Книга: Колымские рассказы - Варлам Шаламов

Читать было легко и тяжело. Легко - из-за слога, рассказы буквально пролетали, как горячие пирожки, один за другим, порой не позволяя задерживаться. Простота, где-то легкость и своеобразное изящество фраз и образов привлекла настолько, что я бы не отказалась прочесть и другие сборники этого автора.

И вместе с тем было тяжело. Тяжело не от того, КАК написано, а ЧТО написано. Порой поднималась в душе... нет, не горечь, а досада на несправедливость этого мира и жалость от того, что всем тем, по чьей вине страдало столько народа, ничего не было за их жестокость. Вот серьезно! Неужели вы верите в эти законы кармы, что все воздастся? Большинство тех, кто издевался над людьми, прожили свою жизнь спокойно и счастливо. И умерли в своих постелях. А надо бы - на место тех... и бессрочно. До смерти.

Несмотря ни на что, я рада, что дочитала до конца. Нет, желания бросить на полпути не было. Но все равно есть некое чувство... освобождения.

Уже освободившись, Шаламов начал писать рассказы о том, что было на Колыме. В них собраны истории разных людей, с которыми он отбывал срок, события, свидетелем которых он стал. И Шаламов особенно настаивал на этой особенности своего повествования - "документальное свидетельство". Без искажений, без попыток соединить события "исторически", погрузиться в поиск причинно-следственных связей. Просто свидетельство, просто "фиксация исключительного состояния".

Подобный исключительный опыт доступен не каждому (к счастью), поэтому и писать о столь тяжких событиях может правдиво писать только тот, кто их пережил. Но проблема в том, что и представить, полноценно вообразить подобное по рассказам другого человека чрезвычайно сложно. Наверное, именно поэтому - из-за невозможности по-настоящему передать, что именно с тобой происходило все эти годы в лагерях, из-за неспособности другого даже и при большом желании услышать и понять - бывшие з/к, дожившие до освобождения и возвращения в семьи, довольно редко делились тем, что с ними происходило.

Поэтому и так важно узнать хотя бы те истории, которые стали публичными благодаря таким писателям, как Шаламов. Как, в каких условиях выживали в лагерях, что происходило там с людьми, как человек может вцепиться в жизнь намертво, лишь бы её не отпустить. Как ради понравившегося свитера можно запросто зарезать человека, видя в нём лишь досадную помеху, которая сразу и добровольно свитер не подала. Узнать, чтобы не жить в позиции "не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле", чтобы владеть как можно более полной информацией обо всём спектре возможностей человека. В знании – сила.

Вдохновляющая цитата (+ сравнение показывает, насколько отличаются выводы Шаламова от выводов Солженицына):

Лагерь – отрицательная школа жизни целиком и полностью. Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет, ни сам заключённый, ни его начальник, ни его охрана, ни невольные свидетели <...>

Каждая минута лагерной жизни – отравленная минута.

Там много такого, чего человек не должен знать, не должен видеть, а если видел – лучше ему умереть.

Шаламов — неудобный писатель. Он не антисоветчик, ведь сам ярый коммунист, но и фанам пломбирно-колбасного социализма его проза не нужна. Шаламова каннибальская коммунистическая система опустила на самое дно. Поэтому у него нет позитивной повестки, как у Солженицына. Исаич, коснувшись несвободы, сумел построить идентичность на православии и ненависти к коммунизму (определенно справедливой, мои маленькие любители марксизма), а у Шаламова ничего подобного не было и быть не могло. Лагеря убили его душу и тело, как бы пафосно это не звучало. Идейный троцкист Варлам остался наедине с системой, как загнанный волк. Он остался в одиночестве даже после выхода из лагерей, мучительно сходя с ума в закрытом доме престарелых. Вот такая жестокая ирония судьбы.

При всём этом он считал, что ему нужно рассказать о том, что было там. Но зачем? Чтобы это не повторилось? Может быть, но вот в чем ключевая трагедия: литература не способна предотвращать катастрофы. Что изменилось бы, если бы в "Записках из мертвого дома" появились натуралистичные описания голода, смерти и человеческой подлости? Не произошла бы революция, не пришли бы к власти большевики, не организовал бы Сталин террор собственного народа? Увы, все случилось бы точно так же.

Думаете, саратовские полицейские не знакомы с лагерной прозой, не учились в школе и не ходили на уроки литературы? Не знают, что происходило в ГУЛАГе? Роман мёртв, но только потому, что вся культура мертва. Нет ничего плохого в том, чтобы развлекаться с её трупом и щекотать чувства ароматами разложения, но она не выполняет (и, наверное, никогда не выполняла) защитной функции, которую видят в ней писатели. Можно сколько угодно говорить красивые слова о том, как важно помнить и чувствовать, но это бесполезно. История всё равно совершит круг по каким-то своим причинам, и снова появятся новые гулаги и новые шаламовы.

Именно поэтому "Колымские рассказы" — финал литературы. Невозможно достовернее изобразить распад человека, его животную природу. Мы достигли в этом высшего мастерства. Нельзя написать что-то сильнее, чем проза Шаламова и показать это саратовским полицейским, нынешним и будущим, чтобы в них хоть что-то изменилось. История (на примере Шаламова и его прозы) показывает, что всё равно будет жить по своим законам, а искусство и литература — лишь иллюзии, которыми мы развлекаем и пугаем себя, но которые не перестали быть от этого иллюзиями.

"Аресты тридцатых годов были арестами людей случайных... На смену им после войны пароход за пароходом шли репатриированные - из Италии. Франции, Германии - прямой дорогой на крайний северо-восток. Здесь было много людей с иными навыками, с привычками, приобретенными во время войны, – со смелостью, уменьем рисковать, веривших только в оружие. Командиры и солдаты, летчики и разведчики..."

( Варлам Шаламов - Колымские рассказы ). Автор указывает читателю: - Вот, смотрите, насколько бесчеловечной была Советская система. Сталинские опричники хватали всех честных людей, оказавшихся в немецком плену, и без разбора ссылали их на верную смерть в сибирские лагеря.

"– От вас ваша власть давно отказалась. Всякий пленный – изменник в глазах вашей власти, – говорили власовцы. И показывали московские газеты с приказами, речами... Майор Пугачев не верил власовским офицерам – до тех пор, пока сам не добрался до красноармейских частей. Все, что власовцы говорили, было правдой. Он был не нужен власти".

( Варлам Шаламов - Колымские рассказы ). Честнейшие и смелые люди, волей судьбы, попавшие в немецкий плен, по приказу Сталина эшелонами отправлялись в сталинские лагеря. В том числе и майор Пугачев. В том числе и его 11 товарищей, приведенных Шаламовым в рассказе, среди которых были летчики, танкисты, разведчики, фельдшеры и простые русские солдаты. И эти "лучшие люди" под командованием майора Пугачева, перебив надзирателей и захватив их оружие, сбегают из лагеря. Рассказ Шаламова заканчивается трагично. Беглецы найдены, окружены и истреблены. Майор Пугачев предпочитает застрелиться, дабы не сдаваться в плен советским солдатам. Оставим на миг героев Шаламова и поговорим о "бездушности" Сталинской системы. И ответим на вопрос: - Зачем при Сталине советских военнопленных ссылали в лагеря? Шла война на уничтожение. Наш враг пользовался любыми методами, дабы стереть с лица земли наше государство.

"В лагерях для военнопленных отбирались тысячи русских, которых после обучения забрасывали на парашютах в глубь русской территории. Их основной задачей наряду с передачей текущей информации было политическое разложение населения и диверсии. Другие группы предназначались для борьбы с партизанами, для чего их забрасывали в качестве наших агентов к русским партизанам. Чтобы поскорее добиться успеха, мы начали набирать добровольцев из числа русских военнопленных прямо в прифронтовой полосе".( Вальтер Шелленберг - Мемуары ).

Поэтому проверка каждого Советского человека, побывавшего в плену у нацистов - это элементарные действия органов государственной безопасности по выявлению вражеской агентуры и других подонков, добровольно перешедших на сторону врага, ставших полицаями и власовцами. Но, судя по рассказу Шаламова, всех пленных арестовывали без разбора. Так ли это? Приведем цифры и факты. Данная таблица взята из "Военно-исторического журнала" (Меженько А.В. "Военнопленные возвращались в строй..." 1997 год, №5, страница 32). "Итак, на март 1944 года проверку НКВД прошли 256 200 бывших пленных. Из них: - благополучно прошли проверку - 234 863 (91,7%) - направлены в штурмовые батальоны - 8 255 (3,2%) - арестованы - 11 283 (4,4%) - умерли - 1 799 (0,7%)."

Прочитав официальный документ мы видим, как нам врут антисоветчики. За 2,5 года лишь 4,4% военнопленных не прошли проверку НКВД и были арестованы. 4,4%! Арестовано, а ведь еще должно быть следствие и далеко не факт, что всех арестованных из этих 4,4% ссылали на каторгу. А господа Шаламовы нас уверяют, что всех военнопленных ссылали в лагеря. Как там у Булгакова? "- А он попросту соврал! - звучно, на весь театр сообщил клетчатый помощник и, обратясь к Бенгальскому, прибавил: - Поздравляю вас, гражданин, соврамши!"

Давайте вернемся к тексту Шаламова. Автор действительно пересказал подлинную историю о двенадцати заключенных, которые сбежали из лагеря в 1948 году. И эту ценную информацию мы можем подчерпнуть из книги магаданского историка и краеведа Александра Бирюкова Александр Михайлович Бирюков - Колымские истории "...В ночь на 26 июля 1948 г. группа каторжников: Тонконогов И. Н., Худенко В. М., Пуц Ф. С., Гой И. Ф., Демьянюк Д. В., Клюк Д. А., Янцевич М. У., Бережницкий О. Н., Сава М. М., Игошин А. Ф., Солдатов Н. А. и Маринин С. В., совершили групповое нападение на вооружённую охрану лаг. пункта № 3 ОЛП Н. Ат-Урях и убили: ст. надзирателя Васильева, дежурного по взводу Рогова, дежурного по вахте Перегудова, связали жену Перегудова Сироткину, проводника служебных собак Грызункина, забрав 7 автоматов, 1 пулемёт ручной, винтовки, револьверы, патрон свыше 1000 штук и скрылись."(из постановления о возбуждении уголовного дела).

Обратите внимание на фразу из документа, которую я подчеркнул: "...связали жену Перегудова Сироткину..." Даже здесь Шаламов четко соответствует реальности:

"Солдатов надел его одежду. Оружие и военная форма были уже у двоих заговорщиков. Все шло по росписи, по плану майора Пугачева. Внезапно на вахту явилась жена второго надзирателя – тоже за ключами, которые случайно унес муж. – Бабу не будем душить, – сказал Солдатов. И ее связали, затолкали полотенце в рот и положили в угол".

А теперь мы переходим к главному, читатель. Торжественно звучат барабаны и очередной антисоветчик разоблачается. Двенадцать сбежавших заключенных не были жертвами сталинских репрессий. Они не были кристально честными и мужественными людьми, как их вывел в своем рассказе Шаламов. Они были полицаями, власовцами и убийцами... Мы не будем утомлять читателя перечислением "подвигов" всех двенадцати "героев - фронтовиков". Заинтересовавшиеся этой темой, читатели, найдут весь материал в книге Александр Михайлович Бирюков - Колымские истории Для примера мы приведем лишь несколько биографических выкладок этих "героев". Держитесь за стулья, перед вами прототип главаря сбежавших преступников - майора Пугачева. "Тонконогов Иван Николаевич (по другим документам — Никитович), 1920 г. рождения, уроженец г. Лебедин Сумской области, украинец, из рабочих... ...в предвоенные годы был дважды судим: в 1936 г. по ст. 70 УК УССР (хулиганство) на 2 года л/с и в 1938 г. по ст. 33 УК УССР (как СОЭ) на 3 года л/с. ... подсудимый Тонконогов, оставшись проживать на территории, которую временно захватил противник, добровольно поступил на службу в немецкие карательные органы в полицию и работал с апреля м-ца 1942 года по август 1942 года инспектором горполиции, адъютантом начальника полиции, а затем был назначен на должность начальника полиции с. Будылки Работая на указанных должностях Тонконогов проводил аресты советских граждан..." Прекрасный "герой - фронтовик" для антисоветского рассказа. Не правда ли? А вот еще парочка "замечательных" личностей:

"Игошин Алексей Федорович, 1921 г рождения, уроженец Алатырского района Чувашской АССР, русский... Игошин 10 октября 1941 года, во время боевых действий в районе Каховки сдался к немцам в плен. Находясь в лагере военнопленных, Игошин в ноябре м-це 1941 года добровольно поступил в немецкую полицию гор. Николаева и работал по март м-ц 1944 года. Будучи на службе в немецко-фашистских карательных органах, Игошин выполнял все распоряжения немецких властей. Принял присягу на верность службы оккупационным властям. Окончил школу полицейских. До марта м-ца 1943 года Игошин работал в должности полицейского управления городской полиции гор. Николаева, где получил звание "вице-капрала", в марте м-це 1943 г. Игошин был назначен помощником начальника полиции 2-го участка, в январе м-це 1944 года начальником полиции 5-го района гор. Николаева".

"Бережницкий Осип Николаевич, 1922 г. рождения, уроженец с. Бережницы Самборского района Дрогобычской области, из крестьян-середняков, украинец... В установочной части приговора Военного трибунала войск НКВД Дрогобычской области, вынесенного в январе 1945 года, сообщается, что Бережницкий О.Н., являясь членом оуновской организации села Бережницы с мая 1944 года, выполнял обязанности коменданта, имел в своем подчинении боевую группу из членов ОУН, которой давал задания задерживать всех подозрительных лиц, проходивших через село, поддерживал тесную связь с руководителями ОУН".

У каждого из этих двенадцати "героев - фронтовиков", которых арестовали "лютые опричники" Сталина, очень похожая биография. Перешел на сторону врага, стал полицаем, членом "ОУН", "УПА" (организации, запрещенные на территории Российского государства), принимал участие в расстреле мирного Советского населения. "Восемь из двенадцати никогда не служили в Красной Армии. Трое воевали непродолжительное время. Военнопленными были лишь двое. Кадровым военным, офицером, был только Солдатов. Одиннадцать из двенадцати были осуждены на Украине, по месту совершения преступления или задержания. По составам преступления: один убийца, двое служащих немецкой полиции, девять — участники украинских националистических формирований. Соответственно квалификация: ст.136 ч.2 УК РСФСР; Указ ПВС от 19 апреля 1943 г.; ст.54 ч.1а, 1б УК УССР".

Я специально привел цитату из книги Бирюкова, в которой приводится наименование статей, по которым осудили этих невинных жертв. Обратите внимание на ст.54 ч.1а, 1б УК УССР, по которой было осуждено одиннадцать из двенадцати беглецов. В УК РСФСР была аналогичная статья под номером 58. Да, да, та самая политическая статья, по которой судили "невинных жертв сталинских репрессий". То есть, данный документ - это еще одно свидетельство того, что в СССР по "политической" статье сажали полицаев, власовцев, националистов. Ну а если это так, то почему нам твердят, что все осужденные по 58-й статье - невинные жертвы сталинских репрессий? И я хочу задать несколько вопросов читателям. Как мне относится к остальным рассказам Шаламова, если в одном из этих рассказов, полицаи и власовцы, по воле автора, превращаются в героев, сражавшихся против Советской системы? Как мне относиться к человеку, который уже одни раз нагло меня обманул? Некоторые читатели в своих рецензиях и комментариях пишут, что стремятся к объективности. Они хотят понять историю своей Родины и не стремятся занять ту или иную идеологическую позицию. Хорошо. Но, если вы хотите объективности, то почему вы без всякого критического мышления проглатываете эту антисоветскую ложь, которую вам постоянно подкладывают? Ведь все факты, которые я привел в своей рецензии, находятся в открытом доступе вот уже 15 лет. И каждый из вас может разобрать по полочкам рассказы антисоветчиков, но вы этого не делаете. Где же ваша объективность, когда антисоветчики плюют на могилы ваших предков, рассказывая, что все кто жил при Сталине были либо доносчиками, либо репрессированными, либо палачами, а вы молча проглатываете эти помои и идете читать очередную книгу? Неужели вы не понимаете, что свои равнодушием, своим молчанием и положительными оценками антисоветских произведений вы предаете своих предков погибших под Вязьмой и бравших Берлин? Бог вам судья...