Текст книги "Это было в Анголе"

– Как хотите. Мы выезжаем через час.

– Счастливо.

Один кубинский офицер предложил танк для сопровождения, но наши посчитали это излишним. Мы отправились.

Дорога до селения, или поселка, Касинга была хорошо укатанная, грунтовая. Кубинские саперы периодически равняли ее грейдером. Перед поселком слева и справа встречались красивые озера, соединенные узкой речушкой. За поселком Касинга начиналась очень плохая дорога. Наш БТР теперь шел впереди метров за 200–300. Ехали медленно. По дороге встречались разбитые и сожженные машины. Встретился также совершенно новый тяжелый дорожный грейдер. Его умышленно подорвали унитовцы. Они ведь прекрасно видели, что это не военная техника, но на плохих неровных дорогах им удобней ставить мины. Все держали оружие наготове. Нас ехало девять человек: по трое на машинах и три человека на бронетранспортере. Соблюдалось строгое правило ехать след в след. Здесь, на дорогах, применяли те же новинки, что и в Афганистане. Это накачивающиеся мины, и она могли взорваться под любой машиной, будь то вторая, третья и т. д.

Нам повезло. Через полтора часа доехали до поселка Ташамутете. Дальше дорога идет на юг на Кувелаи. Поселок Ташамутете отличается от остальных своей простотой построек без всякого изящества. Как я узнал позже, это был обычный рабочий поселок бывшего железного рудника, находящегося рядом.

Здесь также радостно встречали наши советники и специалисты. Прежде всего выгрузили вещи. До обеда было много времени, и старший советник этой военной миссии предложил мне проехать кое-что посмотреть. По пути сразу встретилось несколько сожженных наших танков старых моделей. Владимир Иванович, так его звали, по ходу рассказывал. Эти танки были немыми свидетелями боев восьмидесятых годов. Тогда кубинцы гнали юаровцев из Анголы. А сейчас эти красно-бурые пятна резко выделялись на фоне зеленой растительности. Вскоре показалась широкая дамба, а за ней большой водоем. Вокруг было много транспортеров с железной рудой сверху. Затем встретился железорудный комбинат, наполовину разобранный, прострелянный со всех сторон. Невдалеке стояла техника части. Много было техники, негодной к дальнейшему использованию. Нечем было ремонтировать, и эти машины потихоньку разбирались на нужды других.

Комбинат располагался у большой плоской горы. По дороге мы поднимались наверх. Гора высотой метров восемьсот одиноко возвышалась над равниной. Хорошая видимость на десятки километров. Пешком мы прошли до хорошо оборудованной смотровой площадки. Люди внизу у машин выглядели отсюда словно муравьи.

Мой товарищ стал рассказывать:

– Вот та гора на восток километров за двадцать имеет россыпи алмазов. Видишь ее? – он показал рукой.

– Вверху.

– Ангольцы говорят: там много алмазов, но она хорошо охраняется унитовцами. ФАПЛа несколько раз туда направлялась, но бесполезно. Там далее проходит грунтовая дорога, иногда на ней появляются юаровцы на «Касперах». Та дорога идет в сторону Менонге. А вот эта гора сзади тоже содержит железную руду, но освоить ее добычу португальцы не успели. Им хватало и этой, ведь она добывается открытым способом.

– А почему вся земля красно-бурая?

– Здесь большое содержание железа. Бывшие рабочие говорят, что до 80 процентов. Никакой горно-обогатительный комбинат не нужен.

– А сколько километров до той горы?

– По карте больше тридцати пяти.

– И так хорошо ее видно?

– Здесь сухой климат, по нашим понятиям – континентальный.

– Луанда изнывает от влажности и духоты, а здесь совсем другой климат и воздух.

– Ладно, пошли, а то мы задержались здесь.

– Пошли, пока какой-нибудь унитовец не прострелил нам голову.

– Но мы в центре расположения воинской части. Да к тому до ближайших деревьев больше километра.

– Для оптической винтовки этого достаточно…

Мы спустились к машине. По пути он рассказал, как в прапорщика по ремонту машин дважды стреляли. В первый раз осталась отметина на борту машины – рядом с головой, причем никто из работающих рядом специалистов не слышал выстрела. Кругом находятся части ФАПЛы. Так что много странного происходит в стране.

Затем мы направились на позицию части ПВО, расположившейся здесь. Я осмотрел радары, а он проверил позиции ПЗРК (переносных зенитно-ракетных комплексов).

Возвратились, пообедали. После обеда многие старшие советники рассказывали об обстановке здесь. Много было такого, чего мы не знали. Как правило об этом в штабы не докладывают. Следующие дни каждый занимался своими делами. Командование ФАПЛы решило направить части в Кувелаи. Планировалось провести ряд операций против унитовцев. Но внезапно прямо из охраняемого штаба пропала карта. Через два дня ее нашли на прежнем месте. Удивительные вещи происходят в войсках ФАПЛы. Все запланированные операции теперь напрасны.

Через день в части началась суматоха. Срочно собирался отряд на дорогу от Ташамутете до Касинга. Что-то случилось. Оказалось, что провинциальный комиссар попал в засаду, и вся колонна была разбита, машины сожжены. Комиссар погиб. По всей видимости, унитовцы знали об его намерениях ехать, и засада была устроена именно на него. Все продукты и боеприпасы были уничтожены.

Наш поселок освещался ночью от мощного дизель-генератора. Топлива оставалось всего на несколько дней. Электроэнергия подавалась до десяти вечера, потом все погружалось в южную кромешную тьму.

Военная миссия в Ташамутете располагалась в двух больших виллах и нескольких подсобных зданиях. Меня удивило большое количество оружия в домах. В каждом доме у порога стоял заряженный крупнокалиберный пулемет. Рядом – цинковый ящик боеприпасов. Имелось также несколько гранатометов. Неподалеку от домов было оборудовано бомбоубежище. Вокруг миссии было отрыто несколько окопов для ведения боя. Один БТР стоял в окопе на опасном направлении. Миссию охраняли около десятка ангольских солдат. Мне запомнился один, его советники уважительно называли Петька, Петро. В действительности у него было португальское имя – Педро. Но он так хорошо говорил по-русски, без всякого акцента, матюкался даже по-русски. Этот солдат пробыл при наших советниках больше восьми лет. Он прекрасно изучил нашу жизнь и обычаи и был для нас как родной. Многим он запомнился своей честностью, добротой и порядочностью. Не раз он спасал жизнь нашим советникам, рискуя собой.

В один из дней старший военный советник совместно с командованием ФАПЛы запланировал поехать в Кувелаи на рекогносцировку местности. Кувелаи находится южнее Ташамутете, дорога туда – плохая грунтовка. На следующее утро наши советники на уазике под прикрытием БТР направились туда. Приехав на запланированное место, они не нашли никого из командиров ФАПЛы. Простояв на небольшом холме почти час, они уже собирались уезжать обратно. Вдруг резкий шум самолетов заставил их вздрогнуть. Первый залп реактивных снарядов по холму и затем появившиеся «миражи» дали понять, что это южно-африканская авиация. Двое советников, находившихся рядом с уазиком успели быстро скатиться вниз и спрятались в редком кустарнике. Старший советник вместе с переводчиком спрятались за редкие стволы небольших деревьев. Они прекрасно осознали свое положение, но ничего поделать не смогли. На бронетранспортере находился наш солдат Саша. И уже под огнем второго захода самолетов он развернулся и быстро направился к ним на выручку. Пока самолеты разворачивались, они успели вскочить в машину и скатиться вниз. Самолеты отбомбились неподалеку и улетели.

Стряхивая с себя песок, наши вдруг поняли, почему не было ФАПЛы. Этот факт еще раз подтверждал то, что среди командиров и солдат ФАПЛы есть унитовцы. Получается, что они знали о предстоящей рекогнасцировке местности. Как оказалось, Саша на бронетранспортере развернулся на заминированном участке. Никто из них не знал, что этому молодому пареньку из Полтавы так не повезет в дальнейшем. Через два месяца он будет смертельно ранен в своем БТРе. Он наскочил на мину на дороге между Ташамутете и Касинга. БТР сгорел.

Вернувшись в штаб, советники направились прямо к ангольскому командиру за разъяснениями. Но ответы были уклончивыми и несущественными. Сильная группа в составе пехоты и артиллерии формировалась для убытия в Кувелаи. Еще несколько дней прошли в относительном затишье, затем наблюдательный пост на «железной горе» (так называлась гора с железной рудой) доложил о движении юаровской техники восточнее нас километров на пятнадцать. В бинокли они ясно видели, что это «касперы». «Каспер» – это бронированная машина юаровской пехоты. Унитовцам такую технику никто не поставлял. Артиллерийский дивизион ФАПЛы сделал несколько неприцельных залпов. Юаровская колонна остановилась, затем стала разворачиваться обратно. Наблюдатели доложили, что никакого ущерба им не нанесено, они дали корректировку для нового залпа по колоне в очередной раз. Трусость ФАПЛы была беспредельной. В тот момент, когда юаровская колонна разворачивалась, она была легко уязвима для артиллерийского огня. Но командиры ФАПЛы посчитали, что юаровцы разворачиваются для нападения на них, а связываться с юаровскими наемниками им не хотелось, поэтому они просто наблюдали за их маневрами. Вскоре те ушли. Дорога та проходит тоже через Кувелаи. Поэтому-то и был важен захват Кувелаи под контролем правительства. Таким образом перекрывалась дорога для снабжения унитовцев в районе Менонге и Куито-Куановале со стороны юаровцев. Вполне возможно, указанная выше колонна намеревалась последний раз проскочить через Кувелаи. Теперь мы точно убедились в хорошей осведомленности юаровской стороны. Многочисленные факты до и после этих событий говорили о том, что противники правительственных войск знали все, и юаровская сторона успешно использовала полученную информацию.

То, что нам надлежало выполнить, мы сделали и собирались обратно в Лубанго. Ехать в составе двух-трех машин мы не хотели и дожидались колонну. Наконец колонна была собрана.

Вечером накануне отъезда Владимир Иванович предложил съездить на могилки погибших кубинских солдат. Это оказалось совсем рядом с поселком. На поле располагалось около тридцати могилок. Многие из них обвалились, надгробные плиты раскололись. На плитах отсутствовали надписи.

Чуть дальше в поле были видны несколько подбитых и сгоревших в боях с ЮАРовцами несколько наших танков Т-34.

Когда-то грозные танки времён Великой Отечественной войны неплохо воевали и здесь в Африке. Подойти к ним поближе мне не разрешили: так как даже подбитая техника могла быть заминирована «унитовцами». Наверняка эти немые свидетели тех боев стоят там и сейчас. Хотелось бы видеть их номера.

– А откуда вы знаете, что здесь похоронены кубинцы?

– Мы знаем, нам и кубинцы говорили об этом.

– Кто-то ухаживает за ними?

– Мы и больше никто.

– А кубинцы?

– Они здесь уже давно не были, поэтому мы раз в год приезжаем сюда и ухаживаем за ними.

– Может, поправим что-то?

– Не надо, мы вскоре побываем здесь. Видишь, как сильные дожди размыли землю?

– А почему их не отправили на Родину?

– Война и сильная жара не дали им такой возможности.

– Но ведь с нашим уходом отсюда эти могилы разрушатся, и у матерей не будет возможности увидеть могилы своих сыновей.

– Это трагизм военных конфликтов. В нашей с тобою памяти останутся неизгладимые шрамы от всего увиденного.

– У меня появились сомнения: стоило – ли вовлекать кубинцев сюда?

– Наверно, не нужно было, но наши уже были втянуты в афганский конфликт. Кто-то должен остановить агрессию. Почему ЮАР может топтать Намибию, Анголу? Граница Южно-Африканской Республики – больше двух тысяч миль отсюда. Речь идет даже не о том, что эта республика склонна к социализму. Просто кто-то должен остановить зарвавшегося агрессора.

– Да, кубинские военные проявили образец мужественной и самоотверженной войны за мир и безопасность в этой стране. Будем надеяться, что ангольцы не забудут и оценят их весомый вклад в свободу и независимость их страны. Да и само время в последующем всё расставит на свои места.

– Садись, поехали.

Наутро к нам подъехало четыре машины с солдатами. На двух машинах сидели стрелки-зенитчики. У каждого была труба с зенитной ракетой «стрела». Наши две машины были поставлены в середину колонны. Вскоре мы выехали. Ехали медленно. Когда мы миновали последний пост на дороге, то все потянулись к оружию. Ехали молча, напряженно вглядываясь. Дорога просматривалась плохо, рядом кустарник. Ехали также след в след. Один раз пришлось остановиться. Мы высыпали из машин по разные стороны колонны. С дороги никто не сходил, вообще каждый старался меньше передвигаться. Через полчаса ремонт был закончен, и мы двинулись дальше. Некоторые усматривали в этой вынужденной остановке унитовский замысел. Затем нам встретились два сгоревших «Урала». Распухшие консервные банки валялись в кузовах, распространяя ужасную вонь. Их уже спихнули с дороги в кювет. Так мы доехали до Касинга. Дальше начинались кубинские позиции, а значит, более безопасная дорога. Мы оставили ангольцев и направились дальше самостоятельно.

Доехав до города Жамбо, мы попили воды и направились в путь. Добравшись до трассы Лубанго – Менонге, мы увеличили скорость и помчались дальше. В одном месте пришлось остановиться. На дороге копошились кубинские солдаты. Оказалось, что унитовцы взорвали небольшой мост через пересыхающую в жару речку, и огромный провал шириной метров восемь зиял на дороге. Видимость на этом участке дороги была такая, что эту яму можно было увидеть, лишь подъехав близко. Одна кубинская машина влетела в нее на полном ходу, все находившиеся в машине погибли. Кубинский солдат показал нам место объезда. Речушка уже высохла, и мы без труда перебрались через нее. В поселке Матала заехали к нашим специалистам на ГРЭС. Они передали письма своим родственникам, просили остаться пообедать, но мы хотели засветло добраться до Лубанго и поэтому отказались.

Попрощавшись с ними, мы заехали на фазенду неподалеку. Она была окружена зарослями бананов. Хозяин фазенды приказал работникам нарубить нам хороших веток с бананами. Я впервые увидел, как они растут в природе. Я хотел было оторвать несколько плодов, но наши ребята не дали. Сказали, что иногда встречается банановая змея, а она ядовитая. Нам принесли огромные грозди, мы рассчитались и поехали.

Под самый вечер мы добрались до города Лубанго. Письма передали дежурному, завтра их отправят нашим самолетом в Луанду. На следующее утро мы заехали в штаб округа, узнали последние новости на фронтах. Несколько унитовских подразделений обосновались в национальном парке Бинуар. Этот парк расположен в провинции Уила. Ангольские провинции по площади больше двух-трех наших областей. Нужно отдать должное бойцам ФАПЛы. Они дорожили народным достоянием и не вели боевых действий в национальном парке. Унитовцы действуют наоборот. А жаль… Прекрасный парк, который ранее посещали туристы со всего мира. Вдоль всей восточной границы парка проходит дорога. На ней размещена сильная войсковая группировка правительственных войск. Для того, чтобы унитовцы не досаждали им, они заминировали удобные выходы из парка, и совсем недавно группа слонов подорвалась на этих минах. Бедные животные погибли. Жители в страхе перед законом не взяли бивни.

Переночевали мы в нашей гостинице. Наутро двинулись к себе. В расположении нашей бригады было все по-прежнему.

Затянувшаяся командировка наших инженеров-метрологов заканчивалась, и они собирались домой. Они грузили и упаковывали свои приборы. Многие из них впервые здесь, в Анголе, взяли в свои руки оружие. Мы отвезли их на стрелковый полигон. Они вдоволь настрелялись по пустым банкам из-под пива и пепси-колы.

Мы повезли их в Лубанго. Весь их багаж был отправлен в столицу, а они задержались на пару дней в Лубанго. Взяв «полароид», я направился с ними к статуе «Иисуса Христа». Этот белый Монах возвышался на краю высокого каньона над городом и был виден издалека. Две высоких обрывистых горы окружают Лубанго с запада и юга, а с севера и востока – плоскогорье. Город надежно защищен от ветров. История города насчитывает более шести веков. Отсюда поставлялся черный товар на рынок рабов в прошлые века.

Машина потужно ревя мотором, медленно лезла вверх. Ехать пришлось на второй передаче. На таких дорогах нужны хорошие тормоза. Справа от нас проходила отвесная стена горы, а слева обрыв метров восемьсот. Редкие бетонные колышки вряд ли уберегут зазевавшегося водителя. Наконец-то машина вылезла наверх, и город скрылся от нас. На дороге стоял пост. Нас провели, и мы повернули налево к Монаху, а прямо дорога идет в порт Намиб. Здесь на высоте расположено много частей ПВО.

Вскоре мы подъехали к статуе. Величественная белоснежная фигура Иисуса Христа с распростертыми руками возвышалась перед нами. Внизу город. Четкие линии улиц, маленькие дома и летящие самолеты ниже нас. Справа аэродром.

Гора, на которой стоит Иисус Христос, имеет отвесную стену к городу высотой более восьмисот метров. Мы фотографировались, стоя на краю пропасти, на фоне города. Ощущение жутковатое. Затем по спиральной лестнице поднялись наверх на пьедестал статуи. Пьедестал имеет высоту метров пятнадцать, а сама статуя высотой метров тридцать. Внутри статуя полая. Вокруг пьедестала каменная кладка, напоминающая круговую крепость. Весь двор изнутри крепости выложен бетонными плитами. Чуть дальше большой кирпичный фундамент. Находящийся рядом с нами ангольский офицер пояснил, что здесь планировалось построить костел и обитель для монахов, но окончание португальской колонизации помешало завершить стройку.

Поздно вечером во двор миссии заехали машины наших советников из мотопехотной бригады, базировавшейся в Ташамутете. Их хмурые и озабоченные лица говорили о том, что произошло что-то страшное. Ребята, находившиеся внизу, кинулись к ним с расспросами, но те отворачивались и не хотели каждому из нас что-то говорить. Вскоре они доложили старшему советнику военной миссии, и пошли занимать комнаты. Никакими словами вытянуть из них хоть слово мне не удалось. Только переводчик сказал, что погиб их водитель Саша, а один военный советник ранен в ногу.

Немного позднее они рассказали, как все произошло. Они ехали на двух машинах, впереди шел БТР. В БТРе ехал за рулем Саша, а наверху сидел один наш советник с автоматом в руках. Все произошло неожиданно: БТР наскочил на противотанковую мину, взрывом его выкинуло в кювет. Сидевший наверху советник улетел в придорожные кусты. Вслед за этим заговорили автоматы и винтовки из окружающего леса. БТР шел впереди метров за двести или триста, поэтому остальные успели выскочить из машин и стали отстреливаться. Им удалось связаться по рации с кубинцами: те направили срочную помощь. Из Жамбо вылетели два боевых вертолета, а из селения Касинга вышли два танка. Прилетевшие через двадцать минут вертолеты обстреляли окружающую местность. Один вертолет приземлился у подорванного БТРа, а второй продолжал кружиться вокруг. С трудом они достали тело водителя. Все его тело было буквально изрешечено осколками мины. Положив окровавленное тело на палатку, они погрузили в вертолет. У трапа вертолета он пришел в себя и, увидев переводчика, он что-то ему сказал и затих. Вертолет взлетел, а через несколько минут Саша был мертв от многочисленных ран. В борту БТР у левого колеса зияла огромная дыра. Взрыв пришелся как раз под сиденье водителя.

Через несколько минут подошли два кубинских танка. Из крупнокалиберных пулеметов они буквально выкосили местность вокруг дороги и уцелевших машин. Стрельба из кустов прекратилась. Наши советники сели в машины и под прикрытием танков поехали от этого страшного места. В Лубанго они привезли переводчика, больного малярией. Это и была цель их поездки, обернувшаяся такой трагедией.

Некоторые из нас стали коситься на переводчика, но вряд ли он виноват в том, что заболел он и сам сожалеет о случившемся.

На следующий день мы сердечно распрощались с товарищами и, забрав письма, направились к себе. По пути заехали на фазенды в поисках картошки. Но оказывается, картофель выращивают лишь немногие фазенды, зато фруктов и овощей вдоволь. Цена картофеля в десятки раз дороже апельсинов, лимонов или мандаринов. Фрукты дешевые, как бокал пива. Нам предлагали купить батат – это разновидность картофеля. Жареный батат вкусный, но нужно хорошо солить, а вот суп из батата получается сладкий.

Рынки устраивают вдоль дороги, выкладывая свой товар (а в основном это овощи и фрукты) прямо на землю.

Но мы у них ничего не покупали… Велика вероятность подхватить какую-нибудь заразу. Ведь эти люди никогда в жизни не проходили медицинского обследования. И подхватить холеру и еще что-то можно элементарно, просто взяв товар в руки.

За этот небольшой период наша дорога стала хуже. Появились многочисленные выбоины. Ангольцы засыпали их, но под тяжелыми машинами все это разбивалось.

Обычно все машины проезжали такие участки со скоростью тридцать километров. Мы же такие участки дорог пролетали со скоростью больше 60 километров. При такой скорости колеса не успевают коснуться дна выбоин, а значит заложенная на дороге мина останется невзорванной. Такие дороги были хорошим испытанием для машин. Наши ЗИЛы с тремя мостами в таких случаях исключительны, а вот ГАЗ-66 уже не может ехать за нами на такой скорости, сильно кидает.

Подвеска нашего ЗИЛа выдерживала подобные поездки, но периодически лопались тормозные трубки. Кроме того, как показал опыт боев в провинции Квандо-Кубанго, заминированные участки лучше преодолевать на большой скорости. Если машина едет медленно, то разрыв мины приходится на расстояние между передним колесом и кабиной, а если скорость большая, то на пространство за кабиной, ведь с момента наезда на мину до подрыва машина успевает проехать 3–4 метра. Это правило действует лишь при больших скоростях. На малых скоростях движения разрыв мины, естественно, происходит сразу под колесами.

Некоторые наши советники и специалисты клали под сидения мешки с песком или стальные листы. В дверцы кабин тоже что-то вставляли.

В нашем доме нас уже ожидали советники пехотной бригады из поселка Кахамы. Они были единственными из всех, кто располагался на самом юге Анголы и ближе всех к юаровцам: их позиции были на двух главных дорогах идущих к Лубанго. Других войск перед ними не было. Когда мы подъехали, они что-то уже рассказывали нашим ребятам, отчаянно махали руками. Оказывается, по пути к нам на дороге между Кахама и Чибемба на них напали два юаровских самолета. Мы отнеслись к этому известию очень скептически. С какой стати реактивный истребитель будет гоняться за машиной? Но они с таким жаром это рассказывали, что мы поверили. Тем более что несколько рваных отверстий в брезенте на машине доказывали их правоту.

Они ехали двумя машинами. Спереди шел уазик, а сзади Газ-66. звука реактивного двигателя они не слышали. Ехавшие в передней машине почувствовали, как она качнулась сначала в одну сторону и сразу же в другую. Они начали удивленно озираться по сторонам и тут одновременно со звуком увидели два самолета, пролетевших низко над дорогой, почти поперек. Ехавшие во второй машине увидели две яркие вспышки. Один НУРС разорвался с одной стороны дороги, а второй с другой. Ребятам повезло. Юаровский летчик промахнулся. Машина оказалась в вилке между разрывами. Наши специалисты быстро остановились, схватив оружие, и кинулись от дороги в кусты, но второго захода не последовало. В том, что это были юаровские «миражи» никакого сомнения не было. А звуков двигателей они не слышали потому, что современный истребитель у поверхности земли имеет скорость полета, близкую к скорости звука.

Сделав соответствующие выводы, мы распрощались с ними. Впредь они будут брать с собой ПЗРК (переносной зенитно-ракетный комплекс). На следующий день и мы взяли в части две ракеты ПЗРК и оставили в доме миссии. Обращаться с ними умели все. Вскоре пришел приказ: всем кубинским и ангольским частям выдвинуться ближе к границе с Намибией. Началось массовое передвижение войск на юг. Задача была одна – вытеснить юаровцев из Анголы. Части, базировавшиеся в Ташамутете и Мулондо, направлялись в Кахаму. Несколько раз мы побывали там, определили будущие позиции. И вот передовые части уже в Шангонго и потекли на юг во всех направлениях к границе. Наши части ПВО передвигались совместно с прикрываемыми частями.

В это время по рации передали распоряжение – мне убыть в провинцию Квандо-Кубанго, в город Куито-Куановале. Я направился в Лубанго, через день самолетом в Луанду. Другого способа добраться до города Менонге нет. В Луанде в ожидании нашего рейса на Менонге я провел несколько дней. Встречаясь с советниками, я знал, что в провинции Квандо-Кубанго продолжаются тяжелые бои с оппозицией и с юаровцами.

Фактически все восьмидесятые годы вплоть до начала девяностого года лишь три города этой провинции – Менонге, Куит и Куито-Куановале – находились в руках правительства. Эти населенные пункты расположены на дороге к Лубанго. Вся остальная территория огромной провинции находилась в руках «униты».

Там же, в Луанде, мне стало известно, что большая половина страны все же остается под влиянием «униты». Правительство сильно только в городах, портах и вдоль всех основных дорог. А что делается на остальной территории страны – никому не известно.

За рубежом и в СМИ много говорят и пишут об Африке и об Анголе в частности.

Эти рассказы и вообще информация преподносятся про этот континент совершенно не таким, каким он является на самом деле. Туристы путешествуют в хорошем, современном автомобиле, живут в комфортабельных отелях, с хорошо организованным сервисом, смотрят по телевизору экзотические лекции и танцы.

А настоящая Африка находится в стороне от больших дорог. Зачастую это нетронутая и не изменившаяся часть этой же страны, но живущая где-то на несколько столетий в прошлом.

Исколесив на автомобиле по дорогам юга страны, я увидел контрасты экономических достижений в столице и в городах, а также средневековый и даже первобытный быт в селениях.

Очень часто в Африке так: едешь, и нет ни одного селения. Деревеньки и селения находятся в стороне и спрятаны в густой растительности, огорожены сломанными ветками кустов и деревьев, словно замаскированы. Дороги или тропинки отсутствуют. Увидеть их можно, только подойдя вплотную. А в центре такого селения, как правило, дом местного вождя (точнее хижина, резко выделяющаяся своею добротностью). Мужчин там мало. Их насильно забирают в свои ряды «унитовцы».

В ожидании рейса на Менонге я несколько раз съездил на косу искупаться в океане. Коса отделяет гавань от океана и выходит далеко в море. На косе располагаются красивые богатые виллы, а рядом жалкие лачуги бедняков и совсем ветхие лачуги рыбаков. Здесь же, на косе, расположен отель «Панорама». Этот отель для самых богатых людей. Вода в гавани ближе к косе имеет мутно – зеленый цвет с застоявшимся запахом. Здесь стоят тысячи мелких катеров и различных лодок, а слева чистейшая вода океана. Океанские лайнеры в глубине широкой гавани справа. Пляж, отведенный для советских, располагается в самом конце косы. Дальше расположены бетонные плиты и надолбы для защиты сооружения от волн. В июне в Луанде прохладно по ночам и нет особой духоты днем, поэтому вода была холодной, но мы с удовольствием искупались. На обратном пути я заметил огромное количество крыс среди бетонных волнорезов. Стало немного жутко.

Вечером комендант военной миссии принес мне посадочный талон на самолет, вылетающий утром в Менонге. Утром дежурная машина миссии отвезла нас на аэродром. Все перевозки грузов осуществлялись нашими самолетами, зафрактованными Анголой для воздушных перевозок. Эту работу выполняли здесь около десятка наших ИЛ-76Д и столько же АН-12. Были здесь и несколько американских Дугласов ДС-8, ДС-10. Американские экипажи получали зарплату в несколько раз больше наших летчиков, а объем перевозимых ими грузов был в десятки раз меньше. Отношение ангольцев к нашим самолетам и их экипажам было несколько пренебрежительное. Наши самолеты, несмотря на огромные перевозки, заправлялись самыми последними. Летчикам зачастую не предоставлялись соответствующее жилье, транспорт, чтобы доехать до аэродрома. Предоставленное нашим летчикам (да и не только им) жилье зачастую не имело элементарной мебели. Это тоже результат нашей безвозмездной помощи. Таковы были наши социалистические принципы. Считалось, что советский человек должен помогать бесплатно этой бедной африканской стране, вот и работали наши экипажи за мизерную плату, а взбунтовавшихся могли запросто отослать обратно в Союз, поэтому никто не возмущался.

Я рад за американский народ, который имеет чувство собственного достоинства, и любой человек этой нации по праву высоко держит голову. Наши летчики чувствовали себя униженными такой оплатой их самоотверженного труда. Естественно, никакой речи о дружеских встречах с американцами не могло быть, да еще и наши политические отношения только начинали светлеть.

В тот самолет, который летел на Менонге, грузили бочки с топливом. Наши летчики громко ругались с ангольцами, чтобы те не били самолет. Груз этот считался грязным и опасным. Бочки были поставлены посредине самолета по всей длине равномерно. Летчики закрепили груз и загерметизировали отсек.

Так как груз огнеопасный, брать пассажиров не хотели. С трудом комендант уговорил взять несколько человек, которым крайне нужно быть в Менонге. В их числе оказался и я.

Наш самолет вырулил на взлетную полосу. Глядя в иллюминатор, я подумал: как много функций выполняет этот аэродром, на его плечах лежат международные перевозки, а так же перевозки грузов в провинции. Отсюда же взлетают выполнять боевые задачи истребители и вертолеты как кубинские, так и ангольские. Кроме всего прочего взлетают десятки частных маленьких самолетов и самолеты спортивных клубов. И со всем этим прекрасно справляется ангольский диспетчерский пульт. Здесь по сей день нет ни одного сбоя в полетах и аварий в системах управления полетами. Но своя авиация пришла постепенно в негодность. Международные перевозки выполняются самолетами Боинг-737. Из-за нагруженного графика самолеты уже более десяти лет не обслуживались как следует, правительство Анголы намеревалось пополнить парк новыми авиалайнерами. Об этом заявлялось правительством по радио и телевидению. Но а пока все летают на наших самолетах.

До Менонге час полета. Летели на высоте 11 тысяч метров. Эта высота считается безопасной и недосягаемой для американских стингеров. Через час самолет лег на крыло и по спирали стал круг за кругом опускаться на город. На низких высотах спирали летчики отстреливали уводящие ракеты. На каждом самолете стоят несколько кассет с ракетами от стингеров. На последнем витке самолет выровнялся и пошел на посадку, часто отстреливая уводящие ракеты.