Текст книги "Боевые дельфины"

Глава 5

Российская Федерация, Черноморское побережье.

Три недели назад

– Зачем она об этом просит? – недоумевает девушка после моего разговора с ее мамой. – Что, я сама не дойду? У меня есть замечательный провожатый – Яшка. Он с любой окраины Анапы безошибочно приведет домой.

– Нет, Эльвира, полночь – не слишком удачное время для самостоятельных прогулок.

– Мне, между прочим, скоро двадцать три.

– Я понимаю, что ты взрослый человек. Местные жители вас с Яшкой, конечно, знают и никогда не обидят, но в Анапе сейчас приезжих больше, чем местных. Согласна?

Насупив брови, она молчит. Однако в этой детской надутости без труда угадывается удовлетворение и благодарность.

Она стройна и длиннонога. У нее симпатичное, хотя и немного простоватое лицо с едва заметными веснушками и выгоревшими бровями. Кожа гладкая, с ровным загаром.

Сумерки. Мы сидим на песке неподалеку от дельфина. Яшка устал: пристроился под боком у Эльвиры и пытается заснуть под наш монотонный негромкий разговор.

– Неплохо было бы дать нашему дельфину имя, – тихо говорит девушка.

– Предлагай.

– Сегодня первое августа. Давай назовем его Август.

Удивляюсь простоте решения:

– Отличное имя! Быстро ты его придумала…

Наконец, девушка интересуется временем.

– Одиннадцать, – отвечаю, поглядев на часы.

Она опять открывает чемоданчик, и тут я обнаруживаю потрясающее превосходство незрячего человека над зрячим: Эльвире совершенно не нужен свет. В кромешной темноте она на ощупь прекрасно разбирается с многочисленным содержимым своей медицинской поклажи.

Мне опять приходится придерживать мощный хвост дельфина, пока девушка делает инъекцию.

– Готово, – она убирает шприц и приступает к сборам.

– Что теперь?

– Не хотелось бы оставлять его здесь. Ты можешь помочь ему отплыть от берега?

– Попробую. А двух инъекций антибиотиков достаточно для выздоровления?

– Маловато. Было бы неплохо проколоть несколько дней. Но для этого необходимо поместить дельфина в какой-то загон или отдельный водоем. Тут таких нет.

Понятно. Значит, надо шугануть его в море – подальше от праздно шатающейся полупьяной молодежи.

Сбрасываю футболку, захожу в воду.

– Пошли, брат, – обхватываю тяжелое лоснящееся тело и, спохватившись, извиняюсь: – Ой, прости – ты у нас теперь Август…

Кое-как перебираемся на метровую глубину, где пациент понемногу приходит в себя: шевелит плавниками, хвостом и тихо посвистывает.

– Погуляй часов десять, – по-дружески шлепаю его по спине, – а завтра чтоб явился на это же место. Понял?

Вряд ли он понял.

Повернувшись мордой в сторону моря, Август резко взмахивает хвостом (и откуда взялось столько силы!), сшибает меня с ног и… исчезает. Будто его и не было.

Потирая ушибленное плечо, возвращаюсь на берег.

– Уплыл? – слышит мои шаги Эльвира.

– Уплыл. И даже хвостиком помахал на прощанье.

Девушка улыбается. А я напяливаю на мокрое тело шорты и футболку.

– Мы с ним договорились встретиться завтра здесь же – возле пирса. Ты придешь?

– Конечно, – протягивает она руку Яшке. Юный орангутанг тотчас хватается за ладошку.

– В путь? – подхватываю чемоданчик.

– В путь.

Пересекая одну из центральных улиц, наводненную шумными разноцветными компаниями, слышу противные пьяные голоса:

– О-о! Местная семейка идет!

– Не-е, это которые дают за бабки фоткаться с обезьяной!

– Э! Тормозни, народ! Дайте нам сфоткаться на память!

Идем своей дорогой, но сзади кто-то догоняет.

– Э! Вы че, оглохли?!

Оборачиваюсь и пока еще спокойно советую:

– Идите, парни, своей дорогой.

– Чего?! – нахально тянет прыщавый недоросль под два метра ростом – лохматый, весь в фенечках и с сережкой в ухе. Че Гевара, блин…

Слышу за спиной торопливые шаги: кто-то из ретивых (или самых пьяных?) решил догнать и разобраться. Что ж, пора преподать подрастающему поколению урок вежливости – исправить упущение педагогов и родителей.

Короткий удар – и команданте кубинской революции мычит, отплевываясь кровавыми соплями.

В компании их дружков короткое замешательство быстро сменяется единодушным решением отомстить за боевые потери и поруганную честь. С лавочки и каменного парапета одновременно вскакивает молодцов шесть или семь возрастом от двадцати до двадцати пяти.

Что ж, случалось нам бывать в передрягах и похуже.

– Женя, не надо, – просит Эльвира.

– Почему же? Иногда надо. Ты постой здесь, хорошо?..

Поворачиваюсь к шеренге атакующего противника.

Красиво идут, черти. Но вся эта стадная решимость испарится в один миг, стоит юнцам натолкнуться на не менее решительную силу.

Шагаю навстречу.

Серия не слишком сильных (дабы не убить) ударов отбрасывает двух самых ретивых отдыхающих на ровно подстриженную травку газона. Один наглухо вырублен, второй вяло шевелится в кустах хризантемы.

И тотчас краем глаза подмечаю резкую перемену: скорость наступления противника падает; тупая злоба уступает место осмысленной опаске…

Короче, когда пятеро оставшихся в строю бойцов все поняли, у них был такой ужас на лицах, что если их сфоткать, то их изображениями смело можно пугать нечисть.

К тому же в тылу робкие женские голоса переросли в откровенно громкие визги с требовательными возгласами прекратить рукоприкладство и разойтись по разным углам ринга.

Ожидаемая реакция. Я бы на месте не окрепшего духом младого поколения тоже засомневался в исходе сражения, завидев перед собой двухметрового дядю весом сто десять килограмм. Причем вес этот сконцентрирован не там, где у многих болтается брюхо, а равномерно распределен по телу в виде рельефных мышц.

Конфликт угасает сам собой. Сумевшие обуздать свои эмоции парни оттаскивают с поля боя раненых; я возвращаюсь к Эльвире.

* * *

Яркое солнечное утро. Легкий бриз и ласковый шелест волн.

Нас трое: Эльвира, Яшка и я. Дельфина нет, как и надежды на его появление. Мы успели разок искупаться; лежим, пытаемся согреться в холодных лучах низкого утреннего солнца. И в несерьезной манере рассказываем друг другу о личной жизни. Причем генерирует данную тему Эльвира, а я лишь пытаюсь шутливо отбиваться.

– …Да ладно, надо веселее и проще смотреть на жизнь, а не заморачиваться на условностях, – подначивает меня девушка.

Улыбаюсь и я:

– Интересно, где и при каких обстоятельствах ты вывела эту теорию?..

…Прощаясь вчера, мы договорились с Эльвирой встретиться в девять утра на том же месте. В восемь сорок пять я уже торчал неподалеку от длинного рыбацкого пирса и очень удивился, увидев Яшку, уверенно ведущего за руку девушку. Признаться, я ожидал, что ее привезет мама, а тут… В общем, молодой орангутанг здорово вырос в моих глазах.

– Где и при каких обстоятельствах? – смеется она. – Когда поступала на зооветеринарный факультет, пришлось заполнять кучу заявлений, анкет, подписных листов и прочей лабуды, которые мне зачитывала подруга. Почему-то подумалось: половину из них никто и никогда не прочитает. Помню, в одной анкете был вопрос: «Расскажите о себе».

Незаметно усмехаюсь: ну-ка, ну-ка? И что же ты ответила?

– Недолго думая, я написала: «Пацифистка. Без ума от пломбира в шоколаде». И буквально через пятнадцать минут беседовала с каким-то серьезным дядечкой по поводу этих строк.

Не могу удержаться от смеха. Ей богу, мне начинает нравиться ее свободолюбивый ум и независимый характер.

– А что ему не понравилось? Пломбир или ненависть к войне?

– Кто ж их, больных, разберет? Им доктор нужен. Настоящий человеческий доктор.

– Это точно…

Около одиннадцати Яшка вдруг перестал лопать мороженое и заволновался.

Приподнимаюсь на локте и смотрю туда, куда указывает длинная рука, покрытая редкой рыжей шерстью.

Медленно взрезая зеленоватую воду, к берегу приближается спинной плавник афалины.

– Эльвира, приготовь шприц побольше.

– Он приплыл?! – оживает она.

– Приплыл. Но опоздал, негодник…

Яшка забирается на руки к Эльвире, и мы заходим с ней в воду по пояс – встречаем пациента. Подплыв, тот трется боками о наши ноги, подставляя черную блестящую спину с острым плавником. Круглая ровная дырка посередине плавника по-прежнему привлекает мое внимание. Эльвиру я вчера успокаивал, придумывая какие-то нелепицы о торчащей из дна арматуре, однако самому мне мало верится в эту чушь.

Август слабоват – движения вялые, экономные. Будто заглаживая свою вину за вчерашнюю шалость с ударом хвоста, он чешет свой выпуклый лоб о мою коленку…

Порадовавшись встрече, мы идем к берегу. Пациент послушно следует за нами, словно понимая необходимость продолжить начатый днем раньше курс лечения.

На берегу девушка присаживается к чемоданчику и готовит пару инъекций. Я же несусь на пирс к знакомым рыбачкам за порцией свежей рыбы – сам дельфин пока еще не в состоянии добывать ее в нужном количестве.

Поздний вечер.

Весь день мы провели на пляже возле дельфина, лежащего на мелководье и терпеливо сносившего прописанные молодым ветеринаром процедуры. С аппетитом закусив свежей рыбкой в третий раз подряд, Август приободрился, ожил и даже пробовал заигрывать с нами и Яшкой.

Уплывал он степенно и без резких движений, на пару минут задержавшись у середины рыбацкого пирса. Потом исчез за волнами, после чего Эльвира долго стояла по колено в воде и смахивала бегущие из-под темных очков слезы.

– Наверное, он больше не вернется, – говорит она по дороге домой.

– Всяко возможно. Я где-то читал, что животные помнят наши добрые поступки до конца жизни.

– Это правда. Это действительно так…

Полночь. Мы прощаемся около дома Эльвиры.

Яшка оседлал перила и самозабвенно доедает купленный по дороге апельсин. Девушка стоит на первой ступеньке лестницы, ведущей на веранду второго этажа. Там – на втором этаже старого добротного дома она живет со своей мамой.

Эльвира грустна, молчалива и не торопится подниматься наверх.

– Можно я посмотрю на твое лицо? – шепотом спрашивает она.

– Можно, – соглашаюсь, не успев толком понять, как она сбирается «смотреть».

Теплые ладони с тонкими пальчиками нежно прикасаются к моим волосам, колбу; скользят по щекам и подбородку…

– Ты симпатичный, – смущенно говорит Эльвира. И добавляет, коснувшись ладошкой предплечья: – И сильный…

Хочу ответить ей в том же духе – дескать, она не просто симпатична, а красива, но взгляд неожиданно приклеивается к плывущим в темноте огонькам автомобильных фар. Плывут они как-то странно: то останавливаются и выжидают, то продолжают движение по узкой улочке, на которой живет Эльвира.

Кто это? Подвыпивший гуляка, заплутавший в ночной Анапе? Или вновь прибывшая на отдых семья подыскивает халабуду для ночлега? А может быть, кто-то из нокаутированных пареньков решил взять реванш?..

В любом случае пора прощаться с девушкой. А там как-нибудь разберемся.

– Спокойной ночи, – легонько сжимаю ее ладонь.

Она встает на цыпочки, касается губами моей щеки и, позвав Яшку, спешит по лестнице вверх.

Топаю к трассе в надежде поймать попутку и добраться до «Витязя». Время позднее, освещение на улицах Анапы откровенно убогое, поминутно приходится поминать недобрым словом товарища Агапова. Однако автомобили по трассе еще бегают, и благодаря этим уплывающим огонькам легко сориентироваться.

За пару кварталов до трассы мою спину неожиданно вновь освещают фары неизвестного автомобиля.

На всякий случай забираю в сторону и иду по обочине.

Не тут-то было – машина едет за мной, выдерживая дистанцию в сотню метров.

Что за хрень, ей-богу?

Плавный поворот улицы на мгновение скрывает меня от глаз преследователей. Воспользовавшись благоприятным моментом, ныряю за раскидистый куст сирени; согнувшись пополам, перемещаюсь назад и захожу за дерево.

Выгода моего положения обнаруживается спустя полминуты, когда автомобиль (оказавшийся, между прочим, «Мерседесом») останавливается возле сирени.

Незаметно подбираюсь сзади. Выжидаю…

Выжидают и внутри представительского авто.

Ладно, пора кончать этот фарс и разобраться с пассажирами. Что за охота на отдыхающих?

Три прыжка – и я у дверцы водителя. Рывком открываю ее, заношу кулак для удара и…

– Черенков! Стоять! – резко окликают меня из глубины салона. – Убьешь водителя – сам будешь рулить.

В полнейшем изумлении опускаю занесенный над водительской головой кулак и заглядываю внутрь.

Так и есть! Вальяжно развалившись на заднем сиденье, на меня смотрит хитро улыбающаяся физиономия шефа. Да-да, того самого разлюбезного шефа, который и генерал-лейтенант, и руководитель одного из важнейших департаментов ФСБ, и мой непосредственный начальник, и благодетель, второй раз подаривший путевку в черноморский рай.

Вот так встреча! Не иначе опять что-то приключилось. Такие люди просто так попить чайку за тыщу верст не приезжают.

– Садись, братец, – приглашает Сергей Сергеевич, – нам с тобой по пути.

Устраиваюсь позади водителя, захлопываю дверцу.

– И давно вы за мной следите?

– С того дня, как ты подписал контракт с ФСБ.

Шутит, гад. У него вообще специфическое чувство юмора.

– Ладно, не сердись, – миролюбиво посмеивается он. – Мы решили проверить, насколько ты расслабляешься в отпуске и забываешь о собственной безопасности.

– Ну и как?

– Проверку прошел. Четыре с плюсом.

Блаженно вытянув ноги, чувствую жуткую усталость. Мысленно я, конечно, благодарен шефу за внезапное появление, но вслух продолжаю ворчать, вздохнув из глубины души:

– Надо было лобовое стекло каменюкой разбить. Тогда бы точно пятерку заработал…

Сергей Сергеевич Горчаков небольшого роста – около ста семидесяти сантиметров, щупленький такой. Седые волосы обрамляют лицо с правильными чертами. Кожа тонка и почти не имеет цвета – наверное, от большого количества ежедневно выкуриваемых сигарет. Однако внешность мало перекликается с внутренним содержанием этого человека. При некоторых недостатках характера (кто без греха, пусть первый бросит в него камень; но если, сука, попадет…) Сергей Сергеевич был, есть и будет хорошим профессионалом, получившим навыки и опыт в старой доброй контрразведке КГБ. О его способностях можно говорить часами, но я обойдусь короткой ремаркой: генерал Горчаков не имеет ничего общего с некоторыми армейскими служаками, для которых существует лишь два мнения – свое и неправильное. К тому же его высокие профессиональные качества хорошо приправлены безусловной выдержкой, смелостью, незаурядным умом и бесценным опытом.

Иногда мне достается от него за грубоватый тон, едкие шуточки и распущенность высказываний. Но в целом он относится ко мне с теплотою и отеческой строгостью.

«Мерседес» выворачивает на трассу, идущую от Анапы вдоль побережья, и плавно набирает скорость.

– Как отдыхается? – приоткрывает шеф окно и подпаливает сигарету.

– Знаете, я давно обнаружил одну закономерность: мне всегда отлично отдыхается вдали от начальства.

– Да, такова уж моя генеральская участь – разрушать чужие надежды на безмятежный отдых, – злорадно посмеивается он, выпуская дым в сторону окна.

– Между прочим, вы обещали три недели отпуска. У меня есть свидетели.

– Имей совесть! Ты греешь задницу на южном солнце уже целых семнадцать дней.

– Верно. А до этого по вашей милости чуть не отморозил ее в море Лаптевых.

– Ладно, – сбавляет он напор после упоминания об операции в море Лаптевых, где моему отряду «Фрегат-22» действительно пришлось несладко. – Ладно, – повторяет генерал, – тут появилось два срочных дельца. Вернее, так: первое – срочное, но плевое; второе – несколько дней ждет, но в исполнении требует некоторых усилий.

– Хотелось бы надеяться, что эти усилия придется прилагать не в полярных районах.

– Неужели до сих пор не отогрелся?

– Отогрелся. Только перетряхивает иногда при виде ледяной воды.

– Данная проблема скорее психологического характера – это во-первых. А во-вторых, обе задачи предстоит выполнять здесь – в Черном море.

Что ж, хотя бы одна приятная новость…

Вам известно, что у акул на поверхности головы имеются особые рецепторы, реагирующие на электрический заряд? Их чувствительность невероятна. Ученые считают, что если бы в море не возникало искажений и помех, то акула, благодаря этим чудо-хреновинкам, обнаруживала бы движение добычи или наличие заряда в полтора вольта на расстоянии до пятисот миль. Да-да, вы не ослышались – на расстоянии до пятисот миль.

Так вот, у меня тоже есть похожие рецепторы. Можете смеяться и не верить, но где-то в дальних закутках моего подсознания с детства обитает безотказный набор шестеренок, точно предсказывающий грядущие события. Кажется, это называют предвидением. Или предчувствием – точнее не сформулирую. Хорошая, между прочим, штука! Несколько раз этот «шестереночный механизм» спасал мою шкуру, за что я чрезвычайно ему признателен. В другие моменты, не связанные с риском для жизни, механизм тоже работает без сбоев – достаточно прислушаться к самому себе, и он правдиво поведает о ближайшем будущем. Но с одним неизменным условием: если ты трезв и не настроен прикончить самого себя.

Короче говоря, были у меня подозрения, что какие-нибудь форс-мажоры не позволят спокойно догулять подаренный господом и Горчаковым отпуск. Увы, и на этот раз механизм из золотых шестеренок не подвел.

Несемся по ночной трассе из Анапы в сторону комплекса «Витязь». Я еду в свой номер, зачем туда едет шеф – не знаю.

Меня разбирает любопытство – Сергей Сергеевич крайне редко куда-то выбирается из столицы; обычно он вызывает меня на Лубянскую площадь и ставит задачу в своем старомодном кабинете. Прошу его рассказать о предстоящей работе.

– Надо смотаться к южному берегу Черного моря, – говорит он, пыхая табачным дымом. Интонация голоса такова, будто речь идет не о море, а об улице, которую следует перебежать в установленном месте.

– Делать там ничего особенного не требуется. Тихо смотаться, внимательно осмотреть одно местечко и также тихо вернуться обратно.

«Как все просто! Если задача на самом деле выглядит столь элементарно – ты бы отправил в Турцию пару своих агентов под видом супружеской пары. Типа отдохнуть, позагорать, пошляться по магазинам и потрахаться в номере отеля с видом на Босфор».

Заметив мою недоверчивую ухмылку, генерал уточняет:

– Задание не совсем простое. Найдется в нем и парочка сложных моментов.

«Ага. Захватить Стамбул, пока санитары не спохватились».

– Не смей иронизировать даже про себя! – опять угадывает мои мысли старик. – Слушай и запоминай. Послезавтра вечером сюда прилетают наиболее подготовленные пловцы твоего отряда. А через пару дней вы на борту дизельной подводной лодки стартуете в район Зонгулдака.

– В район чего?

– Городишко есть такой на северном турецком берегу – Зонгулдак. Небольшой – народу меньше ста тысяч. В городе ничего, кроме добычи угля, морского порта и туристического бизнеса, нет. Расположен в гористой местности, покрытой густыми лесами; бывший центр угледобывающей промышленности.

– Ясно. И что ж нас интересует, если там ничего нет?

– Надо бы присмотреться к работе одного подозрительного заведения.

Вот те раз! Я ж, вроде, боевой пловец, а не сухопутный разведчик!..

– …Заведение находится в тихой закрытой бухте на окраине города и называется «Дениз-клуб».

– Какова специализация клуба?

– Вообще-то это известный дельфинарий. А прояснить с помощью твоих пловцов требуется одну важную деталь: чем занимается персонал дельфинария помимо дрессировки дельфинов. Понятно?

Задумчиво чешу затылок.

– У меня вопрос.

– Валяй.

– Вы сейчас о каком из двух заданий рассказывали?

Он смеется:

– О сложном, разумеется. А то, которое попроще, отнимет у тебя завтра ровно три часа свободного времени.

– Завтра? Сергей Сергеевич, вы бы хоть заранее предупреждали!.. А перенести надень нельзя?

– Что, сильно занят?

– Ну… не так чтобы очень. Просто пообещал человеку завтра быть на северном пляже Анапы.

Шеф морщится.

– Да, мужчина обязан выполнять обещания. Ладно, я согласую этот вопрос с заказчиком. Думаю, он согласится – им все одно деваться некуда…

Глава 6

Турция, Зонгулдак.

Десять месяцев назад

Башкурт иногда приезжал в родные места. Но вот что занимательно: если раньше он наведывался в Зонгулдак либо по своим бандитским делишкам, либо в гости к младшему брату, то сегодня он убивал двух зайцев сразу: приехал к Денизу для исполнения тайного поручения Али Эрдогана.

Выехав из Стамбула в третьем часу дня, он неспешно повел машину вдоль черноморского побережья и к шести вечера добрался до западного пригорода Зонгулдака.

Времени было предостаточно, и первым делом он решил отыскать открытый ресторан, чтобы хорошенько перекусить. Увы, в священный месяц Рамадан сделать это непросто – большинство подобных заведений открывается после захода солнца, а уж купить там алкоголь и вовсе задача невыполнимая.

Но деньги решают все. И как следует подкрепившись под графинчик раки, он направился в Берлик – бедный район на холмах южного пригорода…

Дениз считался весьма перспективным и талантливым специалистом. И очень удачливым бизнесменом – по меркам Зонгулдака, разумеется.

Его родители жили бедно и едва сумели оплатить поступление на биологическое отделение факультета естественных наук Стамбульского университета. Потом родителей не стало, и на дальнейшую учебу пришлось зарабатывать самому. Блестяще окончив университет, он вернулся в родной город. Старший брат, чаще сидевший в тюрьме, чем пребывающий на свободе, не возражал против того, чтобы Дениз поселился в родном доме и зажил в нем на правах хозяина.

Он с детства любил дельфинов – игривых, умных и добродушных животных. В Зонгулдаке ими занимался только один человек – Мустафа, владелец недавно открывшегося на радость туристов дельфинария. И Дениз, не раздумывая, направился к нему.

– Биолог? Окончил Стамбульский университет? А что ты конкретно умеешь делать? – спросил его тот.

– Ухаживать за животными, выявлять и лечить различные заболевания.

– Мне нужен хороший дрессировщик. Ты можешь их дрессировать?

– Нет. Но ведь этому нигде не учат. Опыт в дрессуре приходит с годами общения с животными.

– Вот и приходи, когда наберешься опыта.

Вздохнув, Дениз отправился в дирекцию морского порта, где ему пришлось долгих шесть месяцев перебиваться мелкими заработками в небольшом подразделении экологической службы.

* * *

Новенький «Мерседес», пожалованный Эрдоганом ради задуманной операции, остановился на окраине самого злачного района. Немного опустив стекло левой дверцы, Башкурт курил и подбирал подходящего кандидата на роль главного злодея. Их тут полно. Бери любого – не прогадаешь.

Рядом с неширокой дорогой, туго обвивавшей заросший лесом холм, разбросаны сотни простеньких домиков. Здесь обитает беднота. А к вершине соседнего холма величественно возносится в предвечернее небо купол мечети и высокий изящный минарет. Башкурт же припарковал свою машину между кафе, парой магазинчиков и крохотной спортивной площадкой, устроенной местной молодежью.

Пульнув окурок в кусты, он вышел из машины и направился в кафе, «случайно» забыв запереть дверцу и включить сигнализацию. В крохотном зале неухоженно и всего три столика; посетитель сел поближе к окну и попросил подать кофе.

Кофе сварен отменно – его умеют готовить в любых турецких кафе и ресторанчиках. Башкурт наслаждался, отпивая из чашки маленькими глоточками, всем своим видом показывая, что никуда не торопится. Однако искоса все же поглядывал сквозь небольшое оконце на улицу.

А на улице кое-что происходило. Стайка молодых парней, пять минут назад лениво бросавшая баскетбольный мяч в кольцо, оставила игру и переместилась поближе к роскошной машине. Прошла минута, другая…

Наконец, наживка сработала – один из парней нырнул внутрь салона.

Башкурт бросил на стол смятую купюру и быстро пошел к выходу…

Имя Дениз в переводе с турецкого означает «море», и этим все сказано. Он всегда отличался необыкновенной увлеченностью, добротой. Для него никогда не существовало ничего, кроме естественных наук, моря и любви к животным.

Приблизительно через полгода работы в экологической службе морского порта в общем кабинете раздался звонок. К аппарату пригласили Дениза.

Беспокоил тот самый хозяин дельфинария – Мустафа. Точнее, не беспокоил, а слезно просил приехать и осмотреть афалину – крупного самца, лидера семьи, из-за болезни которого рассыпалось все представление. Разумеется, Дениз не мог ему отказать.

Афалину он быстро вылечил и наотрез отказался принять за свою помощь деньги. Дельфин к нему здорово привязался, и в конце концов хозяин развлекательного заведения предложил молодому биологу место с хорошей оплатой. Тот согласился, поставив единственное условие.

– У меня должно оставаться время для занятия наукой, – сказал он, подписывая контракт.

– Какие могут быть возражения! – вскинул руки довольный Мустафа. – Если в моем штате появится настоящий ученый со степенью доктора – это только поднимет престиж дельфинария!

На том и порешили.

Из экологической службы морского порта пришлось уйти, о чем Дениз сожалел недолго. Работа в дельфинарии ему нравилась. Сначала он выполнял обязанности ветеринара, но постепенно все больше и больше втягивался в процесс дрессировки животных.

Стоявшему на стреме у двери кафе парню Башкурт с ходу врезал в челюсть. И в три прыжка оказался рядом со своей машиной. Распахнув дверку, плюхнулся в кресло, выталкивая вправо захваченного врасплох угонщика.

– Сидеть! – приказал он, положив руку на рукоятку торчащего за поясом пистолета.

– Понял-понял, – безропотно кивнул молодой парень. – Сижу.

– Ты, значит, тут самый наглый?

– Тут все такие.

– А шишку кто держит?

– Шафак держал, пока с полицией не сцепился.

– Посадили?

– Угу…

Башкурт смотрит мальчишке в глаза и давит:

– И кому же он передал пояс главаря?

– Никому не передал – его ночью из постели забрали, – буквально воспринял он вопрос. – Мы тут все в равном положении. Терять особо нечего – не учимся, не работаем…

– Ладно. Имени не спрашиваю и свое не называю. У меня есть прибыльная работенка.

– Прибыльная? – осторожно переспросил угонщик. – А ты вообще-то кто?

– Какая тебе разница? Скажем так: человек, владеющий неким бизнесом.

– Богатый, значит.

– Не без этого. Такты согласен поработать?

Мальчишка молчит. Башкурту приходится развивать тему.

– Работа непыльная и хорошо тебе знакомая. К тому же всего на часок.

– Что я должен сделать?

– Возьмешь двоих крепких друзей и подстережешь у большого супермаркета одного типа.

– Не-е, – замотал тот головой. – Убивать мы никого не будем.

– Кто тебе сказал, что его надо убить?

– А чего же ты хочешь?

– Мне нужны его документы – всего-то. Вмажете пару раз в челюсть, и довольно. Заберете из кармана бумажник. Вам – деньги, мне – документы. И разбежимся в разные стороны, словно никогда друг друга не видели. Годится?

– А деньги в бумажнике точно есть?

– Точно. Парень тоже не из бедных.

На раздумье у юного преступника уходит пара секунд.

– Годится, – открыл он левую дверцу «Мерседеса». – Ждите здесь, я приведу других.

Башкурт поймал его за шкирку.

– Хочу предупредить. Во-первых, не болтай обо мне и предстоящем деле. Понял?

– Я что – похож на идиота?

– А во-вторых, не вздумай шутить. Одно неверное движение – и будешь гнить в земле лицом к Мекке.

– Понял-понял.

– Иди…

Дениз младше Башкурта на четыре года. Когда-то эта разница казалась огромной, но потом постепенно сгладилась, и братья лишь номинально вспоминали, кто из них дольше прожил на свете. Младший брат высок, крепко сложен и чист налицо. Многие турчанки посчитали бы за великую удачу, одари он их вниманием. Но тому вечно не хватает времени: рано утром он мчится на работу, где проводит целый день; поздно вечером уставшим и разбитым возвращается домой, делая по дороге лишь одну остановку в большом супермаркете.

На сегодняшний день Денизу тридцать пять, и двенадцать из них он работает с афалинами.

С одной стороны, за долгий срок в его жизни мало что изменилось: он не женат, живет в скромном родительском доме, правда, претерпевшем капитальный ремонт; работает все там же – на берегу небольшого уютного залива, под белокаменным маяком рядом со старым городским стадионом.

С другой стороны, некоторые серьезные изменения все же случились.

Восемь лет назад у Мустафы обнаружился рак. Старик перенес несколько сложных операций, чувствовал себя неважно и вынужденно передал дела единственному сыну.

Увы, но тому дельфинарий был неинтересен – бизнес стал постепенно умирать. И несомненно умер бы, если бы Дениз не оформил в банке ссуду и не выкупил животных вместе с сетью-загоном и тремя рядами деревянных лавок под матерчатым навесом.

В первое время молодой биолог оставил возле себя только тех, кто готов был возиться с афалинами бескорыстно, на добровольных началах. Таких набралось немного. Тем не менее дело у них пошло. Они подлечили своих «актеров», выучили несколько новых трюков, и небольшой дельфинарий вновь стал собирать толпы зрителей.

К сегодняшнему дню современный крытый дельфинарий под названием «Дениз-клуб» был известен даже за пределами Турции. В его штате трудилось двенадцать отменных специалистов, его удобные трибуны вмещали до пятисот зрителей. Некоторые туристы специально приезжали в Зонгулдак и выстраивались в длинные очереди, чтобы полюбоваться на довольных и всегда веселых дельфинов, коих в труппе насчитывалось уже более двух десятков.

Сам Дениз почти не изменился, оставаясь таким же поджарым и подвижным, как десять или пятнадцать лет назад. Разве что лицо потемнело от беспощадного южного солнца, а на висках появилась первая седина.

И еще он обзавелся недорогой машиной, чтобы по утрам поскорее добираться до бухты…

Над Зонгулдаком сгущаются сумерки. Автомобильные дороги пустеют, тротуары с пешеходными аллеями, напротив, заполняются гуляющими горожанами и туристами.

– Следуя традиции, по пути домой парень всегда останавливается около этого супермаркета, где покупает свежие фрукты, – сидя в машине, объяснял трем подросткам Башкурт. – В магазине он проводит минут десять-пятнадцать – не больше.

– Он на черном «Опеле»? – уточнил неудачливый угонщик.

– Да-да, черный «Опель Астра». Седан не новый – лет шести-семи. Еще вопросы есть?

– Нет.

– В таком случае отправляйтесь в сквер напротив магазина и ждите его. В сквере сидеть смирно и внимания прохожих не привлекать.

– Ясно. Пошли…

Выбравшись из машины, юнцы исчезли в густых зарослях. Башкурт завел двигатель, «Мерседес» плавно развернулся и скрылся за углом соседнего квартала.

Ожидание растянулось на полтора часа.

Вокруг стоянки супермаркета зажглись фонари, машин стало меньше. Поубавилось и посетителей в магазине. Разок в окне «Мерседеса», одиноко стоящего в соседнем проулке, появилась недовольная физиономия юного угонщика.

– Где же твой клиент? Он сегодня точно приедет? – требовательно прошептал он.

– Приедет – никуда он не денется! Иди к дружкам и жди! – отрубил Башкурт.