Текст книги "Советско-гвинейская любовь"

Часть вторая

Три года была зверская педагогическая нагрузка. Только «советики» и русские за относительно скромное вознаграждение могут прочитать курс лекций для тысячи двухсот студентов и принять у них письменно три экзамена. Ни один француз или даже араб из Марокко на это не согласится.

А алмазная лихорадка в моей голове перешла в слабо тлеющий очаг инфекции. Но не исчезла. Доктор Венан, как он себя величал, при встрече предложил поискать в России возможности сбыта технического черного алмаза. Он обычно используется при производстве абразивных инструментов. Когда я принес черный алмаз главному инженеру предприятия в Уфе, производившего оборудование для буровых, он сказал: «Опоздал, дорогой. Мы уже готовые шарошки с алмазами заказываем в Голландии». Не начавшись, бизнес с черными алмазами сорвался. Но очаг алмазной лихорадки не потух. И провидение его подогревало.

Из-за нехватки аудиторий в Конакрийском университете руководство приняло соломоново решение: дислоцировать первый и второй курсы медфакультета в Зерекоре и Канкан, в периферийные университеты. Это были мои дети, и я отправился вслед за ними в Зерекоре. Тысяча километров от Конакри.

Ашот и К* из Еревана, имевший полулегальную мастерскую по изготовлению бриллиантов из гвинейских алмазов, а также преподаватели, работавшие ранее в Зерекоре, утверждали, что диаманты можно не только увидеть, но и приобрести в Масанта. Это префекторальный городок, расположенный на трассе в ста километрах от Зерекоре. Зона Лесной Гвинеи. Действительно вековые заросли, джунгли, которые не знали топора. Мне не терпелось поскорее узнать, что и как там с алмазами. Тлеющий уголек лихорадки не давал покоя. Фитиль был рядом.

Интенсивно завершив свою преподавательскую миссию, я по дороге в Конакри инкогнито сделал остановку в Масанта. Городок небольшой, расположенный в двух уровнях. Нижний уровень – в живописной долине с пальмами и речкой посередине. Верхний – деловой, административный, находился на плато, под горой.

Остановился я в восьмизвездочной гостинице. В туалет при мне поставили большую емкость с водой и черпаком. Унитаз представлял собой круглую дыру, прикрытую полиэтиленовой крышкой, через которую все уходило в глубокую яму. Тараканов – кафаров, африканских, крупных, было не много. Выползали потемну и улетали, если не находили чего-нибудь съедобного.

За постой у меня попросили около пяти долларов в гвинейских франках. Ну что ж, охота пуще неволи! Днем пообщался с перекупщиками алмазов. Показали мне несколько экземпляров. Цены заломили заоблачные. Понятно – белый спрашивает. Но меня интересовало другое. Побродив по базару, нашел контактного продавца китайской продукции. Назвал ему несколько ближайших деревень, где, по моим сведениям, должны быть алмазные копи.

– Э, так мой сосед Мохамед как раз завтра едет в деревню, где у него работают люди на диамантном поле. На мотоцикле. Недалеко, километров двадцать.

Это меня устраивало. Созвонились. Мохамед оказался суровым мужиком лет тридцати пяти. Договорились. Заправка мотоцикла – моя, и премия.

Раннее утро предвещало хороший день. Заправились. Мотоцикл то ли индийский, то ли корейский. Но двоих тянул. Я вез два вареных яйца, две бутылки воды и две пустых канистры. Конфеты для народа.

Километров семь шла асфальтовая дорога. Вокруг стена густого леса. Пересекли несколько болотистых прудов по обеим сторонам дороги. Меня удивляло и умиляло обилие в них белых лилий и желтых кувшинок. Ну точно как в России! Интересно, лилии появились в Европе и в России или были завезены в Европу из Африки? Наверное, перелетные птицы во всем виноваты.

Дорога свернула в джунгли. Вот тут и началось! Крупные валуны, крутые подъемы, спуски. На подъемах пришлось вставать и помогать Мохамеду забраться вверх. Двоих наша кобыла не тянула. Мощи не хватало. На спусках я судорожно цеплялся за Мохамеда, пытаясь удержаться. В общем, ралли для экстремалов.

Через час моя задница уже не ощущала ям, валунов, ударов о камни. Амортизаторы не помогали. Дорогу перерезали ручьи и небольшие речушки. Возле них копошился народ. Мылся, стирался. Мохамед объяснил, что в верховьях речек есть небольшие деревни. Малышня радостно приветствовала нас. Белые здесь бывали не часто. По берегам речушек тянулись плантации какао, кофе и колы.

Километров через десять этой сумасшедшей тряски мы, наконец, остановились. Семья, знакомая Мохамеду, видимо, занималась добычей пальмового масла. Две бочки, стоящие на кострищах, были доверху заполнены семенами пальмы. Это горячая экстракция. Как только семена доходили до кондиции, вся масса выливалась в глиняный резервуар. Дождавшись, когда она остынет, вся семья забиралась в резервуар и начинала дружно топтаться. Косточки и жмых отделялись. Содержимое профильтровывалось. Это и было пальмовое масло. Красное.

Сфотографировавшись, мы помчались дальше. Часа через полтора сделали небольшой привал в деревне, стоявшей на каменистом плато. Мудро. Комаров мало – ветром сдувает. Посреди деревни колодец, огороженный камнями, скрепленными цементом. На территорию колодца народ заходил разуваясь. Я с удовольствием напился, а Мохамед пить не стал. Карем. На мои объяснения, что коран разрешает пить и есть тем, кто в дороге, только отрицательно мотал головой.

На память с самым смелым жителем глубинки.

Малышня сначала настороженно присматривалась ко мне, а потом всем гуртом подошли фотографироваться. Карапуз лет двух, к удивлению мамы, с удовольствием пошел ко мне на руки. Сфотографировались с ним индивидуально. Конфеты были розданы – он получил первым.

К полудню добрались до предпоследнего пункта назначения – деревни алмазодобытчиков. Остановились около моске – мечети. Центр деревни. Здесь царили тишина и покой. Все взрослые – и мужчины, и женщины – спокойные, даже несколько заторможенные. Карем. Ждут захода солнца.

Оказалось, что до копей еще восемь километров пешком. С нами пошли несколько женщин. Понесли мужьям еду. Карем каремом, но, когда работаешь, силы нужны. Дорога привела на голую поляну приблизительно площадью пятьсот на шестьсот метров. Пригорок. Мелкая галька. По всей территории хаотично разбросаны кучи породы. Около некоторых люди.

Мохамед направился к одной из них. Рядом с кучей оказался колодец диаметром около метра. Классическая схема. Один из копателей внизу наполнял ведро породой. Второй ведро вытаскивал и высыпал содержимое возле колодца. Стенки колодца глинистые. И только на глубине десяти-одиннадцати метров располагается алмазоносный галечник. Ориентир – подземные воды. Этот галечник складывают отдельно и относят к быстрой речке, текущей под пригорком. А затем таскают его к ней для промывки через мелкое сито.

В колодце Мохамеда работа шла как раз на алмазоносном слое. Поэтому он и приехал – для контроля. За рытье колодца платит сто долларов и мешок риса. Я заглянул в колодец, поприветствовал сидящего внизу. Тот заулыбался в ответ, продолжая наполнять ведра породой. Если в промывке попадется алмазик, то он окупит все затраты, как объяснил Мохамед. Но можно и прогореть. Есть такой риск. У речки двое мальчишек лет по тринадцать-четырнадцать с гордостью показали мне, как они промывают.

До границы с Либерией отсюда рукой подать. И раз в неделю уже на территории Либерии организуются ярмарки и либерийских, и гвинейских диких алмазов. Мохамед рассказал, что на прошлой неделе один колодец обвалился, но доставать копальщика даже не стали. В колодцах работают бедные. Некоторые авантюристы побогаче нанимают группу таких бедолаг и копают карьер где-то три на десять метров.

В стороне на бугре сидел военный, не меньше полковника. Рядом с ним работал миниатюрный экскаватор. Наверное, у него много жен и детей. Их надо обеспечивать. Тоже авантюрист.

Солнце уже хорошо перевалило за зенит, и Мохамед забеспокоился. Пора возвращаться. Сделали несколько снимков и вернулись в деревню. Страх обратного пути уже исчез. Знакомая дорога. Навстречу нам спокойно проезжали на мотоциклах, похоже, семейные пары. Обыденно.

В одной из придорожных деревень проходило собрание. Немного задержались. Вокруг огромного ствола манго выложен амфитеатр из крупных камней, на которых сидят мужчины. В центре старик, вероятно, староста деревни. Мохамед спрашивал, в котором часу сегодня можно начинать пить и есть. Девушка лет шестнадцати, красавица с европеоидным личиком и чудесными приветливыми глазами, в которых светился интеллект, поприветствовала нас. Наверное, все девушки в этом возрасте чудесные. Я даже пожалел, что она застрянет в этой глубинке.

Солнце уже зашло, когда мы выехали на асфальтовую дорогу. Мохамед слез с мотоцикла, взял бутылку воды и, отойдя на несколько метров, стал медленно пить. Вечером его ждала трапеза.

В столовой рядом с гостиницей мне продали чашку горячего риса и из котла, стоящего на огне, нежадно положили мяса. Совсем по карему. Ночью тараканы меня не беспокоили. Я боялся, что после дорожной тряски из моего позвоночника вылезут какие-нибудь межпозвоночные диски. Но все обошлось.

Утром мне предстояло выполнить еще одну задачу. Не мог же я уехать с пустыми руками. Решил купить свадебный подарок младшей дочери. Адрес и даже имя продавца мне подсказали коллеги.

Довольно просторный дом под горой. В деловой комнате по стенам рекламные плакаты на французском, старые календари и красочная картина местного художника: сидящий в деревянном кресле с трубкой немолодой гвинеец, а рядом, видимо, жена. Нарядная, толчет рис в ступе. Надо заметить, что местный рис гораздо лучшего качества, чем импортный, и дороже.

Продавец алмазов, Сисе Милимоно, которого пришлось подождать, оказался крупным гвинейцем лет семидесяти пяти, без зубов. Без лишних слов – по всей видимости, я у него не первый белый покупатель – достал из-за щеки два камня и положил их на белый лист бумаги для осмотра. Я как опытный теоретик-геммолог, прочитавший накануне книжку по алмазам, забраковал эти камни. Милимоно не смутился. Из-за другой щеки он достал еще пару камней. Один белый, другой с желтинкой. Я долго изучал их с помощью лупы и, слегка поломавшись, начал торговаться. Конечно, он загнул цену вчетверо от реальной. Мохамед и еще два мужика ему ассистировали. В конце концов договорились. За деньгами пришлось идти в банк.

Сисе завернул камешки в бумагу, и тут один из присутствующих гвинейцев выкладывает на лист бумаги камешек чистой воды, без включений. А деньги у меня кончились. И хозяин камня пожалел, и я.

В отпуск привез эти алмазы домой и подарил дочери.

После свадьбы она звонит мне и рассказывает, что они с мужем показали алмазы геммологу и двум ювелирам. Камни неплохие. Но ювелиры делать из них бриллианты не берутся. Говорят, харч тюремный не калорийный.

Положила их в красивую коробочку с другими драгоценностями. Время от времени любуется и показывает гостям как гвинейский сувенир. НЕ ЗНАЯ БРОДУ, НЕ ЛЕЗЬ В ВОДУ. Мудрая пословица. А хотелось! Больше не хочется. Подарил им и лупу.

Змеи и люди

На территорию института имени Луи Пастера, что находится в гвинейском городе Киндия, въехали на военном джипе два жандарма, между которыми сидел мужчина лет тридцати. Институт, располагавшийся в манговой роще, в былые годы являлся форпостом советско-гвинейской биологической науки, а теперь – гвинейско-российской. Кроме лабораторий, здесь находилась клиника по лечению от укусов змей и всякой другой ядовитой и неядовитой живности.

Вот в эту клинику жандармы и привезли крестьянина, укушенного змеей. Под черны ручки ввели в приемную. Слегка возбужденный, тот придерживал на весу левую руку со жгутом выше кисти. На большом пальце виднелись следы от четырех змеиных зубов.

После регистрации дежурный фельдшер Диалло начал готовить противозмеиную сыворотку мексиканского производства для внутривенного введения. По ходу дела стали выяснять обстоятельства произошедшего. Жандармы внесли что-то в мешке и положили у порога. Что смогли – рассказали.

Оказывается, этот мужик недалеко от жандармского поста дорожного досмотра собирал в лесу дрова. Увидев возле дерева большую гадюку, сказал себе:

– Э… Неплохой ужин будет для семьи.

Сапоги, мачете у него были. Не шибко задумываясь, ловко отсек ей голову. И тут его взяло любопытство – решил посмотреть в глаза отрубленной голове. Взял в руки. А голова-то была еще жива. Извернулась и в судороге цапнула его за палец. Гадюка была не мелкой. Жандармы на всякий случай привезли в мешке ее голову и туловище. Метра полтора в длину и толщиной сантиметров двенадцать. Не простая. Наверное, в королевах числилась. Мяса килограмма четыре.

Полученной дозы яда с лихвой хватило для развития клиники укуса. Крестьянин прибежал за помощью на жандармский пост. Те не знали о существовании спецклиники по лечению от укусов змей и повезли его сначала в поселковую больницу. Оттуда их направили в клинику. Не ближний свет. Более ста километров по серпантину.

В общей сложности, пока добрались, прошло более шести часов с момента укуса. Ввели ему двойную дозу сыворотки. Но критическое время ее эффективности – четыре-пять часов с момента укуса – было упущено. Да и доза яда, судя по размерам змеи, была значительной. Началась борьба с интоксикацией. Мужик был возбужден. Приходилось силой удерживать его с иглой в вене. А влить надо было не меньше литра солевого раствора Рингера. Отек от места укуса добирался уже до плеча. Двигательное возбуждение стало чередоваться с кратковременными моментами потери сознания. Преднизолон в большой дозе и обезболивающее были уже малоэффективны.

К часу ночи на высоте двигательного возбуждения наступила остановка дыхания. Искусственное дыхание и массаж сердца, которые мы с фельдшером кинулись делать, лишь на несколько минут продлили ему жизнь. Дежурный фельдшер и гардьен (санитар), как и положено в таких случаях, завернули его в саван. Предварительно закрыв глаза и подтянув челюсть. До утра он остался в палате один.

Утром забирать тело приехали родственники. Только мужчины. Женщинам по мусульманским обычаям не положено общаться с трупами и участвовать в погребении.

Наверное, зря он змею убил. Она на него не нападала. Делала свое нужное в природе дело. Мирно ловила мышей. Змеи нападают на людей, когда надо защищаться, когда им на хвост наступают. А здесь око за око получилось.

Доктор Балде во время «дойки» гадюки.

Клиника (правда, это громко сказано) для лечения укушенных змеями была организована в двухтысячном году по инициативе фирм, производящих антизмеиную сыворотку. Три палаты со старинными кроватями и клеенчатыми матрацами. Приемная, она же процедурная. Перевязки делаются на веранде, на свежем воздухе. В сезон дождей крыша местами протекает. Но клиника функционирует. И не только как лечебный, но и как научный центр. Во многом, кстати, благодаря доктору Балде, о котором стоит сказать несколько слов. Сухощавый, с правильными европейскими чертами лица. Кандидат биологических наук, защищался в МГУ. Заместитель директора института по науке. Ярый мусульманин. Хорошо знает русский. В 2015 году ЮНЕСКО присвоило ему звание Гражданина года.

В тюрьмах Конакри и Киндии были ужасные условия. Никакой гигиены, особенно для женщин, отвратительное питание. Не хватало воды. Он поднял эту проблему на уровне национальной ассамблеи, подключив все парамедицинские европейские организации, которые пасутся в Гвинее. И добился, чтобы условия значительно изменились к лучшему. Часто посещает киндийскую тюрьму. И вся охрана при его приближении к воротам отдает ему честь. Сам видел.

В последние годы через клинику проходит около 450 пациентов в год. Каждый пациент обследуется по схеме, результаты протоколируются. Три фельдшера работают здесь с самого начала, материал собран уникальный. Месье Балде оказался действительно на своем месте. Под его руководством апробированы несколько антизмеиных сывороток разных производителей. Он нашел в полевых экспедициях и описал три новых разновидности гадюковых и одну ядовитую ящерицу, которые не входили ранее ни в один каталог. Француз Шипо, председатель африканского Общества змееведов и змеелологов-токсикологов, всегда приглашает Балде с его прекрасно подготовленным докладом на все конференции по змеям и их ядам. Собранные им материалы есть и в уникальном руководстве по африканским змеям. Да и докторская у него готова, ждет своего часа.

Однажды я похвастался, что убил молодую кобру, которая встретилась мне в стойке на дороге от моего дома до клиники. А он меня отругал. Ведь даже малая змея в день съедает больше двухсот комаров и ловит мышей. Так мне просто стало стыдно за мою храбрость.

В сезон дождей дежурства в клинике организовывались по очереди и без очереди. Днем и ночью. В сутки, бывало, привозили по три-четыре человека. А пациенты с тяжелыми осложнениями после укусов могли задержаться и на неделю, а то и десять дней. Во рту у змеи, кроме зубов, еще ведь и инфекции разные.

Как-то в конце июля утром пришла молоденькая гвинейка лет восемнадцати. Взволнованная. И на су-су стала объяснять фельдшеру, что, проснувшись, обнаружила на бедре змею. Задрав юбку, показала, где у нее ночевала змея. Пришла за советом, что делать дальше. Бедро ее было тщательно и с интересом обследовано. Следов укуса не обнаружено. Змея, видимо, оказалась не ядовитой. Просто на улице было холодно и мокро. Они же холоднокровные. А в постели на бедре у девицы, спавшей здоровым сном, куда как удобно и тепло. Заползти в дом змеям ничего не стоит. Временами их находят даже в люльках младенцев. Там ведь тоже тепло. А младенцев не кусают. Зачем кусать благодетеля?

Август. Дожди идут каждый день или через день. Такие, что даже из дома не выйдешь. Льет как из ведра, а точнее, бочки. Широкие зигзаги молний сопровождаются страшным громовым треском. Вот под таким проливным дождем однажды привезли женщину лет тридцати. Укус в палец.

В приемной висит цветная таблица со всеми разновидностями основных ядовитых змей: кобры, мамбы, манговые – их называют двухминутками или пятиминутками, несколько разновидностей гадюк, найи тоже есть. Принимающий медработник просит пострадавшего опознать укусившую змею. Если сможет, конечно. Чтобы знать, к чему готовиться, сколько сыворотки ввести. На какую сумму расколоть пациента и его семью.

Яды у змей разные. У гадюковых яд геморрагический. Блокирует свертывающую систему крови и разрушает эритроциты. Жертва погибает не сразу. Змея ее терпеливо пасет, ожидая конца.

У другой группы змей яд нейротоксический. Действует быстро. Блокирует нервную передачу импульсов от мозга прежде всего на мышцы. Сначала головы, потом грудной клетки, доходит до диафрагмы. Далее – остановка дыхания.

А еще есть змеи уникальные. Плевательницы. Яд плюется точно в глаз. А там совсем рядом мозг. Не промыть глаз – жертве хана.

У нашей женщины был укус гадюки. В течение суток развился отек четвертой степени. Отечная рука со стороны укуса, шея, грудь и даже грудь с противоположной стороны. Ввели ей двойную дозу сыворотки. Отек не движется. Пришлось ехать в городскую аптеку за большой дозой преднизолона – только так удалось приостановить развитие отека. Женщина оказалась оптимисткой. Не пищала, не жаловалась. Хотя отек шеи, конечно, мешал ей дышать.

Надо отметить, что все гвинейцы, попадавшие в клинику, были очень терпеливые. Даже при тяжелейших некрозах стойко переносили перевязки и боль.

В первые дни женщине через каждые три-четыре часа проводились сеансы российским аппаратом «ДЭНАС» (динамический электронейростимулятор). Далеко не отойдешь, приходилось сидеть рядом. А тут приехали полковники из военно-медицинской академии с лекциями по эболе. Она согласилась продемонстрировать свой отек. Те только сказали: «Да-а-а…» Через неделю отек остался лишь на кисти, и она запросилась домой. Бытовка в клинике тяжелая. На прощание сказала, что выздоровеет и приедет ко мне, чтобы я сделал ей ребенка. Не стал отказываться.

Мальчишку лет пяти из дальней деревни привез отец. Гадюка укусила его за палец. Любопытный. Сунул палец в норку, а той не понравилось. Привезли достаточно быстро. Надо было ввести антизмеиную сыворотку внутривенно. Дал ревуна. Пришлось отцу и фельдшеру фиксировать. Утром небольшой отек. Но меня не подпускал. Так страшный же – белая обезьяна, да и руки волосатые. Но яблоко, конфеты, пирожное сработали. Пошел на руки. Маленькие дети доверчивы. На следующий день уезжал. Из рук в руки передал отцу. На прощанье сказал, что еще приедет. Понравилось ему здесь.

Уже в сентябре из соседнего города Телимеле, что за 70 километров от Киндии, по разбитой дороге днем приехал пожилой мужчина. Укусила гадюка за ногу. В местном госпитале три дня назад ему ввели жидкую индийскую сыворотку. Обычные осложнения при этом – отек, мацерация кожи с волдырями, гематома – развивались активно, и ему посоветовали поехать в специализированную клинику.

Фельдшер, принявший его, решил ввести более эффективную мексиканскую сыворотку. И на игле у того случился анафилактический шок. Две разные сыворотки начали конкурировать на территории организма, да и за три дня уже успели сформироваться антитела. Вот и вспыхнула война. Пациент не сказать что бледный – серый. На черной коже бледность проявляется серым оттенком. Глаза закрыты, пульса нет, Дыхание слабое.

Фельдшер Диалло тоже серый. Его счастье, что я оказался в соседней палате с аппаратом и в этот момент вошел в процедурную. Кто-то сверху вел. Тут же настроил аппарат на реанимационную программу. Пятнадцать-двадцать секунд работы аппаратом по реанимационной зоне заставили пациента задышать. Появился пульс. После полуминутной паузы повторили реанимационную процедуру, и мужик окончательно начал оживать. Открыл глаза. С интересом посмотрел вокруг. А через полчаса уснул, но уже под контролем. Счастливчик! А ведь уходил! Еще бы пара минут – и был бы призван к Аллаху на аудиенцию. А фельдшер – в другую организацию.

Август и сентябрь – пик дождевого сезона, и змеи предпочитают выбраться из леса туда, где посуше и можно поживиться мышами или цыплятами. Мышам-то тоже в деревне комфортнее. Сухо, и есть что пожевать.

Сентябрьской ночью меня вызвали к тяжелому пациент у. Крупный, хорошо сложенный, с правильными европейскими чертами. Сопровождала его жена. Сзади, на пояснице, у нее сидел малыш семи-восьми месяцев. Таз у гвинейских женщин генетически устроен так, что на ягодицах для ребенка преудобнейшее место. Тепло, ноги раздвинуты в стороны. Патологии тазобедренных суставов не бывает. И для активности матери ребенок не помеха. «Кухня» постоянно рядом. Перевернула, покормила – и обратно на место. Пеленка в запасе.

Мужик дышал судорожно, нерегулярно. Все надо было делать срочно. И сыворотку. И гормоны. Но после укуса прошло уже более шести часов. Укус кобры. Яд-то у нее нейротоксический, курареподобный. А крестьянин после укуса еще час заканчивал работу в поле. Сам ведь укус не очень болезненный. В яде есть анестетик.

Через десять минут дыхание начало останавливаться. По очереди делали ему искусственное дыхание рот в рот. Продлили жизнь еще на несколько минут. Увы, аппарата искусственного дыхания в клинике не было. Когда жена поняла, что муж умер, раздался только сдавленный стон. Без большого ора.

Семья была из народности пель, мусульмане. У них много своих особых традиций. При смерти мужа плакать не положено, как и присутствовать на похоронах. Если мужчина умер и у него остались дети, то заботу о них берут на себя старший либо младший братья. Хорошая традиция. Нам бы так.

Каждая такая смерть надолго остается с врачом. Ложится тяжелым камнем в памяти. И привыкнуть к этому невозможно. Начинаешь прокручивать, что еще можно было сделать, чтобы оставить под небом не вовремя уходящего к господу. И порой осеняет. От отчаяния попробовал использовать умницу «ДЭНАС» в тормозном режиме на зоне седьмого шейного позвонка. И о, чудо! Помогло достаточно быстро снять симптомы нейротоксического яда. Впервые в мировой практике.

Хмурым октябрьским утром в клинику привезли молодую женщину лет двадцати. Возбужденная. Руки периодически сводило судорогой. Не могла сделать даже глоток воды. Сопровождали ее мать, младшая сестра и брат. На таблице со змеями указала то ли на мамбу, то ли на найю. С трудом ввели ей двойную дозу сыворотки. Внутривенно поставить раствор было невозможно. Дыхание стало периодически останавливаться. Дело шло к концу.

Мать и сестра принялись всхлипывать. Мой коллега – фельдшер, мужчина пятидесяти лет, видя такое положение, ушел. Накануне у нас уже был кадавр – труп. Похоже, не хотел присутствовать при очередном. Предоставил эту возможность другим.

Остались мы вчетвером. Брат помогал ее удерживать. Ну а мы с аппаратом начали сражаться. Сознание девушка не теряла и понимала ситуацию. «Нет, – сказал ей, – будем жить!» С жаром согласилась. В работе у нас было две зоны: верхняя губа – реанимационная, и седьмой шейный позвонок. Аппарат летал между ними. Зрачки расширяются, дыхание останавливается – аппарат в реанимационной зоне. Прошло – на шею. Аппарат – умница. Не давал ей уходить. Сражались мы так минут 40. И победили!

Судороги прекратились, дыхание больше не останавливалось. Тело обмякло. Девушка начала засыпать. Устала. Только через полчаса пришел фельдшер. Его задача – оформить документы в случае смерти пациента. Радостно удивился, пожал мне руку и начал ставить девушке капельницу.

Утром наша девушка пришла в приличное состояние. Если удавалось нейтрализовать нейротоксический яд, то по сравнению с ядом гадюки в этих случаях обходилось без тяжелых осложнений типа отеков. Пациент быстро восстанавливался. После обхода и капельницы мать спасенной отозвала меня в сторону. Поблагодарила за спасение дочери. Сказала, что денег, чтобы мне заплатить, у них нет. Но в знак благодарности дочь хотела бы со мной… ну… переспать. Знает, что белые любят гвинейских девушек. Я был бы не против. Девушка симпатичная и аппетитная. Все при ней. Укус ее не испортил. Но, увы! Докторам с пациентками не положено. Пришлось поблагодарить, а девушку на прощание обнял. Чтобы не обижать, сказал, что буду ждать ее позже.

Да… всякие случаи были – и трагические, и курьезные. Всех не опишешь.

За четыре года накопился солидный материал по использованию «ДЭНАСа» при лечении последствий от укусов змей. Да еще провели эксперимент применения гомеопатии на кроликах. С гадюками – успешно. Надо же обнародовать.

2015 год. В столице Берега Слоновой Кости африканское общество токсикологов-змеелологов организовало конференцию. Решили и мы выступить. Послали тезисы, зарегистрировались, прибыли. В столице Абиджане – порядок цивильного города. Чистые улицы, светофоры, супермаркеты. Дорожной полиции практически нет. Несколько музеев и даже музей космонавтики с портретами Юрия Гагарина. Университет, где проходила конференция, по-видимому, один из лучших в Африке. Конкурс здесь огромный, и прием студентов лимитирован. Лаборатории медицинского факультета оснащены современным оборудованием. Все-таки эта страна остается под патронатом Франции. Несмотря на независимость.

Полковники из военно-медицинской академии во время посещения серпентариума института имени Пастера в г. Киндия.

Так вот. Открываем напечатанные тезисы. Наших нет. Открываем программу трех дней. Нашего доклада тоже нет. Про скорпионов есть, а нашего, про лечение от укусов змей, нет. Конференцию ведет француз Шипо. В перерыве вручаю Шипо свою визитку и прошу дать слово. В ответ:

– Может быть, если будет свободное время. Мы же дали вам место для стенда. Демонстрируйте ваши приборы.

Демонстрировали. Но посмотреть-то смогли далеко не все. В официальной программе доклада Балде не было. Правда, ему дали время для обзорного доклада.

Слушаем доклады. Кроме обзорных, все доклады посвящены использованию антизмеиной сыворотки. Сообщается информация о производстве сыворотки, количестве доз при различных укусах, коммерческих путях доставки, региональных ценах, борьбе с черным рынком. Чиновник от медицины из Камеруна – демагог: дважды по тридцать минут красовался на трибуне, вещая на английском. Шипо с трудом, но иногда тоже переходил на английский.

На третий день после настоятельной просьбы я получил три минуты для сообщения. Но едва заикнулся о профилактике укусов, председатель дал понять, что конференция посвящена только лечению. Наконец до меня дошло, что я попал на коммерческую конференцию. Спонсировали ее две фирмы, производящие антизмеиную сыворотку. Ну не нужна им профилактика, как и другие методы лечения. Хороший укус – три, а то и четыре сыворотки вкатывай пациенту. Каждая ампула стоит не менее 50 долларов. Общаясь за чаем с председателем-французом, я понял, что это его происки. Да еще я и русский. Поэтому и не напечатали тезисы и не дали слова. Он-то тоже заложник этих фирм.

А проблема актуальна. Если у нас в клинике смертность от укусов уже несколько лет держится около двух процентов, то в Камеруне и других странах – двадцать-двадцать два. Там постоянно организовывают конференции, школы для врачей с приглашением светил со всего света.

Змеям и людям проще приспособиться друг к другу. Хорошо бы провести профилактику, обучить население беречься. Спрашиваешь иногда укушенного – сапоги-то есть? Нет, говорит, дорого. У Балде в докторской все отработано. Важно желание. Мне кажется, змеи ведут себя благороднее. Та же кобра при приближении человека делает предупреждающую стойку. А если их подкармливать, то можно даже приручить. Заниматься этим надо, но некогда.