Текст книги "Невеста Стального принца. Охотники и чудовища"

– Много ты в мужчинах понимаешь! – с ненавистью прошипела рыжая. Вырвавшись, бросилась вперед и затерялась в разряженной толпе.

Я не стала ее удерживать. Не стала пытаться объяснить, что больше ее в мужчинах понимает вон та кушетка. Вразумлять Паулину – гиблое дело. Вроде бы и смышленая, находчивая, но, ревнуя, де Морсан становилась тупее валенка. Ей бы в наины к Варежке. Отличная бы получилась пара.

Я настолько ушла в размышления о зимних предметах одежды, что пропустила появление герцога.

– Ну что, довольна? – бросил он, глядя перед собой.

– Да, я свечусь от счастья. Разве не видите, как я улыбаюсь, – огрызнулась не сдержавшись.

Хальдаг подхватил меня под локоток (к счастью, не как я Польку, иначе бы от моего локотка ничего не осталось) и повел вниз по широкой лестнице, выложенной бледно-розовым мрамором с кремовыми разводами.

– Возвращаясь к тому, что ты меня не слушаешься. Я ведь сказал, что вейр и сам поправится. Медленнее, но поправится. Но ты не успокоилась и сегодня неплохо развлекла придворных.

– Ну извините, что из-за меня ваше всемогущество лишили баллов!

Де Горт резко остановился и развернул меня к себе, тоже резко, поставив перед собой, как куклу.

– К шертам баллы, Филиппа! Ты ведешь себя неосмотрительно и можешь себе навредить.

– А сами-то! Или вам напомнить о том, как явились в королевскую спальню в ночь аморалии?

Меня наградили мрачным прищуром и отчеканили:

– Я не рискую без веской причины. Тебя нужно было спасти, Морока – нет. Вот к чему приводит твоя строптивость и попытки быть независимой.

Высказав все, что хотел сказать, хальдаг сбежал по ступеням на первый этаж. Мне тоже очень хотелось сбежать, не по ступеням, а в принципе. Но вместо этого пришлось шлепать за этим нравоучителем и целый час трястись с ним в карете, ощущая на себе тяжелый, пробирающий до самых костей взгляд герцога.

Остаток дня прошел откровенно паршиво. Точнее мне было откровенно паршиво, и даже вечер в библиотеке в поисках новой информации об иномирянах не улучшил настроения.

Ну и как мне теперь быть без Вертальда?

В общем, спать я ложилась злая на весь белый свет. Думала, долго не усну, но, как ни странно, быстро провалилась в тревожный сон. Из которого меня самым наглым образом забрали.

Встрепенулась, почувствовав скользящее прикосновение от шеи к груди, а затем жадно сжимающиеся на ней пальцы, и сонную хмарь в голове прогнал прокуренный голос непрошеного гостя:

– Я вернулся, моя конфетка!

Господи, да за что мне все это?!

– Скучала по мне? – мягким, текучим движением забираясь на кровать, хрипло прошептал чужой любовник.

Благо тьма в комнате стояла такая же, как и в прошлую нашу встречу, поэтому едва ли жеребчик мог разглядеть мое лицо. Ну, то есть совсем не мог. Но спокойнее я себя от этого не чувствовала. Тем более это животное парнокопытное продолжало распускать руки и активно меня щупать.

– Мм… а ты как будто округлилась. Грудь сочнее стала… Поправилась, моя сладенькая?

За «поправилась» ему сам бог велел двинуть ногой. Так я и сделала, потому что этот любитель глюкозы, если честно, имел все шансы довести меня до состояния монстра.

– Фили, конфетка, разве так встречают своего господина?

Кажется, хмырь обиделся.

А я разозлилась. Еще один господин? Вздернуть бы тебя на ближайшей люстре. Уверена, голова этого Росинанта неплохо бы смотрелась в обрамлении хрустальных висюлек.

– Ты напугал меня! – прошипела-прошептала, опасаясь повысить голос.

Во-первых, нас могли услышать, и, если его всемогущество застанет незнакомого мужика на своей наине, поди потом докажи, что невиноватая я, он сам на меня забрался. Тем более моя девичья репутация в глазах де Горта и без того основательно запятнана. Во-вторых – этот конь легко может понять по голосу, что его конфетка на самом деле не его конфетка, а чья-то чужая карамелька.

Привет мужу.

Про которого я, к слову, совсем забыла…

– Как ты сюда вообще попал? – и это тоже шепотом.

Жеребчик сел на кровати. Попробовал забраться рукой под одеяло, чтобы погладить мою лодыжку. За это я двинула его пяткой и яростно прошептала:

– Ты сейчас сам рискуешь и меня подставляешь!

– Честно, я не собирался к тебе пробираться, – покаялся мерзавец. – Но я так соскучился по своей сладенькой девочке.

Снова подался ко мне, но я категорично пресекла его наглые поползновения, уткнувшись все той же пяткой ему в грудь, таким образом намекая, чтобы сохранял дистанцию.

– Я просто пришел, чтобы посмотреть на окна твоей комнаты (мне сказали, где она находится) и…

– Кто сказал? – напряженно перебила я.

– Не важно, сладенькая моя. Это совсем не важно. Главное, я пришел и представляешь, что обнаружил? На доме де Горта нет ни одного охранного заклинания! Поразительная беспечность! А еще хальдаг называется… Слишком уж этот герцог самоуверен – об этом все говорят. А еще в короли метит! – Жеребчик презрительно хмыкнул. – Да такой идиот на троне и дня не продержится!

– Говори тише! – шикнула.

– А ты изменилась, малышка. Стала тверже и норовистее. Видимо, испытания закалили. И знаешь что? – довольно протянула эта скотина. – Такая ты мне нравишься даже больше. Жду не дождусь, когда все закончится и ты снова будешь стонать подо мной и просить, чтобы я не выпускал тебя из своей постели.

Ну вот куда его понесло?

– Тебе пора уходить, – напомнила сквозь зубы.

– Он уже спал с тобой? – вместо того чтобы убраться от меня подальше, поинтересовался этот конь.

– Еще не успел, – буркнула, из последних сил давя в себе злость и раздражение.

– Хм… – глубокомысленно выдал он. – Но вы ведь близки? Я же просил тебя с ним сблизиться! Он испытывает к тебе хоть какие-то чувства? Это очень важно для нашего дела, Филиппа!

От елейных ноток в голосе незнакомца не осталось и следа. Теперь в нем звучала одна лишь сталь, заточенная настолько остро, что об нее можно было запросто порезаться.

– Скажем так, я вызываю в нем сильные эмоции, – ответила осторожно и тут же спросила: – А что?

– А то, моя сладенькая, что через три дня хальдаги будут сражаться на арене в Вайресе. Там-то для нашего герцога все и закончится.

Шварра бы тебя побрала.

– Тебе должны были передать оружие против герцога, но раз уж я сам к тебе заглянул, то почему бы не совместить приятное с полезным: тебя повидать и артефакт заодно отдать. Дай мне руку, – потребовал он резко.

– Зачем?

Вот совсем мне не хочется брать у него какое-то там оружие.

– Сама же говоришь, чтобы я у тебя не задерживался, – бросил он раздраженно. – Давай скорее!

Пришлось протягивать кобелю руку. Мгновение, и я почувствовала, как на ладонь опустилась цепочка с легким, почти невесомым кулоном.

– Носи его постоянно, моя радость. До самого испытания.

– Зачем? – повторила я, уговаривая себя при этом не скрипеть зубами от едва сдерживаемой ярости.

Нашел куклу для исполнения самого грязного.

– Ты стала задавать слишком много вопросом, Филиппа, – процедил жеребчик, но потом, совладав с собой, добавил уже более снисходительно: – Ну да ладно, так уж и быть, отвечу. На эту побрякушку наложено несколько очень хитрых заклинаний. Если в двух словах, артефакт настроен на вас с де Гортом. Мы не можем воздействовать на герцога напрямую – он это сразу почувствует. А вот через тебя – другое дело. Главное, чтобы все получилось, между вами должна быть связь. Но, судя по тому, что мне говорили, он к тебе точно какие-то чувства испытывает. Иначе бы не целовался с тобой в театре. Хоть слышать мне это конечно же было неприятно.

– Что за чары? – сухо спросила я, мысленно проклиная этого всезнайку.

– Очень хитрые и непростые. Через три дня на арене де Горт с нашей подачи, скажем, немного… озвереет. Убивать на испытании запрещается, но герцогу под воздействием чар захочется убивать. Еще как! И тут два возможных варианта развития событий: или его соперник окажется сильнее и, защищаясь от обезумевшего противника, будет вынужден его прикончить. Или что более вероятно, его всемогущество сам кого-нибудь прикончит. За это лишится всего, его имя будет покрыто позором, а самого герцога казнят в Черную пятницу на Черной площади.

Во время скидок, что ли?

– Все будет так, как мы планировали, моя радость. Ты отомстишь за смерть родителей, я выполню заказ, сказочно разбогатею и заберу тебя с собой. Только представь, всего через несколько дней мы снова будем вместе! Ты и я, моя конфетка. Ты ведь об этом и мечтала.

Какая-то ограниченная у Филиппы фантазия.

– Чары будут действовать через вашу с ним эмоциональную связь, – тем временем продолжал гад. – Они уже сейчас действуют, соприкасаясь с твоим телом. Не бойся, он ничего не заметит и не почувствует. Это очень тонкое, искусное колдовство.

Немалых усилий мне стоило не швырнуть украшение на пол. Не знаю, как с собой совладала. Вместо этого сжала клятую подвеску в кулаке и шепотом сказала:

– Тебе пора.

– Поцелуй на прощанье? – снова подлил в голос меду Филин любовник.

К счастью, шаги в коридоре спугнули эту полуночную лошадь, и он оставил попытки обслюнявить мне губы прощальным поцелуем.

Лишь сказал напоследок, сливаясь с ночною тьмой, становясь ею, растворяясь в ней:

– Еще три дня, моя конфетка, и ты снова станешь моей. Три дня… сладенькая моя…

Несколько минут я сидела не шевелясь, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам, к быстрым ударам сердца в груди и оглушительной тишине, вернувшейся в спальню.

Он сказал, что артефакт настроен на Мэдока и Филиппу. Я-то, конечно, не Филиппа, но черт его знает, как поведет себя со мной эта побрякушка. А вдруг все равно подействует? Связь-то между мной и герцогом имеется! В основном это негативные эмоции, но их много и они достаточно сильные.

Караул, господа изверги.

Сунуть украшение в шкатулку? Но у меня такое чувство, будто держу в руках ядовитую змею и мне совсем не улыбается хранить ее в своей спальне. Выбросить в окно? Но вдруг кто-нибудь найдет. Не хватало еще, чтобы эта магическая зараза попала в руки к какой-нибудь служанке или того хуже – другой невесте хальдага.

Не придумав ничего лучше, я, как была в одной ночной рубашке, выскользнула из спальни. На цыпочках, напряженно оглядываясь, добежала до лестницы. Слетела по ступеням, отчаянно надеясь, что входная дверь не будет скрипеть слишком громко. Приоткрыла ее и белесой тенью выскользнула на крыльцо.

Громко стуча зубами и умирая от холода и страха, помчалась вглубь сада. Почему-то хотелось унести эту дрянь как можно дальше. Дальше от дома. Дальше… от де Горта.

Рухнув на колени возле старого дерева, раскинувшего высоко в небе свои кривые ветви, я стала рыть немеющими от холода пальцами снег, а потом землю. Дрожа как осиновый лист, а еще ругая дурочку Филиппу за то, что спуталась с этим мутным типом.

Заказ он, видите ли, выполняет… И откуда только у Мэдока столько недоброжелателей?

Вырыв довольно глубокую ямку, бросила в нее злосчастное украшение, которое даже толком не рассмотрела, и стала быстро его хоронить под комьями земли. Придавила, разровняла, даже на всякий случай по ней потопталась. После чего присыпала все это дело снегом, вернув основанию дерева его первозданный вид, и, уже не чувствуя собственного тела, понеслась обратно в дом.

Лишь один раз притормозила, услышав, как где-то поблизости хрустнула ветка. Но, наверное, это уже нервное – в следующее мгновение с разлапистого дерева вспорхнула ночная птица. Единственная, кроме меня, нарушившая тишину зимнего сада.

Дальше уже бежала, не останавливаясь, до самого дома. И только оказавшись в спальне и забравшись под одеяло, сжалась в комок и позволила себе выдохнуть.

Не знаю, что мне за это будет от жеребчика, но становиться причиной безумия Мэдока я не собираюсь.

Хватит и того, что сама могу в любой момент обезуметь.

Глава 7

Он ждал его появления. Нет, уверенности в том, что «святому» отцу хватит наглости пробраться к нему в дом, у Мэдока не было. Скорее, заговорщик подстерег бы Филиппу где-нибудь в королевском дворце или попытался связаться с помощью какого-нибудь хитрого артефакта. Но смутное предчувствие подсказывало, нашептывало хальдагу, что, если оставить «дверь» приоткрытой – снять с дома охранные чары, любовник наины рано или поздно себя проявит.

По крайней мере, Мэдок на его месте поступил бы именно так, не выдержав долгой разлуки с Филиппой.

Хальдаг разозлился на себя за эту мысль и с силой сжал пальцы на подлокотниках кресла, борясь с желанием сорваться с места, чтобы броситься к ней тотчас же и растерзать ублюдка-мага.

Тот появился глубокой ночью. Проник в комнату наины под покровом тьмы. Знал, шертово отродье, куда идти. Почувствовал ее? Невозможно! На Филиппе не было никаких других меток, кроме тех, что поставил ей Мэдок. Значит, выяснил заранее. Подкупил кого-нибудь из слуг? Вполне вероятно.

Герцог мысленно выругался и сделал себе пометку в памяти – проверить всех.

Он не видел, что происходит за закрытыми дверями ее комнаты, но слышал каждое слово заговорщиков. Раньше ему и в голову не пришло бы подслушивать с помощью заранее оставленного в спальне наины артефакта. Но раньше ни одна из его наин не участвовала в заговоре против своего жениха и господина, а значит, никаких угрызений совести по этому поводу его всемогущество точно не должен был испытывать.

Он не видел, но прекрасно понимал, что там происходит, а разошедшееся воображение этому только способствовало. Стоило представить, как шертов священник касается Филиппы, и кровь в жилах словно становилась огнем, а желание убить прямо сейчас, выпотрошить, как дикого кабана, затмевало здравый смысл.

Стонать под ним?

Скорее, эта тварь, Себалд, сам скоро начнет стонать! От боли, которую прежде никогда не испытывал.

Но приходилось сдерживать эмоции и порывы. Убрать пешку он всегда успеет, а вот выяснить, кто и что против него замышляет, нужно как можно скорее. От этого зависело его будущее и, возможно, даже жизнь.

Хальдаг разжал пальцы, не заметив, во что его стараниями превратились подлокотники кресла. Откинулся на высокую спинку, прикрыл глаза, продолжая вслушиваться, пропускать через себя каждое оброненное заговорщиками слово. Впитывать приглушенный шепот наины, чувствовать, что его начинает тошнить от хриплого голоса незнакомца.

Оружие против де Горта…

Вот, значит, что они задумали. Собрались свести его с ума на арене, на глазах у сотни зрителей. От такого он уже точно никогда не отмоется, не говоря уже о том, чтобы стать королем.

Никому не нужен сумасшедший правитель. Как и хальдаг – обезумевший убийца своих же. При таком раскладе его будет ждать один-единственный исход – позор и казнь. Его – наследника древнего могущественного рода. Мэдок не мог допустить, чтобы из-за происков врагов де Горты перестали существовать.

Герцог мрачно усмехнулся. Рейкерду такой финал точно понравится. Вполне возможно, именно он и стоит у истоков заговора.

Чем дольше его всемогущество прислушивался к разговору, тем сильнее разгоралась тлевшая в нем до сих пор ярость, к которой теперь, как ни странно, примешивалось и недоумение. Филиппа не походила на слепо влюбленную дурочку. Наоборот, присутствие в спальне любовника ее тяготило. Тогда почему же согласилась участвовать в заговоре? Испугалась? Вряд ли. Кем-кем, а напуганной девчонкой она не казалась. Леди со стальным стержнем – вот кем была дочь графа Адельвейна. Значит, все дело в мести… Заговорщики сделали все возможное, чтобы Филиппа возжелала отомстить за смерть родителей. И пусть Натана казнили по приказу его величества, кинжал в сердце нэймессы всадил он, де Горт.

Наверное, она никогда его за это не простит. Не поймет, не захочет понять, что Елена уже не жила, а существовала. Так или иначе, она бы долго не продержалась, да к тому же могла забрать немало жизней, прежде чем распрощалась с этим миром.

Мэдок хорошо помнил, чем закончилась его недавняя попытка поговорить с Филиппой о ее родителях и все объяснить. Девчонка на него обиделась, не захотела ничего слушать, взбрыкнула. На ее обиде и боли оставшейся без семьи девочки и сыграли заговорщики. И вот теперь была ее очередь продолжить игру, поставить шах и мат жениху.

Она взяла украшение, тем самым дав понять, что со своей стороны сделает все, чтобы герцог обезумел. Взяла его, к досаде и горькому разочарованию Мэдока. Где-то в глубине души, сам того не осознавая, он надеялся, что она откажется. Понимал – это глупо, но все равно ждал.

Но она не отказалась, и с этим следовало смириться.

Он отпустил священника, зная, что избавляться от него еще не время. Вот когда их план провалится и маг явится к любовнице с вопросами и упреками, тогда он его и возьмет. Пусть эти мрази осознают, что все пошло не по плану. Нужно, чтобы заволновались…

Оставалось придумать, как подменить украшение и отдать заговоренную побрякушку на изучение знакомому артефактору. Подменить и следить за поведением наины. Почему-то ему было важно понять, насколько хладнокровной и безжалостной окажется Филиппа.

Хальдаг уже собирался отправиться к себе отдыхать, с тяжелым сердцем и мрачными мыслями, когда услышал, как наина выбежала из спальни.

Вернувшись в кресло, он прикрыл глаза, сосредотачиваясь и перенося свое сознание в вейра. Несколько мгновений – и вот он уже управляет Мороком. Дог оставляет свое излюбленное место возле камина в гостиной, чтобы проследить за наиной. До самого холла и дальше, в лютый холод, в который этой дурной девчонке хватило глупости выскочить почти голой.

Вейр следовал за ней по пятам, сливаясь с тьмой беззвездной ночи. Следовал за хрупкой фигуркой в светлой сорочке, сейчас в ночном мареве больше похожей на призрака, чем девушку из плоти и крови.

Мэдок ожидал чего угодно, но уж точно не того, что Филиппа попытается избавиться от подарка Себалда. Зарыла артефакт в землю? Ну и как понять эту девчонку? Она думает его убивать или как? И что вообще творится у нее в голове?

Непонятная, совершенно нелогичная наина, снова, в который раз за время их знакомства, его удивившая.

Сам того не желая, хальдаг на миг позволил поддаться обрушившимся на него чувствам: странному облегчению, непонятной радости и тому, другому, которое в последнее время не давало покоя. И из-за которого он не переставал думать о сиротке.

Забылся, увлекся своими переживаниями и слишком близко к ней подкрался. Филиппа запнулась, резко обернулась, но, к счастью, вейр успел спрятаться, прежде чем девушка его обнаружила. Долго оглядываться она не стала. Обхватив плечи руками, устремилась к дому. Хальдаг следовал за ней, теперь уже сохраняя дистанцию, а убедившись, что Филиппа вернулась к себе, покинул разум вейра и отправился за украшением.

Ночь оказалась богатой на сюрпризы и закончилась более чем неожиданно. Неожиданно и приятно. И, несмотря на все, что он сегодня узнал и услышал, ему хотелось улыбаться.

Я открыла глаза с твердой уверенностью, что в комнате не одна. Тусклый свет нового дня просачивался сквозь неплотно задернутые шторы, а значит, если это жеребчик непонятно с какого перепугу решил вернуться, мне сейчас будет худо.

К счастью, это был не жеребчик, а другой представитель породы безрогих. Хотя нет, герцог-то у нас как раз с рогами, которые я изо дня в день красиво овиваю китайской лапшой быстрого приготовления.

Картина «Лорд, лапша и рога» меня настолько впечатлила и увлекла, что я даже забыла разозлиться. Вместо этого просто спросила:

– А что вы здесь забыли?

Хальдаг, до сих пор дремавший в кресле, открыл глаза и внимательно на меня посмотрел:

– Зашел к вам утром, чтобы пригласить на свидание, но вы еще спали.

– Свидание? Спала? – ошарашенно переспросила я, не зная, чему больше удивляться: неожиданному приглашению или тому, что он зашел и остался. – И вы решили вздремнуть со мной за компанию?

Мэдок улыбнулся:

– Сам не знаю, как так вышло. Я просто смотрел на тебя и, видимо, увлекся. Во сне ты очаровательна.

Мм? Ущипните меня. Наверняка мне все это снится. Потому что Мэдок Всемилый может возникнуть исключительно в сюрреалистическом сне сильно перенервничавшей наины.

– Вы меня пугаете, – подтягивая повыше одеяло, пробормотала я.

– Напротив, я больше не хочу тебя пугать. Наоборот, считаю, что нам стоит начать сначала.

А вот это мне уже со-о-овсем не нравится.

Как это все понимать? У нас больше не война или де Горт решил коварно поднять белый флаг, чтобы притупить бдительность противника, а потом внезапно атаковать?

В чем подвох? Откуда ждать подлянки?

Стараясь не дать еще больше расшататься и без того шатающимся, как заправские алкоголики, нервам, я глубоко вдохнула, попыталась успокоиться и вкрадчиво напомнила:

– Вы что-то говорили про свидание…

– Да, свидание. – Мэдок запустил пятерню в волосы, небрежным жестом пригладил свой отросший ежик и будничным тоном продолжил: – До того, как ты стала моей наиной, я общался с другими невестами, чтобы узнать их получше, и теперь понимаю, что задолжал тебе несколько свиданий.

– Ваш долг забыт и полностью прощен, – успокоила я Истинного. – Проценты тоже погашены, поэтому можем смело прощаться.

Но он меня как будто не слышал и выходить за пределы моей личной территории и зоны относительного комфорта тоже не спешил.

– Сегодня у меня свободный день, и я хотел бы провести его с тобой, Филиппа. Ты ведь так почти и не видела столицу, а сейчас, в преддверии праздников, в Ладерре есть что посмотреть и где побывать.

Может, он собрался вывести меня в лес и где-нибудь прикопать?

Не горя желанием быть прикопанной в лесу или где бы то ни было, я на всякий случай напомнила его возможному будущему величеству:

– Вы ведь не забыли, что я уже не невинна? И что от меня в плане подпитки (или что там вы, лорды, с девственницами вытворяете) нет никакого толку.

Нет, если, конечно, смотреть со стороны моего грядущего озверения, то я для Мэдока очень даже неплохая батарейка. Но об этом ему знать совсем не обязательно. Зачем искушать не в меру правильного хальдага?

– Не тратьте время на бесполезную наину. Погуляйте лучше с Одель.

Хальдаг слегка помрачнел:

– Я хочу провести этот день с тобой, Филиппа, а не с Одель.

Хорошо хоть не всю жизнь.

– А это обязательно? – с тоской спросила я.

Вот на кой шерт я ему сдалась?

– Обязательно, – отрезал лорд и поднялся.

– Терпеть не могу обязаловку, – пробормотала я и едва не застонала.

– Ты что-то сказала?

– Мм? Нет, ничего – Я встрепенулась и посмотрела на жениха. – Просто вслух размышляю, что бы такое надеть, чтобы вам понравиться.

Судя по взгляду Стального, скользнувшему по моей забаррикадированной одеялом фигуре, он бы предпочел, чтобы я, наоборот, сняла последнее. Но от высказывания своего желания лорд, разумеется, воздержался. Попрощался со мной и попросил быть готовой через час, предупредив:

– Не трать время на еду. Позавтракаем в городе.

– А как же другие наины? – послала я ему вдогонку. – Может, вы нас всех вместе выведите на свидание? Убьете одним выстрелом пять невест.

Хотя нет, убивать никого не надо.

И прикапывать тоже. Не надо.

– Через час, Филиппа, – не внял голосу разума в моем лице Истинный. – И не волнуйся. Это будет приятный день. Обещаю.

Главное, чтобы не последний.

В жизни славной нэймессы Лизы.

Ломая голову над тем, какой комар и в какое место с утра пораньше укусил его джентльменство, славная нэймесса Лиза начала собираться. Все, что случилось ночью, теперь казалось привидевшимся кошмаром. Неприятным сном, навеянным неприятными событиями во дворце. И явление жеребчика, и магическое украшение – очень хотелось верить, что мне это просто приснилось.

Я ведь даже от кулона избавилась, поэтому у меня не было на руках никакого материального доказательства, что все происходило на самом деле. Хоть разумом я, конечно, понимала, что страшные сны в моей жизни имеют обыкновение становиться явью.

Например, я опять проснулась голодной и, пока смотрела на де Горта, всерьез подумывала о том, чтобы забраться на лорда. Потрогать его… понюхать (да-да, я уже и о таком думаю). Лизнуть, возможно… А если повезет, то и куснуть во время пары-тройки сумасшедших поцелуев.

И нет, мне не стыдно за свои мысли. Скорее, боязно. Боязно, что я вообще о таком думаю.

Тоже мне, леди-доминантша с каннибальским уклоном.

– Илсе, будь другом, принеси кофе, хорошо? С парой булочек, – взмолилась я, когда служанка явилась, чтобы упаковать меня в нарядное платье лорду на радость.

– Но его всемогущество сказал, что вы позавтракаете в городе, – решила поканючить камеристка.

Де Горт просто не знает, как ему опасно садиться в карету со мной голодной.

– А ты в курсе, что при женихе много есть неприлично? Это не по-ледевски… не ледо… В общем, леди так не делают. Нужно клевать из тарелки как птичка. Поэтому чтобы в ресторане я клевала…

А не загрызла какого-нибудь душку-официанта.

– …сейчас ты принесешь мне кофе и две булочки. Нет, лучше три! Да, точно три. И того лимонного варенья, от которого у меня значительно поднимается настроение.

Скорее, милая, пока я не начала от безысходности жевать подушку.

Пока Илсе бегала за моим заказом, я порылась в шкатулках, надеясь обнаружить в них какую-нибудь подвеску на замену той, что всучил мне жеребчик. На случай если за нами следят его подельники.

Как она выглядела? Я на нее почти не смотрела, к тому же темно было. Вроде какой-то кругляш, цепочка тоненькая и стопроцентно серебряная.

Увы, в моей скромной коллекции украшений ничего подобного не имелось. Все оказалось до безобразия нескромным. Пришлось бежать к Одель. Если и у нее нет серебряных кулонов, загляну к Винсенсии. Марлен мне все еще категорически не хотелось видеть (и в то же время не хотелось такое к ней испытывать, но вот испытывалось!), а являться к Польке с просьбой одолжить побрякушку на свидание с ее милым… В самом деле, я ведь не самоубийца.

Поэтому и постучалась сначала к Ротьер.

– Входите!

Одель еще нежилась в постели и встретила меня полусонной улыбкой.

– Доброе утро, Ли. Что-то случилось?

– Хотела попросить у тебя какую-нибудь изящную подвеску. Одолжишь на сегодня?

– Почему бы и нет? Конечно, бери.

Не успела я приблизиться к туалетному столику, на котором в порядке возрастания (или убывания) были выставлены шкатулки от самой маленькой до просто-таки гигантской, как третья наина поинтересовалась:

– А зачем тебе?

– Мои украшения слишком вычурные.

– Куда-то собралась?

Пришлось признаться:

– Герцог пригласил меня на свидание. Сказал, что с вами уже общался, еще при Шилле, а вот мне не успел уделить внимание. Решил это исправить.

– Даже так? – Ротьер негромко хмыкнула, и в ее голосе мне явственно послышались нотки ревности.

Жалеть о том, что рассказала ей о свидании, я не стала. Все равно уже утром об этом все узнают, когда мы с любвеобильным нашим не явимся на завтрак. А кулон добывать надо? Надо. Вот я и добываю.

– Не бери в голову, чистая формальность, – постаралась успокоить ревнивицу и обрадованно улыбнулась, выудив из кучи драгоценностей серебряную цепочку со скромной незамысловатой подвеской.

Пойдет. Даже если за нами кто-нибудь и увяжется, не будут же они мне в декольте с лупой заглядывать или с биноклем высматривать, что там прячется у пятой наины между правой и левой прелестными половинками.

– Вот только мы не были удостоены этой формальности, – мрачно возвестила Одель моей спине, и я поняла, что пора закругляться.

– Мы туда и обратно, – обнадеживающе бросила я, поблагодарила наину за щедрость и, провожаемая пристальным взглядом с огоньком (в том смысле, что Одель меня уже готова была испепелить), поспешила за дверь.

И вот зачем врет? Задолжал он мне свидания… Лучше бы с другими наинами расплачивался! День ему со мной провести захотелось. А там захочется и недельку, и месяц, и целую вечность. А у меня, между прочим, нет столько времени. Нет в запасе вечности. Мне или домой надо, или на худой конец как-то исцеляться и думать, как устраивать свою жизнь здесь, в этом чокнутом мире.

Желательно подальше от всяких хальдагов, кузенов и жеребчиков.

Я не зря раздобыла кулон – платьев с глухим воротом в гардеробе Филиппы не водилось. В том же ресторане (или где он там собрался со мной свиданничать) придется снять верхнюю одежду. Пусть любовник Фили считает, что я послушно пляшу под его дудку, а когда герцог не обезумеет, скажу, что кулон оказался бракованным. Все претензии к магу, пичкавшему его чарами.

Для романтического свидания Илсе подобрала мне мятного цвета платье с кружевными вставками и серебряными аппликациями. Я не возражала. Получив вожделенные булочки, стала милой, покладистой и добродушной.

Светлая меховая накидка и в тон ей мягкая теплая муфта завершили нежный образ, в котором я чувствовала себя не совсем комфортно. Но пофиг.

Главное, чтобы свидание с лордом скорее началось, а значит, скорее закончилось.

В холл спускалась осторожно, будто шагала по минному полю. Опасалась, что Одель уже всем растрезвонила об эксклюзивном рандеву, и сейчас откуда-нибудь из-за угла выскочит Полька с канделябром наперевес. Или Марлен явится оттаскать меня за волосы. Да мало ли…

Но, к счастью, обошлось. Ни одна из невест мне так на глаза и не попалась. Только де Горт. Лорд поджидал меня в холле в компании вейра, снова, как раньше, обряженного в модные доспехи.

– О, вы и Морсика с собой взяли. – Я искренне обрадовалась грозного вида собачке.

И что же это у нас получается? Правильно, тройное свидание.

Хальдаг улыбнулся:

– Я решил, что ему не помешает немного размяться, а то скоро обрастет жиром.

Морс мысленно фыркнул. Я, разумеется, поймала его фырканье и тоже не сдержала улыбки.

– Можем покидать ему палку в парке. Ну или пусть карету догоняет.

«Докукарекаешься ты у меня, цыпа», – ворчливо пригрозил мне вейр и первым выбежал на улицу, стоило де Горту распахнуть передо мной дверь.

Сегодня лицо Стального было выбрито на пятерочку. Твердую. Оно выглядело таким гладким, что мне вдруг захотелось его погладить. Провести по щеке ладонью, ощутить мягкость кожи. После булочек меня уже не тянуло кусаться, а вот к де Горту все равно, как назло, тянуть продолжало, словно подтаявшую на солнце жвачку, прочно приклеившуюся к подошве обуви – хальдагу.

Выбросив из головы это не очень лестное для нас с Мэдоком сравнение, я поудобнее устроилась на сиденье кареты, подмяв под бока подушки, и сделала вид, что с удовольствием наблюдаю за игрой света, отражавшегося от ледяных, будто хрустальных, веток деревьев.

– Какая сегодня чудесная погода, – заметила, когда экипаж выехал за ворота и покатился по непривычно оживленной улочке, по которой прогуливались жители этого более чем зажиточного района.

Юные леди с гувернантками, леди постарше с мужьями. То тут то там мелькала детвора, бросавшая друг в друга снежками, и чем ближе мы подъезжали к центру Ладерры, тем живее и веселее становилась атмосфера.