Текст книги "Смертельное Таро"

Спустя где‑то полчаса мужчины наконец решили, как и подо что оформлять какой‑то участок, Пласид удовлетворенно постучал о стол стопкой бумаг.

Вдруг дверь с грохотом распахнулась. От ударов створок о стену все вздрогнули.

– Месье! Месье, мне… – В кабинет влетела немолодая тучная женщина с характерным передником горничной. – Я прибежала… Сказали передать… Не могу, дайте отдышаться…

– Месье! – Пласид взволнованно привстал. Женщина замахала ему руками. – Нет, извините, не вы! Мой месье, месье Блан!

Хелена поморщилась. Служанка вела себя слишком громко.

– Врач сказал, что мадам ждет ребенка.

Хелена застыла.

«То есть… это оно? То, на что я боялась надеяться?»

Мужчины повернулись к креслу, в котором лежала Хелена. Блан привстал со стула, затем резко закрылся дрожащими руками:

– Боже мой, какое счастье!

В ушах Хелены мелодично звенело, и вот ей уже казалось, как в голове ее поздравляет чей‑то ласковый голос:

«Мои поздравления, провидица».

Комната, и без того небольшая, ощущалась теперь еще меньше, душнее и ниже. Блан из-за дрожи в руках не мог справиться со своим летним пальто, ему помогала служанка и даже Пласид.

Хелена молчала. Дыхание мерное, но сердце колотилось быстро и громко. Оно ломилось сквозь ребра, ему хотелось наружу, на воздух.

И пусть девушка еще не до конца осознала произошедшее, не до конца смогла поверить в него, она ощущала, как внутри стало теплиться нечто волшебное.

Помещение спешно опустело. И когда все выбежали на улицу, она рассмеялась.

* * *

Отчасти осмыслить произошедшее Хелене удалось лишь по приезде домой. Когда Пласид, усадив в карету своего внезапно осчастливленного клиента, вернулся в кабинет, она все еще не сдвинулась с места. Надев оставленную впопыхах шляпу, мужчина помог дочери подняться и, совершенно забыв произошедшую сцену, пошел к выходу, держа ее под руку.

Когда Хелена попала наконец к себе в комнату, то сразу достала последний «Красный экран» [5]5
   «Le Paravent Rouge» – журнал мод, издававшийся во Франции с середины XIX века.


[Закрыть] и уселась перед трюмо. Пролистывая фотографии и акварели дам в красивых платьях, она то и дело подносила их к лицу в попытке понять, нужно ли выпрашивать у отца одно из них.

«Только вот… что это было? Можно ли считать это случайностью? Насколько велик риск, что мой сон и события из жизни того господина были лишь совпадением?»

– Но если…Если это не совпадение? – спросила она себя вслух. – Женщина говорила так отчетливо, будто диктовала, что говорить. Меня предупредили! То есть, то есть получается, что я…

В воодушевлении она отстранилась от зеркала.

– Если это не совпадение, то выходит, я это предсказала! Я предвидела будущее!

Чем больше Хелена об этом думала, тем сильнее ликовала: высшие силы наконец услышали ее просьбы, они наконец ее выделили! Подарили путь к жизни мечты вместе с даром провидения – нужно только открывать рот и повторять сообщенное свыше. Если эти сны продолжатся, все люди вокруг обратят на Хелену внимание, она станет наконец знаменитостью.

Девушка вновь подбежала к столику и схватилась за зеркальные створки так, что флакончики покатились на пол.

– Я избранная! Слышишь? – прокричала она себе, хохоча. – Я избранная, у меня открылся дар!

Закружившись со смехом на носочках, Хелена подняла с пола журнал, а затем рухнула на кровать. Посмотрев еще раз на одну из картинок, прикрыла голову.

«Если прославлюсь, все лучшие платья мира будут моими. И юноши тоже».

* * *

Пласиду удалось помочь тому мужчине с его проблемой – в детали вопроса Хелена уже не вдавалась. Истории отцовских клиентов для нее были лишь темой для праздного разговора за очередным ужином, подобные мелким речным жемчужинам, которые от скуки можно покрутить на свету. Но для Пласида каждый случай из практики был целым событием, где собственную роль он никогда не учитывал.

Перед тем как стать жемчугом из коробки, месье Блан заявил о себе еще раз: нанес к ним домой визит вместе с презентом. И привез выдержанное красное вино – целый ящик. Вручая его Пласиду, настойчиво повторял благодарности и в словах своих путался. Говорил о деньгах, потом о каких‑то бумагах, жене. Приглашение остаться на чай Блан все же не принял – рассеянно посмотрев за широкую спину Пласида и, никого там не найдя, приподнял котелок и откланялся.

Хелена случайно пересеклась с ним в саду, когда тот уже спешил к экипажу. Заметив ее во время праздной прогулки, Блан почти подбежал и, склонившись, несколько раз поцеловал девушке пальцы.

– Мадемуазель! Добрый день, мадемуазель, я так боялся вас не встретить! – Мужчина все еще не мог отдышаться. – Сейчас разговаривал с вашим уважаемым отцом, месье де Фредёром, и…

Снисходительно улыбнувшись, Хелена посмотрела в его помутненные счастьем глаза. Наконец Блан продолжил:

– Я просто хотел поблагодарить вас! Вы ведь предсказали… Почти предрекли рождение нашего ребенка! Недуг супруги прошел благодаря вашему волшебству? Это безумно важно для нас обоих, я ведь говорил, что семья для меня смысл жизни. И мне трудно подобрать слова, чтобы выразить…

Его сбивчивый монолог замер со взмахом руки.

– Вам не нужно благодарить меня, месье. Все в нашей жизни случается из-за судьбы, а мой дар только в том, чтобы говорить об ее решении. – Она легко рассмеялась. – Я получила его, потому что особенная, и мне не пришлось никому говорить за это «спасибо». Зачем же вам благодарить меня за чужой подарок?

Еще некоторое время взглядом Хелена провожала его узкую спину. В голове она повторяла свою последнюю реплику, которой осталась очень довольна – ответ вышел под стать прорицательнице. Вокруг пели птицы, свисавшие ветви деревьев сходились наверху аркой. Тряхнув волосами, она наконец, невероятно довольная, направилась дальше.

На лице, которое совершенно точно забудется, она в тот день впервые увидела то, к чему совсем скоро привыкнет:

Благоговение.

* * *

После полудня дверь прихожей вновь распахнулась. Пласид отдыхал в гостиной, расположившись с конвертом в руках. Услышав хлопок двери и голос прислуги, он лишь слегка выгнулся, заглядывая в дверной проем.

– А, это вы, мой друг! Не ожидал вас так скоро, я совершенно не при параде. Да и с дочерью вы разминулись – с самого утра Хелена гуляет по саду, и, отобедав с полчаса назад, она вернулась к принятию воздушных ванн. Прекрасный отдых для юной особы, не находите?

– Я собрался сразу после вашей телеграммы. – Фраза про дочь была пропущена мимо ушей, в руки одной из служанок полетела трость с набалдашником в виде змеи. – Рад встрече.

Пласид восторженно всплеснул руками.

– Как стремительно течет время! Присаживайтесь, Леонард, как ваши дела?

В соседнее кресло опустилась фигура, похожая на колченогую вешалку. От цилиндра светлые пряди гостя выбились из хвоста.

– Спасибо, не жалуюсь. Расскажете подробнее о главном сегодняшнем блюде?

– Блюде? А, вы об этом? – Пласид звучно усмехнулся. – Я буквально сегодня утром неожиданно получил в подарок целый ящик красного вина. Только вот мы с дочерью предпочитаем белое.

– А какая выдержка?

– Лет двадцать. По крайней мере, так меня заверил вручивший его клиент. Чувствуйте себя как дома!

Положив ногу на ногу, Леонард осматривал комнату темным, болезненно-тусклым взглядом.

Когда принесли одну из бутылок, гость спешно протянул бокал прямо к лицу смущенной горничной. Ее руки задрожали, и жидкость потекла на пол.

«Уверены ли вы, что это вино?»

Темная лужа растеклась по паркету, и несколько капель попали на тонкие пальцы мужчины.

– Ничего страшного, – равнодушно сказал Леонард и прошелся по руке сухими губами.

«Вы можете говорить об этом без тени сомнения в голосе?»

Он сделал пару глотков, и его пронзительный взгляд затуманился.

– Это превосходное вино, месье, – усмехнувшись, произнес мужчина.

* * *

Поместье семьи де Фредёр располагалось в Мёдоне. Подобно многим богатым домам в этой коммуне, оно было симметричным и не слишком помпезным. Дорожки из дикого камня, беленые оконные рамы и поросль каприфоли на стенах – в каждой детали дома ощущалась сладкая богемная нега. Сад был тенист от множества плодовых деревьев, а в одичавшем кустарнике скрывались птичьи гнезда. В ветреные дни холодный воздух звучно проносился сквозь листья.

Говорят, покойной мадам нравился этот оживленный шум.

Хелена, измаявшись за день от безделья, решила занять себя чтением. Поджав ноги, она уселась на скамейке. В руках – книга с иссохшимся от времени корешком, рядом – вазочка со спелыми вишнями. В воздухе стоял сладкий запах последних майских цветов. Пьянил аромат винограда, начавшего гнить уже на лозе. Хелена, прищурившись, рассматривала липкие и блестящие от собственного сока плоды – вокруг них роились мошки и осы.

На обложке чуть стершееся название гласило: «Основы карточных гаданий». Девушка ощущала себя невероятно довольной, хотя и не могла объяснить, чем именно.

– Мадемуазель «Небрежные манжеты»?

Хелена вздрогнула и обернулась.

Прямо у нее за спиной, опершись руками на спинку скамейки, стоял Леонард. Лицо его вновь искривилось ухмылкой. Темные одежды, казалось, пропахли разлагающимися фруктами – среди букета кислых запахов именно винный читался не сразу.

– Что вы здесь делаете?

– Ничего. Вас отец ищет.

Немного расслабившись, девушка вновь откинулась на деревянную спинку. Рукава сюртука урезали садовый пейзаж, словно рама. На одном из них – тусклое красное пятно. Мужчина молчал и не двигался с места. Хелене казалось, она слышит его дыхание. Хотя, возможно, то шептал ветер. Над их головами дерево вяло шевелило листвой, и пятна теней танцевали на лицах.

– Вряд ли мои манжеты небрежнее ваших. – Девушка перевернула липкую страницу. – Скажите ему, я скоро приду. Хочется посидеть еще немного.

Костлявые пальцы, секунду помедлив, разжали деревянную перекладину. Хелене стало легче дышать. Рядом с этим мужчиной легкие сдавливало от тревоги.

Леонард сделал несколько шагов в сторону дома, но вдруг замер и обернулся.

– Я бы хотел задать, возможно, странный для вас вопрос. – Разрешения он не спросил, но Хелена промолчала. – Представьте, что ваш родственник, разводящий редких птиц, попросит присмотреть за одной, а потом надолго совершенно забудет о ней. Будет ли эта птица по истечении некоторого времени считаться вашей?

«Какая еще птица? Что он несет?»

Хелена нахмурилась и отложила книгу. Она сразу же представила себе павлина в золотистой напольной клетке.

– Конечно, будет. Я ведь заботилась о ней. Той частью жизни, которую эта птица проведет со мной, я буду владеть точно. Даже срок есть, после которого она начнет принадлежать мне официально. Отец скажет, наверное…

– Неправильно. – В тихом мужском голосе слышалось раздражение. – Она никогда не будет вашей. Не вы ведь ее взрастили.

На этих словах Леонард вновь развернулся в сторону поместья. Походка была плавной и совершенно беззвучной.

– В вашем обладании не будет ни истории, ни смысла. Да и нет гарантий, что вы будете заботиться о ней правильно. Так что птица в итоге должна вернуться к владельцу.

«Одному черту известно, что у него на уме».

Еще с четверть часа Хелена провела за книгой, но в ее голове не укладывалось, как картинка короля может подразумевать не человека, а день. Иногда даже место, причем не связанное с дворцом или замком. Почему одна монетка – это лучше, чем пять? Десятки римских и арабских цифр, людей и животных плыли перед глазами. Она захлопнула книгу.

«Свои сны и без этой книжонки пойму. Или скажу что‑нибудь загадочное, пусть сами разбираются потом».

Одернув складки платья, Хелена решительно направилась домой.

* * *

Когда мадемуазель де Фредёр вернулась в гостиную, между отцом и Леонардом шел оживленный диалог. Пласид, увлеченный беседой, даже слегка подался в сторону гостя.

– …Полностью разделяю ваш интерес, друг мой! Насколько я осведомлен, он вместе с Дюма и Гюго был вовлечен в составление путеводителя для идущей сейчас Всемирной выставки. Что и говорить, великое событие объединяет великих людей!

– Отец, вы опять про свою выставку? – спросила Хелена, успевшая оставить компрометирующее издание на полке в прихожей.

– О, моя милая, ты все же решила вернуться! Я уже начал беспокоиться, как бы тебя не выкрали прямо из сада.

– Когда я пытался выкрасть ее по вашей просьбе, ничего не вышло. Вырывалась, кричала и бранилась, – развязно пошутил Леонард, на что Пласид лишь раскатисто посмеялся.

– На самом деле мы обсуждали Готье, милая. Месье Гобеле посоветовал мне «Мадемуазель Дафну де Монбриан» [6]6
   «Мадемуазель Дафна де Монбриан» – роман Теофиля Готье, вышедший в 1866 году.


[Закрыть].

– Это и впрямь довольно занятная книга. Про одну прожигательницу жизни. – Хелене показалось, что мужчина посмотрел на нее с издевкой. – Все хвалят его работу над «Жизель», но я не люблю балет. А вам, мадемуазель, нравится у него что‑нибудь?

– Не знаю, – ответила девушка рассеянно, – никогда работ этого композитора не слышала.

После этой фразы мужчины затихли и переглянулись. Пласид поспешил переменить тему разговора:

– К слову о выставке, мой друг, вы же наверняка в курсе майского происшествия? Мне выдался случай пообщаться об этом лично с Лашо [7]7
   Шарль Лашо (25.02.1817 – 09.12.1882) – бонапартический адвокат, принимавший участие в разбирательстве по делу о покушении на Александра II


[Закрыть], и, по его словам, симпатии были на стороне Березовского. Для меня же это возмутительно! Я против разрешения политических дрязг столь низкими способами!

– Я ничьей стороны не придерживаюсь, – задумчиво протянул Леонард. – Убийства меня никак не трогают, особенно неудавшиеся. Однако в случае с вашим Березовским все сразу было ясно: его план освобождения глуп и смешон.

Хелена чувствовала, как от монотонной политической болтовни у нее слипаются веки. Слушая о каких‑то неведомых людях, она незаметно для себя задремала. Неудачливый убийца предстал в костюме шута с одной из первых страниц книги, Готье – стоящим рядом с красавицей Жизель в роли героев с карты «Влюбленные».

– Ну вот, я окончательно утомил вашу дочь, – равнодушно заметил Леонард, прерывая дремоту.

– Нет, я слушаю, мне очень интересно, – пробормотала Хелена, не разлепляя век. – Я уже поняла, что этот Березовский, ммм… не столь умен…

– На этой мысли и закончим. – Леонард с жизнеутверждающим звоном поставил бутылку на пол. – Благодарю за чудесное вино, месье, но у двух из троих присутствующих здесь еще куча дел.

Хозяин дома поднялся проводить гостя и крепко обнял Леонарда в прихожей, отчего тот слегка отшатнулся. После Пласид вернулся, чтобы разбудить дочь и проводить в ее комнату.

Аркан II

С самого утра в гостиной стояла духота. Из распахнутых окон валил жар с запахом пыли и печеных яблок.

Скоро должны были подать кофе в любимом золотом сервизе месье де Фредёра. Где‑то на кухне стыли свежие булочки и нарезался творожный сыр.

Хелена сидела в кресле, поджав ноги. Расслабившись от сумрачной дымки, она пришивала монисто к рукаву любимого бордового платья. Пласид, расположившийся у окна, всматривался в газету сквозь золоченое пенсне.

– Если не секрет, дорогая, когда у тебя появилась любовь к подобным украшениям? К тому же почему бы не поручить эту работу одной из служанок?

– Прочитала, что это наудачу. Поэтому и делаю сама.

Мужчина мягко усмехнулся, прищурившись. Во взгляде читалась родительская снисходительность.

– Признаю, твои украшения на манжетах выглядят очаровательно, ибо отчасти подчеркивают твой собственный шарм. Однако, дорогая, мы сами вершим свою судьбу. Ни монисто, ни обереги не смогут принести тебе счастья.

Не поднимая головы, Хелена покосилась на отца и вновь погрузилась в шитье.

– Возможно. Но боюсь, что судьба может забрать мою удачу.

Вместе с блестящими украшениями она продевала в иглу свои мысли – хотелось, чтобы они наконец превратились во что‑то связное. Пока она только колола пальцы.

Из головы не выходили события минувшего сна. Она старалась запомнить его в мельчайших деталях, но тот казался бессмысленным.

Прошлой ночью странная дама с пятном на груди говорила найти королеву посохов. Всё в той же зале с узором из плитки Хелене пришлось бегать за хороводом девушек, у которых вместо голов были пышные охапки цветов. Поочередно их останавливая, Хелена подолгу смотрела в лепестки и бутоны, на месте которых предполагалось лицо. Наконец она вырвала из кольца еще одну женщину – напротив замер бесформенный букет черных лилий. И в этот момент все женщины-клумбы затихли, в воздухе стало неестественно звонко. Эта сцена должна была многое означать.

Но Хелене она ни о чем не говорила.

– К слову, дорогая, не обратила ли ты внимание, что Леонард к нам зачастил? – Интонация Пласида была странно-насмешливой, словно с легким намеком. – Однако не могу отрицать, что его общество меня радует. Приятно сменить ассоциации, связанные с ним, на менее… трагичные.

Очередное напоминание о похоронах матери вызвало лишь прилив раздражения. Хелена уколола палец особенно сильно. Тихо взвизгнув от боли, она бросила платье на пол. Осознание, что она «потеряла лицо», пришло достаточно быстро. Хелена спешно извинилась, а затем подобрала с пола одежду вместе с маской вежливой сдержанности.

– Отец, то вино еще осталось, верно? – Девушка начала с интересом разглядывать проступившую на пальце кровь. – Тогда и не удивляйтесь частоте его визитов.

Когда Пласид отвернулся, она приложила руку к губам, прошлась по алому пятнышку языком и потерла друг о друга пальцы. Во рту остался солоноватый привкус.

«Если кровь – символ жизни, почему моя такая невкусная? Странно, я ведь, кажется, слышала, что ее с вином сравнивают».

– Мадемуазель?

В комнату беззвучно вошла Люси, сухопарая женщина лет пятидесяти, занимавшая в поместье должность экономки. Пришедшая на службу совсем юной, еще до появления в доме покойной мадам де Мартьер, она постепенно взяла на себя все основные заботы по дому. Волнистые от природы волосы она зачесывала в столь тугой и гладкий пучок, что уголки глаз всегда были чуть приподняты. Хотя в ее обязанности это не входило, именно Люси накрывала на стол молодой госпоже: никто из остальных камеристок не мог сделать все безукоризненно.

– Прошу прощения, но на пороге стоят две женщины и просят вас. Пустить?

Хелена вопросительно переглянулась с отцом: они никого в этот день не ждали, особенно дам. Мужчина тотчас бросился надевать висевший на подлокотнике сюртук.

– Что за вопросы, Люси? Конечно, пустить. Кем бы ни были наши гостьи, они достойны радушия, особенно если знакомы с моей дочерью.

Оживившись, он резво вскочил и первым направился встречать таинственных посетительниц.

Гостеприимство всегда было визитной карточкой де Фредёра. Казалось, что с каждым новоприбывшим столы в доме становились длиннее, а спален – больше. Словно в его кармане была волшебная монета из сказок – ей мужчина мог оплатить каждое совершенное благодеяние.

И хотя после смерти супруги его любовь к приемам заметно утихла, принципы он пронес сквозь года.

* * *

– Мой брат, месье Блан, так восторженно говорил о вас, мадемуазель. Услышав о проблеме Джозетты, я поняла, что нужно обратиться именно к вам!

После этих слов Хелена в недоумении изогнула бровь. Уже долгое время она водила ложечкой в чашке с совершенно несладким чаем. Длинный стол был заставлен закусками, и лишь перед юной мадемуазель стояла пустая тарелка. Есть при чужих людях она не любила с детства – под пристальным взглядом приходилось постоянно прикрывать ладонями рот.

В желудке уже тянуло от голода. Назойливый женский щебет хозяйка дома почти не слушала – слишком много новых имен за последнее время, она и при желании бы их не запомнила. А желания вовсе не было. Хелену занимали лишь эклеры с заварным кремом, лежавшие напротив нее.

«И вообще, кто эти женщины?»

– Мадам Пэти, – кажется, Пласид, в отличие от дочери, пытался ухватить нить разговора, – вы не могли бы сказать точнее, что же произошло с вашей подругой?

– Мой муж наверняка изменяет мне, месье. И я хочу знать, с кем, – отозвалась вторая гостья.

Хелена слегка поперхнулась своим чаем, а ее отец лишь устало вздохнул.

Сколь мелочны были две эти женщины. Ни роскошные платья, ни блеск драгоценностей на груди и в ушах не могли теперь скрыть их душевной скудости. Из одной жажды сплетни или скандала они, возможно, провели в дороге весь день. Понять подобных людей Хелена не могла, да и не хотела.

– Со слов брата, у нас есть шанс на помощь со стороны мадемуазель. Вы не могли бы погадать Джозетте?

Ложечка тихо звякнула. Секундная вибрация в пальцах. Затем рука вновь расслабилась.

«Погадать?»

– Думаю, можно. Я гадаю, действительно… Только вот не припомню, куда я положила свои карты. Какая жалость. – Которых, как иронично, она в жизни в руках не держала.

Колода, правда игральная, нашлась у кучера, любившего коротать в ее обществе вечера. Пропахшая конюшней и дешевым табаком, истрепавшаяся у краев, в руках девушки она выглядела почти глупо. Хелена неловко повертела ее перед собой, постучала о столешницу. «Так ведь правильно, да?» Затем покрепче сжала, стала перетасовывать – почти все карты рассыпались перед ней кучей опавших листьев.

От нетерпения и любопытства гостьи подались вперед. В нерешительности мадемуазель де Фредёр застыла. Казалось, ее окружила стена из сердец, алеющих ромбов и лепестков черного трехлистного клевера.

«Что им говорить?»

Даже мельком прочитанное в книжке не удавалось вспомнить. Там говорилось что‑то про мечи и денарии, но ничего похожего перед собой она найти не могла. Кажется, ее затрясло – нужно не подавать виду.

Лоб начал гореть. Мысли Хелены находились где угодно: вспомнилось, как она потягивала кофе несколько дней назад. Вишневые пятна на книге. Странный вопрос про птицу. Девушка поджала высохшие губы.

«Может, снова сказать про события сна?»

Она принялась судорожно вспоминать танцующие визгливые клумбы. Ту, которая замерла перед ней в самом конце. Должно было получиться.

– Знаете, я вижу… – Для вида Хелена слегка передвинула из общего вороха несколько бессмысленных для нее карт. – Эта женщина, ммм… темноволосая. Кудрявая или с сильно вьющимися волосами. – Нужно было сказать что‑то еще. – Вижу на ней головной убор, похожий на небольшую корону. Вам это говорит о чем‑нибудь?

Воцарилось молчание. Хелену почти трясло от волнения. «Почему они молчат?!» Каждая секунда как пропасть. Вдруг одна из женщин вскочила и распахнула глаза, завизжав:

– Я знаю, кто это! – Ее лицо покраснело от натуги. – Эта профурсетка была с диадемой на последнем балу! Мадемуазель, вы… вы настоящая провидица!

Услышав это, Хелена снова откинулась на спинку стула. Обошлось. У нее получилось.

«Провидица».

Напряжение спало. Она правильно поняла. Отчего‑то в глазах стало покалывать, резко захотелось плакать.

Девушка, слегка качнувшись, встала из-за стола и смахнула несколько карт руками.

– Мадемуазель?

В ушах сами собой зазвенели, как в прошлом сне, цветочные визги и смех. Пелена перед глазами. Так спокойно.

– Мадемуазель!

Пол вязкий.

* * *

Маленькую Лени всегда заставляли носить черное в ее день рождения. Столы накрывали самой темной шелковой скатертью, даже коробки с подарками от гостей были мрачными и безрадостными.

Сколько девочка себя помнила, в этот день служанки приходили особенно рано. Заплетали ее черные волосы такой же черной непраздничной лентой.

Первым ее всегда поздравлял Пласид. Вручив неизменно большую коробку, он брал дочь на руки. Замирая так недолго, ставил обратно на пол и с болью в глазах отворачивался.

Лени желали быть хорошей девочкой. И до самого вечера просили где‑нибудь погулять.

Блуждая по словно опустевшему дому, Хелена чувствовала себя ничтожеством. Даже в солнечный день погода за окнами казалась ей хмурой, свет – посеревшим и выцветшим. Из года в год она позволяла себе в этот день садиться прямо на пол и подолгу наблюдать за небом из окон, напоминавших решетку.

Все равно никто не обращал ни на ее манеры, ни на нее саму никакого внимания.

В год, когда ей исполнилось десять, ее привычно усадили во главу стола. Напротив отца, который из-за сотен блюд и сосудов казался далеким. Они ведь даже не ее день рождения праздновали.

За все это время к девочке так никто и не обратился – лишь слуги несколько раз предлагали закуски и сладости, на что она лишь отрицательно качала головой.

Все всегда одеты, как на похороны.

Спустя несколько минут к ней все же обратилась какая‑то смуглая темноволосая женщина. Та сидела по правую руку от отца – слишком далеко, Хелена даже ее лица рассмотреть не смогла.

– Моя волшебная, может, ты хочешь что‑нибудь сказать?

Девочка хотела.

Хелена медленно встала, ножки стула протяжно заскрипели по дереву. Она оперлась руками о мягкие подлокотники и встала на стул.

Гости притихли.

– Я очень хочу сказать всем, что… – Она поджала на секунду губы, чтобы затем выпалить: – Что… Я вас ненавижу!

Присутствующие стали беспокойно шептаться, Пласид привстал от растерянности.

– Я вас всех ненавижу!

В этот день ей даже подруг не разрешали позвать, дабы те не шумели. Только на следующий вечер им накрывали праздничный ужин в детской, но никогда – за общим столом.

– Хочу, чтобы вы все умерли!

Слезы текли сами собой, брызнувшие внезапно, словно она прикусила ненароком язык. Девочка обхватила себя руками, медленно оседая обратно на стул.

Она ведь никому не нужна, правильно? Хелену никто не любит. Даже ее праздник им в тягость.

«Я вас ненавижу!»

* * *

По лицу Хелены стекали холодные капли. Приоткрыв глаза, она увидела Люси, машущую над ней веером. Боковым зрением мадемуазель заметила также нескольких камеристок, толпящихся в дверях, и отца, меряющего шагами спальню.

– Ну вот, я вам говорила, что это от переутомления, – обратилась к Пласиду экономка, – молодая госпожа из-за всех этих визитов с утра не ела.

– Я упала в обморок? – Хелена потрогала мокрую холодную тряпку на голове и попыталась привстать. – И где те женщины, уже уехали?

– Кажется, дамы почувствовали вину за случившееся, и как только мы перенесли тебя в спальню, обе откланялись, – вздохнув, произнес Пласид.

– И они ничего мне не передали? – Девушка поникла, понадеявшись на благодарность за оказанные услуги.

– Нет, почему же? – замялся месье де Фредёр. – В качестве извинения мадам Пэти предложила составить ей компанию в отдыхе на лодках. Но тебе ведь нездоровится, я думал сообщить об этом ближе к вечеру.

– Да прекрасно я себя чувствую! – Хелена подскочила. – Когда и где они начинают? Отец, я очень хочу покататься на лодках!

Несколько секунд Пласид стоял в замешательстве.

– Если ты уверена, могу дать телеграмму. Они даже предлагали прислать за тобой карету.

Девушка радостно взвизгнула и захлопала в ладоши.

– Нет уж, папá, пусть обязательно за мной пришлют! Я давно не ездила в чужих экипажах. Теперь нужно будет выбрать подходящий для прогулки наряд!

– Не забудьте предупредить меня о своем выборе, мадемуазель, – сказала Люси, – нужно будет успеть подготовить платье.

Все вышли из комнаты, казавшейся теперь еще более просторной и светлой. Хелена, не сдерживая восторженной улыбки, подумала, что к ней наконец приходит жизнь, о которой она мечтала с самого детства.