Текст книги "Холодные тени"

26

– Слушай, я что-то не понимаю, – сказала Вероника, когда они с Тимофеем уселись на соседние места в самолете. – У Габриэлы есть парень?

Русский язык среди присутствующих не понимал никто, кроме них двоих. Вероника чувствовала себя так же, как в детстве, когда они придумали для общения тайную речь.

– Габриэла представила его именно так, – сказал Тимофей.

– А как же ты?

Тимофей посмотрел на Веронику с удивлением:

– Я никогда не был ее парнем.

– Ты понял, не притворяйся! Твоя мама, свести вас, все такое.

– У тебя чрезвычайно испортился синтаксис русского языка.

– Тиша, убью! – пригрозила Вероника.

Тимофей вздохнул:

– Чего ты от меня хочешь? Насколько я понимаю, про Лоуренса не знала даже семья Габриэлы. Полагаю, она все объяснит нам на корабле.

– На каком еще корабле? – насторожилась Вероника.

– А как ты собиралась попасть в Антарктиду? – приподнял бровь Тимофей.

– Ну… Мы же в самолете.

– Самолет летит в Ушуаю, это Аргентина. А в Ушуае мы пересядем на пароход. Плыть, если не ошибаюсь, двое суток.

Вероника, закрыв глаза, откинулась на спинку сиденья.

– О-бал-деть, – произнесла она. – Чувствую, долго я буду вспоминать эту поездочку.

– Она еще даже не началась, – напомнил Тимофей.

– Для меня она началась, когда мы потратили четыре дня, закупая экипировку, – возразила Вероника. – До сих пор поверить не могу, что ты поддержал эту аферу! Какой смысл в Антарктиде? Зачем?!

Тимофей молчал так долго, что Вероника заподозрила игнор. Открыв глаза, она повернула голову и обнаружила, что Тимофей смотрит через окно на крыло самолета.

– Там… нет привычного круга людей, – сказал он, будто заставляя себя произносить слова. – Там нет почты как таковой. Я… надеюсь, что анонимщик воспользуется электронными средствами.

– И что нам это даст? – пожала плечами Вероника.

– Электронный след. Если этот человек так хорош в подбрасывании физических писем, то, возможно, в сетевой конспирации у него дела обстоят хуже. А он не сможет выдержать так долго без писем. Он не даст Брюнхильде отдохнуть. Маньяк должен снова и снова совершать маниакальные действия, в этом его слабость.

Раздался звуковой сигнал, после чего вежливый голос сначала произнес что-то на испанском, потом продублировал на английском. Вероника с грехом пополам разобрала, что полет вот-вот начнется, им предлагают отключить все электронные устройства и пристегнуть ремни.

Проверив мобильник, который так и не успела включить после предыдущего рейса, Вероника вновь посмотрела на Тимофея.

– Но у тебя ведь еще и что-то личное?

– Ты о чем? – нахмурился тот.

– Об Антарктиде. Когда речь зашла о ней, ты стал совсем другим.

Тимофей опять стал совсем другим. Он нервно поерзал на своем месте.

– Мне кажется, что это место подходит для меня.

Мимо прошла стюардесса, проверяя, все ли пристегнуты. Вероника вздохнула. И мысленно задала себе вопрос: «А я-то что тут делаю?..»

27

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

По воскресеньям Тим помогал Габриэле делать домашнее задание по математике. Он помогал ей и в другие дни, и не только с математикой. Как правило – прямо перед уроками, просто позволяя списать домашку, но об этом родителям знать было не нужно. А воскресенье – официально утвержденный день.

В одиннадцать часов Габриэла, как всегда, позвонила Тиму – сказать, что скоро придет. Его телефон не отвечал.

Странно, конечно, но ладно. До его дома на велике – десять минут, она быстрее доедет, чем дозвонится… Скоро Габриэла уже давила кнопку дверного звонка.

Тишина. Она позвонила еще несколько раз, в последний – уже совсем не вежливо. Внутри дома послушно раздавались трели, но сам дом молчал. Странно… Габриэла только сейчас заметила, что автомобиля фрау Бурлакофф, аккуратного красного «фиата», на парковке тоже нет.

Из соседнего коттеджа вышла на крыльцо пожилая фрау Зейдлиц.

– Здравствуйте, фрау Зейдлиц, – прокричала Габриэла.

Соседка Тимофея была глуховата и частенько забывала надеть слуховой аппарат.

Но в этот раз повезло: фрау Зейдлиц ее услышала. Кивнула и направилась к ней. Скрипучим старческим голосом проговорила:

– Здравствуй, девочка. Несчастье у них. Штефан умер.

В школу Тим не пришел ни в понедельник, ни во вторник. Телефон его по-прежнему молчал. И навещать Тима мама Габриэле запретила.

– У людей горе, – строго сказала она, – им только тебя не хватало! Мальчик, наверное, неважно себя чувствует. Когда придет в школу, тогда и придет. Не лезь.

Но Габриэла не могла не лезть. Слух о том, что Штефан не умер, а убит, докатился уже и до их квартала.

Убийство! Настоящее убийство – шутка ли?.. И Тим уж наверняка знает, что произошло. Тому, что он может неважно себя чувствовать, Габриэла не верила. Штефан никогда не был ему близким человеком. Но телефон молчит, и в школу Тим не ходит. А значит, есть какая-то тайна! Которую ей просто необходимо узнать.

Во вторник Габриэла не выдержала и сразу после школы снова приехала к дому Тима. В этот раз красный «фиат» на парковке стоял и дверь Габриэле открыли сразу.

– Тим неважно себя чувствует, – сказала мама Тима. Габриэла подумала, что для фрау Бурлакофф и ее собственной мамы слова сочинял один и тот же человек, у взрослых такое бывает. – Ты ведь знаешь, что у нас случилось?

Габриэла осторожно кивнула.

– Тим пока в шоке, – продолжила мама Тима. – Доктор запретил ему выходить из дома – до тех пор, пока не восстановится.

– А когда он восстановится?

– Не думаю, что скоро.

– А почему он не подходит к телефону?

И тут в окне второго этажа Габриэла увидела Тима. Он подавал ей знаки, которых она не понимала.

– Потому что говорить по телефону врач ему тоже пока запретил.

Тим исчез из окна. Но быстро вернулся – с листом бумаги в руках. Наклонившись, принялся что-то на нем писать.

– А как же школа?

Габриэле стоило немалого труда не подавать виду, что заметила Тима в окне.

– Я договорилась с директором. Тим пока будет находиться на домашнем обучении.

– Я могла бы ему помочь…

– Не нужно. Спасибо. – Маме Тима явно не терпелось избавиться от назойливой гостьи. – Я же сказала, ему нужно восстановиться. Когда сможет, он тебе позвонит. Иди домой, передавай привет родителям.

Дверь захлопнулась. Габриэла подняла голову.

На листе бумаги, прижатом к стеклу, крупными буквами было написано:

«МАМА СКОРО УЙДЕТ. ПОДОЙДИ К ЗАДНЕЙ ДВЕРИ ТАК, ЧТОБЫ ТЕБЯ НИКТО НЕ ВИДЕЛ».

* * *

Габриэла, подхватив велик, перебежала дорогу. В крохотном магазинчике напротив, торгующем цветами, спросила разрешения посидеть у окна, подождать подругу. Подошла к окну и впилась взглядом в дом Тима. Через двадцать минут фрау Бурлакофф тщательно заперла дверь, села в красный «фиат» и уехала.

Велик Габриэла оставила у магазина. Осторожно, далеко обойдя дом Тимофея, приблизилась к нему со стороны заднего крыльца. Постучала в дверь.

– Сейчас я открою окно, – глухо донеслось до нее. – Эта дверь тоже заперта, а ключа у меня нет!

28

Каюту Брюнхильде пришлось делить с Габриэлой. Как в детстве, когда они жили в одной комнате. Устроившись на своей койке, Брю достала из рюкзака блокнот и карандаш, принялась в задумчивости черкать по листу бумаги.

– Эй! Мы отплываем! – Габриэла просунула голову в дверь.

– Прекрасно, – отозвалась Брю.

– Не хочешь выйти и посмотреть?

– Может, позже…

Габриэла хмыкнула и зашла в каюту, прикрыв за собой дверь.

– Брю, давай, тебе нужно развеяться! Какой смысл сидеть тут, в четырех стенах? Это же твое путешествие.

– Твое, – возразила Брю.

– Нет, и твое тоже! – начала сердиться сестра. – Если ты куда-то едешь, ты меняешься, от этого никуда не деться. Путешествия делают тебя сильнее.

Брю закрыла блокнот и уставилась на Габриэлу.

– Что это еще за Лоуренс? – спросила она. – Почему ты раньше о нем ничего не говорила?

Не без удовольствия она отметила, что щеки сестры порозовели.

– О… Ну, это… Мы с ним познакомились почти год назад в Алжире. Я думала, это все так… Поэтому и не рассказывала никому. Но теперь у нас вроде как все серьезно. Вообще эта поездка – идея Ларри изначально. Мы должны были отправиться только вдвоем. Я полагаю, что он собирался сделать мне предложение.

Брю слушала, подозрительно щурясь. Габриэла слишком настойчиво отводила взгляд.

– «Вроде как»? – повторила Брю зацепившие ее слова.

Габриэла покраснела еще сильнее. Она подошла к койке, села рядом – Брю поджала ноги, уступив ей место.

– Ладно, скажу тебе по большому секрету. Обещай, что не проболтаешься!

– Клянусь! – сказала Брю, вновь поймав чувство дежавю.

– На самом деле я думаю, у нас с Ларри ничего не получится. Вернее… Может, и получилось бы. Но я его не люблю. Если и правда сделает мне предложение, нам придется расстаться. Это будет, по крайней мере, честно.

– А почему ты ему об этом не скажешь? – спросила Брю, против ожиданий захваченная историей.

– Ну… Мы об этом как-то не говорили. Кого вообще интересует любовь? Нам было неплохо вместе, мы могли бы вместе и остаться, но…

– Но ты влюбилась в другого! – догадалась Брю.

Габриэла закрыла лицо руками.

– Ты уже сама, наверное, обо всем догадалась. – Теперь ее голос раздавался невнятно. – Понимаешь, он – один из самых необычных людей, кого я встречала. Я с самого детства не могу выкинуть его из головы. Постоянно его вспоминала, думала о нем. Прости меня, но, когда с тобой приключился весь этот ужас, я… Ну, поняла, что это – шанс увидеть его снова. Думала, если увижу, меня отпустит – все-таки столько лет прошло. Но не отпустило. Наоборот, стало только хуже…

– Ты о ком? – охрипшим голосом спросила Брю.

– О Тиме, конечно. – Габриэла опустила руки и шмыгнула носом. – Но ты же сама видишь, какой он. Помню, как-то в детстве обмолвился, что мать зовет его инопланетянином. Я еще тогда подумала, что это недалеко от истины… Честно говоря, я надеялась, что, встретившись с Лоуренсом, Тим хоть немного расшевелится… Дурацкая идея. Он, мне кажется, физически не способен ревновать. А тут еще эта Вероника… Они, конечно, коллеги – не больше. Я уверена, что даже не спят. Но… Она ведет себя так… Так спокойно! Как будто уже тысячу лет замужем за Тимом. Как будто только она знает, что ему нужно. И… В общем, я не знаю, что мне делать, Брю.

Брю открыла блокнот и опустила взгляд на страницу.

– Брю? – позвала ее озадаченная Габриэла.

– Определись сама, чего ты хочешь, – сказала Брю, не поднимая глаз. – Я, конечно, не эксперт в отношениях, но, по-моему, тащить с собой на край света двух парней и крутить с обоими – дурацкая затея.

– Добрый совет от моей младшей сестрицы, – вздохнула Габриэла. – Ты права. Крыть нечем… Ладно, пойдем на палубу. Все уже наверняка собрались там, нас все равно вытащат.

Подумав, Брю закрыла блокнот и сунула его под подушку. Встала, поправила волосы и кивнула.

29

– Прежде чем вы сойдете на берег, дамы и господа, я должен рассказать вам о правилах поведения на шестом континенте, – хрипло говорил капитан, стоя перед пятеркой пассажиров, как сержант перед новобранцами.

Все уже переоделись в комбинезоны, потому что холодать начало еще сутки назад, а теперь и вовсе стоял лютый дубак. Вероника надеялась на две вещи. Первая: что на берегу ветер будет слабее, и вторая: что, добравшись до станции, она завернется во все имеющиеся там одеяла, да так и просидит в каком-нибудь теплом углу до самого отъезда.

Капитан говорил на английском. Вероника понимала его через два слова на третье. Впрочем, ей очень помогал планшет, который она держала в руках. Несмотря на то, что уже начал подглючивать от холода, распознавал и переводил он вполне сносно.

– Без особого письменного разрешения запрещено что-либо вывозить из Антарктиды, – вещал капитан. – Растения, животных, части зданий и сооружений, образцы пород. Прикасаться к животным, пугать их, фотографировать со вспышкой – запрещено.

Ветер трепал густую, с проседью бороду капитана, и Вероника подумала, что классический образ бородатого полярника – это, должно быть, не просто дань моде и не показатель того, как трудно в Антарктиде с бытовыми удобствами. Борода – скорее насущная необходимость для защиты нижней части лица от холода и ветра. Помимо бороды, капитан носил еще и специальную флисовую маску, закрывающую лицо до самых очков. Очки с защитными стеклами тоже плотно прилегали к лицу. Сейчас капитан снял очки, маску опустил вниз.

«Это для того, чтобы вы запомнили, как я выгляжу, господа. В полном снаряжении все обитатели станции, на которую вы направляетесь, похожи друг на друга, словно братья-близнецы, ха-ха-ха».

Должно быть, это была стандартная шутка – чтобы ободрить пассажиров. Пассажиры вежливо посмеялись.

Сейчас Вероника спрятала лицо, снабженное такой же, как у капитана, маской, еще и в шарф.

Комбинезоны и куртки у всех пассажиров были одинаковые – ярко-оранжевые. Различать друг друга можно было по шарфам – шарфы специально взяли разные. У Вероники был красный, у Тимофея – зеленый, у Габриэлы – фиолетовый, у Брю – синий. Лоуренс отличался от всех: его одежда была ярко-красной, а шарфа он не надел вовсе. Вероника с первого взгляда окрестила рыжеволосого Лоуренса «рыжим мудаком» и с каждой минутой, проведенной в его обществе, все больше убеждалась, что первое впечатление ее не обмануло.

– Запрещено бросать мусор, – говорил капитан. – Все, что вы привезли с собой на континент, вы обязаны увезти с собой. Это же касается отходов жизнедеятельности.

Капитан сделал паузу, поскольку точно знал, что сейчас последует вопрос. И не прогадал.

– Sorry. What? – спросил Лоуренс.

– Шутка, – сказал капитан. – Но только наполовину. Содержимое биотуалетов, имеющихся на станции, где вы будете жить, вывозится организованно. На случай, если вам придется справлять нужду вне станции, – вас проинструктируют уже на месте. Я хочу, чтобы вы поняли: Антарктида – это не то же самое, что зима в вашем родном городе. Это – отдельный мир, со своими правилами и законами. И мир этот не любит чужаков. Особенно чужаков с гонором и амбициями. Лучшее, что вы можете сделать, – постараться остаться не замеченными этим миром. Уже очень скоро вы сойдете на землю. Перед этим вам придется продезинфицировать свою обувь, чтобы не занести какую-либо органику. Кроме того, я обязан предупредить, что, если у вас есть с собой какие-либо животные, их придется оставить на корабле.

У Вероники не было никаких животных, ни с собой, ни дома, но с каждой новой строчкой на экране планшета настроение ее падало все сильнее. Ничего себе – туристическая поездочка, чтобы развеяться! Шаг влево, шаг вправо – расстрел, прыжок на месте расценивается как попытка улететь…

Вероника обменялась взглядами с Брю, и ей почудилось полное понимание в глазах этой нелюдимой девушки. Напряжение было колоссальным. Конечно, анонимок тут не будет. Однако чем, черт побери, хуже было бы в Турции или в Таиланде?! В любом месте, где тепло, можно фотографировать все что хочешь, покупать сувениры и тискать добродушных животных!

Ткнув пальцем в экран, чтобы очистить поле ввода, Вероника увидела, как медленно тают буквы, и поспешила убрать планшет в широкий карман куртки. Пусть погреется. Тим, если надо, переведет ей, что говорят остальные. Впрочем, кто бы с ней вообще разговаривал…

Брю, поймав взгляд Вероники, кисло улыбнулась. Вероника ответила тем же.

30

К станции ехали на машине, которую Вероника про себя окрестила «бронетранспортером». Второй такой же «бронетранспортер» еще загружали ящиками и мешками, приехавшими с кораблем.

В теплом салоне Вероника достала отогревшийся планшет и обратилась к Брю:

– Ты помнишь, зачем мы в это ввязались?

Брю, казалось, была удивлена, что Вероника обратилась к ней. Тимофей, наверное, тоже удивился, но по его лицу это сложно было узнать наверняка.

– Я хотела, чтобы все закончилось, – ответила Брю.

– А почему ты вообще так паришься из-за этих анонимок? – спросила Вероника.

Брю нахмурилась, вчитываясь в перевод. Вероника, подумав, повторила вопрос, заменив «паришься» на «тревожишься».

Теперь Брю с изумлением посмотрела на Веронику, и та, пожав плечами, сказала:

– Да если б я так волновалась из-за всякой ерунды, которую мне присылают всякие идиоты, – уже рехнулась бы.

– Но он же мне угрожает, – слабым голосом возразила Брю. – Он обещает убить меня…

– А вот это уже другой разговор, – парировала Вероника. – Я бы купила перцовый баллончик. И электрошокер. Записалась бы на курсы самообороны…

Она умолчала о том, что курсы самообороны – слава Тимофею – уже были успешно пройдены. Правда, от отравления лимонадом они не сильно помогли.

Брю молчала. Казалось, она напряженно ищет подходящий ответ. И наконец сказала:

– Я не такая смелая, как ты.

– А я не смелая, – улыбнулась Вероника. – Тут не в смелости дело. Я просто рациональная. Чем сидеть и бояться – лучше обезопасить себя по максимуму и плюнуть на все остальное. Никто ведь не застрахован. Большинство людей, на которых нападают, не получают анонимных писем. А если тебе шлют письма – вряд ли решатся напасть. Мне так кажется. Знаешь, как у нас говорят: «бодливой козе бог рогов не дал».

– Не козе, а корове, – вмешался Тимофей. – И вообще, при чем здесь это?

– А ты чего встреваешь? – проворчала Вероника. – Мы, между прочим, разговариваем.

Времена, когда она умудрялась втюхивать Тимофею собственные афоризмы, выдавая их за народную мудрость, прошли. Тимофей что-то заподозрил и проштудировал интернет на предмет пословиц и поговорок. Теперь он постоянно поправлял Веронику, если она путалась.

Брю не поддержала Веронику ни словами, ни смиренным молчанием. Она обратилась к Тимофею:

– Вы уверены, что у вас получится найти этого человека?

– Да, – кивнул тот. – Но тебе придется ответить на много моих вопросов.

– Я… Конечно, с радостью.

– Их будет задавать Вероника. Вы, кажется, нашли общий язык.

На этом Тимофей отвернулся. Вероника встретила обескураженный взгляд Брю и пожала плечами. Мол, привыкай, я так всю жизнь живу.

Брю попросила планшет и что-то набрала в поле ввода, показала Веронике перевод.

«Он твой парень?» – прочитала та и сразу же замотала головой. Набрала ответ: «Я – его личный помощник».

Брю удовлетворенно кивнула. Если Веронике и требовались еще какие-то подтверждения – она их только что получила. Количество невест Тимофея удвоилось.

31

Выйдя из машины, Габриэла ахнула и достала телефон. Мороз сразу стал щипать голые руки, но она пока не обращала на это внимания.

– Вы только посмотрите, как тут здорово! – сказала Габриэла, как только камера начала снимать ее на фоне снежного пейзажа. – Да, как вы понимаете, я добралась до места. Что сказать? Здесь очень холодно! А перед тем как сойти с корабля, нас заставили продезинфицировать обувь. Позже я подробно расскажу обо всем и сделаю фотографии, а пока мы прибыли на туристическую станцию «Сириус» и сейчас будем знакомиться с новым местом жительства и персоналом. До скорой встречи!

Она едва успела убрать телефон в карман, как к ней приблизился мрачный Лоуренс. Он тащил сразу два здоровенных рюкзака – свой и Габриэлы.

– Надень перчатки, – сказал он.

– Да мы ведь сейчас зайдем. – Габриэла большим пальцем указала на здание туристической станции, которое внешне напоминало мрачный барак.

– Я не хочу, чтобы у тебя были красные обветренные руки, – заявил Лоуренс. – Если не можешь позаботиться о себе сама – не мешай это делать тем, кому не все равно.

Габриэла упрямо засунула руки в карманы куртки. Поискала взглядом сестру и обнаружила ее рядом с Тимом. Тим выглядел как паломник, впервые попавший в священное место. Лицо его вновь изменилось, обычная бесстрастная маска уступила место еле сдерживаемому восторгу. Вот он опустился на одно колено и коснулся ладонью твердого спрессованного снега.

– Эти чокнутые русские, – проворчал Лоуренс, проследив за взглядом Габриэлы. – У них, говорят, минус пятьдесят – нормальная температура зимой. Я видел в машине градусник, здесь сейчас тридцать пять. Наверное, при такой температуре они будут загорать на крыше.

Сам Лоуренс родился и вырос в Лос-Анджелесе. Потом отцу предложили работу в филиале, и семья переехала в Нурланн, в Норвегию. Холод и снег Лоуренс – давно вернувшийся в Лос-Анджелес – ненавидел всеми фибрами души.

– Тим живет в Москве, – сказала Габриэла. – Там не намного холоднее, чем у нас в Мюнхене. А пятьдесят – это в Сибири. Россия – очень большая страна. В ней одиннадцать часовых поясов. И три – климатических.

– Тебе-то откуда знать? – поморщился Лоуренс.

– Я – путешественница, – напомнила Габриэла. – И тур по России значится у меня в планах. Вообрази: одиннадцать часовых поясов! Я уже спланировала трип, в котором буду догонять и даже опережать время! Хотя на обратную дорогу, конечно, нужно будет выделить полгода. Не меньше. В России столько всего интересного!

Лоуренс закашлялся, а Габриэла решительно подошла к Тиму.

– Эй! – весело окликнула она его. – А ты ничего не снимешь для своих подписчиков?

Тим поднял голову и сказал:

– Нет. Я не выпускаю материалы такого рода.

– Мне казалось, что ты тут занимаешься расследованием, – озадачилась Габриэла. – Или тебе обязательно нужна съемочная группа, чтобы получить контент…

– Преступление происходит не здесь. – Тим встал и начал надевать перчатки на покрасневшие от холода руки. – Сюда мы приехали, чтобы отдохнуть. Когда я закончу с этим делом – спрошу разрешения у твоей сестры, поставлю задачу перед режиссером. Он сам решит, где и как стоит снимать материал. Антарктида тут вообще ни при чем.

На последней фразе в голосе Тима послышалось какое-то ревностное чувство. Он как будто оберегал возлюбленную от посягательств пьяных пошляков.

– Мы сейчас находимся там, где суждено побывать… Не знаю… Одной тысячной процента людей? – всплеснула Габриэла руками. – И ты даже не сделаешь ни одной фотографии? Слушай, я понимаю твою концепцию, но вот такие штуки из жизни – всегда добавляют рейтинг!

– Когда мне понадобится увеличить рейтинг, я просто вложу больше денег в рекламу, – сухо сказал Тим.

– Завидуешь моему успеху? – улыбнулась Габриэла.

– Н-нет, – как будто озадачился Тим. – Ты ведь не занимаешься расследованиями преступлений?

От кого-то другого Габриэла и не подумала бы проглотить такое. Ей все завидовали, просто по определению. Но Тим был предельно искренен. Скорее всего, его бы возбудила перспектива соперничества с таким же блогером-детективом, но блогер-путешественник выпадал за рамки его модели вселенной.

– К тому же фотография крадет впечатления, – неожиданно добавил он.

– В каком смысле? – спросила Габриэла.

– Делая снимки, ты откладываешь впечатление на потом. Когда требуется раскрыть душу и впитать окружающее тебя великолепие, ты думаешь только о том, как бы сделать удачный кадр. И после, глядя на фото, все равно не получаешь такого же впечатления. Если мне понадобятся снимки Антарктиды, я найду их в интернете. А здесь я лучше буду собирать впечатления.

– Вау, – усмехнулась Габриэла. – Ты заговорил как поэт. По-моему, это и правда твое место.

Тим уверенно кивнул.

– Добро пожаловать на станцию «Сириус»! – раздался новый голос.

Габриэла повернула голову. От станции к ним бодро шел плотный коренастый мужчина без шапки. Ему было лет пятьдесят на вид, солнце бликовало на загорелой лысине. Маской и очками мужчина, в отличие от капитана корабля, пренебрег. Возможно, потому что здесь, на берегу, наконец-то улегся пронизывающий ветер.

– Меня зовут Доминик Конрад, и я начальник этой станции. Давайте познакомимся, а после я вам все-все покажу и со всеми познакомлю.

Лоуренс первым шагнул навстречу начальнику станции и протянул ему руку.