Текст книги "Тревожное торжество"

Хавин напомнил ей, что в совместном бизнесе Аспенский старается не только для себя: ее муж также имеет доход. После этих слов Марина резко локтем прижала руку Павла к себе:

– Вы не знаете Аспенского, Павел! Он всегда старается только для себя! – В ее голосе прозвучала такая твердость, что не поверить ей было просто невозможно. – А мой Лопух ни черта от этого не имеет! Хорошо хоть зарплату приносит, – Марина остановилась, повернула лицо к Хавину, второй рукой взяла его за рубашку. – Советую вам, Павел, впредь быть с ним осмотрительнее.

Странно все, подумал про себя Павел, с чего бы она стала беспокоиться обо мне и предостерегать от опрометчивых действий.

Они отошли от берега, застопорились. Марина стояла спиной к реке, Павел – боком. Он все еще держал ее под руку, а она сжимала ладонью второй руки ткань его рубахи. Глаза женщины снова приняли прежнее добродушное выражение.

Река медленно катила волны меж зеленых берегов. Павел почему-то подумал, что хорошо бы это все нарисовать. Солнце поднималось, и чувствовалось, что скоро лучи поглотят утреннюю речную прохладу. Трава под ногами была влажной от росы, и обувь у них – мокрая. Дышалось легко, висела тишина со звоном кузнечиков и биением сердец.

А Павел не мог взять в толк, что все-таки подталкивало Марину вести с ним этот разговор. Подумал, пусть Аспенский дьявол, но ведь и он не ангел. Усмехнулся, ему тоже, бывало, приходилось глотать чужой бизнес.

Марина разжала пальцы, оторвала ладонь от его рубашки, потом высвободила локоть второй руки и отвернулась. Ее лица Павел не видел, женщина стояла к нему затылком. Но вся ее фигура, спина, плечи, голова, движения выражали обеспокоенность, решимость и непримиримость.

И тут словно искра пробежала по сознанию Хавина. Поведение Марины ему вдруг представилось совершенно понятным. Ее побуждения были на поверхности, а желания очевидны. Она хотела уничтожить Аспенского.

Марина резко обернулась, ее взгляд замер, женщина как будто приняла стойку кобры перед флейтой, впилась взором в карие глаза Павла. И, словно услышав мысли Хавина, решительно выдохнула:

– Я хочу, чтобы вы раздавили Аспенского, как червя.

Лицо Хавина обострилось, отяжелело. Женская прямота потрясла. Но больше поразило, что на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она твердо добавила:

– Вы моя единственная надежда, Павел. Если бы я сама могла проделать это, я бы давно удавила его!

Павел сжал скулы. Почему с этой дикой просьбой Марина обращается именно к нему? И почему она думает, что он может выполнить ее?

От реки донесся шум. Хавин и Марина повернулись на него. Андрей Печаев торжественно поднимал над головой выловленную рыбу. Она трепыхалась в его руках, а он по-детски радовался. Но ни Хавин, ни Марина даже не улыбнулись. Павел в этот миг подумал о Веронике и спросил:

– Аспенского вы готовы задушить, а Веронику?

Марина на мгновение остановила дыхание, после чего досадливо усмехнулась:

– Ее не за что. За Константина она бы сама сказала мне спасибо.

У Хавина появилось ощущение, что его приезд сюда словно расшевелил спавший клубок накопившихся ярых человеческих страстей. Но ему это было совершенно не нужно. Жили до него со своими тайными помыслами, пускай и дальше живут. Он не мусорщик, чтобы разгребать чужую грязь. И он решил сменить тему разговора. Задал Марине отвлекающий, с его точки зрения, безобидный вопрос:

– Вы увлекаетесь рыбалкой?

Марине не понравился переход на другую тему, эмоции захлестывали ее, и она недовольно отрезала:

– Так же, как полетами на Луну.

Но Хавин не отступал:

– Почему же вы на рыбалке?

Женщина поняла, что Павел не хочет возвращаться к щепетильной теме, которая дошла до точки кипения, неохотно повела глазами вдоль берега в сторону мужа:

– Теперь приходится везде сопровождать своего Лопуха, а то ведь он последнее потеряет, – помолчала, словно собиралась сказать самое важное. – А мне остаться нищей не хочется! Но это было бы полбеды, Павел. Главное в том, что вот этот Лопух совершил большую ошибку, когда пошел на поводе у Аспенского. – Марина сделала несколько шагов вперед, остановилась, обернулась. – Мы женили своего сына на дочери Аспенского.

У Хавина вдруг запершило в горле:

– И что же? – разомкнул он губы.

– Если Аспенский разорит нас, наш сын тоже останется нищим, – с отчаянной злостью произнесла Марина.

– Но ведь ваш сын женат на дочери Константина, он уже не нищий, – напомнил Павел.

Голос Марины задрожал:

– Если мой Лопух станет не нужен Константину, тогда Аспенский разорвет этот брак.

У Павла екнуло в груди:

– Но согласятся ли молодые?

Марина с горечью усмехнулась:

– Константин спрашивать не станет. Кроме того, нам с мужем кажется, что Юлия совсем не любит нашего сына, она просто подчинилась отцу, и она с удовольствием подчинится ему второй раз.

Павел вздохнул и дотронулся рукой до волос, как бы поправляя свою прическу, хотя она была безупречна:

– Вы умная женщина. Умная и сильная. Что мешает вам найти другого мужчину?

Она едва заметно улыбнулась, приблизилась и доверительно, будто они уже тысячу лет знакомы, дотронулась ладонью до его груди, провела по ней с удовольствием:

– Таких, как вы, Павел, мало, а другие это подобные моему лопухи. Зачем мне менять шило на мыло?

Хавин чувствовал ее ладонь на груди и видел, что она не спешила убирать ее:

– Говорят, кто ищет, тот всегда найдет.

Марина опять погладила его грудь, прижалась, как будто хотела вызвать у него желание:

– Но ведь вы не со мной легли в постель, а с Вероникой.

Павел мог бы возмутиться и отрицать, но спохватился, понимая, что Марина прекрасно знает все, что происходит внутри их клубка. И ведает заранее, чем все закончится. Потому, видимо, и предупреждает его. И как знать, может быть, ему нужно поблагодарить ее за это.

Все переплелось. Вот и Марина открыто намекала, что была не против разделить с ним постель. Хавин никогда не предполагал, что на него когда-то появится такой спрос. Уходя от него, жены утверждали, что он никому никогда не будет нужен, но всегда будут нужны его деньги. Он смотрел сейчас на Марину и думал, а вдруг его бывшие жены правы. И Марина меркантильна, как многие, ведь она только что говорила, что не намерена остаться нищей. Впрочем, все равно это ничего не меняло, ибо он не имел никаких намерений в отношении нее.

Павел вспомнил ночи с Юлией и Вероникой. Эти воспоминания тревожили его. И он был убежден, что у Юлии не было никакой корысти. Но и Вероника не для себя старалась. И хотя ее старания отвратительны, но вот странность, ему все равно сейчас приятно вспоминать о ней и хотелось бы еще прикоснуться к ее красивому телу.

Хавин всмотрелся в Марину, подумав, смог бы он увлечься ею. И ни к какому заключению не пришел. Все непредсказуемо. А Марине в его взгляде почудился интерес к ней:

– Поверьте, Павел, – сказала она, – я нисколько не хуже Вероники. – Женщина стояла очень близко. – Только мой Лопух не понял этого. Для этого нужны мозги, Павел. Мужчина должен уметь зажечь женщину.

Хавин чувствовал ее жаркое дыхание. Она с женским умением переводила разговор на него. Павел чуть отступил:

– Как же вы каждый день ложитесь с мужем в постель, если считаете его ничтожеством?

– А я не ложусь с ним, – улыбнулась она, видя, как Хавин оторопел. – Для постели я всегда найду себе партнера. И мой Лопух знает об этом. – Она подняла вздохом свою грудь, демонстративно показывая Павлу.

Хавин отметил про себя, что грудь у нее красивая, и опять повернул вопрос на Печаева, спросив:

– И он терпит это?

– А куда ему деваться? – Марина провела руками по бедрам, словно показывая, как легко ей найти партнера. – После Вероники он тих, как мышь. Все пытается вымолить у меня прощение. – Посмотрела вдоль берега, где удил рыбу Андрей. – Пусть старается.

Павел тоже глянул на Печаева:

– Не прощаете?

Марина хмыкнула, как будто услышала глупый вопрос, и удивилась, что Хавин произнес его:

– Жены измен никогда не прощают, Павел! Даже тогда, когда убеждают, что все забыли!

Хавин вздохнул. Правда, он никогда не изменял женам, зато жены перед разводом изменяли ему и открыто признавались в этом. Он до сих пор не мог забыть, хотя уже не жил с ними. И раз уж мужчине трудно принять измену, то женщине и подавно. А Марина помолчала минуту и заключила:

– Жены не любят, чтобы их сравнивали с другими.

Павел снова вспомнил, как Юлия приходила к нему в гостиничный номер. Лицо девушки было обиженным и рассерженным. Знать, она никогда не простит, что он был в постели с ее матерью. Хавин медленно молча развернулся и побрел по сырой траве к своей удочке.

Марина смотрела ему в спину. Во взгляде стояла грусть.

Павел задумчиво ловил глазами поплавок в воде. Тот покачивался на волнах, то скрываясь под водой, то выплывая на поверхность. Течение сносило его, и Хавин машинально вытягивал леску на себя и перебрасывал крючок выше по течению.

Так происходило много раз. Пока Анатолию не надоело наблюдать за этими механическими движениями приятеля. Наконец он отложил в сторону свою удочку и подошел к Хавину:

– Ну, чего ты мучаешься, Паша? Не дергай то и дело удилище. Рыба заглотать крючок не успевает, как ты уже тянешь его из воды. Вот видишь, поплавок вздрагивает. Значит, рыба подошла к наживке и примеряется. Ты не спеши, пусть она проглотит наживку вместе с крючком, а потом и тащи. Понял?

Павел переступил с ноги на ногу, улыбнулся:

– Что ж тут не понять? Не космический корабль.

– Корабль, не корабль, но не думай, что рыба дура, – усмехнулся Адаевский. – Кто так думает, тот без рыбки сидит. У нее тоже соображаловка имеется. И тут кто кого перехитрит. Усек?

– Хорошо, хорошо, похитрю немного, – пообещал Хавин.

Анатолий вернулся на свое место, а Павел перестал дергать удочкой и погрузился в свои мысли. Его водитель рыбачил увлеченно, не обращая внимания на окружающих. Словно родился заядлым рыбаком. Печаев рыбачил взволнованно. То присаживался на корточки, то вставал на ноги. Шумно радовался, когда вытаскивал рыбу. У него за спиной на низком складном стульчике сидела Марина и тихо смотрела на воду. Когда дергался поплавок, а Андрей вытаскивал пустой крючок, она негромко упрекала его:

– Где твое терпение? – говорила, привставая со стульчика. – Опять поспешил, – но когда он вытягивал рыбу, одобрительно замечала: – Можешь, когда под присмотром.

Солнце поднималось все выше, клев постепенно прекратился. Адаевский свернул удочку, потянулся и громко объявил Хавину с водителем:

– Все, ребята, на этом – амба. – Собрал всю рыбу в одно ведро, по ходу пожурил Хавина, у коего весь улов состоял из пары рыбок. – Жидковато, Паша, жидковато. Это тебе не бизнесом заниматься. Тут другие навыки нужны. – И похвалил водителя: – А ты – неплохой рыбак, парень. Натаскал немало. Где научился?

– Приходилось рыбачить в детстве, – ответил тот, довольно улыбаясь.

– А костер разжигать случалось?

– Доводилось.

– Тогда действуй. Ушицу сготовим на костерке, – глянул на Хавина. – Не против, Паша? Печаевых пригласим к нашему костру, – и застрочил словами, как пулями. – Марина, я вижу, тебя закадрила. Это она умеет. Держи ушки на макушке. И поговорить может. Только ты не очень-то бери все на веру. У бабы бабьи разговоры и бабье на уме. Ты на наших женщин произвел впечатление. Гляди, как бы не передрались из-за тебя. Давно надо было мне собрать такое мероприятие. Столько впечатлений. Тутошние бабы – огонь. Умеют расставлять капканы, не попадись. А впрочем, ты же теперь холостяк, тебе и карты в руки. Мое дело – сторона.

Хавин слегка поморщился. Анатолий еще хотел что-то сказать ему, но махнул рукой и по песку шагнул к воде. Проделал несколько шагов и неуклюже повернулся к Печаевым на другом краю поляны, громко позвал:

– Эй, друзья мои, закругляйтесь, приглашаем вас на наш междусобойчик!

Печаев вопросительно взглянул на Марину и начал быстро вытягивать леску из воды. Но женщина неодобрительно качнула головой:

– Ты чего это губу раскатал? Никаких междусобойчиков! Едем домой!

Красное лицо Андрея еще больше покраснело, небольшие глаза с паутинкой морщин вокруг них часто заморгали. Он виновато затоптался на песке и медленно ответил Адаевскому:

– Спасибо, Анатолий, но у нас дел по горло, мы, пожалуй, поедем.

Худой, длинный, немного нескладный, Анатолий, не ожидавший отказа, удивленно замер, потом оглянулся на Павла:

– Это Марина командует. Андрей мужик простой, это она, коза, ему нос утирает. Нос-то в табаке. А она шустра, как веник. С виду и не подумаешь. С виду они оба добряки. Хотя, хочу заметить тебе, Паша, каждый в отдельности нормальный человек, а вместе, да черт их знает, что у них там происходит, когда они находятся вместе. Знаешь, чужая семья это потемки. Давать им советы полнейшая дурость, а судить со стороны еще большая дурость, скажу я тебе, – безудержно прострочил Адаевский.

Марина поднялась со стульчика, заиграла округлыми формами и искоса издалека глянула на Хавина. Тот смотрел в другом направлении. Она недовольно вздохнула и поторопила собиравшегося мужа:

– Не копошись. Быстрей двигайся. Ехать пора. Жариться на солнце я не намерена.

– Отошла бы в тенек, – посоветовал Андрей, кивнув на деревья.

– Помолчи, советчик! – раздраженно оборвала жена.

– Да я и так молчу, – покорно буркнул Андрей, открывая багажника авто.

– Дай рыбу, – Марина протянула руку к ведру с уловом.

Андрей молча подчинился. Она взяла ведро и направилась с ним к Анатолию. Андрей понял намерение жены, хотел возразить, но лишь моргнул глазами и отвернулся, мол, делай, как хочешь, мне все равно.

Марина прошла мимо Павла с вызывающим независимым видом, как будто не заметила его, и поравнялась с Адаевским:

– Возьми, Анатолий, – протянула рыбу, – вам от нас на уху.

Тот растерянно вытаращил глаза, кадык на горле подпрыгнул:

– Так у нас есть.

– Наша вкуснее. Здесь одни самочки, у них мясо нежнее. Это тебе не самцы, – язвительно парировала Марина и засмеялась, но смех показался Хавину искусственным.

– И как ты разглядела? – пожал плечами Адаевский, как бы не заметил шутки.

– Женщина всегда почует запах другой женщины! От женского глаза ничего не скроется! – добавила Марина нарочито весело, будто уколола Павла.

– У вас, у баб, вечно свои заморочки. Ладно. Коли так, тогда принимаем. – Анатолий шевельнул длинноватым носом, приподнял ведерко и глянул на водителя, который занимался костром. – Возьми-ка довесок, парень! – Тот быстро подбежал и подхватил ведерко, а Анатолий снова обратился к женщине: – Может, все-таки останетесь, Марина? Не мордовала б мужика на глазах у людей. Он и так у тебя какой-то пришибленный стал. Хватит уже. К тому же у тебя уха вкуснее получится. – Анатолий выбивал дробь словами, но видел, что уговорить женщину не получится.

Она и слушать не хотела:

– Не тараторь, Анатолий, не трать силы напрасно, управляйтесь сами. – Стрельнула глазами по Павлу. – К тому же, кажется, не все хотят, чтобы я осталась в вашей компании.

Адаевский понял намек и перестал настаивать. Хавин тоже промолчал. Ему, собственно, было все равно.

Марина минуту постояла около Анатолия, потом развернулась и впилась взором в Хавина. Сделала несколько мелких шагов к нему, задержалась и негромко, так, чтобы слышал только он один, произнесла:

– Надеюсь, вы сегодня не уезжаете, Павел?

– Нет, – ответил тот, не понимая, зачем ей нужно знать это.

– Я жду вас вечером. Думаю, вы не испугаетесь и не откажете женщине в ее маленькой просьбе? – сказала, беззлобно заглядывая ему в глаза.

Павла обескуражила просьба. Мысли в голове перепутались. А Марина отступила и пошла к своей машине, возле которой суетился муж. Вдогон Хавин растерянно послал:

– Где ждете?

Женщина повернула голову, легко улыбнулась, как будто сказала, да ведь так просто это узнать, вот и узнайте, если желаете меня видеть.

Павел понял, что не должен был задавать такой вопрос, ибо выставил себя в нелепом виде: как будто он действительно желал видеть Марину.

Она медленно, покачивая округлыми бедрами, удалялась. Он смотрел ей в спину, на слегка полноватую фигуру, на очерченные обтягивающей одеждой формы и думал, что никуда вечером не пойдет. Женщина двигалась не спеша, небольшими шагами, зная, что Хавин наблюдает за нею. Она словно давала ему возможность внимательнее присмотреться и сделать выбор в ее пользу. Подошла к машине, не обернулась на Павла, села в салон, хлопнула дверцей.

Хавин хмыкнул, опустил глаза к разгоравшемуся костру. Сбоку за плечо его тронул Адаевский:

– Ну, что она тебе нашептала? Шустра, шустра, Маринка, везде успевает. Я же их всех как облупленных знаю. У каждого своя игра. Лавируй, Паша, лавируй, а то они затащат тебя в какую-нибудь историю.

Машина Печаевых неслышно тронулась с места. Покатилась от берега к деревьям и скрылась за ними. Хавин проводил ее взглядом и ответил:

– Пригласила в гости вечером. Как ты думаешь, стоит принять это приглашение?

– Нельзя отказывать женщине, – многозначительно промурлыкал Анатолий и отступился.

Солнце грело, время подходило к полудню. Хавин подумал, как быстро мчится оно. Обычно на отдыхе он всегда подгонял время, ему казалось, оно тянулось медленно и нудно, безделье действовало на нервы и утомляло. Лишь в делах забывался, времени не замечал, глядь на часы, а день пролетел. Оглянуться не успевал. А тут странное дело. Ведь он сейчас на отдыхе, но время скачет галопом. Удивительно.

Водитель подвесил над огнем видавший виды котелок Адаевского, наполненный водой. Вблизи от костра развернули походный столик. Анатолий разложил чашки, ложки, вилки, ножи и начал разделывать рыбу и складывать в чашку. Анатолий никогда никого не подпускал к приготовлению ухи, это было его коронное блюдо, как всякого заправского рыбака. И хотя Адаевский всегда говорил женщинам, что лучше них никто уху сварить не может, это были обыкновенные дифирамбы слабому полу, не более того. На самом деле Анатолий не признавал ни чьей ухи, кроме своей, тем более на берегу после собственной рыбалки. И не терпел ничьего вмешательства.

Хавин знал, что его приятель в хозяйственных делах всегда преуспевал. Даже там, в горячих точках, постоянно чувствовалась его домовитая жилка. Павла же всегда увлекала мозговая работа, чтоб до белого каления. Часто в безвыходном, казалось, положении его мозги находили неординарные решения. В горячих точках нередко это спасало от гибели.

Павел вздохнул полной грудью, сбросил с себя куртку и рубашку, швырнул в траву, двинулся к воде. Зачерпнул пригоршню, плеснул на лицо. Еще и еще. Довольно заурчал. Кинул взгляд на середину реки и почувствовал удовлетворение. Яркое солнце, сверкающая вода, голоса птиц, потрескивание костра, и ничего больше. Все было прекрасно. Снял штаны, положил на песок, и в плавках ступил в воду. Зашел глубже и шумно нырнул.

Адаевский оторвался от стола, покачал головой:

– Давай, давай, Паша. Водичка, она исцеляет от бабьих козней.

– Я бы тоже не против, – весело заметил водитель.

– Исцелиться, что ли? Ты еще молод. У тебя все впереди. Придет время, тоже будешь исцеляться. Запомни, парень, ни одного мужика такое исцеление не минует.

– Я имел в виду просто искупаться, – стушевался водитель.

– И это нас не минует, парень. Вот только уху поставим вариться и искупнемся, – пообещал Анатолий, потроша рыбу.

Водитель расставил вокруг стола раскладные стульчики, почистил несколько картофелин, взял топорик и пошел к деревьям за сушняком для костра.

Павел плыл к середине речки, лежа на спине. Он чувствовал на душе покой. Течение относило его вниз. Оказавшись на изрядном расстоянии, перевернулся и поплыл к берегу, сильно загребая руками, выбрасывая мощными толчками тело из воды. Есть еще силенка, думал с каждым взмахом рук.

7

Выбрался на заросший кустарником крутой берег метрах в ста пятидесяти от поляны. С трудом пролез сквозь шиповник, чьи шипы безжалостно прошлись по его телу. Морщился, ворчал, удаляясь от берега в тень деревьев. Старательно глядел под ноги, помня, что за деревьями должна быть грунтовка, по которой они ехали на поляну.

Через некоторое расстояние услыхал голоса людей. Прислушался и продвинулся дальше. Скоро в просветы увидал внедорожник Печаевых. Возле авто суетился Андрей. Хавин удивился, подступил ближе, не обнаруживая себя.

По правде говоря, ему не хотелось в таком виде возникать перед Мариной, показавшей к нему повышенный интерес. Все как-то нелепо. Ко всему же Печаев, при его сложных отношениях с женой, вряд ли будет в восторге от этакого появления. Зачем нагнетать обстановку, ведь он тут временный гость. И Хавин замер за деревьями, наблюдая и слыша, как Марина недовольно ворчала:

– Всегда у тебя не так, как у людей.

Андрей виновато отбрехивался:

– Ну, как ты не поймешь, Мариночка? Это же такое дело, наехал на что-то. С кем не бывает?

– Ни с кем не бывает! Только с тобой бывает! Вот скажи мне, на что можно наехать в лесу? Земля да трава под колесами. Ты сам подумай, – раздражалась жена.

Печаев находился с другой стороны машины, присел возле колеса, работал домкратом. Павел его не видел. Зато хорошо наблюдал Марину. Та нервно прохаживалась взад-вперед, смотрела под ноги и долбила мужа словами. А он продолжал время от времени защищаться:

– Я же тебе объясняю, Мариночка, гвоздь или шуруп, наверно.

– Так гвоздь или шуруп? Изворачиваешься. Я тебя насквозь вижу. Ну, откуда в лесу гвозди или шурупы? Здесь, по-твоему, зайцы терема строят. Уж соврал бы, что на колючки ежа наехал, все правдоподобнее было бы, – разносился язвительный голос Марины.

И Андрей медленно сдавался:

– Может, и не гвоздь, я не знаю.

– А запасное колесо почему не накачано? – звенел голос жены.

– Было накачано. Честное слово, Мариночка. Спустило наверно, – оправдывался муж и растерянно разводил руками. – А я как назло забыл компрессор, – и просил: – Сходи к мужикам, Мариночка. У Адаевского есть компрессор, я точно знаю, принеси, накачаем и вернем. А я пока переставлю колеса.

– Я не пойду! – решительно отрезала Марина. – Набираться за тебя позора, хватит мне уже, сполна наглоталась. Кому расскажи, что в лесу проколол колесо, что запаска не накачана и что компрессора нет, засмеют. Иди сам, красней перед Адаевским. Хорошо хоть они близко, а то что бы делал? Лопух ты и больше ничего.

Андрей дернулся, молча проглотил пилюлю. Распрямился и показался из-за машины:

– Тогда подожди, я быстро вернусь, Мариночка. Ты не бойся, тут тихо, никого нет.

Жена раздраженно отмахнулась, съязвила:

– Иди уж! Чего мне бояться? За себя бойся: ноги смотри не проколи, а то не только ехать, но идти не сможешь.

Андрей, переваливаясь с боку на бок, потопал назад к поляне.

Марина отвернулась от Печаева, ей явно не хотелось смотреть на мужа. Скоро тот скрылся за деревьями.

Хавин присел на корточки. Возникло тягостное чувство, будто он подглядывал в замочную скважину. Было противно прятаться за деревьями. Можно было, конечно, пройти стороной между деревьями и вернуться на поляну. Но для взрослого человека это выглядело детской игрой, мальчишеством, смешно представить, что он способен на глупость. Абсурд.

Павел оторвался от дерева и направился к машине. Марина стояла на колее у открытого багажника и смотрела вдаль. Услыхала шаги уже тогда, когда он был близко. Повернула голову, глаза расширились, обрадованно улыбнулась:

– Павел?

– Не узнали?

– Я никогда вас не зрела в таком виде, поэтому точно о сходстве судить не могу, – пошутила, повеселев. – Но, по-моему, сходство несомненное. У вас безупречный торс, Павел. А я немного раздобрела на вольных хлебах, – она провела руками по покатым бедрам, потом коснулась груди. – Но здесь, по-моему, все в порядке. Что вы на это скажете, Павел? – И, видя, что Хавин не спешит с ответом, закончила: – Я не всегда была такая. Мой Лопух взял меня в жены, когда во мне весу было сорок килограммов. Да, да, это истинная правда, Павел. Я легко могу вернуться к прежнему виду, просто не для кого стараться. Для моего Лопуха, что ли? Он не заслуживает этого. Он с молодости был, как бочонок. Так в одной поре и влачит существование. – Марина вновь заинтересованно окинула торс Хавина и по тому, как ее лицо изменилось, можно было понять, что его фигура притягивала внимание женщины. – Разве моего Лопуха поставишь рядом с вами, Павел? – спросила, не ожидая ответа, ибо ответ на вопрос уже слышался в ее восторженном восклицании. Затем вскинула брови. – Откуда вы возникли, Павел? Из речки, что ли? Мокрый весь, – и показала рукой на машину. – У нас, как видите, чрезвычайное происшествие. Мой Лопух в лесу на гвоздь наехал, вы представляете, в лесу наехал на гвоздь. Во всем лесу, может, и был-то всего-навсего один-единственный гвоздь, а он на него взял и наехал. Ну, что еще с Лопуха взять? А теперь отправился искать компрессор, чтобы накачать колесо. Свой дома оставил. Как вы это себе представляете? И как еще голову дома не забыл, не понимаю! Наверно, потому, что я бы заметила, что он без головы. Хотя надо присмотреться, вдруг я этого не заметила.

Хавин слушал не прерывая, и лишь когда женщина полностью выговорилась, подал голос:

– Я решил искупаться. Течением вниз отнесло. Не думал, что снова увижу вас.

Глаза у нее светились:

– Надеюсь, вы обрадовались этому. – И тут же свела брови к переносице. – Или вы больше обрадовались бы Веронике?

Павлу не понравился вопрос, он переступил голыми ногами по траве, прищурился от солнца и мягко ушел от ответа:

– А день-то сегодня неплохой.

Марина улыбнулась, понимая его хитрость:

– Да уж, Павел. Неплохой. Но вечер обещает быть еще лучше. Вы приняли мое приглашение?

У Хавина не было для нее окончательного ответа, хотя там, на поляне, решал, что никуда вечером не пойдет, однако сейчас, глядя в глаза этой соблазнительной женщине, он уже начинал теряться:

– Ваше предложение сложно принять, – поплыл голос Хавина. – Как будто на деревню к дедушке.

– Павел, не стройте из себя глупого человека. Мне уже до чертиков надоели глупые физиономии наших мужиков, тошно смотреть на них. Конечно, если бы они получили такое приглашение, они бы точно ничего не сообразили. Но вы-то не из их числа. – Приблизилась к Хавину и мягко прикоснулась пальцами к его плечу.

Он ощутил тепло ее пальцев, подушечки едва дотронулись до кожи, по телу пробежало волнение. Марина осмотрела царапины от шипов:

– Вы поцарапались, Павел. Но это вас не портит. На теле настоящего мужчины обязательно должны быть какие-то метины. – Женщина ладонью провела по его плечу. – Так иногда хочется уйти из этой обыденной повседневности, Павел, ну хотя бы на миг почувствовать на себе руки красивого и сильного мужчины. Вы не думайте, я не собираюсь вас ни у кого отбивать. У меня другая задача в этой жизни. И деньги ваши мне не нужны. Но этот торс так меня возбуждает.

– Вы слишком откровенны, – не двигаясь, отозвался Хавин.

– Без комплексов легче жить. Комплексы уничтожают женщину. А долгие разговоры утомляют. Но вы не бойтесь, Павел, я не такая, как Вероника. Я вас не съем. – Марина посмотрела на Павла с вызовом, будто спросила, неужели он ее опасается, и сама словно ответила, что ее не стоит опасаться, она просто женщина, между прочим, красивая. И если он еще этого не заметил, то пусть посмотрит лучше.

Хавин чувствовал, что у него не вызывало отторжения поведение женщины. Ее тяга к нему начинала даже нравиться. В своих проявлениях Марина была иной, нежели Вероника или Юлия, но такое отличие не делало ее хуже. Женщина громко хмыкнула, смотря в глаза Хавину:

– И не думайте, что я собралась затащить вас в постель, Павел, как это сделала Вероника.

Слова о том, что Вероника затащила его в постель, не нравились Хавину. Чушь полная. Никто и никогда не смог бы затащить его в постель, если бы он сам этого не пожелал. И с Вероникой он лег потому, что захотел этого. Потому что она понравилась ему. Все произошло по обоюдному согласию.

Марина убрала с плеча Хавина руку и закончила фразу:

– Я не собираюсь делать этого. Хотя я бы не отказала вам, Павел. Но я вижу, что вы не заинтересовались мной как сексуальной партнершей. Ведь правда?

Павел понимал, что Марине хотелось бы услышать обратное, ибо любой женщине приятно, когда ее считают сексуальной. И всякой женщине досадно испытывать безразличие мужчины к ней как к сексуальной партнерше. Однако он не мог порадовать ее, но и огорчить считал бестактностью со своей стороны. А потому ответил, как ответило бы большинство мужчин, окажись они в подобных обстоятельствах, нейтральной фразой:

– Вы очень интересная.

Каждая женщина могла воспринять ее так, как ей больше хотелось бы, ибо «интересная» могло означать буквально все: и красивая, и сексуальная, и обворожительная, и умная, и соблазнительная, и многое другое, что хотелось бы услышать женщине. Но также фраза могла не вызвать восторга и разочаровать.

И Марина именно так восприняла ее. Чуть отступила от Павла, посмотрела вдоль колеи, вверх на кроны деревьев, слегка прищурилась от солнечных лучей, ослепивших на мгновение. Повернулась к Хавину спиной и отошла к машине. Огляделась мимоходом, поймала взглядом ягоду в траве, наклонилась, сорвала. Не оборачиваясь, скучным голосом произнесла:

– Интересных женщин много, Павел, сексуальных мало. Я уже говорила вам, не сомневайтесь, я не хуже Вероники, хотя у нее опыт богаче. – Марина многозначительно помолчала. – Константин старался, чтобы она экспериментировала больше. Я тоже своего не упущу, но я не Вероника.

Павел видел, Марина то и дело ненавязчиво сравнивала себя с Вероникой, как бы пыталась убедить его, что из них двоих она, возможно, лучше. Она была раскованной, спокойно рассуждала на темы, о которых многие женщины часто стараются умалчивать в присутствии малознакомых мужчин, однако в ней не было напора, какой, например, ключом бил из Аллы Истровской. При всей ее откровенности Марина умела держать собеседника на расстоянии.

В женщине должна быть загадка, считал Павел, между тем ему было проще решать загадки, связанные с бизнесом. Там он ощущал себя, как рыба в воде. А женская непостижимая логика зачастую выбивала из колеи. Нередко женщина заявляет, что терпеть не может мужчину, но на самом деле любит его, а когда говорит, что любит, это ровным счетом ничего не означает. И, случается, отвергая мужчину, она страдает без него, а приближая – отталкивает. Вот и пойми их.

Хавин вздохнул. Марина обернулась и посмотрела на него серьезно:

– Вы, мужчины, мыслите стереотипами, Павел. Женщина для вас без постели не существует. И это прискорбно. Это не что иное, как мужская ущербность. – Марина уверенно качнула головой и подставила лицо под горячие лучи, на секунду закрыла глаза, потом снова открыла, произнесла решительно и убежденно: – Вы все насколько демократичны, настолько же и консервативны. Вы согласны с тем, что женщина вольна поступать так, как сама того желает, но при этом вы хотите, чтобы делала она это с вашего согласия.