Текст книги "Пирамида здоровья: гормоны, чекапы и контроль старения"

Аутоиммунный тиреоидит (АИТ) и другие заболевания щитовидной железы

Несмотря на семидесятилетнюю историю изучения, проблема своевременной диагностики и лечения аутоиммунного тиреоидита остается актуальной по сей день, и эта актуальность лишь возрастает из года в год.

В 2014 году в Российской Федерации был зарегистрирован почти миллион (если точнее – 913 829) детей до 14 лет с болезнями эндокринной системы, из них более четверти (256 533) страдали от патологии щитовидной железы. У подростков от 15 до 17 лет доля патологии щитовидной железы среди эндокринологических болезней возрастала уже до 49 %. Стоит отметить, что не то что аутоиммунная патология, даже классическая врожденная йодная недостаточность с развитием кретинизма (тяжелой умственной отсталости) остается проблемой. Так, на начало 20-х годов XXI века в Российской Федерации 4054 ребенка находятся на диспансерном учете по поводу этой тяжелой, но при этом при своевременной диагностике полностью предотвратимой патологии. А между тем сотни пациентов получают этот диагноз лишь в старшем подростковом возрасте. Сотни пациентов более десятилетия проходят безрезультатное лечение у неврологов и психиатров, имея патологию, решаемую дозированием препаратов йода.

С аутоиммунной патологией ситуация обстоит значительно сложнее. Актуальная заболеваемость аутоиммунным тиреоидиотом составляет 30–150 случаев на 100 тыс. человек в год; в целом распространенность АИТ среди населения разных стран колеблется от 0,1–1,2 % у детей до 6–11 % у женщин старше 60 лет[3]3
  Профессор Мацуура. Медицина, связанная с образом жизни, и эндокринология. Высшая медицинская школа Университета Эхиме. 2010.


[Закрыть]. По данным Энтони Уитмана[4]4
  Основатель и научный сотрудник Академии медицинских наук (член совета 2002–2005), бывший редактор журнала «Клиническая эндокринология».


[Закрыть], автора всемирно известного пособия по аутоиммунной патологии в эндокринологии, частота АИТ в популяции (клинически явные формы) составляет 1 %. В то же время субклинический тиреоидит и циркулирующие антитиреоидные антитела могут быть обнаружены у 10–15 % относительно здоровых лиц, находящихся в состоянии так называемого «субклинического гипотиреоза» с условно стабильным уровнем тиреоидных гормонов. Соотношение болеющих мужчин и женщин составляет 1:4–1:8[5]5
  Петунина Н. А., Герасимов Г. А. Аутоиммунный тиреоидит: современные представления об этиологии, патогенезе, диагностике и лечении (лекция). Проблемы Эндокринологии. 1997.


[Закрыть].

Основная проблема ведения пациентов с АИТ заключается в том, что традиционным подходом предполагается начало лечения только при появлении клинической картины гипотиреоиза, ассоциированного с воспалительным и дегенеративным процессом в эндокринной железе. Причем титр, то есть количество аутоантител, не является в традиционном подходе обязательной составляющей ведения такого пациента. Таким образом, воспалительный процесс в железе продолжает развиваться, а пациент остается в неведении и лишенный медицинской помощи до тех пор, пока его состояние не станет критическим и он не будет нуждаться в тотальной заместительной терапии.

Клиническая картина, отображающая прогресс аутоиммунного процесса при АИТ, претерпевает стадийные изменения с практически обязательным исходом в гипотиреоз. Гипотиреоз различной степени выраженности диагностируется у 36,5 % больных с АИТ; практически у половины больных с помощью гормональных исследований и пробы с тиролиберином отмечен субклинический гипотиреоз, у 18,9 % – состояние эутиреоза и лишь у 4,1 % – гиперфункция щитовидной железы. Таким образом, среди пациентов с АИТ преобладают больные с субклиническими и манифестными формами гипотиреоза.

Наибольшее значение имеют системные проявления АИТ, которые нередко опережают клиническую картину самой по себе патологии щитовидной железы: кожные проявления, сухость, тусклость и замедление роста волос, повышенная утомляемость, непереносимость физических и психологических нагрузок, изменение веса, дисфункциональные проявления вегетативной нервной системы, мышечные и суставные боли и многие другие проявления.

Течение любого аутоиммунного процесса системно и приводит к вовлечению всех органов и систем с разницей только в органе-мишени, который повреждается быстрее остальных.

Митохондриальные изменения и гормональная дисфункция, развивающиеся на фоне хронического воспалительного процесса, – неотъемлемый фон для развития аутоиммунной патологии. Именно поэтому на купирование воспаления восполнение гормонального и митохондриального статуса должны быть направлены основные усилия врача. О тактике лечения системных заболеваний мы будем говорить во второй половине нашей книге.

Воспалительные заболевания кишечника

Другой системой, часто вовлекающейся в воспалительный процесс, является желудочно-кишечный тракт. Развитие пищевых токсикоинфекций, кишечных инфекций переживал в жизни любой человек. Клинические проявления острого кишечного отравления – интоксикационный синдром, слабость, тошнота, рвота, диарея, боли в животе и повышение температуры. В лечении острого кишечного заболевания применяются противовоспалительные препараты, антибиотики, сорбенты. В периоде регенерации назначаются пробиотические средства, целью которых является восстановление нормального биоценоза кишечника, то есть баланса бактерий, участвующих в метаболических процессах в организме.

Давно изучено, как влияет нарушение работы кишечника на развитие аллергии, кожных заболеваний, которые чаще всего рассматриваются в рамках так называемой пищевой аллергии, поэтому были разработаны разнообразные тесты, указывающие на влияние ряда продуктов на иммунную систему человека.

Проявления такой пищевой аллергии – кожные высыпания, дерматит. Другим важным и относительно новым открытием было обнаружение взаимосвязи работы кишечника и мозга. Обнаружено, что ряд продуктов приводят к перевозбуждению, неусидчивости и иногда агрессии. Помимо того, продукты жизнедеятельности бактерий и грибов могут приводить к изменению поведения, быстрой утомляемости, немотивированному смеху или раздражительности. Нередко явная кишечная симптоматика при этом отсутствует.

В последние годы отмечено увеличение количества заболеваний кишечного тракта, у многих пациентов определяются диареи и запоры, а иногда их чередование, избыточное отхождение газов, бурление в животе. Нередко эта симптоматика оценивается пациентами и даже врачами как условная норма или последствия переедания или ферментативной недостаточности, так называемая функциональная диспепсия. Однако более углубленные исследования позволяют обнаружить у пациента наличие значительно более тяжелой патологии, воспалительного заболевания кишечника аутоиммунной этиологии.

У низкоресурсного организма в первую очередь снижается функциональность и эффективность всех систем детоксикации и защиты, потому что их поддержание требует большого количества энергии. Нарушение работы всех гистогематических барьеров, то есть барьеров между тканями и кровью, неизбежно ведет к повреждению органов-мишеней. Повреждение же некоторых барьерных органов, например кишечника, не ведет к одномоментному его повреждению, однако приводит к хронической системной интоксикации. В норме желудочно-кишечный тракт заселен огромным количеством представителей нормального и условно-патогенного микробиома, полностью контролируемого иммунной системой. Даже условно-патогенная флора в здоровом ресурсном организме соблюдает «правила» своего пребывания в кишечнике и не превышает допустимую популяцию. Нормальная же микрофлора выполняет ряд необходимых для организма функций, поддерживая процессы переваривания. Однако в стрессовом состоянии кровоток в кишечнике меняется, от чего орган пищеварения попадает в состояние ишемии, то есть недостатка кислорода. Недостаточность же корректного кровотока приводит и к уменьшению контроля иммунной системы.

В резком остром варианте, например в ответ на испуг или стресс, ишемия происходит резко и из-за дефицита кислорода и накопления углекислого газа происходит резкое усиление перистальтики и яркий позыв к дефекации. В простонародье такое явление называется медвежей болезнью, а в медицине такая ситуация рассматривается как один из механизмов развития так называемого синдрома раздраженного кишечника (СРК). На сегодняшний день от СРК страдают, по разным данным, от 10 до 20 % населения, что в совокупности может достигать миллиарда человек, и это количество неуклонно растет из года в год. Со временем течения синдрома его тесная связь с психоэмоциональным стрессом угасает и патологические процессы в кишечнике становятся изолированными, а на первое место выходит хронический воспалительный процесс, индуцируемый разрастанием условно-патогенной и патогенной флоры с развитием хронического дисбиоза, который, в свою очередь, начинает оказывать значимое влияние на метаболические процессы в организме.

Любой воспалительный процесс сопровождается повышением проницаемости, в случае желудочно-кишечного тракта нарушается барьерная функция кишки. Речь, конечно же, не идет о «дырах» в кишечнике, однако тонкие процессы контроля всасывания нарушаются, и те продукты распада и метаболизма микробиома, которые в норме никогда не попадают в кровь, начинают циркулировать в общем кровотоке. Так формируется системный интоксикационный синдром, который провоцирует уже на тот момент истощенную и раздраженную иммунную систему, запускающую неспецифический системный воспалительный ответ.

Такое состояние носит неспецифический характер и называется «синдром повышенной проницаемости кишечника». Ввиду неспецифичности симптоматики и отсутствия морфологических изменений при проведении эндоскопических исследований факт повышенной проницаемости кишечника долгие годы отрицался классической медициной, поскольку не было инструментов для лабораторной верификации патологического процесса. Патофизиологическая суть синдрома повышенной проницаемости кишечника – увеличение межклеточного пространства за счет денатурации белков, обеспечивающих межклеточные связи энтероцитов. Эти связи во многом обеспечивают белки-окклюдины, их функциональная активность регулируется гормонами и нарушается, например при воспалении, интоксикации и вследствие действия сигнальных молекул.

В результате эластичность белков повышается и межклеточные связи становятся «рыхлыми», а образовавшиеся межклеточные щели достаточны для прохождения молекул большой молекулярной массы. Они попадают в системный кровоток, провоцируя системные воспалительные реакции.

Задача иммунной системы – выявить патоген и ликвидировать его или путем поглощения и разрушения, или путем выработки против него антител. Этот специфический иммунный ответ функционирует тогда, когда у иммунной системы есть достаточный ресурс и ограниченный спектр провокаторов, однако при хроническом воспалении в кишечнике точности достигнуть невозможно и начинают образовываться антитела против собственных клеток кишечника, которые из-за своего хронического поврежденного состояния сами становятся для иммунной системы чужеродными и «плохими».

Так из хронического воспалительного процесса развивается хронический аутоиммунный процесс. Чем более повреждены стенки кишечника, уже за счет 2 воспалительных процессов одновременно – инфекционного и аутоиммунного, тем хуже иммунная система выполняет свои функции, а значит, возникает постоянная стимуляция патологического процесса, так называемый порочный круг, о котором подробнее мы будем говорить далее.

Воспалительные аутоиммунные заболевания кишечника не всегда развиваются на фоне СРК, у человека с дисфункцией иммунной системы воспалительное заболевание кишечника (ВЗК) может развиваться и самостоятельно, однако связь с психоэмоциональным и гормональным статусом остается и в этом случае.

Воспалительные заболевания кишечника – группа тяжелых болезней, которые при недостаточно эффективном лечении и длительном течении приводят к потере органа и инвалидизации. Более 5 млн человек в мире страдают от болезни Крона и неспецифического язвенного колита – 2 основных болезней, относящихся к группе воспалительных заболеваний кишечника.

Длительное время в России не было никакого реестра больных с ВЗК, а верификация диагноза и на сегодняшний день остается значимой медицинской проблемой. Трудность заключается в том, что воспалительные заболевания кишечника редко манифестируют ярко и остро с кровотечения, грубой потери веса и общего тяжелого состояния человека. Чаще всего заболевание развивается исподволь в течение многих лет и маскируется под ряд иных хронических состояний за счет системного иммунного ответа. Большинство же пациентов обращаются к врачам с еще более неспецифическими жалобами, такими как боль в животе, периодическое вздутие, периодическая диарея, то есть с жалобами, которые расцениваются врачами как функциональное заболевание ЖКТ, после чего таких больных обычно ведут как пациентов с СРК, функциональной диспепсией или функциональной диареей. Соответственно, лечение они получают симптоматическое, а не системное, как требует того воспалительное аутоиммунное заболевание кишечника.

Многие пациенты годами не могут справиться с кокситами (воспалением тазобедренных суставов), артритами коленных суставов, спондилопатиями, так как они являются следствием первичного процесса в ЖКТ, так называемые ВЗК-ассоциированные артриты.

Ассоциированными с ВЗК могут быть не только поражения скелетно-мышечной и суставной системы. Поражения нервной системы при болезни Крона и неспецифическом язвенном колите – частое и порой неизбежное состояние, из-за чего пациенты с ВЗК со временем начинают нуждаться в помощи врача-невролога и психиатра. Однако, вопреки распространенному мнению, вовлеченность нервной системы определяется не столько психоэмоциональным стрессом от факта наличия тяжелого заболевания, сколько системным воспалительным и интоксикационным синдромом, приводящим к нейроинфламмации.

Длительность течения ВЗК чаще всего определяет его тяжесть, так как в патологический процесс попадают все новые участки кишечника, а затем и другие органы и системы.

Именно поэтому проблема выявляемости заболевания в доманифестный период, а лучше на этапе «зарниц» – первых аутоантител, является основной задачей современного клинициста, причем не только гастроэнтеролога, но и врача любой специализации.

Отмечается, что основной пик заболеваемости ВЗК приходится на возраст 20–30 лет, второй пик – на 60–70 лет. Заболеваемость у мужчин и женщин приблизительно одинакова.

В России, по данным исследования ESCApе[6]6
  ESCApe (Epidemiological Study Of Occurrence, Clinical Course And Treatment Options Of Inflammatory. Bowel Disease In Russian Federation, Ukraine and Serbia): Эпидемиологическое исследование распространенности, особенностей течения и вариантов лечения воспалительных заболеваний кишечника в Российской Федерации, Украине, Сербии.


[Закрыть], основной пик начала язвенного колита приходится на возраст 21–40 лет, а при болезни Крона он сдвигается к более молодому возрасту (22,5 % заболели до 20 лет) и отмечен в трех возрастных группах (<20, 21–30 и 31–40 лет), причем младшая возрастная группа количественно растет.

Из разных европейских публикаций следует, что заболеваемость ВЗК в странах Западной Европы вдвое выше, чем в странах Восточной Европы (болезнь Крона: 6,5 случаев на 100 тыс. населения по сравнению с 3,3; язвенный колит: 9,8 случаев на 100 тыс. населения по сравнению с 4,6). Однако, по данным региональных регистров Российской Федерации, распространенность ВЗК гораздо выше и составляет 5–12 случаев на 100 тыс. населения в регионах, где нет центров ВЗК, и свыше 40 случаев в регионах, где функционирует центр ВЗК. Данные эпидемиологического исследования на территории России свидетельствуют о ежегодном приросте заболеваемости (5–20 случаев на 100 тыс. населения), и этот показатель продолжает увеличиваться. Отмечен рост заболеваемости примерно в 6 раз за последние 10 лет.

Характерными особенностями эпидемиологии ВЗК в России являются поздняя диагностика и преобладание тяжелых осложненных форм с высокой летальностью (в 3 раза выше, чем в большинстве стран). По данным регистра ГБУЗ «МКНЦ им. А. С. Логинова» ДЗМ (Москва), время установления диагноза «язвенный колит» составляет 8 месяцев от момента появления первых симптомов, болезнь Крона – 1,5 года.

Особое внимание в статистических исследованиях уделяется ежегодному увеличению числа госпитализированных пациентов, в том числе по экстренным показаниям. Так, в 2011 году в целом по Российской Федерации были госпитализированы с язвенным колитом всего 10 326 пациентов, в том числе по экстренным показаниям 3381, а в 2017 году – 19 656 и 5883 больных соответственно.

У детей, по сравнению со взрослыми, течение ВЗК характеризуется большей тяжестью, особенно в раннем возрасте, и может протекать на фоне иммунодефицитных состояний.

Примерно у трети пациентов первая манифестация ВЗК происходит до достижения ими 18-летнего возраста.

Согласно официальной статистике распространенность ВЗК у детей в мире в настоящее время составляет 2,2–6,8 на 100 тыс. детей. В Великобритании и Ирландии регистрируют до 700 новых случаев ежегодно, в Германии – в среднем 5 на 100 тыс. первичных случаев ВЗК у детей до 18 лет, то есть 800 детей ежегодно.

Отдельные российские исследования о распространенности ВЗК у детей подтверждают общую мировую тенденцию к их росту. По данным Детской городской клинической больницы им. З. А. Башляевой, отмечен неуклонный и резкий подъем заболеваемости. Так, если в 2017 году диагноз болезнь Крона был поставлен 25 детям, а диагноз язвенный колит – 17 детям, то в 2021 году – уже 87 и 188 детям соответственно. Количество эпидемиологических исследований ВЗК у детского и подросткового контингента мало и скудно описывает реальную картину заболеваемости, что связано с доманифестным субклиническим течением или стартом заболевания с внекишечных проявлений.

В детском возрасте ВЗК часто имеют отличное от взрослых течение, влияют на рост и половое созревание ребенка. Раннее начало, поздняя диагностика ВЗК у детей ведут к большему числу опасных для жизни осложнений.

Процент пациентов детского возраста с внекишечной манифестацией и стертой кишечной картиной растет. Сегодня ребенок с задержкой психоречевого развития и аутистическими чертами, у которого при диагностике обнаруживаются высокие титры антител к клеткам кишечника, становится достаточно типичным и обыденным случаем в нашей практике.

Огромная проблема постановки диагноза этому контингенту связана с дороговизной лабораторных исследований, необходимостью в частных случаях проходить инвазивные диагностические манипуляции (колоноскопия, эзофагогастродуоденоскопия, взятие биоптатов и т. д.), а также пугающим своей частотой игнорированием поликлиническими педиатрами первых вестников развивающегося тяжелого заболевания кишечника, особенно при наличии инвалидности по неврологическому и психиатрическому профилю с полным невосприятием причинно-следственных связей между развитием аутоиммунного заболевания ЖКТ и психоневрологической симптоматикой.

Несмотря на эти трудности, по нашему мнению, каждый пациент с клиническими проявлениями синдрома раздраженного кишечника должен быть обследован на предмет рисков развития у него воспалительного заболевания кишечника.

Мультинутритивная[7]7
  Одновременное носительство дефицитов по ряду витаминов, микроэлементов, гормонов и т. д.


[Закрыть] дефицитарность, недобор веса и роста, задержка психоречевого и нередко моторного развития, грубые нарушения пищевого поведения и процесса освоения гигиенических навыков – все это значительнейшим образом лимитирует формирование личности ребенка, его социализацию и дальнейшие перспективы вырасти и реализовать свою социальную, трудовую и репродуктивную функцию, а значит, воспалительные заболевания кишечника вполне можно рассматривать как еще одно заболевание в плоскости поколенческой дегенерации.

Расстройство аутистического спектра

Детское здоровье находится в фокусе внимания исследователей по целому ряду причин. Во-первых, это можно рассматривать как оценку функционального здоровья родителей (здоровые родители – здоровые дети), во-вторых, известно, что детский организм более ярко и контрастно реагирует на все иммунные и инфекционные стрессы. Любое простудное заболевание, протекающее у ребенка, не остается незамеченным. Аналогичный процесс у взрослого протекает сглаженно и зачастую не требует вмешательства. Психопатологические расстройства у взрослых (неврозы, астенические состояния, панические атаки, депрессии) зачастую не воспринимаются как болезнь и расцениваются как результат усталости, эмоциональной перегрузки, а симптоматика сглаживается тормозящими поведенческими паттернами, позволяющими оставаться в социально приемлемых рамках. Фразы «взять себя в руки», «перетерпеть», «собрать волю в кулак» – это те поведенческие модели, которые сделают даже серьезные внутренние проблемы незаметными для окружающих.

У детей эти волевые тормозные механизмы, в силу возраста, отсутствуют, поэтому отклонения поведения рассматриваются как показатель невоспитанности или избалованности, а на самом деле психоэмоциональные отклонения у ребенка следует рассматривать как симптом внутреннего неблагополучия, такой же, как высокая температура, кашель или хрипы в легких.

Количество детей с расстройствами нервной системы, проявляющихся в виде нарушений поведения, также неуклонно растет, что коррелирует со снижением репродуктивного здоровья и нарастанием аутоиммунных заболеваний у взрослых фертильного возраста.

Первоначально рост количества поведенческих проблем пытались объяснить изменившейся внешней средой: увлечением современных детей гаджетами, гиперопекой со стороны родителей или неправильными подходами в воспитании. Неуспешность применяемых поведенческих и коррекционных методик объясняется отсутствием воздействия на первопричину – повреждение головного мозга у этих детей. В настоящее время передовые клиники рассматривают расстройства поведения и развития в ряду серьезных иммунологических и метаболических заболеваний.

Тяжесть течения любого заболевания отличается у разных людей, что не меняет сути патологического процесса. При оценке поведенческих расстройств единые по своей сути, но разные по степени тяжести поведенческие нарушения рассматривались в рамках различных нозологических форм.

Однако такие состояния, как синдром гиперактивности и дефицита внимания, расстройство аутистического спектра (РАС), ранний детский аутизм, атипичный аутизм, так называемая сенсомоторная алалия, аутоподобное расстройство и другие диагнозы, обозначающие поведенческие расстройства разной степени выраженности, являются едиными по своему патогенезу состояниями. Различия в тяжести течения заболевания для лечения не являются существенными.

Под ребенком с РАС понимается ребенок с нарушением взаимодействия, контактности и социализации, а также вторичными поведенческими расстройствами, наиболее тяжело воспринимающимися окружающими: агрессия, аутоагрессия, стереотипии, вокализации. Нередки и тяжелые случаи течения расстройств аутистического спектра, сопровождающиеся судорожным синдромом и эпилепсией.

Суммарно количество поведенческих расстройств, которые для простоты мы будем описывать как общую группу расстройств аутистического спектра, неуклонно растет, и в настоящее время число таких детей составляет уже 2 %. Всего лишь 10 лет назад их были единицы, не более 0,2 %, то есть за десятилетие мы отмечаем десятикратный рост заболеваемости. В ближайшее десятилетие мы ожидаем дальнейшего увеличения распространенности и заболеваемости РАС среди детей и подростков. Основой для столь пессимистичного прогноза стал оформившийся доковидный тренд, а также влияние коронавирусной инфекции и постковидного синдрома на репродуктивное здоровье потенциальных родителей. Молодые люди, перенесшие коронавирусную инфекцию в 2020–2022 годах, планируя беременность даже спустя 2–3 года после перенесенного заболевания, будут иметь более высокие риски рождения ослабленного ребенка, нежели их сверстники в доковидный период.

Следует отметить, что среди пациентов с расстройством аутистического спектра мальчики встречаются в шесть раз чаще.

Риск рождения ослабленного потомства выше у матерей с ослабленным гормональным статусом и наличием любого хронического аутоиммунного заболевания, даже в субклиническом варианте его течения.

Выше было описано растущее распространение аутоиммунных заболеваний среди молодого фертильного контингента, при этом в статистику не попадают субклинически текущие аутоиммунные состояния. Тем не менее даже без выраженной клинической картины наличие циркулирующих аутоантител в крови матери создает достаточный компрометирующий фон иммунной системы формирующегося плода, которая в дальнейшем будет определять как общий иммунный ответ ребенка, так и реактивность местного иммунитета центральной нервной системы, в частности реактивность микроглиальных клеток.

Другим механизмом патогенеза развития расстройств аутистического спектра является нарушение проницаемости защитных гистогематических барьеров, особенно в периоды их становления. Нервная система начинает формироваться с 13-го дня после оплодотворения и заканчивает свое созревание после двадцати лет. Однако наиболее значимый период формирования головного мозга начинается с седьмой недели гестации и завершается спустя полгода после рождения, когда окончательно начинает функционировать гематоэнцефалический барьер. Во время формирования гематоэнцефалического барьера ребенок остается чрезвычайно уязвимым для любого воспалительного состояния, в особенности аутоиммунного характера.

К счастью, высокая нейропластичность детского мозга и невероятные способности к регенерации делают расстройства аутистического спектра более поддающимися излечению, нежели аналогичные по механизму иные аутоиммунные заболевания, такие как сахарный диабет 1-го типа или аутоиммунный тиреоидит, при которых повреждение органа в процессе заболевания чаще всего имеет необратимый характер.

Прогрессирующее увеличение количества пациентов с расстройствами аутистического спектра следует рассматривать как часть явления поколенческой дегенерации, являющейся следствием сниженного биологического ресурса родительского поколения, в отсутствие адекватного и своевременного лечения ребенка, не имеющего перспектив к дальнейшей репродукции.