Текст книги "По ту сторону Алой Реки. Книга 2. Потерявшие судьбу"

Барон Модор не оставлял попыток раскрыть душу Сиеры, но дверь туда захлопнулась навеки. Зато легко и просто открывалась дверь подвала. Там его всегда ждали. Там его любили. Или ненавидели? Барон перестал чувствовать разницу. Там, внизу, он всегда получал то, что хотел, остальное неважно.

Сейчас, поднимаясь по каменным ступенькам, Модор кипел от гнева. Какой-то наглец, шутник посмел оторвать его от любимого занятия, вторгся в совершенный мир. Что ж, у себя дома барон мог по закону убить любого. Даже интересно будет насладиться агонией вампира. А что если спустить его вниз, подвесить на крюк?..

Закрыв за собой дверь, Модор твердым шагом преодолел коридор и вошел в залитую светом гостиную. Здесь он и остановился, раскрыв рот.

Первые мгновения сознание отказывалось воспринимать происходящее. Вроде бы все как раньше – столики со стеклянными, фарфоровыми и золотыми фигурками, которые одно время собирал барон, белоснежный ковер под ногами, обитые красной кожей кресла, подвязанные золотистым шнуром портьеры…

Но вот получилось осознать, что в одном из кресел, развалившись по-хозяйски, сидит незнакомый оборванец. Модору показалось, будто это кто-то из его людей. Нашел где-то браги, перепил и теперь дурит.

Тихое ржание и глухой звук шлепка помогли Модору оценить и другую сторону картины. Посреди гостиной переминались с ноги на ногу две лошади, одна из которых меланхолично валила на ковер огромную кучу.

– Прошу принять мои искренние извинения, – сказал оборванец, вставая. – Мы попытались отвести лошадей в конюшни, сунулись в одни, в другие, но там, как оказалось, живут люди. Решили, что так уж заведено в Туриудсе и, зная, что лошади принадлежат вам, привели их сюда. Но теперь я вижу, что где-то мы оплошали.

Гость грустно посмотрел на устроенное лошадью безобразие. А Модор, наконец, присмотрелся к нему.

Человек, который поначалу казался стариком, больше не походил ни на старика, ни на человека. Спина выпрямилась, глаза сверкнули холодным блеском, а волосы потемнели.

– Аммит, – представился гость. – А вы, полагаю, барон Модор?

– Я? – Барон все не мог увязать воедино разбежавшиеся мысли. – Да. А вы, простите… Барон?

Статью и выдержкой Аммит больше годился в графы, но граф в городе один, а другим, даже если нагрянут в гости, что делать у несчастного барона? Разве что…

Модор похолодел. Неужели казнь?

– О, нет-нет, – махнул рукой Аммит. – У меня нет титула.

– Стало быть, баронет? – спросил Модор, чувствуя, как сила духа к нему возвращается.

– Дорогой мой, вы не слушаете. Я сказал: нет титула. Ни у меня, ни у моего дорогого друга, с которым вы познакомитесь через секунду.

– Как такое может быть? – сдвинул брови Модор. – Я не первый день живу на свете. Вампиры – власть, и у каждого есть титул. Если титула нет, чем ты отличаешься от человека?

– Охотно покажу, – улыбнулся Аммит.

Неведомая сила схватила Модора, и мир завертелся перед глазами. Врезавшись головой в двери собственных покоев, барон влетел внутрь, покатился по полу, снося столы и стулья. Остановил его пинок в грудь, от которого горлом пошла кровь.

– Слышь, Учитель, я тут делом занят, а ты дерьмом кидаешься, – послышался грубый голос, исполненный уличного просторечия, совершенно чуждый этому изысканному месту, совершенному миру.

– Что вы здесь забыли? – зарычал, поднимаясь, Модор. – Вон! Вон из моего дома, жалкие бродяги! Если я…

Дар речи ему изменил. Наверное потому, что единственным, кто обратил на него внимание, был Рэнт. Баронет стоял рядом с ложем барона и смотрел на хозяина с отрешенным сочувствием.

– Ты – того, – вздохнул Рэнт. – Не дергался бы лучше. Они – ребята жесткие.

Лошади в гостиной, таинственно пропавшие дворецкий и адъютант, бесцеремонный бросок через половину дома и пинок в грудь – все это еще как-то втискивалось в узкие рамки миропонимания барона. Но безжалостное «ты» от ничтожного баронетишки перечеркнуло все разом.

– Ты мне голову не морочишь? – говорил тот, что остановил его пинком. – Вот эта дрянь – явно бабская.

Парень, стоящий спиной к барону, поднял с кровати кружевную сорочку, в которой Модор ходил на торжественные приемы.

– Это у них для празднику, – тут же пояснил Рэнт. – Как какая гулянка где – все так выряжаются.

– Омерзительные твари, – заметил незнакомец и попытался натянуть сорочку прямо поверх собственной грязной и штопаной рубахи, к тому же с оборванным рукавом.

Модор вздрогнул, поглядев на левую руку. Она заканчивалась почти у локтевого сустава. С первого раза парень не сумел попасть культей в рукав и, разозлившись, швырнул сорочку на кровать.

– Придурь одна, а не одежда!

– Эт потому что наизнанку пялил, – с видом знатока поведал Рэнт. – Она вот так должна. И рубаху свою скинь для начала.

Пока они пререкались, барон открывал для себя все новые и новые детали. Во-первых, на кровати разложен едва ли не весь его гардероб. Во-вторых, штаны на парне – уже новые. В-третьих, в камине, несмотря на жару, полыхает огонь и виднеются кости. В-четвертых, наконец, появилось ощущение силы гостей. Что от Аммита, что от этого однорукого исходили волны такой мощи, что сравнить их с графом было бы глупо.

«Сиера!» – сверкнуло в голове.

Барон бросился к дверям, но путь ему преградил Аммит с обнаженным мечом.

– У вас отличная коллекция оружия, – сказал он. – Надеюсь, вы не против, если мы немного пограбим тут? Поверьте тому, кто начал жизнь на черных берегах: на Ту Сторону богатства не перетащишь.

Модор пропустил приговор мимо ушей. Главным сейчас было другое.

– Вы убили… Кого? – хрипло спросил он.

– Кого могли, – вздохнул Аммит. – Дворецкого жаль, но он сам подлез под удар, пытаясь зачем-то защитить вашего адъютанта. Разве такое входит в обязанности слуг?

– Я жив, господин! – заглянул в покои бледный пожилой дворецкий. – Простите, не мог ничего поделать, они просто вошли с лошадьми и…

– Скройся, – махнул на него рукой барон. А когда слуга исчез, посмотрел в глаза Аммиту. – Что теперь? Убьете меня?

– Невыносимо, – прорычал Сардат от кровати. – Мне срочно нужна рука!

– Этому я тебя пока научить не могу, – отозвался Аммит. – Маловат. – И добавил, глядя на барона. – Я пока думаю об этом. Для начала нам нужна парочка мелких услуг. Если будете так любезны – продолжим разговор.

Барон торопливо кивал, пряча поднявшуюся панику даже от самого себя. Он ощущал знакомый холодок – Сиера остановила сердце. Где? Куда она подевалась? Хоть бы не зашла сюда…

Холодок доносился снизу. Вот и Аммит, хмурясь, посмотрел на пол, осекся на полуслове ворчащий Сардат…

Чтобы не упасть, барон схватился за край письменного стола. Сиера – там?! В одно мгновение он понял все. Как же он умудрялся оставаться слепым столько времени? Ее странное поведение, эти загадочные смерти в подвале… Глупая несчастная девчонка!

– А там что-то посерьезнее, – пробормотал Аммит. – Сардат?

– Самому интересно. Эй, чучело – со мной!

Остановив сердце, барон бросился в атаку. Сардат отмахнулся, не глядя, и Модор, перекатившись через стол, повалился на пол. Даже вся огненная сила, обрушенная на этого однорукого, оказалась бесполезной.

– Никуда не годится. – Аммит уселся на полированной столешнице и грустно поглядел на поверженного вампира. – Мне попадались баронеты куда сильнее, хотя их обращали полные ничтожества. Должно быть, у тебя какая-то низкая и презренная страсть, которая ослабляет душу вместо того чтобы возвеличивать. Тут никакая кровь не поможет.

Барон не слушал. Распластавшись по полу, он всем существом внимал происходящему внизу…

***

Громыхнул засов. Сиера, беззвучно укрывшаяся в своей норе, запустила сердце и теперь пыталась унять его бешеный стук. Хоть бы он не почувствовал…

Иногда – редко, но все же – она задавала себе вопрос: откуда этот страх перед бароном? Ведь еще в ночь церемонии поняла, что она гораздо сильнее. Нарочно или нет – граф передал ей столько, что она, казалось, могла бы уничтожить город, возникни такая нужда.

Но страх перед бароном, только зародившийся в ту ночь, с каждым днем становился сильнее. Модор пленил ее, заковал в невидимые цепи и, хотя сам оставался бесправным пленником гнетущего союза, возвышался над Сиерой. Ее избранник. Ее судьба. Ее проклятие.

В подвал спускались двое. Барон и его адъютант. Сейчас обнаружат утрату и вытащат нового страдальца… Набраться бы смелости, взвалить на себя еще один грех и обратить в пепел всех заключенных разом…

В падающем на лестницу свете показались две пары ног. Свет? Сиера удивилась. Почему барон не закрыл дверь? Нашла ответ, подняв взгляд повыше.

Высокий темноволосый парень шел впереди, и Сиера на миг залюбовалась его лицом. Жестокое и волевое лицо человека, который ни перед чем не остановится. Что он забыл здесь, в этом мире лжи, трусости и бессильной злобы?

Парень скрылся из виду, и Сиера посмотрела на второго. Этого узнала – Рэнт, один из «нахлебников», как их именовал Модор. Тоже странно. Зачем, почему он здесь?

– Это что такое? – послышался глухой голос парня.

– Тюрьма, – вздохнул Рэнт. – У барошки нашего – самая большая тюрьма. Ох, ничего себе… Кошмар-то какой.

Должно быть, Рэнт увидел висящего на цепях мертвеца.

– Скажи, что ты об этом не знал? – В голосе незнакомого парня набирала силу буря.

– Да откуда мне? – взвизгнул Рэнт, пятясь. – Я людев на работы гоняю, вот и вся песня! В дом-то – дальше гостиницы не входил ни разу!

Под «гостиницей» Рэнт, очевидно, подразумевал гостиную. Сиера улыбнулась. Давно ли сама разницы не понимала.

Тишина. Сиера повернула голову, посмотрела в крохотное отверстие между матрасом и костями. Парень стоял напротив мертвого мужчины, опустив голову. Кулак стиснут, и сквозь пальцы стекает кровь. Люди за спиной у него молчат, не зная, чего ждать, на что надеяться.

– Тюрьма, значит, – шепотом произнес незнакомец. – Лады, тюрьма так тюрьма. Скотское племя…

Сиера не успела напугаться – столь молниеносным движением парень оказался рядом. Будто взрыв разметал ее ненадежное укрывище, страшная сила подняла в воздух, швырнула в решетку. Прутья больно ударили в спину, в затылок, дрогнуло и остановилось сердце.

Упасть ей не дали. Ломая податливые хрящи, в горло вцепились пальцы, в глаза как будто брызнуло огнем – парень приблизил к ней лицо.

– Наигралась, тварь? Нравится?

Как тряпичную куклу, ее вновь тряхнули, подвал завертелся перед глазами. Удар, искры из глаз, и вот в темноте перед нею лица перепуганных сжавшихся в кучу людей. Пальцы сжимаются на затылке, над ухом слышится рык:

– Смотри, сука. Скоро вы все так же будете. Все, до единой мрази, будете сидеть и трястись, о жратве молить!

«Вы»? Кто – «вы»? Сиера недоумевала. Уж не о вампирах ли речь?

– Кто ты такой? – хриплым шепотом спросила она.

– Смерть твоя, – прозвучал ответ.

И тут вмешался пришедший в себя Рэнт:

– Стопари, командир, это ж Сиера! – Он, похоже, вцепился в руку парня. – Она – не! Она бы никогда! Да это не она!

– Что – «не»? Чего – «не она»?

– Да она… Пусти ты! Сиера – она ж как ребенок безобидный! Это барон тут лютует. Скажите?

Вопрос относился к заключенным. Те сперва молчали, потом заговорила женщина, и Сиера узнала безжизненный голос той, что пыталась заступиться за подвешенного:

– Так вот ты какая… Мы думали, старухой окажешься.

Сиера глядела в ее пустые глаза. Женщина сама походила на старуху, хотя ей едва ли минул третий десяток. Седая, тощая. Мышц, казалось, не осталось вовсе. Но вот обтянутые кожей кости пришли в движение, она поднялась и подошла к решетке, не отводя глаз от Сиеры. Улыбнулась чему-то – жуткий оскал.

– Отпусти ты ее, мальчик. Это наша Смерть. На нее одну молились.

***

Сиера влетела в комнату и повалилась в кресло у камина. Вслед за ней вошел, трясясь не то от гнева, не то от страха Сардат. Вот и все…

Барон закрыл глаза и увидел медленно и красиво падающие в пустоту осколки идеального мира, в котором он был единовластным повелителем. Скоро все закончится, а он, кроме облегчения, не испытывает ничего. Как тяжела оказалась для него вечность…

– Прости меня, – шепнул Модор.

– Простить? Тебя? – Сардат подошел к столу, за которым сидел барон, и наклонился. – Ты больной? Молись, чтоб я тебя только один раз убил!

– Что там? – Спокойный голос Аммита.

– Там… Сам иди глянь, если хочешь. Я эту суку чуть на месте не прибил, да за нее слово сказали.

Барон открыл глаза и посмотрел на Сиеру. Маленькая, потерянная, она съежилась в кресле, словно даже не понимая, где находится. Что в ней осталось от той живой улыбчивой девчонки, что плясала ночью у костра? Ничего, кроме воспоминаний – чужих, вытянутых вместе с кровью. Все залила кровь.

– Прости меня, – повторил Модор.

Вздрогнула. Подняла взгляд. И теперь, когда в ее глазах впервые загорелось алое пламя, когда белки затянуло чернотой, Модор ощутил всю глубину бездны, в которую загнал себя и ее.

– Спокойно, милая. – Аммит встал между ней и Модором. – Не делай ничего такого, о чем я тебя заставлю жалеть. Твой благоверный нам еще нужен. – Он повернулся к Модору и, кончиком меча коснувшись его подбородка, заставил поднять голову. – Вы же – союз, я правильно понял?

– Да, – выдохнул Модор.

– Редкое явление. И надо быть поистине редкой паскудой, чтобы та, что вступила с тобой в союз, хотела тебя убить.

– Ты в подвал спустись! – проворчал Сардат. – Там и лошадь захочет его убить.

Аммит продолжал буравить Модора взглядом. Из голоса исчезли все теплые нотки, даже извечная насмешка куда-то потерялась:

– Предводитель партизан. Огромный человек, которого зовут Ратканон. Меня интересует, где он.

Барон перевел дух. Сердце то останавливалось, то запускалось. На мгновение животный страх поднимал знамя победы, но тут же оказывался погребен под смирением. Пора, пора успокоить эти метания. Сжав кулаки, Модор остановил сердце. Последние мгновения можно прожить достойно.

– Ты ведь не пытаешься меня напугать? – холодно спросил он Аммита. – Ты, вижу, стар и мудр. Таких, как я, должен насквозь видеть. Я дам тебе то, что ты хочешь, а взамен…

– Погоди-погоди, один миг! – перебил его Аммит. – Модор, ты что, торгуешься со мной? Я что, похож на бабку с рынка? Тебе дали возможность проявить благородство, а ты решил, будто говоришь с дураком. Что ж, ладно. Торги так торги.

Острие исчезло. Аммит стремительной тенью переместился к креслу, схватил за волосы Сиеру и запрокинул ей голову. Лезвие меча легло на горло.

– Не смей! – Барон вскочил, но оказавшийся рядом Сардат швырнул его обратно. – Я просто хотел просить, чтобы вы не тронули ее!

– Просить, вот оно как! – приподнял брови Аммит. – Когда просят – стоят на коленях, целуют обувь, рвут на себе одежды. Но не диктуют условия с таким видом, будто имеют на это какое-то право.

Сиера тихонько ахнула – из-под меча потекла красная струйка. Обогнула ключицу и углубилась под одежды, провожаемая взглядом барона, повторяя путь, которым никогда больше не пройдут его губы, его пальцы… Модор заставил себя отвернуться.

– Я расскажу все, что угодно. Убейте меня, подвесьте в подвале – как хотите. Оставьте ее в покое! Я и так забрал у нее все, и ничего не смог дать взамен.

Он прятал взгляд от Сиеры, от Аммита, от Сардата. Посмотрел в сторону двери, но там стоял с глупейшей рожей Рэнт. Модор закрыл глаза руками.

– Ратканон, – напомнил Сардат. – Где?

– Ратканона забрал граф, – заговорил Модор. – Насколько мне известно, его вчера утром отправили в Кармаигс в качестве ценного дара его величеству Эрлоту. Караван пошел горным трактом, и я просто даю добрый совет: не суйтесь. В охрану Кэлпот назначил лучших бойцов. Нет такой силы, что их остановит. Разве что сам Эрлот встанет на пути.

– Эрлот скоро ляжет, это я тебе обещаю, – заявил Сардат.

Модор затрясся от смеха. Даже остановив сердце, он не мог контролировать себя.

– Эрлот? Ляжет? Да ему меньше года потребовалось, чтобы сломать миру хребет! Чем скорее ты поймешь, что мир уже мертв, тем меньше испытаешь разочарований, Сардат.

Судя по голосу, Сардат наклонился над ним:

– Мое имя из твоей вонючей пасти звучит как оскорбление. Давай-ка повежливей. Говори, как убрать из лесу твоих псов.

– А что? – Модор, смеясь и плача, посмотрел на него. – Не можешь их всех убить? Да они ведь близко не Эрлот! Нет-нет, ты попробуй! Мои бойцы – тоже хороши, куда сильней меня, но с теми, что стерегут Ратканона, не сравнить. Иди, да попробуй! – Модор вскочил, голос сорвался на визг. – Что вы придумали? Освободить всех людей, одолеть всех вампиров, создать прекрасный мир, где все друг друга любят? Ты! – обратился он к Аммиту. – Ты, перворожденный, как позволил втравить себя в этот бред? Тебе ли не знать, что мир – это вонючий подвал, в котором мрази вроде меня режут скот? А больше нет ничего, не было и не будет! Ни любви, ни смеха, ни радости, ни танцев у костра – ничего! Иди и убей моих псов. Прошу, умоляю – убей, сожги все, что мне принадлежит, кроме нее!

Мечась по комнате, спотыкаясь о складки ковра, барон Модор избегал одного: кресла, в котором сидела Сиера. Боялся напоследок увидеть в ее глазах ненависть. Лучше уж презрение. Пусть смотрит, как на мерзкого жука, забравшегося на подушку.

Одновременно с этой мыслью вспыхнула алым пламенем другая: а что если не убьют? Что если сейчас эти двое посмеются и просто уйдут, оставив их наедине в развороченной комнате? Двух мертвецов, обреченных предаваться вечному разложению, глядя друг другу в глаза.

Нет! Этого он им не позволит. Барон Модор – кто угодно, только не трус. Он не станет цепляться за мертвую жизнь, когда впереди – совсем рядом, только руку протяни! – течет через годы и века такая живая смерть.

***

То и дело все заволакивала алая дымка. Сардат стоял, сохраняя видимость силы, но понимал одно: это слишком. Новый мир с каждым шагом становился сложнее и безумнее. Умирающие от истощения люди заступаются за ту, что их убивает. Сумасшедший садист-барон на коленях вымаливает жизнь ненавидящей его девушки. Что случилось со всеми этими людьми? Что так необратимо извратило их сознание?

Модор остановился у стены, сгорбился и Сардат затаил дыхание.

– Я облегчу вам выбор, – послышалось шипение.

На том месте, где стоял барон, завертелся огненный смерч. Расплывшийся силуэт взмахнул рукой, и пламя полетело в Сардата, другая его часть в Аммита. Краем глаза Сардат успел заметить, как загорелось лезвие меча. Аммит плашмя выставил его перед собой, и огонь барона то ли исчез, то ли присоединился к зажженному Учителем.

«А мне-то что делать?»

Ответ дала Река. Ее кровавые воды отныне текли через сердце и разум Сардата, Аммита, Левмира, Кастилоса, Ирабиль. Откуда-то свыше по течению прилетел голос Кастилоса: «Огонь поглощает огонь».

И Сардат отдался знакомому чувству. В глазах потемнело – не от страха уже, но от черного пламени, рвущегося из самого сердца. Он вскинул руку – пальцы окутали языки огня, больше напоминающие тени, – и сгусток, посланный бароном, растворился, едва достигнув его.

Сардат погасил огонь. Аммит уже рядом с бароном. Схватил его за плечо, отшвырнул на письменный стол. Огненный меч взмыл в воздух, но опуститься не успел.

– Ты как себя чувствуешь? Голова не болит? Не тошнит? – поинтересовался Аммит, когда Сардат перехватил его руку. – Он убить нас хотел. Он – вампир. Вампиры – плохо, вампиры – выродки. Убивать всех беспощадно. Или я что-то перепутал?

– Дай-ка сюда.

Аммит позволил забрать меч. Едва оказавшись у Сардата, лезвие погасло, тускло блеснуло в солнечном свете, крошечная тень обозначила дол.

– Он не нас убить хотел, а себя. Так же ведь?

Барон лежал на столе, глядя в потолок широко раскрытыми глазами, и явно не мог понять, почему медлит смерть. Правой рукой схватился за сердце, левая дрожала на столешне.

Подойдя ближе, Сардат согнул в локте свою левую руку. Лезвие коснулось безобразно заросшей культи. «Давай, тебе это по силам», – прошептала Река.

– Тех, кто смерти не боится, я чуток уважаю, – сказал Сардат, крест-накрест вскрывая тугую кожу смертоносным лезвием. – Та мразота, что в мой поселок приползла, под конец о пощаде молила. А ты – нет. Поэтому прежде чем убить, я тебе кое-что покажу.

Вряд ли барон его слышал. Бледные губы едва шевелились, пытаясь произнести молитву. А может, имя девушки, что до сих пор безмолвно сидит в кресле, ни словом, ни делом не пытаясь остановить убийство.

– Командир, ты чего? – послышался от двери сдавленный хрип Рэнта.

Сардат улыбнулся. Наконец-то зрение проясняется. Все по-прежнему. Мир может сходить с ума, все вокруг может гореть огнем, но он, Сардат, остается командиром. Таков его путь – вести за собой. И он поведет.

Взлетело и опустилось лезвие меча. С чуть слышным треском рука барона отделилась от тела и поползла по столу, цепляясь пальцами за гладкую поверхность, оставляя за собой кровавый след.

Сардат поднял меч еще раз, и лезвие пронзило Модору правую ладонь, сердце, прошло сквозь стол и самым кончиком вонзилось в ковер. Барон вскрикнул, и Сардат услышал в голосе не только боль, но и облегчение.

– Можешь не верить мне, просто слушай и улыбайся. – Сардат подхватил отсеченную руку и, приложив ее к своей развороченной культе, глядел в глаза Модору. – Ваш драгоценный Эрлот сделал то, чего нельзя было. Испокон веков миром людей правило золото, а миром вампиров – кровь. И, раз уж вампиры сейчас отобрали золото у людей, – люди заставят вампиров захлебнуться кровью. Я закрываю глаза и вижу Алую Реку, уносящую ваши распухшие трупы в никуда.

Барон приоткрыл рот, увидев, как дрогнули, сжались в кулак пальцы на его – его! – руке. Сардат перестал ее придерживать. Клочки кожи срастались, кости будто сплавлялись воедино.

– Я окажу тебе честь, которой ты не заслуживаешь, барон Модор. Ты умрешь, зная, что однажды твоя рука ворвется в глотку его величества Эрлота, схватит его сердце и бросит в грязь. А уж топтать его я буду своими ногами.

Слова шли будто не от него. Их несла Река. Так мог бы сказать Кастилос или, наверное, Левмир. Но слова пришли к Сардату, и он их произнес, не найдя возражений.

Взмахнул левой рукой, ощущая ее, как свою. Пока она побледнее, но цвет уже выравнивается. Какая-то крошечная часть, человеческая часть ума тряслась в ужасе от произошедшего, но Сардат заставил ее погаснуть навсегда. Чтобы оставаться человеком в новом мире, нужно научиться быть вампиром.

– А теперь – не смею задерживать!

Меч легко, будто из ножен, выскочил из тела барона, глухо стукнулся о толстый ковер. Сардат обеими руками – какое все-таки блаженство! – схватил Модора и бросил в камин. Огромный, будто и предназначенный (а может, и правда предназначенный?) лишь для того, чтобы жечь неугодных.

Взметнулись искры, послышался вскрик. Сардат поднял руку, вызывая черное пламя. Заметив, что рядом кто-то появился, скосил взгляд. Сиера.

Девушка, глядя в камин, подняла обе руки. Черное и красное пламя одновременно хлынуло с пальцев двух вампиров. Больше Модор закричать не успел. Тело его выгнулось в последней судороге и попросту исчезло.

Сиера опустила руки, упала на колени. Лица не видно, только капли падают одна за другой, впитываясь алыми пятнами в белый ковер. Сардат отошел к кровати. Позволил забиться сердцу и немного постоял с закрытыми глазами. Все произошедшее разнеслось по телу с током крови. Чужая рука, чужая жизнь, чужие мысли… Тяжело. Но терпимо.

– Не надо на меня так смотреть, – огрызнулся Сардат, чувствуя спиной тяжелый взгляд Аммита. – Ты его сам убить собирался. Ничего страшного я не сделал. А сопли свои – при себе держи. Потом, когда все закончится, обещаю: обнимемся и будем плакать над тем, какие мы плохие, но сейчас давай уже что-то делать. Сходи вниз, выпусти людей. Мы их забираем.

– Прости, что? – очень уж мягко сказал Аммит. – Куда «забираем»?

– «Куда» – не суть. Отсюда. Мать твою, да спустись ты вниз и посмотри на них! Сможешь их так оставить – я тебя в этом же камине спалю, и плевать, чей ты там друг и учитель.

Пять ударов сердца спустя тихие шаги Аммита заставили Сардата повернуть голову. Учитель вышел, оттолкнув плечом Рэнта. Рэнт, все еще хлопая изумленными глазами, держал за шиворот посеревшего дворецкого.

– С ним иди, – бросил Сардат. – И этого там оставь. Найдут – позаботятся, как сочтут нужным.

Рэнт вздрогнул и быстро-быстро заморгал.

– Ага… Это – да, это – как скажешь, командир! Э, подъем! – тряхнул дворецкого. – Щас выспишься, обещаю!

Когда они ушли, Сардат медленно расстегнул рубаху, стащил и бросил на пол. Сполоснуться бы… Ну да ладно, после. Не в этом доме. Не теперь.

Из груды одежды покойного барона выбрал немного. Самую неброскую серую рубаху, на нее – что-то вроде камзола, и, наконец, сверху – плащ. Бросив взгляд в зеркало, Сардат увидел вампира. Того, кто забирает чужие жизни, чтобы продлить собственную. Того, кто берет, не отдавая взамен. Только вот брать он будет – не у людей.

Жестокая улыбка быстро исчезла, когда взгляд упал на Сиеру. Девушка все стояла на коленях у камина, все роняла кровавые слезы на ковер.

– Почему ты раньше его не убила?

Вопрос ушел в пустоту. Только плечи Сиеры напряглись, а пальцы, дрогнув, еще глубже вонзились в мягкий ворс ковра.

– У меня времени нет про тебя думать, – вздохнул Сардат. – Чего ты хочешь? Хочешь сдохнуть? Я устрою. Но лучше забудь все, что здесь видела, и уходи.

И тут он во второй раз услышал ее голос – низкий, глухой, безжизненный:

– Если забуду все, что здесь было, ничего не останется.

Сардат молчал. Сиера дрожала. Каким-то чудом, невероятным усилием она сумела запустить сердце, и вместо крови из глаз теперь текли настоящие слезы.

– Ты приходишь ниоткуда, – зашептала она. – Ты убиваешь его, ты освобождаешь людей, говоришь, что втопчешь в грязь сердце короля… Кто ты такой? Зачем я тебя встретила? Скажи, и я решусь!

– А ведь ты – человек, – тихо отозвался Сардат. – Поднимись. Люди не должны стоять на коленях. Я такого не позволю.

Она поднялась безропотно, только голова осталась склоненной.

– Я пришел сюда по воле Алой Реки. Как видно, она решила положить конец власти вампиров. И я – лишь одно из орудий. Не знаю, зачем ты меня встретила. Это – твоя судьба, и тебе решать, что в ней откуда. А моя судьба – уничтожить всю мразь этого мира. Так на что решишься?

Послышался вздох. Сиера отерла глаза рукавом балахона. Из глубины дома доносился гул голосов – люди, позабывшие, каков он, солнечный свет, выходили на волю.

– Горная дорога петляет, – произнесла девушка, глядя в камин. – Если пойти через лес, строго на север, получится почти в два раза быстрее. Выйдем к реке. Перед ней скалы сужаются. Легко можно устроить обвал, разломать мост, и они попадут в западню. Но что с ними делать дальше – не знаю. Он сказал правду: воины-вампиры очень сильны, и их много.

Сиера стремительным движением повернулась, сверкнула на Сардата голубыми глазами.

– Вот все, чем я могу заплатить за свободу. Примешь такую оплату?

Он не ответил. В комнату вошел Аммит с открытой бутылкой красного вина и повалился в кресло у камина.

– Это еще что? – посмотрел на него Сардат.

– Это называется «вино», мой маленький друг, – сообщил Аммит и сделал большой глоток из горлышка. – А если тебя интересует, почему я вдруг перестал куда-либо торопиться и коротаю время с бутылкой возле уютного огонька – шевельни-ка мозгами, да подумай, куда первым делом кинулись люди, месяцами жравшие только грязь из-под ногтей?

– Сломали кладовую? – спросила Сиера.

– Именно! – махнул бутылкой Аммит. – Как насчет глоточка за свободу, госпожа Смерть?