Текст книги "Предательство в КПСС. Хроника разрушения СССР"

О том, что Леонид Ильич определил себе преемника, знали немногие. А те, кто знал, помалкивали. «Старики» из «брежневской» группировки – Тихонов, Гришин, Соломенцев – попытались выдвинуть Черненко. Он был ближайшим помощником Леонида Ильича, возглавлял главный, Организационный отдел ЦК. Тихонов встретился с ним. Договорились, что на заседании Политбюро глава правительства выступит и назовет кандидатуру Черненко. Но сорганизоваться «старики» не успели. У Андропова оказалось все схвачено. К Черненко, уже после его беседы с Тихоновым, зашел Устинов и «попросил» – чтобы на заседании выступил Черненко и предложил Юрия Владимировича. «Просил» министр обороны. Константин Устинович все понял и согласился.

На заседании Политбюро и внеочередном пленуме ЦК Андропова избрали генеральным секретарем. А еще один пленум, очередной, состоялся 22 ноября. На нем, как и планировалось, приняли постановление об ускорении научно-технического прогресса. Но закрытый «организационный вопрос», намеченный Брежневым, в повестке дня больше не значился… Вот и спрашивается – была ли смерть Леонида Ильича естественной? Она оказалась весьма своевременной для Андропова. Дала ему власть, которую при жизни Брежнева он неизбежно терял. Случайное совпадение?… Или среди «пустышек», изготовлявшихся для вождя, оказалась какая-нибудь «не-пустышка»? Доказательного ответа нет.

Глава 6
О чем мечтал Андропов?

С нечистым нельзя заключать сделки, он обязательно обманет. Такова его натура – отец лжи. И стоит обратить внимание, что игры масонской закулисы и связанных с нею теневых структур имеют важную особенность. В их основе лежит ложь. Фигуры, участвующие в них, почти никогда не знают полного сценария. У них могут быть собственные замыслы, они верят, что исполняют собственные планы – и им помогают. Но только до поры до времени. Пока их планы вписываются в схемы высших скрытых режиссеров. А потом ими без сожаления жертвуют. Так было с организаторами переворота против царя – Родзянко, Гучковым, Милюковым, Львовым, Рузским, Алексеевым и иже с ними. Конечно же, они не желали крушения России. Наоборот, были уверены, что обновленная держава, реформированная по западным образцам, достигнет еще более впечатляющих успехов (и сами они возвысятся, станут куда более умелыми правителями, чем царские министры). Но когда они выполнили свою часть миссии, их отбросили…

Андропов, без сомнения, был убежденным «западником». И о приверженности Юрия Владимировича коммунизму говорить не приходится. Но и о разрушении Советского Союза он, разумеется, никоим образом не помышлял. Нацеливался на «конвергенцию», на реформы по сближению с Западом. Полагал, что это поведет к дальнейшему укреплению страны, откроет пути к быстрому и эффективному развитию. Подобные идеи вынашивал не только он. Косыгин (вероятно, под влиянием своего зятя Гвишиани, советников типа Либермана) видел образцом «югославскую модель». А Андропов со времен пребывания послом в Венгрии поддерживал личную дружбу с Яношем Кадаром. Когда тот принялся строить систему «гуляш-коммунизма» с предоставлением больших прав предприятиям, кооперативам, частникам, Юрий Владимирович его поддержал, считал Венгрию «экспериментальной площадкой» для будущих советских преобразований.

Но он в своих проектах шел гораздо дальше Косыгина и Кадара. Его идеи изложил в воспоминаниях один из доверенных помощников Игорь Синицын (псевдоним Егор Иванов). Андропов строил планы, что промышленностью и сельским хозяйством должны управлять не министерства, не отделы ЦК, а банки. Каждая отрасль должна иметь свой головной банк, наподобие Промстройбанка или Сельхозбанка. Они взаимодействуют между собой и составляют мозговой центр системы. Отметим, что идеи Андропова были близки к теориям иллюминатов: об эре «технократов», сосредоточении власти и управления в руках носителей материальных ценностей. Но, как рассчитывал Юрий Владимирович, такие реформы нельзя было осуществлять быстро, с начала внедрения они должны были занять 10 лет [60].

Сразу же после прихода к власти Андропов протянул руку Западу для прекращения вражды, «разрядки». Ведь именно он помог развязать войну в Афганистане. Но едва лишь перешел в новое качество, попытался прекратить ее. С приехавшим на похороны Брежнева президентом Пакистана Зия-уль-Хаком встретились Андропов и Громыко, сообщили, что желают начать переговоры о мире и урегулировании. 1 января 1983 г. ТАСС (официальное информационное агентство СССР) распространило заявление, что «ограниченный контингент советских войск» может быть выведен из Афганистана после «прекращения вмешательства извне». Те же предложения Андропов повторил на встрече с Генеральным секретарем ООН Пересом де Куэльяром. Мало того, Юрий Владимирович поручил Генштабу подготовить проект программы по полному ядерному разоружению (одновременно – СССР и стран НАТО). Такая работа началась под руководством первого заместителя начальника Генштаба Ахромеева.

Казалось бы, Андропов являлся самым подходящим партнером для США и их союзников. Через своих советников – Гвишиани, Арбатова и др. – он давно был связан с кругами международной элиты. Избрание Андропова генсеком очень положительно восприняли известный эмигрант-антисоветчик Авторханов, диссидент Р. Медведев – бывшего председателя КГБ оценивали как либерала. Но… вот тут-то проявились признаки, очень неблагоприятные для Юрия Владимировича. Запад протянутую руку не принял! Отказал Андропову в праве стать «другом» и «миротворцем»!

Даже наоборот, президент США Рейган перешел уже к оголтелой вражде. Находясь в Англии, выступил перед британским парламентом, провозгласив «марш к свободе и демократии», который оставит «марксизм-ленинизм на свалке истории». Предсказывал, что коммунизм – «странная глава в истории человечества, последние страницы этой главы прочитываются уже сейчас». 8 марта 1983 г. он объявил Советский Союз «империей зла». Была усилена помощь афганским моджахедам и антисоветским силам во всем мире. Рейган дал старт и новому витку гонки вооружений, принял Стратегическую оборонную инициативу (СОИ) или программу «Звездных войн». В общем-то, для Америки это помогло решить ее собственные трудности. Выросли военные заказы, снизились инфляция, безработица. А Советский Союз преднамеренно изматывали, навязывали «состязание» в наукоемких, все более дорогостоящих областях техники.

Потом была устроена провокация с южнокорейским пассажирским «Боингом» (кстати, уже не первая – аналогичная была разыграна в Карелии в 1978 г.) Самолет отклонился от курса аж на 500 км. Прошел над Камчаткой – над главными базами Тихоокеанского флота, атомных подводных лодок. Потом над другими базами, над Сахалином. На запросы с земли упорно не отвечал, от советских истребителей стал уходить. Его имели полное право сбить – и сбили. Погибли 246 пассажиров и 23 члена экипажа. Во всем мире был раздут неописуемый скандал. Рейган обвинил, что «империя зла» преднамеренно погубила мирных пассажиров, бросила вызов «цивилизованному человечеству». На волне этой истерии США прервали переговоры с СССР о сокращении вооружений. Начали размещать в Европе ракеты среднего радиуса действия «Першинг-2» и крылатые ракеты «Томагавк». В пропагандистской кампании пригодилось и прошлое Андропова, его превращали в пугало. Шеф «страшного» КГБ, диктатор «полицейского режима»!

Хотя Юрий Владимирович не оставлял попыток восстановить «дружбу». Лично ответил на письмо юной американки Саманты Смит о необходимости мира и разоружения. В ответ на бойкот Московской Олимпиады в 1980 г. Брежнев решил бойкотировать Олимпиаду 1984 г. в Лос-Анжелесе. Андропов все переменил. Настоял: будем участвовать, дал советским спортсменам указание готовиться. Франция по обвинению в шпионаже выслала аж полторы сотни советских представителей из разных дипломатических и торговых учреждений. На такие шаги всегда было принято реагировать адекватно. Но Андропов «проглотил». Жертвовал престижем державы ради «разрядки».

Строительство многих важных объектов замораживалось – зато все силы и средства были брошены на трансконтинентальный газопровод Уренгой – Помары – Ужгород. Со стороны США действовали санкции, но ФРГ, Франция, Англия и другие европейские державы давали кредиты, поставляли трубы и оборудование. Завершили досрочно, сибирский газ пошел в Западную Европу. Это превозносилось как величайшее достижение. Хотя теперь получалось, что СССР расплачивался газом за долги при строительстве того же газопровода.

А внутри страны Юрий Владимирович замышлял кардинальные преобразования. Для этого он убирал из руководства мешающие фигуры. Совсем дряхлых отправлял на пенсию, как Кирилленко. Давнего врага Щелокова выгнал в отставку. «Брежневца» Федорчука перевел из КГБ в МВД, а госбезопасность передал «своему» Чебрикову. Главного соперника, Черненко, как будто обласкал. Передал ему все направления, которые раньше курировал сам – идеологию, культуру, международные отношения. Но отобрал ключевой, Организационный отдел ЦК, ведавший расстановкой кадров. «Повысил» и другого соперника, Романова, перевел в Москву секретарем ЦК. Но таким образом лишил его главной поддержки – Ленинграда. А на новом месте у Романова оказалось лишь 26 подчиненных. Андропов выдвигал свои кадры, молодые. Экономиста Николая Рыжкова. Первого секретаря Томского обкома Егора Лигачева. Он считался «прогрессивным». В свое время создавал Сибирское отделение Академии Наук, гнездо «реформаторов». Успел поработать в отделе пропаганды и агитации ЦК вместе с Яковлевым.

Реформы Андропова начинались незаметно, исподволь. Многие граждане даже не понимали, что они означают. Так, развернулась кампания по наведению дисциплины и порядка. Ретивые местные начальники и милиция, желая выслужиться, кинулись устраивать облавы по магазинам, базарам, рынкам, отлавливать прогуливающих в рабочее время. Андропов к таким глупостям отношения не имел. Его «наведение порядка» было другим. КГБ принялся раскручивать дела о коррупции и беззакониях. Но опять избирательно. Против тех, кто был противником Юрия Владимировича. Шерстили московскую «торговую мафию» – подводилась мина под Гришина. Стали вскрывать коррупцию в МВД – это была месть Щелокову. Жена бывшего министра, не вынеся позора, покончила с собой. Первый секретарь компартии Узбекистана Рашидов не воспринял намека подать в отставку – и пошло расследование «хлопкового дела» о колоссальных приписках. Рашидов скоропостижно умер. Не выдержал нервных встрясок, но существует и версия самоубийства.

И все-таки Андропов обладал определенным благородством. Он не «добивал» противников, если они больше не представляли опасности, и это не требовалось из практических соображений. После похорон Брежнева он спустил на тормозах «бриллиантовое дело», к которому была причастна дочь генсека. Возня вокруг семьи Леонида Ильича прекратилась. Точно так же для Андропова не представлял опасности раздавленный Щелоков. Расследование вокруг его имени «заморозилось». Рашидова позволили торжественно похоронить в центре Ташкента, возвести в «народные герои». Но в ходе «наведения порядка» сменились 18 министров, 37 руководителей обкомов партии. Об Андропове заговорили как о борце за справедливость.

На самом же деле, это «расчищалась стройплощадка» для будущих реформ. Для их подготовки Юрий Владимирович создал группу во главе с секретарем ЦК Долгих, Горбачевым и Рыжковым. Разработку проектов генеральный секретарь отслеживал лично, и престарелый Долгих был включен в группу для представительства. Первую скрипку играл Рыжков, каждую неделю бывал с докладами у Андропова. Специально для Рыжкова был создан новый, экономический отдел ЦК. К данной работе привлекли плеяду «птенцов Яковлева», «реформаторов» из новосибирского Академгородка – академика Аганбегяна, Заславскую, Богомолову, Леваду. Подключили и «птенцов» самого Юрия Владимировича во главе с Арбатовым и Гвишиани, а также Абалкина, Петракова и других «прогрессивных» ученых – как учеников Гвишиани Шаталина, Авена, Гайдара.

17 июня 1983 г. был принят «Закон о трудовых коллективах». В то время граждане недоумевали – зачем он вообще понадобился? Неужели у нас трудовых коллективов и раньше не было? Только советские средства массовой информации, тоже ничего не понявшие, привычно затараторили, вставляя слова «трудовые коллективы» где надо и где не надо. И лишь задним числом становился ясно, что это был первый шаг к будущему акционированию от имени «трудовых коллективов» – и к «приватизациям».

Следом правительство приняло постановление «О дополнительных мерах по расширению прав производственных объединений (предприятий) промышленности в планировании и хозяйственной деятельности». 1 августа была создана «Комиссия по руководству экономическим экспериментом» – по переводу предприятий на хозрачсет. С 1 января 1984 г. на новые условия работы должен был перейти ряд союзных и республиканских министерств, а постепенно – вся промышленность. 18 августа добавилось постановление «О мерах по ускорению научно-технического прогресса в народном хозяйстве». На 1985–1986 гг. намечалось осуществить массированную модернизацию производства, а к 1987 г. перевести все предприятия на хозрасчет.

Юрий Владимирович рассчитывал на тесное сотрудничество с Западом. Рыжков вспоминал: «Однажды Андропов спрашивает: что такое совместное предприятие (СП), вы что-нибудь знаете об этом? Я сознался, что практически ничего не знаю. А он говорит, что в тех реформах, которые предстоит проводить, от СП не уйти, поэтому поинтересуйтесь, мол, что это такое» [117, с. 333]. Да, иностранный капитал заранее намечалось запустить в советскую экономику. Как видим, Андропов намечал переход к «рыночным» механизмам. Но переход плавный, под контролем партии и государства. Некий «новый нэп» – а через него, постепенно, к моделям капитализма (или государственного капитализма, как в это же время Дэн Сяопин взялся реформировать экономику Китая). При Андропове уже прозвучали термины «перестройка», «ускорение». Не было лишь третьего тезиса, который добавит к ним Горбачев – «гласности». Гласности Юрий Владимирович никогда не любил. Он предпочитал осуществлять поворот исподволь, не поднимая шума и не привлекая лишнего внимания.

Однако кому возглавить «перестройку» в СССР, решал не он. Это решали вообще не в Москве. Выбор делали внешние силы. В начале 1983 г. в Москву приехал в отпуск посол в Канаде, Яковлев. Через помощника Горбачева Болдина добился встречи с Михаилом Сергеевичем. Стал внушать, что ему, отвечавшему в Политбюро за сельское хозяйство, крайне необходимо побывать в Канаде – там сельское хозяйство образцовое, можно приобрести много полезного. Вот и спрашивается, почему он стал вытаскивать за границу именно Горбачева? Очевидно, того уже заприметили на Западе, многое знали про него – от Млынаржа, по поездкам в Италию в 1971 г., во Францию в 1977 г. А Михаил Сергеевич загорелся, начал проситься в командировку. Андропов считал ее ненужной, возражал. Но Горбачев каким-то образом настоял на своем.

В мае 1983 г. он полетел в Канаду с большой свитой сотрудников. Визит прошел блестяще. На встрече с парламентариями он говорил живо, без бумажки – в отличие от советских «старичков», к которым привыкли иностранцы. Не стеснялся откровенничать: например, что лично он против войны в Афганистане (впрочем, ведь и Андропов уже изъявлял готовность к примирению). Михаил Сергеевич выражал желание дружить с Западом, преодолеть разногласия. В общем, произвел впечатление, его признали политиком «американского склада».

Но были и конфиденциальные беседы с Яковлевым. Как выяснилось, оба сочувствовали диссиденту Сахарову [157]. Наверняка затрагивались и другие темы. Когда в посольство явились журналисты, Яковлев сказал им, что гость отдыхает, но вместо Горбачева на вопросы может ответить он. Пояснил: «Мы с ним мыслим одинаково». Посол широко открыл Михаилу Сергеевичу двери к премьер-министру Канады Трюдо. По протоколу у него предусматривался один прием. Но Горбачев побывал у него трижды! Его спутники замечали, каждый раз на встречах присутствовали разные люди. Разумеется, это были не только канадцы. Наблюдали гостя, оценивали.

Горбачева сопровождал заместитель министра внешней торговли Владимир Сушков. Он сообщил, что с канадскими фирмами достигнуты прекрасные договоренности о поставках сельскохозяйственной техники, и Михаил Сергеевич козырял ими по возвращении в Москву. Но они остались не реализованными, Горбачев о них будто забыл. Сушков удивлялся, напоминал, но его обращения оставлялись без ответа. А через полгода после прихода Горбачева к власти Сушкова вдруг упрятали в тюрьму на 6 лет. Якобы за взятку. А может, как раз из-за того, что заметил явную фальшь? Потому что без этих нереализованных договоренностей у визита остается только один результат. Первые «смотрины» будущего советского лидера.

Трюдо известил Маргарет Тэтчер и других западных политиков, что «на Горбачева следует обратить внимание». А сам Михаил Сергеевич, вернувшись из командировки, принялся хлопотать за Яковлева. Доказывал Андропову, что пора вернуть его в Москву, у него «такая голова»! Юрий Владимирович кивнул: «И даже не одна, а две» [10] Уж он-то давно знал о контактах Яковлева с ЦРУ. Но к ходатайствам Горбачева подключились Арбатов, Александров-Агентов, и Андропов согласился. Только указал, что в ЦК Яковлева не допустит. Что ж, нашлось другое место – директора Института мировой экономики и международных отношений.

А ведь сама по себе эта история наводит на размышления. Генеральный секретарь, которому никто (и Горбачев в первую очередь) не смел возражать, не хотел поездки Михаила Сергеевича в Канаду. Но тот настаивает, и Андропов сдается. Он не желает возвращения Яковлева в советскую политическую жизнь, зная, что посол «двухголовый». Но опять почему-то поддается… Все это очень напоминает масонские игры. Когда кто-то из «братьев» имеет собственное мнение, но получает «рекомендацию» из авторитетных теневых кругов – нет, надо поступить иначе…

А между тем здоровье Андропова стало резко ухудшаться. Его болезнь почек врачи 16 лет компенсировали сильнодействующими препаратами. Но теперь наступил предел (и опять – случайно ли?). Лекарства больше не действовали. Почки стали отказывать. Ему стали делать искусственную очистку крови, гемодиализ. Два раза в неделю он приезжал в больницу на мучительную процедуру [117, с. 283]. Но старый больной организм слабел, перестал сопротивляться инфекциям. Из США пригласили консультанта, профессора Рубина. Между прочим, это было из ряда вон выходящим случаем. Чазов в своих записках пытался оправдаться, что Рубин «сохранил полную конфиденциальность полученных данных», но это уж совсем наивная ложь. Вашингтону раскрыли полную картину болезни Андропова.

Видел ли Юрий Владимирович в Горбачеве своего преемника? Вряд ли. Интеллектуал, собиравший «аристократов духа»; а тот – полуграмотный хапуга, подхалим, подкаблучник. Разве такого «наследника» мог желать Андропов? Нет, в Михаиле Сергеевиче он видел только полезный инструмент. Он еще надеялся жить и властвовать сам. А со временем подобрать и преемника. Однако он болел, все реже появлялся в Кремле. А без него на первый план выходил Черненко. Ему было 72 года, он страдал астмой. Тем не менее, бывший помощник Брежнева находился еще в неплохой форме.

Но в августе Черненко отдыхал в Крыму. Там же проводил отпуск министр внутренних дел Федорчук. Угостил Черненко ставридой, которую сам наловил и накоптил. Ночью Константину Устиновичу стало плохо. Срочно отправили в Москву. Констатировали отравление рыбой. С большим трудом его спасли, но добавились осложнения, сердечная и легочная недостаточность. Из больницы выписался инвалид [141]… Это происшествие вызывает множество вопросов. Если рыба была некачественной, то ела ее вся семья, а отравился один Черненко. Да и Федорчук никогда не был его врагом. Наоборот, союзником из «брежневского клана». И разве стал бы потенциальный отравитель сам преподносить смертоносный продукт? Трагическая случайность? А если нет – кому оказалось выгодно?

Но и Андропов чувствовал себя настолько плохо, что тоже отправился в отпуск – несмотря на болезнь Черненко. В Крыму ему стало лучше, он смог гулять. Однажды бродил по парку, был легко одет, а к вечеру стало холодать. Уставший Андропов сел отдохнуть на гранитную скамейку, и его стало знобить. Ослабевший организм уже не сопротивлялся болезни. Через день развилась флегмона. Его отвезли в Москву, сделали операцию. Но силы были на исходе – или лечили неудачно. Послеоперационная рана не заживала. Юрий Владимирович стал угасать. А без него и без Черненко на заседаниях Политбюро и Секретариата начал рулить Горбачев…

В ноябре страны НАТО совсем обнаглели. Провели учения «Опытный стрелок», где отрабатывались возможности ядерного удара по СССР. На эту враждебную выходку наша страна наконец-то отреагировала. Переговоры об ограничении ракетно-ядерных вооружений, возобновившиеся в Женеве, были прерваны. Андропов сделал заявление – на размещение американских ракет в Европе Советский Союз ответит адекватно, разместит свои ракеты средней дальности в ГДР и Чехословакии, выдвинет атомные подводные лодки поближе к побережью США. В противовес Америке и ее союзникам Москва стала искать пути к сближению с Китаем.

Но… автором этих мер вряд ли был Андропов. Он совсем переселился в больницу. А Черненко несколько оправился после отравления. Вокруг него сплотились «старики»: Тихонов, Громыко, Гришин, Романов. Но и министр обороны Устинов, прежний союзник Андропова, перешел на сторону Черненко. Видимо, перспектива подчиняться выскочке Горбачеву его не прельщала. Постановление об ответе НАТО, очевидно, было принято коллективно, а Андропову осталось лишь озвучить его.

Политбюро вышло из-под его контроля, даже предпринимало явные демарши в пику ему. Например, весной Юрий Владимирович пресек разбазаривание средств на пропаганду. Провел постановление, запрещавшее строить новые памятники, бюсты, мемориальные комплексы. Теперь демонстративно принимались противоположные решения, о строительстве то одного, то другого мемориала [117, с. 281, 327]. В декабре на пленуме ЦК Андропов не присутствовал, зачитали только его речь. Но текст, переданный из больницы, сократили. Юрий Владимирович смирился, что страной управляют уже другие. Подумывал об отставке. Но это означало бы новую игру – определять себе преемника, отстаивать его. На такое сил у Андропова больше не было. Он предоставил событиям идти, как идут… Он еще встречался с Рыжковым, Горбачевым, выслушивал их.

В конце декабря позвонил Лигачеву, попросил при случае побывать в Свердловске, посмотреть на Ельцина, почему-то счел его заслуживающим внимания. Выдвинуть его Андропов уже не успел. 9 февраля 1984 г. его не стало.

Справка – кто есть кто?

Ельцин Борис Николаевич. Дед был крупным кулаком, при «раскулачивании» бежал. Отец отбывал наказание по политической статье, но освобожден досрочно за примерную работу. Сам Борис в детстве за плохое поведение исключался из школы. При неясных обстоятельствах потерял два пальца левой руки, из-за чего не призывался в армию. Окончил строительный факультет Уральского политехнического института. Работал в различных организациях, с 1968 возглавил строительный отдел Свердловского обкома КПСС. Характеризовался крайней грубостью, заносчивостью… Но задания начальства готов был исполнить, во что бы то ни стало. Благодаря этому качеству стал в 1976 г. первым секретарем обкома. В 1977 г. выполнил тайное постановление ЦК о сносе Дома Ипатьева.

.

На кулуарной встрече Тихонова, Громыко, Черненко и Устинова министр обороны назвал кандидатуру нового генсека – Черненко. Политбюро проголосовало единогласно. Среди тех, кто горячо поддержал избрание, был Горбачев. Уж он-то разразился самыми пышными славословиями! На похороны Андропова, как обычно, съехались главы государств, в том числе вице-президент США Буш-старший, премьер-министр Англии Маргарет Тэтчер. Мероприятия были сугубо официальными, но Тэтчер проявила вдруг интерес к Горбачеву, постаралась познакомиться с ним. А Буш в апреле приехал в Женеву, где возобновилась конференция по сокращению вооружений. Обратился к руководителю советской делегации Израэляну, что хотел бы встретиться с Горбачевым. Такой вариант не сложился, но Буш, разговаривая с Израэляном один на один, заявил: «Вашим следующим лидером будет Горбачев!» (Аргументы и факты. № 25, 1991). Казалось бы, откуда такая уверенность?