Текст книги "Жена из прошлого"

– Пожалуйста, ваша светлость, нигде не потеряйте и не забудьте девочку, – прощаясь, попросил слуга, и я едва справилась с желанием наступить ему на ногу.

Может, и зря, что справилась. На начищенных штиблетах домоправителя явно не хватало пары-тройки дырок от моих шпилек.

– Не надейтесь, Бальдер, не доставлю вам такого удовольствия.

Он поклонился и, вручив нас Вернеру, вернулся в дом. А мы покатили в Тьюрильскую гимназию, которая, по словам сопровождавшей нас Вильмы, была одной из самых старых, престижных и известных во всём Кармаре, если не сказать мире.

Было непросто слушать старушку и при этом делать вид, что её рядом нет. Особенно если учесть, что Эдвина продолжала пожирать меня взглядом. Смотрела с таким пристальным вниманием, словно практиковалась в чтении мыслей.

О-о-очень надеюсь, что в ней нет и не обнаружится подобных навыков.

– В этой гимназии, основанной более шести веков назад неким Гербертом Тьюрилем, учились и продолжают учиться только представители самых знатных фамилий. В основном наследники Высоких домов, реже – Малых, – пока машина катила по суматошному, шумному городу, подпитывала меня информацией Вильма.

Гратцвиг отличался от городов Пограничья, как отличается борец сумо от труппы балерин. Он был таким же огромным, с внушительной архитектурой, широкими реками улиц, незаметно вливающимися во всё ещё зелёные парки, растворяющимися в озёрах площадей.

Большой, торжественный город, живущий своей, особой жизнью, с которой мне ещё только предстояло познакомиться.

– А всё почему? Да потому что обучение у лучших преподавателей Кармара стоит как дворец императора Нухара!

Понятия не имею, сколько стоит дворец императора здешней Страны восходящего солнца, но могу предположить, что немало. Интересно, за обучение Эдвины кто будет платить? Делагарди? Или покойный Фармор озаботился образованием внучки?

Наконец паромобиль въехал в гостеприимно раскрытые ворота и медленно покатил по широкой дороге, уводящей не просто к белокаменному зданию – настоящему дворцу из сказок! Не знай я, куда мы собирались, решила бы, что явились в резиденцию их величеств.

И, если честно, я бы и сама здесь с удовольствием поучилась.

Словно откликаясь на мои мысли (может, действительно читает), Эдвина сказала:

– Ты ведь тоже здесь обучалась. Как и… мама.

Это было единственное, что я от неё услышала за всё время, пока мы ехали, и, судя по тому, как девочка тут же насупилась, замкнулась, больше я в ближайшее время от неё ничего не услышу.

Наконец машина остановилась. Вернер выскочил первым, чтобы помочь выйти мне, а потом и Эдвине. Но девочка медлила, с тревогой смотрела на стекающихся ко «дворцу» людей, не находя в себе силы выйти из машины.

Подвинув водителя, я протянула ей руку:

– Всё будет хорошо. Не бойся, ты здесь не одна.

Секунда, другая – Эдвина вспыхнула и, отмахнувшись от моей руки, буркнула:

– Лучше бы была одна! – Пулей метнувшись из салона, она поспешила к парадному входу.

Поймав сочувствующий взгляд Вернера, я последовала за мятежницей, как можно быстрее перебирая ногами, и вдруг услышала сбоку уже знакомый голос:

– Раннвей! Раннвей, подожди!

Запнулась. Обернулась.

Удерживая под руку высокую темноволосую девочку, на меня коршуном летела Данна Левенштерн.

– Я за ней пригляжу, – шепнула Вильма и ринулась за Эдвиной, просачиваясь сквозь драконов, дракониц и их юных отпрысков.

– Моя дорогая, – расцвела в улыбке Данна, а оказавшись рядом, быстро меня расцеловала. – Ты всё-таки решила заняться воспитанием Эдвины.

Я кивнула и тоже ей улыбнулась. Было несложно, потому что при виде Левенштерн моё желание держаться от неё подальше смешалось с назойливым желанием Раннвей – послушно заглядывать тётке в рот и слушать всё, что она скажет.

– Уверена, что справишься? – хитро сощурилась леди. – Эдвина сейчас в таком возрасте… Это тебе не шестилетняя девочка, которую вы были вынуждены взять на воспитание.

Я незаметно себя ущипнула, отгоняя, как назойливую мошкару, чужие чувства. Не знаю, прав ли в отношении Данны Делагарди, но как бы там ни было, а её поведение мне не нравится. Не нравится, что она смотрит с прохладным снисхождением и при этом улыбается с явной фальшью. Не нравится, что, не успев приблизиться, тут же пытается убедить, что я не совладаю с племянницей.

Плохо вы знаете новую Раннвей, леди Левенштерн. А точнее, не знаете совсем.

– Эдвина, конечно, выросла, но и я за эти годы тоже повзрослела. Набралась терпения.

Данна чуть слышно хмыкнула:

– А терпения, я так понимаю, ты набиралась в той загадочной обители? И где же она находится? Почему Эндер нам ничего не рассказывал? Мы ведь переживали.

– Я так хотела, – ответила на последний вопрос и, не желая отвечать на другие, поспешила сменить тему: – Кикки так выросла. Помню её совсем малышкой.

К счастью, я не забыла имя младшей дочери Левенштернов, которая взглянула на меня без особого интереса и с куда большим вниманием продолжила бросать взгляды вокруг. Наиболее пристальные, внимательные доставались мимо проходящим мальчикам. Те тоже на неё поглядывали. Младшая Левенштерн была высокой, интересной, с крупными выразительными чертами и грудью, очертания которой уже можно было различить под блузой. Эдвина по сравнению с ней выглядела сущим ребёнком.

– Да, дети растут быстро, – любовно взглянула на дочь Данна. – А Кикки ещё и ростом в отца пошла. Я бы предпочла, чтобы она была ниже и изящней, но… – Она вздохнула, как бы говоря: что выросло, то выросло. Заметив, как дочь провожает взглядом очередного мальчишку-дракона, с тихим возмущением выдохнула: – Кикки!

Дёрнула её за руку, и та с явной неохотой отвернулась от объекта своего интереса.

– Пойду разыщу Эдвину, – сказала я, надеясь избавиться от общества «родственников». Не тут-то было. Данна потащилась следом, то и дело выстреливая с очередным вопросом.

Расследование она ведёт, что ли…

К счастью, «пропажа» отыскалась быстро. Эдвина стояла у подножия широкой белокаменной лестницы, уводящей ко входу в здание, и, явно оробев, оглядывалась.

– А вот и наша красавица! – снова разлилась мёдом Данна.

Обернувшись, девочка было бросилась к ней, но при виде меня поубавила пыл. И улыбаться тут же перестала.

Ладно. Не отчаиваемся.

– Доброе утро, леди Левенштерн, – поздоровалась вежливо.

Ну просто образцовая девочка.

– Эдвина, ты, наверное, совсем не помнишь мою Кикки, – сказала Данна, выталкивая вперёд дочь для знакомства с младшей родственницей, с которой той явно не хотелось знакомиться. – Твой дядя сделал всё, чтобы ты не виделась со своими родными.

– Он просто… – Эдвина не нашлась, что сказать в защиту дракона. Умолкла и с интересом посмотрела на юную Левенштерн.

– Пытается оберегать Эдвину, – закончила я за «племянницу».

– От нас её уж точно не надо оберегать, – с явным возмущением возразила Левенштерн. – Я всё ещё убеждена, что ей будет лучше с нами, и…

К счастью, её прервали. На вершине лестницы показался пожилой мужчина в строгом чёрном костюме. Возвысив голос, он объявил о том, что всех будущих учеников и их родных просят поспешить в Залу собраний.

– Пойдём. – Я поманила за собой Эдвину, а Данну и манить было не надо – она тут же пристроилась рядом.

Обрамлённая колоннами, густо увитыми лепными узорами, лестница уводила к высоким дверям. По ним тоже что-то вилось – искусная резьба вместе с позолотой, вот только издали было не понять, что это: просто узоры или какие-то письмена.

Пока поднимались, я заметила, что каждую девочку сопровождает женщина, а мальчика – мужчина. Некоторые ученики выглядели ещё совсем детьми, другие были явно постарше или, как Кикки, таковыми казались.

Просторный холл наполнялся шумом голосов, солнечными лучами, раскрашенными цветными витражами. Увы, рассматривать красоту в окнах, как и любоваться угнездившимися в нишах статуями, времени не было. Из холла мы сразу поднялись на второй этаж и оказались на верхних ярусах залы-амфитеатра. Не желая светиться в первых рядах, вместе с Эдвиной (и Вильмой) я заняла места в глубине зала. Данна не замедлила к нам присоединиться.

– В последний раз я была здесь три года назад с Венделой, – сказала она, имея в виду свою среднюю дочь. – Её обучение закончилось спустя год, но, может, Кикки повезёт больше.

– Чем больше даров, чем они сложнее и чем ярче проявляются, тем дольше проходит обучение, – тут же подхватила Вильма, хвастливо припечатав: – Твой Эндер, между прочим, учился здесь четыре года. И потом ещё столько же нёс военную службу, а сразу после армии стал ультором.

– Он не мой… – не подумав, ляпнула я.

«Тётя» среагировала мгновенно:

– Ты что-то сказала, милая?

– Говорю, что тоже давно здесь не бывала. Как будто в другой, прошлой жизни…

– Ты, бедняжка, здесь и года не продержалась, – вроде как посочувствовала она, но в голосе при этом мне снова слышалась фальшь.

– Вот уж фря, – покосившись на Левенштерн, поморщилась Вильма. – Знала бы она, какая у тебя сила… Вмиг бы язык прикусила!

Я ничего не ответила и сделала себе пометку: попросить старушку не дёргать меня, когда вокруг столько людей. Не хватало ещё, чтобы приняли за сумасшедшую… И так чрезмерное внимание вызываю. То и дело я ловила на себе взгляды: осторожные, украдкие, но от этого не менее назойливые, не менее раздражающие.

Смотрят так, словно призрак здесь не Вильма, а я.

Наверное, так оно и было. Наверняка вся столица уже давно решила, что леди Делагарди-Фармор благополучно скончалась. И тут на тебе! На вид более чем живая.

Постепенно все расселись по местам, и День приветствия начался. Открывала его торжественная речь директора гимназии – того самого представительного мейста с пышными седыми бакенбардами. Вильме быстро наскучили его разглагольствования о лучшем месте для обучения драконов и она поспешила исчезнуть.

– Пойду лучше займусь делом, – сказала на прощание и тут же растаяла.

После директора пошли короткие приветствия от каждого из преподавателей, а также небольшой экскурс в историю гимназии и упоминание её лучших выпускников. Среди лучших числились и Эндер с Терес. Сестра Раннвей, как оказалось, была единственной драконицей, сумевшей раскрыть в себе три дара за последние полвека! Они с Делагарди наверняка бы составили непревзойдённую пару.

И наследников нарожали бы соответствующих.

И снова я почувствовала на себе липкие взгляды. Некоторые из собравшихся, презрев правила приличия, даже начали оборачиваться, чтобы посмотреть на блёклую тень покойной Терес Фармор. Пустышку, вернувшуюся из «мёртвых» якобы с даром.

– Подумай, милая, – подавшись ко мне, шепнула Данна. – Подумай хорошенько. Ты ещё можешь всё переиграть и отдать Эдвину мне. Тогда на тебе не будет никакой ответственности. Ты же так это не любишь. Пока занятия не начались, мы можем всё исправить.

– Нечего исправлять, – так же тихо ответила я и заметила, как сверкнули от злости её глаза. – Всё и так замечательно.

Сказав, что занятия начнутся со следующей недели, директор гимназии, мейст Гастфер, объявил День приветствия состоявшимся и отпустил нас с миром.

Оставалось избавиться от общества Данны и мчать домой. И если с первой частью плана, как ни удивительно, удалось легко справиться (Левенштерн так удачно отвлекла какая-то надушенная дама), то до машины добраться без осложнений не удалось. В холле дорогу мне неожиданно преградила Шанетт.

– Я очень надеялась, что Эдвину будешь сопровождать именно ты, Раннвей. – Беря пример с Данны, она полезла ко мне целоваться.

– А ты здесь…

– Тоже с племянницей, – нежно улыбнулась Флеминг и представила нам с Эдвиной очаровательную белокурую девочку. – Росмари, это Эдвина Фармор. Уверена, вы станете такими же близкими подругами, какими были и остаёмся мы с Раннвей.

Юная Росмари, в отличие от Кикки, была явно заинтересована в потенциальной подруге, да и Эдвина тоже расщедрилась на улыбку.

– Идите вперёд, пообщайтесь, – подтолкнула девочек друг к другу Шанетт, после чего подхватила под локоть меня и с придыханием произнесла: – Ах, как бы хотелось повернуть время вспять! Помнишь, как мы здесь учились? Ты, я, Лейф… Чудесное было время!

– Не для меня, – заметила я.

Не думаю, что Раннвей получала удовольствие от учёбы, в которой не преуспевала.

– Да ладно тебе, – легонько пихнула меня локтем в бок подруга. – Весело нам было. И потом тоже… не скучно.

Миновав холл с витражами, мы вышли на свежий воздух и стали спускаться. Площадка перед гимназией была заполнена паромобилями, многие из которых были друг от друга неотличимы. Я скользила по машинам взглядом, пытаясь вспомнить, которая из них наша. Данна так быстро меня от неё оттащила, что я и не запомнила, где мы бросили наш транспорт и водителя.

– Когда ты пропала, всё стало иначе… – Шанетт грустно поджала губы, после чего загадочно, немного хитро улыбнулась: – Вольмар, кстати, спрашивал о тебе. Как узнал, что ты вернулась, сразу и не поверил. Назвал нас с Лейфом сумасшедшими. А потом… – Шанетт закусила губу и с предвкушением произнесла: – Он, как и мы все, с нетерпением ждёт этих выходных.

Спросить, кто такой этот Вольмар, я не могла, хоть и очень хотелось.

– Я тоже с нетерпением жду своего официального возвращения, – выжала из себя улыбку, после чего стала прощаться: – Извини, Шанетт, но нам пора. У Эдвины скоро занятия.

– Жаль, – вздохнула «подруга». – Думала, мы все вместе погуляем.

– В другой раз – обязательно.

Машина нашлась сама, а точнее, нашёлся Вернер, который уже спешил к нам, чтобы тоже напомнить об уроках. Шанетт ничего не оставалось, как пожелать нам хорошего дня и попрощаться.

Пока ехали домой, я пыталась разговорить Эдвину. Интересовалась, как ей гимназия, понравилась ли Росмари, ждёт ли следующей недели. Увы, в машине Эдвина вспомнила, что она вредина и язва, и почти мне не отвечала, а если и отвечала, то огрызаясь.

Наследница Фарморов явно испытывала на прочность терпение, которым я хвасталась перед Данной и которое стремительно убывало.

Глава 17
О заведениях благопристойных и не очень

Эндер Делагарди

С Эдвиной всегда было легко. По крайней мере, раньше мне так казалось. Забота о её воспитании возлагалась сначала на нянек, а когда девочка подросла, к ней стали приходить гувернантки. В остальное же время она была предоставлена самой себе просто потому, что я почти не бывал дома. В те редкие дни, когда всё же оказывался свободен, старался уделять ей больше внимания. Чувствовал за собой вину из-за того, что меня никогда не было рядом, и ни в чём ей не отказывал.

И, кажется, перестарался.

Приходилось признать, хоть и не очень хотелось: из очаровательной малышки Эдвина превращалась в капризного, избалованного подростка. Велев служанке привести её ко мне утром, я надеялся увидеть в её глазах раскаянье, стыд или хотя бы смущение из-за выходки с мисти Ливен, но девочка лишь дерзко вскинула голову и произнесла:

– Она это заслужила. Она мне не нравится!

– Как и все гувернантки, что были до неё, – напомнил хмуро, и Эдвина капризно надула губы.

– Эта хуже всех, – буркнула. – Мисти Ливен… она злая. Злая и плохая!

– Такое ощущение, что мы говорим о разных мисти Ливен, – пробормотал я, невольно рисуя в уме тихую, милую девушку в очках.

Эдвина ничего не ответила, насупленно замолчала, и стало ясно: не раскаивается. Не жалеет и не чувствует за собой вины, и, если сейчас ничего не сделаю, гувернантка и прислуга окажутся не единственными жертвами её «шуточек». Что, если рискнёт воздействовать на Женю? Я-то любую попытку магического воздействия сразу почувствую, но вряд ли о ментальных защитах знает иномирянка.

– Подойди сюда, – велел ребёнку.

Замешкавшись, Эдвина всё-таки шагнула к столу, на краю которого я сидел, и с явной неохотой вытолкнула из себя:

– Я больше… не буду.

Прозвучало совсем не убедительно.

– Не будешь, – согласился я. Раскрыв футляр, доставленный помощником мейста Бреверна полчаса назад, извлёк серебряный кулон в виде звезды на тонкой цепочке. В её сердцевине поблёскивал, на первый взгляд, обычный бриллиант. На самом же деле камень был заряжен особой магией, и всё украшение незримой вязью оплетали чары артефактора. Благодаря этой безделушке мне не придётся переживать из-за того, что племянница может заставить скакать Бальдера на руках или выкинет какой-нибудь злой фокус с моей «супругой».

Глаза у Эдвины засияли от предвкушения подарка. Правда, она тут же вспомнила, что вчера крупно проштрафилась, а значит, подарков не заслуживает.

Сощурившись, настороженно поинтересовалась:

– Что это? – И посмотрела на украшение так, словно мои пальцы овивала ядовитая змея.

– То, что будет сдерживать твои порывы и не позволит так беспечно пользоваться даром.

– Но я…

Не теряя время, я надел украшение на шею девочки и предупредил:

– Сама снять не сможешь, даже не пытайся.

– Ты запер мой дар? – вспыхнула племянница.

– Артефакт будет его подавлять. Попробуешь воспользоваться силой, почувствуешь себя плохо. Человеческий разум – не игрушка, Эдвина, – добавил я строго.

– Но я же не смогу учиться с запертым даром! – воскликнула она, сначала белея от гнева, а спустя пару мгновений на щеках вспыхнули пунцовые пятна румянца.

– В ближайшие недели вы будете проходить теорию. Сила тебе не понадобится.

– Но я же… я… – задыхаясь, начала она и тут же выкрикнула: – Ты не можешь запереть мою силу!

– Подавить, – спокойно повторил я, получив в ответ полный бессильной ярости взгляд. – И да, я могу. Как твой опекун, имею полное на то право.

– Бабушка Данна никогда бы…

– Ты хочешь к ней?

Примолкла. Опустила взгляд. Нервно сунув украшение под ворот блузы, чуть слышно вытолкнула:

– Не хочу.

– Хорошо, – кивнул я и поднялся. – Пойдём. После завтрака отвезу тебя в гимназию.

Но в гимназию я так и не попал. Вместо того, чтобы провести утро с племянницей, разделить с ней такое важное событие, как День приветствия, я был вынужден мчаться в управление. Оставалось надеяться, что Женя справится и с Эдвиной, и с ролью Раннвей. Меньше всего мне хотелось, чтобы её первый выход в свет, пусть и такой короткий, был без меня, но…

– Делагарди, в каких облаках витаем? О чём мечтаем? О жене? – вернул меня к действительности, очень и очень паршивой, раздражённый голос начальника. Экеблад едва не рычал, и имел на то право. – Так сейчас не самое подходящее время. У тебя убили коллегу. Ультора! Будь любезен, вернись с небес на эту харгову землю. Ты нужен мне здесь, для расследования!

– Я и так здесь, – ответил сухо.

Терпеть не могу, когда он начинает отчитывать меня, как мальчишку.

В ответ Экеблад удостоил меня мрачным, тяжёлым взглядом, после чего продолжил говорить о погибшем, расхаживая перед ульторами, следователями и дознавателями, как учитель перед малолетними учениками.

– Хильмар Стенбок был выдающимся человеком, сильнейшим из ульторов, верным товарищем и другом. Он был лучшим из нас, и вчера… – Арильд запнулся, болезненно скривился и с ненавистью выцедил: – Его убило чудовище. Животное! Вам… вам всем! Я поручаю поиски этого… этого… – Он с шумом втянул носом воздух, а после с усилием вытолкнул: – Искажённого.

Экеблад явно хотел грязно выругаться, но сдержался. Лишь пухлые щёки начальника, и без того красные от гнева, ещё сильнее заалели.

Когда я отказался работать с Польманом, Экеблад приставил его к Стенбоку. Тот неопытному напарнику явно не обрадовался, заявив прямо при Польмане, что ему, лучшему ультору управления Кармара, не нужен в помощниках желторотый птенец, от которого будет больше хлопот, чем пользы. Но приказы начальства не оспариваются, и Стенбоку пришлось смириться с молодым напарником. В конце концов они всё-таки сработались. Когда Нильс погиб, Хильмар был сам не свой и всё пытался найти доказательства, что дом Польманов подожгли намеренно.

Но доказательств поджога не было.

– Поимка искажённого в приоритете. Остальной работой занимаемся по мере возможностей. Таубе, Делагарди, вы возглавите расследование. Остальные у вас на подхвате. Всё, свободны, – закончил глава управления и отвернулся к письменному столу, якобы чтобы просмотреть какие-то бумаги. На самом же деле ему явно не терпелось остаться одному и утопить горе в паре-тройке бокалов. Если не бутылок…

Они со Стенбоком были давними друзьями.

– Итак, что мы имеем? – задумчиво пробормотал Рейер, когда мы вышли из кабинета главы управления. – Ещё один искажённый, непонятно с какого перепугу напавший на Стенбока. Он ведь не вёл в последнее время никаких расследований.

Ульторов мало, но, к счастью, искажённые появляются не так часто. По крайней мере, так было до недавнего времени. И вот за последний месяц это уже третий.

Бывало, принявшие огненную кровь, проходили все проверки и признавались здоровыми. Безумие могло проявиться спустя месяцы, а то и годы. За всеми новоявленными одарёнными не уследишь, поэтому и случались трагедии. И тем не менее люди продолжали рисковать здоровьем, жизнью (своей и окружающих) ради магической силы.

Ради лучшей, как многие считали, жизни.

– Давай к Шультену, а потом на место преступления, – сказал я, и Рейер мрачно кивнул.

В прозекторскую ноги не несли, но выбора не было. Я бы предпочёл поохотиться на дюжину искажённых, чем раз увидеть на столе патологоанатома Стенбока. Безумец действительно обошёлся с ним, как чудовище, как животное. Раны, укусы и… разорванное горло.

Будь на месте Хильмара молодой ультор, без опыта, и я бы ещё как-то примирился с этой ужасной картиной. Но Стенбока не просто так называли лучшим. И вот… не справился с одним-единственным искажённым.

С проклятым чудовищем!

– Я многое повидал, но чтобы такое… с ультором… – пробормотал Шультен, накрывая тело. – Это ж сколько надо иметь силищи, чтобы справиться с драконом. Человеку! Пусть и с магической силой.

– Может, его сначала чем-нибудь опоили? Чтобы ослабить, – предположил Рейер, слегка побелевший от всего увиденного. – Его ведь не в храме нашли, а в «Красной розе».

Стенбок не был святым и, имея семью, не брезговал посещать заведения с сомнительной репутацией, полные таких же сомнительных мисти, готовых за пару хрустящих бумажек удовлетворить любые желания посетителя.

– Никаких лекарств и наркотиков в крови нет. Но он выпил, – нехотя признал Свен и тут же поспешил добавить: – Не думаю, что он был пьян настолько, чтобы быть не в состоянии защитить себя. Вы же, драконы, – перевёл взгляд на меня, – почти не пьянеете.

Это была правда. Хмель нас не берёт, а если и берёт, то не сразу и выпить при этом надо немало. Стенбок, насколько мне известно, подобных проблем не имел.

Или мы его плохо знали.

– Поехали в бордель. – Рейер тронул меня за плечо, заставляя оторвать взгляд от накрытого тканью тела.

Сбросив оцепенение, я попрощался с Шультеном, в последний раз взглянул на погибшего ультора и вышел. И сразу жадно глотнул холодный, сырой воздух, запоздало осознав, что там, в прозекторской, почти не дышал.

По дороге в «Красную розу» Рейер решил поговорить о моей «жене», хотя это была последняя тема, которой мне сейчас хотелось касаться.

– Так что у неё за дар, Делагарди? Весь Гратцвиг только о ней и говорит. Ну и с сегодняшнего дня о бедолаге Стенбоке, конечно, – с горькой усмешкой добавил напарник.

– Про дар скоро узнаешь.

– Интригуешь?

Нет, просто никак не придумаю, какой силой, неинтересной и безобидной, стоит «наделить» Женю.

Что, если её попросят продемонстрировать способности? Она, конечно, не выпускница гимназии и приём в её честь – не экзамен, но кто-то из приглашённых вполне может заикнуться. Попросит, чтобы леди Делагарди похвасталась своим новообретенным талантом, и что тогда? Заставить её, конечно, никто не заставит, но вопросы появятся. И сплетницы вроде Данны с удовольствием назовут её не только пустышкой, но и обманщицей.

– Давай лучше сосредоточимся на деле, – сказал я явно ожидающему ответа Рейеру и услышал тихий смешок.

Наверняка тоже считает, что Раннвей обманщица.

Женя Исаева

Не успели мы закончить с обедом, как звон колокола объявил о появлении мисти Ливен. Я облегчённо выдохнула: если честно сомневалась, что она вернётся после вчерашнего. Эдвина же состроила такую гримасу, словно учить её пришла болотная кикимора. И в классную комнату уходила, старательно делая вид, что её отправляют на казнь или как минимум на жестокие пытки.

Неужели настолько ленива? Или ей и правда так сильно не нравится гувернантка? Может, мне стоит поприсутствовать на паре занятий? Правда, не уверена, что Эдвина обрадуется такой компании.

– Давай сегодня обойдёмся без сюрпризов, – попросила её, прежде чем отпустить на урок.

На что наследница Фарморов лишь раздражённо фыркнула и, буркнув себе под нос что-то вроде: «Не твоё дело!», выскочила из столовой. Наверное, следовало её задержать и объяснить, что так отвечать нельзя, но к столу неожиданно подлетела Вильма. Судя по возбуждённо горящим глазам, ей удалось что-то разузнать. Возможно, о… Вольмаре? Почему-то я была уверена, что незнакомец с фотографии и друг Раннвей, о котором утром упоминала Шанетт, – один и тот же мужчина. Дрожь, прокатившаяся по коже при одном лишь звучании его имени, была примерно такой же, что и тогда в… эмм… ванной.

Тряхнув головой, чтобы из неё выскочили бредовые мысли о дрожи и обо всём из неё вытекающем, я поспешила наверх, а Вильма полетела следом.

– Не поверишь, где я была! – гудела она, пока я быстро, насколько позволяли многослойные юбки, поднималась по лестнице. – Ни за что не поверишь!

– Выкладывай, – попросила я, и старушка тут же с готовностью завела:

– Я решила, как говорится, начать с истоков – с родового имения Фарморов. Оказывается, они были теми ещё конспираторами. Чуть ли не на каждой комнате охранное заклинание! Ими буквально весь дома опутан… Но! – Вильма довольно ухмыльнулась. – Чарам уже не один год, их явно давно не напитывали. Мне удалось найти лазейки и побывать в некоторых помещениях. Жаль, что не во всех… – печальный вздох. – Может, через пару-тройку лет. Или вот…

– Что-нибудь нашла? – вернула я призрака в нужное русло, пока мы не углубились в магические дебри.

– Всего понемногу, – кивнула Вильма. – Коробку с письмами, вроде той, что стоит у тебя, но, как ты понимаешь, открыть её не смогла. Только внутрь разочек заглянула… И, кстати, в доме Фарморов о-о-очень много фотографий! А в комнате Раннвей есть одна весьма интересная. Такая в нарядной серебряной рамке и…

– Вильма!

– В общем, на ней Раннвей, какая-то мелкая курносая блондинка, смазливенький мужик и вот тот красавчик, о котором ты рассказывала.

– Эта блондинка? – Я как раз вошла в спальню и, достав из коробки фото, на котором были запечатлены Шанетт с Лейфом, показала его доморощенной разведчице.

– Она самая! – радостно воскликнула старушка. – Мелкая, тощая, смазливая, а взгляд – хи-и-итрый. И вот эта лисья улыбка…

Я повнимательнее присмотрелась к чёрно-белой Шанетт и пришла к выводу, что Вильма права. Даже на фотографии глаза подруги Раннвей лучились лукавством, и точно так же хитро, если не сказать – немного коварно, она улыбалась сегодня утром, когда говорила о Вольмаре.

– Не удалось выяснить, как его зовут? – спросила я и указала на потенциального Вольмара.

Вильма напыжилась:

– Я же тебе не метеор, чтобы и там, и здесь успеть. Побывала у Фарморов и сразу к тебе. Но ничего! И его обязательно найдём. А тот второй тебя не интересует?

Тот второй, Лейф который, был мне сто лет не нужен. Да и незнакомец тоже, но вот застрял в мыслях и всё тут. Наверное, пока не узнаю, кто он и что его связывало с Раннвей, не успокоюсь. Спросить Делагарди? Но тогда он начнёт интересоваться, почему именно этот тип привлёк моё внимание, а мне совсем не хочется признаваться, что я порой ощущаю эмоции прежней хозяйки и изредка в сознании мелькают обрывки чужих воспоминаний.

Нет, об этом точно не стоит никому рассказывать.

– Второго я уже знаю, – запоздало ответила я и объяснила: – Эти двое тоже летели на «Стальном драконе». Там я с ними и познакомилась.

– Тебе бы съездить туда, самой осмотреться… – посоветовала Вильма. – Я имею в виду, к Фарморам. Тебя дом точно примет. В кабинет хозяйский заглянуть, в комнаты Терес и Раннвей… И вот подземелье ещё. К нему я почему-то даже не смогла приблизиться, – закончила она слегка обиженно.

– Можно и съездить, – кивнула я и задумалась о том, как организовать эту поездку.

Не будет ли против Эндер? Или, может, ему не стоит рассказывать? Попросить Вернера отвезти или взять наёмный экипаж? А вдруг чары и меня не пропустят… Наверное, пока не попробую, не узнаю.

После обеда я собиралась вернуться на чердак, чтобы продолжить «копать», но, увы, с копаниями в тот день не сложилось. Прикатили портнихи на первую примерку и чтобы продолжить обсуждать новый гардероб леди. Всё это дело, нудное и бестолковое, затянулось до самого вечера. А не успели они отчалить, как к воротам подъехала машина с Делагарди. Стоило на него взглянуть, как сразу стало ясно: день у дракона был не самый приятный, и это ещё мягко сказано.

При виде меня, вышедшей его встречать, он постарался улыбнуться, но получилось плохо.

– Что-то случилось? – спросила я с тревогой.

– Поговорим после ужина, – сказал он и, вскинув взгляд, снова улыбнулся. На этот раз уже не так мрачно и вымучено.

Эта вторая его улыбка адресовалась Эдвине.

Эндер Делагарди

В «Красной розе» мы пробыли почти до вечера. После осмотра комнаты, в которой Стенбок уединился со своей дамой сердца и в которой, собственно, и произошло нападение, приступили к допросу хозяйки борделя и её цветника. Каждая девица в этом заведении носила имя какого-нибудь цветка. Увы, Фрезии – любовнице Стенбока, тоже не повезло. Судя по отчёту патологоанатома и увиденному в спальне, искажённый отшвырнул её от ультора и отшвырнул весьма неудачно. Для самой дамы. И для нас. Она ударилась о каминную полку и, к нашей с Рейером досаде, ударилась весьма неудачно. Можно сказать, фатально.

Жаль. Девица могла бы описать нападавшего, потому что никто другой в этой богадельне понятия не имел, кто и почему проник в спальню Фрезии! Было ли это спонтанное нападение, а может, охотились на Стенбока? Или кому-то понадобилось свести счёты со шлюхой?

Искажённого можно сравнить с голодным, одичавшим зверем, жаждущим крови, мечущимся в поисках поживы. Именно поэтому отравленные магией не ограничиваются одной или двумя смертями. По идее, в «Красной розе» все этажи должны были быть залиты кровью, а на деле получается, что искажённый незаметно, не привлекая внимания, проник в комнату шлюхи, убил её и ультора и также без лишнего шума скрылся.

Удовлетворился парой жертв? Ещё недостаточно обезумел? Или мы имеем дело с каким-то другим видом искажённых?

Лувис Келлер напал на Женю, и поначалу я решил, что она просто подвернулась ему под руку. Могла стать первой из многочисленных жертв. А если нет? Что, если ему была нужна именно моя «жена»?