Текст книги "Мои воспоминания и детективы. Рождённый в СССР"

Первый теракт в метро

После срочной службы на границе СССР, поступал я в Московское пограничное училище, что в Бабушкинском районе. Сборы были в поселке Лукинов – это в Подмосковье. Сборы шли своим чередом: репетиторство, тренировки, собеседования. В субботу и воскресение нас отпускали в увольнение, конечно, только тех, у кого были в Москве родственники. Я был в этом числе, поскольку у меня родной дядя, по отцу, жил в Пушкино. Вот в одно их воскресений я поехал в город герой Москва. Ну как говорится по секрету, ездил я не к дяде, а к подруге, проживающей в районе метро «Таганская». Доехав до Первопрестольной на автобусе, спустился в метро. Эскалатор потащил меня в глубину, не спросив моего желания. Прочитав на доске объявлений и сориентировавшись по схеме, куда мне надо ехать, я сел в вагон метро. По наитию, еще с детства вспомнились слова отца: «Надо садиться в предпоследний вагон, там самое безопасное место». Естественно я зашел в предпоследний вагон. Катим, то набирая скорость, то тормозим на остановках, станций метро в сторону станции метро «Ждановская», ныне «Выхино».

И вдруг раздались странные хлопки, поезд дернулся, затрясся и начал снижать скорость. В окна повалил едкий дым, и по вагону разнесся запах гари. По ушам бил невыносимый скрежет и визг, трущегося о бетонные стены, металла. Наш вагон стал обгонять впереди идущий вагон, который как оказалось, сошел с рельсов и двигался параллельно нашему вагону. Но вот наш вагон наклонился в сторону, а достигнув стенки тоннеля со скрежетом застрял. Между стеной тоннеля и соседним, уже остановившимся вагоном, который мы обогнали. Вагон так резко остановился, что все попадали, кто стоял. И даже сидящие пассажиры, свалились с сидений на пол вагона. Свет в вагоне погас, как только произошли хлопки. Взрыв произошел видимо где-то в передних вагонах, да и мощность была видимо небольшая. Эти факторы и спасли нам жизни.

В темноте, с легким освещение от лампочек на стенах тоннеля метро, мы начали пытаться выйти из вагонов. Но все двери оказались заблокированными. Я тогда еще курил, и у меня была с собой зажигалка. Сообразив, что произошла катастрофа, начал действовать, как меня учили в армии. Используя свет зажигалки, осмотрел всех пострадавших. Слава Богу, их было немного и все только с ушибами и ссадинами. Затем сказал всем переходить в последний вагон, который прикатил за нашим вагоном и оставался задними колесами на рельсах. Без паники и суеты все перешли в последний вагон, усилием ноги я открыл дверь последнего вагона, ту, что вела в тоннель. Спрыгнув на шпалы, стал помогать остальным, выбираться из вагона. Предупреждая всех, что идти можно только по шпалам, не прикасаясь к рельсам, которые обычно находятся под напряжением. Я ведь не знал, отключен контактный провод или нет. Когда из последних двух вагонов все вышли, мы начали помогать выбраться тем, кто находился в застрявшем справа от нас вагоне. Надо отдать должное спасательным службам метро, помощь пришла очень быстро. Прикатил какой-то локомотив с двумя вагонами, оттуда вышли спасатели, нас всех, кто вышел, посадили в вагоны, и мы поехали к ближайшей станции метро, но в обратном направлении. На ближайшей станции было пусто, вокруг стояли милиционеры и медики. Нас сразу осматривали, перевязывали и строгий дядя в гражданке предупреждал: «Никому ни слова, государственная тайна, потом все узнаете из газет». Поднялись мы наверх, там нас посадили в уже стоящие автобусы и повезли по наземному маршруту в сторону, следующей станции метро.

Теперь-то мы знаем, что это были первые теракты в метро города Москва. В СССР впервые столкнулись с национальным терроризмом. Об этом конечно не знала великая наша страна. Ни одно СМИ об этом не писало. Запрет был на эту тему. Только когда уже были задержаны (или назначены) исполнители и они во всем признались (или их вынудили признаться). Была краткая статья в газете. «Террористы изобличены, осуждены и приговорены к высшей мере социальной защиты, расстрелу».

Об этом молчал и я до тех пор, пока не прочитал в газете о возмездии. Но мои друзья не верили мне, а вернее тому, что я там был. Они думали, что я все придумал, чтобы их развлечь.

Об этом молчал и я до тех пор, пока не прочитал в газете о возмездии.

ОКПП «Одесса»

Как уже написал ранее, я продолжал учиться. Пришло время для первой стажировки. Вот и приехали мы к месту нашей стажировки в славный город – курорт, город – легенда, город – герой – Одесса. ОКПП «Одесса», где мы проходили стажировку, располагалось в центре Одессы, как говориться в получасовом, если идти пешком, расстоянии, от парка «Шевченко», а там уже и до пляжа рукой подать. Что мы делали на стажировке, расскажу попозже, но нам как курсантам третьего курса, было приятно, что нас свободно выпускали в город, не требуя при этом увольнительных, военный билет и командировочное удостоверение с отметкой о прибытии в Одессу, было вполне достаточно. На службу мы в основном уходили после обеда, а с утра мы всей гурьбой шагали по прекраснейшему городу, любуясь его улицами, деревьями, памятниками, на пляж. Но это было все обставлено, как проверка паспортного режима. Идя через парк, мы увидели, что посредине парка, стоит мужчина с весами, приспособлениями для проверки удара и силы сжатия рук. Мы подошли к нему, заплатив по две копейки, именно такая цена была за один аттракцион. Мы поочерёдно прошли все через удар и сжатие. Оказалось, что «потолок» двести пятьдесят килограмм на сантиметр квадратный при ударе, выбивал только я, а сжатие мой лучший друг Николай Пахомов. Нет – это не тот Пахомов, что был в Шепетовке, этот был пограничник из города Тула. Затем мы пошли на пляж где, оставив одного стеречь нашу форму, окунулись в Черное море, сразу вспомнились слова из стихотворения Эдуарда Багрицкого: «Ах, Черное море, вор на воре!». Мы плавали, загорали, ныряли с пирса, где висела табличка «Нырять запрещается!», да это были прекрасные часы нашей стажировки. Точно также идя обратно, мы пошли к этому одесситу, но уже только я и мой друг показали свой «потолок» на удивление прохожих. И так мы делали каждый день, когда проходили через парк. Постепенно к этому времени нашего прохода, к этому одесситу собирались люди и ждали нас, чтобы полюбоваться нашей силой. А мы уже как заправские актеры, подходя к месту «спектакля» снимали фуражку, заворачивали рукава рубашки, и не спеша, после небольшой разминки, я наносил свой удар, а мой друг сжимал экспонометр. Многие пробовали повторить наши рекорды, но, увы – это получалось только у единиц. И знаете, этот одессит уже перестал с нас брать деньги, поскольку ми были для него живой рекламой. Но вот после обеда, мы уже шли в порт, проходили знаменитую улицу Деребасовскую, выходили к памятнику «Дьюка», спускались по Потемкинской лестнице к морскому вокзалу, где и была наша основная служба. Чем мы занимались это не важно, думаю из моего дальнейшего рассказа, вы это поймете. Встреча с Патриархом – Всея Руси Алексеем (ныне покойном). Он выезжал в одну из черноморских стран, была неожиданной и запоминающейся. Дело в том, что у него на груди висел большой золотой крест, с драгоценными камнями. В декларацию он его не внес. Поэтому таможня не могла дать «добро» Патриарху на выезд из-за этой нестыковки. Пока таможня звонила в Москву, советовалась с КГБ, всякими там фондами, его высочество Алексей (так все его называли тогда) сидел в зале контроля, где находились и мы с товарищем. Вольно или не вольно, но он завел с нами разговор, для нас это было почетно, несмотря на то, что в это время вера в стране не приветствовалась. Я уже точно не помню, что он говорил дословно, но то, что произвело на меня неизгладимое впечатление, я помню до сих пор.

– Владимир Ленин правильно сделал, что отделил государство от церкви, ибо государства рождаются и исчезают, а вера идет из века в век.

И вот еще:

– Вам молодым, не обязательно ходить в храм, раз вам власть это не позволяет. Но Бога надо иметь в душе, в душе молиться, в душе благодарить и обязательно крестите своих детей, как это делали ваши родители, ибо вера вечна и придет время, когда Христианство и в нашей стране будет уважаемо и почитаемо.

Мне тогда трудно в это верилось, но детей я своих окрестил, поскольку и сам был крещенным. Но как мы теперь убедились, он был абсолютно прав. Наконец таможенники получили указание дать «добро», поскольку этот крест, является атрибутом одежды Патриарха и он, благословив нас и осенив крестным знаменем, пошел на посадку в теплоход «Абхазия». Его слова и его благословение остались со мной на всю оставшуюся жизнь.

А вот еще один случай из архива стажировки. Ехал врач – кардиолог и он провозил с собой пластинки, а значит звукозаписывающие предметы, сейчас я могу это сказать, но тогда был список запрещенных к вывозу звукозаписей, все записи проверялись пограничниками. Поскольку врач был иностранцем, он плохо владел русским, и толком не мог объяснить, что же на пластинках. Мы его отвели в зал контроля и понесли пластинки на так называемый «полит – контроль», включив магнитолу, мы поставили первую пластинку, сначала идет шум, татем тук-тук, тук-тук, тук-тук, и так все пластинки от начала до конца, правда ритмы стука различались по темпу и скорости. Не иначе как зашифрованный шпионский код, промелькнуло в моей надрессированной голове. Мы пригласили его. Включив эти звуки, доносившиеся с пластинок, мы спросили его:

– Что же это?

Он с улыбкой показал на свое сердце и произнес:

– Стук сердца больных – сказал он на ломанном русском языке.

Да нам было неудобно перед врачом, за наше слабоумие и мы, извинившись – отпустили его вместе этими пластинками. Но когда он ушел мы, конечно, ржали как лошади над своей тупостью и супер – бдительностью.

Этот случай тоже запомнился нам как особый, к нам подошел один из провожающих и сказал, что с нами желает побеседовать одна пожилая женщина. Мы естественно поднялись на борт теплохода «Грузия». Кроме пограничников в период оформления на теплоход никого не пропускали. Мы прошли и встретились с пассажиркой. Она нам по секрету сообщила, что видела, как, два парня воспользовавшись тем, что пограничный наряд отвернулся, проникли на борт через борт по швартовочному канату. Мы естественно доложили об этом, офицеру пограничного наряда. Он приостановил оформление и организовал поиск. Через час поиска парней обнаружили на верхней палубе, сидящих в шезлонгах и загорающих на солнышке. После задержания они показали, где их вещи и признались, что хотели попутешествовать по странам Европы, пока каникулы в школе. Бабуле за проявленную бдительность вручили медаль «За охрану границы», а нам объявили благодарность и за стажировку мы получили «отлично».

КПП «Ужгород»

Вторая часть летней стажировки проходила в Ужгороде, как было приятно видеть знакомые пейзажи Закарпатья, ведь я там проходил Учебный пункт срочной службы. Минеральная вода «Нафтуся», горы и долины, поросшие хвойным лесом, ручейки и чистые реки, все это ласкало мой взгляд. На самой границе «Сад дружбы» посаженный в честь освобождения этих краев от фашизма. В этом саду девятого мая собирались всегда ветераны, встречались с сослуживцами их Польши, Чехии и других стран, антифашистской коалиции. Разговоры, слезы, застолье и совместные песни тех военных лет, так было до тех пор, пока Украина не отделилась от СССР. И так я прибыл на КПП Ужгород, пункт пропуска через границу из СССР. Освоился я быстро, и началась служба интересная, захватывающая, немного монотонная, но мне нравилась. Рассказывать я буду только те случаи, которые меня удивили, насмешил или расстроили, не выдавая при этом секретов службы. Вот едет автобус с советскими туристами на запад, наша задача проверить паспорта, визы и осмотреть автобус, таможня проверяла вещи на предмет контрабанды. Тогда были очень жесткие ограничения по вывозу даже спиртного, три бутылки на человека и все. И вот когда мы закончили свою работу, нас оставляют для наблюдения, пока таможня закончит свою работу. Вот таможенник у одного грузина обнаружил, пять бутылок коньяка и начал предъявлять претензии, мол – лишних две бутылки, грузин в свою очередь отвечает, что это его суточная норма и меньше, ему никак нельзя. Спор, конечно, выигрывал таможенник, аргументируя приказами и указами, он предложил грузину вылить в унитаз две бутылки коньяка или они будут изъяты с составлением протокола. А если на тебя таможня или пограничники составили протокол, то больше ты уже никогда не выедешь за границу, такой был порядок. Реакция грузина была весьма неожиданной, он открыл бутылку коньяка, и прямо из горла выпил ее. Вторую бутылку опорожнил, его товарищ. Закусил бутербродом, который достал из сумки, его товарищ. Грузин спросил таможенника:

– Ну, теперь все, проблем нет? – все дружно засмеялись. Таможенник махнул рукой:

– Давай езжай.

Второй случай был с бабушкой, тащит бабуля большой старинный, еще Хрущевских времен чемодан и просит меня ей помочь. Тяжело старенькой женщине. Нам по инструкции не положено помогать пассажирам, видимо потому, чтобы не быть причастным к контрабанде. если ее обнаружат в багаже. Все помнят фильм «Семнадцать мгновений весны» как Штирлиц оставил свои «пальчики» на чемодане «пианистки» и был близок к провалу. Когда я ей вежливо отказал, старушка сразу запаниковала, о таком поведении старушки я сообщил начальнику смены. Тот попросил таможенников проверить ее сильнее, что-то в ней было подозрительное. Ну, таможня свою службу знает, начали уговаривать бабулю, признаться, что она не все внесла в декларацию и что явно есть у нее колечко с рубином, которое она носит возле сердца, как гласит поверье, от сердечной боли. И действительно старушка достает с левого внутреннего кармана пиджака кольцо с рубином, ну тут у таможни появилась зацепка для полного досмотра всех ее вещей. Старушку, которая ехала в Польшу к своей младшей сестре отвели в комнату для досмотра. В результате досмотра обнаружили, что в ее чемодане было сливочное масло в пачках заводской упаковки, но в каждом кусочке масла было вставлено по золотому кольцу. Оказалось, ее дочь работает на маслозаводе упаковщицей, и подготовила все это для транспортировки через границу. Иногда как видите лишнее слово, действие пассажира и твоя интуиция может привести к изъятию большой партии контрабанды. Все лавры, конечно, достались таможне, но мне объявили благодарность за бдительность.

А этот случай, где-то в глубине моей души вызывает жалость, хотя жалость у пограничников может быть только к своему народу. К нарушителям границы, контрабандистам, тогда еще была такая категория – антисоветчики (диссиденты) жалости к ним никакой не было. Едет семья из Франции: муж, жена и двое детей – сын и дочь. Похоже, они были баскетболисты потому, что их рост был не мене два с половиной метра. Все машины с капиталистических стран, мы досматривали весьма тщательно, не минула эта участь и французов. Простукивая изнутри переднюю дверь машины, марку точно не помню, но к ней был прицеплен фургон, где было все. Кровати, газовая плита, столик, стулья, холодильник, телевизор. Просто – дом на колесах. Вдруг я услышал глухой звук, будто за обшивкой, что-то спрятано и нет привычного эха при ударе. Я естественно попросил водителя открутить и снять обшивку двери. Естественно, я говорил с ним через переводчика, француз возмущался, но услышав, что мы его не пустим в СССР, и они вынуждены будут вернуться домой. Он начал снимать защиту двери. Когда защита была снята, под ней действительно оказалась пачка газет. Я позвал старшего смены, тот сфотографировал все это внутри дверцы, затем при понятых «закладка» была изъята и оказалась запрещенной к ввозу в СССР газетой «Посев». В ней печатались антисоветские статьи и книги Солженицына «Архипелаг – Гулаг» и «Один день Ивана Денисовича». Все, зафиксировав на фотоаппарат и записав в протокол, старший смены дал команду отогнать машину на штрафную стоянку, для полного ее досмотра. Да попал француз, по полной программе, вся машина и вагончик за полчаса была разобраны и досмотрены. Обнаружили еще три закладки с антисоветской литературой и книги Солженицына, типографского издания из Франции. В беседе с французом, наши разведчики установили, что машину и фургон им дали напрокат. Все, что было там заложено – это было не их рук дело, а антисоветских центров, находящихся во Франции. После профилактической беседы, французов пропустили в СССР. Бедный француз, он собирал все обшивки машины отверткой и откровенно плакал, во-первых, нервы, во-вторых, потерянное время, да и стрессы всей семье. Их путешествие по СССР, еще не начавшись, было уже испорчено. За это задержания меня представили к знаку «Отличник погранвойск второй степени», но поскольку эта награда у меня уже была, я ее получил за зимнюю стажировку на высокогорье. В конечном итоге я от нее отказался и мне дали грамоту.

ОКПП «Чоп»

Концовка летней стажировки прошла на ОККП «ЧОП», железнодорожное КПП «Дружба» где мы совместно с Венгерскими пограничниками досматривали грузовые составы, идущие в Венгрию из СССР и из Венгрии в СССР. Работа скажу вам, не из легких, во-первых, это грязь от железной дороги и грязь самого грузового состава, да и грузы типа уголь, нефть, бензин, солярка тоже не способствовали чистоте. Запах стоял весьма специфический, а если учесть, что это июнь месяц и днем страшная жара, то ясно, что служба – это не подарок. Я уже не говорю о том, что приходилось забираться на все эти вагоны и полувагоны, платформы и цистерны, для их досмотра. Ещё и наклоняться под каждый вагон. Причем одновременно с тем бойцом, который идет с другой стороны вагона. С той стороны вагона шел венгерский пограничник. Как оказалось, они весьма ленивые ребята. Я, наклоняясь под вагон, он нет, я забираюсь на вагон и полувагон, а он нет. Этого конечно терпеть я не стал и после досмотра состава доложил об этом старшему смены, тот в свою очередь венгерскому начальнику караула. Их начальник, что мне понравилось, долго ждать не стал и просто надавал по лицу этому нерадивому венгерскому пограничнику. Знаете, его просто как подменили, и под вагоны ныряет, и на вагоны запрыгивает, и на цистерны залазит, ну просто настоящий пограничник стал. Жаль, что у нас такая педагогика запрещена, многие бы стали хорошо нести службу. Рутинная служба на этом участке подходила к концу, скоро нам возвращаться в училище и дальше изучать теорию, опираясь на практику, полученную здесь. Но вот один случай немного встряхнул нашу жизнь и сделал ее специфически острой. Проверяя один из воинских эшелонов, идущих в страны тогда «Варшавского договора» мы обнаружили, что на одном из вагонов отсутствует пломба. Вызвав начальника, караула, который сопровождал этот груз, объяснили ему, что вагон без пломбы, должен быть досмотрен. Начальник караула отказался предоставить нам к осмотру этот вагон. Вызвав часовых, поставил их у вагона, наше дело малое, мы прекратили оформление и не даем добро на отправку эшелона. Об этой стычке мы доложили начальству, то в свою очередь сообщило в Москву в КГБ. Завертелась машина силовой структуры, а эшелон то стоит и прибывающие новые эшелоны накапливаются на станции, создается железнодорожная пробка. Но вот пришел ответ из Москвы, начальника караула пригласили к телефону. Его начальник по телефону дал ему указание совместно с нами досмотреть вагон и опломбировать. Мы открыли вагон и увидели, все упаковано в специальную бумагу, каждая часть в целлофановый пакет и укреплено на растяжки, всюду поролоновые прокладки, такого груза, я еще никогда не видел. Это была наша новая, возможно баллистическая, или иная, ракета. Которые, поступали на вооружение. В страны «Варшавского договора». Японцы позавидовали бы такой упаковке.

Все стажировка закончилась, мы уже едем в Москву.

Все стажировка закончилась, мы уже едем в Москву.

Военный патруль

Патруль по городу Москва – это, что-то особое, ни с чем несравнимое мероприятие, для меня оно стало как нечто ритуальное. Ну, во-первых, потому, что когда меня назначался в патруль, со мной происходили всегда весьма интересные события. Конечно, много я и сам создавал вокруг себя не нужных ситуаций, своим излишним рвением и излишней требовательностью к соблюдению устава и воинского долга. И так нас посылают в патруль только в выходные и праздничные дни, так сказать для усиления комендантского патруля. Естественно мы должны быть сами безупречно одеты, побриты, острижены, выглажена одежда и начищена обувь. Прибыв на ВДНХ (выставка достижений народного хозяйства), именно там находится комендатура, в подчинение которой мы и поступаем. Вначале комендант к нам относился как, обычно не выделяя нас особо. Но после нескольких крупных задержаний, я уже был у него правой рукой, проводил все инструктажи, в том числе и офицеров, присланных на усиление. Текст инструктажа я выучил уже наизусть, а вот положительный опыт, где и как пытаются ускользнуть от патруля нарушители воинских уставов, это уже я рассказывал из своего личного опыта патрулирования. И так начнем все по порядку, однажды на девятое мая, День Победы, мы патрулировали с другом Николаем Пахомовым, у метро «ВДНХ». Идя по аллее, мы вдалеке увидели, как взмывают полы кителя с медалями и крик пожилого мужчины:

– Что же вы делаете – сволочи!?

Нам иного сигнала и не надо, рванули смета как на стометровке и спустя несколько секунд мы были у «цели». Перед нами стоял ветеран в парадном кителе, несколько медалей были сорваны и валялись на клумбе, покрытой зеленой травкой. У ветерана на глазах были слезы, а в направлении парка у ВДНХ бежали три молодых парня на вид лет четырнадцать или шестнадцать. Мы рванули за беглецами, догнали мы их быстро, потому, что они были физически слабоваты, а мы получили адреналин. Набегу я подсек под ногу бегущего подростка, тот споткнулся и упал на клумбу, второго подсек мой товарищ, Николай. Вместе, с ним мы всегда и ходили в патруль. Упавшего молодого хулигана, я оседлал как строевую лошадь и, заломив ему руку за спину, предложил спокойно встать и, не дергаясь, пойти к ветерану и извиниться. Он при падении успел выкрикнуть слово «мудак», но от удара грудью об землю отбил себе легкие и уже не мог говорить, а только кивал головой. Мы без особого труда доставили хулиганов к ветерану. Там уже стоял милицейский патруль, которому мы их и сдали. Помогли ветерану нацепить обратно на китель его боевые награды. Выслушав слова благодарности от ветерана, приступили к дальнейшему патрулированию.

Спустившись в метро, мы решили поставить рекорд в задержании нарушителей воинской дисциплины. Николай стоял в низу эскалатора на перроне, а я вверху при входе на эскалатор. Он задерживал тех, кто спускался в низ, я же тех, кто поднимался наверх. Пока дело шло не интересно, все остановленные военнослужащие оказались в прекрасной форме одежды и не имели нарушений, пожелав им счастливого отдыха, мы их отпускали. Но вот я услышал сигнал в виде звонка, дежурной по эскалатору. Это означало вызов милиции, я понял, что в низу, что-то происходит. И рванулся по эскалатору вниз. Когда я бежал по эскалатору, я видел, как Николай удерживает одного бойца на полу платформы, а второго пытается тоже завалить, свободной рукой. Я подскочил и положил второго бойца на пол, Николай сказал, что еще один рванул в тоннель и там, где-то притаился. Тут подбежала и милиция, я оставил им второго задержанного и побежал к тоннелю. За поворотом я увидел солдата, подскочив к нему, я приемом самбо мгновенно свалил его на платформу. Но он так жалобно проговорил мне, что, мол, это не он, а тот побежал в тоннель. Я отпустил этого беднягу, попавшего случайно как говорят, под раздачу. Подав команду диспетчеру об отключении провода высокого напряжения. Когда я получил ответ, что провод отключен, спрыгнул на рельсы и побежал в туннель. Не пробежал я и ста метров, как увидел прижавшегося к стене бойца. Я подошел к нему и предложил вернуться обратно на платформу. Чтобы не подвергать себя смертельной опасности. Он глупец и не знал, что мог просто сгореть заживо от высокого напряжения, случайно прикоснись он к рельсам. Вот все нарушители собраны воедино и доставлены в комендатуру. Оказалось, что это ребята из строительной роты, которые решили после работы попить пивка и прогуляться по Москве. Николай, учуял запах спиртного от проходящих бойцов, задержал их. И что удивительно, все проходящие москвичи и москвички сочувствовали пьяным бойцам и ругали на чем свет патруль, любят у нас в стране слабых. Ох, как любят.

А этот случай был, как говорится на гране фола, закончив службу, мы с Николаем решили отдохнуть. Посидев в парке, время еще было, для того, чтобы немного отдохнуть от суеты. Сидя в парке возле памятника Гагарину мы увидели, что к нам подходят две девушки, мы вежливо встали и поприветствовали их. Они предложили нам познакомиться и побродить по парку вместе. Мы с Николаем к этому времени были женаты и интереса к девушкам мы не имели, да особой красотой они не сверкали. Но проучить их как следует, что бы были впредь осторожны в своем выборе, мы все же решили. Идя и разговаривая о том, сем, мы зашли в глубину парка. И тут я вытащил штык-нож, и так поигрывая им в руке сказал:

– Ну, все шутки в сторону. Давай сумочки кошельки и драгоценности на бочку!

От неожиданности девушки просто обомлели и не знали, что им делать, но темный закуток и штык-нож в моей руке видимо сделали свое дело. Они медленно начли снимать серьги, цепочки, достали кошельки и протянули их нам, на их глазах навернулись слезы. Я, видя такую картину, не выдержал, засмеявшись, сказал, что пошутил. Девушки, спрятав все в сумочки, быстро побежали к метро. Посмеявшись над удавшимися, как тогда нам казалось, «приколом» мы тоже пошли к автобусу и поехали в училище. Да, я думаю, что эти девушки будут очень плохого мнения обо всех пограничниках, а может и всех военных. Вот так мы «лопухнулись», накануне хорошо не подумав о своем поступке, граничившем с хулиганством.

А этот случай был вообще со стрельбой, проходя мимо фонтана «Дружбы», что на ВДНХ, мы увидели офицера, который целился из пистолета в парочку, сидящую на скамейке. Не сговариваясь, мы рванули к нему, но выстрел уже прозвучал и женщина, свалилась со скамейки. Подбежав, заученным приемом Николай выбил пистолет из руки офицера, свалил его на тротуар и скрутил. Разрядив оружие и спрятав его в карман кителя, я подбежал к женщине, которая лежала на тротуаре, истекая кровью. Она орала от боли. Нога была прострелена чуть ниже колена насквозь, но кость задета не была. Я достал специальный медицинский пакет и быстро, как учили, перебинтовал ногу раненной, усадил ее обратно на лавочку. Пока приехала милиция и скорая помощь, я узнал от нее, что она встречалась со своим возлюбленным, а ее муж выследил их и хотел убить. Офицер же в свою очередь сказал нам, что хотел только слегка ранить ее в ногу, чтобы навсегда отучить вилять хвостом. Нога кстати у нее была весьма тонкая, и с расстояния пятьдесят метром, чтобы попасть в нее, надо быть действительно хорошим стрелком. Учитывая его волнение и гнев, было просто удивительно. Кстати тот ее ухажер, после выстрела, по рассказам прохожих, так рванул в сторону парка, что только пятки его сверкали вдали.

Сдав задержанного и его оружие в комендатуру, мы продолжили службу, теперь уже в весьма хорошем настроении, ибо комендант обещал написать благодарственное письмо нашему командованию.

Это задержание было весьма неоднозначным, патрулировали мы как обычно от метро до ВДНХ, был выходной день и праздник танкистов. В увольнении было много солдат и нам было естественно много работы. Но мы как истинные чекисты, сильно не придирались к пограничникам и солдатам ГБ из Кремлевского полка. Да и они как всегда были просто образцом, как формы одежды, так и дисциплины. Прогуливаясь, туда, сюда по аллее мы немного заскучали. Покушав мороженого в стаканчике и очередной раз, попив кофе в кафетерии. Мы вышли вновь на аллею и тут нам навстречу идет рота солдат во главе с прапорщиком, солдаты как потом, оказалось, были из Таманской танковой дивизии. Шли они в групповое увольнение в честь своего войскового праздника, Дня танкиста. Я подошел к прапорщику представился и предложил остановить роту для проверки внешнего вида, прапорщик, конечно, был недоволен. Но неповиновение патрулю могло для него закончиться весьма плачевно. Он предоставил нам бойцов для проверки. В строю их было ровно девяносто девять, цифра на языке связистов означала, «пошел к черту». Проверив первую шеренгу, у каждого бойца обнаружил нарушение. Носки красного, фиолетового цвета, а не защитного и не темно синего, как положено. Расстояние от плеча до нарукавной нашивки не выдерживало нужного расстояния, вместо армейских брючных ремней были кожаные «гражданские». Вторая шеренга не отличалась от первой и последующие шеренги тоже. Все девяносто девять солдат были с нарушениями. Я предложил прапорщику проследовать вместе с бойцами к коменданту и пусть уже он решает, что с ними делать. Когда я привел всю роту к коменданту, тот был в шоке, он мне потом сказал, что служит здесь уже пятнадцать лет и впервые ему привели целую роту и у каждого есть нарушение, а еще он сказал:

– Ох, не завидую я твоим подчиненным, с таким отношением тебя к дисциплине, они просто станут идеальными солдатами.

И он был прав, именно так я требовал от своих подчиненных и не зря мое отделение на первом курсе, заняло первое место по училищу в учебе и воинской дисциплине. Их фотография висела на доске почета целый год. А в это время в училище, не ложились спать наши сослуживцы, они ждали всегда нас с Николаем из патруля, ибо знали, будет очередной интересный рассказ о наших приключениях в Москве.