Текст книги "Семь горных воронов"

Глава 10

Утром ко двору прибыл король Приморья Лиран Быстроногий. Прозвище свое он получил вовсе не за рекорды в беге, а за владение прекрасными кораблями, равных которым не было во всем Королевстве. Эти стремительные парусные суда успевали везде и всюду, а сам Лиран слыл не только умным и проницательным королем, но еще и опытным капитаном.

Отец Эннобара даровал отцу Лирана право на свободное владение своими землями в тесном союзе с Тамвротом за то, что тот поддержал его во время битвы у Каменной реки. С тех пор Лиран всеми силами стремился выказывать Эннобару уважение и дружбу, прекрасно понимая, что Приморье всего лишь часть Тамврота и вся его королевская власть держится благодаря помощи могущественного соседа. Который в любой момент может напомнить Лирану о том, что его отец был всего лишь вассалом.

Когда Старший Ворон явился просить руки средней дочери Морны, Лиран одновременно обрадовался и забеспокоился. Породниться с родом Воронов, одним из четырех великих родов, было почетно, но вместе с тем и опасно: про миледи Воронов шла дурная слава, а после кончины Аодха род остался без главы. Таким главой со временем должен был стать старший сын, который уже подавал блестящие надежды при дворе, да еще и настолько вошел у Эннобара в милость, что тот назначил его Хранителем Печати, фактически сделав своей правой рукой.

Лиран прекрасно понимал, что Эннобар сам хочет закрепить связь с родом Воронов через брак одного из сыновей Аодха и своей средней дочери Лорны. Потому Лиран некоторое время тянул с ответом, стараясь выяснить настрой Эннобара. Однако король поддержал выбор Старшего Ворона и освятил брак у алтаря, что было не только жестом почета, но и фактически делало Эннобара вторым отцом для брачующихся.

Лиран понимал его стремление скрепить государственные связи кровным родством, а потому с охотой отдал Морну будущему главе рода Воронов. Правда, впоследствии выяснилось, что миледи Воронов своего согласия на брак не давала и Старший женился если не вопреки ее воле, то и никак не по согласию. Это сулило неприятности.

Вот почему, явившись на совет к Эннобару, Лиран со своим старшим сыном, принцем Куленом, сразу отправился в покои Старшего Ворона. Зятя он на месте не застал, зато сразу же попал в объятия счастливой Морны.

– Отец, я так рада! – дочь ластилась к Лирану, не знала, куда его посадить и как приветить. Даже расплакалась.

– Ну, развела сырость, – притворно поморщился Кулен, хотя и сам сиял от радости.

– Ничего, дочери Приморья сырости не боятся, – заступился за нее Лиран. – А где твои сыновья?

– Приведи детей! – крикнула Морна воспитательнице.

Лиран залюбовался дочерью: в материнстве она расцвела и стала еще красивей. Тем временем привели внуков, глазастого шестилетнего Ангуса и пухлощекого крепыша Альпина.

Лиран усадил обоих мальчиков к себе на колени и принялся расспрашивать о делах. Альпин, отвыкший от него, надулся и молчал, а Ангус пытался подражать любезным ответам взрослых. Потом Альпина заинтересовало ожерелье деда: одна из подвесок представляла собой фигурку дельфина, усыпанную сапфирами. Малыш стиснул ее в пухлом кулачке и стал играть, воображая, что дельфин плывет по волнам.

– Мне кажется или ты чем-то озабочена? – спросил Лиран у дочери.

– Да как сказать… – Морна машинально взялась за свой большой живот. – Вроде все хорошо. Но говорят о войне…

– О ней говорят, сколько я себя помню, – рассмеялся Лиран.

Когда он смеялся, то становился очень привлекательным, не зря про его романтические похождения до сих пор сочиняли баллады.

– Кстати, как у тебя наладилось с миледи Воронов? – спросил Лиран.

Морна опустила глаза.

– Пока она меня не навещала. Я видела ее только на пиру, когда она приехала, но сидела далеко и рано ушла, мне сейчас тяжело пиры выносить.

– Это плохо, – помрачнел Лиран, поглаживая пыхтящего Альпина по голове. – Миледи Воронов ничего не делает просто так. Значит, не простила сыну женитьбы.

– Отец, не говори так, мне страшно.

Морна побледнела.

– Я сам побеседую с миледи. – Отец сжал ее руку. – Сегодня мы все отправляемся на королевскую охоту, и миледи выразила желание ехать с нами. Там я найду удобный случай и постараюсь с ней примириться.

– Я ее боюсь, – призналась Морна. – Когда я на нее смотрю, у меня мурашки по коже. Как она может так молодо выглядеть в свои-то годы? И этот ее ледяной взгляд…

– Горный воздух известен своими целительными свойствами. – Лиран передал по очереди внуков воспитательнице, поднялся и нежно поцеловал дочь в лоб. – Не беспокойся, я теперь здесь и не уеду, пока не уверюсь, что миледи Воронов настроена мирно.

* * *

Красный и Дикий Ворон стояли в конюшне. Дикому обязательно хотелось лично увидеть, как кузнец проверит подковы у его огромного и злющего серого жеребца. С кузнецом он сцепился в первые же минуты, и теперь они злобно поливали друг друга отборнейшей бранью с таким жаром, что отовсюду сбежались конюхи, чтобы послушать перебранку.

– А ну-ка прикрой свою сточную канаву, дерьма кусок, говенный рот! – костерил кузнеца Дикий Ворон.

– Да чтоб тебе хребет по позвонку рассыпали и не собрали! – разорялся в ответ кузнец. – Да чтобы тебе за такие слова все свои кишки наружу выблевать!

Они так орали, что в конце концов явился начальник конюшни и пригрозил вызвать стражу, если оба не уймутся. В итоге лорд и кузнец расстались неимоверно довольные друг другом. Дикий Ворон оценил мастерство кузнеца и щедро заплатил тому за труды.

– Не возьму в толк, отчего у тебя такая страсть ругаться со всякой деревенщиной, – упрекнул брата Красный. – Охота была позориться на весь дворец.

– Ха, зато как следует отвел душу! – фыркнул Дикий Ворон. – Давно такого ругателя не встречал. Ну и заворачивал он, клянусь нутром нашей матушки! От иных его речей у меня чуть глаза не лопнули. Вот гадюка, умеет завернуть с присыпкой!

– Тише, – вдруг прошипел Красный и низко поклонился.

Мимо них по коридору быстрым шагом шла миледи Воронов в сопровождении Ройле. Лицо миледи сияло от радости, она вся прямо-таки лучилась счастьем и довольством. На ходу кивнув сыновьям, она быстро скрылась за углом.

– Ты видал? – опешил Дикий. – Что это с ней? Последней раз я ее видел такой довольной, когда на пожаре сгорела сестра нашего отца, храни Небеса его надзвездные дороги.

– Нет, тут другое, – пристально глядя вслед миледи, щипал себя за нижнюю губу Красный. – Сдается мне, нашей маменьке кто-то хорошенько почесал там, где давно у нее чесалось.

– Да иди ты! – во все глаза уставился на него Дикий. – Быть того не может! Она же мужчин ненавидит, как собака палку!

– Видать, для кого-то во дворце решила сделать исключение, – сильно оттянул губу Красный Ворон. – Поверь, я в таких делах разбираюсь. Провела наша миледи сегодня веселую ночку. А судя по походке, кто-то славно на ней проскакал нынче все равно что туда-обратно отсюда и до городских ворот.

– И кто же это может быть? – усомнился Дикий. – Не могу я в это поверить, хоть тресни.

– Можно выяснить сегодня вечером, если прийти к ней вроде как по делу, – сверкнул глазами Красный.

Что братья и исполнили, явившись к покоям матери за полчаса до полуночи. У дверей стоял Ройле. Завидев его, братья переглянулись.

– У нас дело к миледи, – выступил вперед Красный.

– Она уже спит, – коротко ответил Ройле.

– Но нам надо ее срочно увидеть! – потребовал Дикий.

– Она ничего такого не говорила, – ответил Ройле. – Наоборот, сказала, чтобы ее не тревожили.

– Ты разговариваешь с двумя высокородными, – надменно напомнил Красный. – А это покои нашей матери, которую нам надо срочно видеть.

– Она ничего такого не говорила, – повторил Ройле.

– Я тебя сейчас располосую, как свинью, – со злостью процедил сквозь зубы Дикий Ворон и вытащил охотничий кинжал, острый, блестящий и тяжелый.

– Попробуйте, – предложил Ройле, не двигаясь с места, и зевнул.

– Стой, – остановил брата Красный Ворон. – Не нужно устраивать семейных сцен во дворце. С деревенщиной разберемся потом. А завтра расскажем все миледи. Не думаю, что ей это понравится.

Братья развернулись и ушли, причем Дикий ругался последними словами себе под нос и грозил Ройле жестокой расправой. Некоторое время стояла тишина, а потом скрипнула дверь и из покоев выглянула миледи Воронов.

– Убрались они наконец? – шепотом спросила она.

Ройле молча кивнул, и миледи быстро схватила его за пояс, дернув на себя. Ройле подхватил ее на руки, захлопнув за собой дверь.

Больше они ни о чем не думали: все смешалось в полумраке, полном вздохов, приглушенных стонов и шелеста одежды. Ройле удерживал миледи на весу, прижимая ее к стене. Она обвила его шею руками и тяжело дышала, извиваясь и выгибая спину. Ройле быстро и ловко распутал платья, прижал охнувшую миледи к себе и поцеловал, вздрагивая от возбуждения.

Миледи мычала ему в рот, все теснее сдавливая парня ногами и руками. Ройле старался сдерживаться, но все равно за те несколько минут, которые они жадно ласкали друг друга, ее спина, ударявшаяся о стену, превратилась в сплошной синяк. У миледи Воронов была на редкость нежная кожа.

Когда Ройле вскрикнул, вжимаясь в разнеженную миледи, она притянула его голову к себе на грудь, и некоторое время он просто держал ее на весу. Ройле внюхивался в опьяняющий запах волос, чуть задевая их носом, и от этого у него легко кружилась голова, а по губам расползалась улыбка. Потом миледи сползла на столик, стоявший у стены, и облизнула покрасневшие губы.

Ройле опустился перед ней на колени, осторожно взял изящную маленькую ножку, прижал к своей щеке и нежно поцеловал, глядя на миледи снизу вверх полными немого обожания глазами. Он смотрел на нее, словно на видение из волшебного сна, которое вот-вот истает с первыми лучами рассвета.

– Ты любишь меня? – спросила миледи, слегка прикусив губу и проводя пальцами ноги по губам Ройле.

– Так, что сердце лопается, – выдохнул тот сиплым голосом.

– А на что ты готов ради меня?

Миледи наклонилась вперед, так, что ее обнаженные белоснежные груди оказались у Ройле прямо перед глазами.

– На все, – глухо ответил тот. – Скажешь на меч броситься – прямо сейчас брошусь.

– А убить человека ради меня сможешь?

Миледи подалась еще ниже, и теперь ее дыхание щекотало Ройле губы и лицо.

– Любого, на кого укажешь.

Ройле смотрел на нее преданным, как у собаки, взглядом, в котором было столько эмоций, что у миледи невольно пробежал по спине холодок.

– Даже если правда будет не на моей стороне? – прошептала миледи и провела прохладными пальцами по его лицу. Пальцы замерли на губах.

– Для меня всегда будет только одна правда – твои желания, – хрипло ответил Ройле. – Можешь считать меня своей собакой, дрессированным медведем, троллем, который исполняет все твои повеления. Я весь твой, потому что ты подарила мне так много, что не расплатиться до конца жизни.

– Но ты же понимаешь, кто я? – Миледи осторожно поцеловала его, прикрывая глаза. – Знаешь, какое у меня сердце и что может случиться с тобой?

– Знаю, но это не имеет никакого значения, – ответил Ройле, ловя ее губы.

Миледи соскользнула со стола, и они снова сплелись в жарких объятиях, теперь уже на полу.

Глава 11

Большая королевская охота отъезжала от дворца за два часа до рассвета. Всего собралось около ста пятидесяти человек одних только придворных, не считая охотников, загонщиков и псарей.

Среди охотников были женщины, одетые в темные укороченные платья и сидящие в седлах по-мужски. Между ними находилась и миледи Воронов. Она ловко управлялась со своим вороным и даже в буро-зеленом одеянии и охотничьей шапочке без полей выглядела неотразимо. Ройле шел пешком, стараясь держаться рядом с ее мерином. Нес арбалет и стрелы своей госпожи.

Старший Ворон подъехал к матери и пустил жеребца шагом. Конь всхрапывал и косился на мерина, норовя укусить.

– Миледи, вы до сих пор не пришли к нам в покои, – начал разговор сын, – мне бы хотелось пригласить вас на обед.

– О, разумеется, я приду, – улыбнулась ему мать. – Вернемся с охоты, и я отправлюсь посмотреть на твоих детей.

Ворон про себя отметил, что она не сказала ни «на твою жену», ни «на своих внуков».

– С тобой также хочет повидаться Лиран Приморский, – добавил Старший. – Может, встретитесь у нас? Посидим за столом.

– Прекрасная идея, – кивнула миледи, прислушиваясь к звуку рогов: где-то далеко впереди уже подняли зверя.

– Я бы хотел спросить, миледи… – Старший Ворон прочистил горло и неловко прикоснулся затянутой в кожаную перчатку рукой к локтю матери. – Действительно ли вы не гневаетесь на меня и мою жену за мой выбор?

– Разумеется, нет. – Миледи повернулась к сыну лицом и улыбнулась. Улыбка вышла очаровательной, но серые глаза смотрелись странно холодными. – Ты же мой первенец. Лучший. И выбор весьма неплох: ты породнился с королем, хотя, возможно, и не с тем, с кем стоило бы. Но что ворошить прошлое, когда у тебя уже двое детей и третий на подходе?

Миледи тоже слегка пожала сыну руку. Старший Ворон вспыхнул, как мальчик, и с трудом выговорил:

– Вы не можете себе представить, как мне стало легко. И как я счастлив. Я бы хотел искупить свою вину и что-нибудь подарить вам. Например, замок в горах. Отстрою его из белого мрамора, и…

– Не стоит. – Миледи отпустила его руку и посмотрела вперед. – Мне достаточно Твердыни.

Все уже ушли далеко в лес, и доносились только затихающие звуки рогов. Миледи некоторое время прислушивалась, а потом протянула к Ройле руку. Тот поспешно взвел арбалет, положил стрелу и передал оружие госпоже. Миледи взяла на прицел ближайшие кусты. Старший Ворон молчал.

– То есть, конечно, можешь и подарить, но только какой-нибудь пустячок, – негромко сказала миледи, карауля что-то, слышное одной ей. – Какую-нибудь безделицу у тебя дома, о которой ты и сам не знаешь.

– Я вроде обо всем знаю, – задумался сын. – А о чем не знаю, оно того и не стоит.

– Этого будет вполне достаточно, – быстро ответила миледи.

– Хорошо. Что бы это ни было, оно уже твое, мать, – согласился Ворон.

В этот момент из кустов выскочила перепуганная лань. Увидев всадников, она на секунду растерялась и замерла: тонконогая, хрупкая, вся словно очерченная одной линией. Сухо щелкнула тетива, лань вскрикнула почти по-человечески, рухнула на бок и забилась в траве. Ворон смотрел, как затихают ее судороги, а потом перевел взгляд на мать. На лице миледи застыло хищное победное выражение, глаза зло и торжествующе смеялись.

– Поедем, там самое интересное начинается, – кивнула мать, возвращая арбалет Ройле. – А ты освежуй тушу: я хочу на обед парного мяса.

* * *

Ночью главнокомандующий Бран очень плохо спал, его мучили кошмары. Как будто он тонул в черной холодной крови, соленой и горькой. Кровь заливала горло и ноздри, липла изнутри к глотке, лорд Бран задыхался, бился и наконец проснулся мокрым от пота и на сбитых простынях.

Сам не понимая почему, Бран вдруг понял, что ему необходимо переговорить с Роландом. Лорду главнокомандующему не нравилась идея с опережением врага. Наоборот, он считал, что следует объединить силы с Приморьем и организовать оборону. Развязывать первыми большую войну значило подвергать всю страну серьезным испытаниям. Лорды рвутся в бой, но каково придется их ленникам и простым селянам? Да и горожан обложат дополнительными налогами, в том числе самым страшным – придется отдавать своих сыновей в войско.

Над башнями дворца блестели мелкие звезды. Двор только что покинула королевская охота. Бран поднялся с ложа, прислушиваясь к затихающему цокоту копыт и гулу голосов.

Он и Роланд остались в городе проводить подсчет сил в армии. Роланд весь горел от возбуждения, а Бран никак не мог успокоиться. Возможно, сказывалась возрастная разница почти в пятнадцать лет, а возможно, что Бран водил войска в битву на рубежах Пустоши, где навидался войны во всей ее беспощадности что к ратникам, что к мирным жителям.

Роланд же ковал свою славу рубаки в стычках с разбойниками и залетными отрядами из королевства Лугайда. С обеих сторон это были юные горячие сыновья лордов, грезившие легендарными подвигами героев из баллад и легенд. Умирали они быстро и весело, а отцы с обеих сторон закрывали на эти смерти глаза: мирный договор считался нерушимым. Но в сердцах копилась черная ненависть, от которой они гнили заживо, превращаясь в переполненные ядом пульсирующие сосуды, грозящие взорваться в любой момент.

Бран подошел к зеркалу и пощупал лицо. Под глазами наметились круги, веки отекли, борода свалялась. Лорд главнокомандующий позвал слугу, и тот помог ему привести себя в порядок.

Прихватив одного караульного из дворцовой стражи, Бран набросил на плечи теплый плащ и вышел через черный ход в ночь. До казармы было минут пятнадцать быстрым шагом, ее здание виднелось через площадь. Сапоги Брана и караульного чавкали по размытой дождем дороге. На площади грязи не оказалось, и идти по тщательно уложенным кирпичам из обожженной глины было гораздо удобнее.

Город спал. Посередине площади Бран на секунду остановился, захваченный этой тишиной: отсутствие привычных днем звуков особенно остро ощущалось на открытом месте. В воздухе собирался предрассветный сырой туман. Мужчины пересекли площадь, и вдруг где-то недалеко в переулках вскрикнула женщина: пронзительно, коротко, отчаянно. Крик сразу же оборвался.

– Скорей! – велел стражнику Бран, и они бросились туда, оставляя за спиной огромное серое здание казарм и гостеприимные фонари у входа, под которыми дежурили шесть гвардейцев.

Караульный бежал быстрее: он свернул за угол, и лорд Бран остался один среди темноты и нависающих крыш. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара. Бран тоже свернул за угол, но топот караульного доносился уже из-за следующего поворота. Лорд прибавил ходу, но вдруг запнулся – грудь ужалило пронзительной болью.

Бран вскинул глаза и увидел, что сверху, на одной из крыш, виднеется черная тень. Лорд провел рукой по груди, и его пальцы погрузились в мягкое и теплое. Тень слетела вниз, и грудь снова свело невыносимой, обжигающей болью. Бран закричал, но услышал лишь чье-то булькающее хрипение. Мир завертелся и стянулся в одну огненную искру, которая тут же погасла.

* * *

Роланд сладко спал, обняв подушку, и грезил во сне о белоснежных конях, великих победах и юных принцессах, выстраивающихся в очередь, чтобы бросать ему платки с инициалами. Разбудил его отчаянный стук в дверь.

Едва не свалившись с постели, Роланд рявкнул, продирая глаза:

– Кто еще там?!

В дверь ввалился его оруженосец Палли – высокий рыжий парень, чье лицо густо усеивали крупные конопушки.

– Лорд Бран найден мертвым в Конюшенном переулке! – выпалил Палли, в ужасе глядя на своего милорда.

– Что?

Роланд не мог поверить. Он метнулся к Палли и схватил того за плечо. Оруженосец сбивчиво стал рассказывать подробности, но Роланд уже не слушал. Схватив верхнюю рубашку, он бросился прочь.

Казарма была ярко освещена, и в проходном зале собрались все гвардейцы, которые на тот момент находились на местах. От гула голосов дрожал воздух, факелы пылали. Роланд растолкал всех и вышел к лежащему на расстеленном плаще телу. Вглядевшись в желтое лицо с остекленевшими глазами, с трудом узнал Брана.

Присел на корточки и почувствовал, что его мутит. Горло лорда главнокомандующего было ловко перерезано одним узким, ровным, но очень глубоким разрезом – клинок рассек кожу, мышцы и вскрыл гортань. И все это, судя по относительно ровным краям зияющей раны, с одного удара. На груди трупа было еще две раны. Первая выглядела как удар кинжалом и находилась чуть левее грудины.

Осторожно разведя пальцами окровавленную дыру на котте и нижней рубахе, Роланд всмотрелся в нее. Разрез шел сверху. Видимо, нож не всадили в упор, а метнули – он вошел в плоть сочным ударом, и сначала Бран, вероятно, даже не понял, что произошло. Вторая рана была ужасна: тяжелое лезвие, вероятней всего палаш, вломилось в тело, рассекло кожу, сокрушило ребра и превратило легкие в фарш. Клочья легких, вытянувшиеся за выходящим клинком, налипли на одежду вокруг раны. Удар был смертельным, вполне достаточным, чтобы Бран сразу умер на месте. Зачем же было перерезать ему горло?

Роланд поднялся с колен. Его все сильнее мутило от того, насколько страшные раны нанесли лорду Брану, который был его начальником много лет и фактически растил из него командира и воина. Но гораздо хуже было то, что все произошло едва ли не в нескольких шагах от казармы королевских гвардейцев и в ужасающей близости от дворца.

– Объявляй тревогу.

Роланд перевел взгляд на Гордого Ворона, который в полной экипировке стоял у тела. В эту ночь Гордый возглавлял отряд постовых. Когда в переулке послышался шум, Гордый Ворон послал двух гвардейцев на проверку, он же и поднял на ноги всю казарму.

– Я уже разослал отряды на поиски убийцы, – вытянулся в струнку Ворон. Лицо у него было серьезным, без обычных ужимок. – И хотел…

– Да? – спросил Роланд.

– Как такое может быть? – не выдержал Ворон. – Ведь в центре города убили! И такого опытного воина! Почти у меня на глазах…

– Не знаю, но надеюсь, мы этого оборотня изловим, – мрачно ответил Роланд. – Палли, пошли гонца к Эннобару на охоту.

– Эннобар будет впечатлен, – заметил Гордый Ворон, глядя на окровавленный труп. – Я сам до сих пор под впечатлением. И у мертвого тела лорда Брана беру на себя долг мести за его убийство.

Наступила тишина. Все уставились на Гордого.

– Я стоял под фонарем, а его убивали на расстоянии какой-нибудь тысячи шагов от меня! – Ворона перекосило, его лицо исказилось. Впервые Роланд увидел на этом лице выражение искреннего сопереживания, боли и горя. – Я мог ему помочь. Мог! И я обязан найти эту сволочь.

Гордый Ворон кивнул гвардейцам, разбившимся на патрули, и все отправились в рассвет и шум просыпающегося города.

* * *

Первая охота прошла удачно: набили косуль, ланей, нескольких оленей, кабанов и уйму дичи. За два часа до полудня был разбит лагерь: установлены шатры и расстелены покрывала прямо на траве.

Эннобар, румяный и возбужденный, осматривал добычу. Он приобнял Старшего Ворона за плечи и рассмеялся:

– Привезешь своей миледи месячный запас мяса, ей ведь надо есть за двоих.

Уже установили столы и лавки, охотники жарили дичь прямо на огромных кострах, все смеялись, пили вино и обсуждали охоту. Конюхи водили поить лошадей, повара бегали вокруг костров, споря и шумя.

Внезапно к Эннобару подошел бледный Прент и протянул ему письмо. Король стоял на солнечном пригорке, щурился на солнце и пил вино из большого серебряного кубка. Этот кубок, переходивший от отца к сыну уже двести лет, был выкован из полновесного серебра, почерневшего от времени, и покрыт чеканкой: бока его украшали охотничьи сценки. Эннобар высоко поднимал кубок, стискивая усыпанной перстнями рукой.

– Милорд…

Прент протянул письмо, и Эннобар увидел, как трясется рука старого лорда. Король нахмурился и взял пергамент. Быстро пробежал глазами и резко вскинул взгляд на Прента. Лицо короля покрыла смертельная бледность, глаза сразу словно ввалились.

– Это правда?

– Палли видел все своими глазами, сомнений нет, – подтвердил Прент.

Эннобар сунул ему письмо и пошел по лагерю, не замечая ничего перед собой. Даже не увидел на пути оруженосца с лошадью и едва не налетел на испугавшуюся кобылу. Кругом радостно болтали мужчины и женщины, но король шел между ними, словно призрак. С сомкнутыми устами и посеревшим лицом.

Миледи Воронов смеялась шуткам маршала Лаувена. Старший Ворон неловко улыбался рядом.

Эннобар подошел к ним.

– Лорд Ворон, охота окончена.

Все трое обернулись и поразились лицу короля.

– Лорд Бран убит сегодня ночью, – произнес Эннобар.