Текст книги "Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков"

– Выйду подышать, – сказала я.

– Джесс, только не сбегай! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, – она умоляюще сложила руки.

– Ладно.

– Обещаешь?

– Обещаю, – тяжело вздохнула я, заранее проклиная себя.

– Ты лучшая! – Эвелин чмокнула меня в щеку.

У школы тоже было шумно. От компаний подростков, наслаждавшихся праздником, невозможно было скрыться даже здесь. Я плотнее закуталась в тренч – температура явно опустилась ниже сорока градусов по Фаренгейту. Совсем скоро великолепные багряно-красные клены в школьном дворе сбросят листву, и на Висконсин опустится зима. Я уселась на крыльце, подперев голову руками. Мимо пробегали парни и девушки, сбежавшие из зала, чтобы подарить друг другу парочку поцелуев, смеющиеся компании, планирующие продолжить вечер у кого-нибудь дома и уже не с противным пуншем, одинокие барышни, чьи костюмы кроликов никто не оценил по достоинству, но лишь одна пара черных лакированных ботинок остановилась прямо передо мной.

– Не простудишься? – спросил Генри Уотсон.

– Отвали, – ответила я, глядя в темноту.

– Не сегодня, Милуоки. Вставай, там наша песня играет.

Опешив от такого нахальства, я повернулась к Уотсону:

– Какая наша… Подожди… Ха-ха-ха, ты серьезно? Что за ужасный черный парик?! А-ха-ха-ха… О мой бог, ты нарядился Винсентом Вегой!

Генри Уотсон действительно надел костюм известного персонажа из «Криминального чтива». На нем были черные брюки и черный пиджак, белая рубашкой с галстуком-шнурком, серьга в ухе, и кошмарный… нет, просто отвратительный, уродливый, дешевый черный парик.

– Если ты закончила любоваться, пойдем танцевать, Мия Уоллес. Чак Берри уже играет.

Не успела я опомниться, как Генри схватил меня за руку и потащил обратно в спортивный зал. Там действительно уже гремел легендарный хит Чака Берри – «Never can tell». Мы оказались в самом центре зала. Генри невероятно смешно изображал Джона Траволту, вокруг сверкали вспышки смартфонов, народ хлопал и улюлюкал. Судя по выразительным взглядам Алиши и Эвелин, мы были похожи на настоящую парочку. Из зала мы уходили под оглушительные аплодисменты, а Эвелин, вытащив меня из толпы, прошептала:

– Если сбежишь с вечеринки с ним, мы не обидимся.

Генри стоял спиной, плечи его опускались и поднимались, он тяжело дышал после танца. Я дернула его за парик, и тот тут же слетел, оставшись у меня в руке. Генри взъерошил свои светлые волосы.

– Прости, – хмыкнула я и, помолчав несколько секунд, добавила: – Но не думай, что это что-то меняет. Потанцевали классно, но я все еще не хочу с вами общаться.

– Мы правда ничего не знали.

– Но теперь знаете?

– Да. И все хотят извиниться.

– Все это…

Из темноты двора появились Мелисса и Бен. Оба были без костюмов, видимо, ни у кого из них праздничного настроения не было.

– Джесс, прости, – начала Мелисса. – Я не знала… что твоя мама умерла. И тем более, я не знала, как ее зовут. Я бы никогда, слышишь, никогда так с тобой не поступила.

– Да, Джесс. Мелисса и вправду вошла в контакт с потусторонним духом, который заговорил о твоей маме… – виновато пробубнил Бен.

– Не хочу слушать этот бред, – покачала я головой, собираясь уйти.

Генри поймал меня за талию и притянул к себе. Его хватка была сильной, и я, дернувшись пару раз, остановилась.

– Ну, что еще?

Бен молча достал из кармана смартфон и протянул мне, тапнув по кнопке «плей» на экране.

* * *

Генри, Бен, Джози, Мелисса сидели у Генри в комнате вокруг свечи. На этот раз Джозефина читала заклинание и считала до трех. Через десять секунд она упала, ударившись головой о паркет. Бен засуетился вокруг нее, позабыв о секундомере. Генри и Мелисса тоже склонились над Джози, как вдруг ее тело прогнулось в спине с таким хрустом, что я услышала его даже сквозь динамик телефона. В видеозаписи появились помехи. Бен отлетел в сторону, пропав из кадра, будто что-то невидимое толкнуло его. То же самое произошло с Генри и с Мелиссой. Свеча на полу пошатнулась, но огонь продолжал гореть.

Джозефина перекатилась на живот. Она была похожа на тряпичную куклу… Билась лбом о пол, будто в припадке, но спустя мгновение поднялась на четвереньки и с бешеной скоростью поползла вперед. Она вертела головой по сторонам и бормотала:

– Где ты? Где-е ты? Где же Джессика?

Она приблизилась к камере. Теперь было видно только лицо Джози, точнее… лицо того, что в нее вселилось. На себя она была совершенно не похожа. Глаза закатились, белки, подсвеченные вспышкой камеры, выглядели жутко. Зубы были в крови от удара, из уголка рта стекала тонкая струйка крови, смешанная со слюной. Джози гримасничала, скалилась, как животное, тряслась, словно в лихорадке. Так продолжалось секунд десять, после чего она… оно заговорило:

– Джесс-и-ка. Я приду за тобой. – Тварь, сидевшая внутри тела Джози, мерзко, утробно захихикала, – я приду за всеми. И убью вас. А Джессике даже мамочка не поможет. Хотите расскажу, что с ней случилось? Она упала в озеро, правда? Отправилась порыбачить на вашей любимой надувной лодке и…нашли только лодку. Надувную, оранжевую с надписью «Reef».

В горле Джози заклокотало, казалось, она отчаянно сопротивляется тому, что сидит у нее внутри.

– Она пыталась связаться с Джес-си-кой, но ее душа слишком светлая, чтобы пройти через этот портал.

Джозефина приблизилась к камере вплотную – теперь были видны лишь ее окровавленные зубы. Она закашлялась, содрогаясь всем телом.

– Впустишь меня? Впусти-впусти-впусти меня! – завизжала она.

В ее голосе, переходящем на ультразвук, не было ничего человеческого.

– Чудовище, отпусти ее! – завопил Бен и, появившись в кадре, набросился на Джозефину.

Она забилась в конвульсиях, пытаясь сбросить Бена с себя. Он с трудом удерживал ее, прижимая руки и ноги к полу. Существо вопило.

– Генри, помоги! – крикнул Бен.

Похоже, Генри тоже очнулся. Лоб его был разбит, по лицу стекала кровь. Он прыгнул к свече и задул ее. Вспышка освещала обмякшее тело Джозефины и тяжело дышавшего Бена.

* * *

Мои руки задрожали, я выронила телефон. То, что я увидела на экране, ни логика, ни здравый смысл объяснить не могли. Музыка, доносившаяся из школы, теперь звучала где-то далеко. В ушах звенело, и я наклонилась, уверенная, что меня сейчас стошнит.

Стало по-настоящему страшно. Устроить такое без внушительной команды кинематографистов было невозможно. Значит, ребята не врали.

– Что сейчас с Джозефиной?

– Она… дома, – ответил Бен.

– С ней все в порядке?

– Ей снятся кошмары, – обхватив себя руками, сказала Мелисса. – И мне тоже.

– Какие кошмары? – напряглась я.

Последние несколько дней во снах ко мне приходил один и тот же мужчина. Его смутный силуэт маячил на фоне реки, а затем падал в нее, раскрыв руки, подобно тому, как птица раскрывает в полете крылья. А просыпалась я всегда с мыслями о маме.

Она никогда мне не снилась, хотя я много раз просила ее подать хоть какой-то знак, что она все еще рядом.

– Кевин Стенбейк. Мне снится гребаный Кевин Стенбейк, сын бывшего хозяина вашего дома! – крикнула Мел, и на глаза ее навернулись слезы. – В этих снах он говорит, что придет за мной. И за всеми вами тоже. Сегодня.

– Но… это ведь невозможно? Если не впустить его через кольцо?

– Джесс, ты заметила, сколько длится ролик с Джозефиной? – спросил Генри.

Я покачала головой.

– Одну минуту и пятьдесят восемь секунд. Мы не потушили свечу вовремя. Теперь неизвестно, в кого и как может вселиться призрак.

– Не представляю, что нам теперь делать… – запричитал Бен.

– У меня есть идея, – сказала я.

* * *

– Уверена, что мы не сделаем хуже? – прошептала Мелисса.

Я ни в чем не была уверена, но единственное, о чем могла думать, когда смотрела страшный ролик с Джозефиной – это слова призрака о маме. Она хотела со мной связаться, пыталась защитить.

Я прикоснулась к цепочке на шее. Пусть все получится, пусть она сможет прийти.

Использовать перстень было опасно, наш «контакт» с потусторонним миром и так затянулся. Теперь нужно было закрыть портал и избавиться от призрака, который, возможно, прямо сейчас, в ночь с 31 октября на 1 ноября разгуливает по Ошкошу.

Пришлось обратиться к старой доброй доске Уиджи, благо в Хэллоуин найти ее было не трудно. Генри наотрез отказался проводить сеанс у себя. После того, что случилось с Джозефиной, он никого не приводил к себе домой, поэтому мы собрались в моей комнате.

Папа расположился в гостиной. Впервые за три года накупив конфет, он открывал дверь по первому звонку и раздавал угощения детям. Он предусмотрительно выбирал «сладость», «гадостей» и так было достаточно.

– Нужно попробовать, другого выхода нет. Кладите пальцы на треугольник, – велела я.

Все так и сделали. Возле доски лежала мамина цепочка, горела свеча. Гугл сообщил, что нам поможет вещь человека, с которым мы хотим поговорить. Мы погасили верхний свет, оставили включенным только светильник на стене. И когда я, откашлявшись, сказала:

– Привет, мам, ты здесь? – он несколько раз мигнул.

Треугольник оставался неподвижным. Сглотнув, я повторила:

– Мам, пожалуйста, если ты слышишь, дай знак.

Ничего не происходило, лишь лампочка в светильнике противно жужжала.

– Мам, – прошептала я, чувствуя, как подступают слезы. – Откликнись… Ты рядом?

Лампочка с оглушительным треском лопнула, осколки разлетелись по комнате. Мелисса вскрикнула. В неверном свете свечи наши руки вместе с треугольником передвинулись к слову «Да».

– Не может быть… – прошептал Бен.

– Держите руки на треугольнике и ни в коем случае не отпускайте, – предостерегла Мелисса, – Джесс, ты должна задать ей вопрос, ответ на который знает только она. Мы должны убедиться, что это не… что-то иное.

– Да, конечно. Мам… – Я всхлипнула. Слова застряли в горле, грудь обожгло болью. – Какое животное я умоляла подарить мне на седьмой день рождения?

Треугольник задвигался. Мы едва успевали за ним. Из букв «Г», «О», «Л», «У» складывались слова…

– Голубого щенка, – выдохнула я, и горячая слеза покатилась по щеке. – Мам, это и правда ты.

Треугольник продолжал двигаться. Из букв складывались слова, из слов – предложения: «У меня мало времени. Он рядом».

– Что нам делать? – повысил голос Бен, и Генри шикнул на него, заставляя умолкнуть.

«Сожгите кост…» последняя буква не успела появиться. Доску тряхнуло так, что мы с трудом удерживали треугольник, который двигался в бешеном ритме.

– Прощайся! – выкрикнула Мелисса.

Отовсюду начали падать вещи. Фигурка супермена брякнулась на пол, ее голова отломилась и покатилась в сторону, книги полетели с полок, кровать со скрипом сдвинулась с места и ударилась в стену.

– Мам, дай еще хоть какой-то знак, – заплакала я. – Пожалуйста, дай знак!

В комнате царил хаос. Медали, которые я получала на соревнованиях по конному спорту, с лязгом посыпались на пол, подушка и одеяло взмыли вверх, доска Уиджи начала трескаться пополам. Кто-то очень не хотел, чтобы мама нам помогала.

– Джесс, скорее!

– Я люблю тебя, прощай! – закричала я, схватила мамину цепочку и засунула ее в карман.

Едва я произнесла эти слова доска сломалась пополам, а невидимая сила расшвыряла нас по углам. Дверь распахнулась – папа вбежал в комнату в следующую секунду после того, как вещи, которые расшвыривал взбесившийся призрак, коснулись пола. Свеча тоже упала, огонь мгновенно перекинулся на доски, и папа едва успел его затушить.

– Да что тут происходит? – спросил он.

Ветка росшего у самого окна клена выбила стекло, в комнату ворвался мощный порыв ветра. Отец вылетел в открытую дверь комнаты, словно что-то подхватило и швырнуло его. Он с грохотом упал на пол в конце коридора. Свет в доме погас и раздался хохот – казалось, он звучал из каждого угла.

Генри помог мне подняться и крепко сжал мою руку:

– Мы справимся, – сказал он.

Я кивнула, и мы бросились к папе. Бен и Мелисса следовали за нами по пятам.

Папа уже приходил в себя, он пошевелил ногой, согнул ее в колене. Я села рядом и погладила его по плечу. Папа тяжело дышал.

Мелисса и Бен постоянно озирались, опасаясь очередного нападения призрака. Но вокруг было подозрительно спокойно. Нам показалось, что даже на улице стихли музыка и веселые возгласы тех, кто праздновал Хэллоуин.

– Пап, ты как? – встревоженно спросила я.

– Мистер Хартлесс, вы в порядке? – В голосе Генри слышалось волнение.

Отец резко наклонился вперед, но Генри успел его удержать. Бен поспешил на помощь, оттеснил меня в сторону и подхватил отца с другой стороны. Теперь они оба держали его за плечи. Папа закашлялся, потом его стошнило какой-то темной жижей.

– Жесть… Мистер Хартлесс, может, не стоило так налегать на лакрицу? – прокомментировал Бен и тут же получил затрещину от Мелиссы. – Ой! Простите, но это правда…

– Ты живешь в моем доме, Джесс-и-ка. Я хочу вернуть его себе… – произнес вдруг папа не своим голосом. Потом резко повернулся к Генри и заговорил, дыша ему в лицо: – А ты, Уотсон… Я заберу у твоей бабушки самое дорогое, что у нее есть – тебя. Пусть страдает, пусть знает: это из-за того, что она сделала!

Папа забился в конвульсиях. Из его рта потекла слюна, смешанная с чем-то черным, глаза закатились, вены на шее вздулись, выглядел он жутко. Он задергался, но Генри и Бен прижали его к стене.

– Что нам делать? – закричал Бен.

– А я-то откуда знаю? – ответил Генри, удерживая папу.

Тот продолжал вырываться, рыча и безумно вертя головой. Я перебирала пальцами мамину цепочку в кармане, пытаясь что-нибудь придумать. Ребятам не хватило сил, и уже через мгновение папа отшвырнул сначала Бена, а затем и Генри. Я услышала глухой удар и крик, кто-то из них упал без чувств на кухне. Нужно было помочь отцу, спасти ребят, но как?..

Мелисса, все это время стоявшая в стороне и заламывавшая руки, в панике бросилась бежать. Отец в два прыжка догнал ее, опрокинул и прижал к полу.

– Боишься меня, Мелисса? А я ведь приходил к тебе во сна-ах. Ты знала, что сегодня случится, да? Я пришел за вами…

Папа сжал руками ее шею, она захрипела. Я попыталась к ним приблизиться, он повернул ко мне голову, сверкнув белками глаз, и выставил руку вперед. Я отлетела к кухонной стене и сильно ударилась спиной и затылком о холодный бетон. Мелисса стучала руками и ногами по полу, но призрак в теле моего отца крепко держал ее, и постепенно она начала слабеть. Превозмогая боль, я поднялась и начала наощупь шарить в кухонных шкафах.

– Быстрее… где же… черт… вот!

Перескочив через растянувшегося на полу Генри, резким движением я открутила крышку солонки и высыпала все ее содержимое папе в лицо. Он завопил, закрываясь руками и выплевывая черную жижу на пол.

– Тварь! – рычал голос демона. – Я всех вас убью!

Мелисса закашлялась, схватившись за горло. Она была жива. Оставалось всего несколько минут, пока призрак не соберется с силами… И тут меня осенило. Почему мертвые не смогли вступить со мной в контакт через портал, открывавшийся с помощью перстня? Каким образом мама защищала меня, если у нее не было возможности попасть в наш мир? С помощью чего я связалась с ней через доску Уиджи? Та самая единственная вещь, что осталась у меня от нее…

Пошатываясь, из кухни вышел Бен. Призрак, захвативший тело моего отца, уже очнулся – поднялся в полный рост и, дыша, как разъяренный бык, исподлобья смотрел на меня, поворачивая голову из стороны в сторону. Бен пошатнулся, с трудом удержавшись на ногах.

– Помоги мне, – прошептала я ему.

Отец, утробно зарычав, бросился ко мне. Бен кинулся ему наперерез, сбил с ног.

– Надеюсь, у тебя есть план! Я не смогу его удержать! – крикнул он.

Я бежала, на ходу вытаскивая цепочку из кармана. Бен из последних сил держал папу. Не теряя ни секунды, я прыгнула него, навалилась всем телом. Призрак вопил и мотал головой, пытаясь вывернуться и укусить меня или Бена. Быстрым движением я застегнула цепочку у него на шее.

Все тут же прекратилось. Тело папы обмякло. Бен откатился в сторону, распластавшись на полу, как морская звезда. Грудь его тяжело вздымалась и опускалась. Генри, прихрамывая, подошел ко мне, сел рядом. Рукав его пиджака разошелся по шву, на лбу запеклась кровь, рубашка была вся в грязи. Он обхватил меня за плечи, я уткнулась в его шею. Мелисса, привалившись спиной к стене, все еще держалась за горло. На ее шее уже начали проступать синяки. Папа медленно перевернулся. Утерев пот с лица, он ощупал цепочку на шее.

– Что это было? – спросил он.

* * *

– Хотите сказать, что мы, как братья Винчестеры, должны сжечь кости Кевина Стенбейка? – снова переспросил папа.

Он уверенно вел машину к кладбищу. В багажнике лежало несколько пачек соли, а в бардачке – коробочка с перстнем, помогавшим вступать в контакт с призраками. От перстня тоже следовало избавиться.

– Получается, что так, мистер Хартлесс, – подал голос Генри, сидевший сзади.

На скуле у него наливался огромный синяк. Папа не хотел брать нас с собой, но я не могла отпустить его одного, а Генри увязался следом, утверждая, что он теперь профессиональный боец с призраками. Мелиссу и Бена папа отвез к Бену домой, они больше не хотели участвовать в подобных приключениях, и я их понимала.

– Хотя, если бы мы были настоящими Винчестерами, то ехали бы сейчас на «Импале» 1967 года, – заметил Генри.

– Ты едешь на новеньком белом «Вольво», а не на старой, разваливающейся тачке, так что не жалуйся.

Обернувшись, я стукнула Генри по колену. Ремень безопасности натянулся.

– Никаких драк в моей машине! – пригрозил папа и добавил: – Никогда бы не поверил, что решусь на такое, если бы сам не увидел…

Полная луна светила над Ошкошем, когда мы подъехали к старому кладбищу «Пис Семетери». Оно было небольшим, с низкими покосившимися от времени надгробиями. Ветер завывал между могилами, закручивая клубившийся над землей туман. Липкие щупальца страха пробирались под одежду. Я плотнее закуталась в тренч и стала растирать предплечья. Меня передернуло. Земля под ногами была мягкой и рыхлой, казалось, наступи сильнее и провалишься вниз, в самую преисподнюю. Я включила фонарик на телефоне, чтобы рассмотреть первое надгробие.

С влажного камня пришлось стереть толстый слой пыли, и только тогда я смогла разобрать слова: «Элоиза Гаррис». Могил на «Пис Семетери» было несколько сотен… Такими темпами мы до рассвета не найдём Кевина Стенбейка.

Хлопнул багажник «Вольво». Я вздрогнула и обернулась. Держа в одной руке лопату, а в другой несколько пачек соли, папа направился к кладбищу. Генри нес в руках бутылку бензина и красную коробочку.

– Может, разделимся? – предложила я.

– Пирожок, ты посмотрела миллион триллеров. Неужели так ничему и не научилась? Разделяться опасно, – сказал папа.

– Пирожок? – хохотнул Генри, – Официально обещаю больше не называть тебя Милуоки. Будешь теперь «пирожком»!

– Еще одно слово, и тебе придется бояться не Кевина Стенбейка, – прошипела я.

Мы двинулись вдоль кладбища, обходя могилы и стараясь не спотыкаться о надгробия. Постепенно разговоры стихли, слышны были только шелест листьев, уханье совы и чавканье ботинок по мокрой земле.

Папа шел первым, мы с Генри – за ним. Генри, убрав коробочку с кольцом в карман пиджака, взял меня за руку. Слова были не нужны.

Мы внимательно читали имена на надгробиях. В конце кладбища находились самые старые захоронения, именно туда мы и направлялись.

– Когда умер этот Кевин Стенбейк? – спросил папа.

– Гугл утверждает, что в 1982-м. – Перейдя по одной из ссылок, я открыла скан страницы «Дейли Ошкош» от 2 ноября 1982 года и прочитала вслух: – «Кевин Стенбейк был найден мертвым 1 ноября 1982 года на берегу реки Фокс. Согласно отчетам криминалистов, он утонул в ночь с 31 октября на 1 ноября. Установлено, что причиной смерти Кевина Стенбейка стал несчастный случай». – Подумав, я спросила: – Генри, а бабушка никогда не рассказывала тебе, что тогда произошло? Когда он…когда он вселился в папу, то сказал, что она что-то такое сделала…

– Нет, бабушка лишь говорила, что они дружили, и всегда плакала, когда видела его фото в альбоме. А я никогда не расспрашивал, – пожал плечами Генри.

Мы продолжали идти к концу кладбища. Могилу Стенбейка найти не удавалось. Становилось все холоднее, ветер усиливался, завывал, кружа среди могильных камней.

И вдруг у меня появилась идея:

– Генри, может, позвонишь ей? Спросишь, где его могила?

– Джесс, ты с ума сошла? Два часа утра, – нахмурился Генри.

– Есть идеи получше? Будем блуждать здесь, пока призрак снова не появится?

– Ладно, – проворчал он, – сейчас позвоню.

Генри достал смартфон и набрал номер бабушки. Он отошел в сторону, чтобы поговорить с ней, но обрывки фраз, которые до нас доносились, не сулили ничего хорошего.

– Да, бабуль. Да, мы на «Пис Семетери». Где?.. Почему нельзя?.. Да, я нашел кольцо… Но… Что?! О, нет!

Генри нажал на красную кнопку, завершая вызов, и вернулся к нам. Увидев выражение его лица, я с недоумением уставилась на него. Папа обеими руками оперся на черенок лопаты и спросил:

– Генри, в чем дело?

– Я думал, бабушка скажет, что мы спятили и посмеется, но она сказала, чтобы мы немедленно убирались с кладбища, потому что… Потому что Кевин Стенбейк умер в 2.39. Она ужасно рассердилась, узнав, что мы пользовались кольцом. И она уже едет сюда, чтобы…

Генри не успел договорить. Невидимая сила подхватила его и швырнула в другой конец кладбища. Послышался глухой стук, Генри вскрикнул. Подхватив лопату, папа побежал к нему, бросив мне перед этим пачку соли.

– Насыпь круг и стой в нем, пока я не вернусь! – велел он, убегая.

– Ну уж нет, – огрызнулась я ему в спину.

Запихнув пачку соли в тренч, я поспешила за папой, стараясь не потерять из виду его белую куртку, мелькавшую вдалеке. Я включила фонарик на телефоне, чтобы лучше его видеть. Папа нырнул под одну ветку, затем под другую… и исчез.

– Папа! Генри! – позвала я, запыхавшись.

Но в ответ раздалось лишь уханье совы. Светящийся циферблат показывал 2.19. Оглядевшись, я поняла, что тумана стало больше. Гораздо больше. Я вытянула руку, пропуская белый воздух сквозь пальцы. Где-то слева послышался хохот.

– Только этого не хватало, – я крепче сжала в руке пачку соли.

Останавливаться было нельзя, и я продолжила идти через кладбище и звать папу и Генри. Они не откликались. Кто-то тронул меня за плечо.

– Пап? – дрожа, спросила я.

– Угу, – раздалось мычание у меня за спиной.

Я медленно обернулась и не смогла сдержать крик. В дюйме от моего лица застыла безобразная гримаса. Призрак начал обретать телесность, ему больше не нужно было вселяться в человека. Передо мной качался полупрозрачный мужчина в клетчатой рубашке и темных джинсах, половина его головы представляла собой кровавое месиво. На губах застыла издевательская ухмылка, обнажившая ряд кривых желтых зубов. Изо рта призрака лилась кровь, но это не мешало ему говорить:

– Джесс-и-ка…как тебе у меня в гостях?

Зачерпнув пригоршню соли, я швырнула ее в лицо Кевину Стенбейку. Едва начинавший обретать форму призрак рассыпался, но действия соли хватило лишь на несколько секунд. Я бросилась бежать.

– Я все равно найду тебя, Джесс-и-ка!

Я неслась, не разбирая дороги, то и дело натыкаясь на могилы. Мне казалось, что я чувствую смрадное дыхание призрака у себя на затылке. Жуткий хохот оглушал, он будто раздавался не снаружи, а внутри моей головы. Туман и не думал рассеиваться, теперь он стал таким плотным, что не видно было даже облачка пара, вырывавшегося изо рта. Легкие горели огнем. Споткнувшись о камень, я упала, испачкалась и ободрала ладони. Кто-то остановился рядом, тяжело дыша. Приготовившись дорого продать свою жизнь, я снова зачерпнула пригоршню соли и, повернувшись, резко бросила в того, кого даже не видела.

– Хорошо, что в глаза не попала, – проворчал женский голос.

Из тумана выступила седая высокая женщина. Из-под ее кожаного плаща торчали пижамные штаны «Виктория секрет». На лакированных лоферах сверкали пряжки «Прада». – Сесилия Уотсон, – представилась она, протягивая мне руку. – Поднимайся.

Я встала, вытерла ладонь о бежевый тренч, который теперь стал грязно-серым, и пожала руку Сесилии.

– А теперь давай найдем моего внука. – сказала она. – Уверена, Кевин перенес его к своей могиле, чтобы я пришла.

– Но как мы отыщем дорогу? – нахмурилась я, – вокруг же…

Я оглянулась. Туман клубился только под ногами. Вокруг по-прежнему царил мрак, но молочно-белый дым пропал.

– Он хочет, чтобы я пришла. И чувствует, что я принесла то, что связывает его с этим миром, поэтому путь открыт. Раз уж вы полезли туда, куда вас не просили, и пробудили Кевина Стенбейка, придется теперь упокоить его раз и навсегда.

* * *

Генри сидел, прислонившись к надгробию. Руку он прижимал к груди… Каждое движение причиняло ему боль, и он поморщился, стараясь сесть повыше. Папа энергично орудовал лопатой, отбрасывая комья сырой земли. Бабушка Генри нервно оглядывалась по сторонам. В руках она сжимала старую фотографию.

– Какая же я дура, – бормотала она. – Нужно было сразу избавиться от кольца, и всего не произошло бы…

– Ничего, мисс Уотсон, физическая нагрузка мне не помешает, – отозвался папа.

– Значит, вы в старшей школе тоже «вступали в контакт» с потусторонним? – спросила я.

– Однажды я нашла это кольцо среди вещей прабабушки. И показала его Кевину. Мы ведь были… – она помолчала. – Мы были больше, чем друзьями. И, конечно, мы в шутку прочли заклинание и впервые увидели проявление иной, темной силы. Мы по очереди отсчитывали минуту друг для друга, призраки приходили, отвечали на вопросы, иногда давали советы, предсказывали события, и все было в порядке. Мы считали это отличным развлечением. Пока однажды я не забыла вовремя задуть свечу. Кевин стал сам не свой. Он вел себя агрессивно и однажды напал на меня, а затем…Затем бросился к реке и прыгнул в нее.

Миссис Уотсон зажала рот рукой и всхлипнула. Никто не решался произнести ни слова. Я посмотрела на часы: 2.30. До времени смерти Кевина Стенбейка оставалось девять минут. Папа стукнул черенком лопаты по крышке гроба.

– Кажется, готово, – сказал он, вытирая рукавом пот со лба.

– Я вам уже не помощник, – пробормотал Генри.

– Соль! – потребовала миссис Уотсон, протягивая руку.

Я отдала ей всю пачку. Сесилия подошла к Генри, погладила его по голове, поцеловала в лоб и что-то прошептала на ухо. Генри достал из кармана темно-красную бархатную коробочку и отдал бабушке. Она коснулась ее дрожащими пальцами, отдернула руку, но затем решительно схватила. Затем сделала вокруг сидящего Генри круг из соли и подошла к могиле.

Гроб находился на глубине в несколько футов. Разрытая могила зловеще чернела. Папа спрыгнул вниз, поддел крышку гроба лопатой. Она приоткрылась с отвратительным скрипом. Папа нажал сильнее, и крышка, слетев с гроба, стукнулась о край ямы.

– Фу-у, даже отсюда чувствую этот отвратительный запах, – скривился Генри.

Я закрыла нос рукавом, сдерживая рвотные позывы. Отец чихнул и поспешил выбраться наружу. В гробу на белом атласе лежало то, что когда-то было Кевином Стенбейком. Сесилия не отрываясь смотрела на высохшее тело в полуистлевшем черном костюме и в превратившейся в лохмотья белой рубашке.

– Прости, – прошептала она и высыпала соль в могилу.

Я едва успела отскочить в сторону, когда мощный поток ветра подхватил Сесилию и швырнул ее в яму. Она выронила пачку, и соль рассыпалась по краю могилы. Папа метнулся ко мне, сгреб в охапку. Едва он насыпал соль на землю, как появился Кевин. Из могилы донесся стон Сесилии.

– Бабушка! – закричал Генри, пытаясь встать.

– Генри, не двигайся с места! – предостерег его папа.

Призрак Кевина Стенбейка стал еще плотнее. Теперь его было почти не отличить от обычного человека. Он оглянулся.

– Вами займусь попозже, – пробулькал он, сплевывая черную жижу, – сначала Се-си-лия.

Он вытянул руку, и миссис Уотсон поднялась в воздух. Зависнув в паре футов над землей, она беспомощно смотрела на Кевина. Тот резко указал пальцем в сторону, и Сесилию с силой швырнуло в этом направлении. Приблизившись к ней, Кевин сомкнул руки на ее шее. Она молотила в воздухе руками и ногами, а затем потеряла сознание. Кевин захохотал:

– Я больше не бестелесный призрак, что сидит во тьме и ждет своей очереди поговорить с живыми, Се-си-лия. Это ты виновата! Ты принесла это кольцо, ты не задула свечу, но вы все за это заплатите! Умри!

Я не могла больше сидеть, сложа руки. Папа не успел удержать меня. Я бросилась к Кевину и, занеся лопату над головой, нанесла ему сокрушительный удар. Думала, что нанесла – в тот же момент силовое поле призрака отбросило меня назад. Я упала на влажную землю и больно прикусила губу. Во рту появился привкус крови. Голова закружилась.

– Ладно, Джес-си-ка… Вижу, ты соскучилась по мамочке! Что ж, отправлю тебя к ней.

Кевин двинулся ко мне.

Папа бросился ему наперерез, швыряя в него пригоршни соли, но она больше на него не действовала. Стенбейк расхохотался, выставив руку вперед, он поднял папу в воздух. У меня не было сил встать – кажется, при падении я ушибла ребра. Больно было даже сделать вдох. Лицо отца посинело, я зарыдала:

– Нет, нет, нет, пожалуйста!

– Сдохни… – зашипел Стенбейк.

– Сегодня сдохнешь только ты! – услышала я возглас миссис Уотсон.

Опираясь на плечо Генри, она стояла над могилой, держа в руках горящую спичку. Секунда – и спичка полетела в яму. Пламя вспыхнуло сразу. Папа рухнул на землю, и я подползла к нему, похлопала его по щекам. Он посмотрел на меня, а затем на огонь, пылавший в могиле.

Стенбейк визжал так громко, что у меня заложило уши. Он бросился к Сесилии, становясь прозрачнее, но все еще не теряя своей силы, и тогда она швырнула в огонь последнее, что связывало его с этим миром – их фотографию. Огонь охватил плотную бумагу, призрак вспыхнул вместе с ним… и превратился в пепел.

* * *

– Кольцо теперь точно никто не найдет? – спросила я, положив голову на плечо Генри. Ребра все еще болели, и я потерла ушибленное место.

Папа с бабушкой Генри решили закопать перстень вместе с Кевином Стенбейком, после того как сожгли его останки. Сесилия сказала, что так кольцо больше никому не принесет вреда, а Кевин точно не вернется.

Мы с Генри сидели на крыльце нашего дома и держались за руки. Небо вдалеке порозовело, а по пустынным улицам кружили кленовые листья. Гирлянды и фонари Джека все еще горели на верандах соседских домов, но празднование Хэллоуина в Ошкоше подошло к концу.

Сесилия и папа пили кофе на кухне, негромко о чем-то разговаривая. По пути с кладбища она пообещала помочь привести наш дом в порядок после ночного погрома. Кажется, они с моим отцом неплохо поладили.

Мы с ним тоже почувствовали особую связь, пережив ночной кошмар. Теперь я точно знала: вместе мы сможем пройти через что угодно. Я так и не забрала у папы мамину цепочку, пусть теперь этот талисман оберегает его.