Текст книги "Князь Олег"

С этого момента началось что-то страшное. В снастях завыл неистовый ветер, хлестко бились о мачту изорванные паруса. За бортом проносились глянцево-черные волны, настоящие холмы. Гребцы выбивались из последних сил, почти половина весел была сломана. Судно швыряло, как скорлупку. Мачту пришлось срубить.

К драккару приблизился какой-то корабль, оттуда, улучив момент относительной тишины, прокричали:

– Приказ Гастинга: выбросить в море весь груз и всех пленных!

Часть воинов спустилась в трюм и, подгоняя уколами мечей, выгоняла на палубу пленных; тут их подхватывали другие викинги и бросали в кипящую, бушующую черную бездну. Сопротивлявшихся закалывали мечами.

Скоро было все кончено. Тогда принялись за тюки с награбленным товаром. Их бросали в воду, некоторое время они, покачиваясь, плыли рядом, а потом исчезали в непроглядной темноте.

Внезапно на носу возле кормовой надстройки возникло какое-то необычное движение. Приглядевшись, Олег увидел, что это Эгиль, уцепившись за большой сверток вещей, яростно борется с двумя воинами.

– Не дам выбрасывать! – истошно кричал он. – Это все мое накопление! Я за это кровь проливал!

Свет от факела на мгновенье осветил его лицо. Оно было искажено такой яростью и злобой, что Олегу показалось, что его друг от шторма и качки и всего что творилось вокруг сошел с ума. Едва держась на качающейся палубе, он подошел к нему и прокричал:

– Эгиль, уступи! Ты такой же, как все! Не лучше и не хуже!

– Не-е-е-ет! – в каком-то безумстве продолжал кричать тот. – Не отда-а-ам!

Тогда подскочил Рольф, сильным ударом ноги выбил тюк и выбросил его за борт. Эгиль некоторое время следил за исчезающим богатством, а потом обратил безумные глаза на Рольфа.

– Ах, ты так?!.

Удивительно быстро перебежал палубу, нырнул в каюту и вытащил оттуда упирающуюся Сайду. К нему тотчас рванулся Рольф. Но каким-то неуловимым движением Эгиль вскинул на руки девушку и бросил ее в море. Дико взревев, на него бросился Рольф, схватил за горло. В это время огромная волна накрыла их обоих. Когда она сошла, на их месте никого не было. Все кинулись к борту, но разглядеть что-либо в кромешной тьме среди бушующей стихии было невозможно.

Олег бессильно опустился на палубу, прислонившись спиной к борту. Он не мог поверить в реальность случившегося. Ему казалось, что это приснилось в дурном сне. Что все сейчас вернется назад и перед ним предстанут его друзья детства, живые и невредимые. Но только ревел ураган, гулко били в драккар волны, да над ним склонились его товарищи по оружию, не менее пораженные случившимся, чем он сам…

Флотилия Гастинга остановилась в порту Сеута и месяц ремонтировала суда, а потом взяла курс на север, к родным берегам.

Часть вторая. ЛАДОГА

В год 6367 (859). Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со словен, и с мери, и с кривичей. А хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке от дома.

Повесть временных лет

I

Весной 859 года флотилия викингов под командованием Олега по Балтийскому морю направилась на восток. Ярл стоял возле мачты и задумчиво смотрел на низкие серые облака, неприветливые, в белых барашках медленные воды, над которыми, издавая резкие крики, метались стремительные чайки. Драккар, спотыкаясь об очередную волну и поднимая облако светло-зеленых брызг, нес его в новую заманчивую неизвестность.

…Прибыв из похода, он, по обычаю, устроил богатый пир, однако не стал спускать привезенное богатство в кутежах, распутстве и обжорстве, как это делало большинство викингов. Он много спал, отдыхая от напряженных дней военного похода, или бродил по окрестностям, обдумывая свое дальнейшее житие-бытие.

В грабительских набегах он решил больше не участвовать. Не потому, что испугался трудностей воинской жизни, ожесточенных битв и сражений; это как раз его и привлекало. Но слишком уж скудны были результаты всех этих неимоверных усилий: положив в походе почти половину своих сверстников, привез он с собой такие богатства, на которые можно было прожить безбедно немногим более года. Стоило ли ради этого мотаться в бури и ураганы по морям-океанам, лезть под мечи и стрелы на высоченные стены, стоять насмерть под испепеляющими лучами южного солнца?.. Нужно было придумать что-то более основательное и надежное.

Отец предложил на привезенные драгоценности прикупить земли и построить новый дом: он уже видел его женатым на Халльгерд. Олег не возражал. Правда, с невестой у него чуть было не произошел конфуз. Забыл он про нее в походе. Нет, не то чтобы совсем запамятовал, вспоминал, конечно, иногда, в мужской кампании резко обостряются былые романтические чувства, и любовь кажется более значительной и значимой, чем есть на самом деле. Но упустил из виду приготовить ей подарок. Вспомнил при самом подходе к родным берегам. Сунулся было к друзьям: продайте какую-нибудь красивенькую вещицу для моей девушки, любые деньги отдам за нарядный платок или разноцветную шаль! А где их взять? Все вещи в море выбросили. Кое-как выпросил чудом сохранившуюся у одного из викингов женскую накидку прекрасной работы. То-то рада была его Халльгерд… А на душе Олега скребли кошки, было стыдно за свою невнимательность и забывчивость.

Стал он заговаривать с ней о предстоящей свадьбе. Халльгерд тут же согласилась. В чем он и не сомневался. Он видел, как она любит его, верно и преданно. Он часто замечал, как нравилось ей украдкой наблюдать за ним, следить за каждым его шагом и при этом чуть заметная улыбка не сходила с ее пухлых губ.

Он тоже охотно поглядывал на нее, испытывая нежность под самым сердцем. За какой-то год, пока бродил по морям-океанам, она заметно подросла и раздалась. Раньше бегала шустрая девочка, а теперь шла степенная девушка, выставляя вперед налившиеся груди и покачивая округлившимися бедрами. Он заметил также, что мужчины, проходя мимо нее, невольно оглядывались, чтобы еще раз кинуть взгляд на ладную, аппетитную девицу… Вот какой стала его Халльгерд!

Хлопоты по устройству будущей семейной жизни привели Олега в Берген, торговый город, расположенный на одном из островов Северного моря. Там собрались, кажется, купцы со всего света, предлагая всевозможные товары: пряности и шелка с Востока, оружие и снаряжение из Европы… Но его внимание привлекли гости из Градарики. Так называли норманны край славян, расположенный за Балтийским морем; через Градарику проходил путь в Византию, могущественную и богатую державу. Он был поражен большими тюками мехов соболей, куниц и выдр, пушистых и нежных, как дыхание. В бочках и кадках были мед и воск в таком изобилии, что казалось, будто в этой стране все занимались только бортничеством. Купцы из Градарики предлагали куски льняных тканей, толстых, крепких, вполне пригодных как для парусов, так и для пошива одежды. Был тут тканый материал и для женщин – тонкий, почти прозрачный. Но его, воина, потянуло к оружию. Оно по красоте уступало оружию, привезенному из других стран, но было крепко и надежно. А какие тут были изделия из дерева – искусной тонкой работы, раскрашенные в разные яркие цвета: и ложки, и тарелки, и ковши, и миски, и кружки…

«Что же это за страна, что всего у них полным-полно? – удивлялся Олег. – И почему я о ней так мало знаю?»

А знал он о ней только то, что занимает она огромную территорию и что много в ней городов, отсюда и название – Градарика, «страна городов». Он стал исподволь беседовать с норманнскими купцами, бывавшими в Градарике. Они сначала пытались подробно рассказать, через какие реки плыть по ней до Византии, где приходится тащить на себе лодки волоком, сколько для этого требуется времени или какой большой и славный город Новгород, по-норманнски «Хольмгард», какие там просторные пристани, сколько заморских купцов – гостей – съезжается в него… Но он настаивал на другом. Ему важно было знать, что за народ там живет: то ли воинственный и разбойничий, то ли мирный и приветливый. Наконец, один из пожилых купцов, Свавильд, поведал то, что хотелось ему услышать. Он сказал, что жители Градарики – люди миролюбивые, не знают ни лукавства, ни злости и поражают своим добродушием и гостеприимством, редким в других землях. Всякий путешественник становится для них как бы священным. Встречают они его с ласкою, угощают с радостью, провожают с благословением и сдают друг другу на руки. Хозяин ответствовал народу за безопасность чужеземца, и кто не сумел сберечь гостя от беды или неприятности, тому мстили соседи за это оскорбление, как за собственное…

– Неужто нет у них разбойников, которые у нас не дают проходу торговым людям? – спрашивал удивленный Олег.

– Разбойничают у них варяги, – отвечал Свавильд. – Это ватаги вооруженных людей, которых купцы нанимают для своей охраны. Состоят они из людей разных народов – и норманнов, и славян, и финнов, и хазар, и болгар. Бедовые, отчаянные головы, умелые воины и надежные защитники. Я без них никогда не решался на дальние путешествия. Но опасными они становятся тогда, когда остаются без работы. Тогда жди от них беды. Много купеческих голов сложено от их мечей. Вот они-то в Градарике и есть беспощадные грабители и разбойники.

Чем он больше размышлял, тем все явственней вырастала у него в голове мысль совершить нападение на Градарику, но не с целью грабежа, а совсем с другими намерениями. Вспомнил он Готфрида из Нормандии, его рассказы о том, как викинги заселили область во Франции – занялись земледелием и скотоводством и бросили разбой и грабеж других стран. Разве нельзя повторить подобное в другой стране?.. Правда, столько народа он не сумеет повести за собой, Градарика – не Франция, до которой рукой подать, а до Градарики плыть и плыть… Нет, тут нужен другой подход. И он нашел его. Следует подчинить себе миролюбивые и невоинственные племена и заставить их платить дань; тогда сами покоренные народы добровольно принесут победителям то, чего в других странах отбирают, щедро поливая землю своей и чужой кровью.

Зародившись единожды, эта мысль уже не давала ему покоя. Он стал делиться со своими боевыми товарищами, прошедшими путь под командованием Гастинга (Гастинг снова отправился в очередной набег, и о нем не было ни слуху ни духу). Вокруг Олега скоро стало сбиваться все больше и больше людей, которым надоел житейский уют и повседневный труд на полях, и снова захотелось привольной и разгульной жизни.

Среди осевших в Скандинавии славян он нашел человека, который согласился учить его славянскому языку. Звали этого человека Ставром. Был он когда-то купцом средней руки, но корабль его разбился при подходе к фиордам, он разорился и осел в здешних краях. Невысокий, юркий, Ставр сразу понравился Олегу своей природной сметкой, умением услужить, не унижаясь, быть на месте, когда нужен, и не мешаться под ногами. Олег с ним делал заметные успехи в освоении славянского языка, и скоро они со Ставром вели разговоры на несложные темы.

Хлопоты по устройству свадьбы были прерваны. Олег сумел убедить Халльгерд, что будет лучше, если она еще немного подождет и тогда станет женой не какого-то ярла, а самого конунга (короля) большого государства. Было много слез и упреков, но в конце концов Олег настоял на своем, и Халльгерд смирилась со своей участью невесты.

Народ повалил к Олегу косяком, быстро были подготовлены к плаванию корабли, и вот они несутся на всех парусах к новой, неизведанной жизни.

Олег с детства любил море, оно побуждало в нем совершать какие-то необыкновенные поступки, быть лучше, чем он есть на самом деле. И вот сейчас, обозревая неоглядный водный простор, он решил, что если ему удастся его предприятие и он станет хозяином новых земель, то обязательно станет мудрым и справедливым правителем. Ведь недаром родители дали ему такое имя – Олег, что значит «умный», «вещий», «предвидящий будущее». Он назначит небольшую, посильную дань, установит честный суд, станет защищать подданных от недругов. Не смогут не оценить такого правителя люди его государства, не смогут не полюбить. И к нему пойдут за правдой и защитой, под его высокую руку встанут новые и новые народы… Он еще не представлял, как это произойдет в жизни, но был убежден, что так оно и будет.

Показался низкий берег, где-то среди лесных зарослей должна быть широкая река Нева. В нее Олег решил войти поздним вечером, а дальше плыть только ночами, чтобы скрыть от прибрежного населения передвижение войска. Так и сделали. Днями отсыпались в густых кущах, потом брались за весла, угадывая путь при свете мерцающих звезд.

Но вот и река Волхов. При ее впадении в озеро Нево устроили лагерь, Олег послал к Ладоге разведчиков. Те вернулись через сутки и сообщили, что в городе спокойно, он живет обычной мирной жизнью и о прибытии норманнов даже не подозревает.

На коротком военном совете было решено произвести нападение ночью, как это было принято у викингов. Вновь Олег напомнил то, о чем говорил накануне отплытия: жителей не грабить, брать только еду и хмельное; что касается богатства, то люди сами принесут потом в виде дани.

– Мы пришли насовсем, будем жить среди местного населения, и не следует настраивать его против себя.

Быстро погрузились на суда и в молчании двинулись вверх по течению. Только скрипели уключины да мягко шлепали весла по воде. Сказывались военная выучка и опыт, приобретенный во время набегов.

Едва завиднелись крепостные стены, пристали к берегу и быстро построились по десяткам, сотням. Их начальники тотчас получили приказы, кто в каком направлении должен действовать.

Крепость таилась в глубокой темноте, только кое-где на стенах горели неяркие факелы да мелькали фигурки караульных. Олег поджег паклю, навернутую на стрелу, и, изо всей силы натянув тетиву, запустил в небо. Это был сигнал к началу приступа. Викинги молча бросились на стены.

Олег со злорадным удовлетворением наблюдал, как поздно увидели караульные его воинов, как заметались они по стенам, затрубили в трубы, ударили в барабаны. Викинги беспрепятственно взбирались наверх и ныряли в темноту. Он не видел, но знал, что сейчас они растекаются по городу, уничтожая в панике выбегающих из домов полусонных защитников, как открывают ворота, в которые ворвется основная часть его отряда… Олег спокойно шел к этим воротам, уверенный, что к его приходу они будут распахнуты настежь, и не ошибся: возле крепостной башни валялось несколько трупов, а шум битвы отдалялся, то затихая, то разгораясь с новой силой.

Проходя в ворота, он обратил внимание на добротность деревянного сооружения: башня была сложена из неохватных дубовых бревен, а ворота сбиты из толстых досок и обшиты железом. Бросалась в глаза толщина крепостных стен, возведенных на земляном валу; рассматривать их не было времени, это он оставил на потом.

По узкой улочке, на которой едва-едва можно было разъехаться двум повозкам, он прошел до площади. Наступал рассвет. Стали вырисовываться здания. Среди них выделялся двухэтажный терем с башенками и шпилями, рядом с ним стояло несколько теремов меньших размеров. Здесь жили богатые и знатные, облаченные властью люди, с ними в первую очередь придется иметь дело ему, Олегу.

Подбегали сотские, докладывали, что сопротивление уже сломлено, только в некоторых домах еще сражаются самые отчаянные защитники, но их мало и с ними скоро будет покончено. Город застигнут врасплох, потери незначительные, всего полтора десятка человек, так что приступ оказался одним из самых удачных. Олег молча кивал головой, давал короткие указания.

Взошло солнце. Его лучи заиграли на фасаде одного из теремов. Терем заворожил Олега своим приятным видом: резные наличники и косяки дверей, затейливая вязь по столбам, на которых покоилась покатая крыша крыльца. Все было сделано со старанием и любовью. Кто в нем мог жить? Купец? Боярин?.. Ему захотелось поселиться в этой обители. Он взял с собой двух воинов и направился к зданию.

Едва ступил на крыльцо, как резная дверь отворилась и на пороге показался бородатый, полный мужчина, из-за него выглядывало испуганное личико женщины. Мужчина решительно двинулся вперед, в руках его Олег увидел поднос, на котором лежали хлеб и деревянная расписная солонка.

– Добро пожаловать в мой дом, – чуть поклонившись, вздрагивающим голосом произнес мужчина на норманнском языке. – Отведай наш хлеб-соль и будь дорогим гостем!

«Купец! – тотчас догадался Олег. – Часто бывал в Скандинавии и выучился разговаривать по-нашему. Лучшего себе и вообразить нельзя!»

Ответил:

– Спасибо за приглашение. Я пришел в этот дом с мирными намерениями.

Он отломил кусочек хлеба, посолил его и съел. От Ставра он знал об этом славянском обычае и в точности его исполнил. Тогда хозяин отошел в сторонку и пропустил гостя мимо себя в помещение.

В прихожей горела свеча. При ее свете Олег разглядел двери в боковые комнаты и ведущую вверх крутую лестницу.

– Прошу пожаловать в мою горницу, дорогой гость, – забегая вперед, частил словами купец. – Вот, пожалуйста, проходи и будь как дома. Сейчас принесут еду-питье, не побрезгуй нашим угощением!

Горница была небольшая, уютная. В окно сквозь маленькие разноцветные стекла светило утреннее солнце, освещая накрытый белой скатертью стол, с резными спинками стулья, развешанные по стенам дорогие ковры, разноцветные половики.

Олег отодвинул подальше от стола один из стульев, опустился на него и, положив руки на меч, замер. Квадратное лицо его было невозмутимо, тяжелые веки прикрывали глубокопосаженные глаза, он весь ушел в себя. С виду он был спокоен, но в голове вихрем неслись мысли: «Как поступать дальше? Как сделать так, чтобы не ошибиться и не настроить против себя местное население? Ошибку в самом начале сразу заметят и потом ее трудно будет исправить».

Между тем слуги купца, словно мыши, молча и бесшумно накрыли стол. Здесь были и отварная говядина, и речная рыба, и подовые пироги, и вчерашняя каша с маслом, и маленькие соленые грибочки, и медовуха.

– Потчуйся, конунг, – суетливо предлагал купец. – Чем богаты, тем и рады!

«Любая власть находит своих прихлебателей и пособников, – брезгливо думал Олег, принимаясь за еду. – Всегда появляются люди, которые плюют на все, лишь бы была выгода и возможность обогатиться, а в остальном – хоть трава не расти! Впрочем, как обойтись без таких людей, как этот купец? Придется с ним ладить и продвигать. Такие люди устилают дорогу к власти».

– Благодарю, – ответил он. – Я прибыл в эту страну с намерением уважать местные обычаи.

– Это похвально, конунг. Тем самым ты многого добьешься, конунг.

– А как по-славянски звучит мое звание?

– Князь. Вождь племени зовется князем.

– Зови меня с этого момента князем. – И, перейдя на славянский, спросил: – А как твое имя?

– Велегост. Из купцов я. Так ты знаешь наш язык?

– Немного.

– Это замечательно! – оживился Велегост. – Народ ладожский будет доволен, что новый властитель владеет славянским наречием.

«Чему он радуется? – недоумевал Олег. – Я на меч взял его родной город, а он расплывается от умиления. Ох, ухо востро надо держать с этим человеком!»

– Я прибыл в Ладогу не грабить и не насиловать, – скрывая неприязнь, проговорил он. – Я собираюсь наладить порядок и спокойствие в вашей стране, защитить ее от нападения и грабежа.

– Похвально, похвально, – заерзал на стуле Велегост. – Это наверняка понравится любому ладожанину.

– Мне бы хотелось наладить тесную связь с руководителями города и окрестных земель. Расскажи мне, как управляется ваша страна?

– Мы принадлежим к славянскому племени словен, – старательно выговаривая слова, отвечал Велегост. – До недавнего времени нами управляли князья из старинного рода Словенов. Однако не так давно, пятнадцать лет назад, погиб в войне против германцев князь Гостомысл[1]1
  Славянские и германские источники указывают разные причины смерти Гостомысла в 844 году: по одним сведениям, он погиб в войне с германцами, по другим – во время смуты между славянскими племенами, по третьим – умер своей смертью.


[Закрыть]. Умерли или погибли в битвах все его сыновья. Только дочь его, Умила, выдана за князя бодричей и проживает где-то на берегах Балтийского моря.

– Бодричи, насколько я знаю, славянское племя?

– Да. Оно обитает между реками Лабой и Одрой. Но что женщина? Уехала в другую страну, там теперь ее родина. А у нас прервался род Словенов, некому занять престол князя в Новгороде. После гибели Гостомысла вече новгородское избирает посадников. Они управляют нашей землей. Сейчас посадником Вадим, человек богатырской силы и высокого, боевого духа. В большом почете он у новгородцев и всех словен.

– А кто начальствует в Ладоге?

– Посадник Богумир. Старец весьма разумный и непреклонный.

– Как, по-твоему, он встретит меня?

Велегост замялся, как видно, не решаясь сказать правду.

– Думаешь, будет мне противоречить? – настаивал Олег.

Купец пожал плечами, стал говорить уклончиво:

– Старец несгибаем. А за ним стоит весь народ ладожский. Так что сам понимаешь…

Олег задумался, пожевал сухими жесткими губами. Произнес:

– Позовешь его ко мне. Сейчас же.

Велегост испуганно посмотрел на него, пробормотал:

– Он не пойдет…

Олег поднял тяжелый взгляд на купца. Тот невольно втянул голову в плечи, но не добавил ни слова. Олег понял, что от него ничего не добиться, отвел взгляд в сторону. Купец облегченно вздохнул.

Долго молчали.

Наконец Олег сказал:

– Хорошо. Сам к нему отправлюсь. – И добавил: – Один и без оружия.

Утро было в самом разгаре. На площади и улицах ходили только норманны, они стояли и на крепостных стенах. Все шло так, как надо. Олег пересек площадь и подошел к терему посадника. Мельком оглядев его, он вновь подивился искусной резьбе; не резьба по дереву, а настоящее кружево. Такого в Скандинавии не увидишь, там сделано добротно, но не столь вычурно и красиво.

Когда подошел к горнице посадника, то невольно удивился невысокой двери.

– Что, в этом доме карлики живут? – недоуменно спросил он.

– Нет, – ответил ему стоявший рядом слуга. – Просто хозяин хочет, чтобы каждый пришедший к нему человек кланялся ему с порога. Таков у нас обычай.

Недоуменно хмыкнув, Олег отворил дверь и вошел в просторное помещение. Прямо перед собой он увидел стоявшего в окружении домочадцев хозяина, длиннобородого старца с властным взглядом из-под насупленных бровей. Выходит, он, конунг, с самого порога поклонился ему. Олега это задело, но он не подал и виду.

– Здравствуй, Богумир, – произнес он по-славянски. – Здоровья и благополучия твоему дому.

– И тебе не болеть, – хмуро ответил старец.

– Принимай гостя, хозяин.

– Не гость ты мне, а завоеватель и убийца, – твердым голосом проговорил Богумир. – И не будет тебе почета и уважения в моем доме.

– Завоеватель грабит и творит насилия, – возразил Олег. – А мы не тронули ни одного дома, не ограбили ни одного жителя. И явился я к тебе без оружия, с мирными намерениями, как гость. Я много наслышан о славянском гостеприимстве, но только в этом доме оно не в чести. Что ж, и на том спасибо. Какой дорожкой пришел, той и уйду.

Олег повернулся и шагнул к двери. Услышал голос Богумира:

– Погодь малость…

Ему уже доложили, что норманны, внезапно захватив город, ведут себя необычно: не грабят и не насилуют, а разошлись по крепости, захватили опорные пункты и вроде чего-то выжидают. Это озадачивало. Обычно морские разбойники подчистую выгребали дома и терема, забирали полон, были свирепы и жестоки, кровь лили почем зря… А тут, ко всему прочему, к нему, правителю города, является главарь ватаги. Не вызывает к себе, не приводит его, Богумира, силой, а, наоборот, безоружный приходит к нему в терем, называется гостем и заговаривает о законах гостеприимства… Можно, конечно, остаться непримиримым и гордо отвергнуть протянутую руку норманна, но что за этим может последовать?..

Богумир везде и всегда в первую очередь чувствовал за своей спиной ладожан и никогда не забывал, что является их главной опорой и защитой, что отвечает за их жизнь и имущество и что они видят в нем свою надежду и верят, что он сможет вывести их из любой беды. Потому-то и решил задержать Олега, повторив:

– Малость погодь. Действительно, негоже так обращаться с людьми, вошедшими в твой дом. Милости прошу к столу. Сейчас я прикажу подать угощение.

Слуга и домочадцы тотчас кинулись исполнять его приказание, а сам он опустился в кресло, стоявшее в начале стола; Олег присел на стул. Окна в зале были открыты настежь, утреннее солнце играло в слюдяных пластинках, вставленных в частые переплеты окон, легло светлым прямоугольником на выскобленном полу, его блики играли на оружии, развешанном на стене.

Пока шли хлопоты вокруг стола, в горнице стояла тягостная тишина. Наконец кушанье и питье были установлены, Богумир, кашлянув, поднял глиняную кружку, сказал глухим голосом:

– Ну что ж, гость дорогой, выпьем и закусим. Как говорится, чем богаты, тем и рады.

Выпили, закусили. Тягостное молчание затягивалось. Наконец Богумир спросил:

– И с чем же ты к нам пожаловал, чем порадуешь?

«Однако старик довольно язвительный, – подумал Олег. – Как ведь завернул – “порадуешь!”. Ладно, попробуем “порадовать”.

Ответил неспеша:

– Пришли мы сюда не на время, а насовсем, чтобы жить в мире и согласии.

– Вот как! – Богумир вздернул лохматые брови, не скрывая своего удивления и гнева. – Стало быть, намереваетесь поработить нас и установить свое господство?

– Не совсем так. Ни завоевателями, ни поработителями мы себя не мыслим и не считаем. Просто поселимся рядом с живущим здесь народом и займемся охраной и защитой его от внешних врагов.

– А мы, стало быть, этого сделать не в состоянии?

– Да вот сегодняшняя ночь показала, что не очень умело вы это делаете…

Богумир молча проглотил обиду. Помолчал, собираясь с мыслями.

– И как же вы мыслите нас… защищать? На каких условиях?

– Ну, во-первых, оставляем в неприкосновенности то, что сложилось у вас веками. Как было вече, так и будет продолжать собираться беспрепятственно. Так же во главе города останется посадник, выбранный вече. Так что власть свою, Богумир, будешь исполнять беспрепятственно.

– Спасибо за великую милость, норманн. Премного благодарен за милость ко мне, старику, – насмешливо качнув головой, ответил Богумир. – А я уж думал, что лишат меня сана моего, вот беда-то какая! И чем же мы оплатим за вашу щедрость?

– Немногим. Население края будет кормить мою дружину и в год каждый житель станет приносить по шкурке песца и по шкурке лисицы.

– Вон как! Дань, значит, накладываете!

– Не дань, а плату за то, что мои дружинники будут охранять твой народ от набегов и разорений соседей.

– Нет дань! – вскипел Богумир. – Наш народ никому дани не платил и платить не будет!

В зале после этих слов повисла напряженная тишина. Олег непроизвольно потянулся к тому месту на поясе, где обычно висел меч. У слуг вытянулись лица…

– Дедуля, что это за шум в такую рань? – раздался капризный девичий голос. – Самый сон, а вы здесь так громко разговариваете?

Все обернулись к двери. В горницу вошла девушка лет семнадцати-восемнадцати в длинном домотканом платье, обтягивавшим узкие бедра и подчеркивавшим тонкий, гибкий стан. «Девица в форме змеи», – невольно мелькнуло в голове сравнение.

Она села на колени к Богумиру и обвела всех долгим немигающим взглядом больших синих глаз.

– Моя внучка Ивица, – потеплевшим голосом произнес Богумир. Его лицо сразу стало радостным и беспомощным. – А это, – он на некоторое мгновенье замялся, но пересилил себя и продолжил… – Это наш гость, норманн.

– Откуда он явился? – бесцеремонно спросила она.

– Из-за моря приплыл. Откуда еще?

– И чего он хочет?

– Да вот стараюсь выяснить…

Олег в этот момент взглянул на нее и чуть не поперхнулся: она смотрела на него в упор, в ее глазах играли озорные бесенята.

– Я пришел к вам с добром и миром, – неожиданно произнес он.

– С миром – это хорошо, – медленно произнесла она и прищурила глаза; они стали похожи на кошачьи.

Олег хорошо рассмотрел ее. Узкое личико, обрамленное густыми черными волосами, было красиво: прямой носик с трепетными лепестками, полуоткрытый ротик с пухлыми губками. Но особенно привлекательны были ее глаза, огромные, лучистые, они невольно очаровывали и завораживали. От лица ее веяло девичьей свежестью и в то же врем чем-то притягательно-порочным.

– Ну что ж, – сказала она, слезая с колен Богумира, – беседуйте, разговаривайте. А я пойду досыпать.

Покачивая тонким станом, она обошла стол и, проходя мимо Олега, вдруг полыхнула в его лицо жарким взглядом зовущих глаз. «Не девушка, а сущая ведьма», – невольно подумал он, чувствуя, как у него на мгновенье сладко замерло сердце.

После ее ухода некоторое время царило молчание. Наконец Богумир кашлянул, привлекая к себе внимание, и сказал спокойно:

– Думаю так. Надо наш разговор перенести на вече. Как оно решит, так и будет…

Люди собирались нехотя, лица у них были хмурые, встали на площади кучно, плечо к плечу. Олег убрал своих воинов на крепостные стены и в башни, перед народом появился вдвоем с Богумиром, безоружный.

Богумир к этому времени неспеша обдумал сложившееся положение и решил быть покладистым и уступчивым. Он не знал, как будут дальше развиваться события, но прекрасно понимал, что любая искра недовольства может породить непредсказуемый взрыв злобы с обеих сторон и что вооруженных до зубов норманнов горожанам не одолеть. Надо пока быть терпеливым и выжидать, а не кидаться сломя голову в водоворот событий.

Когда все собрались, Богумир выступил вперед и сказал громко, властно:

– Ладожане! Вы знаете, что сегодня ночью случилось. Рядом со мной стоит предводитель ватаги норманнов, назвал он себя конунгом Олегом. Так вот намерен этот Олег со своим войском взять Ладогу и прилегающие земли под свою охрану. И невысокую плату требует, всего по шкурке соболя и по шкурке лисицы с человека в год. Как вы на это смотрите, господа ладожане?

В ответ – молчание.

– Ну что же вы, господа ладожане? – снова вопрошал Богумир.

– А ты-то как сам? – прозвучал одинокий голос.

– Я-то? – Богумир переступил с ноги на ногу, ответил: – Да сходная цена, по-моему. Под силу каждой семье. К тому же освободимся от несения караульной службы на стенах, больше времени будет для охоты и занятий на полях…

– А Новгород как? – снова спросили из толпы. – Там ведь тоже словене живут…

– Мы сами по себе, Новгород сам по себе. Пусть сами и решают.

– Негоже как-то. Одно мы с ними племя – словене…

– Да вот так случилось, – Богумир нахмурил брови. – Одним пока решать придется.

Вновь тягостная тишина. Наконец звонкий выкрик:

– А где норманны жить собираются?

– Да! Совсем забыл… Значит, так. Переговорил я с конунгом Олегом. Просит он, чтобы мы построили для них избы одной слободой. Там они и поселятся. А пока нам придется потесниться.

– А чего он стоит нахохлившись? Сказал бы чего-нибудь…

– Хоть голос услышим!

– Сейчас попрошу, – сказал Богумир и повернулся к Олегу: – Народ хочет тебя услышать!