Текст книги "По ту сторону Алой Реки"

Арека бросилась в лес. Она бежала не к костру, а в противоположную сторону – в деревню. Левмир хотел окликнуть ее, но так и не придумал, что крикнуть. Перевел беспомощный взгляд на И. Девочка подняла голову.

– Не дружи с ней больше! – с серьезнейшим выражением лица потребовала И. – Обещаешь?

– Обещаю, – кивнул Левмир. – Только… давай ее догоним, а? Надо объяснить все, чтобы она никому не разболтала. Понимаешь? Ну, про тебя. Ты ведь…

В глазах у девочки мелькнул страх. Она отстранилась от Левмира, вытерла слезы рукавом платья.

– Ты догадался? – прошептала она.

– Ага.

– Ой-ой… Ты не говори никому!

– Да я-то не скажу, а вот она…

– Жди!

И прыгнула в сторону леса, почти сразу исчезла. Облачко тумана поплыло, лавируя между деревьями.

– Настоящая! – шепнул Левмир.

Мысль, что она может заблудиться, посетила Ареку сразу, но лишь заставила стиснуть зубы. «И пускай!» – подумала. Правда, быстро поняла, что полоса леса в этом месте узкая, с одной стороны – река, с другой – дорога. Если и заплутает, то со светом куда-нибудь да выйдет. Это открытие даже разозлило девочку, она в сердцах плюнула на бегу. Хотелось действительно заблудиться, да так, чтобы Левмир пошел искать. И нашел. Но было бы поздно, потому что…

Не успев дофантазировать, на полном ходу Арека врезалась в кого-то и упала. Кто-то ойкнул тонким голосом.

– Опять ты! – крикнула Арека, даже не задумавшись, как мерзкая девчонка ее обогнала. – Пошла вон с дороги!

– Нету здесь никакой дороги, – ответила девчонка. – Куда ты понеслась? Левмир сказал, тебя надо вернуть.

– Мало ли, что он сказал!

– Пошли назад, помогу добраться.

В этой части леса темно, как в погребе, даже силуэта собеседницы не разглядеть. Как Арека умудрялась бежать, не врезаясь в деревья, осталось загадкой для нее самой.

– Без тебя обойдусь! – огрызнулась Арека.

Она поняла, что ведет себя глупо. Пусть разозлилась на Левмира, но ведь его отец – староста. Если она пропадет, он тут же поднимет на ноги всю деревню. Арека представила брата, который, матерясь, ходит с факелом по ночному лесу. Представила, как мать с отцом попеременно зовут ее, сложив ладони рупором, а потом вполголоса обещают выпороть на сеновале. Нет здесь ничего красивого и таинственного. А убить себя, наверное, Арека никогда бы не осмелилась.

Развернувшись, она пошла в обратную сторону и немедленно споткнулась. Полетела бы носом в землю, если б тонкие ручки не подхватили ее.

– Отстань, тебе говорят! – взвизгнула Арека.

– Расшибешься ведь.

– Ну и пусть! Тебе какое дело?

Арека снова оступилась, и на этот раз шлепнулась на землю, больно стукнувшись о выпирающий корень. Всхлипнула от бессилия.

– Погоди ты! – сказал голос. – Сейчас попробую кое-что придумать.

Арека слышала в темноте шуршание, шепот. А потом забрезжил слабый огонек. Как будто далекая звездочка внезапно решила заглянуть в гости к людям. Огонек увеличился, стало видно, что отвратительная, похожая на куклу девчонка держит его в ладонях. Осветилось и ее лицо – она сосредоточенно вглядывалась в огонь и что-то шептала. Арека затаила дыхание.

– Пойдем! – Одной рукой девчонка продолжала держать голубоватый огонек, а другую протянула Ареке. Та, не без колебаний, приняла ее ладонь. Девочки пошли к реке.

– А ты кто вообще? – спросила Арека, заворожено глядя на пляшущий в ладошке девчонки огонек.

– И.

– Как?

– И.

– Это имя что ли?

– Ага.

– А полностью как?

– Никак. Неважно. Не скажу. Меня и так отец накажет, если узнает, что я огонь зажигала.

– Выпорет?

И метнула на Ареку выразительный взгляд.

– Это тебя, может, и выпорют. А меня накажут!

– Ну и как тебя наказывать? – Арека спросила совершенно искренне. Сейчас, в робком свете загадочного огня, она присмотрелась к проводнице и поняла, что не может даже вообразить сколь-нибудь строгое наказание для этого ухоженного, расфуфыренного создания. Ее хотелось посадить куда-нибудь на полку, кормить с ложечки, расчесывать и менять наряды.

И промолчала. Тогда Арека снова переключила внимание на огонь.

– Как ты его зажгла? Ты колдунья? Откуда ты вообще?

– Фея, – улыбнулась И.

– Чего?

– Я – фея. Из фейной страны, где изумрудные деревья с золотыми ветками.

– И летать умеешь?

– Иногда.

– А ну покажи!

– А ну отвяжись! Пришли почти.

Они вышли к тем самым двум сухим бревнам, с которых все и началось. На одном из них сидел Левмир. Он поднялся навстречу девочкам, мирно идущим, взявшись за руки, и улыбнулся, переведя дыхание.

– Отец уже кричал, – сказал он. – Арека, пойдем скорей к костру. Ни слова про нее. Поняла? Никому!

Арека ответила не сразу. Она посмотрела на Левмира, на И, которая успела погасить огонек, прежде чем его заметил Левмир. По лицу мальчишки она видела, что тот так ничего толком и не понял. Но девочка-фея И точно знала, что за битва развернулась здесь сегодня. Знала и то, что победила.

– Поняла, – кивнула Арека.

– Жизнью поклянись! – потребовала И.

– Клянусь жизнью, никому про тебя не расскажу.

Левмир посмотрел в глаза И. Та кивнула.

– Идите, – тихо сказала. – Я буду ждать, как договорились. Хорошо?

– Я приду, – улыбнулся ей Левмир.

Отступив в тень, И почти сразу исчезла из виду. Ни шороха, ни треска – была и нету.

Арека все же взялась тащить второе бревно, не уступила Левмиру.

– Дурак ты, – бросила она мимоходом.

– Чего это? – обиделся мальчик.

– Того. «На рыбалку ходил!» Сказал бы честно, что с девчонкой встречался. Я б не потащилась в эту скукотень.

Много спустя, когда горизонт начал сереть, Левмир, засыпая у костра, содрогнулся, сон как рукой сняло. Широко раскрытыми глазами посмотрел на лицо мирно спящей Ареки. Вспомнил обиду И, ее слезы. Загорелся и рухнул еще один мостик в детство: Левмир понял, что с ним случилось. Оказывается, он не помирил двух странных девчонок, а выбрал одну, отказав второй. В груди запоздало шевельнулось теплое чувство к Ареке, но чувство к И – куда сильнее.

Глава 7
Подальше от людей

Внизу шумел, играл, переливался бал, принцесса Ирабиль впервые являла себя обществу. Король Эмарис хотел спуститься к дочери, помогать, подсказывать, заботиться, понимая, насколько это глупо. Ирабиль получила прекрасное воспитание, и первый выход в свет не сможет ее озадачить. Эмарис провел с ней в зале немного времени, после чего гости – бароны и графы из разных городов – проводили взглядами удалившихся на совет лордов с королем во главе. Лорды заняли овальный стол в зале на третьем ярусе дворца. Темное и мрачное помещение с маленькими окнами, через которые даже днем не проникает достаточно света. Снаружи третий ярус – изящный цилиндр из голубого мрамора, будто кусочек неба, спустившийся на землю. В солнечный день на нем поблескивают золотые нити, искусно вплетенные в стыки камней.

Слуги зажгли свечи, появились подносы с пробирками, украшенными бронзовыми головами драконов. Мэросил, Олтис, Варэлл, Каммат, Атсама и Эрлот молча взирали на короля Эмариса. Он тоже молчал, глядя на них. На каждого по очереди, внимательно, будто читая мысли. Дольше всех взгляд монарха задержался на Эрлоте и Атсаме, севших напротив друг друга. И тот и другая отвели взгляды.

– Наш первый совет без Освика, – заговорил Эмарис.

Лорды склонили головы, выражая скорбь. Снова стало тихо. Наконец, голос подал лорд Эрлот:

– Мне тоже очень не хватает Освика, что бы вы все ни думали. Но, в конце концов, я просто сделал свое дело.

– Тебя никто не обвиняет, Эрлот, – отозвался Мэросил. – Но я хотел бы знать, нашли письма, о которых шла речь, или нет? Это ведь нас всех касается, не так ли?

На вопрос ответил король Эмарис:

– Он сжег все важные бумаги, так что – нет, ничего. Но сам факт того, что он жег бумаги, говорит о многом. Кроме того, удалось обнаружить книгу, которую он писал.

– «Хроники Алой Реки»? – удивился Олтис. – Но…

– Если бы, – перебил Эрлот. – Он писал другую книгу. Назвал ее «По ту сторону Алой Реки».

Лорды насторожились. Выражение, прозвучавшее сейчас, имело лишь одно известное всем значение: «после смерти».

– И что там? – поинтересовалась Атсама.

– Там – все то, что мы боялись обнаружить в письмах, – пояснил Эмарис. – Герцог Освик написал другую историю, ту, которую он надеялся рассказать людям. Тысячелетия жестокого гнета, кучка злобных вампиров, забравших власть в свои руки, несчастный народ, обреченный на прозябание в нищете и безграмотности…

За столом поднялся ропот. Лорды переглядывались, разводили руками.

– Я понимаю, как это звучит, – продолжал король. – Освик – мой старый друг, и тем неприятнее было узнать его взгляды. Подобные мысли скорее уместны среди новообращенных вампиров. Не успев толком распрощаться с прежней жизнью, они изо всех сил цепляются за нее. Создаются общества, строятся планы… Но с возрастом все проходит. В давние времена эти движения имели какой-то смысл. Благодаря им мы пришли к нынешней формации, когда человеческие ресурсы расходуются разумно.

Король Эмарис метнул быстрый взгляд на Атсаму, но та сделала вид, что ничего не заметила.

– Те времена, когда люди выпивались досуха по первой прихоти вампира, унесла Река. Некоторые из вас помнят, во что это превращалось. Бесконечные войны, грызня с себе подобными, даже стычки с людьми. Надо признать, мы стояли на грани. Теперь этого нет. Люди пользуются дарами природы спокойно, не боясь внезапной гибели от клыков вампира. Мы же спокойно пользуемся дарами людей. Я не мог предположить, что кто-то окажется недовольным. Не из нас. Или хотя бы не из лордов. Но удар пришел с неожиданной стороны. Возможно, расправа над Освиком вышла чрезмерно скорой. Возможно, все решилось бы иначе, при других обстоятельствах. Но он начал драться, и… Случилось то, что случилось.

Лорд Эрлот выдержал взгляд короля. Слишком долго смотрел на него Эмарис. Так долго, что Эрлот понял: король знает. Может быть, не все. Может быть, не точно, но – догадывается.

– И что мы будем делать? – спросил Эрлот.

– Трое из вас, – сказал король, отвернувшись от Эрлота, – рождены вампирами. Двое – обращены в давние времена. И лишь один, не считая меня, вышел из Алой Реки на заре времен.

Король снова посмотрел на Эрлота. Тот кивнул.

– Герцог Освик был третьим и последним. Здесь, – король постучал пальцем по столу, – всегда заседали восемь. Восемь вампиров – власть. Сейчас нас семеро, и это означает нестабильность. Многие баронеты остались не у дел, и это становится опасным.

– Освик кормил целую свору паразитов, – пробурчал Мэросил. – Вампиры ему разве что не прислуживали.

– Если бы не Освик, обращенные стали бы серьезной проблемой, – возразил молчавший до сих пор Каммат. – Они каждый год появляются. Оставить их так – они начнут убивать людей в городе или пойдут в деревни. Это ведь было уже, не так ли? Я не считаю нужным напоминать.

– Ты не посчитал нужным оставить их там, где они были, получив свою часть, – усмехнулся Эрлот.

– А ты, можно подумать, оставил?

– Я не выхваливаюсь. Герцог делал большое дело, но это его личный выбор. Мое мнение – нужна смертная казнь для новообращенных.

– Голосую «за»! – Атсама подняла обе руки, услышав предложение Эрлота.

– Они ведь ни в чем не виноваты! – вскинулся Варэлл.

– Люди тоже ни в чем не виноваты, – повернулся к нему Эрлот. – Вопрос выживания. Сильный диктует слабому, вот и вся история. Но я не об этом хотел…

– Хватит, – сказал король.

В зале стало тихо. Только музыка и смех доносятся снизу. Эмарис поднес ко рту пробирку. Струя крови вылетела из разверстой пасти дракона. Пустая склянка звякнула о поднос. Король окинул взглядом лордов.

– Очень скоро нас снова станет восемь. Да, речь о Паломнике, у которого пока нет настоящего имени. Когда он справится с заданием – войдет сюда и займет место Освика. Я хочу, чтобы вы осознали это, и чтобы не было никаких возражений. Он официально обращен герцогом Освиком и является наследником всех его регалий.

Атсама подавилась возгласом, вовремя сообразив закрыть рот обеими руками. Остальные молчали. Эрлот осмелился спросить:

– То есть, Паломник станет герцогом? Я правильно понимаю? Вампир, которому меньше сотни лет, станет указывать мне, вышедшему из Алой Реки, что делать и куда идти?

Король поднялся, упершись кулаками в стол.

– Он совершил паломничество к Алой Реке, – медленно произнес Эмарис. – Он вошел в ее воды и получил первозданную силу. Он равен тебе, Эрлот. Он равен мне. И по нашим законам он наследует титул герцога. Я хочу, чтобы вы усвоили это, прежде чем я введу его сюда.

– Забавно, – пропела Атсама. – Мы почему-то думали, что подрастет наш дорогуша Эрлот.

Эрлот смерил ее взглядом, но Атсама улыбнулась и добавила:

– Он ведь так старался тогда, с Освиком. И вот, надо же, новорожденный выскочка пролез вперед.

– Хочешь что-то сказать, Атсама? – повернулся к ней король.

– Нет-нет, ничего, – замахала она руками. – Разве что как бы новенький не повторил ошибку Освика.

– Ты обвиняешь меня в фальсификации? – поднялся Эрлот. – По-твоему, я подставил Освика?

– Спокойно! – Король заговорил громче. – Никто никого ни в чем не обвиняет. Никакой смертной казни для новообращенных не будет. И кандидатура Паломника не обсуждается. Я хочу, чтобы вы все по очереди, глядя мне в глаза, сказали, что принимаете порядок таким, какой он есть. Нравится или нет – другой вопрос. Вы должны принять факт и следовать дальше, исходя из него. Эрлот?

Лорд Эрлот после непродолжительной внутренней борьбы склонил голову.

– Мэросил? Олтис? Варэлл? Каммат? Атсама?

Все кивали, принимая слова короля. Атсама сказала с усмешкой:

– Что ж, Паломник – парень симпатичный. Я думаю, мы с ним поладим.

Король опустился в кресло и развел руками.

– Если все так, то я не вижу смысла тянуть. Бал в самом разгаре, давайте спустимся и повеселимся.

– При всем уважении, – заговорил Эрлот. – Вы так и не дали мне сказать слово. Я хотел спросить, что мы предпримем теперь, когда знаем, над чем работал Освик? Эта угроза…

– Угрозы нет, – отрезал Эмарис. – Все, что делал Освик, сгорело вместе с ним. Совет окончен.

С каменными лицами лорды поднялись с мест. Согласно этикету, подождали, пока король обойдет стол, и двинулись вслед за ним к выходу. Эрлот и Атсама шли последними. Улучив момент, они переглянулись. Эрлот хмуро кивнул. Атсама улыбнулась, обнажив клыки.

***

Принцесса Ирабиль в одном из лучших платьев стояла спиной к освещенному тысячами свечей, исполненному музыки и смеха залу. Взгляд девочки стремился в сторону пруда, где – она знала это наверно – сидел на скамье Аммит и смотрел на звездное небо. Ирабиль мечтала оказаться там, предпочла бы очередной урок следующему танцу. Но дочь короля не может оставить общество. Даже то, что она отвернулась от них сейчас, может иметь неприятные последствия. Принцесса вздохнула, и тут же ощутила чье-то присутствие рядом.

– Окажете мне честь? – произнес юноша с темно-коричневыми зачесанными назад волосами. Именно волосы позволили принцессе определить, кто это.

– Конечно, Мэросил, – сказала с улыбкой, не выходящей за рамки этикета.

По лицу юноши стало заметно, что он разочарован.

– Не думал, что вы меня узнаете…

– Хотите оскорбить мой ум?

– Хотел вам понравиться – и только.

– Что ж, даю еще один шанс. – Принцесса взяла предложенную руку, и они быстро влились в круг танцующих пар.

Мэросил, глядя на задумчивое лицо принцессы, спросил:

– Вам, должно быть, здесь скучно?

– Иногда, – согласилась Ирабиль.

– Может быть, если вы захотите, я бы как-нибудь пригласил вас прогуляться по городу…

– Я вполне могу сама прогуляться по городу, – перебила принцесса. – Если хотите меня развлечь – придется придумать что-нибудь пооригинальнее.

– Намекните! – улыбнулся Мэросил.

– Охота на людей.

Принцесса смотрела прямо ему в лицо, и Мэросил не сумел скрыть гримасы ужаса и злости.

– Что вы имеете в виду? – переспросил, заикаясь.

– Ничего, – улыбнулась принцесса. – Просто болтаю. Несу чушь, как и полагается ребенку в двенадцать лет. Вряд ли вы можете рассчитывать, что король одобрит наш брак, Мэросил.

– Да, я уже понял, – пробормотал юноша.

– Музыка закончилась.

Оркестр действительно умолк, они застыли посреди зала. Руки Мэросила, дрогнув, опустились. Поклонившись, лорд направился к выходу. Когда он обернулся, то уже не походил на юношу. Волосы посерели, лицо огрубело – Мэросил принял привычный облик.

Принцесса перевела дух. Мимо проходили двое слуг с подносами. Первого, на подносе у которого стояла подставка с пробирками, Ирабиль отослала прочь жестом руки. Второго, с крошечными бутербродиками, подозвала. Судя по нетронутой горе бутербродиков, ни у кого, кроме принцессы, сердце здесь не билось.

Оказавшись в относительном одиночестве, Ирабиль с грустью подумала, как тяжело быть ребенком среди древних вампиров. Так же тяжело, как и быть дочерью короля. Никто и никогда не заговаривал с ней просто так. Несколько лет назад Ирабиль еще могла многое принять за чистую монету, но теперь за каждым обращенным к ней словом она видела целую череду мотивов и желаний.

Она хотела смеяться. Хотела танцевать при луне на полянке у ручья, громко кричать, бегать и прыгать. А вместо того стояла здесь, украдкой жуя бутерброд и тщательно отмеряя каждому положенную порцию вежливой улыбки. По одному танцу на каждого надутого от собственной важности зануду. Бал, которого она ждала с таким нетерпением… Но все наскучило после первого танца. Не было праздника. Все пришли сюда решать проблемы, и каждый норовил втравить в это ее. Принцессе пришлось вежливо отклонить несколько записок, два разговора об истощающихся деревнях и четыре тонких намека на какие-то необходимые реформы. Очередной проситель, подойдя, сперва смотрел на принцессу с сомнением, будто размышляя, можно ли уже сейчас использовать ее в своих интересах. Прислушается ли к ней король? Но, поскольку большинство из них были до такой степени стары, что не видели существенной разницы между пятью и пятьюдесятью годами, в конце концов решались.

– Не скучаешь, милая?

Принцесса вздрогнула. Отец подошел незаметно, протянул дочери руку.

– Подаришь один танец?

– Разве что один, – с каменным лицом изрекла принцесса и небрежно вложила теплую ладошку в его холодную длань. Они посмотрели в глаза друг другу и рассмеялись.

– Ты безупречна! – воскликнул король, закружив принцессу в танце. – Надеюсь, первый бал не очень тебя расстроил?

Ирабиль поморщилась и пожала плечами.

– Не знаю, папа. Скажи, а что мне делать, когда я вырасту?

Вопрос нисколько не озадачил отца.

– Ты унаследуешь все, что есть у меня, как только войдешь в силу. Если, конечно, захочешь.

– А если нет? Или даже захочу… Кто будет рядом со мной, папа?

Король прочел в глазах дочери недетскую боль, и брови его сдвинулись. Словно осенние листья, медленно, неохотно облетели мысли об управлении государством. Он пытался понять Ирабиль, но не мог.

– Помоги мне, дочка, – попросил. – Я не знаю, что тебя беспокоит.

Принцесса просияла. Она любила отца за искренность и за искреннее желание помочь.

– У меня никого нет, кроме тебя и Аммита. Ни друзей, ни… – Она сделала паузу, подбирая нужное слово, но, не найдя подходящего, произнесла то, что было на языке:

– Ни любимого.

Король долго молчал. В мыслях он уносился все дальше и дальше в прошлое. Вспоминал жену – мать Ирабиль.

– Нас слишком мало, чтобы каждый мог найти любовь, – тихим голосом ответил король. – Большей частью все мои подданные одиноки.

– У тебя ведь была мама. – Принцесса тоже понизила голос.

– Мама умерла.

Танец закончили в молчании. Король повернулся, чтобы пройти сквозь строй приготовившихся к атаке просителей, но Ирабиль удержала его за рукав.

– Папа, а если я полюблю человека? – и затаила дыхание, ошалев от собственной смелости.

Эмарис остановился, глядя на дочь. Принцесса, нахмурившись, ждала ответа.

– Его жизнь промелькнет перед тобой, как молния, – сказал король. – А если ты сделаешь его подобным себе, то не сможешь быть с ним.

– Почему? – Глаза принцессы раскрылись слишком широко. Король заметил в них испуг, и мысленно застонал. Ну почему, почему так рано?

– Потому что он станет твоим сыном, Ирабиль. Я не могу этого объяснить, а ты не сможешь понять. Это можно лишь ощутить за миг до того, как свершится обращение. Ни он не захочет разделить с тобой жизнь, ни ты этого не захочешь. Поэтому – держись от людей так далеко, как только можешь.

Одна, совсем одна посреди забитого вампирами зала, девочка не могла совладать с дыханием. Душили слезы. Подавив рыдание, Ирабиль остановила сердце. Миг – и все стало иначе. Ушла боль. Изящным танцевальным движением принцесса подскочила к слуге, взяла с подноса пробирку и осушила. Кровь приятно вскружила голову, и вот принцесса, улыбаясь, танцует с лордом Олтисом. Бал продолжается.

***

Первая смерть от малокровия постигла Сатвир в конце лета. Умерла взрослая женщина, которой до выхода из возраста донации оставалось всего-то пять лет. По слабости здоровья она за всю жизнь не выносила ни одного ребенка, и скорбел по ней только муж. Староста Лакил, как полагалось, засвидетельствовал смерть и лично отвез тело в город. Потянулись дни ожидания. Но все так же шли повестки, все так же лилась кровь из человеческих вен в ненасытную пасть лорда Эрлота.

Бледные злые люди собирались в доме у Саната каждый день. Говорили мало, потому что все уже обсудили. Но им было важно встречаться, видеть друг друга и читать на лицах соседей уверенность. Муж умершей женщины присоединился к собранию, хотя раньше посмеивался над «горе-вояками», как называл общество Саната. Теперь смеха не осталось. Он выслушал все, что говорил Санат, и получил немного чеснока у матери Саквобета и Ареки.

Однажды утром, выйдя из дома, Левмир увидел щетину стрелок чеснока, пробивающихся из грядочек под окнами. Стоял и смотрел, как медленно лезет из земли смерть. Мальчик направился к Санату, и такую же поросль увидел у него под окнами.

Санат принял Левмира как всегда – с улыбкой.

– Заходи, сосед, – сказал он. – Чай будешь?

Левмир отказался от чая. Сел на предложенный стул и высказал Санату свои опасения:

– Они ведь всех убьют, да?

Санат, нахмурившись, смотрел на мальчика. Видно было, что тема ему неприятна, но отказаться отвечать он не может.

– Почему так решил? – спросил он.

– Но это же глупость. То, как ты рассказывал о вампирах… Тогда, в первый раз… И неужели их остановит чеснок? Или семечки? Или круг?

– Важно верить в то, что ты делаешь. Потому что то, что ты делаешь, и есть ты.

Больше Санат ничего не сказал мальчику, и тот тоже промолчал. Он не сказал о том, что на одно из ставших регулярными свиданий с И принес головку чеснока. Результат оказался скромным: уже перед рассветом девочка сморщила нос и чихнула. «Воняет от тебя какой-то гадостью, – заметила она. – Сходил бы помылся, что ли!»

Левмир встречался с ней каждую неделю, но порой ему казалось, что И приходит в лес рядом с деревней едва ли не каждую ночь. Он чувствовал ее присутствие, а иногда даже видел, засыпая, ее силуэт в раскрытом окне. Тем не менее, они никогда не расспрашивали друг друга. Левмир каждое утро после встречи с И пытался вспомнить, о чем они говорили, и не мог. Сказочная девочка пела, танцевала, смеялась. Иногда, взявшись за руки, бродили по лесу. Однажды И показала огонек в ладонях. Левмир попросил подержать, и голубое пламя горело у него в руках, покалывая пальцы. Тогда И очень удивилась, но вскоре огонек погас.

Порой они просто лежали на траве и смотрели на звезды.

– Хочу достать звезду оттуда! – заявила однажды И.

– Хочу взлететь и посмотреть на звезды поближе, – сказал почти одновременно Левмир. Они переглянулись и рассмеялись.

Левмир часто хотел спросить ее о вампирах. Он не понимал, почему ее руки теплые, хотя вампиры должны быть холодными. Когда она смеялась, Левмир видел ее белые ровные зубки, которые совсем не напоминали клыки. А однажды… Однажды И принесла бидон с горячим шоколадом и две кружки. Они прекрасно провели ночь, попивая вкусный напиток и болтая о всякой ерунде, которая приходила в голову. Левмир так и не понял, почему И снова и снова восторгается тем, что сумела принести сюда бидон. Зато увидел, что она с удовольствием пьет шоколад, а не кровь.

– Что ж ты за вампир такой? – не выдержал Левмир.

– Маленький! – тут же откликнулась И, будто ждала этого вопроса. Она показала, сдвинув большой и указательный пальцы, что-то очень маленькое и рассмеялась. Больше на эту тему не заговаривали.

После первой смерти последовали новые. Сначала – еще две женщины, потом начали умирать дети. Левмир и раньше ни с кем не дружил близко, а после знакомства с И вовсе отстранился от сверстников. Но даже так ему было больно и страшно смотреть на повозку, вывозящую гроб из деревни в город. Плачущие родители прощались с телом здесь. В городе ребенка ждала печь.

Провожая взглядом одну из таких повозок, Левмир сжал под рубахой ставший ненавистным медальон. Да, Левмир жив. Да, он хотел жить и не хотел умирать. Но сейчас чувствовал себя подлецом, будто победил в игре, сделав подножку сопернику. Почувствовал чей-то взгляд. Со своего двора смотрел Санат – мрачный, непреклонный. Санат мотнул головой в ответ на невысказанный вопрос мальчика. Этот вопрос он задал И:

– Я могу дать медальон кому-нибудь другому?

Он думал в этот момент об Ареке, которая очень плохо переносила донации. Если и держалась на чем-то, так это на регулярных походах в «Питейное» с Санатом и Левмиром. Санат угощал каждый раз, так что Левмир даже не представлял, сколько же у него денег.

– Почему? – удивилась И.

– Многие… умирают, – ответил мальчик.

– Скоро все закончится, – сказала И. – Потерпи.

– Закончится? Как? Ты знаешь о восстании?

Девочка кивнула. Выражение лица ее стало отсутствующим, она не смотрела в глаза Левмиру.

– Расскажи, что будет? Что значит «все закончится»? – не отставал Левмир.

– Не могу, – шепнула И. – Не делай так.

– Как?

– Так не должно быть. Есть ты, есть я, есть эта полянка, бревно, ручей и звезды. А больше ничего нет. Носи медальон, не отдавай его. Я хочу, чтобы ты был здесь.

– Зачем?

– Без тебя никого нет, – чуть слышно сказала И.

Левмиру показалось, что она плачет. Шагнул к ней, и девочка спрятала лицо у него на груди, как в тот раз, на берегу. В этот момент действительно не было ничего. Волосы И пахли сладкой свежестью летнего утра.

После смерти пятого ребенка отец Левмира собрал жителей на площади посреди деревни и сказал:

– Все.

Он махнул рукой. Толпа проводила взглядом его ссутуленную фигуру, не издав ни звука. На следующий день в город никто не поехал. И на следующий тоже. Все в деревне замерло в ожидании. Под окнами крепли, тянулись к солнцу стрелки чеснока.