Текст книги "Из глубины души моей"

Под седыми небесами

 
Под седыми небесами
Выше ада, ниже рая,
Как живем – не знаем сами,
Но живем, в любовь играя
 
 
Рвемся, бьемся и хлопочем,
Возвращаясь – убегаем…
То рыдаем, то хохочем —
Это мы в любовь играем
 
 
Не расстаться, не остаться,
Обессилено сгорая,
Между двух огней метаться,
В страсть, в любовь опять играя
 
 
Бесконечные потери…
Душу страх залил до края.
В счастье веря и не веря
Мы живем в любовь играя.
 
 
Вновь надежды, сладость встречи,
На обиды невзирая,
Верим мы, что время лечит,
Веря, вновь в любовь играем
 
 
Под седыми небесами
Выше ада, ниже рая,
Как живем – не знаем сами
Но живем в любовь играя.
 

Этой зимы белизна роковая

 
Этой зимы белизна роковая,
Девственно чистая снега гладь,
Грешную душу мою обжигая,
Своей чистотою мой грех оттеняя
Ночей не давала спать.
 
 
Снег расстилался фатой подвенечной,
Святой непорочностью смыв все грехи,
И безграничное, бесконечное
Это безгрешие бесчеловечное
Звучало как гимн стихий.
 
 
И я, ослепленный такой красотой,
Пугаясь ее, не умея терпеть,
Я предал ее и уплыл словно Ной,
Моих прегрешений почетный конвой
Меня прикрывал как сеть.
 
 
В душном разгуле взбесившихся красок,
Укрылся я в мире грехов и страстей,
В мире цветастых волшебнейших сказок,
Где каждый миг, словно взрывы фугасок
Взрывы цветов всех мастей.
 
 
Но иногда в этом мире греховном
Среди синевы, красноты, пестроты,
Вдруг ясно представишь, как в поле огромном
Горящие пламенем белым, бескровным
Из снега и льда цветы.
 

Жизнь не писалась набело

 
Жизнь не писалась набело
И я не верил, думал шутки
И в черновые дни и сутки
Небрежные сплелись минутки —
Теперь их годы намело
Возьмись-ка жизнь перепиши
Каллиграфично, строчка к строчке
Чтобы небрежные крючочки
Во фрунт стояли, точка к точке,
Портретом страждущей души…
 

Предновогоднее

 
снега ошметки да грязь заморожена,
по лужам сопливым тропинки проложены…
серые, стылые, хмурые лица,
радостней было бы лишь удавиться…
 
 
близятся праздники: елки сутулятся,
мечутся люди по вздыбленным улицам,
зеленая хвоя на стеклах и полках
и на полу грязь в колючих иголках…
 
 
шар серебристый, гирлянды бумажные
и продавщицы холеные, важные…
коньяк и шампанское бурным потоком,
и шоколад с апельсиновым соком.
 
 
на елочных новых базарах всех видов
собрали коллекцию из инвалидов:
деревья без рук и без ног и без веток,
деревья всех видов, всех форм и расцветок.
все как обычно. и скажем мы снова
Встречать Новый Год мы с тобою готовы!
 

Люблю, люблю…

 
Люблю, люблю…
Залей мне рот свинцом,
 
 
Кричать я буду мертвыми губами:
«Люблю, люблю!..»
Пылающим лицом
                     И нервными, дрожащими руками
 
 
Люблю, люблю,
              Вдыхая жар земли,
                                 И холод солнца поглощая телом.
Молю тебя:
               «Ты только повели —
                                 Я все грехи исправлю тут же делом».
Люблю, люблю…
Дыхания лиши,
 
 
                                Но и тогда я прохриплю сквозь муки,
Что смерть теперь
Меня лишь насмешит,
 
 
                                Мне ужас смерти не страшней разлуки
Люблю, люблю…
Глаза мои закрой,
 
 
                                Но и без них я вижу очень ясно,
Любовь моя, Небесный облик твой
Божественный, сияющий, прекрасный!
 

Кинешма, Кинешма – странное слово

 
Кинешма, Кинешма – странное слово,
Чем-то известно, но все ж незнакомо.
Словно из детства забытая сказка,
Слово-загадка? Нет, слово-подсказка
 
 
Слово-букет с ароматом жасмина,
С летним разгулом и буйством кармина,
С золотом осени волжских просторов,
С зимним морозом старинных узоров
 
 
Ах, Кинешма, Кинешма – тихая Волга,
Плещется жизнь и спокойна, и долга,
Чуть суетлива, немного сонлива,
Порой молчалива, порой говорлива
 
 
Рынок на площади, золото храма,
В старой избе перекошена рама
Здание с флагом – оплот местной власти,
И тайно кипящие скрытые страсти
 
 
Кинешма, Кинешма – что-то от вишни…
Ох, как ты здесь нужен!..
 
 
                               Нет, брат, ты здесь лишний.
 

Жизнь сплетается в кольцо…

 
Жизнь сплетается в кольцо,
Повторяясь неизменно,
Снова я твое лицо
Вижу в рамочке измены
 
 
Снова боль ненужных слов,
И обид переплетенье…
Стар роман, сюжет не нов —
Смертный бой с фантомом, с тенью.
 
 
Виновата, виноват…
Междометья и угрозы —
Ссоры вечный постулат —
Бури, штормы, шквалы, грозы
 
 
Жизнь сплетается в кольцо…
Солнца прядь легла на руки,
Надо мной твое лицо,
Слов твоих небесных звуки
 
 
И неважно, что сказал,
И ответ не важен тоже.
Был скандал – исчез скандал
Вечным быть скандал не может.
 
 
Глубь сияющая глаз
Заманила, затянула,
Намертво связала нас,
Сладкой песней обманула
 
 
Две частицы бытия
Скованы судьбой навечно:
Я и ты, нет, ты и я —
Двое в мире бесконечном
 
 
Жить в кольце обречены,
Вечным связаны движеньем,
От сует отлучены:
Мы друг друга отраженье
 
 
Жизнь сплетается в кольцо,
В нем сквозь дождь, сквозь хмарь, сквозь лужи
Вижу лишь твое лицо —
Больше мне никто не нужен!
 

Инфинитив

 
Не знать, не видеть, не хотеть,
Не петь, не бить и не смеяться,
Не жить, не быть.
Любить? Не сметь!..
Не трогать, не ступать. Бояться…
На цыпочках всю жизнь ходить,
Чтоб не задеть, не потревожить…
С опаской спать, с опаской пить,
Делить, боясь, со страхом множить
Чтоб чуть подольше протянуть,
Чтоб жизнь легла чуть-чуть поглаже…
Неправедно? Не в этом суть,
Ведь не грабеж, не кража даже…
Да, вот, однажды утром встать
Не с той ноги и по порядку
Все зачеркнуть, к чертям послать
И осторожность и оглядку.
Попробовать хоть раз вдохнуть
Всей грудью утреннюю сырость…
Невежу шуткой зло кольнуть,
Чтоб пятнами лицо покрылось
Вельможу высмеять, задеть,
И разозлить легонько локтем…
Льстеца хлестнуть, лгуна – раздеть,
А гордеца помазать дегтем
Все перепутав, разложить
На атомы, чтоб посмеяться…
И так до дней конца дожить
С высоким званием паяца!
 

Магистрал

 
Из прошлой жизни ты явилась мне
 
 
Святая, но живая и земная
 
 
Ты порожденье ада или рая
 
 
Представшая вдруг явью на земле
 
 
Веками видел я тебя во сне
 
 
Молился, от безверия сгорая
 
 
Ты – первая любовь, любовь вторая
 
 
Моя любовь, рожденная в весне
 
 
Пришла ко мне и вновь воскресла сила
 
 
Пропала тьма, рассеялся туман…
 
 
Живой водой меня ты оросила
 
 
Исчезла ложь, прозрачным стал обман…
 
 
И где тоска свой урожай косила
 
 
Расцвел любви сияющий тюльпан
 

Я приеду под утро, когда Волга чуть дышит туманом

 
…Я приеду под утро, когда Волга чуть дышит туманом,
Когда чаек крикливых еще не слышны голоса.
На крыльцо я взойду с безобразно большим чемоданом,
И за мной по росе распахнется следов полоса
 
 
Буду долго стоять, нерешительный, робкий, несмелый,
В дом не в силах войти, и не в силах назад повернуть,
И в горячем бреду побледнею, как вымажусь мелом,
Буду розу трепать, разгоняя нависшую жуть
 
 
А потом постучу, а потом упаду на колени,
«Дорогая», – скажу, – «Ты прими, дорогая меня».
За спиной шелохнутся невиданно мрачные тени
Осуждая, бранясь и беззвучно кого-то кляня.
 
 
А ты глянешь с усмешкой, свежа, хороша и желанна,
Словно яблоко в листьях слегка розовеет бочком,
Не манерна ничуть, не кокетлива и не жеманна
Вновь поймаешь меня ты довольной улыбки сачком.
 
 
…Все прошло, завершилось… Лишь Волга как раньше                                                                             туманна…
Чайки… Мусор в воде… Да от рынка какая-то гарь.
Под забором засохшая роза – останки романа…
На душе пустота – и над городом липкая хмарь…
 

Ветка черемухи в грязном стакане…

 
Ветка черемухи в грязном стакане…
Брызги пивные, пятно от вина,
Вскрытая банка селедки в сметане,
Плесень в углу, в паутине стена…
 
 
Солнечный зайчик на кислых объедках,
Ржаво сочится из крана вода…
В грязном стакане черемухи ветка,
А вдоль стены поллитровок гряда
 
 
Дым сигаретный завис в абажуре,
Муха кружит над забытым хламьем,
Ветка черемухи стойко дежурит
В мутном немытом стакане своем
 
 
Скрип половицы, голодная кошка,
Пьяный хозяин, опухший от сна…
Ветка черемухи – солнышка крошка…
Вот и сюда докатилась весна!..
 

Глаз твоих потускневшая просинь

Г…

 
Глаз твоих потускневшая просинь,
В них брожу, как в чащобах лесных…
Мне б мою забубенную осень
Разменять на загулы весны…
 
 
Загляделся, гляжу и все мало…
В край со звоном капельным шальным
Увела, заманила обманом,
Опоив своим зельем хмельным
 
 
Запах ландышей сладкий и тонкий,
И сирени росистая грусть…
Лепесток, словно лик на иконке.
Пусть таким все останется. Пусть!..
 
 
Перепутались годы и даты,
Заросли паутиной седой…
Позабылось, что было когда-то,
Позабилось травой-лебедой
 
 
Глаз твоих потускневшая просинь,
В них брожу, как в чащобах лесных…
Мне б мою забубенную осень
Разменять на загулы весны…
 

а на прошлое легло вето

…у меня существует табу на воспоминания. Я не манкурт, у меня память не отшибло, но

вспоминать не хочу и не буду

 
а на прошлое легло вето,
а еще и табỳ водрузили,
и ушло прошлогоднее лето,
и исчезли пылинки из пыли
 
 
и висит сургучовая блямба,
запретив хоть туда, хоть обратно…
ни хорея не помню, ни ямба,
ни единожды, ни многократно…
 
 
запретили на прошлое виды,
только скучно теперь и тесно.
пусть истлеют тех лет обиды,
но без шуток вчерашних пресно
 
 
не любил никого – так проще?
никогда не рыдала – что легче?
от мороза не стыли рощи,
ну а сердце не ранили речи?
 
 
и читали над прошлым мантру
зазывали в прошедшее Кришну…
может лучше захлопнуть завтра
чтоб чего невзначай не вышло?..
 

Увы, мой друг, опять весна

 
Увы, мой друг, опять весна,
Толстеют дни, худеют ночи,
И год на месяц стал короче,
И до рассвета все без сна…
 
 
Искрящийся атлас снегов
Рвут грязи гнойные нарывы
И ворон каркает надрывно,
Пророча гнев и месть богов…
 
 
Опять распятия берез
Вдоль насквозь мокрого проселка
Сечет вонючая позёмка
Из-под несущихся колес…
 
 
Смесь снега с глиной и капель,
Кота безумные рулады,
Ручьев холодных серенады —
Вот в двух словах вам весь апрель.
 

Винница

 
В синем тумане, как в облаке, видится
Город загадочный – Винница… Винница…
К темной воде ива робкая клонится,
В небо взметнулась старинная звонница,
В зыбком сияньи ленивого месяца
Улицы прячутся, улицы мечутся…
Солнцем пропахла, каштанами пенится
Город-мечта и мечты моей пленница.
 
 
Ярко раскрашена, как именинница,
Девочка, девушка, женщина – Винница…
Мчится над Бугом небесная конница,
Вишня в ракитах плакучих хоронится,
Вся Пироговка в сиреневом мареве,
А над Замостьем вишневое зарево,
Брызжет, искрится, волнуется, светится…
Город-невеста, принцесса, волшебница…
 
 
В чем-то винИтся, а может быть вИнится
Город старинный мой – Винница… Винница…
В чем же вина твоя, в чем же провинности?
Кто выделяет все благости-милости?..
Тишь безответная скачущей лошадью
Да воронье, словно пепел над площадью…
 

Алый шарф задержался над краем земли

 
Алый шарф задержался над краем земли,
И багрянцем, как кровью залит окоем:
– Ах, мон шер, мон ами, вот в бокале шабли…
Опустел шар земной, мы остались вдвоем…
 
 
Осень, серые букли, дождливая рань…
Ругань грузчиков пьяных, тоскливый мотив…
Где-то здесь пролегла незаметная грань,
Здесь стыковка миров негатив-позитив
 
 
Извивается хитро полоска зари,
Разукрасив весь мир миллиардом тонов,
– С добрым утром, родная, плывут корабли,
Новый день настает, время кончилось снов…
 
 
Позаброшенный склад и пятерка бомжей
Скудный завтрак в грязи и бутылка вина:
– Ешь, пока не погнали отсюда взашей,
И пока не явился сюда старшина…
 
 
Вот таких две картинки, а может одна?
Спирт-сырец ли, вино и немного еды…
Он, она, свет небес и вокруг тишина…
Ни хлопот, ни забот, ни предчувствий беды…
 
 
В чем отличий букет, и кто лучше живет?
Кто ответ подберет, по каким же чертам?
Тишина, только эхо бездумно поет
«Счастье там, счастье там, счастье там, счастье там…»
 

Твоя судьба – твои шальные дни

 
Твоя судьба – твои шальные дни:
Комедия, трагедия иль драма,
Но только за судьбой всегда в тени
Капризная таинственная дама…
 
 
В тот понедельник в сумрачном окне
Виденье было одному пижону.
Увидел он богиню на коне,
Не просто на коне, а обнаженной!
 
 
Она скакала, нет, она плыла
Меж тополей, акаций и скамейкой,
Манила, ворожила и звала,
И щелкал хлыстик тоненькою змейкой
 
 
Коня вздымала, разгоняя ночь,
Дарила двор загадочной улыбкой,
И мрак волнами разбегался прочь
От всадницы таинственной и зыбкой…
 
 
Потом взлетела выше темных крыш,
Не потревожив воронья на ветках,
И растворилась… И исчезла… Лишь
Мелькнуло что-то в темных окнах-клетках.
 
 
Он постоял, но все как и вчера,
То мордобой по ящику, то страсти…
Какая-то фантастика… Мура…
Опять обманут. Не было напасти…
 
 
Да только в сердце натянулась нить:
Несбывшееся, давнее, шальное…
Хватил стакан, чтоб все внутри залить,
Но зелье не брало его хмельное
 
 
А над землею небо, как провал —
Миг будущий с прошедшим мигом слился.
Он вышел на балкон… И вдруг… ПРОПАЛ!
Ушел, иссяк, размылся, растворился…
 
 
Вот и тверди, что ты судьбы кузнец.
Комедии, трагедии иль драмы,
Но нить прядется и ее конец
В руках у парки, у капризной дамы!..
 

Я на любовь подсел, как на иглу

Я на любовь подсел, как на иглу,

И, душу обнажая вечер каждый,

До бешенства, до призраков в углу

Я дозы жду, я наслажденья жажду…

Еще чуть-чуть и ломки подойдут,

Всю сущность исковеркают напасти…

И в нетерпеньи туго-туго жгут

Кладу на чувства, стягиваю страсти…

Ширнусь. Улет. И вот я вне Земли.

Приход, и кайф, и больше нет стремлений…

Убей меня! Распни! Сотри! Сомни!

Но я любим! Герой! И даже Гений!

Лечу сквозь свет и падаю во мглу,

Запоем пью, но мучаюсь от жажды…

Я на любовь подсел, как на иглу

После того, как встретил Вас однажды!.

Лепестки осыпались с встревоженных вишен

 
Лепестки осыпались с встревоженных вишен,
Опускаясь несмело в объятья травы,
И, казалось, бежишь по заснеженным крышам
Через улицы, площади, через дворы…
 
 
Просто время сместилось, ломая соцветья,
И роняя цветы, осыпая пыльцу,
Словно калейдоскоп перепутал столетья,
Все что будет и было, смешав по кольцу
 
 
Здесь пространство и время сплелись воедино,
Здесь мечта, не родившись, предстала быльем.
Здесь враги и друзья осушают братину,
Памятуя о всех, но звоня о своем
 
 
И бокал наполняя, льем горечь хмельную,
И бросая себя, убегаем в тот мир,
В непонятное время, в эпоху шальную,
В без мелодии песню, в запредельный клавир
 
 
Мы отраву глотаем, становимся тенью
Мы становимся данью, неведомо чем…
Лепестки опадают, несутся каменья
Неизвестно куда, неизвестно зачем…
 

Пусть за спиной другая жизнь, другие люди…

Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовет нас, и мы оглядываемся, стараясь

понять, откуда прилетел зов.

А. Грин

Г. А.

 
Пусть за спиной другая жизнь, другие люди,
Года другие промелькнули словно птицы.
Меня поймут, а раз поймут, то не осудят
За сумасшедшее желанье возвратиться
 
 
За сумасшедшее желанье обернуться,
И вновь войти в давно промчавшиеся воды,
Чтобы вернуть, а может быть вернуться
В те подзабытые чарующие годы
 
 
Что не далось, в туман ушло, что потерялось,
Что годы скрыли, затаили, там хранится…
Не нужно лишнего, верните, что осталось
Во что я верил, что любил, что там таится.
 
 
Но проплывают берега – гранита глыбы,
И убегают в никуда ответов тени,
И, словно призраки, мечты молчат, как рыбы,
Поклоны бьет соляный столб, разбив колени…
 
 
Но ведь была другая жизнь, другие люди,
Жизнь пролетела в никуда, как будто птица…
И неужели никогда мечты не будет?..
А вдруг с утра она возьмет и возвратится?..
 

Ни морозов, ни стужи…

 
Ни морозов, ни стужи,
             и снег желто-серый, не белый,
И вопросов набор,
             тех, что надо б сегодня решить…
Отдаю целый мир!
половину, не целый, не целый!
 
 
Чтоб увидеть тебя
             чтоб догнать и уже не спешить…
 
 
Тянет гарью от леса
             лесничие что-то там мажут.
Все вокруг надоело,
              не хочется даже хотеть…
Вон березы лениво
все ветками машут и машут,
 
 
Сделать ветер хотят
             чтоб куда-нибудь с ним улететь…
 
 
Заскучал. Сплин. Хандра
и еще сорок девять названий,
 
 
А причина одна:
             ты ушла, и погода с тобой,
Небосклон затянуло,
             не может земля без терзаний,
Под ногами вода
             и такая же над головой…
 
 
Я всю жизнь в темноте,
             не отверстия нет, ни оконца…
Сам хозяин себе,
             сам себе в темноте господин…
Возвращайся давай,
             и, наверное, все-таки с солнцем,
Или ты или солнце
             вернитесь хоть кто-то один!
 

Я из солнца твой образ вынул

 
Я из солнца твой образ вынул
И слезою слегка омыл…
Брал рассветы я, а не глину,
Чтоб улыбку наполнил пыл
 
 
Из реки нацедил я грусти,
Для горчинки достал полынь,
И впитала вода из устья
От истоков шальную синь
 
 
Разобрал по минутам вечность,
Чтоб в движеньях играл задор,
Из лесного ручья беспечность
Дал притихший сосновый бор
 
 
Сердце, боли чтобы не знало,
Я душою своею прикрыл
И еще подарил я жало,
Чтобы недруг от страха стыл!
 
 
Я старался, я жаждал встречи,
Жадно взгляды твои ловил,
Ждал, когда же наступит вечер,
Ждал тебя из последних сил…
 
 
Наконец развернулся фантик,
Я слезою омыл слегка,
Ты вскочила, поправила бантик
И ушла, бросив мне: «Пока!»
 

Поэзия

 
Когда не в силах достучаться
Ни до друзей, ни до врагов,
Когда нет рядом домочадцев,
И нет у боли берегов,
 
 
И все захлестывает валом
Девятым иль каким еще,
И ада нет, небес не стало,
И жизнь по лезвию течет…
 
 
Тогда карандаша обломком,
Ломая строчек строй и стать,
Стараешься в порыве ломком
Души частицу записать…
 
 
Запомнить несколько мгновений,
Остановить кусочек дня,
Не для раздумий и сомнений,
А лишь душевной боли для…
 

Флейта, альт и валторна…

 
– Этот вальс, этот сон, этой музыки явь,
Этот старый мотив и волшебный полет!
Ах, какое звучанье, как дивно поет!
– Ты опять украшаешь все, ах, перестань!..
 
 
– Помнишь, ты меня вел вот под эти ж слова…
Двадцать лет словно день пролетели в момент…
Флейта, альт и валторна, блестит позумент,
Мир кружится со мной и плывет голова!..
 
 
– Двадцать лет мне звучит этот старый мотив…
Двадцать лет я тебя уношу в облака!
Двадцать лет и дорога у нас далека
Все раздарим друзьям, все долги заплатив…
 
 
Флейта, альт и валторна, гобой, барабан,
До свиданья друзья, до свиданья, враги
Улетаем, летим, ангел нам помоги!
Замолкает оркестр, начинает орган…
 
 
Двадцать лет, как на разных планетах прошли,
Вдруг слились воедино и стали одним,
Стали жизнью единой роднее родни!
В этой музыке что-то, наверно, нашли…
 
 
Под три четверти жизнь их сверяет народ:
Раз, два, три, раз, два, три, раз два, три, раз, два, три…
– Посмотри, жизнь прекрасна, скорей посмотри…
Альт, валторна, кларнет, барабан и фагот…
 

Лежат в основе тишины

 
Лежат в основе тишины
Воспоминания о звуке
И громы, бури, скрежет, стуки
В той тишине отражены
 
 
И тишиной обнажены
Нервосплетения разрывов
Забытых песен переливы
Звучат в безмолвье тишины
 
 
Носились звуки вкривь и вкось
Хрипели, в грохоте катились
Но тишиною завершились
Все тишиной оборвалось
 

Разные натуры

Андрей Белый (Борис Бугаев). Он жил в 20 годы в Подмосковье в наших местах, даже еще домик сохранился, где он комнату снимал. Он собрался ехать в Россию, а жена отказалась вплоть до развода. Она осталась жить в Дорнахе, посвятив себя служению делу Рудольфа Штейнера. Её называли «антропософской монахиней». Тут же, естественно, пришли на память жены декабристов и прочее и как-то выскочил на вторую жену Александра Грина. Она вернулась в Россию после войны из вполне обеспеченной американской зоны, отсидела 10 лет и все это только затем, чтобы организовать в поселке Старый Крым музей А. Грина (!) Она вышла из лагеря, а ее от голода спасала первая жена Александра. Меня все это очень поразило. Если про декабристок мы слышим с младших классов, то про таких женщин кто слышал!

 
Океана мрачные глубины
Вдруг сменяют отмели порой,
Так же в людях: тот живет сардиной,
Ну, а этот скрытый, но герой!
 
 
Бросила семью, взяла дорогу,
Дальний путь, кибитка и мороз…
А затем за мужем, как за Богом,
Не играя, не шутя, всерьез…
 
 
В монастырь, в рудник или на плаху,
За плечо и подавать патрон
Или рвать нательную рубаху
На бинты, когда изранен он.
 
 
Зная лишь, что он тебе смеялся,
Для тебя он жертвует собой…
В миг, когда весь мир на вас поднялся
За тебя он держит смертный бой!
 
 
Иль не так. Сытней, спокойней в Дорнах,
Теплый дождь, налаженный уклад,
Говорят, полезен воздух горный,
Жить здесь нам полезней во сто крат
 
 
Без скандалов, войн и пароксизма,
Чтоб не рвать исподнее на бинт,
Изучаем не азы марксизма,
А антропологичный лабиринт…
 
 
Хлеб отвергнуть, но вернуться к дому,
Возвратиться, чтобы крест носить
В край, где мужу некогда больному
Довелось на поминки просить.
 
 
Краску, что была когда-то жгучей,
Выбелила напрочь моря соль…
Десять лет за проволокой колючей
Ожидала в лагере Ассоль…
 
 
Все смогла, воздвигла память мужу,
Но спастись, не сгинуть чтоб опять
Ей пришлось, опять поверить в дружбу,
Хлеб из рук второй жены принять
 
 
Вот такие в мире процедуры,
Вот такой божественный клавир…
И, конечно, разные натуры
Населяют наш огромный мир!
 

Счастье мое

 
Мне вчера подарили счастье —
Небольшой пушистый комочек…
Дарят счастье, увы, не часто,
Чаще могут свинца кусочек
 
 
Непривычно, неловко как-то,
Ведь не просто подарок – чудо!
Не слыхал о таком я факте,
Что бы счастье дарили людям
 
 
Просто так, не за фунт изюма,
Забирай и иди отсюда…
Без надрыва, без гама, шума…
Что ж, теперь я счастливым буду?
 
 
Ну и что мне теперь с ним делать?
Пеленать и петь песни сладко,
Депилировать ему тело
Иль наказывать для порядка?
 
 
Что, живой он? Вроде моргает…
Кто он? Рыба? Зверек ли? Птица?
Чем кормить его? Кто-то знает?
Вдруг надумает окотиться!
 
 
Может греть его? Где? В духовке?
Иль студить в холодильнике нужно?
Чем кормить? Может дать морковки?
Заказать в ресторане ужин?
 
 
Вот повесили мне на шею,
Жил спокойно, счастливо, тихо,
А теперь сижу и потею,
Разбудили зачем-то лихо!
 
 
Думал долго – с утра до обеда,
И решил, никто не осудит!
Я подсунул его соседу…
Пусть сосед мой счастливым будет!