Текст книги "Неизбежность бури"

Глава 9

Ветер, гнавший острые снежинки, шуршал кронами деревьев, срывая с них остатки листьев.

Несколько раз вокруг платформы, принюхиваясь, вытягивая шеи, прошли тёмные силуэты. Затаившийся отряд проводил их взглядом через прицельные планки автоматов, не выдавая своего присутствия. Хозяин канатной дороги, получивший несколько свинцовых оплеух, больше не появился.

В день катастрофы одна из бомб пришлась недалеко от Президентского автомобильно-железнодорожного моста, после чего часть ближайших к взрыву пролётов обрушилась. Наверняка неизвестно, что случилось с дамбой водохранилища, но вода ушла, спустилась до прежнего уровня, обнажив многочисленные острова. Переправу – узкую дорожку, ведущую вдоль моста от островка к островку до другого берега, – при помощи подручных материалов, где-то лодок-понтонов, где-то выступающих частей рухнувших опор соорудили выжившие, пытаясь наладить сообщение с противоположным берегом. Первые несколько лет ей пользовались беженцы с обеих сторон, там ходили торговые караваны, но вскоре из-за воздействия радиации, мутантов, болезней и прочего наследия нового мира поток людей прекратился. Не каждому хватило бы духа теперь ею воспользоваться: в воде появились обитатели, утаскивающие на дно зазевавшегося путника, без следа пропадали даже целые группы.

Зорин через оптику своего ПНВ следил за переправой. Тяжёлые металлические арки моста скелетом исполинского животного торчали поперёк русла реки, отбрасывая колышущиеся тени, что растекались по водному зеркалу в свете луны. По сторонам располагались заросшие и заболоченные участки суши, строительный мусор, фрагменты конструкций.

Движения на переправе видно не было.

Канатная дорога возвышалась над склоном, местами утопая в аллее, но большая часть посадочной платформы выступала дальше и продувалась всеми ветрами. Холодно.

Алексей опустил оптику, которая повисла на его шее, и потёр озябшие руки.

Из полумрака платформы канатной дороги вынырнул Прока: на голову надет противогаз, а поверх – милицейский шлем «Модуль». На локтевом сгибе левой руки лежит АКСУ, за спиной стволом вверх висит СВД. Виталик вообще-то неплохо управлялся с винтовкой, но снайпером его назвать язык бы не повернулся. Оно ведь как в ментовке: стрельбы и боевые приёмы только на бумаге все хорошо умеют исполнять, а на деле то патронов нет, то времени. Да и за прошедшие годы похвастаться упражнениями в стрельбе никто бы не смог. Патроны на вес золота. Однако у парня талант… Эх, отдал бы должное стрельбам в своё время, цены бы как снайперу не было.

– Чего скалишься, чекист? – перехватив калаш поудобнее, зевнул Прока.

И правда, Алексей и сам не заметил, как растянул рот в улыбке, не подозревая, что теперь она всё больше напоминает оскал зверя. Уж очень Виталик комично смотрелся в таком виде. Самым смешным, а может, наоборот, печальным, кому как, было обмундирование ментов. И это не было связано с войной, это было и до неё, сколько Зорин себя помнил. Ну надо же было додуматься, чтобы форму милиционерам шили посаженные ими люди! Зэки – они же народ с юмором, вот и шьют – обхохочешься. Штаны длинные, но узкие, либо широкие, но короткие. И так во всём. Вот и ходили стражи правопорядка публике на потеху. На худощавом (кого этим удивишь) Проке выцветший милицейский бушлат с полинявшим воротником, шлем «Модуль» и рыло противогаза висели нескладно, как на вешалке.

– Ай! – отмахнулся «чекист». – Вспомнил тут. – Естественно, он не собирался озвучивать свои мысли бойцу. Прозвище у бойца было забавное – Солёный. Зорин снова улыбнулся. Вот, кстати, почему? Надо бы узнать. – Слушай, Виталь, почему тебя Солёным называют?

– Дык тут такая история… Значит, из Пермской области я. Слыхали фразу «пермяк – солёные уши»? Предки типа солью занимались, таскали с ней мешки за спиной, отчего уши были красными и, видать, солёными. – Виталик пожал плечами. – Чёрт его знает, в общем. А ребята вот как прознали, что я из Перми, так давай мне кликухи сочинять, типа Ухо, Ушан, Красно-солёный и прочую фигню. Ну, я пару зуботычин вставил сочинителям, спесь-то у них и поубавилась. Но с последним погонялом, «Солёный», я уже не спорил. А что, мне нравится, не обидно. Да и отстали сразу.

– А я чекист, говоришь? Так вы меня называете?

– Э, не. Чекистами мы всю вашу братию зовём. И всегда называли, и до войны ещё. А личное прозвище ты пока в наших кругах не заслужил. Безликий пока ещё. О, кстати, Безликий – как тебе?

– А что, ничего так. В жизни прозвища не было. Но подойдёт.

– Конечно, как же без прозвища? У смерти ведь в книжице её мы как записаны? Поимённо и пофамильно, что при крещении или там при посвящении в веру нам дают. А прозвище – это неофициальное имя, смерть его не знает и найти тебя не может. Сечёшь, чекист?

– Виталь, да ты никак в потустороннее веришь? – Алексей зашёлся в хриплом смехе, больше похожем на карканье.

– Человеку надо во что-то верить, не так ли? Иначе что? Ложись и умирай. Как без веры-то?

– Каждому своё, Виталь, каждому своё… – Зорин вспомнил глаза дочери. Как бы ему хотелось сейчас, чтобы она была жива, хотя бы просто существовала, в любом измерении, в любом виде, но чтоб была…

– У-ух, – поёжился Солёный и вздрогнул всем телом. – Холодрыга-то какая! Как думаешь, Лёха, долго мы здесь пробудем?

– Честно говоря, я не знаю. Главное – врага не пропустить. Иначе… – Алексей приготовил целую речь, в принципе, ожидая подобных вопросов. Но Солёный вдруг отстранился, глядя куда-то за спину Зорина. Тот замолчал и обернулся.

В небе от противоположного берега, примерно над переправой, медленно двигалась, поблёскивая огнями, точка.

– Что это? – Солёный выставил палец, указывая на неё.

– Сейчас посмотрим, – прильнул Алексей к окулярам ПНВ.

– Ты видишь, командир? – раздался сверху голос, приглушённый резиновой маской.

– Да-да, всем быть наготове! – не отрываясь от оптики, Зорин крутил ролик, пытаясь сфокусировать изображение.

Наконец картинку удалось настроить, но что это? Полыхая двумя турбинами, объект двигался не спеша. Нескладная конструкция, форма словно горбатая – это никак не идентифицировалось в голове Зорина с известными ему летательными аппаратами. Как-то про себя он сразу окрестил объект Горбатым. Внутренний голос молчал. Что же это? Не к добру, это точно.

– Чё там, Лёх, что делаем? – опять голос сверху.

Алексей молчал. Его чутьё в совокупности с чувством самосохранения не спешило предлагать решение. Парни занервничали. Адреналин в крови побуждал действовать, но приказа не прозвучало.

Зорин не торопился. Однажды в служебно-боевой командировке на Северном Кавказе в ходе сопровождения колонны войск он имел беседу с командиром группы спецназа, также сопровождавшей колонну. Так вот, разговор, точнее, краткая инструкция молодому «чекисту» сводилась к тому, чтобы не игнорировать предчувствие засады. Интуиция – такая штука: вот ты не можешь рационально объяснить, что тебя встревожило, но явно чувствуешь опасность. Не надо стесняться или бояться показаться трусом, предупреди командира. Лучше один раз побыть в дураках и считать себя параноиком, чем остаться на дороге грузом двести. Бойцы спецназа, несмотря на своеобразную, казалось бы, примету, относятся к этому серьёзно. Есть чувство тревоги – лучше предупреди. И тогда ты, возможно, спасёшь много судеб. А постесняешься и попадёшь в итоге в засаду – всю жизнь себя винить будешь. Если выживешь.

Ещё одна причина. У группы Зорина элементарно отсутствовало средство поражения воздушных целей. Да, обстрелять, конечно, можно. Но с каким результатом? Чем ответит враг? Каким вооружением располагает?

Летательный аппарат тем временем становился ближе. Его нескладный корпус, пушка на турели в нижней части теперь были видимы довольно отчётливо.

– Белов! – шёпотом позвал Зорин. Тишина. – Белый, твою мать!

– Здесь, командир. – Боец свесился с верхней балки, оттуда, где был расположен двигатель канатки.

– Маякуй на педуху, чтобы огонь не открывали. Затаились. Только наблюдение.

– Есть, командир! – Шпала втянулся на верхний ярус.

– Млять! – раздалось сверху.

– В каком смысле «млять»? – напрягся Зорин.

– Командир, рация мёртвая, не работает. Видимо, ударил при падении или аккумулятору кирдык.

– Белый, твою ж мать! – с досады Алексей сплюнул. – Всем затаиться, без команды не стрелять! – отдал он распоряжение и, размахивая руками, ринулся вдоль платформы. С разбегу преодолев её, Зорин сиганул в густые заросли и приземлился на спину в разросшиеся кусты, – кажется, это была сирень, – и, перекатившись, встал на ноги. Несколько десятков метров пробежал он к краю тёмных аллей, откуда бойцы, занявшие крышу педагогического университета, могли бы его увидеть.

– Рябой! Мишка! Кто-нибудь! – стянув резиновую маску, во весь голос закричал Зорин.

Но было уже поздно.

На крыше педвуза радиостанция была исправна. Выйдя в эфир на общей частоте, Рябой даже не подозревал, что эта нехитрая манипуляция привлечёт к себе смертельное внимание.

Стоило только Мишке себя обнаружить передачей сообщения, как курс летательного аппарата резко изменился. Горбатый направился в его сторону. При подлёте в его носовой части вспыхнули прожектора, освещая позиции группы Рябого.

Зорин затаил дыхание. Оставалось лишь наблюдать за происходящим. Турбины протяжно гудели над его головой. За густой кроной аллеи было не видно, как пушка в нижней части Горбатого, вдруг распрямившись на штанге, начала выплёвывать струи горячей плазмы, которая, встречаясь с преградой, взрывалась снопами ярких искр. Скорострельность была впечатляющей.

К такому разведчики оказались не готовы. Они бросились врассыпную, стараясь укрыться в немногочисленных неровностях. Горбатый завис над крышей университета, поливая огнём людей на её поверхности. Та занялась языками пламени. Куски бетона, выбитые выстрелами, брызгали вокруг них горячими кусками.

Словно ожившие кадры «Звёздных войн». Такого оружия, каким сейчас обстреливалась группа Рябого, просто не существовало. Только в старом кино. Тем не менее, вот оно.

Время для Мишки приостановилось, словно в замедленной съёмке: вот Рябой перекатывается через левое плечо к краю крыши, как раз в момент, когда лучи, извергаемые пушкой летательного аппарата, взрываются множеством осколков возле него, обдавая жаром. Мишка не может видеть, как пулемётчик, уперев сошки ПК в провал вентиляционной надстройки, поливает Горбатого свинцом, выцеливая кабину пилотов. Трассирующие пули, снаряжённые каждой третьей в пулемётной ленте, расцветают фонтанами огненных брызг о его корпус, отскакивая в разные стороны и не причиняя видимых повреждений. А лучевые струи, обильно поливающие крышу, рассыпаясь букетом огней, оставляют после себя глубокие, оплавленные и дымящиеся воронки. Сражённые лучами бойцы, превращаясь в факелы, падают, смердя горелым мясом.

БМД Герасимова вздрагивает. Взревев двигателем и выпуская клубы дыма, машина рывком трогается с места. Из башенки высовывается Сергей и выпускает в противника длинную очередь. Горбатый, обстреляв бойцов на крыше, переключается на БМД. Выстрелы пушки скользят по броне, оставляя глубокие шрамы бороздами оплавленного металла. Подпрыгивая на неровностях, боевая машина мчится в сторону мемориала Ленина и, ударяясь об одну из его бетонных опор, теряется из виду в поднятых при столкновении клубах пыли. Горбатый ещё какое-то время стреляет в его сторону, но…

***

Зверобой, пренебрегая средствами индивидуальной защиты, во всё горло кричит и машет руками, призывая бойцов шевелиться.

Свой пулемёт он упирает в металлическую балку ограждения крыши гостиницы и нажимает спусковой крючок. Другие занимают позиции по периметру крыши, отстреливая короткими очередями по воздушной цели.

На крыше гостиницы «Венец» люди Зверобоя и Филатова оказались как на ладони перед воздушной атакой. Зная наперёд, заняли бы позицию этажом ниже. Но получилось так, как получилось.

Горбатый бьёт не прицельно, делая ставку на скорострельность пушки, стараясь поразить как можно больше целей. Аппарат проносится вдоль крыши, развернувшись по неширокой дуге, зависает в воздухе, продолжая вести огонь. Вот уже несколько бойцов смрадно дымятся, застыв в неестественных позах.

Оставшиеся люди что есть мочи бросаются на лестницу внутрь здания.

***

Группа Зорина короткими перебежками с элементами маскировки добралась до Ленинского мемориала, куда въехала коробочка Герасимова. Пыль от сбитой бронированной машиной колонны едва успела осесть.

– Там! – вытянув ладонь, человек Зверобоя указал в направлении полуразвалившихся двухэтажных деревянных домов бывших квартир-музеев Ленина.

«Будка» Герасимова заглохла, пробив стену одного из них и почти полностью въехав внутрь. Нетвёрдо шагая, похрустывая бетонными осколками, разведчики Зорина приблизились к БМД. Гусеница оказалась сорвана и растянулась аж от самой колонны. Корпус машины был покрыт прожжёнными воронками и канавами, вокруг которых, словно брызги парафина, застыл металл. Десантный отсек открыт. Пусто.

– Серёга! – позвал Зорин. – Ты где?

Герасимов спустился на прогулочную площадку по широкой лестнице, отделанной мрамором, и тихонько позвал. Тем временем стрельба прекратилась, а гул турбин летательного аппарата стал отдаляться.

От здания педагогического университета отделилась тень и бегом двинулась к ним.

Мишка Рябой, взмокший, как мышь, тяжело дышал.

– Миша, где остальные? – Герасимов надеялся увидеть ещё кого-нибудь.

– Больше никто не придёт, – медленно опустившись на ступени и понурив голову, выдохнул Рябой, закрывая лицо ладонями.

– Что делать будем, мужики? – спросил Герасимов.

– Транспорт на ходу, Серёг? – Чекист кивнул на БМД.

– Не, Лёх. Всё, Тузик сдох.

Бойцы замолчали, усевшись прямо на пол, и закурили.

Раздался топот ног. Выглянув через перила, Рябой увидел, как четверо из группы Зверобоя и Филатова приближаются к лестнице.

– Мы здесь! – окрикнул их Мишка и призывно махнул рукой.

– Итак, что мы имеем? – начал рассуждать Герасимов. – А имеем мы большие потери, разбитую машину, израсходованный боекомплект. Вопрос тот же. Как будем пробираться к базе? Через центр? У кого какие соображения?

– Да ты чё, Серёг, какой через центр? Там же мутантов как грязи. Не пройдём, – Солёный округлил глаза.

– К тому же аномалия эта! – сплюнул Белов на кончик докуренной самокрутки.

– Согласен, – кивнул Рябой. – Тем более без патронов. Я отстрелял всё до железки. Пара магазинов к ПМ осталась.

– Под землёй пойдём, по коллектору, – решил Филатов. – Ниже, в старом парке Дружбы народов, имеются канавы для отвода грунтовых вод. Они связаны сетью подземных дренажных коммуникаций и коллекторов. Тут главное – не заплутать.

– Провести сможешь? – спросил Зорин.

Дмитрий кивнул.

– Тогда веди!

Канава с входом в подземные коммуникации была относительно недалеко.

– Ты как? – спросил Жмыренко Умку, молчавшую всю дорогу. Но та с виду была абсолютно спокойна. Ответив, что чувствует себя не хуже других, она замолчала, и больше напарник к ней с вопросами не приставал. Филатов украдкой поглядывал на девушку, переживал за неё в глубине души. Однако подумал, что, возможно, полученный сегодня опыт заставит её отказаться от планов стать сталкером и вернёт в убежище, где она примется за обычные женские занятия.

Проплутав в катакомбах, остатки сводного отряда вышли из колодца канализации возле ворот базы.

***

В одном из помещений убежища, отданном под столовые нужды, на экстренное совещание собралось руководство общины и выжившие разведчики.

– М-да! – Ростислав Валентинович прекратил мерить шагами комнату и задумчиво опустился на стул. – Ну и что теперь будем делать? – Выслушав доклад о результатах рейда, старший общины помрачнел.

Дозорные, которые дежурили на ближайшей высотке, стали свидетелями воздушной атаки на крышу «Венца» и немедля об этом доложили. Тогда староста принял решение загнать всех в убежище и запереться до возвращения разведчиков, оставив лишь пару человек наверху здания. Рисковать и так немногочисленным гарнизоном и гражданскими он не мог.

– С тем оружием, каким мы располагаем, с Горбатым нам не справиться, – заговорил Зорин.

– Хорошо, что ты предлагаешь, Алексей? – Ростислав Валентинович с надеждой посмотрел на «чекиста».

– А может, здесь пересидим? – вставил начальник караула. – Задраим герму, как в былые времена, а?

– Оно, конечно, можно, – возразил Герасимов. – вот только мы не знаем цель их визита на нашу территорию. Неспроста же они явились.

– Явились, как ты выражаешься, Сергей, они по приглашению. Как вы помните, я уже говорил: моя группа после ремонта радиовышки на телецентре была атакована, все бойцы убиты. Я сам чудом жив остался. Перед смертью тяжелораненый техник рассказал, что это был натовский диверсионный отряд, о заброске которого мы знали ещё до войны. «Красные береты» запросили эвакуацию, но сначала должны были выполнить какое-то задание. – Перед глазами Зорина всплыло бледное лицо Андрея Сахарова с синими трясущимися губами, умирающего на его руках.

– Вот поэтому, я думаю, отсидеться не получится. – Танкист нервно покусывал губу, ёрзая на стуле. – Если вашу группу вели, Алексей, то о нашей общине им тем более известно, к тому же мы и не скрывались.

– Так что мы предпримем, если придут по наши души? Можно, конечно, зарыться под землю, как крысы, но теперь мы в курсе, каким оружием они располагают. Лазерное или ещё какое? А о каком мы ещё не в курсе? Выжгут герму – и привет, – рассудил староста.

– Согласен с Сергеем, – взял слово Зорин. – Надо узнать о намерениях противника и нанести упреждающий удар!

– Алексей, ты чем упреждать собираешься? – заведующий общим хозяйством или просто тыловик, – сухой мужичок преклонных лет, с маленькими круглыми очками на остром носу, молчавший до сих пор, – подал голос. – На складе у меня калаши 5,45 и пара винтовок СВД. Да, патронов к ним хватает, а толку? Если я правильно услышал, то пулемёты калибром 7,62 не оставили ни отметины на корпусе транспорта. А из тяжёлого ничего нет. О гладкачах я даже вспоминать не буду. БМД сожгли. Второй БМД сами отправили к Водоканалу. Да и толку от него? Боеприпасов к нему нет, а так – только внимание привлекать. Расплавят вас и всё – братская могила. Может, у вас что имеется?

В столовой воцарилась тишина. Разведчики, разморённые теплом убежища, начали клевать носом.

– Давайте так, – взял слово Филатов, – Аркадьич опросит своих людей о том, в какую сторону направился транспорт. А дальше прикинем, что делать. Может, имеет смысл посетить базу десантуры, а, как считаешь, Сергей? Может, там что-нибудь сохранилось?

– Это вряд ли, Дим, разбомбили основательно.

– Ну, хорошо, утром подумаем.

– Ладно, – подытожил староста, поднимаясь со стула, – утро вечера мудренее. Давайте расходиться, всем надо отдохнуть. На свежую голову сообразим. Аркадьич! – обратился Ростислав Валентинович к начальнику караула. – Как прежде договорились, оставляй пока дозорных на крыше. Пусть следят за обстановкой. Всех остальных – в убежище, до новых распоряжений. Да, и спроси своих про Горбатого.

Глава 10

Как только транспорт поднялся в воздух и набрал скорость, гул турбин стал настолько оглушительным, что неприятно давил на перепонки. Так что в разговорах не было никакого смысла. Хотя у Эдварда было много вопросов, это могло подождать. Зато появилось время изучить десантный отсек.

Залитый красным светом, он представлял собой помещение, отделённое от кабины пилотов массивной металлической дверью с круглым колесом запорного механизма. Каких-либо иллюминаторов или других систем наблюдения в корпусе не было. По бортам отсека, развёрнутые друг к другу, располагались двадцать кресел. На полу – деревянные и металлические ящики. Маркировка на них складывалась из комбинации неизвестных символов и привычных глазу арабских цифр. Нортон переглянулся с Пулей и кивком указал на ящики и символы. Но Пуля лишь отрицательно покачал головой и пожал плечами. Свои экипировку и оружие они просто уложили на ящики сверху, каждый перед собой.

Командиру «Красных беретов» было не по себе. Он всматривался в лица десантников. Вроде нормальные ребята, но слишком какие-то дисциплинированные, что ли, и немногословные. Взгляды отсутствующие. Вроде бы смотрят прямо на тебя, но как бы сквозь. И никаких эмоций. Что-то в них было не так, но вот что именно, неясно.

Ладно, может, это стресс или профессиональная деформация заставляют везде искать какой-то подвох… Эдвард уже немолод. Давно пора на пенсию. Он вздохнул. Ещё немного – и команда отправится домой.

Видимо, тревога командира передалась его подчинённым. Бойцы, сидевшие в креслах напротив, бросали на него обеспокоенные взгляды. Казалось бы, взрослые опытные мужчины, не раз побывавшие в передрягах, и вдруг напряглись. Но было отчего насторожиться. Не нравились им ребята, ой не нравились.

Как долго они уже пробыли в воздухе, Эдвард сказать не мог – погрузился в мысли. Но вдруг транспорт затрясло. Гул двигателей с ровного перешёл на рваный такт, ухая и шипя. По ощущению будто бы начали маневрировать. Вскоре раздался приглушённый писк, ритмом очень напоминавший пулемётную стрельбу очередями. Снова манёвр. И снова. Нортона замутило.

– Держитесь, парни! – во всю мощь своих лёгких крикнул Нортон.

Его, конечно, никто не услышал. Но бойцы, не сговариваясь, вцепились в перекладины на груди. Ноги то взмывали вверх, то падали вниз, как на каруселях. Адреналин пульсировал в висках в такт звонкому побрякиванию оружия на полу.

Даже сейчас лица десантников не выражали никаких эмоций. Словно статуи. Может, привычные к такой тряске? С этими мыслями командир диверсантов побледнел и сосредоточился на том, чтобы удержать содержимое желудка внутри.

Сколько так продолжалось, можно было только догадываться. И вдруг болтанка закончилась – гудение турбин вернулось в прежний ритм, и больше до самого приземления не трясло.

Вздрогнув корпусом и лязгнув посадочными стойками, аппарат приземлился.

С шипением шлюз в задней части корпуса отошёл и начал опускаться. В отсек сразу же проник холодный ветер. Диверсанты спешно подняли фиксирующие грудь перекладины, отстегнули ремни безопасности и быстро начали собираться.

Натянув под резину ОЗК тёплые натовские комбинезоны и надев противогазы с широкими панорамными стёклами, они дополнили экипировку разгрузкой. Каждый подбирал снаряжение под себя.

К счастью для них, до начала войны под предлогом размещения в районе Ульяновского аэропорта «Восточного» перевалочной базы НАТО туда были скрытно переброшены боеприпасы и вооружение. Там хватало не только стрелкового оружия и взрывчатки, но и различного обмундирования, средств индивидуальной защиты, медикаментов, медоборудования, сухих пайков, генераторов, запасных частей и расходных материалов. В общем, всего, что могло понадобиться при проведении диверсионно-подрывной деятельности и открытых боевых действий в частности. Организацию схрона и подготовку плацдарма было поручено провести отряду «Красных беретов» под командованием Эдварда Нортона – ветерана вооружённых сил США.

Нортон в сложившихся условиях предпочёл мобильность, поэтому взял по минимуму. АКМ калибра 7,62×39 мм, пистолет ГШ-18 калибра 9×19 мм, несколько РГДшек, штык-нож. Жгут, по обыкновению, намотан на раскладной приклад, в который вставлен ИПП. Хотя в схроне было всего полно, никто не упрекнул бы командира в непатриотичном выборе оружия. Всем известна слава и надёжность автомата Калашникова, а пистолет ГШ-18, разработанный ещё в 90-х годах прошлого века Конструкторским бюро приборостроения в Туле, давал фору принятому на вооружение странами НАТО и повсеместно используемому пистолету Глок австрийской фирмы Hirtenberger. Правда, тут Эдвард решил взять больше патронов. С этой целью, помимо запасных магазинов в карманах разгрузки и одного дополнительного, примотанного изолентой к вставленному в оружие рожку, уложил в рюкзак ещё несколько пачек. Впрочем, как всегда – лучше взять еды меньше, а патронов больше. Никогда не знаешь, чем может обернуться любая вылазка на поверхность. Тем более когда ресурс позволяет и экономить боеприпасы не приходится… Аптечка в плоском оранжевом корпусе, фляжка с водой, дозиметр, дополнительные фильтры к маске.

Остальные бойцы, доверяясь опыту командира, не сильно отличались по снаряжению. Разве что оружие брали согласно своей специальности. Таким образом, снайперская пара взяла винторезы, а пистолетам предпочла ПП «Кедр» – маленький, удобный и скорострельный. Отличное дополнение к точному оружию. Левша затарился взрывными устройствами, которые туго набил в рюкзак. Из стрелкового у него был АКМ и АПС. Тут и два «Печенега», ручные гранатомёты и гранаты.

Десантники резину ОЗК натягивать не стали, обошлись одними противогазами. Из вооружения у них были только те винтовки из аэропорта. Многие ящики даже не вскрывали.

Диверсанты осмотрелись.

Транспорт совершил посадку на крышу бывшего завода микроэлектроники «Искра». Здание своеобразной архитектурой сверху напоминало трёхпалую звезду или даже популярную игрушку, так называемую «крутилку для рук» – спиннер.

В период 70–80-х годов завод был одним из крупнейших производителей электронных приборов, мощных транзисторов, изделий гражданского и военного назначения, многослойных печатных плат, систем вычислительной техники и прочей микроэлектроники. Но, как водится, с развалом Союза растерял свои мощности и до катастрофы вряд ли работал и в половину силы. А большинство производственных, складских и технических помещений на его территории были в полуразвалившемся состоянии. Многое сдали в аренду под торговые центры и супермаркеты, отдав под парковочные места немалую площадь.

Таким образом, здание завода и прежде выглядело печально. Пустовали целые этажи, зияя разбитыми стёклами. А громадный герб СССР на стене – символ великой державы – выцвел и облупился. Позже его завесили баннером с изображением герба современной России.

Теперь же на крыше, где высадился десант и отряд «Красных беретов», зияли дыры. Часть крыши в торце, у самого герба, обвалилась, перекрытия сложились, обнажив несколько верхних этажей. Сам завод окружили заросли деревьев, и единственное, где оставался свободный пятачок, – это парковка у главной проходной, асфальт которой растрескался и порос сорной травой.

Десантники, покинув отсек, сразу заняли оборону вокруг аппарата. «Береты», скучковавшись вокруг командира, ждали указаний.

– Ну что, Первый, вводи в курс дела. Не любим мы, когда нас втёмную используют. Для чего мы тут нужны? Какова задача? – Нортон наконец-то озвучил вопрос, мучивший весь отряд.

Первый посмотрел на присутствующих.

– Знаешь ли ты, Эдвард Нортон, – помолчав, механически начал Первый, – что такое калифорний?

Эдвард что-то такое слышал, но не был уверен. Он взглянул на команду, но те лишь пожимали плечами.

– Что-то, кажется, слышал, но давно. Честно говоря, сейчас не вспомню, – развёл руками командир.

– И что там с этим калифорнием? Не томи уже, – влез в разговор Пуля.

– Калифорний – это искусственный химический элемент, радиоактивный металл. В 1950 году в Калифорнийском университете в Беркли калифорний был синтезирован искусственным способом. Сам по себе на Земле он не встречается, но есть версия, что он образуется при взрывах сверхновых, – продолжал десантник. – Его стоимость измеряется сотнями миллионов долларов, примерно 250 млн за один грамм металла. Его получают искусственным способом путём облучения в ядерных реакторах мишеней из кюрия, также искусственного металла. Нарабатывают его только в двух местах на планете – в Национальной лаборатории «Окридж» в штате Теннесси, США, и в НИИ атомных реакторов в Димитровграде, Ульяновская область, Российская Федерация.

– Так, я не понял, – встрял Марти. – Это всё хорошо, конечно. Если вы за этим металлом, то здесь-то какого мы делаем? В Димитровград двигать надо!

– Да подожди ты! – одёрнул бойца Нортон. – Дай человеку договорить.

– Дело в том, что и Национальная лаборатория «Окридж», и исследовательский институт атомных реакторов в Димитровграде были уничтожены при бомбардировке…

– Ну всё, приплыли, – послышалось сзади. Нортон только шикнул на голос, не оборачиваясь.

– Весной 2013 года, незадолго до обмена ядерными ударами, на завод микроэлектроники «Искра», то есть сюда, в специальный бункер завезли и приготовили на экспорт в Китай партию этого вещества. Наша задача – найти бункер и забрать металл.

– Теперь всё понятно, – кивнул командир. – Есть какие-нибудь мысли насчёт местонахождения этого бункера?

– Логично предположить, что бункер находится под землёй, а вход туда придётся поискать. Согласно правилам, убежища должны иметь не менее двух входов. Один из них должен располагаться вне зоны вероятного завала, то есть где-то вне территории завода. Разобьём отряды на четыре группы, трое твоих, двое моих. Подтверждаете выполнение поиска?

– Что ж, тогда приступим, – кивнул командир. Он оживился и замахал руками, отдавая распоряжения. – Моя группа исследует первый этаж и подвалы, остальные – ищите оголовки запасного входа в убежище по трём сторонам от здания. Есть вопросы?.. Вопросов нет. Чем раньше приступим, тем раньше закончим и отправимся домой.

– Тогда вперёд, – шагнул к двери Первый.

Поисковые группы рассредоточились и растворились в прохладе ночи.

Ветер, со свистом гуляющий в провалах разбитых окон, гудел и скрипел ржавым железом. Он по-прежнему гнал по воздуху колючие снежинки, которые на долю секунды вспыхивали в лучах фонарей, ударяя по химзе и маскам противогазов, и, шурша, проносились прочь. Колыхаясь в темноте, ветви голубых елей, разросшихся по периметру фасада, казались мохнатыми лапами огромных чудовищ, затаившихся во мраке и тянущихся к беспечным путникам.

Шаря лучом фонаря по стенам и полу корпусов завода, высвечивая гнилую мебель, ржавые полуразвалившиеся производственные механизмы, Эдвард размышлял, кем он был и кем он стал. К тридцати пяти годам ветеран армейской службы, действующий в рядах диверсионных групп сил специальных операций вооружённых сил США, Нортон принимал участие во многих конфликтах по всему земному шару, выполняя самые рискованные задания. Почти пятнадцать лет занимался искусством войны. И теперь двадцать лет пытается выжить на территории врага. Но врага ли?

Люди, которые когда-то считались потенциальными противниками, но стали такими родными, с кем пережили вместе столько горя и всегда приходили друг другу на выручку… Теперь Эдвард был не уверен. Теперь он не знал, где действительно его дом. Прошло двадцать лет после катастрофы. Много раз он отчаивался, не имея возможности вернуться на родину. Не представляя даже, выжил ли кто-то из близких, друзей или знакомых. Слава богу, семьёй и детьми Эдвард обзавестись не успел. Некогда было, да и ладно – сейчас меньше переживаний… Хочет ли он возвращаться, что ждёт его там?