Текст книги "Мои воспоминания и детективы. Рождённый в СССР"

Юность

Все началось с первого сентября одна тысяча девятьсот семидесятого года, когда мы собрались во дворе ПТУ №3 на линейку, посвященную началу учебного года. Выступил перед нами директор училища Чепур, другие преподаватели, старшие ученики, рабочие с завода и родители. Затем нас развели по группам, и мы пошли на занятия. На перерывах мы выходили во двор, и кто-то бежал за угол здания покурить, кто в соседний магазин за пряниками, а я к девчатам. Понравилась мне одна, такая миниатюрная, рыжая бестия. Ну, такая она была неспокойная, такая подвижная, ну настоящий огонь, как потом, оказалось, звали ее Надежда, фамилия Клочкова. Я познакомился с ней чуть позже, а пока просто наблюдал за ней и любовался ею. С девчонками, я быстро нашел общий язык, рассказывал им анекдоты, читал стихи, литературный кружок в школе сыграл здесь положительную роль. Но, однажды, за чтениями стихов, застала меня, наша, воспитательница. И тут же записала меня в художественную самодеятельность, как чтеца стихов. Так до окончания ПТУ я и читал стихи на всех праздниках и на всех концертах. И вот тут-то у меня снова прорезался, как и у всех влюбленных, дар стихоплетства. Написал я стихотворение для Надежды, через свою знакомую односельчанку Вожик Свету, подарил ей этот стих. После этого мы начали встречаться. Вот отрывок из этого стихотворения.

 
Я встретил тебя в сентябре,
Когда листья еще зеленели.
Когда мы собрались во дворе
И любовью сердца загорелись…
 

Но Надежда была моей первой в училище, но не последней девушкой. Встречались, целовались, обнимались, вздыхали при луне и расстались друзьями. Влюбился в жгучую цыганку Маю, колол к ней клинья, бегал за ней, делал комплименты, не давал ей нигде прохода, но не сложилось. Следующей была Аня, такая высокая стройная девушка, но немного ограничена, особенно на учебу. Помогал я ей в учебе, и мы начали встречаться, обнимались, целовались, вздыхали при луне и вновь, как и с Надей, расстались друзьями. Потом я уже не помню, кто была следующая девушка, но вот я познакомился с местным жителем, его звали Юра. Он работал на заводе, где мы проходили практику от ПТУ. Юра пригласил меня в свою компанию, а там была девушка, Ященко Валентина, его соседка. Вот мы с ней и начали встречаться. Вроде у нас все было серьезно, но как потом оказалось, конец нашего романа, был похож на предыдущие, расстались друзьями. Даже не знаю с чего начинать описывать свою юность. С учебы – это скучно, с досуга – так это займет много времени и можно просто заскучать от монотонности событий. Постараюсь быть кратким в изложениях. На первом курсе мы все, кто был из деревень, подвергались, как теперь говорят «дедовщине», как оказалось она начинается не в армии, а еще на гражданке. Нам выдавали талоны на бесплатное питание, завтрак, обед, ужин. Когда начали работать на практике, начали выдавать и деньги. Да и родители нам всегда давали не только еду, но и деньги. Вот нас по вечерам отлавливали, либо выпускники из ПТУ, либо городские отморозки, и «трясли», то есть отбирали талоны на еду, все деньги, что были в карманах. Могли и лицо набить, если начинал сопротивляться. Я после первой «тряски» сразу записался на секцию самбо и через три месяца занятий уже не боялся хулиганов. Не столько помогли мне приемы самбо, сколько смелость, выработанная за период тренировок. Затем по воли случая, я попал к тренеру по боксу и начал тренироваться уже на поприще бокса, но секцию самбо посещал тоже. Как говорится «дедовщина» стала стимулом к занятию единоборствами.

А начало было такое. Есть у меня друг Лях Николай, сейчас живет в городе Герое Одесса. Мы с ним подружились, когда я еще был на первом курсе ПТУ. Много свободного времени мы проводили вместе, у нас был условный свист. Вечером выходили на улицу и свистели условным свистом, второй откликался, и двигались на звук на встречу друг – другу. Он научил меня нескольким блатным песням, которые мы распевали, когда работали или прогуливались по поселку. Кстати на самбо мы тоже ходили вместе. Вот он меня и познакомил с Татьяной, которая и вывела меня на будущего тренера по боксу. А пока, на работе я общался с одним мужиком, он работал в термическом цехе, речь зашла о личной безопасности и боксе. Он принес мне книгу «Уроки бокса» и я начал самостоятельно изучать все стойки, движения, удары, защиту. Ну, а для безопасности он посоветовал мне носить с собой электрическую лампочку. Удар эклектической лапочкой в лоб, и твой противник в нокауте. Я, конечно, носил лампочку с тех пор, но проверить так это или нет, не решился. Еще мне один бывший подводник порекомендовал носить цепь от велосипеда, ею можно драться, не подпуская к себе противника и криминала нет. Милиция за цепь не ругала, тогда велики были у каждого. Занимаясь боксом самостоятельно, я не очень далеко продвинулся и решил найти себе тренера. А, судя по моим уличным дракам, в которых я всегда одерживал победу, у меня был какой-то талан к этому виду спорта. Через нашу общую с Николаем, знакомую по работе Татьяну, я и вышел на мастера спорта по боксу Толика Черного. Он в городе Шостка и в частности в районе улицы Депутатской был авторитет первой и последней инстанции. История его такая. Он занимался боксом и уже дошел до чемпиона Сумской области, на республиканских соревнованиях выполнил нормы мастера спорта. Но однажды шел с девушкой по городу. Его девушку оскорбили из толпы, какие-то хулиганы. Он заступился за честь девушки, и завязалась драка. Естественно он уложил всех пятерых, но под руку попалась, какая-то подружка из этой толпы Толю посадили на четыре года, за хулиганство. Отсидел он свой срок от звонка до звонка. Выйдя на свободу, часто выпивал с друзьями и как-то, не мог вписаться в нормальный ритм свободной жизни. Само знакомство с ним у меня было, на мой взгляд, интересным и о нем стоит рассказать. Ранее упомянутая работница Татьяна однажды показала его мне и рассказала, когда и где его можно найти. Я несколько дней ходил по его предполагаемому маршруту и вот увидел его снова. Он зашел на почту, я за ним. Когда он получил там бандероль, я подошел к нему и спросил, как говорится в лоб:

– Это вы Толя Черный?

Он удивился моему вопросу, но ответил:

– Да, это я.

Я спросил:

– Может ли он научить меня боксировать.

Он спросил в ответ:

– А что кто-то обижает?

Я ответил, типа, что нет, но я хочу научиться боксировать профессионально. Он был ошарашен моей настойчивостью и назначил мне встречу. Когда я в назначенный час пришел к нему на встречу, он оказался в кругу друзей и уже в изрядном подпитии. Я, конечно, сильно рисковал, но начал нагло так его ругать.

– Как же так, вы назначили мне встречу, а сами пьете, где же ваше мужское твердое слово. И вообще я хочу научиться у вас боксу, а не пьянствовать в кругу друзей.

А если учесть, что он был чемпион в тяжелом весе, и все его друзья были бывшие зеки, моя наглость была просто беспредельной. Но как я и ожидал, это сильно подействовало на него с положительной стороны. Он извинился и назначил мне первую тренировку на четверг. Помню еще, что я ответил вопросом:

– Значит после дождика в четверг?

И вот я приехал к нему домой, он ждал меня, и мы пошли на поляну у реки, для первой тренировки. Как говорится, все началось с «обкатки танками». Он бил меня, а я уклонялся, защищался, конечно, как мог. Когда же он попадал по мне, я отлетал метров на пять, но вставал, снова шел на него. Он пару раз спросил, меня:

– Может достаточно?

Но я был настроен на драку до конца. Падал, поднимался и снова шел на него. Бил он меня наверно минут тридцать не меньше, но мне казалось, что бьюсь уже часа три. Наконец он сам сказал:

– Все стоп! Я понял, что ты настырный и не боишься боли, а для бокса – это не последние качества бойца.

И так мы начали три раза в неделю тренироваться. Толя перестал пить, купил гири, скакалку, начал делать зарядку и вообще решил восстановить свою былую спортивную форму. Его мама была просто благодарна мне, что я вернул его в нормальный ритм жизни, за что подкармливала меня пирогами. А, увидев синяки под моими глазами, ругала своего сына, что он так побил парнишку. У меня был вес тогда шестьдесят семь килограммов, а у него сто пять. Но тренировки сделали свое дело, через полгода, он уже просто не мог попасть по мне, я «порхал как бабочка и жалил как пчела». Теперь уже ему доставалось от меня, но конечно мои удары не могли причинить ему вреда, но он злился и начинал бить в полную силу. Его удары, попадая по моей защите, отбрасывали мое тело на несколько метров. Однажды придя на тренировку, я увидел, что его ждет еще один парень. В этот день мы втроем пошли на тренировку. Придя на место Толик, отозвал меня в сторонку и объяснил ситуацию. Этот парень толкнул его на автобусной остановке и не извинился, на что Толя ответил легким ударом по печени. Парень оказался боксером и вот они теперь должны драться типа на боксерской дуэли, для выяснения кто из них сильнее. Меня же пригласили в качестве секунданта.

После разминки, надели перчатки, и начался поединок. Кстати это наверно единственный «джентльменский» поединок, который встречался в моей жизни, обычно дрались или толпой, или не по правилам бокса. В первом же раунде Толя нокаутировал этого парня. Извинившись и пожав друг – другу руки, они разошлись. А мы продолжили тренировку. Но вот однажды он сказал мне, что уже научил меня всему, что сам знал и меня нужно отдать другому тренеру, что бы я мог выступать на соревнованиях. В назначенное время мы пришли в спортзал завода «Свема» города Шостка. Толя познакомил меня с молодым тренером и как говорится, передал меня из рук в руки.

Начались изнуряющие тренировки, как в технике, так и физическом плане. Через три месяца тренер провел соревнования внутри секции, и я оказался абсолютным чемпионом, победил всех, включая и тяжеловеса. На этих соревнованиях присутствовали в качестве боковых судей и рефери другие тренеры. И как говорится один из них, что тренировал секцию из тринадцатого ПТУ по «Трудовым резервам» забрал меня к себе. Выписали мне ученический билет от ПТУ №13, и я начал готовится на первенство города. С тех пор цифра – тринадцать, стала моим счастливым числом в жизни. Через три месяца сборов, пришла пора соревнований. Не буду описывать мое волнение и прочие нюансы, но соревнования эти я выиграл без единого поражения и стал чемпионом города Шостка. Конечно в весе до шестидесяти семи килограмм по «Трудовым резервам». Мне присвоили третий взрослый разряд по боксу и вручили зачетную книжку. Ею я мог теперь хвастаться перед друзьями. Но тренер сказал не обольщаться и готовиться к областным соревнованиям. Пока готовился к областным соревнованиям по ходу, участвовал, в соревнованиях и по линии «Спартака» и по линии «Динамо». В общем, тренер меня возил на все соревнования городского уровня, для получения практики. По ходу этих соревнований, которые я блестяще выигрывал, мне присвоили второй взрослый разряд по боксу. И вот областные соревнования они приурочены к первомайским праздникам. Приехали в город Сумы заранее, расселились в общежитии какого-то ПТУ и начались готовиться к соревнованиям. Медосмотр, взвешивание, жеребьевка. И вот соревнования, так хотелось победить и получить первый разряд. Соревнования были, конечно, утомительные, в моем весе было двенадцать спортсменов. И надо было всех победить. Сначала шли по круговой системе, а потом по олимпийской – проиграл, вылетел. Но мне повезло, боксировал удачно, всех победил, причем все нокаутом. В финал попал с парнем из Винницы, такой себе сильный боксер, на первом кругу, он мне попался третьим, я его победил, а вот теперь встретились в финале. В конце второго раунда он упал на помост ринга, и его тренер выбросил полотенце. Как потом оказалось, я сломал ему челюсть, ведь перчатки тогда были набиты конскими волосами и не имели нынешней жесткости, а на голову не надевали защитный шлем. Я стал чемпионом Сумской области в весе до шестидесяти семи килограмм по «Трудовым резервам». Радости моей не было предела. Мне присвоили первый взрослый по боксу. Но радость моя была не долгой. Десятого мая 1972 года меня призвали в пограничные войска, прощай гражданская жизнь. Хотели мы с Николаем Лях, служить вместе и даже ходили в военкомат, но он был на год меня моложе и ему сказали подождать своего призыва.

Все началось с первого сентября одна тысяча девятьсот семидесятого года, когда мы собрались во дворе ПТУ №3 на линейку, посвященную началу учебного года.

Все о моей службе в погранвойсках

Срочная служба, высокогорье

Десятого мая 1972 года я ушел служить в армию. Собрали нас возле военкомата, таких постриженных на лысо, все в старой ненужной одежде, ведь все равно придется выбрасывать или старослужащие заберут, чтоб в самоволку бегать. Это мы уже знали от тех, кто отслужил. Провожали меня, мой друг Николай и прочие мои друзья, ну и конечно мои девушки. Их было на тот период три. Лишь с одной из них, все было серьезно, а остальные так, про запас. Ну, там суматоха, построения, посадка в автобус и знакомой дорогой в город Сумы, на сборный пункт. В Сумах мы жили суток трое, пока нас разбили по командам и вперед, заре на встречу. Но я смог написать своей девушке стихотворение. Я вернусь:

 
Был рассвет затуманенный, расцветали сады,
В это утро весеннее, мне промолвила ты.
– Вот уходишь ты в армию, оставляешь тоску,
И платок твой с оливою, заскользил по виску…
 

В дороге мы сдружились с Ваней Замеса из Винницы. Вот прибыли в город Киев, пересадка и сутки сидеть ждать поезда до Львова. У меня в Киеве живет старшая сестра и естественно мы с другом рванули к ней. Ребята остальные нас прикрывали. У сестры мы были не долго, она нас накормила, положила в дорогу всякой еды и дала мне старый пиджак своего мужа, что не замерз. По дороге обратно мы в магазине купили гармошку «Тальянку». Прибыв на вокзал, мы уже почти к самому прибытию поезда на Львов. Но теперь было весело, Ваня играл на гармошке, пели песни и развлекали пассажиров. И вот мы уже в поезде, утром проснулись уже на вокзале города Львов. Снова сидели на вокзале ждали поезда в Мукачево. Теперь было конечно веселей, с гармошкой-то. Но наш капитан Муравлев, все больше нервничал. Народ устал, никто его не слушал, ходили по городу толпами, он боялся, что мы попадем в какую-то историю и не напрасно боялся. У меня был подарок от моего отца, опасная бритва. Вот зашли мы в туалетную комнату вокзала, и к нам пристал какой-то огромного телосложения мужик.

– Вы подонки, едете служить «москалям». Я вас передушу по одному сволочи, – заорал он и бросился на меня. С боксерской реакций, я выхвалил из кармана опасную бритву. Резанул его по протянутой руке, а затем по горлу. Не знаю, попал я по горлу или нет, мы сразу убежали и доложили нашему капитану о том, что нас хотели побить. Конечно, я умолчал о бритве. Капитан позвал милицию, пошли в туалетную комнату, но там кроме капель крови на полу, уже никого не было. Я так понял, что это была наша встреча с «бендеровцем». А еще, там же впервые столкнулся с бывшими хозяевами этого города. Возле дома в четыре этажа стоял мужчина и с печальными глазами смотрел на этот дом. Мы поинтересовались, что там такое, что он так долго смотрит. Он, не поворачиваясь к нам и не отрывая взгляда от дома, сказал:

– Это мой дом, я его построил, владел им, а советы забрали его у меня, голодранцы.

Он сказал это с такой злобой, что мы приняли его за сумасшедшего и быстро ушли. А ведь это был 1972 год, уже тогда зарождался на Западной Украине национализм, а может он там был всегда?

Прибыл наш поезд до Мукачева и, погрузившись в вагоны, мы сразу легли спать. Ведь капитан предупредил, что на место приедем в пять утра. И вот поезд остановился, нас всех высадили на каком-то полустанке. У платформы стояли грузовые ЗИЛ с тентом, куда нас после переклички и посадили. Ехали долго и все горами, долами. Вот и конечный пункт поселок Велико Березный. Закарпатье, «Мать моя женщина!». Сначала нас повели в баню, где мы сбросили с себя гражданку, которая тут же пошла под топор. Оказывается, в погранвойсках с этим строго, либо отсылай домой гражданскую одежду, либо под топор. Затем мы помылись и получили новое военное исподнее белого цвета в виде рубашек и кальсоны, еще портянки. После этого подгоняя строго по размеру, нам выдали военное обмундирование и зеленые фуражки. Когда мы все это одели, то удивились тому, что мы просто не узнавали друг – друга, все стали какие-то одинаковые. После бани нас повели в столовую, накормили и затем в казарму. Вот тут и увидел мою опасную бритву сержант, когда я хотел ею побриться. Бритву изъял, как холодное оружие. В казарме нас распределили по отделениям, представили наших командиров, показали койки, где будем отдыхать. Затем нам выдали оружие – автомат АКМ, – 7, 62 мм. Которые мы начали сразу изучать и чистить. Научившись разбирать и собирать оружие и чистить его, мы начали все бирковать. Место для своего оружия – бирка; противогаз – бирка; подсумок для магазинов – бирка. Саперная лопата, на чехле – бирка; сумка для гранат – бирка. Затем бирки рисовали раствором хлорки на обмундировании. Фуражка – бирка, китель – бирка, брюки – бирка, сапоги – бирка, ремень – бирка. Как шутил наш старшина. Если на воинскую часть упадет ядерная бомба, три дня с неба будут сыпаться бирки, а если она не взорвется, ее забиркуют.

Затем начались занятия на учебном пункте. Пограничника – как и волка, ноги кормят. Кроссы, марш-броски, в противогазах и без них. Стрельба, Следопытство, тактика, оружие массового поражения, боевое самбо. Не смотря на мой титул перворазрядника по боксу, я стал ничем не отличаться от остальных бойцов. Тренировки меня вымотали окончательно, и я стал просто доходяга, похудел до неузнаваемости, как и все остальные. Но вот пришел запрос на отправку в другие учебные пункты типа, школа поваров, школа артиллерийских мастеров, школа кинологов. Меня почему-то убедили поехать в школу артиллерийских мастеров в город Шепетовку. Если честно, мне было до лампочки куда ехать. Только подальше от этих поросших лесами гор и холодных горных ручьев. Хоть несколько дней передышки, пока доберусь до этой школы. Сначала нас привезли в отряд, доукомплектовали нас обмундированием, выдали парадную форму и привели нас к присяге у знамени части. Это было тридцатого мая 1972 года. В эту школу нас попало двое, я и Ваня Замеса, как раз тот товарищ из Винницы, с которым сдружились в пути. Пока ехали в поезде, все было хорошо, оказывается наш советский народ, хорошо относился к пограничникам, можно даже сказать любил их. Нас все время пытались угостить, чем ни будь вкусненьким. Спрашивали, тяжела ли служба. Мы отмалчивались, да и что мы могли сказать, пробыв всего лишь месяц в учебном пункте. Но вот и город Шепетовка. Как же мы разочаровались, когда узнали, что это общевойсковая артиллерийская школа. Мы будем учиться у «шурупов», так пограничники называли остальные рода войск, за то, что они носили пилотки и, если смотреть сверху на пилотку одетую, на солдата, он был похож на шуруп. Еще туда приехали семь десантников в своих голубых беретах. Не скрою, я мечтал быть десантником. Даже на призывных сборах отпрыгал три прыжка с парашютом, с АН-2. Естественно мы сразу с ними подружились и решили стоять друг за друга. Особенно я сошелся с Колей Пахомовым, как-то расположил он меня к себе своей рассудительностью, взрослостью мышления. Но об этом попозже. И так началась серьезная учеба. Нас готовили стать мастерами по ремонту оптических и электронно-оптических приборов. Параллельно мы изучали «Шилку» и «ПУАЗО» ныне устаревшие артиллерийские системы. Учеба и боевая подготовка сплотили нас в единый коллектив и, включившись в социалистическое соревнование, мы начали бороться за звание «лучший взвод». Командир отделения у меня был Брижанин из Молдавии. Как говорится, драил я полы, лестницы и туалеты, по одной причине, я умел ругаться молдавским языком. Никто не понимал, кроме него, куда я его посылаю. Учеба мне нравилась, я прекрасно освоил все премудрости этой науки и стал «отличником учебы», мое фото повесили на «доску почета». Но все это не так интересно. Вот были интересные моменты в этой службе. Приехали снимать в Шепетовку телефильм «Как закалялась сталь» в главной роли с Конкиным. Понаехало артистов, почти вся команда из фильма «В бой идут одни старики» кроме конечно Леонида Быкова. Они выступали перед нами, пели песни, читали стихи, рассказывали про кино. Одним словом, нас послали к ним на массовку. О – это прекрасная неделя, мы впервые в жизни присутствовали на съемках фильма. Оказывается, ветер – делает двигатель от самолета, дождь – рукав пожарной машины. Конкин как оказалось, не умел держаться на лошади. Пришлось каскадерам его учить этому, и он все же научился. Снимали и меня в массовках, при похоронах красноармейца, прямо перед моим лицом в буденовке проплыла камера с оператором. Оказывается, они прокладываю рельсы и, камеру катают по ним при съемке. Теперь-то это знают все, а тогда это для нас было очень даже интересно. Не меньше по значимости было и приезд ко мне моих родных и друга Николая Ляха, такое бывает не так часто в армии, а особенно в те советские времена – всеобщего запрета. Затем ко мне приезжала моя девушка, нынешняя моя жена с подругой. В ее подругу втрескался наш сержант, и моя жизнь стала нормальной. Только, сержант надоедал своими расспросами, про нее. Я, конечно, врал, как мог, но это мне помогало не драить лишний раз полы. Конечно, не обошлось и без самоволок. К своей девушке я убегал, переодевшись в робу и прихватив с собой штык-нож от АК. Как она меня такого тупого и «обезбашенного» терпела, не могу понять до этих пор. А еще у меня была общественная нагрузка, я ходил в школу и проводил патриотическое воспитание с пятиклассниками. Рассказывал им про суровые будни границы, которых я еще не видел, но читал в книгах и смотрел в кино. Дети слушали меня и очень много задавали вопросов, почему-то про собак. Я, конечно, говорил, как мог, вспоминая, чему учили, когда проходили Следопытство. Дети есть – дети, они радовались всему новому и еще тому, что с ними вроде взрослый парень, а говорил на равных. Я это запомнил и использовал в своей будущей педагогической работе, имею в виду – говорить на равных.

Но вот этот «рай» закончился, только попав на границу, мы поняли, что это был «рай». Нас выпустили из школы, вручили значки с буквой «М» и удостоверения «Мастер по ремонту оптических и электронно-оптических приборов», все оценки там были «отлично». И вот мы прибыли назад в Мукачевский пограничный отряд. Но, оказывается, на нас еще не поступило разнарядки, и мы были направлены на пограничную заставу Шаламоново. Начались пограничные будни. Этот кошмар первых недель службы я даже не предполагал в самых буйных своих фантазиях о пограничной службе. Завтрак в обед, обед в ужин. Боевой расчет в девятнадцать часов, сутки начинаются с двадцати ноль-ноль и до двадцати ноль-ноль. Ночью служба, днем сон. Пешком по двадцать пять километров вдоль системы и КСП (контрольно-следовая полоса), с Фасом (фонарь аккумуляторный следовой) в руках. Дождь, грязь, ноги разъезжаются в стороны, на сапоги налипает грязь, а ты идешь и не можешь ни отдохнуть, ни выключить ФАС. Только периодически выключив ФАС, мы тихонько возвращались назад, на полкилометра и, включив его, начинали, как бы эмитировать, что идет новый наряд, а прежний вроде как засел в засаду. Наверно – это были пограничные хитрости. Но от этих хитростей ноги просто гудели от пальцев до колен. Приходили на заставу, чистили одежду, чистили обувь, оружие. Съедали дополнительный пограничный паек и спать. Пару раз за период сна поднимали по тревоге:

– «Застава в ружье», сработал пятый участок правого фланга!

Заскочив в машину, мы ехали на этот фланг, перекрывали участок границы, ждали, когда тревожная группа выяснит причину «сработки» и тогда почистив обувь, снова шли спать дальше. Выспавшись, положенное количество времени, шли к старшине получать задание на хозяйственные работы. Доить корову, рубить дрова, чистить свинарник, кормить свиней, мыть заставу. Работ было много и, все делали сами и, причем с удовольствием. Это была наша застава, наш второй дом. Постепенно привыкнув к службе, втянувшись в нее, начинаешь постигать пограничные хитрости. Вот, например, если сапоги обильно смазать рыбьим жиром, грязь при движении сама отваливается от сапог. Если идти «турецкой» походкой (носки загибая вовнутрь) не так устают ноги. Ночью в луч фонаря смотреть одним глазом, а затем через десять минут другим, то глаза не так устают и КСП не «плывет» перед глазами.

Не могу не включить и то, что мы видели на той стороне границы. Застава была на стыке Венгрии и Чехословакии, в то время Чехия и Словакия были вместе. Там вдоль всей границы был проложен асфальт, и пограничники ездили по нему на машинах с открытым верхом и следили за событиями на границе. Часто мы их видели с девушками, распивающими пиво прямо из бутылок. Они кричали нам:

– Погранцы, давай к нам, будем пиво пить и девушек любить.

Суки! Как они нас этим раздражали, как они нас злили. Но по сути если разобраться, то зачем им быть бдительными, если у нас двенадцать метров ширины КСП, колючая проволока «Системы С-100», всякие датчики, вышки наблюдения, радиолокационные станции и т. д. Мы по-настоящему держали границу на замке. Ползая по грязи пешком, наматывая километры на сапоги. Им оставалось только кататься по асфальтированной дороге на машинах и расслабляться с девушками. Уже тогда Запад делал все для людей, а мы все для Родины. Было у меня и первое задержание нарушителя границы. Стоял на вышке у реки Тиса. Уже вечерело и скоро я должен сниматься и убывать на заставу. Вдруг вижу, кто-то на том берегу раздевается, я в ТЗК (труба зенитная командирская). Вот это да, раздевается молодая женщина, причем догола, собрала одежду в целлофановый пакет. Пакет привязала себе на голову и плывет на нашу сторону. Ну, я конечно к трубке, доложил на заставу. Выехала тревожная группа, я наблюдаю с вышки. Вот она вышла на берег, вся голая, стройная, красивая телом. Блин, я забыл на мгновение про Родину, про заставу, про все. Но она оделась, и я очнулся. Вот она идет к КСП, затем вдоль него, ищет тропинку и ворота в заборе С-100. Но не находит ничего, шагает напрямую через КСП, подходит к забору, разгибает проволоку и ныряет в появившийся поем. Я докладываю на заставу, тревожная труппа еще в пути. Мне дают команду на задержание. Срываюсь с вышки, бегу пригибаясь к траве, ей наперерез. Вот и она быстро шагает в сторону поселка. Я вырастаю перед ней из травы:

– Стой пропуск!

Она пугается до крика и опускается на колени, потому, что ноги подкосились сами. Говорит мне что-то на своем языке, отдельные слова понимаю, поскольку они похожи с украинскими словами. Держу ее на мушке. Вот и тревожная группа подкатила, овчарка начала громко лаять, почуяв запах чужого. Офицеру тревожной группы я передал задержанную. Доложил все обстоятельства задержания. Показал все на карте и на местности, затем ее увезла тревожная группа, а я полез снова на вышку, тащить службу и ждать смены. Очень надеялся, что получу какую-то награду за задержание нарушителя границы, но хрен, ее получили другие, а я как прикомандированный временно, был забыт.

Но и этому пришел конец. Пришла разнарядка на мастеров и нас направили меня в Зайсанский пограничный отряд, Ваню в Курчумский пограничный отряд, Восточно-Казахстанской области.

Служба в высокогорье она вспоминается мне чаще всего, может потому, что это срочная служба, а может потому, что китайская граница. Но, скорее всего, потому, что это моя молодость. Когда я прибыл в отряд, меня распределили в ОРТМ, (оружейная ремонтно-техническая мастерская). На должность, мастера по ремонту оптических и электронно-оптических приборов. Жили мы в автороте, а служба была в мастерской. Начальники у меня были прапорщик Кирьянов – начальник ОРТМ и лейтенант Ванявкин – начальник арт-тех-вооружения отряда. В мастерской нас было четверо, командир отделения – он увольнялся, химик – дозиметрист Остафьев Виталик из Москвы, связист – ремонтник радиоточек Леша и ваш покорный слуга. Пожив в автороте, я увидел все отрицательные стороны службы в таком подразделении. Там «дедовщина» была просто махровая, на службу дневальными, мытье полов, чистка картошки – это все ложилось на плечи первого года службы. Пытались и ко мне применить «дедовщину», первая стычка была из-за парадной формы, а вернее ботинок к ней. Мы должны были идти на торжественное заседание в клуб части, всем сказали надеть парадную форму, когда дошла моя очередь брать ботинки, я увидел, что моих ботинок нет. Но я-то, был дисциплинированный пограничник, внутри ботинок хлорной известью, разведенной с водой, были написаны мои фамилия, имя и номер военного билета. Я быстро нашел бойца, у которого обнаружил свои ботинки, им оказался «дембель», он оказывается, мои ботики приготовил себе домой. Два удара боковых справа и лева и «дедушка» рухнул между кроватей, а мои ботинки резво оделись на ноги своего настоящего хозяина. После торжественно собрания, мы сдали вновь парадную форму в каптерку и начали готовиться к отбою. После отбоя, меня собрание «дедов» пригласило в ленинскую комнату для профилактической беседы. Ну, там слово – за слово, кулаком по столу и погасив свет, решили меня побить, я естественно резко ушел в сторону и в блеклом свете окна ленинской комнаты видел силуэты «дембелей» и бил. Они падали как подкошенные, после моих ударов. Снова включили свет, на полу лежало человек пять еще не пришедших в сознание «дедов», трое уже встали и держались за лицо руками, прикрывая синяки, и стонали. Я стоял в боевой стойке и был готов к продолжению «беседы». Тут вошел старшина роты Гатиатулин, он тоже был срочной службы. Осмотрев находившихся там «дедов», засмеялся и сказал:

– Ну что, воспитали молодого?

Затем он дал команду всем спать. Я конечно долго не мог уснуть, ожидал провокаций от «дедов», думаю, и им было не до сна, поскольку пришел фельдшер и приводил их в чувства. На следующий день, ко мне подошел один из «дедов» и спросил:

– Ты что боксер?

Я ответил, что, да и являюсь чемпионом Сумской области, имею первый разряд по боксу. После этого, ко мне больше никто не предъявлял претензий, а тут как раз мне присвоили звание как командиру отделения, и моя жизнь стала нормальной. Но вот приказом командира части, я был откомандирован на пограничные заставы, с первой – по тринадцатую, число то счастливое. Послали для ремонта всех приборов наблюдения, которые вышли из строя. Собрав свой чемодан с инструментом, я собрался в дорогу, радости мой не было предела, я ехал на границу, на боевую границу с Китаем. Прибыв на первую заставу, я поздней осенью. Застава была на равнинной местности и долго я там не задержался. В течение трех дней я отремонтировал все бинокли и иные приборы наблюдения и меня перевезли на следующую заставу. Так я шел эстафетой по всем заставам, пока не добрался на тринадцатую – высокогорную. Три тысячи семьсот над уровнем моря и еще тысяча шестьсот над ней вышка, откуда пограничники ведут наблюдение за Китаем. Застава оказалась кавалерийская, других средств передвижения кроме лошади и ноги на заставе не было. Если по ровному месту то, зимой мы бегали на лыжах. На этой заставе я задержался довольно долго. Ну, во-первых, чтобы отремонтировать ТЗК-90 или БМТ-110 (бинокулярная морская труба) на вышке, туда надо еще подняться. Адаптация моя к высокогорью длилась пару недель, после этого, я стал спокойно, не задыхаясь, подниматься на вышку и ремонтировать приборы. Ремонт приборов на вышке занял еще неделю, а потом по неизвестной причине, меня забыли, и я так и остался служить на этой заставе. Кормили нас очень хорошо, ходил в дозоры и на лошадях, и на лыжах, и пешком. Служба мне очень нравилась, коллектив был хороший, мы все сдружились, и время шло неумолимо. Много всякого было на заставе за этот период и охота на архаров – теперь занесенных в красную книгу, и дозор на соседний стык, где должен проходить чабан со стадом на весенние пастбища. Переход китайцев через нашу границу, и перегон скота, и воровство китайцами овец у наших чабанов. Но вот пришла весна снег начал таять и про меня вспомнили. Потому, что перед отъездом я написал рапорт для поступления в пограничное училище, и нужно было проходить медкомиссию. Прилетел вертолет и забрал меня в отряд, а затем я улетел в Москву. Но я уже никогда не забуду, ставшую мне родной эту заставу, она навсегда в моем сердце.