Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 10. Река и жизнь"

Услышать птицу…
Окно в природу

Из животных в Америке, как, впрочем, и всюду, чаще всего встречаешь птиц. А из птиц, пожалуй, чаще всего – дроздов. В начале пути в Аппалачах мы проснулись от мелодичного пения. В горах только-только растаял снег. Деревья были еще без листьев, певца нетрудно было хорошо рассмотреть. Робин (так зовут американцы дрозда) был несомненный родственник европейских дроздов – те же формы, тот же характерный полет. Чуть иной была лишь окраска. У Великих озер дроздов мы застали уже на гнездах. В городке Клинтоне робин прилежно сидел в гнезде, свитом на перекладине лестницы, прислоненной у двери мотеля. Вечером я снимал втянувшего голову в перья дрозда с расстояния в пять шагов. А ночью, протянув в темноту руку, коснулся дрозда ладонью. Только после этого птица взлетела…

Через месяц, вернувшись к восточному побережью, в ста километрах от Вашингтона, в купленной нашим посольством усадьбе мы наблюдали черных дроздов. Выводки только-только покинули гнезда и совсем людей не боялись. Дрозды сновали по стежкам, копошились в траве, молодые ветки деревьев буквально гнулись от птиц. Я не нашел в них какого-нибудь различия с нашим черным дроздом, разве что более суетливы, горласты и многочисленны. Скопления их напоминали стаи скворцов.

Запомнилось пение двух птиц, которых мы не увидели. На равнинах (в Миннесоте и Южной Дакоте) звенел колокольчик, напоминавший нашего жаворонка, но более резкий и звучный. Певца, однако, сколько мы ни старались, увидеть не удалось… Вблизи Вашингтона и почти всюду, где дорога шла лиственным лесом, мы слышали однообразные звуки какой-то очень распространенной птицы. Мальчишка в Пенсильвании сказал нам, что это «птица-проповедник». Орнитологи подтвердили: это народное название дано красноглазому виреону за монотонное повторение одних и тех же звуков.

Птичья «многоэтажка».

Всего в Америке 800 видов птиц. От крошечной колибри до огромных, исключительно редких теперь кондоров. Кондоров и колибри мы не увидели. Но видели сов, скопу, ястребов, журавлей, цапель, уток, гусей, лебедей, куликов, куропаток. Это был привычный, вполне знакомый по Европе и Азии мир летунов. Разве что «платье» у них было скроено чуть иначе, чуть отличались окраска, повадки. Но цапли так же, как на болотах Европы, охотились за лягушками, дятел вел операции на деревьях. (Тут есть еще дятел под названием сокоед.) Ласточки и в Америке полагают, что провода вдоль дороги натянуты исключительно для сидения ласточек. Воробьи в Америке так же нахальны, как и у нас, и так же вездесущи скворцы.

Об этих двух эмигрантах из Старого Света надо сказать особо. В Америке они не водились, и поселенцы, оседая на здешних землях, тосковали без привычных у европейского дома птиц. «Частицей родины» в Америку были доставлены несколько пар воробьев. Место для жизни воробьям показалось вполне подходящим, и они начали плодиться. Радость от чириканья птиц охватила Америку. Серьезные газеты писали о воробьях вот так: «Приветствуем вас, прекрасные божьи пташки! Дышите свободой Америки, размножайтесь и пользуйтесь дарами нашей гостеприимной земли!» («Нью-Йорк геральд».) Домики для воробьев, корма для воробьев, стихи о воробьях, статьи о воробьях… Любовь всеобщая и большая, однако, кончилась очень скоро. Воробьев стало так много, что набеги их на поля сделали нетерпимыми. И пронесся клич по Америке: бей воробьев! Ловушки, сети, яды, проклятия в газетах, в разного рода дискуссиях. Война с воробьями была и смешной, и серьезной, ну и, конечно, птицы ее проиграли. (А возможно, сама природа утихомирила вспышку чрезмерной численности.) В наши дни воробьи Америке, кажется, не угрожают.

Другой эмигрант, скворец, был привезен в Новый Свет, когда воробей уже перенес и славу, и поругание. В 1890 году в Нью-Йорке, в Центральном парке, выпустили 100 птиц. Сто птиц всего. Но сегодня скворец едва ли не самая распространенная птица Америки, и вред от нее местами ощутимее пользы. Подобно воробью, скворец уже выдержал натиски ядов, сетей, динамита, но, судя по всему, благоденствует – стаи птиц не встречаешь разве только в пустынных районах. В местах особенно благоприятных стаи скворцов наносят ущерб, сравниться с которым может только ущерб, наносимый полям африканскими ткачиками. В штате Кентукки, по подсчетам, обитает 11 миллионов скворцов. Дело дошло до того, что губернатор У. Форд попросил правительство Вашингтона оказать федеральную помощь пострадавшим районам. Дело, однако, не только в поглощении урожая. Несметные полчища птиц заполняют парки и улицы городов. «Тротуары и мостовые становятся скользкими от помета», – пишут газеты. Санитарная служба США находит это опасным для здоровья людей… Такова история двух хорошо знакомых нам эмигрантов.

Калифорнийский кондор.

Из многочисленной пестрой и скромно окрашенной мелкоты опытный глаз мог бы в Америке выделить родичей наших синиц, зябликов, славок и мухоловок. И мог бы сразу заметить птиц, каких не увидишь в Европе. Мы же запомнили только двух наиболее самобытных американцев: на Востоке – пурпурного кардинала, на Западе (в районе полупустынь) – дорожного бегунчика. Кардинала просто нельзя не заметить. Кто видел наших розово-дымчатых свиристелей (в Америке эти птицы тоже живут), легко представит размеры и очертания кардинала. Но окраска! Невозможно глаз оторвать от этой пурпурной спокойной птицы. Кардинала немедленно замечаешь в зеленом лесу, и можно представить, как он особо наряден и привлекателен в зимнее время. Снегирь рядом с ним показался бы скромно одетой птицей.

И дорожный бегунчик… Тощую голенастую птицу мы видели несколько раз у шоссе в Аризоне. Я выскакивал из машины с попыткой заснять бегуна. Напрасно! Не взлетая, скорее, чем наш коростель, бегунчик скрывался в жесткой траве. Скорость серого в крапинку «шильца» – более двадцати километров в час. На полном ходу с помощью длинного, как у сороки, хвоста бегунчик может повернуть круто в сторону или сразу остановиться. В полупустынных районах Америки дорожный бегунчик занимает примерно ту же природную нишу, что и птица-секретарь в Африке – известный охотник на змей. По сравнению с ней бегунчик – малютка, но гремучей змее лучше с ним не встречаться – нападает решительно и побеждает. Так же, как кардинал, бегунчик – любимая птица американцев.

А на Северо-Западе, в штатах Вайоминг, Айдахо и даже в жаркой Неваде, мы встретили земляков – над заборами, над верхушками елок, в местах людных и совершенно пустынных порхали сороки. Есть ли более распространенная по Земле птица, чем эта длиннохвостая бестия?! У нас в стране она повсеместна от Прибалтики до Камчатки, от океана на севере до самых южных границ. Я видел сорок во Вьетнаме, сидящих на пальмах, видел на редких кустиках вдоль дороги в Китае. В штате Айдахо, проезжая мимо полянок с елками и березами, мы заглушили мотор – постоять в тишине, полюбоваться нырявшими в воздухе птицами…

Сорока… Она такая же, как у нас.

И воробей способен разбередить воспоминания о доме. Но сороки в Айдахо нам показались еще и очень красивыми.

Позже, листая книги об экспедиции (1804–1805 годов) знаменитых американских путешественников Кларка и Льюиса, мы нашли в них строчки и о сороке с восклицанием: «Очень красивая!» Льюис и Кларк увидели птицу впервые. На восточном побережье Америки ее не было. «Прелестная птаха!» – писали землепроходцы президенту Джефферсону, пославшему их в экспедицию. Президент был любителем птиц – «держал ручного пересмешника, храбро разгуливавшего по Белому дому». И ему в подарок с дальнего запада землепроходцы решают послать не что другое, а именно сороку. «Четыре пойманных птицы зиму держали в клетке и с первой лодкой отправили вниз по Миссури…»

Солнце, синее небо и пение птиц принадлежат к числу радостей, одинаково доступных богатым и бедным. Бедняк даже скорее, чем люди, оглушенные «гонкой за процветанием», услышит свист пересмешника, горстью крошек заманит к окну синиц. Американцы птиц любят. Птичьих домиков возле жилья тут, правда, меньше, чем в подмосковной деревне, но если уж строят квартиру для птиц, то это не будет простецкий скворечник из неструганых досок или приют из дуплистой осины. Непременно замысловатой архитектуры особнячок! Все выстругано, прошпаклевано, расцвечено краской. Недостает такому жилищу разве что холодильника, электричества и почтового ящика. Но, странное дело, птицы, обычно предпочитающие простую без выкрутасов дуплянку, селятся и в этих коттеджах. Впрочем, селятся не везде. Есть места, где с людьми выжить могут только неприхотливые воробьи.

В качестве заменителей живых птиц продаются алебастровые в натуральную величину дятлы, дрозды, кардиналы. Птицы искусно раскрашены. Это что-то вроде широко распространенных в Америке пластиковых цветов. Птицы пока еще не поют, но разве трудно заставить их петь в наше электронное время?!

Потеря живой природы вблизи жилья заставляет людей искать ее там, где она еще сохранилась. Этим объясняется широко распространившееся сейчас увлечение «ездить наблюдать птиц». Вооруженных биноклями, магнитофонами и фотокамерами «птичников» сейчас в стране (статистике все известно!) около девяти миллионов. «Наблюдение птиц можно назвать предрассудком, традицией, искусством, наукой, удовольствием, увлечением или скукой. Все зависит от характера самого наблюдателя», – пишет один орнитолог. Все верно, но главное в этой не проходящей моде – тоска по миру, от которого человек отдалился либо совсем теряет его.

Некоторые виды птиц на Североамериканском континенте исчезли совсем, другие обречены. О знаменитом калифорнийском кондоре орнитолог Роджер Питерсон в своей книге «Птицы» сообщает следующее: «Менее ста лет назад один охотник, подстрелив антилопу, подсчитал, что к туше слетелось полтораста кондоров». Сейчас этих птиц осталось не более 40 экземпляров.

Надо отдать должное американским ученым. Они ведут за птицами серьезные, планомерные наблюдения. Тщательно изучают влияние на крылатую фауну химикатов, делают все возможное для спасения обескровленных видов. В своей работе орнитологи используют новейшие технические средства. Крохотные передатчики, с помощью пинцета прикрепленные к перьям, дают ценную информацию о кочевках и сезонных миграциях птиц! Радиолокация помогла проследить пути ночных континентальных пролетов осенью и весной. Каждый год в Америке устраивается «Рождественская перепись птиц». Большое число участников (около 20 тысяч) и хорошо отработанная методика приносят науке важные сведения.

Как и везде на Земле, особо интересное время наблюдения птиц – весенние и осенние перелеты. Из белых людей первым в Америке это волнующее зрелище видел Колумб со спутниками (бесконечные стаи птиц указали на близость земли, помогли правильно ориентировать корабли). Сегодня такой ориентир для моряка не слишком приметен – птичьи стаи катастрофически поредели. И все же каждую осень с дальнего севера, из Канады, над массивом Соединенных Штатов четырьмя путями (вдоль побережья на Западе и Востоке, над Миссисипи и Великими равнинами) движутся к югу волны пернатых переселенцев, чтобы весной пуститься в обратное путешествие.

Кое-где на пути перелетов возникают препятствия. Много птиц разбиваются о небоскребы Нью-Йорка. А к западу от Великих озер в городе О-Клэре (штат Висконсин) на пути птиц оказалась высокая телебашня. За ночь с 18 на 19 декабря 1964 года об эту преграду разбилось 30 тысяч птиц, главным образом славки, горихвостки, дрозды.

Однако пути миграций от этого не меняются. В районах с устойчивым климатом поразительно постоянны и сроки прилета птиц. Вблизи Лос-Анджелеса мы проезжали мимо разрушенного землетрясением монастыря Капистрано. Это место известно едва ли не каждому американцу, но отнюдь не своей романтической стариной. Капистрано прославили ласточки. Вот уже более сотни лет они появляются на развалинах в один и тот же день (19 марта) и в один и тот же день (23 октября) улетают. В день отлета и день прилета в Капистрано собираются много тысяч туристов и жителей близлежащих поселков. И ни разу птицы не подвели ожидающих. Зимуют ласточки в Мексике.

Покидают ли птицы землю Америку? Для массы пернатых океан – препятствие слишком большое, и пути перелетов лежат в пределах южной и северной части материка. Но несомненное сходство многих птиц Америки с птицами Азии и Европы заставляло подумать, что перелеты, хотя бы случайные, над океаном все же возможны. Кольцевание подтвердило предположение. Меченых странников (всего в Америке окольцовано 14 миллионов птиц) стали довольно часто встречать в Европе и Азии. Только Московское бюро кольцевания сообщило орнитологам США данные о 417 птицах (двадцати видов), залетевших в нашу страну. Если учесть, что лишь малая часть перелетных птиц снабжается меткой и лишь небольшое число помеченных попадает в руки людей, то станет понятно: перелеты над океаном не так уж редки. Птицы раньше, чем самолеты, связали материки.

В любом месте Земли птицы – самое яркое, самое щедрое, самое заметное проявление жизни. Сколько горячих слов уже сказано о важности быть бережливыми на Земле. Вот еще одно мудрое изречение – плакатик у сельской школы в штате Висконсин: «Птиц ничто не охраняет больше, чем любовь к ним».

Фото В. Пескова и из архива автора. 24 марта 1974 г.

Опоссум и ассапан
Окно в природу

Родственники? Нет. Роднит их только потребность искать убежище на деревьях и то, что эти коренные американцы были сразу замечены поселенцами из Европы. Надо признать, в глаза они не бросаются (невелики и достаточно скрытны), не усмотрели в них люди и какой-нибудь пользы. Просто были два эти зверя так необычны и самобытны, что сразу попали в число диковин Нового Света. В самом деле, как не разинуть рот, видя висящее вниз головой на длинном, как веревка, хвосте мохнатое существо. Час висит на суку, два… день висит. Это опоссум. Другой зверь летал, хотя на птицу и на летучих мышей вовсе не походил. Это был ассапан. Надо думать, названия животным дали индейцы, а европейцы приняли два этих слова, ибо как на свой лад назовешь зверей, вовсе тебе незнакомых? Ассапан, впрочем, как прояснилось позже, имел на земле близких родичей – летающих белок Азии и северной части Восточной Европы. Постепенно его и стали называть летающей белкой, по-русски летягой.

Ассапан.

Интересны первые записи европейцев, увидевших 2 незнакомых животных. Некий Ле Муан д’Ибервилль в 1699 году сообщает: «Это животное с головой молочного поросенка и примерно его размеров, с шерстью барсука – серой с белым, – хвостом крысы и лапами обезьяны, а внизу живота у него имеется сумка, в которой оно производит на свет и выкармливает детенышей». Портрет опоссума нарисован довольно ярко и точно. В одном Ле Муан ошибался. В сумке детеныши не родились, хотя, как пишет историк Дж. Бейклесс, бытовала легенда, будто опоссумята «появляются, как почки на ветках деревьев, развиваются на материнских сосках и затем отделяются!». Сегодня, когда мы знаем о кенгуру и других сумчатых континента Австралии, особого удивления «ложный живот» опоссума не вызывает. Но Америка была найдена европейцами раньше Австралии, и мудрено ли, что опоссум возбуждал всеобщее любопытство. Нам и сейчас интересно узнать, что двенадцать – шестнадцать опоссумят, рожденных через две недели после зачатия, не имеют ни глаз, ни ушей – «один только рот, чтобы повиснуть на материнских сосках». «В это время мать не позволяет заглянуть в сумку, если ее даже за хвост поднять над костром», – пишет один «любознательный» европеец, испытавший, как видно, стойкость опоссума. За десять недель сидения в сумке опоссумята становятся похожими на мышей, а потом и на крыс, и наконец мать выпускает эту ораву детей на свет, но продолжает о них заботиться, обучает ремеслу жизни.

Опоссум.

Брем в своей «Жизни животных» начинает рассказ об опоссуме очень нелестным словом: «Не отличается ни окраской, ни какими-либо привлекательными чертами характера и справедливо считается крайне противным созданием». «Вследствие вреда, который опоссум причиняет домашним птицам, если проникает на ферму, его всюду ненавидят и беспощадно преследуют», – читаем дальше. И заключение: «Он вял, ленив, сонлив и кажется отвратительно глупым… Если дразнить, то от него можно добиться лишь одного движения: он открывает пасть, насколько может, и держит ее открытой все время, пока перед ним стоят, точно ему вставили в рот распорку». Убийственная неприязнь. Человек от такой характеристики умер бы с горя. А зверю какая разница, тем более что он вовсе не так уж глуп и бесчувствен, каким показался Брему в неволе. В своих лесах опоссум проворен, умеет выследить белку, крысу, ловит лягушек и птиц, приметил гнездо индюшки – яйца его. Он хищник, но в голодуху не брезгует семенами, кореньями и молодыми побегами. На земле этот зверь неуклюж и бежит всего лишь со скоростью «доброго ходока». По этой причине в момент опасности он ищет спасения на дереве, и там, где погуще.

Курятники – его слабость. Подобно волку, опоссум до одури кровожаден. Задушив петуха, он не торопится скрыться с добычей. Он предается пиру, выпивая у поверженных кур только кровь. От крови опоссум как бы хмелеет, и нередко его находят спящим в курятнике. Можно представить негодование фермера при виде этой картины. Приговор всегда одинаков. Но, бывает, опоссум все же спасается. Пнув напоследок разбойника, фермер считает дело законченным. Но стоит человеку уйти, зверь открывает глаза и, поднявшись, трусцой убегает – он всего лишь прикинулся мертвым. Любую боль опоссум выносит, ничем не выдав притворства. Это единственный шанс спастись в такой ситуации.

Путешествуя по Америке, на воле опоссума мы не встретили. Мы разыскали его в Вашингтонском зоопарке. Зверь в самом деле был неприметен – лежал в вольере, свернувшись калачиком, и только принесенная пища его слегка оживила. На клетке было написано: «обычен в Америке», другими словами, встретить его нетрудно. Зверь вполне процветает. Но мало того, он лучше любого другого животного терпит превратности, чинимые человеком в природе. Опоссум приспособился жить даже в черте Нью-Йорка. Его замечали в десятке шагов от построек ООН.

Вы, возможно, подумали: это, наверное, сравнительно молодой, очень пластичный вид млекопитающих? В том-то и дело, что нет. Древнейшее из животных! Человек со своими курятниками и небоскребами просто дитя по сравнению с этим зверьком. Опоссум живет на Земле семьдесят миллионов лет. И, считают, всегда был таким, каким мы видим его теперь. Вот он на снимке. На вас смотрит живая древность планеты.

На второй подаренной нам фотографии – белка-летяга. Вы видите редкий момент. Снимать летягу очень непросто. К тому же на игрища белки собираются по ночам. Описание этого удивительного зрелища (до сотни белок носится в воздухе!) есть в превосходных очерках американки Салли Кэрригер «Дикое наследство природы» (книга у нас издавалась). «Во время полнолуния, наступающего после осеннего равноденствия, мы можем увидеть, как ведьмы летают на помеле. Они видны на фоне луны, которая так похожа на тыкву, посеребренную октябрьским заморозком». Вероятно, именно эту картину увидели европейцы в Америке, не вполне еще понимая, кто это может, подобно огромным листьям, кружиться между деревьями в тихую лунную ночь? Ведьма на помеле… Глядя на снимок, можно скорее подумать, что видишь небольшой ковер-самолет, совсем небольшой – чайное блюдце с хвостом!

Белки-летяги еще сохранились в Америке. Но большинству людей они знакомы только по снимкам. Этот лесной поэтичный грызун от обычной нелетающей белки отличается не только умением планировать в воздухе. У него свои вкусы в еде – ассапан, помимо орешков, любит еще и мясо и умеет его добыть. Большая подвижность позволяет американской летяге преследовать мелких птиц, нападает она также на всех, кого в состоянии одолеть. Что же касается механизма ее полета, то послушаем Салли Кэрригер: «Забравшись на высокий сук, белка плотно соединяет вместе лапы, вытягивает вперед свой небольшой острый нос и нацеливается глазами на отдаленную точку полета. Затем она начинает в нарастающем темпе раскачиваться взад и вперед, как бы набираясь сил, а может быть, и решительности, и вдруг прыгает в воздух. В тот же миг ее лапы оказываются широко растопыренными, «парашют» раскрывается, и белка начинает планирующий полет в намеченном направлении… Движения животного граничат с искусством».

Бескрылые летуны завораживали индейцев. Они поразили и озадачили европейцев, они изумляют сегодня каждого, кто их увидит. В самом деле, представьте осеннюю тихую ночь в облетевшем дубовом лесу. Луна, «как спелая тыква», и сотня бесшумных, похожих на очень большие листья зверьков носится в воздухе. Это ль не праздник жизни!

Фото из архива В. Пескова. 30 марта 1974 г.