Текст книги "Последний леший"

– Может, вы все-таки расскажите, все, что знаете? Ну, все то, что случилось с Полинушкой, да мне неведомо? – спросил Рахта друзей, потом добавил, – Друзья вы, в конце концов мне, или нет?

– Друзья, – кивнул Сухмат , – потому и…

– Ничего, рассказывайте кто что знает, я стерплю!

И Рахта стерпел, выслушал все! И больше в тот вечер слова не молвил, все думал думу свою…

Глава 8

В этот раз путники ухитрились переждать грозу, оставшись сухими. Помог высокий раскидистый дуб, одиноко стоявший посреди степи. Едва вдалеке загрохотал первый гром, как Рахта, следовавший впереди, направил коня к одинокому дереву. Покинули седла, расположились прямо на покрытой зрелыми желудями земле. Сквозь густую, уже пожелтелую листву, пока не пролилось ни капли вниз. Богатыри спокойно относились к бушующей вокруг стихии, не вздрагивали при ударах грома. Нойдак тоже был на удивление спокоен, совсем не боялся молний. Возможно, он просто никогда не видел людей, убитых молниями. А может – просто не связывал эту грозу и то, что произошло недавно на Перуновом холме…

– Говорят, в грозу под высоким деревом опасно, – сказал Сухмат, – в него молнии часто метят…

– А почему? – спросил Нойдак.

– Да Перун уж старик совсем, зрение-то никуда не годное, вот и видит только то, что поближе, – засмеялся Сухмат.

– Зря ты богов дразнишь! – покачал головой Рахта.

– А что, боишься? – засмеялся Сухмат, – Так чего же тебе-то бояться? Это ведь Нойдак любимчика Перунова убил, а не ты… Ты как Нойдак, боишься гнева великого бога Перуна?

– Нойдак боится, – сказал северянин как-то равнодушно, – но Перун не увидит Нойдака через эти ветки, листья да желуди!

– Нойдак спрятался? – улыбнулся Рахта.

– Нойдак хорошо спрятался! – согласился Нойдак.

Друзья поулыбались, затем вновь посерьезнели. Смех смехом, но…

– Да, Перун на нас сердит, – сказал Сухмат, с опаской вглядываясь в грозовое небо.

– У Перуна таких туч да молний с громами – что у степняка вшей, – пожал плечами Рахта, – что же он, специально за нами приглядывать будет? Велика честь…

– Так то оно так, но может, все ж, осерчал на нас великий бог?

– Что волхва убили?

– Да, – кивнул Сухмат.

– А что ему волхв? – пожал плечами Рахта, – Перун наш бог, он князей да дружинников покровитель, а волхвы… Подлизываются волхвы!

– А как же требы?

– Перуну угодны только те требы, что воины приносят, а боле всего мила ему кровь знатного пленного, хана или короля какого… – убежденно заявил Рахта.

– А когда деву воительницу в жертву отдали, так что ж?

– Не мила такая треба Перуну, не мила!

– Тогда почто же волхва своего защищал? – не согласился Сухмат.

– Так может договор у них какой был…

– А у нас? У нас то договора нет!

– Нам, дружине князя русского, договор не нужен, мы и так его, Перуновы, люди, а он – наш бог!

Гроза прошла так же быстро, как и пришла. Богатыри не стали терять времени, вскочили на коней и отправились дальше. Вот только Нойдак, как обычно, замешкался – на его кобылку время от времени находили приступы своеволия. Вроде и не мешала усесться, да каждый раз, стоило Нойдаку вцепиться в седло, дабы совершить прыжок наверх, кобыла в самый такой момент делала небольшой шажок в сторону – и наш колдун плюхался на землю…

– Своенравную же ты кобылку выбрал, добрый молодец! – услышал Нойдак голос за спиной.

Как же он не приметил, как к нему совсем близко подошел невысокий седовласый старичок, хорошо – не враг с мечом, да – проворонил Нойдак, что и говорить! Совсем плохой воин Нойдак!

– Нойдак кобылку не выбирал, ее выбрали друзья…

– Плохие же у тебя друзья, коли такую глупую лошадку тебе подсунули!

– Друзья у Нойдака добрые! – рассердился Нойдак, – И кобылка у Нойдака умная!

– Какая ж она умная, коли везти хозяина не хочет?

– Потому и не хочет, что умная, – сказал колдун, – чего ж хорошего – на себе кого-то возить, лучше травку щипать!

– Да, умная! – засмеялся старичок, – Стало быть, ты – дурак, что на умной ездить пытаешься?

– Да, Нойдак дурак, – согласился Нойдак спокойно – ведь его столько раз за последнее время награждали данным эпитетом…

– А что это у тебя за копьецо такое малое, из кости выделанное?

– Это гарпун.

– Дай посмотреть!

– Смотри, – и Нойдак дал в руки незнакомого старика заветный гарпун.

– И что, ты так мне в руки и отдаешь заветное оружие? – удивился старик.

– Нойдак дал посмотреть, – ответил северянин простодушно, – Нойдак насовсем не дал, этот гарпун можно отдать только следующему после меня колдуну…

– А если я заберу гарпун себе? – и старик сделал шаг назад.

– Но это нехорошо! Нойдак ведь сам его тебе дал, – удивился Нойдак.

– Да, ты прав, это нехорошо, – согласился старик и отдал гарпун обратно, – ну и глуп же ты, приятель!

– Хорошо, гарпун у Нойдака, а то что было делать? – обрадовался северянин.

– Попробовал бы у меня отобрать, – посоветовал старик.

– Стариков уважать надо, со стариками драться нельзя! – последовал мгновенный ответ.

– Да, ты – истинный дурак! – старик начал хохотать, – Ну, а дуракам, известно – счастье!

– Какое счастье?

– Да, вот решил тебе подарок сделать…

– А где подарок?

– У тебя!

– Где? – Нойдак машинально начал ощупывать себя.

– Подарок тебе – твоя жизнь, дурачок!

– Это как?

– Да хотел твое оружие заветное отобрать, да тебя убить, – сказал старик, – да не судьба! Гарпун ты мне сам как другу дал, да объяснил – неразумному, что – хорошо, а что – плохо… А коли так – живи, и зла я на тебя боле не держу!

– А почему на Нойдака держал зло? – удивился молодой колдун словам старика, но это удивление было ничем по сравнению с тем, как Нойдак удивился в следующий момент. Старик сгинул. Не так, как пропадают ведуны, отводя взгляд или делая шаг куда-то в невидимый мир… Нет, старик исчез честно, даже не устраивая «растворение в воздухе». Просто был и пропал, не стесняясь направленного на него взгляда Нойдака…

Своих друзей Нойдак нагнал далеко не сразу, те заговорились на все ту же тему – предстоящего объекта их охоты – и не заметили, что Нойдак отстал. Когда Нойдак оказался вновь между двух богатырей, он быстро, глотая слова, пересказал им то, что случилось между ним и неведомым стариком под старым дубом.

– Я ничего не понял! – заявил Сухмат, – повтори еще раз, помедленнее!

И Нойдак повторил рассказ еще раз. После этого побратимы задали несколько вопросов – как выглядел старик, как был одет, было ли что у него в руках…

– И в руках у него ничего не было, – закончил Нойдак свой рассказ.

– А взгляд? – опомнился Рахта, – Как он смотрел? Глаза?

– Нойдак не смотрит в глаза мудрым старикам, – ответил Нойдак, – так не принято. Со стариками надо разговаривать, опустив глаза…

Побратимы переглянулись. А потом некоторое время молчали. Первым высказался Рахта.

– Да ты везунчик, каких мало! – сказал он весело и почти с завистью, – Схлестнуться с богом, да еще и пристыдить его… Нехорошо мол, нечестно! А теперь – будешь жить спокойно…

– Да, Перун Слова не нарушит, – согласился Сухмат, – видно есть такой божественный закон?

– Что дуракам – счастье? – догадался Нойдак.

– Это уж точно!

– Теперь мы знаем, по каким законам боги живут!

Богатыри явно развеселились. До них дошло, какой опасности они только что миновали…

– Хорошо быть дураком! – смеялся Сухмат, – Стукни меня, братишка, по головушке кулачком, да посильнее, может и я поглупею… То-то счастливым буду!

– Дай Нойдак стукнет! – предложил Нойдак.

– Ну, если ты вдаришь, то Сухматьюшка вряд ли поглупеет, – веселился Рахта, – даже если сто Нойдаков одновременно ударят…

– Ты теперь будешь нам счастье приносить, – заявил Сухмат.

– Это как? – заинтересовался Нойдак.

– Да просто – пока ты с нами, везти нам будет, оно – точно!

– Вот какой Нойдак важный! – загордился северянин.

– Это точно! – согласился Рахта, – тебя в ином народе только кормили бы да поили, лишь бы ты счастье приносил…

– Слышал я о таком обычае у варягов, – сказал Сухмат.

– То не только у варягов, – поправил Рахта, – у других народов тоже. Вот, скажем, жил тыщу лет назад один воин великий, и так ему везло, что все аж бояться так его стали…

– Что стал он жить без охраны среди врагов своих, а их было у него великое множество, ибо злодеем он был отъявленным, и никто на него руку поднять до самой старости не посмел! – закончил Сухмат.

– А под старость все-таки посмели? – заинтересовался Нойдак.

– Нет, и на старости лет никто не посмел, так его черви заживо и съели, везунчика…

– Ой, Нойдак не хочет, чтобы его черви съели… заживо! – забеспокоился северянин.

– Ну, тебе это не грозит, такую честь еще заслужить надоть…

Далее пошли воспоминания о том, что и когда кто слышал по данному вопросу. Фразу о том, что «любимцы богов умирают молодыми» первым вытащил из своей памяти Рахта, беседа чуть переменила направление, замелькали имена Лександра и Святослава, потом еще и еще…

* * *

И все-таки размышления о высших существах продолжали тревожить Нойдака. Правда, как оказалось, эти самые размышления преследовали лишь одну, конкретную задачу. И вот, на ближайшем привале, Нойдак вновь начал терзать своих друзей вопросами.

– Вот у вас, князей да богатырей, бог – покровитель Перун? Так?

– Перун. – отозвался Сухмат.

– А у тех, кто коров да овец разводит, да торгует – Велес? – продолжал допытываться Нойдак.

– Ну, да…

– А девушки любви у Лады выспрашивают?

– Ага! – улыбнулся Сухматий.

– А кузнецы да иные мастера – Сварожичу?

– Ну, правильно, – отозвался на этот раз Рахта, – надоел уже. И Роду старики молятся да ведуны, а Симаргла колдуны уваживают. Все, теперь все?

– Вот видишь, у всех есть боги, а кто у Нойдака бог?

– А ты кто? Ведун – не ведун, воин – не воин… – Рахта был в этот вечер зол, – Дурак ты, Нойдак, вот кто ты!

– Если Нойдак дурак, то кто его бог? – задал уж совершенно глупый вопрос северянин.

– Да кому из богов дураки нужны? – вконец развеселился Сухмат, который, в противоположность побратиму, теперь уже забавлялся этим разговором.

– А разве у дураков нет бога? – удивился Нойдак, – У всех есть, а у меня – нет?

– Вот уж о ком никогда слыхом не слыхивал, так это о Боге Дураков! – попытался закончить разговор Рахта.

– И нигде, ни в каких землях, нет для меня бога?

– Слыхал я о земле Хинд, – продолжал веселиться Сухматий, – так там богов так много, как у нас – сорок да ворон. Но и там, думаю, Бога для дураков не придумали…

Разговор закончился, и Нойдак, так и оставшийся без личного бога, расстроился вконец. В самом деле обидно – у всех есть, а у тебя – нет!

* * *

– Что это ты такое …? – спросил Рахта, наблюдая за действиями старой бабки.

Рахта мог и сам напечь хлеба али пирогов, прекрасно знал, как готовить тесто, на чем замешивать, сколько чего класть – крутое ли нужно было тесто для печения, иль жидкое – для блинов. Но то, что смешивала эта бабка, было непривычно. Как так – муку и патоку? Что же это получится такое? Может, старуха на старости лет совсем из ума выжила…

– Тише ты, а то заругают меня, что при чужаке пряничное тесто замешиваю, – ругнулась было старая женщина и тут же схватила сама себя руками за рот, поняв, что проговорилась.

– Так вот он, секрет пряников печатных! – воскликнул Рахта. Все любили пряники, но тайна их изготовления зорко охранялась в этих краях. Повезти в Киев на продажу – сколько угодно, пусть едят… Но секрет – наш, никому не скажем!

– Ой, дитятко, если кто узнает, что секрет тебе заветный глупая я, выболтала, ой, убьют меня смертью лютой! – заголосила бабка.

– Ладно, – вздохнул богатырь, – никому не скажу, так и быть…

– Не скажешь?

– Родом клянусь!

– Ой, спасибо тебе, добрый молодец, не погубил бабку старую, глупую…

Слова старухи о возможной расправе над ней были не пустыми страхами. Селение получало стабильный доход от продажи пряников, доход, которого станичники бы лишились, если бы секрет готовки лакомства ушел бы гулять по Руси.

– Спасибо просто не бывает, – сказал Рахта, – будешь сегодня угощать меня со товарищами своими пряниками сладкими!

– Ой, дитятко, для вас и расстаралась, для того и готовилась…

* * *

Надо отметить, что бабка угостила наших героев не только пряниками, уж она-то расстаралась! Чего только не нашли в горшках, вынутых их печи да выложенных на стол дорогие гости. Называется, положила – ну все, что только можно, и мяса и кореньев не пожалела, и гречки вкуснейшей, да все сметаной залила. Сметана запеклась, образовав скусную корочку.

Нойдак чуть не захлебнулся слюной, почуяв такие ароматы. Дернулся к своему горшочку, обжегся, замотал рукой. Рахта покачал головой и не спеша преломил поданный к столу каравай. Бабка и тут расстаралась, испекла хлебушка из белой, чисто пшеничной муки, а не из сурожи, как обычно. И чего она так старалась? Может, действительно решила задобрить Рахту?

Ужин начался и закончился пивом. Впрочем, это было скорее не пиво, а какая-та бражка, уж больно она была крепка да хмельна. Известное дело – каждый варит пиво как умеет. Но Нойдак на этот раз держался молодцом – то бишь на ногах удерживался… Видно, впрок пошли северянину уроки, что от Василька он в Киеве получил!

* * *

Еще один сюрприз – с печи слез, кряхтя, дед – старый-престарый, древний-предревний.

– Ну, чем, внученька, кормить деда будешь? – прошамкал старец.

– Сейчас, деда, сейчас! – засуетилась старушка.

– Это что ж, твой дед? – удивился Рахта.

– Дед, – подтвердил дедуля, – самый что ни на есть настоящий дед!

– А как звать-величать то тебя, дедушко?

– Да так и зови – дед Пильгуй!

– А сколько ж тебе лет, дедуля? – заинтересовался Рахта.

– Я штарый дед, мне – што лет! – заявил Пильгуй с гордостью.

– Странно, у соседки моей тоже дед-сто-лет живет, и тоже Пильгуем зовется, – удивился Сухмат, – и тоже весь день на печи лежит, а слезает только когда ложками за столом застучат.

– Да, бывает, старички соберутся, да хвастают, какими в молодости силачами бывали, – усмехнулся Рахта.

– Да, их послушать… – поддакнул Сухмат.

– А што? – насупился дед Пильгуй.

– Да ты тоже, небось, добрым молодцем был?

– Был…

– А нонче постарел, послабел…

– Ну уж нет! – прошамкал дед назидательно, – Вшя моя шила при мне!

– Это как? – удивился Рахта на немощного деда.

– А так, – сказал Пильгуй, – и шилы моей не убавилось!

– А доказать– показать? – усомнился Сухмат.

– Ох, годы мои древние, – вздохнул Пильгуй, – ну, пошли, не верясшие, покажу…

И дед всамдели поковылял к двери. Богатыри отправились за ним. Последним шел Нойдак, глаза его блестели. Конечно, он повидал уже немало чудес, но и сейчас ему было страшно интересно!

– Вот, зырьте, не верясшие, вот камень немаленький! – старик оперся на валун ростом с человека, – этот камень шо времен молодости моей ждесь штоит, на нем я шилу и меряю!

– Да, камешек что надо! – согласился с уважением в голосе Рахта.

– И ты, дед, что – его? – Сухмат вообще пребывал в полной растерянности.

– Шмотри, внучек, шмотри! – и дед Пильгуй оперся обоими руками о камень, – Шмотри, вот шила моя молодесшкая!

Трое наших героев – Рахта, Сухмат и Нойдак – впились глазами в камень, явно ожидая чуда. Дед продолжал упираться, но ничего не происходило. Камень как стоял, так и продолжал стоять, ни на волосок не двинувшись с места и даже не покачнувшись. Наконец, вздохнув, Пильгуй отнял руки от валуна.

– Вот, убедилишь?

– В чем убедились? – растерянно переспросил Сухмат.

– В том, что вшя шила моя при мне!

– Как это?

– А я и в молодости не мог ни поднять, ни ш мешта шдвинуть этот камушек, – ухмыльнулся дед, – и шейчаш не могу!

Первым понял смысл шутки Сухмат, мгновением позже расхохотался Рахта, а вот Нойдак еще некоторое время растерянно смотрел на друзей, не понимая – чего это они хохочут, может, и ему надо смеяться за компанию? Но в этот момент и до северянина-простачка дошло, что над ним подшутили…

– И все-таки старость – не радость, – сказал Сухмат, когда все четверо возвратились в избу и вновь расселись на лавках за столом, – тебе, поди, еще жевать трудно – без зубов-то? Тебе кто пищу жует? Правнуки?

– Я дед бравый, – рассердился Пильгуй, – хоть и беж жубов, да пока мне чужие без надобношти!

– Так ты что, не жуешь пищу-то? Только кашкой питаешься? – пожалел старика Рахта.

– Что такое – не жую? Я вам вшем докажу и покажу! Вше шьем и шсшую!

– Ну, дед, с камнем ты нас провел, что ни говори, – покачал головой Сухмат, – но как без зубов жевать?

– Вот, не верят штарому Пильгую! – рассердился дед, – но я докажу!

– Давай, доказывай! – подбодрил деда Рахта, явно ожидая очередной шутки.

– Думаешь, шутка?

– Ну, я же вижу, что рот у тебя беззубый, – немного рассердился богатырь, – может, как и отшутишься, не знаю.

– А без шуток? – дед был, однако, еще тот!

– А без шуток не получится, – сказал Рахта спокойно и уверенно.

– Ах не получитша? – рассердился дед, – Гей, внучка, неши-ка шюда шухарь, да потверже, пошуше!

Чего-чего, а запас сухарей в избе – святое дело. Всякое ведь может случиться, а сухарики – не подведут, выручат от голодной смерти, если что…

И вот большой ржаной сухарь торжественно вложен в рот деду Пильгую. Раз-з-з! Челюсти деда сошлись вместе, раздался хруст и прямо в хари наших витязей полетела сухарная крошка. А дед продолжал разжевывать сухарик беззубым ртом. Закончив процесс жевания громким, смачным глотком, дед Пильгуй открыл рот, показав всем плотные, ороговевшие десны, на которых не было видно не единой царапинки – даже после жесткого сухаря.

– А теперь, хозяюшка, вше что ешть в печи – вше на штол мечи! – торжественно провозгласил дед.

– Стало быть, не нужно для тебя жевать? – сказал во время еды Сухмат, – хорошая старость, можно никого ни о чем не просить…

– Вообще-то, – возразил дед, – когда я лежу на печи, мне чаштенько хочетша, чтобы за меня…

– Что, принесли бы чего?

– Нет, – хихикнул Пильгуй, – вот ешли бы кто шходил за меня побрызгать…

* * *

– И все-таки этот дед – ну точно как тот, мамашин сосед, – сказал Сухмат, когда наша троица уже отъехала от деревеньки.

– Так что ж, мало ли дедов, – резонно заметил Рахта, погруженный в тяжелые думы.

– Все старики друг на друга похожи, – подал голос Нойдак.

– Похожи-то похожи, да не настолько! – продолжал гнуть свое Сухмат, – этот дед – ну, вылитый сосед, да и зовут так же – Пильгуем, и шамкает так же, и характер – занудный…

– Ну и что? – пожал плечами Рахта, – хотя… Слушай, Сухматьюшка, расскажу тебе одну байку, уж не знаю, правда это али нет…

– Ты расскажи, а мы решим!

– Как-то степняки совсем обнаглели, да забрались так далеко, как и не ждали их, – начал Рахта, – короче, в деревеньке – ни одного мужика, а тут – набег. Думают – все, пропали… Пограбят, пожгут! А тем все мало – собрали баб, да смеются – где, мол, богатыри ваши? Под лавками прячутся?

– Ну и?

– Тут слезает с печи дед-сто-лет, кстати, тоже Пильгуй, как сейчас помню, так и рассказывали – дед Пильгуй! Слезает с печи да ковыляет к супостатам. Те деда увидали – и смеются, заливаются. А он им клюкой грозит – я, мол, вас сейчас!

– А те испугались?

– Вот тут то и случилось самое странное. По разному судят. Одни говорят, что действительно испугались, потому как видок у деда был страхолюдный, ну вылитый леший!

– Да наврядли степняков видом испугаешь! – усомнился Сухмат.

– Да, вот и бабы все потом решили, что дед Пильгуй – был большой ведун в молодости, вот и под старость видно помнил и ЗНАЛ, как ворогов изгнать!

– И что же, действительно степняки ушли?

– Так и говорят – мол, ускакали прочь, едва дед-сто-лет им клюкой погрозил, – сказал Рахта.

– Что-то не верится, – покрутил головой Сухмат, – чтобы ведун в деревне жил, и никто бы не знал?

– Да, говорят, не все чуду поверили, хотя, оно конечно, может – обычай какой у степняков имеется…

– Ну, а кто не поверил чуду?

– Кто не поверил, по другому рассказывали, – голос у Рахты странно переменился, – просто ветерок в тот момент потянул, а от дедка, век на печи пролежавшим, душок был еще тот! Крепкий, видно, был дух, совсем коням степным непривычный. Как почуяли те кони этот запашок, решили, небось, что тут зверь какой-то великий да страшный сейчас их уест, ну и рванули прочь, а степняки, они ведь с конями – как одно тело…

– Решили, что неспроста?

– Может быть… Или обычай у них такой – коням доверять?

– Я и сам своему Каурому верю, – сказал Сухмат, – сколько раз он меня выручал…

– Вот так все и закончилось. Выгнал старый дед ворогов да опять на печь залез…

– И все?

– Нет, конечно не все, – засмеялся Рахта, – с той поры тот дед Пильгуй первым человеком на деревне стал, и за советом – к нему, и угощения – ему, и дети сказки слушать – и то к нему!

– Представляю, что он им нарассказывал!

– Я тоже представляю…

– Ну, а ты, Нойдак, понял хоть чего? – спросил Рахта северянина, который все это время что-то непрерывно жевал.

– Нойдак понял! – ответил тот, не переставая чмокать, – Пряники – это вкусно!

– А насчет деда?

– Старых людей уважать надо! – Нойдак был воспитан строго: стариков – уважать!

* * *

– Так где ж твой Дух, куда запропастился? – поддел в очередной раз северянина Сухмат.

– Носится невесть где, – пожал плечами Нойдак, – да и что с него взять, с несмышленыша!

– Может, и несмышленыш, – заметил Рахта, – только сейчас бы он нам ой как пригодился!

– Ты все о том, что за нами следят? – спросил побратима Сухмат.

– Следят! – сказал Рахта твердо.

– А почему я ничего не замечаю?

– Я тоже не замечаю, – ответил Рахта угрюмо, – ни разу не заметил, правда твоя… Но я часто чувствую на себе чей-то взгляд. Чувствую, понимаешь!

– Понимаю, понимаю, сам не первый раз в лесу, – кивнул Сухмат, – вот только отчего один ты замечаешь, что на тебе взгляд этот самый? Почему ни я, ни Нойдак ничего не чуют?

– Нойдак не чует, – заметил ведун, – но глаза Нойдака видели!

– Что видели?

– Видели, как вдалеке, между деревьев, мелькнула чья-то тень, – сказал Нойдак, – Нойдак думал, что глаза обманулись, поэтому не сказал…

– Надо всегда говорить, – сказал Рахта назидательно, – а вдруг это враг!

– Человек так не может, – сказал Нойдак, – быстро-быстро мелькнул! Нойдак думал, что это Дух показался, потом понял – что не Дух.

– Это почему ж?

– Дух маленький ростом, а между деревьев был большой!

– Так ты говоришь, увидел своего Духа в первый раз, когда Перун промазал?

– Нойдак видел.

– И твой дух маленький?

– Он – дитя!

– А позади нас заметил взрослого?

– Тот, кого Нойдак видел между деревьев, был роста высокого… – согласился Нойдак.

– Ладно, все понятно, – сказал Рахта, – теперь мне веришь, Сухматий?

– Похоже, что так, – кивнул Сухмат, – одно странно. Почему это ты все время взгляды замечаешь, а я – нет?

– Вот и сейчас тоже, вот, на меня кто-то из темноты посмотрел! – сказал Рахта.

– Так пусть подойдет, да скажет, чего надо!

– Слова-то правильные, только не видно там, в темноте ничего…

– А ты позови! – сказал Сухмат, – глянь, и рыба уже изготовилась, если незнакомец другом окажется, так и угостить будет чем!

Рыба, наловленная днем в малой речушке, поджаривалась на углях. Рахта в этот раз готовил сам. Терпеливо дождался, пока кучка угольков перестанет выпускать голубенькие язычки пламени, покроется сероватым налетом золы, через который все ж остается виден яркий жар угольков. И, дождавшись, выложил подготовленную рыбешку на угли. Хотя подготовленную – это сильно сказано. Рахта опускался до того, чтобы потрошить живот только у самых крупных рыбин, справедливо полагая, что с мелочью можно не то что перед готовкой, но даже и перед едой не церемониться – просто положил в рот и ням-ням! Ну, а золы заменила сразу и соль, и все приправы, вместе взятые – и так разбаловались при дворе Ясного Солнышка, скоро и в походе разносолов потребуют. Нет, можно и почище – гостеваешь, скажем, в избе землепашца, да требуешь – почему не на золоте подают?

Пока автор все это рассказывал, Рахта обдумывал предложение побратима. Позвать, да как сказке…

– Может, лучше ты? – вдруг переспросил Рахта, – у тебя переговоры лучше получаются…

– Нет, братец, он все на тебя смотрит, – не согласился Сухмат, – стало быть, ты ему и нужон, тебе и переговор вести!

– Ладно, попробую… – сказал Рахта.

– Нойдак может помочь, у Нойдака голос громкий! – подал «голос громкий» северянин.

– Сиди уж! – махнул на него рукой богатырь.

Рахта отошел – для порядка – на несколько шагов от костра, поднял руку в приветствии и сказал громко, обращаясь в темноту:

– Выйди к нам, незнакомый человек, не бойся! Коли нет у тебя зла на нас, то у нас на тебя – и подавно нет. ….

Никто не ответил из темноты. Только послышался Рахте тихий вздох… Постоял, постоял еще Рахта, да так и не услышал более ничего, сам вздохнул и к костру вернулся.

– Да ты кушай, кушай, – напомнил пригорюнившемуся побратиму Сухмат.

– Что-то нет охоты…

– Кушай быстрее, богатырь, – решил припугнуть друга Нойдак, – а то Нойдак голодный да прожорливый, все быстро съест, Рахте ничего не оставит. И будет живот Рахты всю ночь бурчать, нам спать не давать…

– Ну, ладно, – улыбнулся Рахта и сунул рыбину в рот…

* * *

Наши герои ехали день за днем, ехали спокойно, мечей из ножен не вынимаючи. Да и луки знали только стрелы охотничьи в эти дни, боевые же нежились в колчанах – думали, небось, что о них и забыли…

Поля уже начинали все чаще чередоваться с лесами, а те, в свою очередь, становились все больше и гуще. Ночевали, как правило, в чистом поле, костер не тушили всю ночь. Лишь пару раз ночевали в деревеньках, с обязательной банькой…

В одной из деревенек неожиданно отличился Нойдак, причем как колдун, и, самое интересное, он обошелся даже без помощи давно и неизвестно куда запропастившегося Духа. Дело было простое. Недавний набег степняков был успешно отбит, обошлось без треб среди деревенских. Вот только напугали девчушечку лет пяти, да так, что она и говорить перестала, онемела, бедненькая…

Своего ведуна в деревеньке – с ее полудюжиной дворов – само собой, не было. А баушка Ванда, что ворожила поблизости, совсем немощная стала, теперь ей самой хлеб жевать нужно было, куда уж ей другим помогать… А тут – хоть и чужой, да все-таки колдун. Ну как не попросить горю-то помочь? Попросили. А Нойдак и рад стараться. Сам харю страшненько раскрасил, усадил девочку, да как начал вкруг нее бегать, в бубен бить да что-то страшное приговаривать… Испугалась девчушечка, закричала «Мама, мама!», да к матери на шею, и давай жалобиться… Так и заговорила!

Уж как Нойдаку спасибо говорили, как кормили, как веничками специально собранными парили… Впрочем, самое вкусное – молоденькая вдовушка с телом, как только испеченная пышечка – это вкусное-превкусное все-таки Сухмату досталось. Оно и понятно…

* * *

– Этот рыцарь давно здесь лежит, никто ничего не взял, – сказал мальчуган.

– Я бы и не притронулся, он, знамо дело, заколдован, – добавил другой малыш.

Мальчишки привели наших героев посмотреть на то, что осталось от закованного в железо с ног до головы рыцаря, неведомо как попавшего в наши края. По рассказу местных жителей никто не видел, как этот западный воин сюда приехал, просто однажды после сильной грозы нашли «это», лежащем в чистом поле.

«Это» было заковано в железный, уже начавшим ржаветь, панцирь, на голове был глухой шлем с узкими прорезями для глаз, ну, прям ведро – ведром, только что с дырками. И руки, и ноги были в железе, не было ни одного местечка, где виднелось бы тело того, кто был внутри доспехов.

– Влах хотел взять меч себе, – рассказывал мальчик, – только дотронулся – его синим огнем и ударило. Потом Влах лежал, посинел, но – оклемался! И больше никто не трогал…

– Да, хороший меч, – согласился Сухмат, – но я чужого оружия не возьму.

– Рукоять широкая, для обоих рук назначенная, – отметил Рахта, – я бы такой опробовал бы с удовольствием, но у мертвеца не возьму. Тем боле – заколдован… Нам колдовства и так хватает, лишнего не ищем!

Нойдак оказался смелее всех. Он вытащил заветный гарпун и, держа его за один конец, подцепил острием шлем мертвеца.

– Ба! Да он совсем сгнил… – с каким-то разочарованием отметил Сухмат.

– А почему мух нет?

– Известное дело – заколдован…

Нойдак опустил шлем, так чтобы лица мертвеца не было бы видно. Зачем пугать мальчишек лишний раз.

– Надо бы ему костер погребальный соорудить, – заметил Рахта, – все же воин…

– У них в обычаях – в земле хоронить, – возразил Сухмат, – видишь – крест на груди?

– Да чего зря болтать, – спохватился Рахта, – все одно… Заколдован, не притронешься!

– А может, колдовство уже прошло?

– Ну, попробуй, если охота! А мне – нет!

Сухмат некоторое время задумчиво разглядывал мертвеца, качал головой, наконец, высказался, так и не притронувшись к чужим броням.

– Да и доспехи у него маловаты, ни на меня, ни на тебя не сошли бы. А Нойдаку, может, и в самый раз. Будешь, колдунище, носить такой панцирь?

Нойдак в испуге замотал головой.

– Оно и правильно, ты в таком наряде и с земли не встанешь, – сказал Сухмат, – а брать меч у мертвеца я не хочу… Кабы сам его убил – другое дело!

Богатыри ушли, не оглядываясь, что нельзя сказать о Нойдаке, много раз робко оглядывавшегося на брошенного мертвеца в железной одежке.

* * *

– Ну как, Нойдак, жалеешь, небось, что из Киева уехал? Хорошо в Киеве было? – домогался до молодого колдуна Сухмат. Он специально притормозил коня, чтобы побалакать с тащившимся в постоянном арьергарде Нойдаком.

– В Киеве было хорошо, – согласился Нойдак, – Пироги в Киеве вкусные, и женщины веселые, и пиво…

– А вино?

– Вино – нет! – замотал головой колдун, – Нойдак любит пиво, а не вино!

– Пиво все любят, – заметил Рахта рассеянно, – а Киев, известное дело, город большой…

– Киев – город большой, – закивал Нойдак, – самый-самый большой!

– Ну, есть и побольше, – заметил Сухмат.

– Больше Киева? – не поверил северянин.

– Куда как больше! – подтвердил Сухмат, – есть Царьград, в нем людей – больше, чем волос у тебя на голове, есть Багдад, там людей и вовсе не счесть…

– Ты Сухматия слушай, слушай, – поддакнул Рахта, – он витязь бывалый, где только не побывал, чего только не повидал, ты его слушай, он тебе та-ко-го понарасскажет!

– А что, скажешь, Царьград – не большой город? – рассердился Сухмат, – Где это я сейчас байки рассказываю?

– Все еще впереди! – уверенно заявил хорошо знавший побратима Рахта.

– Я только правду молвлю!

– Конечно, правду… – кивнул Рахта, – Только не начинай снова о ковре-самолете, в который была завернута черноокая красотка со станом, как у осы, и с таким же норовом, верно!

– Насчет характера этих смуглянок ты точно заметил, – заулыбался Сухмат, – и в каждом большом граде их было не счесть…

– И все только и смотрели на русского богатыря?

– Не все, но многие! – заявил Сухмат самодовольно, – А в большом городе – большой выбор!

– А как знать, большой город или небольшой? – Нойдаку в голову, как всегда, начали приходить мысли организационно – систематизирующего характера.