Текст книги "Россия – Крым – Украина. Опыт взаимоотношений в годы революции и Гражданской войны"

Между тем, в непростом вопросе определения границ новопро-возглашенного образования далеко не все сразу оказалось четким и ясным как для руководства республики, так и местных советских работников, рядовых граждан, что до определенной степени понятно и объяснимо в контексте калейдоскопически меняющихся обстоятельств и неготовности на них оперативно реагировать. Так, некоторые представители руководства Советской Республики Таврида продолжали считать три северных, материковых уезда входящими в ее состав. Свидетельство тому – телеграмма председателя ЦИК Республики Тавриды Ж.А. Миллера Больше-Конанскому волостному Совету: «Хотя по декрету Мелитопольский, Днепровский и Бердянский уезды и не вошли в территорию Республики Тавриды, но ввиду изъявленного ими желания и их естественной связи с остальной территорией Крыма они фактически входят в состав Социалистической Советской Республики Тавриды.

Следовательно, для всех 8 уездов бывшей Таврической губернии, а ныне Республики, все постановления ЦИК Республики Тавриды обязательны для них и граждан их населяющих, и все они должны работать на благо трудящегося класса совместно с ЦИК в полном согласии и контакте.

Что же касается связи Республики Тавриды к остальной России, то связь эта выражается, прежде всего, в том, что кроме своей автономии, Республика Тавриды является частью Российской Федеративной Советской Республики, подчиняется и работает в контакте с высшей Центральной властью, как и прочие республики»[80]80
  Цит. по: Гарчев П.И., Кононенко Н.П., Максименко М.М. Указ. соч. С. 45.


[Закрыть].

С образованием Республики Таврида начался стихийный процесс «самоопределения» прилегающих к ней северных местностей. В частности, газета «Таврические Советские известия» сообщила о том, что съезд Бердянского уездного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, состоявшийся 1 апреля, рассмотрел вопрос «О самоопределении Бердянского уезда» и принял резолюцию: «Учитывая в перспективе борьбу с буржуазной Радой:

1. Признать Бердянск и его уезд входящими в состав Украинской Советской Республики.

2. Считая мирный договор насилием германских империалистов и Центральной Рады над пролетариатом и трудовым крестьянством Украины, силою оружия защищать Советскую власть в ее пределах…

Съезд выражает пожелание, чтобы Днепровский и Мелитопольский уезды объединились с нашим уездом и присоединились к Украинской Советской Республике»[81]81
  Таврические Советские известия. 1918. 11 апреля.


[Закрыть].

11 апреля Совнарком Республики Таврида специально рассмотрел этот вопрос и постановил: «Никакого отделения уездов не признаем и считаем, что все уезды составляют одно целое Республики Таврида; 2) мобилизовать свободные агитационные силы и направить их для разъяснения политического положения и необходимости эвакуации хлебных продуктов; 3) помогать всеми способами в меру возможности этим уездам»[82]82
  Цит. по: Гарчев П.И., Кононенко Н.П., Максименко М.М. Указ. соч. С. 45–46.


[Закрыть].

В целом же партийно-советское руководство Республики Таврида не вполне реалистично оценивало ситуацию вокруг полуострова, наивно уповая на действие заключенных договоров, надеясь, что при сохранении нейтралитета Крым сможет оставаться вне посягательств каких-либо неместных сил. 13 апреля 1918 г. А.И. Слуцкий телеграммой просил И.В. Сталина подтвердить, что по мирному договору «Крым к Украине не отходит», на что получил успокаивающий ответ: «Слухи об отходе Крыма к Украине не верные. Мы уже сообщали, что согласно с документом от немецкого правительства, который у нас есть, ни немцы, ни Киев на Крым не претендуют, берут только материковую часть Таврической губернии»[83]83
  Там же. С. 99.


[Закрыть].

Призрачная вера в то, что военные беды могут обойти Крым, тиражировалась и местными органами власти. Уже накануне вторжения немецких войск на полуостров, 13 апреля, Евпаторийский революционный Совет девяти (чрезвычайный орган власти, созданный для противодействия политическим силам, элементам, активизировавшим свою деятельность в преддверии наступления оккупантов на Крым. – В.С.) обратился к населению города с воззванием, в котором говорилось: «Никакая опасность не грозит Социалистической Республике Тавриды, которая уже официально признана правительствами Германии, Австрии, Болгарии, Турции и Украинской рады. Никакая опасность, следовательно, не грозит и Перекопу, от которого неприятель отстоит на порядочном расстоянии»[84]84
  Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. І. С. 258.


[Закрыть]. В данном случае выдается за желаемое то, чего на самом деле не было – широкое официальное признание Республики Таврида, и то, чего, может быть, доподлинно и не знали – степень удаления германских войск от полуострова.

И, наверное, кто-то верил в то, что судьба окажется милостивой, и в результате возникал элементарный самообман. Так, общее делегатское собрание матросов рабочих и солдат Севастополя 17 апреля, заслушав доклад СНК Республики Таврида и представителей Военно-морского комиссариата по вопросам обороны Крыма, в числе другого постановило: «Поручить Совету Народных Комиссаров Тавриды заявить еще раз по радио о соблюдении нейтралитета и выяснить, путем запроса, окончательное признание австро-германской коалицией нейтралитета Тавриды, Черноморского флота и отношение этой коалиции к торговым сношениям и безопасного плавания»[85]85
  Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. І. С. 264.


[Закрыть]. Утопичность подобных расчетов, конечно, может вызывать только удивление, так как не поддается рациональному объяснению.

Несмотря на успокоительные нотки в выступлениях большевистско-советских лидеров, на отчасти оптимистичные заверения, над Крымом быстро сгущались военные тучи, существование Советской Республики Таврида оказалось весьма непродолжительным – всего немногим более месяца. Оставаясь какое-то время как бы в тени во время оформления договорных комбинаций (во всяком случае, каких-то громких споров, скандалов не возникало), Крым постепенно попал в фокус внимания сразу нескольких сил, точнее государств. Особое значение, конечно, имела перспектива контроля или даже завладения Черноморским флотом.

Кое-кто, как говорится, наверстывал упущенное.

Так, судя по всему, длительное время у Центральной Рады просто руки не доходили до рассмотрения вопроса о Черноморском флоте, поскольку главной его базой был Севастополь. Моряки долгое время находились и вне внимания украинских политиков. Решение Третьего Всеукраинского войскового съезда об украинизации Черноморского флота (1 ноября 1917 г.[86]86
  Щусь О. Всеукраїнські військові з’їзди. К., 1992. С. 69.


[Закрыть]) явно запоздало и вообще надолго «зависло».

Мало что изменилось и с созданием 22 декабря Секретарства (секретариата-министерства) морских дел[87]87
  Українська Центральна Рада. Документи і матеріали. Т. 2. С. 59.


[Закрыть] (назначенный на этот пост Д.В. Антонович был весьма далек от профессионального понимания флотской, да и вообще воинской специфики). Практически голой декларацией остался принятый 29 декабря 1917 г. Центральной Радой «Временный законопроект о флоте Украинской Народной Республики»[88]88
  Там же. С. 78–79.


[Закрыть]. Теоретически и политически противоречивый, он вообще был обнародован только 13 марта в принципиально иной обстановке оккупации Украины австро-немецкими войсками.

В то же время начавшиеся в Киеве несмелые политические маневры, а также по существу первые сколько-нибудь активные акции ее сторонников на полуострове вызвали очень резкую отрицательную реакцию личного состава Черноморского флота.

Так, 8 января 1918 г. на митинге матросов была принята резолюция, в которой говорилось: «Мы, матросы Черноморского флота, собравшись на митинг и обсудив действия местной рады, во главе которой стоит кучка офицеров-корниловцев, распространяющих провокаторские телеграммы и листки Центральной рады, сеющей вражду между трудовым народом, постановили:

…Мы требуем от Исполнительного комитета Совета военных и рабочих депутатов и Военно-революционного комитета принять меры к недопущению провокаторской пропаганды Центральной и местной рады.

Мы признаем единый союз трудящихся всех национальностей и Советскую власть, стоящую на страже интересов трудящихся и угнетенных»[89]89
  Известия Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов. 1918. 9 января.


[Закрыть].

Военно-революционный комитет отреагировал мгновенно и уже на следующий день распространил обращение к матросам, солдатам и рабочим полуострова. В довольно обстоятельном документе, проанализировавшем совместные действия в разных городах Крыма представителей Центральной Рады и крымско-татарской власти, в частности штаба крымско-татарских войск, подчеркивалось: «Севастополь в опасности. Опора всероссийской революции на юге – Севастополь как бельмо на глазу всем контрреволюционерам, в частности изменнице революции, преступной изменнице народа Центральной раде. Рада действует по приказу украинских помещиков и банкиров и империалистов – союзников, ненавидящих революцию. Украинская рада задумала хитрый, предательский план, чтобы с помощью Севастопольской и Симферопольской рады и штаба крымско-татарских войск захватить в свои руки сперва все города Крыма и потом и грозную крепость революции – Севастополь.»[90]90
  Революционная Евпатория. 1918. 13 января.


[Закрыть].

После призыва к массам проявить бдительность, собрать силы для отпора контрреволюционным силам, предотвратить насилие, сплотиться для борьбы с врагами революции предлагалось записываться в Черноморский революционный отряд.

Получив новую информацию из Киева, в частности, о принятии Четвертого Универсала, на объединенном заседании Исполкома Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов и Центрофлота 20 января 1918 г. была одобрена резолюция недоверия Центральной Раде. В документе подчеркивалось: «Обсудив телеграмму Киевской Центральной рады, объявившей Украину самостоятельным государством и запрещающей сношения с Россией и другими, “чужеземными”, державами, Черноморский флот и гарнизон гор. Севастополя в лице Совета военных и рабочих депутатов и Центрфлота категорически заявляют, что признают только центральную власть Республики Советов в лице Совета Народных Комиссаров, как единственную выразительницу воли трудового народа, на Украине же – только власть трудового народа в лице Харьковского Всеукраинского Исполнительного Комитета, выделенного из съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Украины…

Находя Киевскую раду опаснейшим органом контрреволюции и врагом всего трудового народа Украины и России, Севастопольский Совет и Центрофлот, с негодованием отвергая великодержавные стремления и притязания Киевской рады, заявляют, что все ее приказы и предписания не признают и признавать не будут»[91]91
  Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. І. С. 182–183.


[Закрыть].

Подобные резолюции принимались отдельными коллективами и командами[92]92
  Там же. С. 188–189, 194, 199–200 и др.


[Закрыть].

Практически единодушной, во всяком случае в своем подавляющем большинстве отрицательной, была оценка поведения представителей Центральной Рады на Брест-Литовской мирной конференции при одновременной поддержке действий посланцев СНК РСФСР. Так, Второй Черноморский съезд принял 19 февраля резолюцию, в которой определенно заявлялось: «Съезд, заслушав телеграмму из Берлина, в коей сказано, что германское наступление на Россию призвано остатками бежавшей помещичьей буржуазной Рады, не может не признать этот акт актом грубейшей провокации, изменой родине и продажей кровных интересов трудяшихся. Позор несмываемый продажной буржуазии!

…Съезд постановляет оказать действительную активную поддержку, послать по телеграфу слово поддержки Совету Народных Комиссаров, сказать ему, что, точно учтя создавшееся положение, шлет проклятье изменникам родины, предателям – бывшей Центральной раде; приветствует Совет Народных Комиссаров, считая его решение правильным, обещает в новой фазе борьбы за достижения революции тесно сплотиться вокруг как своих избранных органов, так и Совета Народных Комиссаров»[93]93
  Там же. С. 202–203.


[Закрыть].

Анализируя в комплексе процитированные документы и многие другие с изложением подобной логики в избираемой руководством Республики Таврида линии поведения, а также настроения довольно широкого круга политически активных элементов, особенно матросов[94]94
  Там же. С. 207–212, 215, 219–223 и др.


[Закрыть], можно прийти к выводу, что идеи борьбы с Центральной Радой, призывы противиться проводимой ею политике, как и поддержка Совнаркома Советской России, заключенного им Брестского мира, были одновременно выражением желания находиться в тесном единении с РСФСР.

Нетрудно предположить, что руководство центральнорадовской УНР было неплохо осведомлено о реальной ситуации на полуострове, доминирующих настроениях, в частности – на флоте: просто не могло их не знать.

Потому и действовало вяло, нерешительно, непоследовательно, не находя в объективном положении вещей сколько-нибудь обнадеживающих аргументов для перспективы. Ситуацию можно было оценивать не только как не благоприятствующую, а в большей степени – как откровенно враждебную.

Думается, отмеченное дает веские основания для того, чтобы серьезно усомниться в выводе о том, что «после возвращения в Киев в марте 1918 г. украинские лидеры изменили свою позицию относительно государственно-правового статуса полуострова и запланировали его включение в состав независимой Украины»[95]95
  См.: Історія Криму в запитаннях та відповідях. С. 310.


[Закрыть]. Проблема Черноморского флота не сразу трансформировалась для руководства УНР в проблему Крымского полуострова. Подобные взгляды постепенно более или менее реально проявлялись и, хотя детерминировались более внешними факторами, тем не менее, так и не нашли своего завершенного документального закрепления.

На развитии ситуации сказалась начавшаяся оккупация Украины австро-германскими войсками, стимулировавшая принятие руководящими кругами УНР не до конца ясных и однозначных решений.

Вообще-то в бурном водовороте изменяющихся событий не вполне выверенной, последовательной, четкой была и линия поведения других субъектов военно-политического процесса. Впрочем, и рассчитывать на то, что в таких условиях первоначально избираемые пути и конкретные шаги должны оставаться неизменными, также было нельзя. Наоборот, во многих случаях требовалась гибкость, оперативная корректировка политики.

7 марта 1918 г. ЦИК Советов Украины принял обращение к СНК РСФСР, правительствам Донецко-Криворожской республики, Донской, Одесской и Крымской областей с призывом объединить все силы для борьбы с австро-германскими интервентами[96]96
  Донецкий пролетариат (Харьков). 1918. 9 марта.


[Закрыть].

Как ранее отмечалось, в момент провозглашения Советской Социалистической Республики Таврида Москва советовала ограничить ее территорию полуостровом, объясняя позицию нежеланием вызвать какие-либо обострения во взаимоотношениях с Германией. Но практически параллельно, после оценки развития интервенционистской кампании австро-германских войск, массового сопротивления на местах чужеземным оккупантам у российского руководства возникает идея концентрации сил для отпора врагу. 14 марта 1918 г. В.И. Ленин пишет Г.К. Орджоникидзе:

«Товарищ Серго!

Очень прошу Вас обратить серьезное внимание на Крым и Донецкий бассейн в смысле создания единого боевого фронта (здесь и далее в цитате подчеркнуто мною. – В.С.) против нашествия с Запада. Убедите Крымских товарищей, что ход вещей навязывает им оборону и они должны обороняться независимо от ратификации мирного договора. Дайте им понять, что положение Севера существенно отличается от положения Юга и ввиду войны, фактической войны немцев с Украиной, помощь Крыма, который (Крым) немцы могут мимоходом слопать, является не только актом соседского долга, но и требованием самообороны и самосохранения. Возможно, что Слуцкий, не поняв всей сложности создавшейся ситуации, гнет какую-либо другую упрощенную линию – тогда его нужно осадить решительно, сославшись на меня. Немедленная эвакуация хлеба и металлов на восток, организация подрывных групп, создание единого фронта обороны от Крыма до Великороссии с вовлечением в дело крестьян, решительная и безоговорочная перелицовка имеющихся на Украине наших частей на украинский лад – такова теперь задача. Нужно запретить Антонову называть себя Антоновым-Овсеенко – он должен называться просто Овсеенко.

Втолкуйте все это, тов. Серго, крымско-донецким товарищам и добейтесь создания единого фронта обороны»[97]97
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 50. М., 1975. С. 49–51.


[Закрыть].

15 марта 1918 г. Пленум ЦК РКП(б) принял решение о создании единого фронта обороны против австро-германских оккупантов[98]98
  Большевистские организации Украины в период установления и укрепления Советской власти (ноябрь 1917 – апрель 1918 г.). Сб. документов и материалов. К., 1962. С. 66.


[Закрыть]. Однако предпринимать масштабные эффективные меры по противодействию австро-германским войскам партийно-советский актив просто не успевал. Естественно, в быстро изменяющейся фронтовой обстановке должны были оперативно корректироваться и представления о целесообразности применения той или иной тактики. На этом фоне возникали разногласия, недоразумения и даже конфликты.

Так, 4 апреля 1918 г., когда немецкие войска приближались к этническим границам, разделяющим УНР и РСФСР на востоке, в районе приграничной Донской области председатель ЦИК Советов Украины В.П. Затонский имел разговор по прямому проводу с И.В. Сталиным[99]99
  Центральный государственный архив высших органов власти и управления Украины (ЦГАВО Украины). Ф. 1. Оп. 1. Д. 7 в. Ч. 1. Л. 20–23.


[Закрыть]. Позже глава украинской советской власти пытался доказать, что разговор носил частный характер. Он преследовал цель просто передать главе Чрезвычайного полномочного посольства в РСФСР Н.А. Скрыпнику[100]100
  См.: Солдатенко В.Ф. Незламний. Життя і смерть Миколи Скрипника. К., 2002. С. 63–65.


[Закрыть], находившемуся в Москве, но с которым не удавалось установить связь, новейшую информацию о событиях в районе Ростова – Таганрога (именно в приморский город в тот момент эвакуировались руководящие структуры Советской Украины), настроениях партийных, советских, воинских работников, намерениях активизировать общую борьбу существовавших на юге национально-государственных советских образований (Украины, Дона, Кубани, Крыма) по отпору австро-немецким оккупантам и о планах осуществления с этой целью ряда организационно-технических и военных мероприятий[101]101
  ЦГАВО Украины. Ф. 1. Оп. 1. Д. 7 в. Ч. 1. Л. 82-101.


[Закрыть] вплоть до создания Южной Советской Федерации[102]102
  Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. С. 339.


[Закрыть].

Не исключено, что В.П. Затонский сознательно использовал такой «дипломатический ход» для зондирования мнения одного из наиболее влиятельных должностных лиц в РСФСР (которому в вопросах политики в национальных районах, на периферии вообще безоговорочно доверял В.И. Ленин[103]103
  См.: Солдатенко В.Ф. До конфлікту Раднаркому Росії з Центральною Радою (особистісний зріз) // Події і особистості революційної доби / Збірник. К., 2003. С. 84–94.


[Закрыть]) относительно избранной линии поведения, по существу уже предпринимавшихся на местах, хотя и не санкционированных мер. Желал того В.П. Затонский или нет, однако он спровоцировал И.В. Сталина, встревоженного возможностью вовлечения Дона – одной из областей РСФСР – в военные действия против немцев, что давало им повод для срыва Брестского мира, на решительное, категорическое осуждение действий украинского советского руководства. С присущей ему прямолинейностью И.В. Сталин грубо оборвал Главу ВУЦИК и раздраженно заявил: «Мы тут все думаем, что ЦИК Ук[раины] должен, морально обязан оставить Таганрог и Ростов. Достаточно играть в правительство и республику, кажется, хватит, время бросить игру. Прошу передать копию этой записки Чрезвычайному Комитету (так в тексте, очевидно – посольству. – В.С.), Донскому ревкому и ЦИК Ук[раины]. Нарком Сталин»[104]104
  ЦГАВО Украины. Ф 1. Оп. 1. Д. 7 в. Ч. 1. Л. 64.


[Закрыть].

Конечно, подобная, возможно, в чем-то и понятная реакция, выраженная в совершенно недопустимой для деятеля государственного масштаба форме, вызвала естественное возмущение представителей Украинской Социалистической Советской Республики. Последовали соответствующие демарши, публичные выступления[105]105
  См.: Солдатенко В.Ф. Надзвичайне повноважне посольство УСРР до Москви 1918 року // Україна дипломатична. Науковий щорічник. К., 2005. Вип. 5. С. 335–337.


[Закрыть]. В частности, в подготовленном Чрезвычайным Посольством заявлении СНК вместе с протестом по поводу поведения И.В. Сталина содержалась и попытка объяснения, согласно которой действия украинских советских властей никоим образом не могут квалифицироваться как противоречащие Брестским соглашениям и могущие привести к конфликту между РСФСР и Германией: «Отдельные группы и части Российской Федерации, которые от нее откалываются (Крым, Дон и т. д.), сейчас предлагают Украинской Народной Республике (речь, конечно, о советской УНР. – В.С.) создание “Южной Советской Федерации»”. Но Народный Секретариат всегда стремился объединить для борьбы с Центральной радой трудящиеся массы местностей, на которые осуществляет посягательства эта Центральная Рада (подчеркнуто мною. – В.С.), но нисколько не имеет намерений втягивать в свою борьбу Российскую Федерацию или ее отдельные части»[106]106
  ЦГАВО Украины. Ф. 1. Оп. 1. Д. 7 в. Ч. 1. Л. 57.


[Закрыть].

Как был исчерпан конфликт – доподлинно неизвестно. Поскольку со стороны украинской делегации нареканий по данному поводу больше не было, возможно, В.И. Ленину, как обычно, хватило дипломатических и политических способностей, чтобы понудить И.В. Сталина снять напряжение[107]107
  См.: Солдатенко В.Ф. Незламний. Життя і смерть Миколи Скрипника. К., 2002. С. 65.


[Закрыть].

А может быть, окончательные коррективы внесла практика – довольно скоро предложения В.П. Затонского просто утратили смысл и продолжение дипломатических пикирований стало совершенно излишним.

Набирал обороты процесс имплементации достигнутых в Бресте договоренностей между государствами Четверного союза, прежде всего Германией и Австро-Венгрией, с одной стороны, Украиной и Россией, с другой. Процесс этот оказался весьма непростым, породил череду непредвиденных коллизий.

ІІ. Восточные векторы геополитики 1918 г

1. Украина и Крым в фокусе реализации Брестской системы отношений на Востоке Европы

1918 году суждено было стать четвертым, заключительным годом Великой войны – Первой мировой. Однако в начале года до мира, всеобщего и демократического, без аннексий и контрибуций, как того желали народы и о чем практически ежедневно громогласно трубили многие издания, особенно левосоциалистического толка, говорили пацифисты, было далеко. Впрочем, появился и весьма неоднозначный фактор, способный серьезно повлиять на исход мировых событий, – революция в России, ее выход из войны, устрашающий Европу заразительным примером жуткого распада некогда могущественной империи.

Объективные тенденции обусловили сравнительно быстро подписание на мирной конференции в Брест-Литовске договоров между Украинской Народной Республикой и странами Четверного союза (27 января 1918 г. – «хлебный мир»), а также между Российской Федерацией и Австро-Германским блоком (3 марта 1918 г. – «мир с германцами»). В числе других составляющих и производных от подписанных соглашений можно назвать приход почти 500-тысячного войска новых союзников в Украину с целью ее освобождения от большевиков, Советской власти, признание в УНР правительства Центральной Рады, отвод за пределы республики красноармейских войск, свертывание деятельности большевистских организаций, заключение Советской Россией мирного договора с Украинской Народной Республикой, устранение имеющихся спорных, в первую очередь, территориальных вопросов[108]108
  Подробно см.: Михутина И.В. Украинский Брестский мир. Путь выхода России из Первой мировой войны и анатомия конфликта межу Совнаркомом РСФСР и правительством украинской Центральной Рады. М., 2007. 288 с. (Рецензия: Солдатенко В.Ф. Отечественная история. 2007. № 6. С. 187–189).


[Закрыть].

Приблизительно в таком русле и развивались события после начатого Германией 18 февраля 1918 г. наступления против отрядов Красной армии, пытавшихся своими малочисленными силами, многократно уступавшими противнику, защитить Советскую власть в Украине.

Во время решения вопроса о территориальном разграничении зон военных операций и оккупации между воинскими подразделениями Германии и Австро-Венгрии (28 февраля – 29 марта 1918 г.) последним, кроме Подолии и части Волыни, «достался» Юг Украины, т. е. прежде всего Екатеринославская и Херсонская губернии[109]109
  См.: Крах германской оккупации на Украине (по документам оккупантов). М., 1936. С. 31–32; Дорнік В., Касьянов Г., Ліб П, Ляйдінгер Г., Міллєр А., Мусял Б., Рассевич В. Україна між самовизначенням та окупацією: 1917–1922 роки. К., 2015. С. 196, 235–237.


[Закрыть]. Вряд ли доходило до такой детализации, как, скажем, материковые уезды Таврической губернии. Скорее всего, они автоматически «присовокупились» к основному территориальному массиву, под которым подразумевался Юг УНР.

Что же касается Крымского полуострова, то, кроме всего прочего, требовалось оперативно выработать позицию относительно Черноморского флота. И пока новоиспеченные союзники были озабочены военными операциями против отрядов Красной армии, руководство УНР сочло момент подходящим для совершения акции, позволившей бы завладеть флотом, что в тех конкретных условиях было возможно лишь с занятием хотя бы части территории полуострова.

10 апреля 1918 г. военный министр А.П. Жуковский отдал командующему Запорожским корпусом генералу З.Г. Натиеву (штаб тогда находился в Харькове) секретный приказ сформировать группу из представителей различных вооруженных подразделений и на правах дивизии под командованием П.Ф. Балбочана направить ее к Крыму по линии Харьков – Лозовая – Александровск – Перекоп – Севастополь[110]110
  Дорошенко Д. Історія України 1917–1923 рр. 1917–1923: В 2 т. Т. 1: Доба Центральної Ради. К., 2002. С. 266.


[Закрыть]. Стоит обратить внимание на то, что целью замысла являлось не военное овладение всем Крымом, а прорыв к Севастополю – главной базе Черноморского флота. Решение более масштабной задачи было невозможно, учитывая контингент, перед которым ставилась вообще-то довольно дерзкая задача. Правда, выбор ядра воинского соединения был не случаен.

Полк П.Ф. Балбочана до этого считался наиболее боеспособным, многочисленным – около 4 тыс. бойцов. В нем имелось 16 пехотных сотен, 1 конная сотня, команда разведчиков и самокатчиков, саперная сотня, 2 пулеметных сотни, 1 бомбометательная сотня и 1 необученная сотня. В Крымскую группу, кроме Второго Запорожского полка, были влиты конный Гордиенковский полк, инженерный курень, автоброневой дивизион, три легких и одна тяжелая батареи, конногорный дивизион и два бронепоезда. По мере продвижения на Юг к соединению примыкали и другие части[111]111
  Дорошенко Д. Історія України 1917–1923 рр. 1917–1923: В 2 т. Т. 1: Доба Центральної Ради. С. 266–267.


[Закрыть].

Группа получила задание «опередить немецкое войско в этом направлении, уничтожить большевистскую армию, прикрывавшую подступы к крымскому полуострову, и захватить Севастополь. Конечной целью этого похода был захват Черноморского флота, стоявшего тогда в Севастопольской бухте, и он должен был попасть в руки украинского войска, как и все огромное имущество крымских портов»[112]112
  Монкевич Б. Слідами новітніх запорожців: Похід Болбачана на Крим. Львів, 1928. С. 76.


[Закрыть].

Исполнение приказа предполагалось осуществить в тайне от главной команды германских войск в Украине и имело целью поставить приглашенных в страну союзников перед свершившимся фактом. Что украинская сторона знала о намерениях оккупантов относительно Крыма – неизвестно. Однако действия «на опережение» представлялись необходимыми и оправданными. В случае реализации задуманного достигался практически стратегический военно-территориальный успех, на который рассчитывали ранее лидеры УНР.

Наступление украинских военных вначале развивалось весьма успешно. Были взяты Синельниково, Александровск, Мелитополь. В последний пункт 20 апреля 1918 г. подоспела и немецкая дивизия под командой генерала Р. фон Коша. Полковник П.Ф. Балбочан подчинился немецкому генералу как старшему по званию, однако тот некоторое время не препятствовал дальнейшим самостоятельным или параллельным действиям балбочановцев. Они смогли обмануть защитников Крыма на северных рубежах, направив «дезинформацию в штаб красной обороны Крыма о том, что к Чонгарскому мосту, соединявшему полуостров с материком, железнодорожной веткой движутся отступающие от Мелитополя красные отряды. Выдавая свою группу именно за такой красный отряд, Балбочан смог захватить заминированный железнодорожный мост через Сиваш – один из главных стратегических объектов северного Крыма. 20 апреля в Крым, смяв дезориентированные части обороны Сиваша, втайне от немецкого командования ворвалась группа Балбочана»[113]113
  Савченко В.А. Двенадцать войн за Украину. Харьков, 2006. С. 102.


[Закрыть].

Параллельно кайзеровские войска в те же дни прорвали сначала оборону Перекопских укреплений, затем штурмом преодолели Юшуньскую линию обороны. Пока они продвигались шоссейной дорогой к Джанкою, украинские части по железной дороге первыми 22 апреля ворвались в город и продолжили наступление на Симферополь. По некоторым данным, 24 апреля они оказались в губернском центре. По другим сведениям, уже на той стадии «соревнования» на опережение, немецкие войска действовали не менее решительно[114]114
  Надинский П.Н. Указ. соч. С. 90–91; Дорнік В., Ліб П. Воєнні операції // Україна між самовизначенням та окупацією: 1917–1922 роки. С. 205–207.


[Закрыть]. А некоторые авторы и вовсе утверждают, что немцы не позволили украинским частям продвинуться дальше Джанкоя[115]115
  Лупандін ОІ. Проблема Кримської автономії у зовнішній політиці Української Держави. 1918 р. // Проблеми вивчення історії Української революції 1917–1921 рр. Вип. 3. К., 2008. С. 135.


[Закрыть], т. е. точки в северной, степной части Крыма, весьма удаленной от основных военно-стратегических, политических и экономических пунктов полуострова. Дело в том, что 26 апреля появился приказ немецкого военного командования прекратить наступление украинских частей в Крыму. В случае неповиновения немецкое командование пригрозило применить артиллерию. Поскольку сообщение с тылом было полностью отрезано оккупантами, украинские части окружены «союзниками», ослушание означало полное уничтожение всей украинской войсковой группы. П.Ф. Балбочан и Г.З. Натиев, также прибывший в Симферополь, с согласия военного министра УНР вынуждены были отдать приказ о прекращении военной операции на полуострове и возвращении в Мелитополь[116]116
  Дорошенко Д. Указ. соч. С. 267; Сергійчук В. Етнічні межі і державний кордон України. С. 197.


[Закрыть].

Вообще поход группы П.Ф. Балбочана в Крым сильно смахивает на авантюру не только без шансов на успех, но и без ответа на вопрос, в какой мере о ней были осведомлены и согласны (документов с соответствующими санкциями не обнаружено) высшие руководители УНР, в частности, М.С. Грушевский. Во всяком случае, в их теоретических и политических воззрениях, насколько это известно, не было (да, судя по всему, и не могло быть) места для подобного безрассудного, реально не гарантированного ничем, шага.

В контексте отмеченного некорректным, да и вообще расходящимся с фактами является утверждение В.Е. Возгрина о том, что «украинцы и немцы, к концу апреля освободили Крым от большевиков»[117]117
  Возгрин В.Е. История крымских татар. Т. ІІІ. С. 56.


[Закрыть]. Видимо, автор недостаточно ясно представляет себе действительное развитие событий, реальное соотношение сил, давая последним не только крайне субъективные, предвзятые характеристики, оценки, но и путая их персонификацию. Он, в частности, пишет, что в Брест-Литовских переговорах «участвовали и представители антибольшевистской Центральной рады Р. Кюльман и О. Чернин – их полномочия были признаны руководителем советской делегации Л. Троцким. Кстати, именно они подписали 10 февраля 1918 г. договор с Германией и Австро-Венгрией»[118]118
  Там же. С. 52.


[Закрыть].

На самом деле Р. фон Кюльман являлся государственным секретарем (министром иностранных дел), тайным советником кайзеровского правительства Германии, а граф О. Чернин был министром иностранных дел цесарского и королевского правительства Австро-Венгрии. Поэтому признавал Л.Д. Троцкий вовсе не их полномочия, а делегации Украинской Народной Республики в составе В.А. Голубовича, Н.М. Любинского, М.Н. Полоза, А.А. Севрюка и Н.В. Левитского[119]119
  См.: Дорошенко Д. Указ. соч. С. 215–216.


[Закрыть].

В силу этого «мирный договор между Украинской Народной Республикой, с одной, Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией, с другой стороны», (Болгарию и Турцию В.Е. Возгрин почему-то игнорирует) Р. фон Кюльман подписывал, естественно, от имени правительства Германии, О. Чернин от имени правительства Австро-Венгрии, а от имени Украинской Народной Республики – члены Украинской Центральной Рады А.А. Севрюк, Н.М. Любинский и Н.В. Левитский[120]120
  См.: Там же. С. 228, 293–297.


[Закрыть].

Договор был подписан 9 февраля по новому стилю (27 января по старому), а не 10 февраля, что в общем-то широко известно, и нет никаких оснований корректировать документ.

В том же абзаце, который цитировался выше, В.Е. Возгрин пишет о том, что мирный договор РСФСР с Германией «был ратифицирован Третьим Всероссийским съездом Советов», чего никак не могло быть, поскольку Третий съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов состоялся 10–18 (23–31) января 1918 г., упомянутый мирный договор был ратифицирован Четвертым Чрезвычайным Всероссийским съездом Советов рабочих, солдатских и казачьих депутатов, состоявшимся 14–16 марта 1918 г.

Если автор весьма объемного труда допускает столько элементарных ошибок в одном абзаце, невольно возникает вопрос о доверии к изданию вообще. И хорошо еще, что В.Е. Возгрин касается вопросов предмета настоящего исследования, т. е. отношений Украины с Крымом (по крайней мере, в хронологических рамках 1917–1920 гг.), лишь спорадически, иначе бы историографическая ценность четырехтомника заслуживала совсем неутешительных рефлексий.