Текст книги "Тайна пролива «Врата скорби». Том первый"

Глава 9. Валерий Ильин. Все сначала

Валерий Николаевич Ильин, строитель, бизнесмен, с невероятным трудом построивший свое дело в Москве, оглядел свою новую команду. Николай Рубцов, номинальный комендант лагеря, быстро слинял с площадки, где все провожали отряд командира. Слинял, прихватив двух ребят покрепче с лопатами, которые Валерий неосмотрительно оставил прислоненными к гаражу – ближайшему к лесу строению. Сейчас эта троица жестикулировала руками метрах в пятидесяти, очевидно распределяя очередность рабочих смен – лопат было всего две, а работников, включая коменданта, трое. И Ильин не был уверен, что Рубцову не придется помахать шанцевым инструментом, подавая пример подчиненным – командир поставил перед ним жесткую задачу – к возвращению Кудрявцева с командой три могилы должны быть готовы к траурной церемонии. Иначе место коменданта станет свободным. Впрочем, Валерий был уверен – Николай все равно очень скоро слетит с теплого местечка; руководить людьми здесь, сидя в мягком кресле, не получится. А Рубцов, скорее всего, иначе работать не мог. Или мог, но разучился. Но это были уже проблемы самого коменданта, ну и подполковника тоже.

Последнего Ильин не винил за то, что с отрядом ушли самые крепкие и умелые на вид мужики; понимал, что дело им предстояло трудное и опасное. Но как ему самому выполнять свое, с такой рабочей командой?

Итак, перед Валерием стояло шестнадцать человек; он семнадцатый. Вычитаем трех детей (считая его внука). Одну девушку придется оставить при них – слишком малы для самостоятельных игр.

– Ларису – жену – с ними не оставишь, – подумал он, – сразу пойдут разговоры за спиной. Она у меня женщина понимающая, так что самый легкий участок не для нее.

Он посмотрел на Ирину, свою бывшую, такую же молодую и бесшабашную, как в то время, когда он только он начинал крутить с нею любовь. Она стояла, откровенно улыбаясь ему, и Ильин едва сдержал ответную улыбку. Лариса была женщиной не только понимающей, но и безумно ревнивой, а начинать свою карьеру начальника с пощечины по своему лицу никак не хотелось.

– А пусть поработают в паре, – почти злорадно решил он, и кивнул женам – бывшей и нынешней, – Лариса Ивановна, Ирина Павловна, вы вдвоем, ну и…

Из-за спины услужливо протянулась рука с листком бумаги, исписанным мелким аккуратным почерком и Валерий взял его, благодарно кивнув Котовой, заместителю командира по кадрам. Как отреагировала на его кивок Мария Сергеевна, он не видел, поскольку женщина скромно осталась стоять позади.

– Так…, – протянул он, вчитываясь в список, из которого уже были исключены (помечены галочками) весь отряд командира, троица невольных могильщиков, так и не приступившая пока к рытью и Виталька Дубов, одиноко маявшийся на своем посту с автоматом в руках.

– Так, – повторил он, – Гурьянова Нина Ивановна и Орлова Раиса Петровна…

Две девушки синхронно кивнули. Стояли они в разных краях неровного строя, окружившего его полукругом, но, как оказалось, были родом из одного города, из Коврова; даже закончили одно медицинское училище, только Нина в восьмидесятом году, а Раиса уже в новом веке, в две тысячи третьем. Об этом он и сообщил слегка обалдевшим девушкам, тут же проводив их вместе с супругами к внушительной куче профильных труб:

– Вот это, девчата, надо убрать, сложить аккуратно к бане, – показал он на трубы, при этом невольно ткнув пальцем в ногу мертвого мотоциклиста.

– Щас, – подперла кулаками бока Ирина, – что у нас, мужиков не хватает?

Она оглянулась, бросая взгляд на переминающуюся в сторонке с ноги на ногу мужскую «гвардию» команды. Поп, Серега Благолепов, так и щеголял в рясе, от которой слегка пованивало, почему тот скорее всего и стоял в сторонке. Второй, тоже Серега – Ежиков, «писатель» – стоял рядом за компанию. Щуплый и не обретший с молодостью правильной осанки, он явно побаивался толпы девушек, и потому прятался за поповской спиной.

– Да.., – протянули хором супруги (женщины), и повернулись опять к мужу – бывшему и настоящему, – ты хоть нам рукавицы какие выдай.

– Это я сейчас, мигом! – обрадовался бизнесмен-строитель.

Он закричал часовому, справедливо полагая, что в грузовом автомобиле никак нельзя было обойтись без спецодежды

– Виталик!

Часовой тут же обернулся. Был он, как успел убедиться Ильин, парнем весьма общительным, несение службы молча не было его коньком, и сейчас он был явно не прочь почесать языком, не забывая, впрочем, оглядывать окрестности. Однако разговор получился весьма коротким. Виталий на вопрос о рукавицах кивнул на свою машину, вернее на переднюю ее часть с кабиной:

– Там на пассажирском сидении две упаковки перчаток, двадцать пар…

Он, скорее всего, хотел продолжить, может объяснить, зачем ему так много рабочих перчаток, но Валерий торопливо кивнул, и тут же спрятался от него за кабиной.

Машина с какой-то погрузочной установкой, возвышающейся над этой самой оранжевой кабиной, стояла, прислонившись левым боком к железобетонной стене пока еще не обследованного строения так, что пробраться внутрь можно было только со стороны дверцы водителя. Что Ильин и сделал, снова увидев Валерия, теперь уже сквозь широкое лобовое стекло КАМАЗа. Но на Дубова ему смотреть было не интересно; он с большим удовольствием оглядел богатства, хранящиеся в этом помещении.

На полу перед пассажирскими креслами, на резиновом коврике, лежали, как и говорил раньше водитель, два топора и бензопила «Хускварна». Рядом, в комплекте к ней, десятилитровая канистра с жидкостью красного цвета (Валерий, часто сам бравшийся на стройке и за топор, и за пилу, не мог не узнать характерного цвета бензина, заправленного специальным маслом для импортных бензопил). В сумке защитного цвета были, без сомнения, запасные цепи, напильники, масло – тоже специальное, уже для добавления в саму пилу, и что-то еще нужное, чтобы «Хускварна» исправно выполняла свою работу. Упомянутые выше перчатки лежали, стянутые резинками в две пачки, одну из которых он тут же взял. Взял он с собой и десятиметровую рулетку, и тяжелые ножницы для резки проволоки, лежащие тут же, на сидении. Прихватил и один из топоров.

Четыре пары перчаток тут же обрели владельцев; пятая была почти торжественно вручена Кате Никулиной – девушке весьма преклонного возраста (по паспорту ей было уже восемьдесят лет!) – согласившейся выполнять пока роль кочегара в бане. Что такое вытяжка и поддувало она знала, так что за баню можно было быть спокойным. На вопрос попа, так ли сейчас необходимо топить баньку, начальник ответил, что совсем скоро должен вернуться командир с отрядом, и кому-то может быть необходимо будет смыть пот или… кровь.

– Да и тебе, Сергей Алексеевич, не мешало бы подмыться (он так и сказал).

– А я с радостью, – тут же помчался поп следом за восьмидесятилетней девушкой. Впрочем, оттуда он выскочил почти сразу же, уже с двумя обливными ведрами.

– Во чешет! – засмеялась Зина Егорова вслед спешащему вприпрыжку за водой Благолепову.

– Так вы же его и научили, Зинаида Сергеевна, – за компанию улыбнулся всеобщей кормилице Ильин.

– Можно просто Зина, – вернула ему улыбку Егорова.

– Хорошо, Зина, – Валерий машинально оглянулся на своих двух женщин. Они как раз укладывали первую трубу к бревенчатой стене, – выбирай двух помощниц и беритесь за мясо, пока оно свежее. Там две фляги из трех из-под подсолнечного масла почти пустые. Я сейчас сооружу какой-нибудь очаг, надо их отмыть… Конечно, маслом старым все равно пахнуть будет…

– После «Фэйри»? – фыркнула Егорова, – у меня на кухне полная литровая бутылка есть. Никакого запаха, поросятину эту будете есть – только за ушами трещать будет. Да и очажок сама сварганю – невелика хитрость.

Ильин поднял руки, соглашаясь.

– А в помощницы мне, – она тоже заглянула в листок.

– Только не Широкову, – поспешил Валерий, – пусть она с детьми посидит, да хотя бы и рядом с вами. Ну и Мария Сергеевна мне пока нужна.

Люба Широкова, прижимавшая к себе двоих детей, благодарно кивнула и подтянула к себе третьего – Юру Ильина, Валериного внука.

– Тогда опять Надя Исакова и… пожалуй, Оля Ульянова.

– Так она же раненая, – Ильин кивнул на перетянутую какой-то материей грудь девушки.

– Ничего, – улыбнулась та, явно опасаясь вздохнуть поглубже, – шумовкой мешать в котле смогу.

– А я ей помогу, – тут же вызвалась Широкова, – и дети у двоих без присмотра не останутся.

– Ну, смотрите, – кивнул Валерий и повернулся к совсем уже поредевшей команде – перед ним остались Ежиков, Мария Сергеевна и еще две девушки – Света Кузьмина, бывшая учительница начальных классов и Ира Жадова, пианистка из Ярославля.

– Ну что ж, пойдемте, – вздохнул он и повел свое воинство к кухне Егоровой.

Вплотную к ней, к меньшей половине, приткнулась другая половина, задняя – от троллейбуса. Широкие колеса имелись в наличии, но эта половинка не завалилась вперед, плотно упершись идеальным срезом в районе средних дверей в бетонную стену.

– Это у нас готовый склад для непортящихся продуктов и кухонной утвари, – объявил он, обведя рукой гибрид железа, стекла и бетона. – Сейчас мы с Серегой укрепим это сооружение, а вы, девчата, начинайте таскать сюда все из магазина и прилавков базарных… Особенно потщательнее специи там подберите, – крикнул Валерий уже вслед девушкам.

Когда три носильщицы вернулись с грузом во второй раз, определив первую партию в бетонной половине склада, половинка от троллейбуса уже монументально утвердилась на клочке асфальта. Подпоркой для нее послужили обломки все того же железобетона. Иные куски были настолько массивными, что Ежиков изумленно уставился на них, словно видел впервые, словно не он только что ворочал их вместе с Валерием.

Он вдруг вздрогнул и подскочил на месте, да и все другие в лагере заполошенно дернулись в сторону бани от отчаянного мужского крика:

– А.а.а.., – кричал взахлеб Благолепов, – сожгла, совсем сожгла!

Он стоял на высоком крыльце, воздев к небу руки и совсем не замечая, как вокруг собираются парни и девушки. Не замечал поп какое-то время и того, что стоял перед всеми совершенно обнаженным. А может, он ждал, что кто-нибудь из девушек воскликнет «Ого!». Дождался. Самой бойкой оказалась все та же Егорова, сквозь оглушительный хохот докричавшаяся до его сознания: «И это все?!».

Этот голос Благолепов наверное различал уже на подсознательном уровне. Он встретился взглядом с девушкой, опустил глаза еще ниже и стремительно покраснел; через мгновенье он скрылся за дверью, едва не снеся по пути выходившую навстречу Никулину.

– А я что? – пожала она плечами с улыбкой скорее озорной, чем виноватой, – сам бросил одежку на поленницу, а уж от нее смердело – вот я и решила…

– То-то я гляжу, дым какой-то черный повалил, – добавила хохоту среди окружающих Егорова, – как будто козлиной шерсти в печку добавили. На уж, отнеси – она вытянула из раскрытого чемодана, лежавшего на том месте, где его оставил Иванов, очередную пару треников; эти были уже совсем разношены, но ничем другим Зинаида помочь не могла.

Толпа рассеялась сама – по два, по три человека, живо обсуждая происшедшее. Ильин особо не вслушивался, однако отметил, как его бывшая супруга, склонившись к более низкой жене настоящей, проговорила, обернувшись к нему с лукавой усмешкой:

– А что, ничего мужичок-то, после двадцати-то лет холостой жизни…

Они присели на обломок бетонной плиты, склонив головы и продолжая шушукаться о чем-то своем, о женском. Трубы начала таскать, так же аккуратно складывая их, следующая пара.

Валера сокрушенно покачал головой и опять повернулся к бане – на крыльце появился Благолепов, уже одетый. Его можно было бы назвать неудачной копией Ивана Грозного – того, которого так великолепно сыграл Юрий Яковлев. Ни статью, ни комически грозным выражением лица великого актера Сергей не отличался; только торчащая вперед тощая козлиная бородка, да спортивный костюм со вздувшимися на коленях пузырями могли привести мысли Ильина на такие параллели.

На ногах попа красовались свои туфли черного цвета – остроносые, безумно дорогие, уж Валерий-то за годы жизни в Москве научился разбираться в качественной одежде и обуви. Глядя почему-то злорадно на эти туфли, он и вручил Благолепову лопату. Вторую уже держал в руках Ежиков, который опять стоял у троллейбуса, с гордостью оглядывая дело своих рук.

Он тут же получил другого напарника и новое задание. Ильин подвел обоих к окну кухни Зинаиды Сергеевны, которая совсем недавно украшала собой третий этаж многоквартирного дома в Свердловске.

– Вот тут, – он ткнул пальцем в землю прямо под окном, – тоже должно быть окно. Учитывая, что потолки здесь были невысокие, а Зина сидела, когда… в общем, понятно когда. Так вот – окно вполне может быть целым. Разобьете – останетесь без ужина.

– Еще один командир отыскался, – негромко пробурчал поп, и тут же втянул голову в плечи, потому что прямо за его спиной прозвучал голос хозяйки кухни:

– А что это вы тут собрались делать, ребятки?

– Это мы, Зина, тебе погреб сейчас копать будем.

– А, это как там, – она махнула в сторону туалета, у мужской половины которого как раз образовалась очередь из двух человек.

Третий копатель вероятно заседал внутри. Валерий так и не увидел, как эти трое копали там, среди берез, но вмешиваться не хотел – не имел ни желания, ни полномочий. Вместо этого он кивнул Егоровой и попросил ее, показывая на девушек, возвращающихся с очередной порцией груза:

– Вы бы помогли им рассортировать, куда что нужно.

Девушки ненадолго скрылись за полуоткрытой дверью троллейбуса, и вернулись, направляясь уже не к магазину, а к Ильину.

– Все, – смахнула со лба каплю пота Котова, – и магазин, и рынок почистили. Даже весы и мыло столетнее принесли.

– А вот это правильно, молодцы, – похвалил Валерий, пять минут отдыха; потом Света с Ирой в помощь Зинаиде, а Мария Сергеевна со мной. И возьмите, пожалуйста, бумаги листов десять, карандашей и линейку, если есть, конечно.

– Есть, – кивнула Котова.

Ровно через пять минут она встала с подножки троллейбуса и еще раз кивнула начальнику, который, наплевав на субординацию, сам начал подкапываться под кухню, разметив и углубив на полтора штыка фронт работ. Лопата в грунт шла на удивление легко – и заточена была на совесть, и почва была супесчаной, откидывалась в сторону как-то очень быстро.

Он вернул лопату Ежикову, пробормотал: «Вот как-то так», – и пошел с Марией Сергеевной – Машей – по периметру лагеря. К этому – осмотру уже не бесхозного, уже его (общего конечно, но отвечает-то он!) имущества он жаждал приступить, как только подполковник с отрядом скрылся в лесу. Его хозяйственная натура видела захватывающие приключения именно в этом – в неожиданных находках, полезных мелочах, а может быть и совсем не мелочах; как на полках рядом с гаражом.

Котова уже успела разбить первый лист на двадцать пять равных квадратов, пронумеровать их по горизонтали, слева направо, и сейчас аккуратно выводила в квадратике под номером шесть: «Часть тепловоза с погибшей женщиной».

Женщины уже тут не было – общими усилиями парни приподняли, точнее перекатили громоздкую железяку, и унесли тело туда, где уже находилась жертва махайрода.

– Ага, – начал инвентаризацию Ильин, не глядя, но понимая, что Маша быстро и безошибочно записывает за ним, – рельсы по пять метров длиной – две штуки, шпалы железобетонные, длиной два восемьдесят (он совсем не случайно прихватил из КАМАЗа рулетку) четырнадцать штук; электровоз…

Он попытался шагнуть на что-то торчащее, окрашенное в черный цвет, но останки электровоза угрожающе качнулись и он отступил:

– Требует дополнительного обследования; хотя… вот обшивка обязательно пригодится – вон она какая толстая; гнутая, правда.., а может это и к лучшему.

Следующий по ходу часовой стрелки квадратик был угловым, под номером первым, и обитали прежде в нем подполковник Кудрявцев и веселая старушка Никулина.

– Тут все понятно, – остановился ненадолго Ильин, – записывайте: «Кровать полутораспальная, с комплектом белья, заправленная».

Он перешел на половину командира и продолжил:

– Шкаф ДСП шпонированный под африканский орех… Ага – внутри сейфовый шкаф, без ключей, не открывается…

– И не надо, – тихо остановила его девушка, – у этого шкафа есть хозяин.

– Точно, – хлопнул себя по лбу Ильин и виновато улыбнулся.

Он тут же перешел к соседнему квадрату, который у Маши числился под номером два:

– Так, кровать, – он запнулся, не зная как обозвать этот мягкий стадион общей площадью не менее десяти квадратных метров.

Впрочем, огромный матрас фирмы «Аскона», как и каркас под ним, были составными, так что против них, как и против кровати Никулиной, очень скоро появилась строка: «Унести в баню, второй этаж».

На удивление, и столик, и праздничный натюрморт на нем были на месте.

– Ира, – совсем негромко закричал он, потому что расстояния в лагере были совсем не великими, – Ирина!

Ирина появилась вместе со Светой и на удивленный вопрос начальника ответила:

– Выгнала нас Зина, сказала, что сама справится.

– Ну и ладно, – согласился Ильин, – показал на торт.

– Да мы вроде бы не голодные, – начала Светлана, и прыснула, глядя, как у Валерия начинает вытягиваться лицо, – это шутка такая.

– Шутница, блин, – парень выдохнул их груди набранный для ругательной тирады воздух, – все это тоже Зинаиде, а потом прошвырнуться по всему лагерю, может, еще где продукты лежат. Только осторожнее – не провалитесь мне там.

Девчонки – по другому язык не поворачивался их назвать – весело засмеялись и убежали, а Валерий с Котовой перешли к следующему квадрату. Впрочем, Ильин ненадолго вернулся и на стыке двух предыдущих квадратов воткнул какую-то железяку, велев Маше пометить это на плане как вход в очередной подвал.

– Закончат копать там, – махнул он в сторону кухни, – перейдут сюда. До вечера далеко – копать им, не перекопать.

– Ну-ну, – с сомнением протянула Котова, поглядев почему-то совсем в другую сторону – на копателей под березами.

Те уже шевелились. Лезвия лопат посверкивали на солнце, правда, совсем не шустро.

– Итак, квадрат номер три, – вернулся Ильин на прежнее место, – тоже часть квартиры.., двух квартир. Блин, здесь же тоже ванная!

Эта комната, целая, с потолком, дверью и всем содержимым малогабаритной ванной, была пропущено по одной простой причине – в отличие от той, что украшали пикантное таблички «народного» художника, у этой не было смежной ванной; находившаяся посреди пятиметрового квадрата, она была окружена частями других комнат. К лесу располагалась часть спальни; располагалась совсем неудачно – так, что от двухспальной кровати осталось только изголовье не больше сантиметров семидесяти шириной.

– Хорошо, что кто-то в это время не спал на кровати, – подумал Ильин; Котову, судя по помрачневшему лицу, посетила та же мысль, – впрочем… Это не твоя ли квартира?

Он очень легко перешел на «ты».

– Нет, – махнула куда-то в сторону Мария, – я там, вместе с пожарной машиной прибыла.

Ильин быстро пробежался по комнатам.

– Барахло, – коротко охарактеризовал он, – но барахло нужное. Как только откопаем второй подвал, сразу все туда.

– А зачем, – искренне удивилась Мария, – пусть тут лежит, в шкафах.

– А дождь? – возразил бизнесмен строитель, – лучше все снести в одно-два места и хорошую гидроизоляцию устроить.

– А чем? – задала резонный вопрос Мария.

Она, как любая русская женщина, в вопросах ремонта разбиралась не хуже профессионалов.

– Командир прикажет – найдем, – убежденно ответил Ильин, и на это Котова не нашла что ответить.

Следующий квадрат под номером четыре не был руиной квартиры. Это было для них несомненным богатством. Четыре трубы диаметром сантиметров сорок, в теплоизоляции, причудливо изгибались под прямыми углами; когда-то это явно было частью системы водо– или теплоснабжения – в том месте, где устраивался проезд для машин. Машина и стояла, придавленная этой четверкой труб. Точнее часть машины, задняя, как у троллейбуса. Это была мусорная машина с целым кузовом оранжевого цвета, на котором черными буквами было аккуратно написано «УНР-17».

– Да, не досчитается это УНР одной машины сегодня; да и двух мусорных баков тоже.

Мария добросовестно вписывала все это в листок, уже не первый по счету, а Валерий прикидывал, к чему можно будет приспособить все это хозяйство, хотя бы эти мусорные баки – новенькие, целые. С мусором конечно – иначе зачем бы сюда приехала мусорная машина – так ведь можно и отмыть.

Он сам не понял, чем вдруг привлек его левый бак. Вроде бы никто не скребся внутри, но он решительно откинул крышку, потом не побрезговал схватить в руки грязную картонную коробку.

Из-под нее на парня уставились две пары синих детских глаз – настолько огромных и испуганных, что у него самого едва не брызнули слезы. Но заплакала все-таки девочки – две крошки-близняшки лет семи-восьми. Заплакали, когда он вытащил их обеих вместе и поставил перед собой. Он рухнул перед ними на колени, и слеза все-таки выкатилась из его глаза, когда одна из них спросила:

– Дядя, вы не отдадите нас обратно в детдом?

Рядом беззвучно рыдала Мария, затем неведомо как появились остальные, и рыдания грозили скоро перерасти в общую истерику, пока в круг решительно не вошла Зинаида, и не выхватила детей их объятий Валерия.

– Хватит сопли-то разводить перед детьми, – сердито выговорила она начальнику, – детей отмыть надо да покормить, а они рыдают. Как вас зовут-то? – уже совсем другим тоном спросила она у малышек.

– Маша и Даша, – хором ответили дети.

Их совсем скоро унесли; гомонящая толпа, состоящая практически из одних девушек, тоже рассосалась по рабочим местам (так подумал Ильин, не готовый сейчас идти с проверкой исполнения работ), а пара исследователей руин еще минут пять посидела на нижнем отростке трубы, приходя в себя.

– Ну вот, совсем не зря ходили, – проговорила Мария, и они оба вскочили – что там или кто ждал их, может быть, в развалинах?

Следующие три квадрата – пятый, десятый и пятнадцатый были совсем неинтересны. Пятый, женский и мужской туалеты в углу лагеря, Ильин облазил вдоль и поперек, когда они были еще ванными комнатами; в десятом сиротливо стоял холодильник-витрина, да валялись доски от соседнего стеллажа, на которые он тут же указал пальцем: пригодятся устраивать полки в подвалах.

Соседний, пятнадцатый, был так же обчищен – по его заданию. Это был бывший сельмаг – толстое кирпичное здание, имевшее сейчас два недостатка – отсутствие одной стены с дверью, которая как раз должна была отпираться в сторону центрального квадрата с баней, и крыши над головой. Потолок – не очень высокий – присутствовал, но после первого же дождя он несомненно рухнул бы вниз вместе с водой – глина, из которой он в основном и состоял в целях теплоизоляции, влагу конечно бы впитала со страшной скоростью и такую тяжесть доска-дюймовка ни за что не выдержала бы. Подвала под магазином не было – это Ильин выяснил еще раньше, у своей бывшей, поэтому, еще раз оглядев уже пустые старинные холодильные витрины, он сокрушенно показал головой и перешел к другому квадрату, который у Марии числился под номером двадцать.

Это была больница, часть процедурной палаты, в которой Валерий присмотрел под общественные нужды два топчана, обтянутые искусственной кожей и покрытые чистыми простынями и… все. Медицинское оборудование, представленное штативом с капельницей, до сих пор заполненной каким-то прозрачным раствором и большую дамскую сумочку коричневого цвета он решил не трогать до возвращения хозяйки – Люды Николаевой – ушедшей в рейд с командиром.

В следующем, угловом квадрате под номером двадцать пять, их опять ждал сюрприз. Одним из самых ценных Ильин считал обретение помещений с крышей (или потолком, и четырьмя целыми стенами). Вот такое и пряталось здесь, окруженное обрезками стен со всех сторон. Размером четыре на четыре, комната располагалась практически по центру квадрата, ощетинившись на все стороны света своеобразными навесами шириной в те же четыре метра и глубиной в полметра. Все они были покрыты сверху плитами; на удивление не одна не рухнула. Так что к комнате прилагались еще четыре навеса. Сама же она тоже оказалась кухней; не такой скромной как у Зинаиды – с современным стильным кухонным гарнитуром, мойкой и газовой плитой под мрамор. Количество же электрических приборов в помощь хозяйке просто зашкаливало. За спиной завистливо вздохнула Котова. Увы, пока все это богатство пользы принести не могло, но… Наблюдая, как Маша нетерпеливо переходит от одной кухонной машины к другой и гладит их чуть дрожащими пальцами, он понял: хотят они или нет, а решить вопрос с электричеством им придется. И как можно раньше. Жизнь заставит… в лице их же собственных подруг.

У него мелькнула мысль перенести сюда котлопункт и склад продовольствия, но нет – не в красоте дело. Кухня Зинаиды была расположена гораздо удачней, да и троллейбус – его часть – уже был приспособлен под склад; но вот запасы здешней домохозяйки! Он открыл очередную дверцу гарнитура, и на него едва не посыпались пакеты специй в ярких упаковках; за ними теснились пачки с листовым чаем и натуральным кофе; банки с растворимым кофе и еще с чем-то.

– Однако, – подумал он, открывая дверцу холодильника – правую, более широкую; рядом белела глянцем еще одна, поуже, скрывавшая за собой морозильную камеру, – какие у хозяев вкусы были разносторонние. А главное нрав был хомячий. Оказывается и от кризиса может быть какая-то польза! По крайней мере, для нас польза явная. Интересно, кто же это к нам с таким «багажом» пожаловал?

Холодильник тоже был полон; морозилка битком набита пакетами с мясом, на которые Валерий взглянул со вполне понятным равнодушием – своего некуда девать. Тем более оно скоро потечет на таком пекле.

Все это нужно было переносить на хранение, сортировать; Ильин, а вслед за ним и Мария вышли за дверь, чтобы позвать Иру со Светой, но те уже и так были рядом – запыхавшиеся и раскрасневшиеся, скользящие взглядами по развалинам в поисках начальника. Увидев его, они вцепились в рукава его рубашки, в которой он щеголял, сняв еще утром куртку, а затем и костюм.

– Валерий Николаевич… Валера, – наперебой закричали они, – там еще один! Еще один мальчик! Совсем маленький, – Света, не наклоняясь, опустила ладонь книзу, остановив ее где-то в метре он пола.

– Ну не такой уж и маленький, – на бегу подумал Валерий.

Совсем скоро он был у раскопа, законченного рядом с кухней Егоровой. Подкоп был на удивление ровным; даже кучи земли, вынутые из него, были уложены двумя аккуратными валами по обе стороны образовавшегося прохода в подземный этаж кухни. Вниз – к распахнутому внутрь пластиковому окну вели ступени практически одинаковой высоты.

Создатели этого великолепия стояли рядом, явно гордясь своим «подвигом». От одного из них, а может и от обоих сразу ощутимо несло чем-то необыкновенно вкусным, напомнившим Ильину далекое детство. Еще более сильно пахло тем же самым из окна, и он, поощрительно улыбнувшись двум Сергеям, нырнул вглубь.

Аккуратно перешагнув через низкую батарею, он оказался в кухне – копии той, что была наверху. Только высота подкачала. Со своим ростом метр семьдесят шесть он едва не задевал потолок. Пол тоже был иным, песчаным. На нем, урезанные сантиметров на тридцать-сорок, стояли обычные предметы кухонного обихода – короткий холодильник, еще боле короткие шкафы и газовая плита, на которой стояла сковорода с недожаренными пирожками. Их запах был повсюду; особенно вкусно (и красиво – как на выставке) было в огромной фарфоровой чашке посреди стола, заполненной пирожками наполовину.

Ильин машинально взял верхний, откусил сразу половину и замычал от удовольствия:

– М-м-м.., вкусно… А где мальчик? – это он обратился к Зинаиде, сидевшей у стола на низеньком стуле, ножки которого были отрезаны на те же сантиметры. Коленки девушки смешно торчали почти до самого подбородка; сама она была непривычно грустной, даже глаза – показалось Валерию – были заплаканными.

– Цел мальчик, цел… На этом самом стуле сидел. А когда Настя, его бабушка, из кухни зачем-то вышла, все и приключилось. Я ведь ее хорошо знала – соседка все-таки. Частенько на лавочке сидели у подъезда. Да, – она подняла к Ильину действительно заплаканные глаза, – косточки перемывали прохожим, было дело. И мальчика ее знала, внучка Васю.

– Чего же он не кричал-то, помощь не звал? – Валера отвел взгляд от зареванного лица и уставился на вентиляционное отверстие, прикидывая, на сколько бы хватило воздуха в подземной кухне, не будь здесь этого пережитка брежневских времен.

В той, современной кухне с системой принудительной вентиляции мальчик под землей мог бы помощи и не дождаться. Он вдруг не к месту подумал, что и там есть подземный этаж, может быть такой же роскошный. Однако окажись там люди, никаких шансов на спасение у них бы не было – не из-за вентиляции, а по причине высоких потолков в том доме.

– А он уснул, сразу уснул прямо за столом – еще бы, столько пирожков за раз скушал!..

Валерий не был бы столь категоричен; он вспомнил масленые губы землекопов и покачал головой, усмехаясь – он и сам, не заметив как, приканчивал уже пятый или шестой: пироги с мясом (один попался с яйцом и зеленым луком) так и таяли во рту.

А Зинаида продолжила:

– Его ребята и разбудили. А он сразу в туалет попросился. Чистоплотный какой мальчик, не то что некоторые…

Наверху, на поверхности меж тем раздался звонкий мальчишеский голос:

– А где моя бабушка? – и сразу же, без перерыва, – ой, собачки, можно я их поглажу?

Валерий поспешил наверх, вслед за сорвавшейся с места Егоровой, не забыв прихватить миску с пирожками.

Собаки – овчарки Белка и Стрелка – действительно сидели рядышком, явно привлеченные запахами. Если бы Ильин не видел собственными глазами, какую порцию потрохов, или чего там еще, от дикой свиньи сожрали эти животные, он бы не сомневался, что бедных зверей совсем заморили голодом – так стремительно они перевели свои вытянутые морды от мальчика. Точнее, от мальчиков – потому что перед ними рядом со светловолосым Васей стоял Юра, внук Валерия с Ларисой – на миску в руках парня.

– Держите, – Ильин вручил мальчишкам по пирожку, и сунул миску кому-то из девушек, – угощай всех.

И опять он не стал погонять всех на рабочие места; он чувствовал, как общие заботы, а более того – «общие» дети – сближают людей. Потому он даже несколько удивился, когда к нему подступили сначала оба парня с лопатами, а затем и бывшие супруги с новыми подругами. Как оказалось, девушки справились еще быстрее ребят. И даже тело мотоциклиста сами унесли к другим жертвам. Их решительные лица с продолжающими дожевывать пирожки челюстями словно говорили известное: «Нам хлеба не надо – работу давайте!».