Текст книги "Черное Солнце. Эпоха Тьмы. Книга 1"

В последний раз решила пройтись по некрополю. Ноги сами несли по знакомым протоптанным и усыпанным белой галькой узким дорожкам. Взгляд скользил по именам, которые я знала наизусть: герцог Эрик и его супруга сеньора Матисса, маркиз Даниэль, герцог Сильварий, герцог Франциск и госпожа Рю-Фенг…

Дорожки шли полукругом, и с каждым шагом все заметнее была разница между новой и старой частями некрополя. Шпили надгробий становились более грубыми и неотесанными, покрывались лишайником и мхом, и веяло от них могильной сыростью и плесенью. Ветер беспощадно вгрызался в камень, возвращая породу к ее естественному виду, с завидным упорством предавая забвению старательно вырезанные имена правителей прошлого. Тех, кто не склонил колени перед Императором. Тех, кого величали королями.

Так, петляя между могилами, я вышла к большому надгробию, окруженному менгирами – древними камнями, прародителями нынешних могильных столбов. Захоронение украшала статуя мужчины, устремившего взгляд каменных незрячих глаз на морскую гладь. В руках он держал огромный двуручный меч, уперев его в землю и крепко охватив рукоять. В мече безошибочно определялся Виентосиноре, которым всегда владел глава Дома. То был Львиный Дозор – могила основателя нашего Дома Леона Кустодеса. Конечно, ходили всякие легенды, но именно Леон считался первым из нашего рода, первым южным королем.

Какое-то время я любовалась скульптурой из белого мрамора. Искусство старых мастеров запечатлевать миг в камне, их умение передавать самые мелкие детали всегда поражало до мурашек. Казалось, что статуя вот-вот повернется, а ветер и вправду начнет развевать складки застывшей ткани, но Леон лишь продолжал нести свой вечный дозор, глядя куда-то вдаль, за горизонт.

Высеченные на надгробии слова – девиз нашего Дома – после разговора с отцом звучали издевкой.

«Сильными не рождаются»…

И почему именно этим девизом руководствовались наши предки? Сухие выжимки из исторических хроник мало что говорили о людях, оставляя лишь самые яркие и важные эпизоды для истории. Победы, поражения, свадьбы, рождения детей, предательства, восстания… Но какими они были? Добрыми и сердечными или холодными к своим близким? Любили ли, подобно Каталине и ее друзьям из гарнизонного корпуса, пить и веселиться ночи напролет или строго блюли обычаи, отказывая себе в мирских радостях? Все ли они были так же честолюбивы, как мой старший брат, или так же упрямы, как отец? В чем вообще состоит эта «сила»? В сплоченности или военном мастерстве?.. Даже внутри нашей семьи, когда я спрашивала у братьев, отца, у приезжающей на праздники родни, даже у Максимилиана, который приходился мне дальним родственником по линии его матери, ни разу не услышала одинаковой трактовки…

Пока я размышляла, ноги сами привели к свежей части некрополя. Я увидела имена прадеда герцога Элизара и прабабки Изабель, деда Эрнеста и бабушки Агнесс. Их я не застала, как и тех, кто был похоронен рядом… Три одиноких гранитных столба стояли за ними. Читая высеченные там имена, я каждый раз ощущала пустоту. Герцог Грегор, его супруга сеньора Фелиция и их нерожденный сын…

Я не раз размышляла о том, как бы сложилась наша жизнь, не будь тут этих могил. Если бы Грегор и его беременная жена не утонули в тот злополучный шторм, когда возвращались в Каса-де-Вентос, жили бы мы всей семьей в Столице? Отец стал бы одним из золотых гвардейцев, а может, и префектом или даже легатом. Вал и Лео пошли бы по его стопам. А кем бы стала я?

Взгляд задержался на небольшом безымянном столбике. Никто никогда не хоронил нерожденных детей или тех, кто не получил имени, это считалось плохой приметой у южан. Да и места на погостах наверняка закончились бы очень быстро – младенцы с прискорбной частотой умирают до сих пор, даже при всех успехах медицины. Однако отец распорядился организовать могилу своему нерожденному племяннику, несмотря на предрассудки.

И вот, сделав еще пару шагов, я пришла туда, куда хотела. Одинокое захоронение в стороне ото всех, брошенное, забытое… Никто не ходил сюда, кроме меня. По крайней мере, я ни разу никого не видела у этой могилы.

«Госпожа Рената, супруга герцога Эстебана. 349—383 после о. С. В. И.1616
  О.С.В.И. – окончание Священных Войн Империи.


[Закрыть]».

– Матушка, – негромко начала я, чувствуя, как в горле встает ком. – Я пришла попрощаться. Сегодня последний мой день в Мар-де-Сеале. Этим вечером мы отъезжаем в Столицу. Отец хмур, словно зимнее небо. А я… Боюсь.

Слезы потекли по щекам сами собой. Только тут я могла показать свою слабость, свое истинное нутро. Я не хотела ехать. Не хотела этого места в Академии. Не хотела… но должна была. Потому что мне не повезло родиться дочерью Великого Дома, как не повезло отцу стать герцогом.

Я провела рукой по холодному камню, сметая лишайник и сухие листья. Кроме меня, никто не посещал могилу Ренаты. Эстебан сказал как-то, что она была настолько чиста, что Старые Боги уже давно посадили семя ее души в новое тело. А если она жива, пустую могилу посещать и смысла нет. Но я была уверена, что он просто до сих пор не смирился. Как и Валентин. Не может же герцог показывать свою слабость у могилы почившей от родильной горячки жены? Прикрываться Старыми Богами, чьи имена уже давно канули в небытие, проще, чем признать в себе слабость.

Вслух, разумеется, отец бы такое не произнес. Хотя боги – уже давно минувшее прошлое, такое же древнее, как могильные столбы, и упоминание о божествах в нынешнем обществе, основанном на материализме и прагматизме, посчитали бы как минимум забавным суеверием.

О старых верованиях мы не раз рассуждали с Софией на уроках, да и в библиотеке мне часто попадались древние книги со ссылками на это учение о жизни, смерти и перерождении, олицетворенное в Древе жизни, что порождает семена души, и каждый из Старших Богов помогает семенам на каждом этапе существования – согревает, наполняет цветом, срывает с ветвей и в конце концов предает семя земле, где оно возвращает свою силу древу, давая ему энергию для новых семян.

Я всегда относилась к этому, как к пережитку прошлого, как к чему-то странному и нелогичному, какому-то фанатизму, всерьез основанному на небылицах. И все равно оставалось загадкой: почему отец ищет утешения в том, чего не существует? Зачем прикрывает боль какими-то глупыми мыслями о перерождениях души, о загробном мире и богах? Мог бы просто поговорить со мной, разделить потерю с нами. Но нет, любой разговор о Ренате был для него под запретом. Словно я не имела права скорбеть по ней…

Но мне только мысль о маме помогала все это время держаться. Представлять ее красивой, доброй, мудрой и статной, как госпожа Джордис. И тогда я не боялась. Могла быть сильной, чтобы быть достойной дочерью герцога. Но сейчас мне было страшно покидать родные места, родной дом, родной скалистый берег. Я не могла представить жизнь без шума волн за окнами и криков чаек. Но сказать об этом осмеливалась только тут, у могилы матери.

– Ах, я бы отдала все на свете, чтобы хотя бы один день провести с тобой, мама. Поговорить, узнать тебя… Мне так жаль, что я стала твоей погибелью… Я бы все отдала, лишь бы не рождаться и знать, что ты жива…

Но ответом мне были лишь ветер да шелест прибоя.

Я не знала, сколько просидела у одинокого камня, глядя за горизонт, прежде чем услышала позади хрустящие по гальке шаги.

Быстрыми движениями утерла слезы – не к лицу маркизе показывать слабость.

– Сеньорита, вот вы где…

– Дилижанс готов к отбытию, Рори? – я придала голосу безразличия, однако из-за долгого молчания все равно осипла.

– Да, сеньорита. Сестра София просила передать, что все готово.

Я отвернулась от морского простора, встала, отряхнула платье от прилипших травинок и посмотрела на помощника управляющего твердо, с высоко поднятой головой. Из мальчишки Рори успел вымахать в долговязого юношу с темно-рыжими волосами и россыпью рытвин на лице – последствие перенесенной в детстве болезни. Как обычно, парень смотрел себе в ноги, чтобы ненароком не встретиться со мной взглядом.

Он был сыном моей кормилицы Лючии и всего на несколько зим старше нас с Каталиной. Рори приметил сам мажордом Ривьера, и с тех пор у парня было столько обязанностей, что свободного времени совсем не оставалось. Да и просто общаться, как раньше, без правил и обязательств, мы уже не могли. Помню, как София объяснила мне, что, если Рори допустит фамильярность или недостаточно почтительное обращение к знати или членам семьи Великого Дома, его жестоко выпорют. Я весь вечер проплакала из-за того, что друга наказали по моей вине. А ведь я всего лишь хотела поболтать с ним тогда. С тех пор сама не смела нарушать субординацию, держась с ним, как подобает статусу.

– Я хотела тебя поблагодарить, кстати, – вдруг вспомнила я.

Парень вздрогнул в недоумении.

– С-сеньорита? Меня? За что?..

– Ты довольно хорошо наловчился тайком добывать книги из отцовской библиотеки, – улыбнулась я.

– Что вы, мне ничего не стоило, – он помялся на месте, явно смутившийся похвале за такое. – Конечно, за подобное преступление мне следовало бы получить соответствующее наказание…

– Нет, Рори, не надо, – сразу же встрепенулась я, представив, что юноше в очередной раз достанется. – Все в порядке. Это ведь я тебя просила. Мне и отвечать. Но за столько времени отец ни разу ничего не заметил, поэтому пусть это останется нашим маленьким секретом, хорошо?

Тот робко поднял голову и выпрямился. Он сильно сутулился, явно немного стесняясь своего роста. Но за худощавым на первый взгляд сложением скрывалось сильное жилистое тело. Пальцы на его руках были мозолистыми: все эти годы Рори тяжко трудился, и я будто только сейчас это осознала.

– Можешь спокойно говорить, никто не узнает, – мягко сказала я, когда Рори вновь попытался отвести глаза.

– Я… Я не могу так, госпожа.

– Что ж, – со вздохом сказала я. – А я рассчитывала попрощаться. Кто знает, когда мы снова увидимся. Разве не могу я попрощаться с другом детства?

Он неуверенно кивнул, а потом все так же неуверенно спросил:

– Сеньорита… Позвольте мне одну вольность?

Я удивленно подняла брови, но кивнула.

– Я буду скучать, – признался он негромко. – Без вас и сеньориты Каталины этот замок опустеет.

– Да, но тут останется отец. А еще Валентин. Тем более сеньора Ариана должна в скором времени все же родить наследников, и тогда по Каса-де-Вентос снова будет разноситься детский смех, как это было в нашем детстве, – на моем лице сама собой появилась печальная улыбка.

Ариана Бланчи, старшая дочь графа Эдуарда, была миловидной, но довольно глупой и пугливой. Бланчи давно хотели породниться с Великим Домом, и этот союз был выгоден обеим семьям, а потому отец выбрал партию для Валентина, когда тому минуло двадцать четыре года. Однако выросшая среди лесов и равнин вдали от морского побережья девушка боялась всего – скалистых утесов, шума бьющих о берег морских волн во время шторма, непомерно громкого крика неугомонных чаек и бакланов. А уж какая у нее была истерика после первого путешествия во время «обручения с морем» – брачного ритуала, в котором муж и жена после церемонии должны вдвоем выйти в море на небольшой шхуне и провести там первую брачную ночь. Ариана заявила, что ноги ее больше не будет ни на одном корабле, что вызвало у всех молчаливое недоумение. «Не видел еще ни одной дамы, которая так сильно не подходила бы вашему Дому», – заметил тогда комендант Родерик Гарсия.

Валентин, чувствовавший себя на палубе уверенней, чем на твердой земле, с трудом скрывал разочарование, однако принял брак как необходимость. Отец надеялся, что с годами сын смирится, но было сложно найти настолько диаметрально противоположных людей, как эти двое. После консумации брака супруги старались лишний раз не попадаться друг другу на глаза. А когда у Валентина начались постоянные разъезды по Веасу, Ариана и вовсе предпочла перебраться в поместье своего отца близ владений Бланчи и приезжала в Мар-де-Сеаль, только когда муж ненадолго возвращался из командирований.

Эстебан рассчитывал, что приземленная Ариана сможет смягчить характер сына и его непомерные амбиции, однако получил совершенно обратный эффект. А их частые ссоры выводили молодого вице-адмирала из себя так, что потом доставалось любому, кто попадался ему под руку.

– Сеньор Валентин еще более суров, чем Его Высочество герцог, – честно признался Рори, и это было сложно отрицать. – Думаю, тот факт, что ваш брат предпочел Империю родному дому, сильно выбил его из колеи. Даже больше, чем герцога.

И мне было сложно упрекнуть старого друга за такие слова. Рассудительность и прагматичность старшего брата уравновешивали тяжелый характер отца с его вечными опасениями. Но то, насколько Валентин старался придерживаться всех правил, раздражало даже Эстебана. «Эта черта однажды обернется против него, – со вздохом говорил он после очередной ссоры с сыном. – Однажды из-за своей строгости к себе и окружающим он совершит ошибку, за которую горько поплатится…»

Валентин был суров, но одинаково справедлив ко всем, чем, несомненно, и заслужил уважение и доверие и моряков, и представителей веасийской аристократии. Но как человек он был просто невыносим. И с возрастом эта черта характера проявляла себя все сильнее и сильнее.

– Надеюсь, они не будут слишком несправедливы к вам. И надеюсь, что срываться на прислуге тоже перестанут…

– Вы всегда могли остудить их пыл, сеньорита. Боюсь, без вас ваши отец и брат могут совсем испортить отношения друг с другом… Что же тогда будет с Великим Домом?..

– У отца останутся верные советники, – мягко сказала я. – Они направят и брата на верный путь, когда придет его время принять это бремя.

– Все так сложно, – вздохнул Рори. – И слухи ходят разные среди слуг…

– Слухи? – настороженно спросила я.

– Говорят, ваш брат сейчас настолько силен и настолько хорошо подготовил гарнизоны и флот, что те могут по силе сравниться с легионом Имперской Гвардии. Но никто не понимает, зачем вашему Дому такая военная мощь… Люди боятся, как бы не случилось… дурного.

Я похолодела. Так вот о чем судачат все вокруг. Что Кустодесы хотят развязать войну. Переплетенные в замок пальцы крепко сжались.

– Что за глупости. Нам всегда нужна была хорошая подготовка, не можем же мы всякий раз надеяться на помощь Четырнадцатого Легиона. А с морскими разбойниками постоянно самим нужно было разбираться… С чего ты вообще стал сплетни слушать?

– Сеньор Ривьера так сказал, госпожа, – Рори немного замялся. – Он… он готовит меня в преемники и учит быть чутким к происходящему. «Хороший мажордом одним ухом слушает господ, другим – народ», – так он говорит…

Мое лицо на секунду дрогнуло, я слишком сильно стиснула зубы. Значит, этот старый проныра послал Рори выведать у меня информацию перед тем, как я уеду. Ну да, конечно же. Других способов узнать, что на уме у герцога и маркиза, ему уже не представится.

Какой-то холодок пробежал по коже, и дело было вовсе не в резком порыве соленого ветра. Я прощалась не со старым другом, а с подосланным шпионом, да еще и таким неумелым. Похоже, в родном доме не осталось никого, кому можно было бы довериться и открыться.

– Это из-за того скандала? С месяц тому назад?

От моего бесстрастного тона Рори дернулся и снова отвел глаза. Он понял, что проговорился и что я поняла, к чему были все его расспросы.

Парень неуверенно кивнул.

– Прошу простить, сеньорита, но свидетелями тому были все жители усадьбы… А слухи уже расползлись и до окраин города.

– То, что случилось на Консилиуме, не должно беспокоить нас с тобой. Это проблемы правителей провинции, и они должны оставаться только между ними.

На самом же деле все обстояло куда хуже, чем я пыталась выставить. Валентин был настроен крайне решительно, он хотел усилить военную подготовку и частоту патрулей, как морских, так и сухопутных, однако отец был решительно против. Провинциям запрещалось иметь регулярную армию, и если городские гарнизоны не справлялись со своими обязанностями, они просили помощи у расположенных повсюду форпостов Имперской Гвардии.

Проблема была только в излюбленной имперской бюрократии. Чтобы заручиться их поддержкой, нужно было отправить запрос графу, затем уже тот отправлял запрос легату легиона, который был закреплен за нашей провинцией. Нет приказа – гвардейцы и палец о палец не ударят, даже если разбойники будут грабить и жечь деревни прямо у них под носом.

Когда Империя объединяла под своей властью соседние страны, каждой из новообразованных провинций были даны небольшие поблажки как условие взаимного мира. Остании было разрешено проповедовать свою религию, Набелиту – оставить степи и проживающие там кочевые народы вне юрисдикции Империи. Для Арракана предусматривалась почти автономная самостоятельность с сохранением многовековых традиций и жестким классовым делением, впрочем, этого суверенитета они лишились после восстания. А Нортланду и Веасу было позволено сохранить часть войск – нортлингских ратников и морской флот веасийцев.

И все же жесткие ограничения и постоянное желание Империи контролировать все и вся уже многие годы мешало Веасу, постепенно лишая обещанной независимости от гвардии: то подпишут указ об уменьшении численности городских гарнизонов, то ограничат личные отряды дворян, то потребуют урезать жалованье и вносить новые налоги за каждого солдата не из числа гвардейцев. При этом плата за содержание гвардии на своих территориях лежала на Малых Домах…

Валентин считал, что такие порядки лишь усугубляют положение графств, мешая и без того неидеальным торговым отношениям, к тому же развязывают всяким негодяям руки. Если правящая семья сможет решать проблемы провинции самостоятельно, это докажет всей Империи, что с Веасом еще стоит считаться. «Дом Кустодес не имеет права показывать слабость ни врагам, ни союзникам», – так его слова передал мне отец тем вечером.

В тот день мнения участников Консилиума поделились поровну – в поддержку либо герцога, либо вице-адмирала. Но решающее слово было за Эстебаном, и тот сделал выбор в свою пользу, побоявшись, что Империя неправильно истолкует увеличение боевой мощи на полуострове. Тем же вечером Валентин покинул Мар-де-Сеаль, хотя должен был задержаться еще, по крайней мере, дня на три. И соврал, что вернется перед моим отбытием и попрощается.

Но разве можно винить его в этом? На его месте я бы тоже не торопилась возвращаться, дабы избежать очередных конфликтов с Эстебаном. Но все равно обида и ощущение всеобщего равнодушия пронизывали до самых костей, от этого я чувствовала себя брошенной.

– Можешь передать сеньору Ривьере: Дом Кустодес не покажет слабости ни перед врагами, ни перед союзниками.

Глава 3

Я томно вздохнула уже в который раз, изнемогая от скуки и усталости.

Шла третья неделя нашего путешествия, большая часть утомительной дороги уже была позади, и мы приближались к границам с Империей.

Два дня назад мы покинули городок во владениях Дома Монрес, где нас встретил и любезно принял в своей резиденции виконт Арно, средний сын графа. Родовой замок этого Малого Дома находился в другой стороне, и делать крюк на полдня пути абсолютно не хотелось, несмотря на уговоры сеньора.

С момента, когда я последний раз видела Арно Монреса на свадьбе Валентина три года назад, виконт превратился из нескладного пухлого молодого человека, которого Лео и Вал когда-то по-дружески поддевали, в полную копию своего отца-графа – краснолицего борова с уже наметившейся залысиной. «Впрочем, – думала я, без всякого выражения глядя, как толстяк целует мне руку, – хотя бы видно, что дела у Монресов идут успешно».

За ужином виконт заливался соловьем, всецело оправдывая герб своей семьи, но от Максимилиана не укрылась его нервозность, и мечник заподозрил неладное.

– Что вы, что вы, сеньор Хан! – заверил его Арно, в очередной раз поправив ремень, охватывающий его дородный живот. – Простите, если дал повод усомниться в моих намерениях. Просто мне неудобно принимать таких гостей. Все же дочь самого герцога, а в таких скромных апартаментах…

– Тогда чем вы так обеспокоены? – ровным тоном поинтересовался Ян.

– О, меня волнует лишь работа. На мне лежит ответственность за поставки древесины на верфи Фальконе… Мы уже на две недели задерживаем партию. Ох, вот будут проблемы, когда я буду отчитываться перед графом…

«Соловей боится попасть в когти ястреба?» – с усмешкой подумала я.

– Все настолько плохо с этими бандитами?

Бедный виконт от моей прямолинейности поперхнулся вином, которым только-только решился промочить горло.

– Разве я могу дать хоть один повод для беспокойства, сеньорита Камилла! Конечно, мы до сих пор не отловили всех этих негодяев, вот многие поселения лесорубов и отказываются работать до тех пор, пока не будут посланы дополнительные патрули… Но все это лишь вопрос времени! – Монрес запнулся, его лысина покраснела, добавив ему сходства с гигантским томатом. Кажется, он на нервах сказанул лишнего. – Как только мой батюшка подпишет распоряжение и вышлет дополнительный отряд Серой гвардии на урегулирование проблем, все поставки наладятся… лишь бы только семья Фальконе не предъявила нам претензий за срыв строительства торговых кораблей… Ох-ох-ох…

Так он причитал весь вечер, пока не сопроводил нас до выделенных комнат. Каталина решила насладиться горячей ванной, София удалилась спать, а мы с Яном коротали время за картами. Но старый телохранитель все же был чем-то недоволен и явно раздражен. Не помню, чтобы он так злился из-за поражения в этой глупой игре…

– Если хочешь отдохнуть с дороги, не стану тебя задерживать, Ян, – я отложила карты в сторону.

Тряска в дилижансе сильно изматывала нас, а отсутствие нормальной еды и хорошего сна дополнительно портило настроение. И как только в нашем распоряжении оказывались мягкие кровати, все старались отдохнуть и выспаться.

Но Максимилиан лишь раздраженно поглаживал бороду.

– Нет, госпожа, дело не в усталости, – он отложил карты по моему примеру. – Меня беспокоит остаток пути, который мы должны проделать.

– Ты о том, что нам предстоит самый долгий переезд между населенными пунктами?

Впереди и вправду были почти четыре дня дороги до постоялого двора, который находится почти на самой границе с Империей. И мысль о том, что придется почти три ночи провести на креслах, трясясь по кочкам и слушая равномерный цокот копыт, вызывала у меня неподдельный ужас.

– Не только. Наш путь будет пролегать через лесную чащу. Конечно, это самый короткий маршрут, но, когда мы продумывали его, ситуация была несколько… иная. И то, что Монресы не смогут выделить нам людей в сопровождение, только сильнее тревожит меня.

– И что ты предлагаешь? Переждать здесь, пока местные войска не переловят этих негодяев?

Максимилиан покачал головой и достал карту.

– А что, если объехать вдоль реки и выйти на земли Фальконе? – он провел пальцем от точки, где мы остановились, влево по новому направлению. – Вот здесь мы свернем на тракте и выйдем к стенам Империи, пройдем Третью Масерию, а там уже и до Столицы рукой подать. Мне кажется, так будет безопасней.

Альрендский перешеек, соединяющий Веасийский полуостров с основными землями Хартвельда, делили между собой два Дома – Монрес и Фальконе, каждый из которых получал выход к морю с восточного и западного берегов соответственно. Сейчас мы могли выйти к перешейку напрямую, Ян же предлагал сделать огромный крюк, чтобы оказаться на том же месте, правда, затратить куда больше времени.

– То есть ты предлагаешь вместо того, чтобы потратить четыре дня и уже быть у первого имперского укрепления, маршрут, который займет еще недели полторы?

– Скорее даже две, – он вздохнул.

Я ошарашенно посмотрела на него.

– Ян, послушай, я уверена, что за три дня пути с нами ничего не произойдет. Шансов встретить разбойников гораздо меньше, чем если мы еще две недели потратим на дорогу. Кроме того, ты же слышал, обычно они нападают на торговые обозы и безоружных крестьян. Неужели Первый клинок Дома Кустодес не справится с какими-то дилетантами?

Мой телохранитель опять хотел что-то возразить, но не решился. В конце концов он встал и направился в выделенную ему спальню.

– Да… да, наверное, вы правы, госпожа. Тем более, если мы отклонимся от маршрута, это может вызвать проблемы. О таких решениях нужно сообщать заранее. Вдруг решат, что с нами что-то случилось, если мы не прибудем в Столицу вовремя… Знаете, наверное, я просто устал с дороги. Пойду приму лекарство и постараюсь выспаться.

– Ты принимаешь лекарство? – я повернулась вслед за Максимилианом, провожая его взглядом. – Что-то случилось? Ты заболел?

– Что?.. О нет, – он рассеянно покачал головой и мягко улыбнулся, как обычно. – Это средство я принимаю уже многие годы. Помогает расслабить нервы и голову, особенно после тяжелого дня… Не беспокойтесь ни о чем, моя госпожа.

Он поклонился и вышел, оставив меня сидеть на кушетке.

И все же было что-то, что меня тревожило.

Почему Монресы не выделяют людей для защиты территорий? Если не хватает собственных сил, почему не обратились за помощью к гвардии? Или почему утаивают проблемы в отношениях с другими Домами, они же тоже помогли бы им с общей бедой, которая может коснуться соседей.

Я провела все время до сна в раздумьях и сейчас, когда маялась от безделья в дилижансе, вновь прокручивала события того вечера в голове.

Отвлек меня от мыслей радостный вскрик Каталины.

– Ха, очередная победа! – девушка торжествующе вскинула руку, в которой находилась выигрышная комбинация.

Ян, от раздражительности которого не осталось и следа, улыбнулся и уважительно наклонил голову в знак поражения.

– Должен признать, обыграть вас практически невозможно, – сказал он. – Вы достойный противник.

– Еще бы, – весело улыбнулась Каталина. – Я училась этому у лучших мастеров своего дела! Вы бы знали, какие шулеры обитают в городских тавернах. Мне потребовалось много времени, чтобы научиться обыгрывать их. И много денег…

Пока Ян и Каталина весело болтали, а София спала, уткнувшись лбом в стекло, я разглядывала медленно плывущий пейзаж за окном. Компанию мне составило лишь мое недовольное отражение. Слушая весело щебечущую подругу, я невольно вспомнила, как ее обхаживал Арно во время нашего визита. Каждый раз было обидно наблюдать, с каким восхищением встречали Каталину принимающие нас господа из Малых Домов или управляющие постоялых дворов. На меня же смотрели с одним только вежливым почтением, не более…

Похоже, судьба хотела, чтобы в семье Кустодесов было три сына, но природа распорядилась иначе. Фрейлина уверяла, что я еще успею расцвести, а пока предлагала использовать хитрые подкладки, чтобы хоть как-то подчеркнуть фигуру, но с моим худощавым телом и невысоким ростом я была сложена скорее как мальчик-подросток, и никакие наряды не могли это исправить.

Тело затекло и ныло, требуя отдыха и разрядки. Я было хотела попросить нашего кучера Лоуренса сделать еще одну остановку, чтобы немного размяться, как вдруг дилижанс дернулся и резко встал. Я уперлась в складной столик, чтобы не упасть, а вот София сначала стукнулась о потолок, а потом рухнула обратно в кресло, на лбу у нее начала набухать шишка. Каталина испуганно смотрела на Максимилиана.

– Ну что там еще? Если попали в яму, мы тут до скончания веков будем чинить эту колымагу, – раздраженно сказала я, вглядываясь в окно. Снаружи донеслись громкие голоса, и я решила выйти в надежде разобраться в происходящем.

Как только я открыла дверь, кто-то схватил меня за руку и потянул наружу. Я даже не успела осознать, что происходит, как Ян с невероятной скоростью подскочил к двери. Один резкий удар рукавицы с металлическими вставками по предплечью недоброжелателя, и раздался полный боли вой схватившего меня незнакомца.

– Спасибо, Ян, – сердце бешено стучало, и я почти не слышала своего голоса.

Вокруг было слишком людно для такой глуши. Лоуренс всеми силами пытался успокоить нервно мечущихся в упряжке лошадей, дилижанс немного накренился из-за поврежденного переднего колеса, а впереди у моста стояли пятеро незнакомцев. На вид обычные крестьяне, только в руках они держали вилы и топоры, а у одного нашелся простенький охотничий арбалет. Прямо перед нами, скорчившись от боли, в канаве скулил еще один из этой шайки – тот самый, кого только что огрел Ян. Мужчина держался за предплечье, которое уже начало опухать.

Максимилиан прикрыл меня рукой, встав между мной и незнакомцами. В руке уже поблескивала шпага. Внутри все затянулось тугим узлом. Несмотря на свою озлобленную решительность, держались эти простолюдины очень неуверенно, все время переминаясь с ноги на ногу, а арбалет так и вовсе взяли неправильно.

Каталина громко вскрикнула, увидев вооруженных людей, и спряталась в дилижансе, София же обеспокоенно переводила взгляд с Максимилиана на меня.

– Вы не ранены, госпожа? – негромко спросила наставница.

– Все в порядке… Кажется, эти негодяи заманили нас в ловушку.

– Почему тогда они не нападают? – резонно спросила София. – Если бы хотели ограбить, у них были все шансы это сделать…

– Ваша Светлость, один ваш приказ, и я с легкостью избавлюсь от этой помехи, – Ян сильнее сжал рукоятку меча. – Они не воины. Оружие-то в руках еле держат.

– Подожди, разобраться таким способом мы всегда успеем, – слова Софии заставили меня прийти в чувство и задуматься.

А ведь и вправду, будь их воля, они могли бы напасть на Лоуренса и на нас, пока мы были еще внутри, но эти разбойники не воспользовались моментом.

Я вышла чуть вперед из-за плеча Максимилиана.

– Сеньоры, давайте успокоимся, возможно, произошло какое-то недопонимание. Может, объясните, к чему все это? – вежливо и приветливо начала я, оглядывая банду.

– Это платный мост, давайте деньги или проваливайте восвояси! – проорал мужик с лесорубным топором.

– Пятьдесят золотых для благородной дамы, – поддакнул тот, что с арбалетом.

– Это же грабеж! – возмущенно заметила София.

– Именно, – кивнул мужик с вилами, но арбалетчик одернул его.

– И давно в Веасе ввели платный проезд через мосты? – поинтересовалась я. Судя по всему, вымогатели до сих пор не поняли, чей дилижанс остановили.

– С тех пор, как десятина стала половиной, – недовольно буркнул мужик с вилами. Он хотел еще что-то добавить, но сосед вновь одернул его.

– Заткнись, Ферг! Ты и так уже наговорил на виселицу!

– О нет-нет, что вы, – заулыбалась я. – На виселицу вас за такое не отправят, у нас вроде как стараются прислушиваться к гласу народа. А вот за то, что с целью наживы совершили вооруженное нападение на дочь Эстебана Кустодеса – вполне…

При имени герцога по лицам крестьян сразу пробежала тень страха.