Текст книги "С царем в Тобольске. Воспоминания охранника Николая II"

Как бывало в прошедшие дни, мы на яхте клеили в альбомы во время дождя, так и теперь я буду делать это в дурную погоду.

После вчерашней чудной погоды сегодня с утра начался ливень и продолжается безостановочно до сих пор. Так скучно! Я рассказал Алексееву, как ты интересуешься военными делами и про те подробности, о которых ты меня спрашиваешь в своем последнем письме. Он улыбнулся и молча меня слушал. Конечно, эти вещи принимались и принимаются во внимание; наше преследование остановится на р. Сучаве, все узко– и ширококолейные железные дороги сразу исправляются и проводятся новые, непосредственно вслед за нашими войсками. Ты не удивляйся, если теперь настанет временное затишье в военных действиях. Наши войска там не двинутся, пока не прибудут новые подкрепления и не будет сделана диверсия около Пинска. Прошу тебя, храни это про себя, ни одна душа не должна об этом знать!

Принимая во внимание все эти обстоятельства, я прихожу к заключению, что мне придется остаться здесь на неопределенное время. Поэтому я приказал Воейкову отослать мой поезд домой для ремонта, в котором он сильно нуждается. Вчера икона Влад. Божьей Матери вернулась с фронта. Старик священник, приехавший с нею из Москвы, в восторге от виденных им войсковых частей и их настроения.

Храни вас Господь! Страстно обнимаю тебя и осыпаю твое милое личико горячими поцелуями, моя дорогая маленькая женушка.

Твой навеки

Ники.

8 июня 1916 г.

Мой любимый!

Нежно целую и от всей души благодарю тебя за твое милое письмо. Я прекрасно понимаю, что ты сейчас не можешь к нам приехать хотя бы на короткое время, необходимость в твоем присутствии там слишком велика. Спасибо за сведения о планах; конечно, я никому не стану рассказывать.

Сашка у нас завтракал – у него 3-недельный отпуск. Он живет в Ц. С. с женой и матерью. Он ничуть не изменился и по-старому дразнил Ольгу.

Были в лазарете, сейчас собираемся немного прокатиться. Вчерашний вечер я провела дома – Аня читала мне вслух, а я работала. Погода все время меняется, и оттого щека моя несколько припухла. Это незаметно в моем сестринском одеянии, и я могу поехать кататься, накрыв свой головной убор черной шалью, но завтра в Верх. Совете буду не очень хороша.

Посылаю тебе розы, они из милого Петергофа, а душистый горошек – здешний; они так восхитительно пахнут, что я не могу не послать тебе немножко. Моя радость, мое счастье, я вспоминаю тебя так часто! Осыпаю тебя страстными, нежными поцелуями.

Кинематографические снимки Эрзерума и Трапезунда были очень интересны; некоторые очень хороши, но иные так темны, что едва можно было что разглядеть. Следовало бы хоть один раз дать для всех юмористическую программу, чтоб солдаты могли посмеяться, их была масса на этом сеансе.

А теперь, мой дорогой муженек, мой родной, прощай и да благословит тебя Господь! Извини за скучные письма, но увы! ничего нет интересного. Шлю тебе самый нежный привет, мысленно прижимаю тебя к груди и кладу твою голову на мое сердце. Навеки всецело

Твоя.

Ц. ставка. 8 июня 1916 г.

Моя нежная голубка!

Бенкендорф сегодня уезжает. Ему очень хочется отвезти тебе письмо, так что я посылаю тебе эту открытку и веточку акации. Сегодня годовщина моего приезда в Вальтон на Ф. в 1894 г. Каким все это кажется далеким! С нежной и страстной любовью.

Навеки твой

Ники.

Ц. С. 9 июня 1916 г.

Мой голубчик!

Нежно благодарю тебя за твою дорогую открытку, которую мне только что передал Бенкендорф. Я рада, что он нашел вас обоих в добром здоровье, хотя погода плохая и у вас, и даже там – на фронте.

Мы сейчас спешим в город – прямо в Верховный Совет, оттуда вернемся к чаю, так как Павел хочет приехать проститься с нами, он завтра уезжает.

Были в лазарете, вчерашний вечер тоже провели там, а потому я до этого посидела с ней часок, так как она, по-видимому, чувствовала себя обиженной тем, что я ухожу, хоть и понимала меня; сегодняшний вечер мы проведем с ней вместе.

Я вижу по газетам, что дорогая матушка разъезжает. Она была, кажется, у старухи Браницкой в Б. Ц.

Завтра наши молитвы встретятся в Тобольске.

Милый, я велела Зайончк. передать Волжину, чтоб он выехал, – они не получили никакого ответа от тебя (он тоже писал тебе, насколько мне известно), и я сказала, что я уверена в том, что таково твое желание, так как принято, чтоб ездил обер-прокурор, а не товарищ. Надеюсь, я правильно поступила, говоря так – ему следовало самому это знать, но так как это очень далеко, то он думал, что он может быть нужен здесь и т. д. Элла, увы, не поехала, я в этом была уверена.

Княжна Вера Гедройц (справа) и императрица Александра Федоровна в перевязочной Царскосельского госпиталя. 1915 г.

Мы завтракали на балконе, но было довольно холодно – неприветливая погода. Такое странное лето.

Да, дорогой Вальтон! Какие с ним связаны дивные, нежные воспоминания! Ах, дорогой мой, как безгранично я тебя люблю, больше, чем могу выразить – ты моя жизнь, мой Солнечный Свет, мой единственный и мое все!

Бог да благословит и защитит тебя! Осыпаю тебя нежными поцелуями. Навсегда, муженек мой, твоя старая детка

Аликс.

Ц. ставка. 9 июня 1916 г.

Мое сокровище!

Вчера у меня было столько дела, что не успел написать тебе настоящего письма. – Сегодня тоже буду занят, так как должен принять старика Куломзина, Маркова, министра по делам Финляндии, и генерала Стаховича.

Это займет все мое время до обеда, а вечером придется, по обыкновению, спешно просмотреть все свои бумаги и лечь очень поздно. Вчера я лег только в 2 ч. ночи.

Силаеву протелеграфировал, просив его продолжать свой курс лечения, так как время у него на это имеется.

Немцы подвозят к Ковелю все больше и больше войск, как я этого, впрочем, и ожидал, и теперь там происходят кровопролитнейшие бои. Все наличные войска посылаются к Брусилову, чтобы дать ему как можно больше подкреплений. Опять начинает давать себя чувствовать этот проклятый вопрос о снарядах для тяжелой артиллерии. Пришлось отправить туда все запасы Эверта и Куропаткина; это вместе с большим передвижением войск очень усложняет работу наших железных дорог и штаба. Но Бог милостив, и я надеюсь, что через несколько дней или через неделю этот критический момент пройдет!

Погода совсем непонятная – один день прекрасный, а другой льет дождь. Поезд опоздал, поэтому твое письмо только что принесли. Нежно благодарю тебя, моя любимая, моя душка-женушка.

Храни вас Господь! Нежно целую.

Навеки весь твой

Ники.

Царское Село. 9 июня 1916 г.

Мой возлюбленный ангел!

Берусь за письмо к тебе прежде, чем лечь в постель. Я просила Аню написать, так как ей велено передать тебе 5 вопросов, ей легче написать о непосредственно слышанном. Хочешь ли ты, чтоб я послала за Штюрмером и поговорила с ним об этих делах, чтобы все наметить? Если да, то немедленно протелеграфируй мне: «согласен на твое предложение», – тогда я в воскресение приму его, все обсужу и велю ему спросить, когда ты сможешь его принять. Наш Друг надеялся, что ты приедешь теперь на два дня, чтобы решить все эти вопросы. Он находит чрезвычайно важным скорее все это обсудить, в особенности – вопрос № 1 (о Думе). Помнится мне, я тебе говорила, что Шт. просил тебя распустить их возможно скорее, велеть им разъехаться по деревням и следить за ходом полевых работ. – Только поскорее вызови Ш., так как уж очень медленно все делается. Ты можешь дать ему на просмотр бумагу Михень.

2) Относительно отставки Оболенского – почему бы не назначить его куда-нибудь губернатором? Только где тот подходящий человек, который мог бы заменить его? Он никогда не выступал против Гр., а потому последнему тяжело уже просить об его отставке. Но он говорит, что Оболенский, действительно, ровно ничего не делает, а между тем надо возможно скорее серьезно заняться вопросом о подвозе продовольствия – снова на улицах стоят длинные хвосты перед лавками.

3) Не было ли бы умнее передать весь этот вопрос о продовольствии и о топливе министру внутренних дел, которого это ближе касается, нежели министра земледелия? Министр внутренних дел имеет всюду своих людей, он может давать приказы и непосредственные инструкции всем губернаторам; в конце концов все ведь находится под его началом, и Кривош. взял все это в свои руки исключительно из корыстолюбия – мне не хочется приписывать ему еще худших намерений. Я помню, что молодой Хвостов тоже полагал, что было бы лучше передать это дело в ведение министра внутренних дел. Это один из серьезнейших вопросов, иначе топливо страшно поднимется в цене.

4) Относительно Союза городов. Ты не должен больше выражать им свою личную благодарность, нужно под каким-нибудь предлогом теперь же опубликовать сведения относительно всего, что ими делается и, главным образом, то, что ты, т. е. правительство, даете им средства, а они свободно растрачивают их. Это твои деньги, а не их собственные. Общество должно это знать. Я неоднократно говорила с Ш. по этому поводу, как бы это огласить – путем ли издания указа Ш. от твоего имени или в форме его доклада тебе? Я снова обсужу с ним этот вопрос, так как они стремятся взять на себя слишком крупную роль; это становится политически опасно и против этого уже теперь следует принять меры, иначе со временем придется слишком многое менять зараз.

5) Она никак не могла вспомнить, что Он ей сказал. Верх. Совет длился от 3 до 4 1/2; Родзянко и Челноков много говорили, а Нейдгардт нашей Михень раздражал меня. Стишинский хорошо говорил, Борис Васильчиков – неважно.

Трепов передал мне твой привет, благодарю тебя, мой дорогой. Очень жалею, что не имела времени повидать Митю Ден перед его отъездом – слишком поздно узнала об этом.

Милый старый Горемыкин тоже был в В.С. – такой маленький, ужасно худой, с большими глазами. Он сказал, что в Гаграх жара очень скверно подействовала на него, а жена его, напротив, очень хорошо выглядит, и зрение у нее стало лучше.

Павел и Мари пили у нас чай (она снова вся в прыщах), он уезжает завтра. Оказывается, уже несколько недель, как Дмитрий приехал сюда, и беспрестанно ездит в Москву – ни разу не показался нам на глаза – не понимаю подобной манеры служить. Как говорят, он состоит при Скоропадском. Ольга и я покатались на моих дрожках, и так как в Тярлеве богослужение еще не кончилось, то мы вышли из экипажа, вошли в церковь, приложились к Евангелию, а затем вернулись домой. Прелестный, уютный храм. Другие три девочки и Иза ходили вместе на прогулку. Вечер я провела с Аней. Твоя первая акация лежит в моем Евангелии, эту положу в молитвенник. Сейчас должна погасить свет, закончу это письмо завтра. В 3 ч. мы идем в церковь (день св. Иоанна Максимовича), а оттуда в лазарет на операцию. В субботу повидаюсь с нашим Другом у нее, чтобы проститься с Ним – Он на будущей неделе уезжает к себе домой.

Спи хорошо, мое сокровище! Я постоянно утром и вечером крещу и целую твою подушку – это все, что у меня есть! Чего ради Греции предъявлен этот ультиматум? Несомненно, Англия и Франция во главе всего этого дела – на мой некомпетентный взгляд, это несправедливо и жестоко – не представляю себе, как Тино выйдет из этого положения – это может повредить его популярности.

Мне поручено передать еще следующее: судьей Сухомлинова будет ген. Селиванов, говорят, что он не может быть беспристрастным, так как раньше был уволен Сухомлиновым из Сибири – и что лучше назначить члена Гос. Совета ген. Шумилова. Сообщаю это тебе только потому, что таково Его желание, но я сказала А., что сомневаюсь, чтоб ты стал вмешиваться в это дело.

10-е.

Горячо благодарю тебя за милое письмо, очень рада была получить его, мой ангел!

Несколько раз начинался дождь. Были в церкви, затем присутствовали при операции; к нам привезли еще новых офицеров из Ингерманландск. Гус., Беломорского п., Белозерского п. и т. д.

Сейчас принимала Малевского-Малевича. Рад, что вернулся из Японии, так как оба сына его служат в Преображенск. п. Он жаждет представиться тебе, но ему известно, что у тебя нет времени.

Большое спасибо за то, что ты протелеграфировал Силаеву.

Жгучие поцелуи без счета и благословения шлет тебе твоя старая

Женушка.

Да ниспошлет св. Иоанн Макс. свое благословение вам обоим и нашей родине!

Ц. ставка. 10 июня 1916 г.

Моя милая голубка!

Крепко благодарю тебя за письмо. Опять не было времени написать тебе. Принимал старого персидского принца Зилли-Султана, который возвращается на родину. Он брат последнего шаха, которого мы принимали в Петергофе.

Алексей сидел рядом с его сыном и все время разговаривал с ним по-французски. Храни тебя Господь, мое дорогое Солнышко! Целую и люблю тебя страстно и нежно.

Навеки твой

Ники.

Ц. С. 11 июня 1916 г.

Ангел любимый!

Сердечно благодарю за милую открытку.

Льет дождь, по обыкновению. Были в лазарете, затем на панихиде по бедном Жукове – что могло довести его до самоубийства? Потом я осматривала мою колонну санитарн. повозок, отправляемых в армию Щербачева – они ему крайне нужны!

Сейчас принимала фон Хартена, ком. Тверцов. Он просит позволения представиться Алексею, я сказала ему, чтоб он отправился в ставку и просил об этом Воейкова.

Получила телеграмму от моих сибирских стрелков – опять много убитых офицеров и масса тяжело раненных, среди них один из наших, на это раз он дважды ранен в голову. «Убит необычайной храбрости старший унтер-офицер команды пеших разведчиков Б. П. Акимов, бывший лейтенант флота». Зборовский уже здесь (мой поезд гоняется за ним) и сегодня должен быть помещен в лазарет детей – они отправились туда в большом волнении.

Я послала Вильчк. список фамилий казаков, которых нам надо заполучить сюда. Мой поезд, вероятно, прибудет завтра, он подбирал раненых в разных городах.

Уютно ли устроился Георгий? Эта вечная сырость ужасна, да и Бэби она вредна. Зубной врач пришел и скоро начнет меня мучить.

Мы сегодня вечером повидаемся у нее на дому с нашим Другом, чтобы проститься с Ним, так как Он собирается уехать.

Телеграмма Суслика поистине убийственна. Мой безгранично любимый, благословляю и целую тебя без конца и тоскую по тебе.

Навеки

Твоя.

Куда опять отправили Экипаж? Дмитрий в хорошем настроении, и, как всегда, забавен.

Ц. ставка. 11 июня 1916 г.

Моя родная душка-женушка!

Нежно благодарю за твое дорогое письмо, полное скучных вопросов, большей части которых я уже касался в разговоре с Шт. Он – прекрасный, честный человек, только, мне кажется, никак не может решиться делать то, что необходимо.

Самым важным и неотложным является сейчас вопрос о топливе и металлах железе и меди для снарядов, потому что, при недостатке металлов, фабрики не могут вырабатывать достаточного количества патронов и бомб. То же самое и с железными дорогами. Трепов утверждает, что они работают лучше, чем в прошлом году, и приводит доказательства этому, но тем не менее все же жалуются, что они не подвозят всего того, что могли бы! Прямо проклятие эти дела, от постоянной заботы о них я уже не соображаю, где правда. Но необходимо действовать очень энергично и предпринять очень твердые шаги для того, чтобы решить эти вопросы раз навсегда. Как только Дума будет распущена, я вызову сюда всех министров для обсуждения этих вопросов и все здесь решу! Они продолжают приезжать сюда почти каждый день и отнимают у меня все время; я обыкновенно ложусь после 1 ч. 30 м., проводя время в вечной спешке с писанием, чтением и приемами!!! Прямо отчаяние!

Сегодня стало теплее, но все же у нас шел два раза дождь. Вчера принимал двух персидских принцев. Бэби всех нас удивил тем, что за завтраком разговаривал по-французски с младшим из них!

Храни вас Господь.

Целую тебя страстно и нежно, мое сокровище, а также девочек. Передай ей мой привет.

Навеки твой

Ники.

Ц. С. 12 июня 1916 г.

Мой нежно любимый!

Горячее тебе спасибо за твое милое письмо. Как ты, верно, устал от всех этих людей, пристающих к тебе, а тут еще я с моим докучливым письмом!

Вчера вечером, перед тем как идти в лазарет, я имела радость повидать нашего Друга в маленьком домике. Он был в прекрасном настроении, такой ласковый и благожелательный. Он очень рад добрым вестям, много расспрашивал о тебе. Мне было отрадно видеть Его и потом пройти к нашим раненым прямо от Него. Бедный старик полковник очень плох, но я надеюсь, что с Божьей помощью мы сможем его спасти. Я предложила ему причаститься, что он и исполнил сегодня утром, – мне это постоянно придает надежду. Лазарет совсем заполнен, у нас 23 офицера. Ольга и Татьяна работают и забавно уличают друг друга в «отлынивании».

Григорий Распутин (1869–1916 гг.) – крестьянин села Покровское Тобольской губернии. В 1910-е гг.

Мы вернулись с катанья, перед которым заходили в детский госпиталь. Виктор Эрастович загорел и выглядит прекрасно, уверяет, будто у него нет никаких болей, но лицо иногда заметно подергивается. Он ранен в грудь навылет, но и рука дает себя чувствовать.

А. на ночь уехала в Финляндию. Наша выставка в Большом Дворце, как и в прошлом году, открывается сегодня: работы всех наших здешних раненых и наши собственные изделия.

Были в церкви.

Мне предстоит принять Шт., а позже Рост. с длинным докладом, так как он едет в шестинедельный отпуск в Финляндию.

Погода стала лучше, теплее, но мало солнца.

Любимый ангел, жажду прижать тебя к сердцу и нашептывать тебе слова безграничной любви и нежности, мой ненаглядный! Покрываю твое дорогое лицо, глаза и губы жгучими поцелуями. Бог да благословит и сохранит тебя!

Навеки всецело

Твоя.

Спасибо, шалун мой, за вату!!!

Прости, что письмо вышло таким скучным.

Ц. ставка. 12 июня 1916 г.

Моя любимая!

Сердечно благодарю тебя за твое дорогое письмо. Да, действительно, очень грустно, что умер бедный Жуков. Граббе еще не знает причины, но предполагает, что грыжа помешала ему сесть на коня как раз в тот момент, когда наша кавалерия начала преследовать австрийцев. Он, очевидно, считал унизительным оставаться позади в госпитале и застрелился, оставив записку, в которой говорит, что кончает самоубийством!

Алексеев сообщил мне, что получил письмо от одного из командующих генералов, который пишет, что солдаты нуждаются в почтовой бумаге и открытках. Будь ангелом и закажи, сколько можешь. А позднее отправь их в своих маленьких поездах командующим армиями отдельными пачками.

Прекрасная 6-я сибирская дивизия понесла много потерь, но и истребила огромное количество германских войск, прибывших из-под Вердена. Всюду, где неприятель пользуется разрывными пулями, мы не берем пленных! Это было официально объявлено на днях – нужно, чтобы весь мир знал об этом. Расспроси своих раненых об этом.

Наш храбрый Келлер вытеснил австрийцев из Буковины и взял в плен 60 офицеров и более 2000 солдат. Лечицкий не может его остановить. К. только что телеграфировал Граббе, что он с сожалением отпускает 1-ю Куб. сотню – она теперь будет заменена 4-й Терской. Прошу тебя, узнай, когда их отправляют, и простись с ними!

Храни вас Господь! Обнимаю крепко и нежно целую тебя всю! Сокровище мое, милая моя женушка!

Навеки твой

Ники.

Ц. С. 13 июня 1916 г.

Мой милый ангел!

Дивный день, птицы весело распевают, наслаждаясь солнцем, но какое-то странное освещение, небо словно подернуто каким-то туманом – может быть, это от пальбы? Дорогой мой, от всей души благодарю тебя за твое милое письмо. Слава Богу, что такие хорошие вести и что Келлер так отличился. Привезли еще раненых. Нам пришлось оперировать старика полковника – это был тяжелый случай. Слава Богу, пока сердце его работает удовлетворительно, но все же положение очень серьезное. Я чувствую усталость, так как это длилось 50 м., и я все время стояла, чтобы быстро подавать инструменты и быть готовой на всякий случай. Гр. Воронцова долго сидела у меня, просила передать тебе почтение. Она живет здесь. Она действительно очень постарела, очень мила и дружелюбно настроена. Сейчас зубной врач начнет меня терзать (в такую-то чудную погоду!), затем длительный доклад В. И. Шнейдер. Вечером останусь дома. А. вернется из Териок. Гординский заезжал на два дня – он постоянно ощущает последствия крушения поезда.

Милый, прости, что я опять беспокою тебя, но не можешь ли ты спросить Алексеева, действительно ли необходимо передать великолепный лазарет имени Бэби (бывш. Сухом.) военной академии – это прекрасный лазарет, помнишь, великолепно оборудованный, один из лучших во всем городе. Ал. говорит, что он хочет возобновить занятия, так как ощущается недостаток в офицерах Генер. Штаба. Разве такая нужда в них теперь, разве строевые офицеры не могут их заменить? Они гораздо лучше первых научились на войне разбираться в военных вопросах. А нас просят приготовить 50 кроватей для офицеров, которые будут здесь обучаться. Это страшно жаль, так как я сомневаюсь в том, чтоб мы могли найти где-нибудь столь подходящее большое здание. Будь ангелом и снова совершенно определенно спроси Ал., должны ли мы очистить помещение, не может ли он нас там оставить? Будь добр ответить мне, так как все очень волнуются по этому поводу.

Поблагодари Жилика за его письмо. Он находит, что Бэби не совсем здоров, а потому уроки проходят не столь успешно; я думаю, что этому виной эта скверная непостоянная погода.

Должна кончать и бежать дальше.

Видела Ш., все ему сказала, он записал все вопросы и все приготовит к тому моменту, когда ты за ним пришлешь. Он надеется, что Дума будет распущена 20-го.

Благословляю и целую тебя, горячо люблю и обожаю.

Навеки, муженек мой, твоя старая

Женушка.

Так как кн. уехала с поездом на фронт за ранеными, я чувствую себя ответственной за дела в лазарете, оттуда обращаются ко мне как к своему начальству.

Ц. ставка. 13 июня 1916 г.

Мое любимое Солнышко!

Сердечно благодарю за дорогое письмо. Поздравляю с днем рождения Марии, грустно, что мы не вместе.

Сегодня, наконец, ясно и тепло, так что мы опять завтракали в палатке, после десятидневного перерыва. Известия хорошие. Граббе едет обратно ненадолго и хотел бы повидать тебя.

Нежно обнимаю тебя и шепчу тебе на ушко слова любви! Храни тебя Бог, моя душка.

Навсегда твой

Ники.

Ц. С. 14 июня 1916 г.

Мой любимый душка!

Горячо и нежно благодарю тебя за милую открытку. Такая дивная погода, истинное наслаждение! Все наши раненые лежат на балконе и наслаждаются этим великолепием. Таубе лежит на солнце под зонтиком так, чтоб устроить солнечную ванну своей бедной култышке. Сейчас мы должны спешить в новый лазарет М. и А., оттуда в их старый лазарет, там будет благодарственный молебен. Горячо тебя поздравляю с днем рождения нашей большой Марии – она вне себя от радости от твоего дорогого письма. Наш Друг надеется на большую победу (быть может, под Ковелем), если это сбудется, то Он просит ради этого «взять на поруки» Сухомлинова. Прикажи это сделать без большого шума, секретно Хвостову или сенатору, который производит по его делу следствие – позволь ему жить дома за поручительством двух лиц. Он стар – конечно, наказание остается, но так старику будет легче нести тяжелое бремя. Он просит тебя это сделать в случае, если мы одержим большую победу.

Папиросы пришли к концу, а потому Татьяна достала маленькую коробку, как ты ей это велел. Я рада, что ты опять можешь завтракать на воздухе, мы тоже с удовольствием совершаем наши трапезы на балконе. Титирят. опять привезет тебе цветы. А. приехала в лазарет в своей каретке, запряженной пони, повидать всех наших раненых – дружеское внимание должно их ободрить! После перевязок я занималась вышиваньем (все для нашей выставки-базара). Эти работы прекрасно раскупаются, а Гординский и Седов помогали мне шить.

Боюсь, что полковник умирает – такая грусть!

Сегодня 4 недели, как мы расстались. Ах, дорогой мой, я так горячо люблю тебя, мой Голубой Мальчик, и осыпаю поцелуями! Бог да благословит и защитит тебя ныне и присно!

Вся твоя.

Ц. ставка. 14 июня 1916 г.

Моя милая душка-женушка!

Сердечно благодарю тебя за твое дорогое письмо. Поздравляю тебя с семнадцатилетием нашей дорогой Марии. Как летит время!

Я спрошу Алексеева про дом академии. Я почти уверен, что придется очистить это здание, так как нужда в офицерах ген. штаба очень велика. Масса вакансий заполняется окончившими академию лишь год тому назад, и все еще их недостаточно. Подумай только – наша армия вдвое увеличилась, а среди офицеров ген. штаба были потери, поэтому недостаток в них ощущается все острее с каждым днем. Я нахожу ошибкой отправлять столько раненых в столицы, для них лучше, если они будут размещены для лечения в провинции.

Опять некогда писать. Вчера я принимал Игнатьева, сегодня придется принять Наумова, а завтра Шуваева.

Храни тебя Бог, мое любимое сокровище!

Нежно и горячо целую тебя.

Навеки твой старый

Ники.

Ц. С. 15 июня 1916 г.

Мой любимый!

От всей души благодарю тебя за твое милое письмо.

Посылаю тебе бумагу от Дувана, которую А. просила тебе передать с приветом от нее, а также прошение матери будущей Аниной невестки, кн. Джорджадзе. О. и Т. уехали в город, так как у Татьяны – ее комитет, я покатаюсь с младшими. Меня ежедневно терзает зубной врач и от этого у меня сильно болит щека. Сегодня ночью тихо почил наш бедный старик полковник – мы его похороним на нашем братском кладбище, жена дала свое согласие на это; она и дочь с виду легче переносят это горе, чем его трогательный денщик, который неотлучно был при нем.

Какой ливень! Он освежит воздух. А. на ночь уехала в Финляндию повидать своего брата, приехавшего на 3 дня (они не виделись 8 месяцев).

Михень сейчас живет здесь!!

Спасибо, дорогой, за бумагу относительно бывшего морского офицера.

Сердцем и душой постоянно с тобой, страстно люблю и тоскую.

Как министры тебя, верно, изводят, мой ангел! Целую тебя так, как только женушка одна это умеет, правда? Благослови тебя Боже!

Без конца целует тебя твоя

Солнышко.

Ц. ставка 15 июня 1916 г.

Мое родное, бесценное Солнышко!

Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо. Вчера был для меня очень занятый день: рождение Марии, церковь, длинный доклад, завтрак, спешное писание писем, поездка по реке на новой быстроходной моторной лодке, в 6 час. кинематограф, а после обеда еще один длинный доклад Наумова. После этого мне надо было прочесть кучу бумаг до 11 час. 30 мин., а затем мы пили чай втроем с Ден и Влад. Ник. Сегодня я приму старика Шуваева. Как только будут распущены Госуд. Совет и Дума, я соберу здесь всех министров – приблизительно около 24-го. После этого ты, может быть, соберешься сюда, если наши военные дела этому не помешают.

Я ни разу не успел заглянуть в эту милую книгу про Голубого Мальчика!

Моя бесценная душка, я тоже тоскую по тебе и твоим нежным ласкам! Грустно мне не целовать никого, кроме дорогого Бэби, – и то только раз утром и вечером. Этого для меня недостаточно!

Погода прямо идеальная, так тепло и сухо. Хочется проводить на реке или в лесу весь день! Вчера приехал Кирилл из Полтавы, по дороге к Гв. Эк. – они стоят недалеко от Молодечно.

Храни вас Господь! Целую нежно тебя и девочек.

Навсегда, душка-женушка, твой

Ники.

Ц. С. 16 июня 1916 г.

Мой любимый!

Горячо благодарю и целую тебя за твое милое письмо. Прости, что так плохо пишу, – у меня компресс на указательном пальце. При операции нашего несчастного полковника я уколола палец, и сейчас он нарывает. Чудная погода, но я думаю, что будет гроза: я почувствовала сильную сердечную слабость в лазарете. Сегодня у меня будут наши сестры, которые завтра отправляются в Германию и Австрию. M-me Оржевской как будто среди них нет. Затем я должна отправить сестру Карцеву, сестру госпожи Гартвиг в Евпаторию в качестве попечительницы и старшей сестры, чтоб навести там порядок, а также для лучшего надзора за всем. Ольга работает здесь же на балконе – остальные 3 катаются верхом.

А. возвращается из Териок, где она ночевала у своих.

Александра Федоровна в мундире Лейб-гвардии Уланского Ее Величества полка. С 14 ноября 1894 по 4 марта 1917 года Александра Федоровна была шефом полка. 1893 г.

Я забыла тебе сказать, что наш Друг просит тебя сделать распоряжение о том, чтобы не повышали цен за трамвайный проезд в городе – сейчас вместо 5 коп. приходится платить 10 коп. Это несправедливо по отношению к бедному народу – пусть облагают богатых, но не тех, которым приходится ежедневно, притом неоднократно, ездить в трамвае. Напиши в одной из твоих бумаг к Штюрмеру, чтоб он сказал это Оболенскому, который дал, как я предполагаю, это глупое распоряжение.

Так чудно будет после поехать и повидать тебя! Если мы поедем, то, по просьбе Гр., возьмем с собой А. Я сказала, что это неудобно, так как там постоянно бывают гости и иностранцы. Тогда Он сказал, что она может не присутствовать при трапезах и оставаться в поезде, но что было бы лучше доставить ей эту радость. Я на этот раз предполагаю взять с собой Настеньку и 4 девочек.

Ангел любимый, должна сейчас кончать. Сердце мое преисполнено глубочайшей, величайшей любовью к моему ангелу – мысленно осыпаю тебя поцелуями. Бог да благословит и защитит тебя, мой Ники.

Навеки твоя старая

Солнышко.

Я опять беру конверт Бэби; будет забавно, когда он увидит его.

Ц. ставка. 16 июня 1916 г.

Моя душка-женушка!

Сегодня курьер немного запоздал, вероятно, из-за новых передвижений войск с севера на юг.

Посылаю тебе телеграмму, которую Алексей получил от своего полка.

Опять, слава Богу, хорошие известия от Лечицкого. Вчера его армия захватила в плен 221 офицера и 10200 солдат! Столько новых рук для работ на наших полях и фабриках!

Михень написала мне холодное письмо, в котором спрашивает, почему я не одобрил ее Положения? Я через Алексеева послал его в Верхов. Совет. Может быть, ты через Ильина передашь им, чтоб они его просмотрели и прислали мне свое мнение о нем. Она прямо несносна – если будет время, отвечу ей очень резко. После завтрака, вернувшись к себе в комнату, я нашел твое дорогое письмо. Бенкендорф тоже приехал, так как старик Фред. намерен уехать по делам.

Пожалуйста, поблагодари А. за бумаги Дувана.

Как я тоскую по твоим сладким поцелуям! Да, любимая моя, ты умеешь их давать! О, какое распутство!… трепещет при воспоминании.

Сегодня очень жарко, а сейчас из одинокой тучки упало несколько капель дождя. Я надеюсь выкупаться в реке, пока Алексей будет бегать по берегу босиком. Описывал ли он тебе, как крестьянские мальчики играли при нас в разные игры?

Пора теперь кончать, моя бесценная душка.

Храни вас всех Господь!

Крепко целую. Твой навеки

Ники.

Ц. С. 17 июня 1916 г.

Мой любимый!

Все еще плохо пишу, палец мешает. От всей души поздравляю тебя с новой победой – свыше 10000 пленных! Сегодня утром я получила телеграмму от Келлера из Кимполунга. «Данную задачу исполнил, очистил южную Буковину от противника. Сегодня ранен в другую ногу пулей, кость не перебита, но расщеплена. С Божьей помощью надеюсь скоро вернуться в строй для дальнейшей службы вашему в.», – Анин брат много рассказывал ей о нем; солдаты его боготворят. Когда он навещает раненых, то всякий старается приподняться, чтобы лучше его видеть. Когда он выезжает на коне, то за ним следует огромный стяг Нерукотвор. Спаса и 40 казаков, у каждого из них 4 георгиевских креста, иначе он не выезжает, – говорят, что это имеет импозантный и волнующий вид. Как я рада за него! Он постоянно жаждал иметь высокое счастье доказать тебе свою горячую любовь, преданность и благодарность. Он так мило сказал Сержу Тан., что он (Келлер) и Аня одинаково нам служат, каждый на своем месте, и вот почему он ее так любит. Поэтому я сказала А., чтоб она попросила нашего Друга за него помолиться, я сказала ей вчера вечером, чтоб она передала Ему это сегодня (Он уезжает в Тобольск, а оттуда к себе на родину), а сегодня утром я получила телеграмму, что он ранен, – но, слава Богу, кажется, несерьезно.