Текст книги "Эмма Мухина и Тайна одноглазой Джоконды"

Глава XIII. «Бах-бах, ты убит!»

К ночи резко похолодало. С неба сыпалась какая-то мелкая дрянь. Дождь – не дождь; снег – не снег… Короче, была типично питерская погода. А в ночном клубе «Какаду» была типично клубная обстановка.

Мы прошли в типичный зальчик и сели за типичный столик.

– Прошу, – протянул официант меню Немухину.

– Салат из омаров, – начал читать Немухин, – жареная акула, форель под белым соусом… – Он посмотрел на официанта. – А мясного ничего нет?

– У нас сегодня рыбный день, – пояснил официант.

– Тогда уж рыбная ночь, – пошутила я, и заказала себе жареную акулу и свой любимый яблочный сок. А Немухин заказал «Манхэттен» со льдом и салат из омаров.

Зазвучала музыка. Певица запела песенку на английском. Пела она хорошо. При этом еще извивалась, как змея.

– Ничего себе! – воскликнул Немухин, глянув на певицу. – Это же Лола.

– Какая Лола?

– Моя одноклассница. Мы с ней вместе в первом классе учились.

– Лола, – повторила я, сразу вспомнив слова Ивана Сергеича о том, что немой убийца Муму любит слушать, как поет певица Лола.

Я украдкой оглядела зал. Может, и Муму где-то тут? Я была готова к встрече с ним. В правом кармане у меня лежал «кольт»; а под джинсами, чуть выше левой коленки, был туго примотан «макаров» с глушителем.

Убивать Муму я, конечно, не собиралась. Но взять его вполне могла…

Официант принес наши заказы, и я накинулась на жареную акулу. По вкусу она напоминала дохлую кошку… Шучу, конечно.

Отыграв несколько номеров, музыканты направились к стойке бара. А Лола пошла за сцену.

– Лола! – окликнул ее Немухин.

Певица обернулась.

– Эдуард?! Вот так встреча!

Она подошла к нашему столику и села на диванчик.

– Сколько же мы с тобой не виделись, Эдик?

– Лет двадцать, – прикинул Немухин.

Лола взбила свои и без того пышные волосы.

– Ну и как я выгляжу?

– Супер! Ты совсем не изменилась.

– Ври больше, – засмеялась Лола и посмотрела на меня. – А это кто?

– Дочка, – сказал Немухин.

– Какая симпатюля, – потрепала она меня по щеке.

От такого бесцеремонного обращения я чуть акулой не подавилась.

– А ты, значит, певицей стала? – спросил Немухин.

– Да, певицей. Тебе понравилось, как я пою?

– Очень.

– В принципе, у меня небольшой диапазон. Но для этой дыры сойдет. А ты чем занимаешься?

– Коммерцией, – сообщил Немухин. – И весьма удачно. Дела идут просто блестяще.

– Сплюнь, папочка, через левое плечо, – посоветовала я Немухину. – А то сглазишь.

Немухин усмехнулся.

– Я не суеверный.

– А жена твоя где работает? – продолжала выспрашивать Лола.

– В порту, – ответил Немухин. – Грузчиком.

Лола опять засмеялась.

– Ты все такой же шутник, Эдик. А помнишь, как мы…

И пошло-поехало. Помнишь, то; помнишь, се… В общем, они ударились в свои воспоминания.

А я, покончив с акулой, принялась тянуть через трубочку яблочный сок.

– Влад, – позвала Лола пробегающего мимо официанта, – принеси, пожалуйста, мою сумочку из гримерной.

– Сей момент.

Влад притащил Лолину сумочку. Лола достала из нее сигареты и зажигалку в форме пистолета. Сунув сигарету в ярко накрашенный рот, она щелкнула зажигалкой.

А дальше…

А дальше произошло вот что. Лола приставила пистолет-зажигалку к груди Немухина и усмехнувшись сказала:

– Бах-бах, ты убит, Эдик.

Раздались два сухих хлопка. Немухин начал сползать на пол. Я поначалу решила, что он дурачится. Но тут увидела, как на его белой рубашке расплывается красное пятно.

Лола спокойно курила.

– Тебя папочка зовет, симпатюля, – показала она сигаретой на Немухина.

– Эмма… Эмма… – хрипел на полу Немухин.

Я быстро наклонилась к нему.

– Ну что же ты, Эмма… не среагировала, – с трудом произнес он.

– Извините, – растерянно пробормотала я.

– Запоминай, – через силу прошептал Немухин. – Сестрорецк… овощебаза… Повтори.

– Сестрорецк, овощебаза, – повторила я. – А что это значит?

– Это… это… – Дыхание его оборвалось.

На меня смотрели стеклянные глаза мертвеца.

Я была в полнейшем замешательстве. Пистолет. Кровь. Мертвый Немухин… А тут еще пронзительно завопил младенец: «Вау-вау-вау!..»

В следующую секунду я поняла, что это орет не младенец, а полицейская сирена на улице. А еще через секунду в зал ворвалась уже знакомая мне Ударная группа. Впереди которой, конечно же, несся Григорий Молодцов.

Увидев меня, суперопер скривился так, словно проглотил таракана.

– Опять ты, Мухина-Немухина?!

– Да, опять я.

Он перевел взгляд на Немухина.

– Сообщника пришила?!

– Это не я! Это она! – показала я на Лолу, которая продолжала спокойно курить сигарету.

– Ну ты даешь, симпатюля, – усмехнулась Лола. – Ухлопала папашу, а на других сваливаешь. Нехорошо.

Я прямо-таки задохнулась от возмущения.

– Это же вы стреляли! Вы, а не я!

– Ой, только не надо строить из себя невинную овечку, – передернула плечами Лола.

Молодцов достал из кармана грязный носовой платок.

– Ладненько, – звучно высморкался он. – Григорий Молодцов разберется, кто здесь невинная овечка, а кто серый волк… Ну что там, Андрюха? – спросил он у оперативника, склонившегося над телом Немухина.

– Пульса нет, сердце не прослушивается, – доложил Андрюха.

– Стало быть, мертв, – констатировал Молодцов. – Ну теперь ты у меня, дорогуша, не отвертишься, – грозно свел он брови.

Я рассвирепела.

– Да что вы ко мне-то пристали?! Вы бы хоть свидетелей опросили!..

– Не учи ученого. Григорий Молодцов сам знает, что ему делать.

Он оглядел притихших посетителей ночника и объявил:

– Начинаю опрос свидетелей.

И начался опрос. Один за другим к Молодцову подходили свидетели и говорили одно и то же: «Вот эта девочка (указывали они на меня) громко ругалась вот с этим мужчиной (указывали они на Немухина), а потом достала пистолет и начала стрелять».

Я слушала все эти показания как во сне. А может, я и правда сплю? Может, мне это только снится?..

– Что ты теперь скажешь, дорогуша? – победно смотрел на меня Молодцов.

А что я могла сказать? Ничего.

– В общем, так, ребята, – обратился суперопер к своей Ударной группе. – Доставьте тело в ближайший морг. Пусть там до утра полежит. А утром перевезите в СМЭС[6]6
  СМЭС – Судебно-медицинская экспертная служба.


[Закрыть].

– А с ней что делать? – кивнул в мою сторону Андрюха.

– Прокатимся до ближайшего отделения. Я ее там допрошу.

Молодцов вытащил из кармана наручники.

– Давай сюда ручки, Мухина-Немухина.

Я молча протянула руки.

Клац-клац, – клацнули наручники на запястьях.

– Ну как, не жмут? – с усмешкой спросил Молодцов.

– Нет, – ответила я. – В самый раз.

Глава XIV. Обвинение в убийстве

Мы вышли на улицу. Здесь уже вовсю хлестал дождь. Под навесом, у двери, сидел мой верный Гафчик. При моем появлении он радостно завилял хвостиком. Но, увидев выходящих следом оперативников, Гафч сразу почуял неладное.

– Гаф-гаф-гаф! – залаял он на Молодцова.

– А ну не тявкай! – погрозил пальцем суперопер. – На Григория Молодцова ни одна собака не имеет права тявкать!

Меня посадили в «уазик» и повезли в районное отделение полиции. В машине все оперативники разом закурили. В кабине повис густой сигаретный дым. Я сидела в этом дыму и думала о Немухине.

«Эх, Немухин, Немухин, – думала я, – говорила же тебе: „Сплюнь через левое плечо, а то сглазишь“. – „Я не суеверный“. Вот тебе и не суеверный. Лежи теперь в морге, холодный, как лягушка. А если б сплюнул, глядишь, все бы и обошлось…» А я-то хороша. Телохранительница, называется. Не успела приступить к своим обязанностям, как моего клиента тут же ухлопали.

Блин, как все перепуталось. Немухин убит. Меня в наручниках везут на допрос. Ничего себе заявочки. Вот зачем, спрашивается, Лола застрелила своего друга детства?.. А почему посетители клуба все как один показали на меня?.. И что за таинственные слова просил запомнить Немухин? Ну, то есть сами-то по себе слова, конечно, никакие не таинственные: «овощебаза, Сестрорецк». Но человек прохрипел их перед смертью. А значит, они имели какой-то тайный смысл.

«Уазик» остановился.

– Вылезай, дорогуша, приехали, – сказал Молодцов.

Мы вошли в отделение полиции.

– Сержант Елдырин! – вытянулся по стойке смирно дежурный полицейский.

– Сержант Каюков! – вытянулся по стойке смирно второй полицейский.

– Вольно, ребята. – Молодцов по-хозяйски плюхнулся в ободранное кресло и закурил сигарету. – Ну как служится, пацаны?

Каюков с Елдыриным стали рассказывать Молодцову, как им служится, а оперативники тем временем взяли у меня отпечатки пальцев, сфотографировали в фас и профиль и даже попытались обыскать.

– Ручонки от девчонки! – заверещала я.

И для пущего эффекта грохнулась в обморок.

Пока они приводили меня в чувство, брызгая в лицо водой и хлопая по щекам, я размышляла: вот был бы номер, если б при обыске обнаружили два моих пестика. Тогда бы уж я точно ничего не смогла доказать.

К счастью, обыскивать меня не стали.

– Ну-с, Мухина-Немухина, – начал допрос Григорий Молодцов, – давай, выкладывай, зачем ты убила своего лжепапашу.

– Я вам уже сто раз говорила; я его не убивала. Его убила певица Лола.

– Послушай, дорогуша, меня уже тошнит от твоего вранья.

– Я не вру. Подумайте сами, для чего мне его убивать?

– А я откуда знаю? Тебе видней… Короче, признаешь себя виновной в убийстве гражданина Немухина?

– Ни в чем я себя виновной не признаю. Вы сначала отпечатки пальцев с пистолета снимите.

– Уже сняли, – покуривал суперопер.

– И что?

– На рукоятке и спусковом крючке отчетливо видны твои пальчики.

– Врете! – возмущенно закричала я.

– Григорий Молодцов никогда не врет, дорогуша.

На столе затрезвонил телефон. Молодцов взял трубку.

– Полиция… Да, Григорий Молодцов… Так. Так. Та-а-к. Ладненько. Сейчас я со своими ребятами туда подскочу.

Он положил трубку.

– Ну что там опять, Гриша? – спросил Анд-рюха.

– На Васильевском перестрелка. Едем!.. – Молодцов глянул на сержантов: – А вы продолжайте допрос.

И Ударная группа уехала.

Елдырин и Каюков недоуменно переглянулись.

Тут я поняла, что судьба дает мне отличный шанс сделать отсюда ноги. Я горько заплакала.

Оба сержанта с тем же недоумением уставились на меня.

– Ты, девочка, не плачь, – сказал Каюков. – Ты лучше рассказывай, кого ты там убила?!

– П-папочку, – ответила я плаксивым голосом.

– Как же так? Родного отца-то?! – неодобрительно покачал головой Елдырин. – Непорядок.

Я закрыла лицо руками и зарыдала пуще прежнего.

Уж чего-чего, а рыдать я умела классно. Я чуть ли не все отделение слезами залила, пока сержанты меня успокаивали.

Наконец они меня успокоили. И я начала свой рассказ:

«Я с родителями на Фонтанке живу, рядом с цирком. В этом цирке моя мама выступала акробатом-эксцентриком: она складывалась в несколько раз и забиралась в малю-ю-сенький сундучок. И вот две недели назад мама исчезла. День ее нет, два, три… Я уже и волноваться начала, а папа мне говорит: «Да не волнуйся ты, дочка, найдется мама». А тут звонок в дверь: дзинь-дзинь. И заходит в квартиру модно одетая женщина. «Вот и мама пришла», – улыбается папа. «Пап, ты что? – говорю я. – Какая ж это мама?» А папа рукой машет. «Ой, да не все ли тебе равно? Была одна мама, теперь другая. Все женщины одинаковы». Ну вот, стали мы с тех пор жить втроем: я, папа и Дарья Петровна (так эту тетеньку звали). И с самого первого дня начала Дарья Петровна ко мне придираться. То ей не так, это ей не так. До того допридиралась, что я взяла да и ушла из дому. И побрела куда глаза глядят. Брела, брела и забрела в самый дальний угол двора. На помойку. Смотрю: а на помойке сундучок валяется, с каким мама в цирке выступала. Открыла я этот сундучок. А там – мама! – сложенная в несколько раз!.. Да не мертвая, а – живая! Нет слов, как я обрадовалась. А уж как мама обрадовалась, тем более слов нет. «Мама! Мама! – прыгаю я от радости. – Как ты здесь оказалась?!» – «Как, как, – отвечает мама, а сама разгибается, сгибается, плечами шевелит; тело свое затекшее разминает. – Папаша твой с Дарьей Петровной обманом засунули. Пристали ко мне: покажи да покажи, как ты в такой маленький сундучок забираешься. Ну я сдуру и показала. А они сундучок на крючок и на помойку…»

– Обалдеть! – сказал сержант Елдырин.

– Охренеть! – сказал сержант Каюков.

– В общем, нашла я черный рынок, где оружием торгуют, и купила себе пистолет. А после пришла домой и Дарью Петровну вместе с папочкой…

На этом месте я снова грохнулась в обморок, чтобы послушать, какое впечатление произвел мой рассказ. Рассказ произвел отличное впечатление.

– И правильно сделала! – горячился Елдырин. – Так им и надо!

– Правильно-то правильно, – соглашался Каюков. – Но лучше бы она к нам пришла и рассказала все как есть. А мы бы арестовали преступников.

Я открыла глаза.

– Где я? – слабым голосом спросила я.

– У друзей, девочка, – заверили меня сержанты.

Они так разволновались, что решили закурить. И вытащили свои сигаретные пачки.

– Возьмите лучше мои сигареты, – предложила я им «Мальборо». – Угощайтесь.

– Спасибо. – Они взяли по сигаретке, разом закурили, разом затянулись, и…

И разом повалились на пол.

Секунда – и я была уже на улице!

– Гаф-гаф! – раздался радостный лай.

– Гафчик, – обхватила я шею своего лохматого друга. – Откуда ты взялся?!

Вместо ответа Гафч лизнул мне руку шершавым теплым языком.

– Некогда лизаться, Гафченька, – сказала я. – Бежим скорей!

И мы помчались по ночным улицам Питера.

Глава XV. Труп исчезает

Мы неслись как угорелые. Если б дело происходило на Олимпийских играх, то мы бы с Гафчем наверняка стали олимпийскими чемпионами в беге на длинные дистанции.

Добежав до первой попавшейся скамейки, я просто-таки рухнула на нее. А Гафч принялся жадно лакать воду из ближайшей лужи. Я бы и сама с удовольствием полакала вместе с ним.

Я сидела вся липкая от пота и пыталась хоть как-то привести в порядок свои растрепанные чувства. Итак, ко всем прочим прелестям добавились еще две: обвинение в убийстве и побег из полиции. Это означало, что завтра, вернее, уже сегодня моя фотка в фас и профиль будет у каждого полицейского…

Запищал мобильник. Я приложила его к уху и услышала знакомый голос:

– Роберт, ты где?!

– Лола?! – закричала я.

Пи-пи-пи… – пошли короткие гудки.

Что за бред?.. Получается, Лола набрала мой номер. И тут я увидела, что трубка у меня другая. Немухинская. Видно, когда мы собирались в ночник, случайно перепутали мобильники.

Поздравляю, Эмка, с еще одной заморочкой. Выходит, мой мобильник лежит у Немухина в пиджаке, а сам Немухин лежит в морге. Замечательно. Не сегодня-завтра позвонят родичи, и что же они услышат, набрав номер своей московской квартиры?..

«Морг слушает», – вот что они услышат.

Я посмотрела на часы: четвертый час. Надо срочно гнать в морг, пока тело Немухина еще там, и попытаться забрать свою мобилку. Вряд ли в такую рань в морге кроме сторожа кто-то есть. Ну если, конечно, не считать мертвецов.

Я вскочила со скамейки.

– Вперед, Гафч!

– Гаф, – ответил на все готовый Гафчик.

Я быстренько поймала тачку.

– Куда едем? – бодро поинтересовался таксист.

– В ближайший морг, – сказала я.

– Куда?! – переспросил таксист уже не столь бодро.

– В ближайший морг, – повторила я. – Знаете, где он находится?

– Знаю.

Мы погнали.

На треснувшей табличке, висящей у входа, было написано: «Городской морг № 11». Я постучала. Дверь открыл какой-то тип. В руке он держал бутерброд с вареной колбасой.

– Это морг № 11? – уверенно спросила я.

– Ну.

– А вы кто? Сторож?!

– Ну.

– Вам из школы не звонили?

– Из школы? – Он озадаченно пожевал бутер. – Не, не звонили.

– Значит, позвонят. В нашей школе работает кружок «Юный сыщик». Руководит кружком суперопер Григорий Молодцов. Слыхали о таком?

– Ну.

– Так вот, каждый член кружка обязан испытать себя на смелость. Пойти ночью в морг и осмотреть тело убитого. Ведь юные сыщики ничего не должны бояться. Верно?!

– Ну.

– Да что «ну»?! Вот я и пришла себя испытывать. Показывайте, где у вас тут убитые лежат.

– По журналу надо смотреть.

– Так посмотрите.

Мы прошли в маленькую каморку, где стояли стол, стул, топчан. На столе лежала замусоленная тетрадка; видимо, это и был журнал.

Сторож поискал глазами, куда бы деть бутерброд.

– Девочка, хочешь бутербродик? – протянул он мне надкусанный бутер.

– Спасибо, дяденька, я уже сыта по горло. Вон, собачку угостите. Она не откажется.

– Гаф-гаф! – подтвердил мои слова Гафчик.

Сторож принялся листать тетрадь.

– Я в детстве тоже себя испытывал, – начал рассказывать он. – Для закалки воли съел крысу.

– И как, вкусная была?

– Ну не курица, конечно. Но есть можно… Вот, – ткнул он пальцем в тетрадь. – Повезло тебе, девочка. Есть один убитый. Сегодня доставили. Фамилия – Немухин. Лежит в тринадцатом ящике.

«Бедный Немухин, – вздохнув, подумала я, – надо же, сыграл не просто в ящик, а в ящик под номером тринадцать».

Мы спустились в подвальное помещение. Сторож выдвинул тринадцатый ящик.

В ящике никого не было.

– Вот ешкин-мошкин, – сказал сторож. – Где труп-то?

– А вы ящики не перепутали?

– Не перепутал. Вот ешкин-мошкин! Сам же покойник не мог уйти?

Мои мысли понеслись наперегонки, словно гоночные автомобили. Выходит, тело похитили. Но кто?.. И с какой целью?.. Загадка.

– Гафчик! – позвала я.

Пес был тут как тут.

– Гаф!

Я дала ему понюхать немухинский мобильник.

– Ищи, Гафч, ищи!

Гафчик, будто заправская ищейка, заводил носом по полу. И вдруг резко рванул к выходу. Я за ним. Мы выскочили на улицу, перебежали дорогу и остановились у большого куста сирени.

Я наклонилась и увидела свежие следы машинного масла на асфальте. Все ясно. Здесь недавно стояла машина. Значит, тело Немухина вынесли из морга, погрузили в тачку и увезли.

Интересно, кому понадобился бессловесный труп?

– Гаф-гаф-гаф! – раздался лай.

– Ты что-то нашел, Гафч?

Гафчик подбежал ко мне. В зубах он сжимал мой мобильник. Видно, когда тело Немухина волокли к машине, трубка выпала из его кармана.

И тут мобильник зазвонил.

Глава XVI. Черное пятно

Я забрала у Гафча трубку и поднесла к уху.

– Слушаю!

– Привет, птичка-синичка, – раздался в трубке то ли мужской, то ли женский голос.

Это еще кто?..

– Вы кому звоните? – спросила я.

– Тебе, птичка, тебе…

– По-моему, вы не туда попали.

– Да нет, как раз туда.

«Кто это может быть?..» – лихорадочно соображала я.

– А вы кто? – напрямик спросила я.

– Скоро узнаешь.

– Слушайте, что вам надо?! Звоните среди ночи в чужую квартиру…

– Ха-ха-ха! – послышался визгливый смех. – Ты отлично знаешь, птичка, что я звоню не в квартиру.

Так, понятно. Значит, ему (или ей) известно, что мой московский номер переадресован на мобильник. Может, это кто-нибудь из секретной службы? Но тогда зачем играть в кошки-мышки?

– Извините, – сказала я, – мне завтра рано вставать в школу. До свидания.

– Хватит валять дурака, Мухина! – с угрозой произнес писклявый голос. – Твое досье из архива «Д» похищено мной! Ясно, птичка?!

Куда уж яснее…

– Я знаю о твоем таланте суперагента, – продолжал голос. – Настал час использовать этот талант по назначению.

– Ничего у вас не получится, дяденька, – презрительно ответила я. – Или кто вы там – тетенька?! Я для вас и пальцем не шевельну. Так что зря старались, воруя мое досье.

В трубке снова зазвучал визгливый смех.

– Ну ты меня насмешила, птичка. А теперь я тебя насмешу. Посмотри на свое левое плечо.

– Что? – не поняла я.

– Посмотри на левое плечо, – повторил голос.

– Чего я там не видела?

– Посмотри, посмотри.

Я посмотрела. На коже четко выделялось… черное пятно.

– Убедилась?

– Что все это значит?!

– А то, что ты обречена, птичка. Помнишь официантку из «Конфетки»?..

– Какую еще официантку?!

И тут я вспомнила!..

Да, да, официантка. Мы сидели с Володькой в баре; а к нам подошла официантка и оцарапала мне плечо ремешком своих часиков. Я еще тогда подумала: странный у нее какой-то ремешок: весь утыкан маленькими острыми шипами.

– Да, помню, – сказала я.

– Через царапину в твою кровь попал смертоносный яд. Действует он весьма своеобразно. Сначала у тебя начнут выпадать волосы, потом зубы, затем ногти… Ты слышишь меня, птичка?

Я потрясенно молчала.

– …Отвалятся пальцы, за пальцами – руки, уши, нос и, наконец, голова. Ты развалишься на части, птичка. Понятно?

Да уж, понятнее некуда.

– Но если ты выполнишь мою маленькую просьбу, я дам тебе противоядие. Выбирай: моя просьба или разрушение.

Выбор был невелик.

– Чего вы хотите?

– Пустячок. Ты должна украсть из Эрмитажа полотно Леонардо да Винчи.

– Какое еще полотно?

– «Джоконду», птичка, «Джоконду».

– Вы с ума сошли! – заорала я. – Это же самая знаменитая картина в мире! Ее тыща охранников охраняют!

Трубка молчала.

– Эй, вы меня слышите?!

– Слышу, птичка, слышу. Но это твои проблемы. Тебе дан от природы талант суперагента, вот и используй его для похищения картины. Если, конечно, не хочешь развалиться на куски. – Раздалось противное хихиканье. – Через неделю я опять звякну. Надеюсь, к тому времени «Джоконда» будет уже у тебя. И мы совершим взаимовыгодную сделку. Ты мне – «Джоконду», а я тебе – противоядие. Ясно?!

– Ясно, – вздохнула я.

– И прими дружеский совет на прощание. Не ходи к врачам. Зря время потеряешь. Яд, которым ты отравлена, неизвестен медикам. Спокойной ночи, птичка.

– Постойте! – воскликнула я. – Скажите хотя бы, кто вы? Мужчина или женщина?..

– Я не мужчина и не женщина, – прозвучал странный ответ. – Я – Смерть.

– Кто-кто?!

– СМЕРТЬ!

Пи-пи-пи-пи…