Текст книги "Жена из прошлого"

Глава 15
О старых фотографиях и постельных подарках

Женя Исаева

Остаток дня пролетел незаметно. После того как Вильма отправилась, как она выразилась, прошвырнуться по Гратцвигу, я решила, что пришло время для небольшого расследования. Не смогу жить спокойно, пока не разберусь в прошлом леди-драконицы. С какой такой радости дворецкий её ни во что не ставит? Да и остальные слуги, из «стареньких», тех, что служили здесь ещё при Раннвей, тоже ведут себя так, словно каждый раз, стоит мне попасться им на глаза, их одолевает желание плюнуть в меня или проклясть. Они, конечно, сдерживаются, стараются быть невозмутимыми, но я буквально каждым нервом ощущала враждебность, исходящую от прислуги.

Спросить Делагарди? Я, конечно, спрошу, но где гарантия, что получу ответы. Он явно не привык быть откровенным, а может, просто мне не доверяет. И это понятно, он меня почти не знает. Я вот тоже не считаю его чудесным и милым, но мы теперь в одной упряжке. В его же интересах сделать так, чтобы никто не заподозрил, что я ненастоящая Раннвей.

Первым делом попросила Полин и Минну проводить меня на чердак. Именно туда, по словам Бальдера, хранились вещи исчезнувшей герцогини. Ожидала увидеть пыльное помещение с низкими покатыми сводами, но чердак оказался на удивление чистым и просторным. Только на перекрестьях оконных рам немного облупилась краска да в дальнем углу под потолком поблескивали в солнечных лучах паучьи тенёта, заставившие меня невольно вздрогнуть.

Приказав себе не обращать на паутину внимания, стала разбираться в вещах Раннвей. Одежда меня не интересовала, а вот коробку с чёрно-белыми, немного пожелтевшими от времени фотографиями я попросила отнести в спальню. Были здесь и письма, написанные убористым, почти каллиграфическим почерком. Заметив в конце первого подпись «Твоя Терес», я сунула послания обратно в коробку с намереньем прочесть их сегодня же.

– Ваша светлость, уже смеркается, – подала голос Полин, терпеливо дожидавшаяся, когда я закончу копаться в «своём» прошлом. – Принести сюда лампы?

– Не стоит. – Я огляделась по сторонам в надежде заметить ещё что-нибудь интересное, а вместо этого снова зацепилась взглядом за паутину и попросила, указывая на причину своего беспокойства: – Уберите её. Вернусь сюда завтра.

На вечер «развлечений» точно хватит.

Оказавшись у себя, отпустила служанок, зажгла поярче керосиновую лампу. Устроившись в кресле, стала одну за другой доставать из коробки старые фотокарточки. Вернее, они не были такими уж старыми, но для меня, рождённой в конце двадцатого века, всё это было ветошью. Даже прожив в новом мире столько времени, я так пока и не смогла с ним полностью ассимилироваться.

Почти на всех фотографиях были запечатлены Терес и Раннвей. На некоторых – юными девушками, на других – молодыми, очаровательными женщинами. Раннвей была очень похожа на старшую сестру, с одной лишь разницей: Терес на всех фотографиях держала спину прямо и взгляд у неё был такой же – прямой, уверенный, твёрдый, в то время как её младшая сестра, казалось, стремилась стать меньше и незаметнее, и взгляд на многих фото пугливо отводила.

Была здесь и фотография Терес с совсем ещё крошечной Эдвиной и приятным молодым мужчиной. Я решила, что с Нильсом. Они идеально смотрелись вместе: леди-драконица с малышкой на руках и её супруг – красивый, статный, с открытой улыбкой. Было горько смотреть на них и вспоминать, что их жизни отнял чёртов пожар.

На последней фотокарточке было запечатлено много людей: наряженные леди, нафранченные джентльмены. Жаль, ни одно из фото не было подписано и понять, где и в каком году было сделано это, не представлялось возможным. Должно быть, уже после тайного замужества Терес, потому что старшей Фармор и её мужа на фото я не обнаружила. Зато нашла леди Левенштерн и Раннвей, а в немного размытых, сероватых чертах лиц с краю с трудом узнала чету Флемингов. Белокурая Шанетт казалась ещё совсем девочкой… Сущий ангел, само очарование.

Рядом с ней стоял высокий широкоплечий мужчина, по виду ровесник Флеминга. Готова была поклясться, что никогда его раньше не видела, но почему-то, стоило лишь зацепиться за незнакомца взглядом, как меня окатило дрожью. Не ледяной и противной, какую, бывает, вызывает страх. Нет, это было что-то другое… Пьянящее, будоражащее, хмельное… Тяжело вздохнула, чувствуя, как дрожь становится жаром, опаляющим грудь, плечи, бёдра, и нервно вздрогнула, когда в дверь постучали.

– Ваша светлость, ужин подан, – сказала Минна, и я, с трудом заставив себя вернуть фото в коробку, отправилась ужинать. И пока ела, читала письма.

Все были от Терес Раннвей, и из них я узнала о леди Делагарди больше, чем удосужился сообщить мне лорд ультор. Кажется, он и сам толком не знал свою жену, не представлял, чем и как она живёт. Переписываясь с сестрой, Терес пыталась её поддержать, но, кажется, выходило плохо. Раннвей явно была несчастна. Она боялась отца или, скорее, он вселял в неё ужас. Эндера она тоже опасалась, старалась лишний раз с ним даже не пересекаться. И она точно не хотела за него замуж. Хоть Терес и пыталась убедить сестру в том, что Делагарди – замечательная партия.

А сама-то от него сбежала…

В общем и целом, Раннвей была пугливой, забитой девочкой. Это мне уже было известно. Но я и предположить не могла, что она настолько боялась родного отца, сторонилась мужа, как чужака, и стыдилась своей ущербности – отсутствия даже слабо выраженного, маломальского дара.

Последнее письмо я дочитывала уже в ванной и, пока читала, не знала, то ли жалеть, то ли злиться на Раннвей. Подумаешь, нет дара! Тоже мне, ущербность называется… Отец деспот? Так дай отпор, вместо того чтобы умирать при его появлении от страха. Почему боялась Делагарди – вообще непонятно. Нет, он, конечно, не подарок, но по сравнению, например, с моим бывшим, так диво дивное.

Если, конечно, закрыть глаза на то, что палач.

Не знаю почему, но с мыслей о драконе я невольно перескочила на мысли о незнакомце с фото. И снова, словно по щелчку пальцев, сладкая дрожь побежала по коже, собираясь внизу живота непонятным напряжением.

Голодом.

Это чувство будоражило, нежная пена, ластясь к коже, ласкала… Прикрыв глаза, я скользнула пальцами по груди и вниз, к животу, к бёдрам, чувствуя, как сердце начинает стучать быстрее, как образ в сознании оживает, и я…

Резко села в ванне, мысленно себя отругала. Тпру, Женя! Это уж точно не твои чувства – её! Не хватало ещё залипать на незнакомых типов из чужого прошлого.

Сердце ещё скакало в груди, когда заворачивалась в шёлковый длиннополый халат и смотрела в своё немного шальное отражение. Губы искусаны, щёки горят… А перед глазами по-прежнему хмельной туман. Тряхнула головой, схватила полотенце, чтобы вытереть волосы. В ванной было душно; казалось, я задыхаюсь. Поспешила в спальню в надежде, что прохладный воздух поможет проветрить голову, но тут же об этом пожалела. Посреди комнаты, хищно оглядываясь, стоял явно взбешённый Делагарди.

– Эйрэ, случайно, покоями не ошиблись?

Почувствовав на себе взгляд дракона, опаливший куда сильнее, чем мысли о незнакомце с фото, прижала к груди полотенце. Не помогло. Несмотря на толстую махровую ткань и тонкую – шёлковую, я чувствовала себе перед ним какой-то обнажённой.

Может, завернуться вдобавок в одеяло? Как бы ещё до него добраться, минуя Делагарди…

– Зачем ты наказала Эдвину? – Он шагнул ко мне, давая понять, что покоями не ошибся. Ворвался нагло, без спроса и без стука, как к себе домой.

Он, конечно, у себя дома, но это – моя территория!

– Одного договора явно недостаточно, – сухо сказала я, отзеркаливая хищный, драконий взгляд. – Нужно установить границы. Мне важно моё личное пространство, которое ты сейчас нарушаешь!

– Зачем. Ты наказала. Мою племянницу?! – едва ли не кроша зубами каждое слово, прорычал ультор и оказался ещё ближе.

Мелькнула мысль капитулировать в ванную, но я сразу её отбросила. Я ведь не ребёнок, чтобы играть в прятки. И не забитая девочка Раннвей, которую можно запугать грозным тоном и резкими словами.

Чувствуя, как злость, охватившая дракона, передаётся и мне, сама уже к нему шагнула, после чего резко бросила:

– Наказала, потому что она это заслужила. Она довела до истерики мисти Ливен. Бедняжка едва не уволилась, а Эдвина явно на это рассчитывала! И, кажется, Илена не первая учительница, которая сбегает из этого дома. – Ещё один шаг, к нему, в окутавшую его злость и знакомый аромат одеколона: мята с какой-то алкогольной горечью. – Открою тебе секрет, Эндер: детей за проступки надо наказывать. Особенно таких избалованных нахалок!

Может, последнее говорить и не стоило, но я не сдержалась. Ярко-зелёные глаза дракона тот час же потемнели, окрасившись в цвета чернёного серебра. И дело вовсе не в полумраке, окутывавшем спальню, а в окончательно затопившей его ярости.

– Больше никогда. Не смей её наказывать. Без меня!

Вот, значит, как?

Не знаю, какой харг в меня вселился, но я бросилась к нему, уничтожив то незначительное расстояние, что ещё оставалось между нами, и процедила в каменную драконью рожу, ну то есть лицо:

– Эйрэ, кажется, забыл, что я его жена? Не служанка и не рабыня, которой можно отдавать приказы. И явно запамятовал, что Эдвина и моя племянница тоже. Между прочим, родная по крови! Или я что-то путаю, и я не Раннвей Делагарди? Поправьте меня, дорогой муж, если я не права.

Несколько мгновений «муж» сверлил меня взглядом, тяжёлым, ледяным, мрачным, а я… я пыталась отвечать ему тем же, но почему-то смотрела не ему в глаза, а на губы. Наверное, по венам всё ещё гулял тот странный хмель, охвативший меня во время купаний. Ощущения сейчас, несмотря на злость, несмотря на раздражение, были примерно те же. Вот только эти эмоции принадлежали не Раннвей – это уже была моя непозволительная отсебятина.

Непрошенное влечение.

– Женя… – хриплый шёпот скользнул по губам. А потом Делагарди замолчал и, явно выругавшись в мыслях, отошёл на два шага.

Я облегчённо выдохнула, на мгновение прикрыла глаза, уговаривая себя не пьянеть от запаха кофе, мяты и дорогих сигар.

У нас тут серьёзный разговор о воспитании подростка. На нём и сосредоточимся.

– Надо было просто рассказать мне, – наконец сказал он, тоже явно пытаясь обуздать свои чувства.

Это я про злость и раздражение. В нём, в отличие от меня, ничего другого наверняка не было.

– И что бы ты сделал? – я скептически хмыкнула. – Снова пригрозил наказанием? Угрозы на неё не действуют, Эндер. Это же очевидно! И почему ты ничего не рассказал о её силе? Почему я должна догадываться, что Эдвина уже раскрыла в себе магию?!

Я не была уверена в том, что не было никакого грызуна, но после ссоры с «племянницей» и брошенных в мой адрес насмешек пришла к выводу, что она выкинула какой-то магический фокус.

– Эдвина только начала, – ответил Делагарди. Устроился в кресле возле камина, а я наконец отняла от груди полотенце и продолжила вытирать волосы.

В конце концов я в халате и вовсе не нагая. Но на всякий случай всё же отошла в глубь спальни, туда, где сумрак сгущался. Опустилась на край кровати, поинтересовалась:

– Это какие-то иллюзии? Или она, как Золушка, общается с животными? Мисти Ливен уверяла, что видела мышь, которая якобы на неё запрыгнула.

Не уверена, что Делагарди понял аналогию с Золушкой, но уточнять не стал, тихо сказал:

– У Эдвины проявился дар внушения. Терес им тоже обладала. Я заметил это перед отъездом в Бримн, когда она, сама того не осознавая, внушила служанке не поднимать на неё взгляда. Санна тогда её чем-то расстроила…

Расстроила? Не осознавая? Наверное, самое время сейчас присвистнуть. Ну или хорошенько выругаться… Внушение – опасная, дрянная сила. Хорошо развитый дар может быть очень опасен. Особенно для людей. Они больше всемогущих восприимчивы к драконьей магии. Вот и наглядный пример – Санна и мисти Ливен.

– Кто бы мог подумать, что сила в ней проявится так рано… Ещё до начала занятий.

Уловив в голосе дракона явственные нотки гордости, я хмыкнула:

– Ты бы лучше меньше ей гордился и строже воспитывал.

Делагарди снова помрачнел. Ему явно не нравились мои замечания, и советов по воспитанию детей от меня тоже не ждали. А вот мне не нравятся все эти тайны! И не нравятся – это ещё мягко сказано. Мало было секретов в жизни Раннвей, так ещё и он добавляет.

– Почему не рассказал сразу? Про то, что один дар у неё уже раскрылся.

– До заключения договора даже не планировал, а после – не было времени, – дёрнув бровью, словно я спрашивала об очевидном, изволил объясниться эйрэ. Бросил взгляд на коробку, оставленную на столе, и поинтересовался: – Что это?

– Крупицы прошлого Раннвей. Пытаюсь, где могу, добывать информацию.

Поднявшись, он взял из коробки верхнюю фотографию. Ту самую, что вызвала во мне непонятные эмоции и… такие яркие желания. Чувствуя, как щёки снова накаляются, хотела уже спросить, кто тот мужчина рядом с Шанетт, но Делагарди уже бросил фото в коробку.

Развернулся ко мне со словами:

– Завтра я постараюсь вернуться пораньше, и мы продолжим наши «занятия». Я расскажу тебе о её окружении, обо всём, что нужно будет тебе узнать до приёма гостей.

– И когда случится это знаменательное для леди Делагарди событие?

– В субботу, – ответил Эндер, и я всё-таки присвистнула.

Всего через несколько дней, за которые надо будет как можно больше узнать о Раннвей.

– Сегодня уже поздно. – Он мельком глянул на часы. Потом на меня, в халате, снова вызвав желание притянуть к себе одеяло. – Лучше мне уйти.

Я кивнула, думая о том же. Пожелала ему спокойной ночи, а его светлость, вместо того чтобы сказать своей «жене» то же самое и наконец отчалить, снова добавил в голос стали:

– Больше никогда и нигде её не запирай. Никогда. – Последнее слово он произнёс как приказ, нарушение которого явно не сулило мне ничего хорошего.

– Можно подумать, я отходила её розгами!

Как же тогда эту мисти внушающую воспитывать? Сдувая с неё опахалом пылинки? Потакая всем желаниям и капризам? Не понимаю…

– Лучше бы розгами, – неожиданно заявил Эндер, прервав мои мысленные возмущения, а спустя мгновение добавил: – Незадолго до своего исчезновения Раннвей была на суаре у Флемингов. Не знаю зачем, но она взяла с собой Эдвину, хотя обычно, – он мрачно хмыкнул, – время с племянницей было ей в тягость. В гостях, в обществе взрослых, Эдвине быстро наскучило, она начала капризничать и проситься домой. Но покидать праздник не входило в планы Раннвей, и она велела служанке запереть девочку в одной из гостевых спален. Там её и забыла. Меня тогда в городе не было, Раннвей вернулась домой поздно. Об Эдвине она вспомнила только на следующий день, когда служанки, не найдя её в детской, подняли тревогу. Можешь себе представить, что чувствовал семилетий ребёнок, запертый один ночью в гостевом крыле чужого дома. Можешь себе представить, что почувствовала она сегодня, когда тётя, с которой у неё и без того непростые отношения, не успев вернуться, снова её заперла.

– Я… я не знала, – прошептала я и замолчала, опустив глаза.

Что ещё сказать не представляла, как и не понимала, что чувствовать. Жалость? Злость на себя? На Раннвей? Господи, да Эдвина меня после этого окончательно возненавидит! Точнее, свою тётю, но раз теперь она – это я…

– Я понимаю, Женя, – уже мягче проговорил Эндер. – Просто… В следующий раз просто со мной советуйся.

Он больше ничего не сказал, а я ничего не ответила. Проводила его взглядом, думая о том, что в этой семье всё слишком сложно. И, кажется, я сегодня всё ещё больше усложнила. Дура Раннвей! Ну как можно было забыть племянницу?! Зачем вообще её с собой брала?!

Не удивительно, что Эдвину (да и всю прислугу) при виде леди Делагарди тянет плеваться.

Быстро заплетя влажные волосы в косу, вернулась к кровати. Событий сегодня было слишком много, и далеко не самых приятных, отчего я чувствовала себя выжатой насухо тряпочкой.

Завтра. Завтра я снова поговорю с Эдвиной, попробую если и не начать отстраивать разрушенные мосты, то хотя бы сделать к ней маленький шаг. А сейчас надо поспать. Надо вернуть себе силы…

С этой мыслью я откинула одеяло и едва не закричала, увидев на белоснежной простыни… большую дохлую мышь.

Первым желанием было накрыть трупик грызуна, чтобы его не видеть. Вторым – внимательно оглядеться, дабы убедиться, что рядом нет этого зловредного вундеркинда. Справившись с первым порывом, я всё же не смогла не уступить второму: стала бросать по сторонам взгляды, прислушиваясь к малейшему шороху.

Но никаких шорохов не было. Единственное, что слышала, – это своё собственное дыхание да стук сердца, ненадолго опустившегося куда-то к желудку.

Превозмогая отвращение, перевела взгляд на серую тушку. Интересно, мышь настоящая или мне, как мисти Ливен, мерещится? Если так, то Эдвина точно должна быть где-то в спальне. Или внушающие могут действовать и на расстоянии? А если всё же она здесь, то, получается, слышала весь наш с драконом разговор? Я довольно долго находилась в ванной, за это время «племянница» вполне могла пробраться ко мне в спальню.

Мышь категорически отказывалась исчезать, таять на глазах и выглядела вполне натуральной. Ну то есть настоящей.

Ругнувшись, быстро осмотрела комнату, не забыв заглянуть и в гардеробную. Эдвиной даже не пахло, зато от мыши уже начинало пованивать. Может, конечно, и преувеличиваю, но очень хотелось как можно скорее избавиться от этого дохлого презента.

Вернувшись к кровати, потянула за шнурок колокольчика и стала дожидаться служанок. Справиться, что вдруг понадобилось хозяйке на ночь глядя, явилась Минна.

– Ваша светлость, – несмело начала девушка, явно ощущая исходящие от моей светлости флюиды раздражения. – Что-нибудь слу…

– Проходи. – Я поманила её к кровати, горя от нетерпения понять: мышь это всё-таки или мираж. – Ты это видишь?

– Ах! – в ужасе прижала к лицу руки служанка, после чего судорожно выдохнула: – Ка… какой кошмар!

Значит, не мираж, а ответочка от Эдвины. Зациклена она, что ли, на мышах?

Я облегчённо выдохнула, радуясь, что никакие малолетние ведьмочки не играются с моим подсознанием. А вот Минна, наоборот, занервничала ещё сильнее.

– Я… я не понимаю… Откуда она взялась? Мы же взбивали подушки, встряхивал и простыни, и одеяло. Может, пока комнату проветривали, она сюда забежала…

Чтобы торжественно скончаться у меня на кровати?

Тихонько усмехнувшись, я обратилась к едва не плачущей служанке:

– Убери её, пожалуйста. Вместе с простынями и одеялом.

– Конечно, конечно, ваша светлость. Простите меня…

– Всё в порядке, – мягко ей улыбнулась. – Ты уж точно не в ответе за мёртвых грызунов.

Подарив в ответ немного нервную улыбку, Минна взялась за устранение шалостей малолетней вредительницы. Никто другой такой ерундой, понятное дело, не стал бы заниматься. Представив Бальдера, на цыпочках прокрадывающегося ко мне в спальню и держащего за хвост дохлого грызуна, я чуть не прыснула со смеху и почувствовала, что успокаиваюсь.

Ладно, отвела юная Фармор душу и хватит. Завтра начнём всё налаживать.

– Пожалуйста, не говори никому об этом инциденте. Ни Полин, ни другим домочадцам.

– Слушаюсь, леди. Конечно… – с явным облегчением ответила Минна, явно опасавшаяся гнева Эндера. Быстренько стянула постельное бельё в узел, подхватила одеяло и убежала. Вернулась с чистым, застелила кровать и, пожелав мне спокойной ночи, снова ушла.

Я за это время успела осмотреть все подведомственные мне комнаты и, убедившись, что кроме постельного, никаких больше сюрпризов в покоях герцогини не имеется, со спокойной душой отправилась спать.

Уснула как ни странно быстро – видимо, настолько была вымотана. Кажется, мне что-то снилось и, кажется, не единороги на радугах, но утром, проснувшись, не могла даже смутно описать свои ночные фантазии. Почему-то утро не радовало… Вместо того чтобы улыбнуться новому погожему дню, наверняка одному из последних перед чередой дождливых и серых, я чувствовала, как по сердцу ядом растекается тревога. Подсознательно опасаюсь ещё какого-нибудь «подарка» от «племянницы»? Ерунда, право! Я ведь зрящая. Таких, как я, мирно почившими грызунами не запугаешь.

Глава 16
День приветствия

Я так и не смогла объяснить самой себе, откуда во мне взялось это беспокойство. Почему, проспав всю ночь, чувствую себя вялой и сонной. К счастью, умывания прохладной водой помогли взбодриться, а вынырнувшая из зеркала Вильма окончательно прогнала из разума остатки сонной хмари.

– Как поживает наша распрекрасная герцогиня? – пропел призрак, пока я подумывала, а не икнуть ли мне от неожиданности.

Никак не привыкну к этим внезапным «выныриваниям».

– Выглядишь немного бледной, – не слишком высоко оценила мой внешний вид Вильма и выразительно покосилась на баночку с румянами, которую я безразлично проигнорировала. – Я бы добавила румянца.

– И тебе доброе утро, Вильма. Выглядишь, как всегда, немного прозрачной.

– Туше, милая, – игриво улыбнулся призрак.

Заметив, что собираюсь подняться с кресла, она попыталась схватить баночку с румянами, чтобы всё-таки «навязать» мне на лицо эти краски, но тонкая эфемерная кисть прошла сквозь жестяную ёмкость, так её и не тронув. Порой у Вильмы получалось cдвигать предметы, но не всегда и, насколько поняла, это отнимало немало сил, энергии или что там имеется у теней.

– Старею, – горестно вздохнуло привидение.

– Давай я. – В угоду ей всё-таки коснулась пуховкой щёк, и Вильма удовлетворенно кивнула:

– Вот так значительно лучше.

– Как прогулка по Гратцвигу? – спросила я, прекрасно зная, что именно этого вопроса от меня и ждали.

Вильма затараторила, не умолкая. Пока она говорила, я успела одеться, расчесаться, собрать волосы в простую причёску и вытереть румяна. К счастью, старушка была так увлечена своим монологом, что пропустила момент, когда я стирала с щёк косметику.

– В общем, вся столица задаётся вопросом, какой же всё-таки дар раскрыла в себе Пустая леди, – рассказав обо всех столичных сплетнях, подытожила Вильма и с интересом спросила: – А ты вообще знала, что тебя так называют? Ну то есть Раннвей.

– Может, и знала бы, если бы господин ультор побольше о ней рассказывал.

– А вдруг он не в курсе, как заглазно величают его супругу, – попыталась вступиться за своего любимчика Вильма, на что я лишь неопределённо хмыкнула. – И кстати, какой он всё-таки дар тебе придумал? А если тебя попросят его продемонстрировать, как это бывает при выпуске из их драконьих школ?

– Без понятия и без понятия, – ответила я, снова невольно припоминая незлым тихим словом Делагарди. – Все вопросы к моему мужу-конспиратору.

– Ладно, – заметив, что я хмурюсь, не стала развивать эту тему старушка. – Как у тебя прошёл вечер? Что там наш эйрэ?

Я рассказала. И про своё расследование, и про незнакомца с фотографии, и про разговор с Делагарди в этой самой спальне, закончив постельным подарком.

– Вот же детёныш харга… – процедила Вильма, явно имея в виду Эдвину. И тут же возбуждённо вскинулась: – А где фотография-то? Покажешь?! Может, я о нём что разузнаю!

От помощи я никогда не отказывалась, достала из коробки старую фотокарточку и ткнула пальцем в чёрно-белого типа, снова чувствуя, как изнутри поднимается странная волна жара.

Ну вот что за зараза!

– Любуйся сколько влезет, а я пошла налаживать отношения с детёнышем харга.

– После того, что это мелкое чудовище учудило?! – явно не прониклась моим энтузиазмом Вильма.

– Лучше худой мир, чем постоянная война, – сказала, уже выходя из спальни.

Что-то буркнув себе под нос, старушка вернулась к изучению фотокарточки, а я отправилась к Эдвине. Но её не оказалось ни в детской, ни в игровой, ни уж тем более в классной комнате.

К счастью, пропажа отыскалась быстро. Спускаясь на первый этаж, я увидела наследницу Фарморов, угрюмо выходящую за Эндером в холл. Они шли со стороны кабинета и, судя по насупленному выражению лица девочки, утреннее общение с дядей ей явно не понравилось.

– Доброе утро, Раннвей. – Дракон первым меня заметил, а может, учуял. Потому что, не успев выйти в холл, тут же вскинул голову, заставив запнуться, поймать взгляд ядовито-зелёных глаз.

– Доброе… – пробормотала я и с усилием заставила себя переключить внимание на стремительно бледнеющую «племянницу».

Кажется, в кабинете она получала за внушение гувернантке, а теперь опасается, что влетит и за невинно убиенного.

– Надеюсь, ты хорошо спала? – продолжал источать заботу и внимание ультор.

Эдвина тем временем замедлила шаг, как будто раздумывала, а не дёрнуть ли ей обратно. И при этом продолжала смотреть на меня большими лазурными глазами.

– Чудесно, – обманула я и подарила обоим мягкую улыбку. – Ничто ни вечером, ни ночью не тревожило мой покой.

Эндер дёрнул бровью, явно недоумевая, а что вообще должно было тревожить, но тут его, нас всех, отвлёк звон колокола, разнёсшийся по холлу.

– Надеюсь, это не леди Левенштерн повторяется, – пробормотал Делагарди и, не дожидаясь Бальдера, отправился исполнять роль дворецкого.

* * *

К нашему всеобщему облегчению (по крайней мере, моему и Эндера), нежданным гостем оказалась не Данна. Правда, при виде мужчины в тёмно-синем мундире я всё равно напряглась, заволновалась. Замерла, забыв, как дышать, подсознательно опасаясь, что вот сейчас законник войдёт в дом и скажет:

– Я явился, чтобы арестовать самозванку!

И что тогда сделает Делагарди? Вышвырнет его за порог? С одним «мундиром» он легко справится, но потом ведь подоспеет подкрепление, и…

– Эйрэ, леди Делагарди, прошу извинить меня за столь раннее вторжение, – с почтением заговорил мужчина, и я облегчённо выдохнула.

Арестовывать не собираются, самозванкой не считают – уже счастье.

– Что случилось, Керн? – невозмутимо осведомился Эндер, не став размениваться на приветствия.

Коротко улыбнувшись мне и Эдвине, мужчина перевёл на него взгляд.

– Вас срочно вызывают в управление. – После чего понизил голос до едва различимого шёпота.

Только и удалось расслышать два слова: «ультор» и «убийство». Не самые, должна сказать, приятные, заставившие снова заволноваться. Пока Керн рассказывал дракону о явно трагических событиях, тот мрачнел на глазах, а когда законник замолчал, повернулся к нам и сказал:

– Мне нужно уехать. Срочно. Эдвина, на День приветствия тебя отвезёт Вернер.

Глаза девочки расширились. Не то от удивления, не то от страха.

– Но как же… одна… – сбивчиво пробормотала она.

– День приветствия? – вмешалась я.

– Сегодня в Тьюрильской гимназии состоится первая встреча учеников с преподавателями, – ответил Делагарди, а поймав упрёк в моих глазах, поспешил объясниться: – Я не стал тебе говорить, потому что не уверен, что ты уже готова к подобным… выходам. Тебя ведь так долго не было дома, любимая.

– Я отвезу Эдвину, – не раздумывая вызвалась я, одновременно и злясь на дракона, что слишком много думает (за меня), и радуясь, что вот он мой шанс начать реставрацию разрушенных Раннвей мостов. – Или ты забыл о традициях? Любимый, – едко, лишь самую малость, выделила последнее слово и продолжила: – Я, как ближайшая родственница, обязана сопровождать Эдвину, и сделаю это с радостью.

Удивились все. Все, кроме разве что полицейского. Зато Эндер, Эдвина, успевший прикатить Бальдер дружно захлопали глазами.

– Леди уверена, что это её не обременит? – не преминул сцедить яду с утра пораньше вредный слуга.

– Наоборот, я с удовольствием проведу с племянницей время.

После моего ответа удивление достигло апогея. Все смотрели на меня так, словно вместо ног у меня вдруг вырос плавник, а всё тело покрыла блестящая чешуя. Только законник переводил вопросительный взгляд с Бальдера на Делагарди, явно недоумевая, а что здесь такого странного: чтобы тётя отвезла на «Первое драконье сентября» племянницу.

Для дворецкого и Эдвины столь внезапное проявление заботы со стороны леди было в диковинку. Что же касается Делагарди… Он явно считал, что меня ещё рано спускать со сворки, но других вариантов всё равно не было.

Водитель в роли сопровождающего для наследницы Фарморов им не являлся.

– Хорошо, – сдался дракон. Приблизился к племяннице, посмотрел на неё вроде бы и строго, но взгляд при этом всё равно был предательски тёплым: – Будь умницей, Эдвина. Раннвей… – Шагнул ко мне ближе, после чего, отведя в сторону, тихо, с тревогой в голосе поинтересовался: – Уверена, что справишься?

– Если мне не внушат по дороге ничего крамольного, например, выпрыгнуть из машины или пойти к ближайшему фонтану и утопиться, то, думаю, справлюсь.

– Не внушат, – заверил он твёрдо. – Я об этом позаботился.

Объяснить, как именно, не удосужился, равно как и рассказать, куда и зачем его так срочно вызвали. Но судя по тому, как нетерпеливо переминался с ноги на ногу полицейский, как косил взглядом на карманные часы в руках, времени для разговоров у «мужа» не было.

– После школы сразу домой, – наказал он. – В два часа придёт мисти Ливен. До этого Эдвине надо будет пообедать и отдохнуть.

– Мы только туда и обратно, – заверила его и с трудом подавила в себе порыв отстраниться, когда он подался ко мне, чтобы попрощаться со мной быстрым поцелуем.

Делагарди явно почувствовал, как я напряглась. Нахмурился, но ничего не сказал. Забрал у услужливого дворецкого сюртук и, на ходу его надевая, вышел из дома вместе с полицейским.

А я повернулась к «племяннице»:

– Ну что, пойдём завтракать?

Эдвина смерила меня недоверчивым взглядом, словно пыталась понять, что же на самом деле я затеваю. Какой готовлю ей ответный удар. Так ничего и не ответив, с независимо вздёрнутым носом ринулась в столовую.

Пожав плечами, я последовала за новоиспечённой гимназисткой.

* * *

Завтракали молча, и обе явно без аппетита. Эдвина уныло ковырялась в тарелке вилкой, я задумчиво жевала рогалик, размышляя о следующем шаге в отношении бунтарки. Думала и о гимназии, невольно волнуясь, словно это мне там предстояло учиться. И пусть мне не грозило стать ученицей, но первая поездка без Эндера, да ещё и в драконье учебное заведение, заставляла нервничать.

– Ну, ты скоро? – послышался нетерпеливый возглас, и я встрепенулась. – Или уже передумала? – спросила Эдвина сердито, не преминув добавить: – Я из-за тебя опоздаю!

Пока я размышляла, она уже успела закончить с ковыряньями, поднялась и теперь стояла, упираясь ладонями в стол, сверля меня обличающим взглядом, словно ожидая, что пойду на попятную.

– С чего бы мне передумывать? – Допив остывший чай, я сдёрнула с коленей салфетку. – Я закончила, можем ехать.

Девочка недоверчиво сощурилась, потом тихонько хмыкнула и, откинув назад медную косу, дёрнула в холл. Там нас уже дожидались служанки. Минна помогла мне надеть жакет – ту самую изумрудную красоту, что презентовал мне на борту дирижабля Делагарди, после чего протянула перчатки и шляпку. Эдвину тоже быстро «упаковали» и, сопровождаемые невозмутимым Бальдером, мы вышли из дома.