Текст книги "Варвара и Золотая Баба"

Варвара Зеленец
Варвара и Золотая Баба

«Митрополит Филофей Лещинский не более сделал, как остяков перекупал, да белые рубашки надел, и оное крещением пощитал».

В.Н. Татищев

Несмотря на все старания миссионеров, христианские догматы не были усвоены хантами так, как хотелось бы деятелям русской церкви. Охотники и рыбаки и сегодня считают древних идолов и шаманов куда более надежными помощниками, чем Иисуса Христа или Богородицу.

То Не-Знаю-Что

― Хрум-хрум-хрум!

Варвара сидела на крыльце дома и одну за другой кидала картошины в небольшой мешочек.

– Чем занимаешься? ― спросил девушку подошедший Мирослав.

– Хочешь посмеяться?

– Давай.

Варвара взяла еще несколько картошин, и бросила в мешок. Из мешка тут же раздалось громкое чавканье:

– Хрум-хрум-хрум!

– Что это, Варя?! Кто там внутри? ― спросил удивленный Мирослав.

– Я у своей родственницы Бабы-Язи нашла вот этот небольшой железный мешочек.

– Разве бывают железные мешочки? ― переспросил Мирослав.

Сам посмотри, ― соткан из маленьких металлических колечек. Как кольчужка.

– А кто внутри?

– Внутри То Не-Знаю-Что.

– Что же умеет делать это То Не-Знаю-Что?

– Еще не знаю. Знаю только, пожрать То любит. Причем ест все. Смотри!

Варвара взяла со стола тарелку и опустила в мешок.

– Хрум-хрум-хрум!

– Нет больше тарелки, можешь не проверять.

Недоверчивый Мирослав все же протянул руку.

– Только руку в мешок не суй, ― трогай снаружи.

Юноша помял мешок ― тарелки не было! Восторгу Мирослава не было предела.

– Ты хоть у Бабы-Язи поинтересовалась, что То умеет и на что Оно способно? Что за непонятная обжорка?

– Баба-Язя, к сожалению, тоже не знает. Она мне странно ответила: «На то Оно и Не-Знаю-Что, чтобы ничего непонятно было!?»

– А гвозди в мешок можно кинуть?

– Кидай ― все сожрет, я уже проверяла!

Мирослав взял с полки несколько гвоздей и бросил в мешок. Тот заворочался, затем из мешка раздалось:

– Хрум-хрум-хрум!

Похрумкав, мешок стих. Юноша сходил во двор и принес кирпич.

– Хрум-хрум-хрум!

Кирпича не стало!

– Интересно, а куда все девается? Ест и не …, извиняюсь. Мы уже скормили несколько килограммов всякой всячины, а мешочек по весу такой же, как был. Как быть с законами физики?

– Причем тут твои законы?! Значит, безусловно, где-то прибыло ― мешочек все телепортирует куда-то…

– Чего-чего?

– Телепортирует.

– Это как? ― не переставал удивляться Мирослав.

– Просто. Вот берешь, например, ведра и отправляешь их к колодцу.

Два ведра стоящие на лавке неожиданно исчезли.

– Куда они делись?

– Я же говорю ― у колодца стоят.

Недоверчивый Мирослав вышел со двора. Ведра действительно стояли рядом с колодцем.

– Как ты так быстро туда сбегала? Ведь до колодца метров семьдесят. Со временем химичить научилась? Тебе Мерлин фокус показал?

– Да нет, действительно научилась перемещать вещи на расстояние. Меня Катерина этому давно научила. Но я только сейчас этим серьезно занялась. Пожалуйста, смотри еще раз. Вот эти сейчас перенесутся.

Два ведра, висящие на кольях забора, исчезли. Судя по звяканью, они буквально через секунду оказались у колодца.

– А обратно.

– Можно. Но только, к сожалению, без воды.

Одно пустое ведро тут же оказалось у ног Мирослава. Варвара вздохнула:

– Заставить ведра самостоятельно набрать воду и вернуться мне пока не удается. Но я работаю над этим. Придется к колодцу сходить, и отправить ведра обратно.

Ребята сходили к колодцу и набрали воды. Мирослав поднял два ведра, собираясь нести их к дому.

– Зачем. Отправим своим ходом.

Мирослав даже не успел опустить ведра на землю, как они исчезли прямо из его рук.

– Как же они вырвались? ― недоумевал юноша. ― Я ведь пальцы не разжимал.

– Какой ты непонятливый. А еще в Университет поступил! Я же тебе объяснила ― ведра телепортировались.

Пол в коридоре был мокрый. В двух ведрах воды было лишь до половине, а третье лежало на боку.

– Идеально пока не получается, но я тренируюсь. ― Снова вздохнула Варвара.

– Ты их это… ― Мирослав замялся. ― Телепортируй к крыльцу.

– Ой, спасибо, как же я сама не догадалась!

– Блондинка…

– Рыжая я ― сам знаешь!

– А ты только предметы перемешать можешь?

– Да нет, хочешь, например, кота на крышу закину?

– Конечно, Варя, мне это очень интересно с научной точки зрения!

Спящий на солнышке Баюн неожиданно для себя оказался на покатой крыше. Кот растерялся, и отчаянно мяукая, кубарем покатился вниз.

– Раз! ― воскликнула Варвара и Баюн, как на парашюте, плавно опустился на землю.

Баюн недовольно махал хвостом и облизывал взъерошенную шерсть. Его вид говорил, что могли бы эти полетные штуки сначала попробовать на себе, а потом предлагать благородным котам.

– Прости, Баюша! ― Варвара щелкнула пальцами, и перед котом появилось три сосиски. ― Кстати, это из твоего ужина, Мир.

Кот довольно заурчал, еще пару раз махнул хвостом и принялся за еду ― могли бы с этого начать!

– Что ж, наука требует жертв! Ладно, вернемся к мешочкам. Пусть телепортируют, но куда? У них что, мозги есть? ― юноша еще раз помял в руках железный мешочек.

– Не знаю. Меня, кстати, не волнует, куда все девается.

– Да-а! ― задумчиво протянул Мирослав. ― Но все равно пока не понимаю, зачем нам может понадобиться То Не-Знаю-Что? Кстати, откуда это Чудо-Юдо у Бабы-Язи?

– Темная история. Я тоже у нее спросила: «Откуда мешочек у тебя взялся?» Та как-то замялась… ― Варвара улыбнулась. ― Наверно, как всегда, от ее прабабки. Она ведь настоящей Бабкой-Ежкой была. Нетрудно себе представить. Скорее всего, дело было так. Ехал добрый молодец по лесу. Видит избушка на курьих ножках. Постучался. А утром… Нет больше добра молодца, а мешок остался.

– Грустная история для «добра молодца». Вот что я тебе скажу. То Не-Знаю-Что хоть и обжора, но мне кажется, прокормить мы его прокормим. Раз Оно все лопает.

– Я тоже так подумала.

– А как с пользой использовать это Чудо-Юдо, ― потом решим.

– Ага, заинтересовался? ― улыбнулась Варвара.

– Конечно! Надо подумать, что же это такое? ― ответил Мирослав. ― Мне казалось, за последние два года я и со всеми научными приборами и вашими ненаучными прибамбасами познакомился, а тут что-то новенькое. Возьму-ка я мешочек в нашу лабораторию. Не возражаешь?

– Нет, конечно.

Ханты и Золотая Баба

Наступило лето, и ребята, сдав выпускные экзамены за одиннадцатый класс, только что приехали из Петербурга в поселение Зеленец. Жизнь казалась приятной и удивительной. Они уже студенты петербургских вузов, так как зимой победили в Олимпиадах, проводимых институтами. Мирослава приняли в Университет, а Варвару ― в Гидрометеорологический институт.

– Варя, как же тебе удалось сдать все выпускные экзамены на одни пятерки? ― удивлялся Мирослав. ― Ты же математику и физику больше, чем на «три» не знаешь.

– Я ж не виновата, что мне все время «17» билет доставался, ― лукаво оправдывалась девушка.

– Совсем не виновата! Этот «17» номер тебе еще со школы просто липнет! А на собеседовании в своем институте как выкрутилась? Там же номеров не было.

– Мозги профессору запудрила. Рассказывала, как зеленецкие бабки погоду предсказывают. Ведь они в отличие от наших телевизионных предсказателей никогда не ошибаются. Профессора это очень заинтересовало.

Мирослав и Варвара шли домой по берегу озера Щало после дня, проведенного в зеленецком институте Науки. На берегу озера они заметили двух старцев. Правитель поселения сидел на дубовой скамье вместе с Северным Шаманом. Оба молчали, любуясь закатом. Ребята сразу узнали соседа Деда-Всеведа. Сибирский гость приезжал в Зеленец на Масленицу два года назад.

Северный шаман был похож на медведя. Коренастый, широкий в плечах. На нем была накидка, сшитая из медвежьей шкуры. К одежде были пришиты всяческие амулеты. За поясом у шамана торчал Бубен.

– Подойдите сюда, ребята! ― позвал Дед-Всевед. ― Может, посоветуете что. Ты, Мир, практичный молодой человек. Быстро сообразишь, чем помочь нашему гостю.

Ребята заметили, что правитель Зеленца необыкновенно серьезен и не улыбается как обычно.

– Садитесь, разговор будет длинный, ― предложил Дед-Всевед. ― Знакомьтесь поближе, Ягун-ики. Знаменитый Юганский Старик.

– Так вы правитель Сибири? ― спросила Варвара.

Ягун-ики улыбнулся:

– Я обычный человек, как и любой простой хант. Шаманы у нас лечат людей, помогают советом, предсказывают различные события. Конечно, шаманы пользуются уважением своего народа, но у хантов они не имеют никаких привилегий. Хантыйский шаман занимается охотой, рыбной ловлей и вообще должен сам себя полностью обеспечивать. Мы не носители идеологии общества, а скорее отражатели ее. Не то что, например, у алтайцев, где одно камлание стоит чуть ли не целого стада баранов и шаманам нигде работать больше не приходится.

– Извините, а «ики» ― ваше отчество? ― спросила Варвара.

– У хантов к имени всех пожилых заслуженных мужчин добавляют «ики», ― пояснил северный гость.

– Помню, Варя, ты уже встречалась с Ягун-ики два года назад на Масленице и брала у него уроки. Теперь он к нам пожаловал и сам просит о помощи. Легенды, как вы с Мирославом расправились с хозяйками Похъелы, достигли далекой Сибири.

– Не надо нас хвалить, Дед-Всевед, мы же нашу подругу выручали.

– Ладно, к делу. Беда пришла в северный край. Теперь ханты надеются на вас. Думают, вы им поможете.

– Отчего не помочь?! С кем воевать надо?

– Скоро узнаете. Ягун-ики, расскажи нам историю своего народа ― ребята быстрее разберутся, что к чему, ― попросил Дед-Всевед.

– С удовольствием, я люблю рассказывать про свой смелый сибирский народ. Ведь многие в России ничего не знают про хантов, ― начал Северный шаман.

– Сибирь большая. А вы где живете? ― спросила девушка.

Варвара вопросительно посмотрела на Мирослава.

– Как же, Варя, не стыдно?! ― юноша тут же выдал энциклопедическую справку. ― Ханты и манси ― коренные жители Ханты-мансийского автономного округа. Живут на территории северо-западной части Сибири по притокам Оби. Относятся к семье финно-угорских народов.

– Видишь, все знает! ― усмехнулся Дед-Всевед. ― Я ж тебе говорил.

– Тогда перейду к нашей истории. Начну издалека. Жизнь в сибирской тайге особая. Многим европейцам в ней будет не все сразу понятно. Свои нравы, обычаи. Народ ханты мирный. Живем рыболовством, охотой, стада оленей пасем, дары леса собираем. Наши обильные земли притягивают к себе непрошеных гостей, и они частенько приходят к нам не с добром. Хотят богатства себе забрать, причем большинство стремятся это сделать силой или обманом. Тайгу нашу вырубают, реки без рыбы оставляют, леса без зверей. Детей наших увозят в свои поселки, якобы учиться. Пытаются их жизнь поменять и заставить работать на себя. Спаивают молодежь и пытаются навязать нам чуждые обычаи и веру.

Раньше ханты жили западнее Уральских гор. Но теснили нас и татары, и пермяки, и селькупы, и русские. Народы ханты и манси не очень многочисленные, воевать мы не могли, поэтому нам часто приходилось переселяться и уступать свои родные земли.

Наш род, хоть и малочислен, но силен духом. Уже давно мои предки спустились по Оби до самых ее низовьев. Там они и поселились на одном из ее притоков на реке Казым. Им понравилась эта сибирская река: тихая и спокойная. Построили на реке поселок Юильск.

– Расскажи ребятам о ваших верованиях, о том, кто вами правит, кто помогает. У вас ведь все совсем по-другому, чем у нас, русских, ― попросил Дед-Всевед.

– Наш небесный правитель Торум. Ему подчиняются все: люди, животные, духи. Но он живет на небе. Поэтому он послал нам на землю трех своих детей: Великий Охотник ― Мир-Сусне-Хума присматривает за людьми и животными, Обский Старик ― Полум отвечает за жизнь в реках и озерах, а дочь Полума наша главная земная богиня Золотая Баба ― хранительница домашнего очага и мира. Кстати, Золотой Бабе тоже река Казым понравилась.

– Золотая, у вас значит красивая? ― переспросила Варвара.

– Не совсем так. Вот послушай. Перед тем, как отправить детей на землю, Торум вызвал к себе главных шаманов и великого Мастера. Он показал им своих детей и сказал, что хочет, чтобы боги и люди жили одной семьей. Для этого необходимо было сделать кумиров ― статуи богов, которые бы наблюдали за всем происходящим. Чтобы любой человек смог прийти к своему покровителю и попросить его дать все, в чем он нуждается в жизни. Торум отдал все свои богатства и попросил об этом же шаманов. Наши шаманы пошли к людям и собрали с каждого северного жителя понемногу золота и серебра. Ханты, манси, зыряне, вогулы, ненцы и другие отдавали свои скромные украшения. Старейшины родов доставали припрятанные на черный день золотые монеты, продавали меха, а девушки снимали с себя серьги и кольца. Вскоре перед Мастером появилась огромная гора золота.

И Великий Мастер отлил статую ― Золотую Бабу. Статуя была так прекрасна, что нельзя было глаз оторвать. Торум, увидевший это творение Мастера, сделал общими души статуи и своей дочери. И Золотая Баба ожила.

– Так все же Золотая Баба ― это Бог, человек или статуя ― переспросил Мирослав.

– Она едина, ― пояснил Дед-Всевед. ― У христиан ведь так же: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой.

– Можно сказать и так, ― кивнул Северный Шаман. ― Золотая Баба действительно может предстать перед человеком в виде прекрасной Золотой статуи. Выслушать его и ничего не ответить, зато потом придет к просителю в виде простой женщины или явится, обратившись в какое-нибудь животное, а то и вовсе незаметно выполнит его просьбу. Раньше молодые пары, поженившись, всегда шли к Золотой Бабе с просьбой подарить детей, оленеводы просили сохранить стада оленей, женщины волновались за здоровье всей семьи, старики молили об урожае, вспоминая голодные годы, ― каждый молил о своем.

Великий Мастер сделал кумиры всех верховных Богов. А затем благодаря ученикам Мастера статуи появились в каждом селении, на берегах рек, на перекрестках дорог, на вершинах гор и сопок. Кроме верховных Богов у хантов есть множество Духов-покровителей. Они помогают нам: наблюдают за землей, плавают под водой, летают по небу, смотрят за происходящем в природе, за животными, за порядком. А мы им поклоняемся, благодарим, делимся добычей.

– Как делитесь? ― спросил Мирослав. ― Духи приходят к людям?

– Иногда приходят. Но чаще общаются с нами через шаманов. Шаманы постоянно держат связь с Духами. Но любой человек всегда может сам пообщаться со своими покровителями и попросить об удачной охоте, об урожае. Кумирницы у нас везде стоят. У каждого рода и у каждой семьи есть свой покровитель.

– Домовые? ― уточнила Варвара.

– Не только. Есть духи, которые отвечают за лес, за охотничьи угодья, за рыбный участок семьи, за оленьи пастбища. И все они подчинены Золотой Бабе. А за хантов, которые живут у подножья гор, отвечает сестра Золотой Бабы ― Йоли.

– Вроде где-то я слышала, это имя. Кто это? ― спросила Варвара.

– У нас, ее называют Хозяйкой Медной горы. ― Пояснил Дед-Всевед. ― Когда на Урале люди опустошили недра гор, она тоже двинулась на восток.

– Да, ― подтвердил шаман. ― Теперь она живет рядом с нами.

– Вам повезло, что у вас такие покровители! Хорошо, что вы с ними дружно живете, ― сказала Варвара.

– Жили бы дружно… – горестно сказал Юганский Старик.

– Расскажи ребятам обо всех трагических событиях, случившихся на вашей земле, ― попросил Дед-Всевед. ― Тогда они быстрее поймут, что надо делать.

– Мы своих богов никогда не предавали и старались держаться подальше от соседей. Пришлые люди не дают нам жить спокойно. Из-за них мы давно лишились многих своих покровителей. Для нас это невосполнимые потери! Был у нас раньше Медный Гусь ― наш предсказатель. Его отлил из чистой меди Великий Мастер по просьбе самого Торума. Гусь ожил и стал делать добро людям. Он помогал хантам во всем. Заботился о домашних животных. Теплом их укутывал, кормил. Сообщал жителям о непогоде, о заморозках, рассказывал, когда рыба в реку пойдет на нерест, предупреждал о нашествии врагов. Но вот себя не уберег. Сожгли враги-миссионеры его дом и самого погубили.

– Когда это произошло? ― спросил Мирослав.

Крещение народов Сибири

― Триста лет назад. При Петре I вся Сибирь вошла в состав Российского государства. Петр хотел быть добрым царем для остяков. Так раньше в России назывались северные народы. Он понимал, к местному населению лучше относиться по-доброму и не ломать сложившийся жизненный уклад жителей. Но до царя было далеко. Воспользовавшись этим, вооруженные отряды казаков и стрельцов безнаказанно грабили наш народ, обкладывали данью небогатых охотников и оленеводов.

Но это не главная беда. После казаков пришли христианские миссионеры. Они творили поистине черные дела. Особой жестокостью отличался православный священник Филофей Лещинский. Вначале митрополит Филофей просил царя, «чтобы указал государь… с идолов брать подати», надеясь, что язычники сами захотят уничтожить свои святыни, чтобы не платить оброк. Обманное предложение митрополита не было принято. В ответ Филофею Петр I издал указ, предполагавший лишь добровольное крещение, и требовал, чтобы «неволею никаких остяков и вогулов не крестили».

Но неутомимый Филофей не успокаивался. Этот кровавый тобольский святоша принес хантам много бед. Черный монах был фанатичным проводником политики церкви. Он ослушался царя и стал насильно насаждать христианство. Весной 1712 года митрополит пришел на нашу землю. Российское правительство дало Филофею огромную по тем временам сумму ― 2000 рублей и прочие подарки для березовских остяков. Петр приказал пригласить в Санкт-Петербург дружественное посольство жителей сибирской земли. Но вскоре выяснилось ― не с подарками пришел Филофей, а с огнем и мечом. С верховьев Оби приплыло к нам на кораблях и плотах большое войско.

Со своим отрядом епископ приходил в наши поселки, насильно сгонял людей и часами проповедовал, не разрешая никому уйти. Не понимали охотники и оленеводы, чего хочет черный монах. Поэтому в своих посланиях Филофей жаловался царю, что на его проповедях ханты и манси стояли «затыкающы уши своя, яко аспиды глухии», требовал, чтобы ему разрешили наказывать местных жителей.

Затем владыко вопреки воле царя послал сборщиков подати. Те наложили на наши кумирницы непосильную дань. Но даже если мы платили ее, Филофей оставался недоволен. Черный митрополит собрал из ссыльных людей преступное войско. Под его руководством бандиты начали борьбу за искоренение наших святынь. Взамен царского указа Филофей издал свой указ: «Ехать вниз по великой реке Оби вниз до Березова и где найдутся прелестные мнимые боги шайтаны, тех огнем палить и рубить и капища их разорить, а вместо тех капищ часовни строить и кресты поставляти». Вот так вот, прикрываясь крестом, Филофей начал уничтожать наши святыни.

Не уговорами, а угрозами собирал он «инородцев» в приречные места. Велел им принести с собой своих богов. Якобы, чтобы подружить с новой для них верой. Соратники Филофея действовали жестко: проповедовали, уничтожали наших богов, штыками и саблями загоняли людей в реку, совершая, по их мнению, «таинство» крещения. И держали людей под ружьями в ледяной воде по несколько часов. Детей не щадили. Много хантов умерли от переохлаждения. Почти все заболели воспалением легких.

Воины Филофея в конец сокрушили многих кумиров хантов. Многих злобный митрополит уничтожал самолично, о чем хвастался в своем отчете перед церковью: «Кого огнем пожег, кого топором посек, сокрушал идолов поганых обухом, испепелил без остатку всех и по лесам, и по погостам, и на межах, и на перепутьях. Поклонные камни расколол ломами и священные деревья порубил и выкорчевал». Испоганили приспешники Филофея наши священные места. Плакали ханты не в силах противостоять вооруженным отрядам. А на месте разоренных святынь Филофей и его воины ставили кресты. Только кресты эти после преступлений миссионера вскоре обуглились. Видно даже православный Бог был против такого обращения с местными жителями.

Осмелел Филофей. Взялся и за наших верховных Богов. Сожгли дотла кумира Ортика ― Покровителя Леса ― одного из любимых Богов северных жителей. Затем миссионеры захватили наше главное святилище в Белогорье, где жили Обский Старик и Медный Гусь. Запалил Филофей их дома. Полум чудом спасся, превратившись в белого лебедя. В трубу успел вылететь из горящего дома. А вот Медный Гусь погиб. Расплавили его и вылили в реку.

– Медного Гуся и Обского Старика я хорошо знал! Гостил у них неделю, когда путешествовал по России. Ребята, обязательно навестите Обского Старика. Выясните, какая помощь ему нужна. Пригласите его к нам, в Зеленец. ― Сказал Дед-Всевед. ― Извини, Ягун-ики, перебил.

– Только тогда кинулись ханты спасать своих кумиров, ― продолжил своя рассказ Северный шаман. ― Прятали их, переносили вглубь тайги и болот. Особо почитаемые наши кумиры были спрятаны в труднодоступных, потаенных местах. А если, Филофей ловил хантов и допрашивал их, требуя выдать своих богов, те шли на хитрость и отдавали ему подмененных идолов, а настоящих укрывали в лесу. На местах сожженных кумиров вырубались новые изображения, а святилища восстанавливались или строились в другом месте. Далеко в болоте спрятали нашу главную святыню ― статую Золотой Бабы. Долго рыскал по лесам Филофей, стараясь ее найти. Подкупал народ, спаивал, пытал людей огнем, но так и не смог узнать, где мы ее спрятали.

– Вы великое дело сделали! ― похвалил Ягун-ики Дед-Всевед.

– Особенно не повезло менквам, ― продолжил Северный Шаман.

– Менквы это местные лешие? ― спросила Варвара.

– Нет, это так местные охотники и оленеводы ханты называют Снежного человека.

– Никогда не слышала. У нас их называют по-другому ― Йети.

– Да и у нас Снежного человека называют по-разному, ― сказал Северный Шаман. ― У ненцев ― это Дикий человек ― Тунгу, а у народа манси ― Комполен. Мы с лесными жителями всегда дружно жили. Вместе охотились, зверя загоняли, сети ставили. Менквы приносили нам дары леса: кедровые шишки, грибы, облепиху. А поселяне с ними делились урожаем со своих огородов.

Конечно, заставить снежных людей принять крещение Филофей не смог. Тогда повелел черный монах всех менкв уничтожить. Раньше менквы были доверчивы, шли к людям, дружили. А тут на них град свинца обрушился. Охотники Филофея стреляли в менкв, ставили на них капканы, устанавливали самострелы ― словом зверствовали. Лес, где жили менквы ― подпалили, сворами собак, как волков их травили. В воду бедняг загоняли, а когда менквы пытались переплыть реку, то их баграми били. Обиделись те, ушли в непроходимые болота. Теперь только охотники изредка встречают лесных людей.

Филофей же осмелел настолько, что решил даже до Золотой Бабы добраться. Попытался найти ее пристанище. Но не знал, что нашу главную Богиню охраняют стражи в красных одеждах. Красные Стражи пришли к нам и принесли волю Казымской Богини. До этого наши Боги всегда учили нас помогать людям, а не воевать друг с другом. Но, увидев, что приспешники Филофея не успокаиваются, повелели нам не прятаться от этих святош, а принять бой. Веру Филофея нашим предкам разрешили для отвода глаз принять. Мы сделали вид, что стали христианами, а сами начали воевать хитро, из засады. Ханты ведь прирожденные охотники.

В том же году миссионеров из засад начали обстреливать стрелами из луков и камнями из пращей ― огнестрельного оружия тогда у хантов еще не было. Но многим пробили головы, прострелили стрелами руки, ноги. А немного позже ханты разжились огнестрельным оружием, отнятым у казаков. Досталось самому митрополиту пермскому Филофею. В него стреляли из пищали, но пуля, пробив рясу, его даже не ранила. Оказывается, он под одеждой носил кольчугу. Наши боги тоже помогали. Обский Старик, мстя за своих детей и Медного Гуся, поймал корабли миссионеров на широком разливе Оби. Бурю страшную вызвал. Много тогда утонуло черных святош из свиты Филофея.

А Золотая Баба и ее Красные Стражи, заводили казаков и монахов в самые топкие места. Погиб в болоте отряд полковника Григория Новицкого и священника Сентяшева. Они упорно искали в Кондинском болоте Золотую Бабу и других наших святых. Так в болоте и сгинули. Видно помощники Богини утопили в трясине приспешников Филофея. Их войско становилось все меньше. Духи не давали им ни сна, ни отдыха. Кто погиб, кто заболел. И, в конце концов, мы изгнали Филофея из нашей тайги, ― закончил рассказ Северный шаман.

– Этого отважного полковника Новицкого все-таки жалко, ― сказал Дед-Всевед. ― Он о вашем народе после себя целый труд оставил: «Описание о народе остяцком». Ты, Мир, почитай эту книгу. Я в нашей библиотеке уже покопался, даже в Петербурге в Центральном архиве кое-что заказал.

Дед-Всевед щелкнул пальцами, и перед Мирославом появилась целая стопка книг.

– Так война на этом закончилась? ― спросила Варвара.

– На некоторое время. Почувствовав отпор, русское правительство решило не усугублять дело. Заняло обычную и далеко не оригинальную для чинуш позицию, которая состояла в том, чтобы попросту закрыть глаза на реальное положение дел.

Формально остяки ― ханты и манси ― были почти поголовно крещены отрядами миссионеров. Но на деле новоявленные христиане лишь пополнили свой пантеон Богов не очень понятными им персонажами. Хантов ― детей природы трудно переучить. Поэтому «приемы обращения» с Богами у них оставались прежними. Когда русские священники покинули эти места, то в построенные ими церкви остяки внесли своих кумиров. Приносили им жертвы, но и православного Бога и христианских святых не забывали. Добычу делили поровну на всех. Добрым хантам казалось, что ничего плохого не будет, если в придачу к их Богам им будут помогать Бог православный и святые угодники. Поэтому о слиянии наших религий говорить не приходится. Когда активность церкви на Обском севере ослабла, следы христианства исчезли у коренных народов очень быстро.

– Православие на Обском севере не укоренилось, ― добавил Дед-Всевед. ― Не понимали остяки, кто есть кто. Христа путали с Мир-Сусне-Хумом, Николая Чудотворца считали русским Полумом, Бог-Отец стал Торумом, а Богородица для них и есть Золотая Баба.

– И сейчас не понимают, ― согласился Ягун-ики.

– Читал я у Новицкого смешную историю, ― продолжал Дед-Всевед. ― После неудачной охоты жители одного из селений решили принести в жертву Николаю Угоднику барана, ибо сочли, что одних восковых свечей русскому святому мало, поэтому-де и промысел неудачен. Один из них вошел в церковь, таща за собой барана. Охотник встал перед иконой Николая Чудотворца, перекрестился и, сделав несколько земных поклонов, воткнул нож в горло жертвенного животного. Затем он подставил под брызнувшую струю крови чашку и с наивной верой помазал кровью лик Николая на иконе. После этого охотник сел в лодку и с облегченным сердцем и успокоенной совестью отправился домой. Кстати, охота после этого была удачной.

Все рассмеялись.

– Было такое! ― улыбнулся Ягун-ики. ― Кстати, никакого наказания за такое кощунство охотник не понес. Настоятель храма с удовольствием скушал барашка и попросил еще. Тяжело приходилось русским церковным людям. Их отнюдь не радовало прозябание в приполярной тундре и тайге на скудном государевом жалованье.

Новокрещенные ханты быстро забыли заповедь Божью, навязанную Филофеем и по прежней своей остяцкой вере приносили жертвы своим кумирам. Об этом знал настоятель церкви Дорофей Скосырев, но за «мзду» скрывал это. Он быстро договорился с местными шаманами и те делали ему небольшие подношения. Подношения остяков «шайтану» священник Троицкой церкви превратил в свой постоянный источник дохода.

Некоторое время ханты смогли пожить спокойно. К сожалению, настоятель с каждым днем становился все более жадным. Он разжился мехами, приносимыми в жертву кумирам не только остяками своей Богородской волости, но и дважды посылал собирать жертвы для богов вплоть до Сургута. Вскоре из Перми приехала комиссия, которая с позором изгнала Дорофея из его прихода. И для хантов наступили черные времена. Многих повторно крестили, а сборы с местных жителей увеличили многократно.

Дед-Всевед щелкнул пальцами, и одна из книг сама собой открылась.

– Ягун-ики, я прочту ребятам одно место, тут как раз отчет комиссии. Вот послушайте: «Священник Дорофей побратался с идолом. Одного шайтана называл себе братом болшим того ради, что он, поп, брал всякое приношение с ним, шайтаном, пополам. А братался он, поп, с ним, шайтаном, рясою своею черною, канфовою, которая ряса обретается на нем, шайтане, и донес, а за тое рясу взял он, поп, с него, шайтана, за братство лисицу ценою в 8 рублев, да выдру ценою в рубль».

– Одни уехали, другие пришли! ― подвела итог Варвара.

– Мне кажется, еще одна история имеет прямое отношение к сегодняшним событиям, ― добавил Дед-Всевед. ― Печально, что митрополит Филофей не первый, кто так себя вел с коренным населением. Еще в четырнадцатом веке таким же нетерпимым к чужим богам и обычаям был епископ Степан Храп. Этот епископ был суров и горел стремлением искоренить язычество. Осенью 1379 года Степан отправился в Пермскую землю, чтобы насаждать там христианство.

Страшно зверствовал он в тех краях. Вот что о нем пишут в летописях тех лет: «Разъярился владыко Степан на кумирницы пермские поганые, истуканные, изваяные, издолбленные боги их. Прeпoдoбный раб Бoжий coтвoрил мoлитву и вoшeл в нeкoe мecтo, гдe была их знамeнитая кумирница, иначe капищe, и coбралcя разoрить идoлoв. И oпрoкинул жeртвeнники, и бoгoв cравнял c зeмлeй, и c Бoжьeй пoмoщью знамeнитую их кумирницу пoджeг, oгнeм запалил ee. И совершенной ненавистью возненавидел их, и до конца их ниспроверг, и идолов попрал, и кумиров сокрушил, богов с землей сравнял. Те статуи, высеченные, изваянные, выдолбленные, вырезанные, ниспроверг, и топором посек, и огнем испепелил, и пламенем пожег, и без остатка их истребил. Неленостно сам со своими учениками по лесам обходя, и по погостам выспрашивая, и в домах ища, и на межах, и на перепутьях, и здесь и там всюду находил, пока все кумирницы не уничтожил и до основания их не искоренил, и ни одной из них не осталось».

– Какое рвение было у преподобного против кумиров, ― покачал головой Мирослав.

«А то, что было повешено возле идолов, или как кровля над ними, или как приношение, или как украшение: соболя, или куницы, или горностаи, или ласки, или бобры, или лисицы, или медведи, или рыси, или белки, то, все это собрав, в одну кучу складывал и огню предавал. А кумира сначала обухом в лоб бил, а потом топором сек на маленькие полена и, разведя огонь, обоих сжигал, – и кумира, и кучу с куницами».

– Какая злобища! ― воскликнула Варвара.

– Язычники-зыряне поклонялись стихиям: воде и огню, зверям и деревьям; а главным их божеством была Золотая Баба. Этому кумиру они приносили в жертву лучшую часть добычи. Но войско у Степана было большим, поэтому он, не боясь зырян, зло и ехидно смеясь, рушил их Богов. За несколько лет святоша Степан насильно крестил жителей прибрежных селений, загоняя их в воду, а тех, кто отказывался принять христианскую веру, попросту убивал, а дома сжигал. Реки Вымь и Вычегда ежедневно становились купелью для множества зырян. В этих холодных реках погибло много местных жителей.