Текст книги "Князь Олег"

Олег решил быть кратким. Потому что знал: кто сомневается в себе, тот много и пространно говорит, а он хотел показать ладожанам, что уверен в принятых решениях и дальнейших действиях. Шагнул вперед, произнес громко и решительно:

– Ладожане! Я принес вам мир и спокойствие. Чтобы вы спокойно трудились. А воля ваша и обычаи останутся неприкосновенными!

И отошел на прежнее место.

После некоторого молчания послышались голоса:

– Ишь ты, по-нашему калякает…

– Прокаркал кое-как…

– Слова коверкает, а разобрать можно…

– Вот что, мужики, – проговорил Богумир, боясь дальнейшего накала страстей. – Давайте голосовать, что согласны платить норманнам по шкурке соболя и лисицы с человека за несение охраны. Кто согласен, поднимайте руки!

Нехотя, но большинство дали разрешение. Богумир тотчас поспешил распустить народное собрание. Затем повернулся к Олегу, сказал:

– Все хорошо, конунг.

Тот молча кивнул. Но он был разочарован. Ему представлялось, что спокойный и миролюбивый славянский народ, каким ему представили его на родине, должен был быть более сговорчивым, а здесь он встретил строптивость и злобу, непримиримость и ожесточение. «Ничего, – подумал он про себя, – поживем рядом, увидят, что мы им не хотим зла, и привыкнут, смирятся. Главное, не наделать ошибок, не стравить викингов и славян». Олег не знал, что в этом вопросе они с Богумиром думали одинаково.

Он очень устал за этот день и мечтал завалиться в пуховую постель. Но Велегост, встретив у порога, нарушил его задумку.

– Для тебя истоплена баня, князь, – сказал он. – Топили березовыми дровами, пар будет отменный!

– Устал я, не до бани, – еле проговорил Олег. – Как-нибудь в другой раз.

– О! С устатку попариться – и все как рукой снимет! Девушки веничками и мочалочками пройдутся, как будто заново родишься!

– Девушки? – изумился Олег. – При чем тут девушки?

– Как при чем? – в свою очередь удивился Велегост. – У нас так заведено. В бане вместе моются и женщины, и мужчины, ничего зазорного в этом мы не видим. Так исстари повелось.

Олег представил, что его голого намыливают и хлещут вениками девушки, и ему стало так неловко и стыдно, что он простонал:

– Но я не могу…

– Еще чего! Помыть гостя с дороги – это обязанность гостеприимного хозяина! Да меня вся округа осудит, если я тебя положу в постель немытого! Нет уж, князь, пожалуйста, не позорь меня перед честным народом!

Пришлось подчиниться. Он забрал приготовленное на его кровати чистое белье и направился в огород, где, как ему объяснили, находилась баня. Это была небольшая избушка с маленьким подслеповатым оконцем. Олег вошел в прохладный, пахнущий сыростью и березовыми вениками предбанник, разделся и нырнул в низкую дверь. Его обдало горячим воздухом, по телу потекли струйки пота. В полутемноте разглядел низкую печь с наваленными на ней камнями и вмазанным котлом с водой, из которого легонько струился парок. Рядом с печью стаяла деревянная бочка с холодной водой, висели три ковша; вдоль стены на уровне груди была пристроена длинная широкая полка, на которой лежал свежий березовый веник, а на подоконнике были приготовлены мыло и мочалка.

«Все на месте, – облегченно подумал Олег. – Сейчас закрою дверь на крючок и вымоюсь без посторонней помощи».

Он пошарил по двери, крючка не было. И в этот момент дверь отворилась и в проеме показались две совершенно голые девушки; Олег испуганно шмыгнул на полку и лег на живот, отвернув лицо к стенке.

Девушки, перебрасываясь короткими фразами, со смехом начали действовать. Олег слышал, как они кинули на каменку пару ковшей холодной воды, она сильно зашипела, и его тело охватила жгучая пелена раскаленного воздуха, стало трудно дышать. Тогда девушки взяли в руки веники и стали легонько трясти ими над ним, нагоняя жару, а затем стали хлестать изо всей силы. Блаженство охватило все существо Олега, он чувствовал, как тело его расслабляется, словно освобождается от тяжкого груза.

Как следует напарив, девушки стали намыливать его. Их умелые руки вместе с мочалкой проникали во все закоулки тела; он только блаженно потягивался, переворачиваясь с бока на бок. Украдкой поглядывая на девушек, он видел их лоснящиеся от влаги небольшие задорные груди, узкие подбородки и пухлые губки, мелькающие руки и свисавшие длинные волосы, которые порой щекотали его бок.

Наконец они окатили его теплой водой и со смехом выбежали из бани. Расслабленный и усталый, он почувствовал во всем теле такую легкость и такое счастье, будто и не было у него трудного морского перехода, напряженного дня в Ладоге. Все заботы и хлопоты отодвинулись куда-то вдаль, перестали тревожить и волновать.

Беспричинно улыбаясь, он вошел в терем купца. Велегост тотчас захлопотал, забегал перед ним, усадил за стол с кушаньями. Он что-то говорил, чего-то спрашивал, Олег отвечал ему, но мысли его были уже в постели. Покончив с едой, он добрел до кровати, упал в мягкую пуховую перину и тотчас уснул мертвецким сном.

II

На Руси любой мужик был одновременно и земледельцем и плотником, жизнь среди лесов и частые пожары понуждали к этому. Поэтому возведение Норманнского городка шло довольно быстро. Викингам строились длинные избы, для Олега сооружался терем.

Он старался постоянно находиться среди народа, держался просто и доступно, быстро осваивал славянский язык. Никаких стычек между горожанами и пришельцами не было. Правда, и проявлений любви к своим воинам Олег не заметил; ходили рядом и вроде бы не замечали друг друга. Но и этому он был рад, после вече ему грезились худшие времена.

Как-то сел на коня и в сопровождении десятка викингов поехал осматривать окрестности Ладоги. Выехал на пашню. Несколько пахарей неспеша шли за сохами, погоняя лошадок. Олег сошел с коня и подошел к одному из них. Поздоровался:

– Доброго дня. Боги в помощь.

Селянин, в годах, степенный, неторопливый, остановил лошадь, перекинул вожжи через нее, неспеша повернулся к князю, ответил не очень дружелюбно:

– Спасибо на добром слове.

На князя глядели внимательные голубые глаза, сурово, но без вражды, толстые натруженные пальцы нетерпеливо перебирали вожжи, мужику явно не хотелось вступать в разговор, и он всем видом показывал, что ему дорог каждый час и он не хочет отрываться от работы. Напротив, Олегу очень хотелось поговорить с этим самостоятельным и основательным мужиком. И он задал первый подвернувшийся вопрос, чтобы завязать беседу:

– Хороша ли земля?

– Земля как земля. Пойменная. Каждый год удобряется разливами реки. Польешь ее, матушку, потом и она возблагодарит сторицей.

– А на том берегу, я вижу, финская деревенька?

– Да, там живет чудь.

– Название странное – чудь.

– Да и вправду чудной народ. Терпеливый, спокойный, смирный.

– Как с ними уживаетесь?

– А чего нам делить? Земли – вон ее сколько! До самого Студеного моря! Не только нам, но нашим детям и внукам пахать ее не перепахать. И нам, и чуди хватает.

– Не ссоритесь?

– В согласии живем. Молодежь хороводы водит, влюбляются, семьи совместные заводят… Это наши племенные вожди да старейшины ссорятся. Все власть делят. Навоеваться не могут.

– Не любишь, значит, власть?

– А за что ее любить? Когда она хранит наш мирный труд, оно, конечно, хорошо. А когда затевает смуту, то сродни разбойникам, грабителям становится…

– Ты прав, мужик, – нахмурился Олег и, не попрощавшись, пошел прочь. Он чуть ли не впервые подумал о том, что до этого только и делал, что грабил и убивал таких вот, как этот пахарь, тружеников, что ничего не создал, а только разрушал, видя в этом смысл своей жизни. Будет ли поворотом в его жизни прибытие в Градарику?..

Как не хотелось идти к Богумиру, но дела заставили: надо было решить некоторые вопросы снабжения отряда продовольствием. Посадник принял его сдержанно, обращался вежливо, но будто с пустым местом, и это раздражало Олега: пора бы уж гнев сменить на милость, викинги на деле доказали, что пришли не с грабительскими целями, а жить мирно, бок о бок с ладожанами.

Во время разговора в горницу вошла Ивица. Она, приставив пальчик к пухлым губкам, медленно, словно в глубоком раздумье, прошлась вдоль окон, на некоторое время остановилась перед одним из них, стала глядеть на улицу. Олег искоса следил за ней. Ему вдруг захотелось, чтобы она обратила на него свое внимание, кинула хоть мимолетный взгляд. Его поражали ее тонкий гибкий стан и копна густых волос – такое неожиданное сочетание, и вновь он поразился верности своего первого определения ее внешности: девушка в форме змеи.

Ивица постояла у окна и плавно, словно скользя, двинулась к выходу и скрылась за дверью, так и не удостоив его внимания, и это почему-то его задело. Привыкший ко всеобщему вниманию, он болезненно переносил малейшее проявление равнодушия к своей княжеской персоне.

Завершив разговор с Богумиром, Олег удалился и занялся текущими делами и вроде бы забыл о посещении терема посадника. Однако вскоре с удивлением заметил, что все чаще его мысли возвращаются к внучке посадника.

Сначала посмеялся про себя: ишь какая блажь нашла, надо выбросить ее из головы и все образуется. Но – не получалось. Он с каким-то наслаждением перебирал в памяти картину первой встречи с Ивицей, как она, полусонная, с копной волос на маленькой головке, тонкая и гибкая, появилась в горнице, как смотрела на него тягучим и зазывным взглядом… «Что за черт, влюбился, что ли?» – недоуменно спрашивал он себя.

Олег всегда считал, что у него холодный, рассудочный ум, за что викинги и выдвинули его в предводители. И теперь он стал раскладывать все по полочкам. Она славянка, чужая по крови. Но это ерунда, Олаф вон влюбился в испанку. Однако получить в жены такую необузданную и капризную девицу, значит, заранее распроститься со спокойной семейной жизнью. «Ишь ты, – тотчас заметил он про себя, – ты уже о браке с Ивицей заговорил! Видно, крепко она тебя захватила!..». Но другой голос помимо его воли уже нашептывал: «Ну и что, что ветреная и несерьезная, с возрастом пройдет. Девушки быстро взрослеют и, выйдя замуж, начинают самоотверженно вить семейное гнездышко, становятся верными женами и заботливыми хозяйками. Чем Ивица хуже других?..»

Иногда ему казалось, что он по-прежнему любит Халльгерд, начинал с нежностью вспоминать о ней, их встречи, как они сидели на берегу фиорда и любовались чудными закатами… Но как-то незаметно ее образ тускнел и появлялось яркое, соблазнительное лицо Ивицы, ее тонкое упругое тело, и он начинал думать о том, как бы встретиться с ней. На улице он ее ни разу не видел, может, просто не сталкивались, а скорей всего не отпускал дед, опасаясь норманнов.

Так он рассуждал и спорил сам с собой, а сидевший в нем бес прикидывал, под каким предлогом пойдет он в терем посадника. Этот бес подсказал, что следует до конца обговорить вопрос о завершении строительства Норманнского городка. И хотя особых разногласий не было, Олег махнул на все рукой и заявился к Богумиру. Хозяин, немало удивленный, принял его в своей горенке. Разговор получился скомканным. Посадник явно хотел избавиться от нежданного посетителя, а Олег нервничал, говорил невпопад, часто поглядывал на дверь.

Наконец явилась Ивица, смиренно поцеловала деда в щеку и, скрестив руки на груди, остановилась возле окна, тихая и покорная. Взгляд ее, который в первый раз показался Олегу диким и взбалмошным, был глубок и проникновенен. Она была само воплощение женской добродетели и участия.

Приход Ивицы подстегнул Олега, и он с необычайным для него жаром вдруг заговорил о красоте здешних мест, какие полноводные реки и озера, какие необозримые леса, просторные луга… Во время своей речи он мельком взглянул на Ивицу и едва не сбился с мысли: лицо ее оставалось бесстрастным, но в глазах плясали искорки неудержимого смеха!

Олег быстро прервал свое повествование, встал и попрощался.

После его ухода Богумир долго сидел неподвижно, потом спросил сам себя:

– А зачем он приходил?

Ивица тихо рассмеялась. Она-то сразу поняла, что приходил он не по делу, а только ради нее! Еще в первую встречу она обратила внимание на его замкнутость и суровость, и ей неожиданно захотелось поиграть с ним, проверить, так ли он неприступен и непобедим перед женским обаянием. У нее не было никакого опыта обольщения, действовала она по наитию, которое дано каждой женщине от природы. Ей это нравилось, ее это забавляло, о последствиях она даже не задумывалась.

Олег явился в терем Богумира и на следующий день. Ивица так же неслышно вошла в горницу деда, взяла вязанье, села в кресло и сделала вид, что вся погрузилась в работу. Олег развернулся на стуле таким образом, чтобы краешком глаза держать ее в поле зрения, и завел разговор с посадником. Ему доставляло неизъяснимое наслаждение видеть ее, ощущать ее присутствие, сердце его томилось и изнывало.

Разговор снова шел о пустяках. С трудом подбирая слова, Олег говорил, о строительстве Норманнского городка, что не все плотники старательно работают и нужен глаз и глаз. Богумир почтительно слушал гостя, но отсутствующий взгляд его говорил красноречиво о том, что он тяготится беседой и ему хотелось побыстрее ее завершить.

Ивица с деловитым видом продолжала заниматься вязанием и на Олега даже ни разу не взглянула.

Пришлось попрощаться.

Когда вышел на площадь, вдруг стало досадно, больно за обиду, которую никто не наносил, но которая все-таки была, жгла его изнутри, сдавливала сердце. «Клянусь, – проговорил он про себя, – никогда, ни в коем случае не заявляться в этот терем ни под каким видом, ни под каким предлогом. Никогда, никогда, никогда!» И, повторяя эти слова как заклинание, он чувствовал, что изменит этой клятве, если Ивица только одним пальчиком его к себе поманит, и он хотел, чтобы она его поманила, и он ничего не мог с собой поделать.

Олег отправил послов к племенным вождям меря, весь и чуди, а также в Новгород с предложением платить ему дань, иначе грозился начать против них военные действия. Подумывал снарядить своих людей и к кривичам, но тут в дело вмешался Велегост. Купец в последнее время стал добровольным советником и помощником Олега.

– Кривичи, – сказал он, – огромное и мощное племя. Его земли обширны и богаты, они раскинулись от Немана до Волги. Я не ведаю более сильного народа, чем вятичи. А уж поверь мне, я, как купец, объехал все окрестные страны, знаю, что говорю.

– Тогда, что же ты предлагаешь?

– С ними надо дружить. Чтобы они были твоими союзниками и помогли утвердиться в здешних местах.

– Ну, дружить я, допустим, смогу. Но вот как сделать их князя своим соратником?

– Вот над этим надо хорошенько подумать, – ответил Велегост.

Первым Олегу ответил Новгород. Послы его были перебиты, а тела сброшены в Волхов. Об этом рассказал единственный норманн, отпущенный новгородцами:

– Собралось народное вече, долго кричали и спорили. Больше всех говорил их посадник Вадим. Такой здоровенный мужик, с засученными рукавами и трубным голосом. Он, как я думаю, и убедил всех новгородцев отказаться платить дань, а в знак непреклонной воли своей утопить норманнов в реке. Чтобы никто из новгородцев не думал об отступлении или каком-то сговоре с тобой, конунг.

Квадратное лицо Олега было невозмутимо, только жесткие губы крепко сжаты. Наконец он поднял тяжелые веки, взглянул на воина в изодранной одежде, окровавленного, в синяках и ссадинах, произнес зло и ненавистно:

– Ну, они мне за это дорого заплатят…

Несколько облегчило душу появление на другой день князя чуди во главе небольшого вооруженного отряда. Был он среднего роста, круглолицый, полнощекий и курносый. Он медленно слез с лошади, неспеша подошел к Олегу, стал говорить растягивая слова:

– Приветствую тебя, конунг норманнский. Меня зовут Вергис, что на языке моего народа означает волк.

– Добро пожаловать в мои владения, князь племени чуди Вергис, – ответил Олег. – Мой дом – твой дом. Пусть и воины чувствуют себя свободно, вы находитесь среди друзей.

Олег распорядился накормить и напоить дружинников Вергиса, а самого повел в свой терем, еще недостроенный, но вполне пригодный, чтобы принять гостя. Здесь за столом они и присели с ним за свежевыструганный стол. В проемы еще не были вставлены окна и двери, держался крепкий сосновый запах, который приятно бодрил и поднимал настроение.

Они выпили по кружке медовухи, закусили телятиной и дичью. Вергис, пережевывая очередной кусок, сказал:

– Давно не едал такого вкусного мяса. Спасибо за щедрое угощение!

Олег понимал, что гость говорит такие слова из вежливости, и скромно отвечал:

– Не взыщи, гость дорогой, чем богаты, тем и рады.

– Мы ехали и гадали, как нас встретит новый властелин. Опасались, что он может оказаться не столь добрым и приветливым, как бы хотелось. Но ожидания наши, слава богам, не оправдались. Я рад, что вижу перед собой радушного и благожелательного хозяина, гостеприимного и хлебосольного человека.

– Выпьем, Вергис, за мир между нашим и вашим племенем и чтобы наша дружба крепла день ото дня!

– Выпьем, конунг Олег! – охотно поддержал вождь.

Они выпили, закусили.

– Славяне зовут нас чудью, – стал говорить Вергис, не прекращая закусывать. – Что значит – чудной народ. И правда, для некоторых народов мы необычное племя. Мы любим трудиться, добывать себе на пропитание большими усилиями и обильным потом, и мы не любим воевать, и в этом наша необычность. Нас соседи считают даже робкими, несмелыми. Пусть так. Но разве кровь может быть привлекательной? Я имею в виду – человеческая кровь? Если можно избежать войн и сражений, лучше где-то уступить и смириться. Разве неправильно я говорю?

– Все верно, – подтвердил Олег, хотя в душе думал совсем иначе.

– Вот и мы выслушали предложение твое платить по шкурке песца и лисицы с человека и дали согласие. Потому что вы будете нас защищать от всех недоброжелателей и врагов.

– А у вас есть враги и недоброжелатели?

– А как же! – оживился Вергис и наклонился ближе к Олегу, будто боясь, что их кто-то подслушает. – Возьмем Богумира. Сколько мы от него натерпелись! Крутой человек! Он своих словен сколько раз водил в наши земли, разорял селения и городища.

– Но зачем ему это понадобилось? Как он объяснял свои набеги?

– Будто мы опустошаем их поля и борты…

Олег хитро прищурил глаза:

– А такого не случалось никогда?..

– Да ведь как сказать… Но мы только в отместку, только на сдачу! Я и приехал к тебе, конунг, с одной мыслью и надеждой: помоги мне защититься от Богумира! Будь между нами судьей и посредником! У него больше и народа, и воинов, и дружинников, одолеть мне его не под силу. Только в тебя одного моя вера!

– Можешь надеяться на меня, князь, как на самого себя!

Олег откинулся на спинку стула. Вон, значит, какие дела здесь творятся! Говорили о миролюбивых племенах на востоке, а они враждуют и ненавидят друг друга. Надо быть совсем дураком, чтобы не воспользоваться неприязнью племен для укрепления своей власти. И уж он, Олег, не преминет воспользоваться такой возможностью!

Два дня пробыл в Ладоге Вергис со своими воинами, обласканный участливым Олегом и его окружением. На прощанье конунг подарил ему оружие и драгоценности для жены. Растроганный князь долго держал в объятиях Олега и называл его братом. «Ну попробуй теперь, Богумир, пальцем шевельнуть против меня, – думал Олег, провожая взглядом дружинников Вергиса. – Я натравлю на тебя чудь, и ты живо присмиреешь, как нашкодивший котенок».

К нему подошел Велегост.

– Узнал я кое-что, князь, – осторожно начал он. – Я хочу сказать, про кривичей разузнал новое.

– Говори.

– Несколько лет назад между кривичами и словенами, в основном новгородцами, шла война. Кривичи напали на земли словен и отняли у них земли по реке Великой. Хорошие, плодородные земли под пашню и пойменные луга. Подошли к стенам Пскова. Так в прошлый год новгородцы внезапным наскоком вернули часть территории. На большее у них не хватило сил. Я уже говорил тебе, что кривичи – самое мощное племя, и уверен, что они не смирятся с потерей. Узелок завязан очень туго, конунг…

– Я понял, – тотчас ответил Олег. – И нам надо действовать немедленно. Завтра же снаряжу посольство. Какой у них стольный город?

– Смоленск.

– Так вот, завтра же отправлю своих людей в Смоленск с богатыми дарами и предложением заключить мирный договор.

– Верно, князь. Хороший ход.

– Прямо сейчас и приступим к этим хлопотам. А ты возглавишь моих людей. Часть нарядишь в купеческие одежды, обучишь, как вести себя, чтобы словене поверили. Остальные будут при вас охранниками… Как таких называют?

– Варягами, князь.

– Вот, вот! Варяги так варяги… Значит, выделю товар, все честь по чести. Думаю, пройдут через земли новгородцев беспрепятственно.

– Славянское гостеприимство – могущественная сила, она поможет нам в этом славном предприятии…

– Да будет так! – заключил Олег.

Посольство было отправлено. И в тот же день явился с отрядом дружинников князь племени меря, молодой красавец, статный, высокий, светловолосый. Олег уже знал, что звали его Коршем, что в переводе с мерянского означало «ястреб». Корш легко соскочил с коня и с открытой улыбкой направился к Олегу. Олег, не выдержав, шагнул ему навстречу и искренне пожал протянутую руку. Они улыбались друг другу, оба молодые и привлекательные.

– Я так и думал, что конунг норманнов такой смелый и мужественный воин, – проговорил князь. – Наверно, если мы подружимся, то сможем совершить много славных дел!

– Я тоже так думаю. Для этого и пригласил тебя к себе в гости, – ответил Олег.

Они прошли в терем, и там Олег много узнал о житье-бытье этого финского народа. Промышлял он в основном охотой и рыболовством, благо там было много рек и озер и бескрайние леса. Вода и леса кишели обитавшей в них живностью, которая и кормила и одевала трудолюбивый народ. Кое-где по примеру славян выкорчевывали леса, сжигали их и лет пять сеяли рожь и ячмень, возделывали разные культуры. В многочисленных болотах находили руду, в огненных печах выплавляли, кузнецы из нее изготовляли знаменитые финские мечи, наконечники пик и стрел, разную утварь.

– Одна беда – родовая рознь, – с грустью говорил Корш. – Она ослабляет не только наше племя, но и все другие, с нами рядом живущие: и словен, и эстов, и мерян, и кривичей… Всех, всех! Особенно кровная месть. Убьют, может, даже по нечаянности человека из другого рода, и начинается кровавая круговерть: род начинает мстить за своего человека, а другой род, в свою очередь, за своего. И так без конца! И что удивительно, впереди всех идут женщины, толкая мужчин на убийство. Оно и понятно, по нашему поверью, душа убитого родича будет летать над своим домом до тех пор, пока родственники не отомстят за него. Представляешь, в пургу и ураган как завывает ветер в трубах печей? Нет, говорят женщины, это не ветер воет, это душа убитого взывает к мщению!

– У нас так же, – согласился Олег. – А как вы живете с соседними племенами?

– По-разному. Иногда враждуем, порой сообща отмечаем праздники… Но с князем племени весь Чомболксом нас рассудит только кровь!

Корш в раздражении бросил ложку на стол, порывисто встал, прошелся по избе. Олег с удивлением наблюдал перемену в нем: только что перед ним сидел спокойно улыбающийся доброжелательный парень, а теперь по избе метался взъерошенный, до предела возбужденный человек, со злыми, горящими ненавистью глазами. Он продолжал ходить взад-вперед, бросая на ходу короткие фразы:

– Так все глупо получилось!.. Мой брат ушел охотиться… Увлекся, видно, преследованием какого-то зверя!.. Забрел в леса соседнего племени весь… И там напоролся на самого Чомболкса, вождя племени… Чего они не поделили? Леса? Да им края нет!.. Но произошла стычка, и Чомболкс убил моего брата…

Корш оперся руками на стол и, уставившись в Олега испепеляющим взглядом голубых глаз, проговорил едва не задыхаясь от волнения:

– До конца жизни не успокоюсь, пока из этого Чомболкса кровь каплю по капле не выпущу!

Сел на табуретку, боком к Олегу; подперев рукой щеку, замер, стараясь успокоиться.

Олег сквозь полуприкрытые веки наблюдал за ним. Вот судьба преподнесла ему неожиданный подарок. Целое племя может стать послушным орудием в его руках! Надо только умело направить этого человека в нужном направлении, ненавязчиво предложить услуги. И он сказал как можно более участливым голосом:

– Такое нельзя простить. Отомстить за брата – святое дело.

Корш только еще усиленнее засопел, вперив неподвижный взгляд в стену.

– Я готов помочь тебе, – осторожно продолжал Олег. – Даже готов предоставить в твое распоряжение свое войско.

Корш вздрогнул, резко повернулся к нему.

– Это правда? – с надеждой спросил он.

– Да. Я готов вместе с твоими соплеменниками отправиться походом на князя Чомболкса и наказать его в полной мере.

– Я верю! Я верю тебе, Олег! Такие люди, как ты, слов на ветер не бросают. Я ценю твою поддержку! Мне одному не справиться с племенем весь, но вдвоем мы одолеем!

– Против наших объединенных сил ему не устоять, – подтвердил Олег. – Мои викинги готовы к походу в любой момент. Если ты соберешь своих воинов, мы тотчас присоединимся к тебе.

– Я это сделаю в ближайшие дни! Я не собираюсь ждать ни часу! Кровь брата взывает к отмщению!

Они обговорили подробности предстоящего похода против племени весь.

Провожать Корша собралось много народа. Князь удальцом сидел на коне, его дружинники тоже были как на подбор, красивые и ловкие, девушки не сводили с них глаз. Последние слова прощания, и отряд двинулся к городским воротам.

«Вот ведь как неожиданно поворачивается судьба, – размышлял Олег, глядя вслед гостям. – Как много значит порой простая случайность! Неосторожно заехал брат Корша в лес другого племени, погорячился некий Чомболкс… А в результате у меня появилась возможность натравить одно племя на другое и остаться в выигрыше!.. Кстати, какое смешное имя – Чомболкс!»

– Чомболкс, – произнес он вслух. – А что означает это слово на языке племени весь?

– Ласка, конунг, – ответил знакомый голос.

Он оглянулся и увидел рядом стоящую Ивицу. Его с головы до пяток будто жаром обдало.

– Это такое небольшое животное с длинным гибким телом на маленьких ножках, – продолжала она. – Очень красивое и в то же время ловкое и хитрое. Чомболкс не оправдывает своего имени.

– Это почему же?

– Он вспыльчивый и взбалмошный человек, необузданный в своих страстях. Все осудили его нападение на брата Корша, все знают, что тем самым он может навлечь много бед на свое племя.

Копна ее волос была тщательно расчесана и спускалась по спине, взгляд голубых глаз задумчивый и серьезный. Рядом с ним стояла совсем другая девушка, нежели он видел в тереме посадника. Перемена была столь неожиданной, что Олег смотрел на нее, не в силах отвести взгляда.

– И что ты, конунг, забыл про нас? Сколько дней прошло, а ты ни разу не навестил нашу обитель. Или мы чем-то разгневали тебя?

– Да нет… Что ты! – смешался он. – Как это сказать… Да времени не было!

Они вышли из толпы, пошли рядом.

Ивица была одета в шелковое платье с длинными рукавами, низ его был украшен каймой из шелковой, шитой золотом тесьмы, а верх завершался отложным воротничком; платье охватывал пояс, затканный серебряными нитями; на ногах у нее были красные башмачки из мягкой кожи – юфти, а в ушах висели маленькие золотые сережки с вделанными в них камушками-рубинами.

– А что можно сказать о других князьях? – возвратился он к предыдущему разговору, чтобы скрыть свое смущение. – Что за люди Корш и Вергис?

– Корш открытый и честный человек, храбрый воин. Что касается Вергиса, то у него так: сегодня ты ему нужен, он твой друг, а если он в тебе не нуждается, то пройдет по тебе и не оглянется.

«Так принято и у нас, норманнов, – подумал Олег. – Для нас главное – одолеть противника, а уж каким способом – это неважно».

Помолчали.

– Как ты, конунг, чувствуешь себя в наших краях? Не скучаешь по родине? – неожиданно спросила она, лукаво посмотрев на него.

– Дел много, скучать не приходится, – ответил он сдержанно.

– Пока живешь здесь, не влюбился ли в какую-нибудь славянскую девушку? – в ее глазах, как в тот раз в тереме посадника, заплясали бесенята.

– Да как сказать…

– А ты так и скажи. Или девушку из Скандинавии забыть не можешь?

Он вспомнил про Халльгерд и подумал, что, вероятно, она тоскует по нему, а вот он здесь даже ни разу не вспомнил о ней.

Олег неопределенно хмыкнул, промолчал.

– Смотри, князь, будь осторожным в наших краях! Купцы говорят, что красивей славянских девушек нет во всем свете!

– Я согласен с купцами…

Она затаенно улыбалась, и это сбивало его с толку. Он никак не мог понять, что можно ожидать от нее в следующий момент. Она была непохожа на других девушек, которых он знал, и он терялся и даже робел в ее присутствии. Он удивлялся самому себе. Он, который прошел столько битв и сражений, который отвык бояться с детских лет, никак не мог побороть скованности рядом с ней.

– А как находишь наши края? – спросила она.

Он встрепенулся, оживился. Произнес с некоторым воодушевлением:

– Потрясающе! Я часто поднимаюсь на главную башню крепости, чтобы полюбоваться видами. Не хочешь составить компанию?

Он сказал и испугался. Испугался того, что она выскажет возмущение его предложением как оскорбительным: дескать, как ты смеешь предложить мне, девушке, остаться наедине с незнакомым мужчиной да еще в таком необычном месте?

Но она, к его удивлению, спокойно ответила:

– Я бы тоже с большим удовольствием посмотрела на наши края с такой высоты.

Они поднялись на площадку башни. Им открылся вид на безбрежное лесное пространство. Оно начиналось прямо у стен города и уходило в неизведанные дали, пропадавшие в синей дымке небесного края. Кое-где прорезали его отсвечивавшие стальным блеском река Волхов и озера. И над всем этим величавым безмолвием по голубому своду проплывали крутобокие кучевые облака.

– Когда поднимаюсь сюда, у меня дух захватывает от восторга, – признался Олег. – Мне это раздолье напоминает море, такое же необозримое и мощное. Я покорен могучей природой вашего края.

И помолчав, добавил:

– Особенно меня поражают вечера. Каким бы ни был день, как бы ни бушевала непогода, но, как правило, к вечеру устанавливается тишина. Наступает такое спокойствие, что даже листочек дерева не шелохнется…

– А как же у вас?

– На берегу моря все время дуют ветра, то с моря на сушу, то наоборот. А наша деревушка ютится на краю узкого, длинного залива, стиснутая с одной стороны скалами, а с другой – горами. Ее окружают небольшие рощи и бурные мелководные порожистые речки. Пашни и лугов у нас мало. Так, островки среди каменистых пород. Когда я жил дома, то и помыслить не мог, что могут существовать такие необъятные просторы…