Текст книги "S-T-I-K-S. Нафаня"

Может плохо стало, и дядька Лёшка их в больницу отвёз? Это бы объяснило, куда они все подевались. Эх, придётся мне так топать к матери.

Я пошёл домой, и когда уже в калитку заходил, услышал, как где-то кто-то не своим голосом закричал, как будто его режут там. Аж озноб по всему телу прошёл, и меня передёрнуло всего – не от страха, от дурных предчувствий. Я вернулся на дорогу и успел заметить, как те, кто стояли, покачиваясь, в проулок ушли.

Вот и хорошо. Разберутся, кто это там так кричать вздумал.

Сушняк ещё больше усилился, так что я прекратил по сторонам глазеть и решил пойти чая ещё попить, а потом уже к матери на работу отправляться. Да записку нужно не забыть написать, а то уйду, а кто-нибудь в обязательном порядке домой в это время решит заявиться.

Как же без связи херово – как без рук, и в вакууме себя ощущаешь.

Переодеваться я не стал, так в спортивном костюме на выход после чаепития и потопал, только сумку с документами, кошельком и ключами от дома на плечо закинул.

Когда я уже калитку замыкал, то услышал стрекотание, как будто вертолёт где-то летает. И только теперь я понял, что меня напрягало: тишина вокруг. Ночью машины ездили, судя по сиренам, а как проснулся – тишина стояла. Мёртвая. Только крик тот и разбил её ненадолго, но лучше бы его вообще не было – такой жути нагнал. И теперь вот это стрекотание, которое особенно выделялось в царившей вокруг тишине.

– Да что за чертовщина происходит? – вслух от души выругался я, абы только тишину эту проклятую нарушить.

Посмотрел вдаль вдоль улицы – там только те склонившиеся продолжали чем-то заниматься. И что-то меня к ним совсем не тянуло идти: я уже подозревал, что ничего хорошего там не увижу.

Я решил, как и вчера, по тому же проулку пройти к школе. Дойду до магазина, что почти напротив неё находится: там таксисты иногда стоят, вот на такси и поеду. Что-то совсем нет желания пешком ходить, когда вокруг чёрт-те что происходит.

Надеюсь, Котыча сегодня там не встречу, а то будет ему радости.

…Котыча не встретил, но зато по выходу из проулка на труп наткнулся. Мужик лежит, и явно не своей смертью умер – крови вокруг него натекла лужа целая. Потом, когда я от мужика ошарашенный взгляд сумел оторвать – ещё тела увидел: их множество в разных местах по одному и целыми группами рядком валялись.

Особенно меня вид девочки маленькой впечатлил. Такое ощущение возникло, будто она под машину попала, и её под днищем долго таскало так, что от тела и не осталось почти ничего: только часть туловища и голова с косичками.

– Иммунный?

Раздавшийся сзади голос до такой степени меня напугал, что я на метр как минимум подпрыгнул и в сторону отскочил, развернувшись лицом к говорившему.

– Скажи-ка что-нибудь, парень! – потребовал этот…

Напротив меня стояли двое… Как бы их описать? Я только в фантастических фильмах такое и видел. Чёрная и явно не простая одежда, поверх которой была броня расположена: бронежилет, налокотники, наплечники, наколенники – как у какого-нибудь космического пехотинца. Оружие тоже: я такого раньше не видел, и, что особенно не понравилось, оно на меня было направленно.

– Да точно, иммунный. Не видишь, что ли, что в шоке пацан? Иначе уже бросился бы на нас, – ответил ему его напарник.

Лиц было не видно, их сплошные шлемы с тонированными забралами закрывали, но вот слышал я их прекрасно. Только слышал, ответить ступор не давал: как комок в горле засел, дышать через раз, и то с трудом, получалось.

– Парень, кивни, если понял. Голова болит? Сильная жажда мучает? – не отставал от меня первый.

Рядом стоящий даже захрюкал от смеха.

– А то по его внешнему виду не видно, что и голова болит, и сушняк, сто процентов, неслабый. Ты глянь на его вид: наверное, вчера по пьяни выхватил.

– Ну, так что с ним делать? – не сводя с меня взгляда, спросил один другого. – Берём с собой или валим? Но смотри, по возрасту он нам подходит, хоть и битый.

Второй вдруг резко шагнул вперёд и схватил меня за плечо, так сжав, что у меня сразу голос и прорезался:

– Отпусти, чёрт бронированный, – я еле умудрился вырваться из его хватки. Но ступор действительно прошёл, и даже вид трупов уже не особо меня волновал. А вот от боли, пронзившей всё тело, слёзы сами собой полились. – Придурок!

– Иммунный, – довольно произнёс тот, что меня хватал. Он отстегнул от пояса висевшую там флягу, открутил крышку и протянул ёмкость мне. – Три-четыре глотка, парень. Тебе сейчас это не помешает.

– Пей давай, некогда нам с тобой тут возиться! – прорычал второй.

Спорить я не стал. Взял флягу, но сначала понюхал содержимое – чем-то очень знакомым пахло… Но я так и не вспомнил чем. Не стал больше тянуть: как и говорил броненосец, сделал четыре глотка, тем более действительно снова сушняк напал, и пить хотелось невероятно.

Напиток оказался явно спиртной, на вкус непонятный, на ликёр чем-то похож, но от сушняка он хорошо избавлял, это практически сразу почувствовалось. Даже флягу отдавать не хотелось, но пришлось вложить её в снова протянутую руку.

Со стороны школы послышался звук приближающегося к нам вертолёта. Я оглянулся туда и снова на трупы взглядом наткнулся. Обернулся обратно, хотел у «броненосцев» спросить, что происходит. Но не успел. Последнее, что запомнилось, – летящий мне в лицо кулак.

Глава 2

– Ох! – Боль прострелила всё тело, стоило только проснуться.

Не проснуться – очнуться!

Сразу же вспомнились многочисленные трупы и «броненосцы», которые меня сначала чем-то напоили, отчего сразу мучивший с ночи сушняк проходить стал, а потом по какой-то непонятной причине взяли и вырубили.

И не только вырубили, если судить по состоянию тела. По сравнению с тем, как меня Котыч с дружками отделали, эти меня не только отбуцкали, но ещё и, кажется, танком сверху переехали.

С большим трудом мне удалось сесть, а потом и глаза открыть, так как они теперь оба в щёлочки превратились из-за внушительных синяков под ними. И хоть сначала всё плыло вокруг, чуть погодя всё же удалось осмотреться.

Камера два на четыре метра. Одиночка. Кроме кровати, на которой я сейчас и сидел, в помещении больше ничего из мебели не было. Да вообще ничего не было, если не считать унитаза и поддона под душ, которые в противоположной части камеры возле непонятной какой-то стены располагались. Если боковые стены комнаты-пенала были вполне себе обычными, вроде как из бетона отлитыми, то вот дальняя будто из стекла была сделана, за которым располагались толстые пятнадцатисантиметровые столбы решётки. Они вертикально из потолка в пол через те же пятнадцать сантиметров располагались, скреплённые в трёх местах толстыми стальными полосами. Что за этой решёткой находилось, рассмотреть не получилось, так как там тоже стена стеклянная виднелась, но уже тонированная.

Кряхтя от боли, я оглянулся посмотреть, что за спиной находится.

Там в метре от кровати обнаружилась такая же стеклянная стена с такой же внушительной решёткой за стеклом. И тоже не видно было, что за ней находится. Сев нормально, я посмотрел на даже с виду массивную дверь, которая располагалась слева от меня, по центру бетонной стены. И всё – если не считать тусклого светильника, который под потолком даже рассмотреть не получилось, больше в камере ничего интересного не было.

Я принялся себя ощупывать и осматривать.

Голове неплохо так досталось: шишек и синяков хватало. Но вот повязок никаких не наблюдалось. Выстриженная плешь на затылке, как и хорошо опухшая бровь, были гладкими, покрытыми чем-то непонятным. Но точно не пластырем, которым я бровь заклеивал вчера и сегодня утром. Ссадины были покрыты какой-то плёнкой, при этом никакого дискомфорта от неё не чувствовалось.

Я пошевелил челюстью и понял: в ближайшие дни лучше не пытаться разговаривать. Хоть она вроде и не сломана, и зубы на месте, но двигается с трудом. Нос тоже вроде не сломан, но лучше к нему не прикасаться: болью по мозгам стегнуло так, что из глаз-щёлочек обильно слёзы полились. Вытирать их приходилось с огромной осторожностью, так как синяки тоже такой неслабой болью отдавали.

Но всё же слёзы я унял и посмотрел на тело… Голое тело, я только теперь это понял. Одежда на полу валялась, но не моя, новая на вид и какая-то тёмно-серая вся. Обувь там же обнаружилась, того же цвета и тоже не моя – по виду кроссовки, только с высоким голенищем и толстой подошвой.

В камере, на что я тоже только сейчас обратил внимание, было довольно тепло, отчего отсутствие одежды я и не заметил сразу. Так что решил закончить с обследованием тела и только потом уже одеваться.

А на тело страшно смотреть было – оно практически всё казалось чёрно-синее из-за бугристых синяков. Даже странно, что я вообще пошевелиться смог. По идее, болеть должно было на порядок сильнее, а я ещё и двигаться умудряюсь.

А это что? Я с трудом, но сумел на обеих руках рассмотреть следы от инъекций.

– Раз, два, три… Пять на одной руке и семь на другой. Или капельницы ставили, или так часто кровь на анализ брали. Или и то и другое сразу, да вдобавок ещё и уколы какие кололи.

И когда успели? Это же нужно было отдубасить сначала, потом довезти… Куда, интересно, меня привезли? Я огляделся ещё раз по сторонам. Кажется, что недавно вырубился, но судя по всем следам (и количеству уколов в том числе), провалялся я больше, чем чувствуется.

От навалившейся пока ещё лёгкой паники бросило в дрожь. Непонимание происходящего очень уж угнетало, а в голове постоянно вопросы всплывали, ответов на которые я не находил: Где я, и что с родителями? Что вообще происходит? Трупы… Туман непонятный… Ещё более непонятные «броненосцы», которые сначала дают напиться, а потом в морду…

С трудом, но всё же удалось взять себя в руки. Не время паниковать. Я потянулся к одежде, но от прострелившей всё тело боли решил не спешить одеваться, а сначала так, голяком, к белому другу наведаться – всё равно смущать и смущаться некого. Да и душ посетить не помешает: авось вода поможет боль в теле унять, да и с трудом сдерживаемый мандраж подуспокоит.

Унитаз простой, с бачком и кнопкой на нём, только почему-то передом к стеклянной стене расположен – в метре от неё и практически впритык к боковой. За ним сразу размещён белый поддон со сливом и висящим на специальном держателе рассеивателем с гибким шлангом.

Хм, даже занавеску предусмотрели, которой от остальной комнаты можно отгородиться. И зачем, если никого больше тут даже не предусмотрено? От кого отгораживаться?

Лёгкий шелест раздался за спиной, когда я уже завершил свои малые дела и, нажав на кнопку, спустил воду. Я оглянулся посмотреть, что это там такое шелестит… Хорошо, что по большому совсем не хотелось, а по малому уже сходил: не то тут же, не сходя с места, в штаны и напрудил бы. И неважно, что штанов сейчас на мне не было – всё равно напрудил бы.

Ещё недавно расположенная у меня за спиной стеклянная стена куда-то исчезла, и от соседней камеры только решётка сейчас меня и отделяла. Но не из-за этого у меня все волосы на теле дыбом встали, а сердце ушло в пятки. Обернувшись, я столкнулся взглядом с удивлённо смотревшим на меня монстром, которого только в фильмах ужасах и можно было увидеть.

Вполне гуманоидное тело, только кожа тёмно-серого, местами синего цвета, и просто нереально развитая мускулатура, из-за чего он и казался таким огромным. Но не это ввело меня в ступор: лысая голова в два раза больше обычной человеческой, провалы на месте глаз – они там еле виднелись – и просто нереально громадная пасть, которая сейчас медленно раскрывалась, демонстрируя такие же громадные зубы.

У монстра оторопь закончилась быстрее, чем мой ступор. Невероятно быстрое движение – и решётка загудела от сильнейшего удара, а… не рука – лапа с внушительными когтями просунулась в зазор между столбами и попыталась меня ухватить. Но толщина руки не позволила этого сделать: не хватило сантиметров двадцати, чтоб дотянуться до меня.

А потом раздалось это!

Такого я ещё в жизни не слышал: он издал какое-то горловое урчание-рычание, в котором звучала хорошо слышимая досада.

Как я оказался на кровати, просто не помню. Вот я смотрю в глаза монстра, потом посмотрел на когти, мелькающие перед самым моим носом, и вот я уже…

– Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! – Во все мои неширокие в данный момент глаза я смотрел на беснующегося монстра, сидя с ногами на кровати.

Тот в это время остервенело пытался добраться до меня: тряс решётку в попытке её вырвать или разогнуть в стороны – к огромной моей радости, металлические столбы только гудели, но даже не шевелились. И это сводящее с ума урчание, из-за которого тело постоянно обдавало холодом и невероятно хотелось спрятаться. Только понимание того, что прятаться тут некуда, заставляло сидеть на месте и надеяться, что решётка всё-таки сдержит этого монстра. Не зря же она была такая массивная – на подобных тварей, наверное, и рассчитана.

Понимание этого помогло немного успокоиться. И я даже смог вздохнуть полной грудью… Выдохнуть не получилось. За спиной раздался уже знакомый шелест. Я вскочил с кровати – теперь понятно, почему она не вплотную к стене стояла – и резко оглянулся.

Но из-за решётки раздалось не урчание очередного монстра, а голос:

– Здоров, голозадый! Весело ты скачешь, – заржал находившийся там парень. – Давай ещё, потруси своим отростком, а то совсем от скуки тут свихнусь.

– Ты, сука! – вырвалось вполне внятно. А я-то думал, что разговаривать сегодня не смогу.

Но сейчас об этом уже не вспоминалось. Меня всего затрясло от злости. Я, уже не обращая внимания на монстра, который всё так же не прекращал попыток пробраться в мою камеру, смотрел на Котыча. Он, одетый в такую же одежду, что и у меня возле кровати валялась, сидел на своей кровати и от души ржал, наблюдая за мной сквозь решётку.

– Твар-реныш, из-за тебя здесь оказался! Дай только добраться, ур-рою ублюдка, – прорычал я так, что даже монстр за спиной на время затих, замерев в шоке.

Оборвавшийся смех показал, что Котыч, видимо, мне поверил, так как, не сводя с меня загоревшихся бешенством глаз, буквально прошипел, подойдя к решётке:

– Я сам тебя захерачу, Нафаня! Жаль, в прошлый раз тебя не добили. Но ничего, встретимся ещё. А может, и не встретимся. – На лице у него расползлась издевательская усмешка. – Может, те дуболомы, что вот уже неделю каждый день избивают твою бесчувственную тушку, сами тебя и прибьют, мне утруждаться не придётся.

Больше сказать он ничего не успел: стеклянная стена с тихим шорохом упала сверху вниз, отрезая меня от него. Такой же шелест раздался и сзади, но вот сопровождался он яростным рычанием монстра, которому такая же стена в руку упёрлась и медленно придавливала к полу, пока он не втянул лапу в свою камеру и стекло не встало на своё место и там. Настала полная тишина. Только сердце, казалось, хотело выпрыгнуть из груди, с такой силой оно там колотилось.

– Вот же тварь! – выдохнул я, смотря на стену, за которой в такой же камере обитал Котыч.

Сначала монстр, а потом и этот ушлепок взбодрили меня так, что даже боль отступила. Но главное, после Котыча мозги от недавнего страха совсем прочистились и я наконец вполне нормально соображать начал. Ну и чтоб окончательно успокоиться, я решил сначала всё же искупаться, а потом уже мозги нагружать.

Посматривая с опаской на стену, за которой монстр обитал, я встал под душ и быстро помылся. Хорошо хоть, вода и холодная, и горячая была, я сумел её настроить так, чтоб избитому телу не очень неприятно было. Заодно и напился, так как других источников в камере не наблюдалось. И уже после всего этого я поспешил одеться, так как боль в теле стремительно возвращалась.

Одежда, как на меня шитая, села идеально. Сначала нижнее бельё – майка, трусы и носки из какого-то мягкого, даже, я сказал бы, нежного материала. Потом штаны, тоже приятные на ощупь, но более плотные. Обувь веса практически не имела, но стопу плотно фиксировала. В такой хорошо по бездорожью бегать – ногу не подвернёшь, а из-за толстой подошвы ещё и не наколешь ничем.

Я оделся и сразу же почувствовал себя человеком. А чтобы совсем хорошо стало, решил, как батя мой говорит, «на спине посидеть» и всё хорошенько обдумать. И даже не о Котыче – я бросил полыхнувший ненавистью взгляд на ближайшую стеклянную стену. Но там, кроме уже знакомой массивной решётки, ничего не было видно. Но и чёрт с ним; меня сейчас больше монстр волновал, с другой стороны обосновавшийся. Его небось там специально и поселили, чтоб те, кто от запора страдает, мгновенно излечивались, когда решат на горшке посидеть.

Я вздохнул с облегчением: наконец-то улёгся, а то боль вернулась в полной мере – закончился заряд обезболивающего, вызванный недавней шокотерапией. Да ещё и знакомая уже жажда навалилась; то, что я из-под душа попил недавно, только ещё больше её раззадорило. Вот чтоб и от неё в том числе отвлечься, я решил мозги на полную загрузить… Но не успел.

Громко лязгнула замком дверь, но хоть открылась без скрипа, как в каком-нибудь ужастике обычно происходит. Внутрь камеры вошли двое уже знакомых мне «броненосца», как будто ждали снаружи, пока я на кровати растянусь, чтобы тут же обломать.

Один остановился на пороге, второй на несколько шагов приблизился ко мне и, не повышая голоса, скомандовал:

– Встать!

Оказывается, это не те, что мне в городе встретились – голос абсолютно другой. Но, блин, как под копирку сделанные: и рост вроде такой же, и внешне ничем не отличаются… Оружие другое. У тех дуры поболее были, насколько помню; у этих же – небольшие автоматы, на меня сейчас направленные.

Я не стал их нервировать, а то снова бронированным кулаком в морду получать было неохота. Кряхтя, я поднялся с кровати, с опаской за ними наблюдая. Не про этих ли дуболомов Котыч говорил, что они вот уже неделю бессознательным мной тут в футбол играют? И главное, не захотят ли они снова это проделать, только уже с «мячом», который в сознание пришёл?

Не захотели. Вместо этого говорливый всё тем же тоном скомандовал:

– На выход! – Только и эмоций, что автоматом махнул, направление указывая.

Второй, так и продолжавший всё это время молчать, как только я двинулся в указанном направлении, сразу же вышел наружу, продолжая оттуда контролировать каждый мой шаг. Только зря он это, при всём желании я сейчас не смогу ничего такого выкинуть: тело после их занятий спортом и так со скрипом двигается.

Снова лязгнул замок, и меня повели по довольно широкому – на машине можно проехать – и ярко освещённому коридору с высокими потолками. Мы шли мимо таких же дверей, как и в моей камере, и было таких немало. Сколько – не скажу, так как коридор с камерами тянулся дальше, а мы свернули направо и через шлюз попали в какое-то более цивилизованное место. Стены и потолок обшиты светло-синими панелями, а не бетонные, как в предыдущем коридоре. Чистота такая, что в плитке на полу своё отражение рассмотреть можно было. Только мне этого не дали сделать, сразу же последовала очередная безэмоциональная команда: велели не вертеться, а идти в указанном направлении.

Так и шли, пока снова через шлюз не попали в лабораторию, что мне очень не понравилось. Я думал, придём, куда там меня ведут – там уже вопросы о происходящем задам, так как «броненосцы» к этому не располагали. Но и тут меня никто ни о чём не собирался просвещать.

Даже осмотреться толком не дали: сразу подскочили двое, одетые в белые костюмы биологической защиты, полностью закрывающие тела. Только и разницы с «броненосцами», что у этих глаза за стёклами видно. И глаза эти никакой жалости в отношении меня и моего состояния не показывали.

Подскочили, быстро меня от одежды избавили, не обращая внимания на ругательства и попытки вырваться, шустро уложили сначала в какой-то томограф, зафиксировав руки, ноги и двумя широкими ремнями – грудь и бёдра. Просветили меня на этом агрегате, а потом в том же темпе перетащили на очень холодный стол, где вдобавок к вышеперечисленному ещё и голову ремнём через лоб к столу притянули. Только и мог материться да глазами вращать.

Ругаться я прекратил, так как никто на мои слова внимания не обращал, только и осталось что глазеть по сторонам. Заодно я узнал, откуда следы от инъекций на руках появились. До этого сидевшие за непонятными для меня приборами лаборанты, как меня на стол перетащили, сразу же подскочили и прилично так из меня крови откачали, дружно её разлили по пробиркам и снова на свои места разбежались. Зато другие подступились… И началось: в рот заглянуть, в глаза посветить, датчиками меня облепить, потом их убрать и уже к другим местам другие прилепить, светящимися и нет приборами надо мной поводить… Так как было не особенно больно, я даже не заметил, как отрубился – просто лежал с открытыми глазами и уже ни на что не обращал внимания.

В себя я пришёл из-за того, что вся свистопляска вокруг меня закончилась, остался только один мужик, который надо мной руками водил. Мужик, не облачённый в защитный костюм, и притом без маски, водил вокруг моего тела руками. Он на мой вопрос: «Мужик, ну хоть ты скажи, что вообще происходит?» – даже глазом не повёл, продолжая изображать непонятно кого.

– Сука! – выдохнул я разочарованно, прекращая за ним наблюдать, и тупо уставился в потолок.

В голове всё спуталось: куча вопросов и вообще никаких ответов. Начиная с тумана… Стоп! А не из этой ли лаборатории тот туман сбежал? Потом группа зачистки та броненосная – я вспомнил, что у первого увиденного мной трупа в голове маленькая дырка была. Его точно те двое пристрелили. Потом ещё у меня допытывались, иммунный я или нет. Получается, сначала заразили… Тогда как они узнали, что я иммунный? Как определили, что я именно он и есть, без всяких анализов? У мужика того точно никаких следов заражения не видно было, но его это не спасло. Нужно вспомнить, как оно всё происходило, и что те двое тогда говорили – дословно.

Но предаться воспоминаниям я не успел. Мужик закончил руками махать и направился… Вот чёрт! Окна-то я и не заметил. Всё по сторонам глазел, а тут глаза ломать не нужно: прямо напротив почти во всю стену окно, за которым люди уже без серьёзной защитной одежды, одетые просто в белые халаты, работали.

Рукомахатель подошёл к этому окну, за которым другой мужик, одетый в костюм и белоснежный халат, стоял и за всем творившимся в лаборатории наблюдал. Первый начал ему, я так понял, про меня рассказывать.

– Первый дар у него уже окончательно закрепился, и вскоре можно переходить ко второй стадии эксперимента.

– Изменений никаких? – сосредоточил всё своё внимание на мне тот, что за стеклом стоял.

– Нет! Как я и говорил раньше, он – целитель.

– Так что, при нормальном обучении он станет таким же, как и ты, знахарем?

Чёрт, куда я попал? Что те «броненосцы», что меня сюда привели, что этот – голосом вообще никаких эмоций не выражают. Биороботы. Только и всех эмоций, что мужик за стеклом перестал на меня пялиться своими рыбьими глазами и уставился на, как оказалось, знахаря.

– Нет, – отрицательно мотнул головой знахарь. – Он целитель! Я с таким даром уже сталкивался. Сам себя вылечит, что, впрочем, он уже пусть неосознанно, но делает. После утренних процедур и укола снотворного он довольно быстро очнулся и даже сам передвигаться смог.

Вот падлы! Это получается, что и сегодня утром они меня отбуцкали, обозвав это дело процедурами? То-то мне так погано было.

– Также, – продолжал тем временем отчитываться знахарь, – он сможет и других лечить, только уже наложением рук. Но лечить сможет только тело, с дарами разбираться ему не дано. Он их не увидит просто. Ну и ещё интересный момент, который, впрочем, нужно будет ещё проверить. Если дар такой, как я думаю, то субъект сможет заряжать воду, делая её целебной. В память воды прописываются те же свойства, что и у спека, но без наркотической зависимости. Я бы даже сказал, наподобие лайт-спека. Единственный минус этой воды в том, что недолго она целебными свойствами обладать будет. Дня два-три максимум, а потом снова простой водой станет.

– Очень интересно! – У мужика за стеклом во взгляде, который он на меня перевёл, действительно проблески интереса прорезались. – Можно ли сказать, что дар его благодаря нашим усилиям проявился?

– Не факт, – снова отрицательно мотнул головой знахарь. – Его уже избитого нашли, поэтому и продолжили в критическом состоянии держать. Но вот другие подопытные, кто подвергся тем же процедурам, совсем другие способности заимели. Так что…

– Понятно, – сразу потерял ко мне интерес застекольщик, не став дослушивать объяснения знахаря до конца. – Значит, будем вести статистику. Когда он будет готов ко второму этапу эксперимента?

– Здоров он уже завтра будет, но переходить ко второму этапу лучше всего дней через десять. Это минимум для того, чтобы он нормально акклиматизировался и с гарантией мог второй дар заиметь. Потом паузы нужно будет более продолжительные делать.

– Хорошо! Десять дней так десять дней…

– Профессор! – подскочил к застекольщику суетящийся и почему-то кланяющийся лаборант. – Извините, что перебиваю, но у номера восемнадцатого очень, очень интересные анализы. Вам обязательно нужно глянуть.

– Сейчас подойду, – даже голову не повернул в сторону лаборанта профессор. А тот и рад, снова поклонился и так же шустро, как и подскочил, улетучился. – Через десять дней продолжим, – уже не таким размеренным голосом продолжил говорить профессор знахарю. Хотя внешне этого и не демонстрировалось, но, видимо, лаборант всё же сумел заинтересовать, и профессор торопится посмотреть на те интересные анализы. – Но всё это время… – задумался он на миг. – Снотворное прекращаем колоть, раз оно на него стало слабо действовать, начинаем эмоционально подготавливать его ко второму этапу.

А вот это мне не понравилось. Это что, все десять дней я буду звиздюлей выхватывать?

Что там ещё сказал профессор, узнать мне не суждено было – к столу подскочили два лаборанта, освободили мне от ремней голову, грудь и живот и, чуть приподняв, шустро защёлкнули на моей шее ошейник.

– Проверка! – скомандовал левый, повернув голову куда-то в сторону.

– Ах, мать вашу! – аж подскочил я на столе, шею прострелил приличный такой электрический разряд. – Да вы вообще охренели!

Но на мои возмущённые вопли никто никакого внимания не обратил. Лаборанты посмотрели на именно в этот момент вошедших в лабораторию «броненосцев» и кивнули им, отстёгивая при этом оставшиеся ремни с моих ног и рук:

– Можете его забирать.

– Не советую этого делать, – заговорил вдруг один из «броненосцев», когда я за ошейник схватился. – Если ты его повредишь, то сразу головы лишишься. Сработает заряд, и шею тебе как гильотиной срежет.

От такой перспективы руки сами разжались и бессильно повисли вдоль тела. И я уже не сопротивлялся, когда меня довольно грубо со стола сдёрнули и толчком в спину направили к выходу. Так, изредка подталкивая, до камеры меня и довели, куда уже пинком поторопили войти, лязгнув замком на прощание.

Я даже не думал, что надетый на мою шею ошейник столь оглушающе подействует. Как до камеры дошёл, почти не помню, в себя пришёл от пинка под зад. Вот тут я и очнулся.

Апатия сменилась бешенством.

Думаете, ошейник нацепили, на поводок невидимый посадили, и теперь всё, меня, как собаку, можно будет электрическими разрядами дрессировать? Лом вам в зад большой винтом закрученный, а не дрессировка!

Я снова за ошейник схватился и ощупал его более тщательно: в меру широкий, около сантиметра толщиной, из непонятного гладкого материала. Электроника, наверное, вся внутрь спрятана, так как никаких выступающих частей я не нащупал. В том числе и замка не обнаружил.

Самостоятельно фиг снимешь.

Как только я это осознал, то довольно быстро успокоился и начал более конструктивно думать.

«Родителей, если они не здесь, то, скорее всего… – На глазах выступили слёзы, защипав синяки. Я чуть снова не расклеился, но вовремя одёрнул себя: – Не время по ним горевать! – сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, успокаиваясь. – Пока не узнаю точно, что с ними случилось, рано их хоронить. Буду надеяться, что они уцелели. А сейчас нужно сосредоточиться на происходящем, дословно вспомнить, кто и что говорил. Что там знахарь профессору тому втирал? Типа, я целитель, могу сам себя и других наложением рук лечить? – Я аж хохотнул от этого бреда. – Но вообще хорошо бы было. До других мне дела нет, а вот себя не мешало бы подлечить».

Решил я попробовать. Прижал ладони к самым проблемным местам и сколько бы ни пыжился, ничего не произошло: как болело, так и продолжило. Зато жрать захотелось, желудок даже рыкнул недовольно, и сушняк снова навалился. И только я сделал пару шагов к душу, чтоб напиться, заодно попытаться водой голод обмануть, как…

Снова лязгнула замком дверь и внутрь бронетуша вошла с моей одеждой в руках. Вошедший скинул одежду на пол, а мне протянул знакомую на вид флягу из чёрного пластика.

– Это тебе на сутки, – начал он объяснять, когда я её с опаской взял, ожидая звиздюлины, которая, как я думал, к фляге прилагается. Но в этот раз её не последовало. Без всяких лишних телодвижений «броненосец» монотонным голосом закончил меня просвещать: – Как сушняк будет донимать, делаешь три-четыре глотка. Не больше! А то, – указал он рукой на стеклянную стену возле унитаза, – в такого вот красавца превратишься.

Я с опаской взглянул в ту сторону: за всеми сегодняшними событиями про него уже как-то и подзабыл, как и про Котыча, обитающего с другой стороны по соседству.

– Скажите… – решил хоть что-то для себя прояснить, но «броненосец» не стал дослушивать мой вопрос, молча развернулся и вышел из камеры. Зато зашёл его брат-близнец с порционным подносом в руках и рулоном туалетной бумаги поверх крышек на подносе. Второй «броненосец» впихнул всё это мне в руки и так же молча удалился.

Уже привычно лязгнула дверь.