Текст книги "История философии. Том 1. Исторические типы классической философии"

Достойно глубокого уважения и преклонения отношение Сократа к своей собственной деятельности как философа и наставника молодежи. Обращаясь к согражданам – жителям Афин – во время суда над ним, Сократ говорит о том, что ему предлагали не приходить на суд и что коль он все же явился на заседание, то он понимает, что его нельзя не казнить. Допустим, говорил Сократ, что мне предложили бы свободу с условием, чтобы я не занимался своими исследованиями, оставил философию, а если я ослушаюсь, мне предстоит умереть. Сократ отвергает это гипотетическое предложение: «Я вам предан, афиняне, и люблю вас, но слушаться буду скорее бога, чем вас, и, пока дышу и остаюсь в силах, не перестану философствовать, уговаривать и убеждать всякого из вас, кого только встречу, говоря то самое, что обыкновенно говорю: «Ты лучший из людей, раз ты афинянин, гражданин величайшего города, больше всех прославленного мудростью и могуществом, не стыдно ли тебе заботиться о деньгах, чтобы их у тебя было как можно больше, о славе и о почестях, а о разуме, об истине и о душе своей не заботиться и не помышлять, чтобы она была как можно лучше?». И если кто из вас станет спорить и утверждать, что он заботится, то я не отстану и не уйду от него тотчас же, а буду его расспрашивать, испытывать, уличать и, если мне покажется, что в нем нет добродетели, а он только говорит, что она есть, я буду попрекать его за то, что он самое дорогое ни во что не ценит, а плохое ценит дороже всего. Ведь я только и делаю, что хожу и убеждаю каждого из вас – и молодого, и старого – заботиться прежде и сильнее всего не о теле и не о деньгах, но о душе, чтобы она была как можно лучше; я говорю, что не от денег рождается добродетель, а от добродетели бывают у людей и деньги и все прочие блага как в частной жизни, так и в общественной. Если такими речами я порчу юношей, то это, конечно, вредно. Вот почему я могу вам сказать: «Афиняне, отпустите вы меня или нет, но поступать иначе я не буду, даже если бы мне предстояло умирать много раз» [12, 29 c, d, e; 30 в, с].

Сократ был лучшим из граждан Афин, он заботился прежде всего не о собственном благе, а о благе сограждан; «. На кого из людей это похоже – забросить все свои собственные дела и столько уж лет терпеть домашние неурядицы, а вашими (афинян – В. С.) делами заниматься всегда, подходя к каждому по-особому, как отец или старший брат, и убеждая заботиться о добродетели? И если бы я при этом пользовался чем-нибудь и получал бы плату за свои наставления, тогда бы еще был у меня какой-то расчет, но вы теперь сами видите, что мои обвинители, которые бесстыдно обвиняли меня во всем прочем, тут, по крайней мере, оказались неспособными к бесстыдству и не представили свидетеля, что я когда-либо получал или требовал какую-нибудь плату. Я могу представить достаточного, я полагаю, свидетеля того, что говорю правду, – мою бедность» [12, 31, в, с, d]. Сократ продолжает далее, обращаясь к афинянам: «. Даже под страхом смерти я никому не могу уступить, вопреки справедливости, а не уступая, могу от этого погибнуть» [12, с. 32 а].

Эта позиция Сократа дала Платону возможность назвать своего Учителя «лекарем души» в отличие от софистов, которые «развозят знания по городам и продают их оптом и в розницу всем желающим, хоть они и выхваляют все, чем торгуют, но может быть. из них некоторые и не знают толком, хорошо ли то, что они продают, или плохо для души; и точно также не знают и покупающие у них, разве лишь случиться кто-нибудь сведущий во врачевании души (подчеркнуто нами – В. С.) Так вот, если ты точно знаешь, что здесь полезно, а что – нет, тогда тебе не опасно приобретать знания., если же нет, то смотри, как бы не проиграть самого для тебя дорогого». Эти слова произносит Сократ в диалоге Платона «Протагор», обсуждая с Гиппократом его решение учиться у софиста Протагора [16, 313 d-e].

Представляют интерес мысли Сократа о том, что составляет сущность человека, чем есть arete: ею может быть только и исключительно то, что позволяет душе, чтобы она была доброй, т. е. быть такой, какой она должна быть по своей природе. Следовательно, arete означает то, что делает душу наилучшей, способствует актуализации человеческого духовного «Я», достижению цели, которая внешне характеризует сущность человека и через это – достижение счастья.

Чем, по Сократу, является добродетель? Сократ утверждал, что все добродетели по отдельности и добродетель в целом – это знание, или познание; а напротив, зло, пороки, недобродетель – это недостаток знания. Самая большая ценность для людей, следовательно, – познание, которое делает душу такой, какой она должна быть, и таким образом такая душа создает человека, сущностью которого является.

Если досократики основные человеческие ценности связывали с телом человека: жизнь, здоровье, физическая сила и совершенство, прекрасное, а также с богатством, властью, славой, то Сократ отдает предпочтение в иерархии человеческих ценностей душе, знанию, мудрости, познанию, истине и т. д.

Почему же Сократ рассматривает добродетель, с одной стороны, как самостоятельное понятие, а с другой стороны, по его мнению, существуют еще и конкретные добродетели, отличные одна от другой: мудрость, справедливость, рассудительность, умеренность, мужество..? Это можно объяснить только тождеством добродетели и знания: и каждая добродетель сама по себе, и все вместе, в сущности, согласно Сократу, сводятся к знанию. Вместе с тем Сократ утверждал, что порок, зло, которые есть противоположность добродетели, ведут к незнанию. Отсюда тот, кто делает зло (которое есть незнание), делает его исключительно из-за своего неведения, а не потому, что хочет зла, зная, что есть зло. Эти тезисы развиты Платоном в диалоге «Протагор». Сократ считал, что тот, кто не поступает так, как должно, тот не есть ни рассудительный, ни мудрый (равно – обладающий знанием) человек.

В основе этики Сократа лежат два тезиса: первый – «Добродетель есть знание» и второй – «Никто не грешит добровольно». Многие позднейшие исследователи этики обвиняли Сократа в интеллектуализме, поскольку он основывал свою этику исключительно на познании и на разуме, игнорируя по существу все то, что лежит за пределами логики и рацио. Человек довольно часто творит зло не потому, что оно есть зло; никто не творит зло просто так, а потому, что он видит и верит, что оно есть добро. Человек, прежде чем решиться творить зло, должен в этот момент через свое фальшивое, неистинное понимание признать зло добром. Во всех людях есть внутреннее стремление, которое невозможно искоренить, – стремление к добру и к счастью.

Конечно, по существу, Сократ утверждает, что невозможно быть добродетельным человеком без познания, без знания, поскольку невозможно творить добро, если не знаешь, что есть добро. Но Сократ утверждает также, что невозможно, чтобы узнав, что такое добро, не творить его. Конечно, с последним утверждением трудно согласиться. Человечество уже давно освободилось от иллюзии, что прогресс в знаниях несет ему только добро. Достаточно вспомнить, например, Хиросиму и Нагасаки или Чернобыль, чтобы убедиться в парадоксальности и спорности этого тезиса Сократа. Сократ считал, что знание есть условие не только необходимое, но и достаточное для того, чтобы человек был добродетельным. Мы согласимся с Сократом в первой части его утверждения о том, что знание того, что есть добро, есть необходимость, и не согласимся с древнегреческим мыслителем в том, что это знание является достаточным, чтобы быть добродетельным. В нравственной практике, в моральных действиях воля, цель, полагание, т. е. желание, осознанная деятельность творить именно добро играют не меньшую роль, чем знание того, что есть добро.

Подчеркнем сейчас еще одну очень важную мысль Сократа. Не вызывает сомнения, что Сократ не только в философских размышлениях, но и в личной практике стремился научить людей быть действительно счастливыми. Счастья человеку не приносят ни блага внешние, ни блага его тела, счастье созидает лишь добро души, усовершенствование души посредством добродетели, которая у Сократа, как мы уже не раз подчеркивали, есть познание и знание. Усовершенствование души посредством познания – это движение человека и его души к их истинной природе, это превращение возможности для человека быть самим собой в действительность. Именно это превращение возможности быть нравственным человеком в собственное бытие в действительности и есть, согласно Сократу, дорога к счастью.

Счастье, следовательно, зависит не от вещей и не от судьбы, а от человеческого логоса (разума) и от внутреннего самосознания и самосовершенствования человека, чего он может достигнуть благодаря разуму.

В диалоге «Горгий» Платон пишет о полемике Сократа и софиста Пола, в котором Сократ не согласен, что власть, богатство, гордость могут кого-то сделать счастливым:

«Пол. Тебе, конечно, известен Архелай, сын Пердикки, властитель Македонии?

Сократ. Если и неизвестен, то я о нем слышал.

Пол. Так он, по-твоему, счастливый или несчастный?

Сократ. Не знаю, Пол, ведь я никогда с ним не встречался.

Пол. Что же, если б вы встретились, так ты бы узнал, а без этого, издали, тебе никак невдомек, что он счастлив?

Сократ. Нет, клянусь Зевсом.

Пол. Ясное дело, Сократ, ты и про Великого царя скажешь, что не знаешь, счастлив он или нет?

Сократ. И скажу правду. Ведь я не знаю, ни как он воспитан и образован, ни насколько он справедлив.

Пол. Что же, счастье только в этом?

Сократ. По моему мнению, да, Пол. Людей достойных – и мужчин, и женщин – я зову счастливыми, несправедливых и дурных – несчастными.

Пол. Значит, этот самый Архелай, по твоему разумению, несчастен?

Сократ. Да, мой друг, если он несправедлив» [17, 470 d, e – 471].

С другой стороны, утверждает Сократ, несчастье не приходит извне, а берется из нашего внутреннего состояния. Это не другие нам, а мы сами можем сотворить себе зло. Добродетельного лучше всего защищает перед злом его доброта, и поэтому никто не может ему навредить. Человека добродетельного не может постичь зло, поскольку он радикально защищен собственным добром от всякого зла. Эти, возможно, парадоксальные взгляды Сократ подтвердил своим собственным поведением. Будучи несправедливо приговоренным к смерти, он обязан был выпить кубок с отравой, и, несмотря на то, что его никто не охранял, несмотря на то, что его уговаривали спастись бегством, он принимает решение выпить цикуту, ибо был убежден, что смерть убьет только его тело, но не его душу; отрава уничтожит его жизнь, но не его добродетель, не то, что в нем было добродетельным, нравственным.

Очень важные выводы можно сделать из анализа этических взглядов Сократа: во-первых, добродетели можно научить; во-вторых, обучение неразрывно связано с нравственным воспитанием и упражнением; в-третьих, как ни важны для человека его физические данные, внешние показатели, здоровье, сила, ловкость и пр., в обучении молодежи учитель должен уделять постоянное внимание воспитанию душевных (духовных) качеств личности.

Мы уже отмечали, опираясь на мнение Платона, что Сократ не имел желания заниматься политикой и публичными делами; мягко говоря, и политика, и политики не пользовались его симпатией. Более того, он критиковал демократические процедуры принятия решений, которые называл гаданием, результаты которого зависят от мнений и компетенций и разделения функций и обязанностей участников голосования. Однако Сократ не был сторонником и олигархической власти. Именно поэтому его преследовали и те и другие и при этом часто по одному и тому же поводу, поскольку он никогда не переставал критиковать несправедливые решения тех и других. Поэтому-то объединились разные политические силы в обвинении Сократа и добились вынесения ему смертного приговора. Сократ по этому поводу тоже высказался весьма прямолинейно: он отстранился от государственных дел осознанно. Он сам, защищая себя перед судом и, главное, перед согражданами, говорит: «Если бы я попытался заняться государственными делами, то уже давно бы погиб., нет такого человека, который мог бы уцелеть, если бы стал откровенно противиться вам (афинянам – В. С.) или какому-нибудь другому большинству и хотел бы предотвратить все то множество несправедливостей и беззаконий, которые совершаются в государстве. Нет, кто в самом деле ратует за справедливость, тот, если ему суждено уцелеть хоть на малое время, должен оставаться частным человеком, а вступать на общественное поприще не должен» [12, 31 d-е]. В качестве аргумента Сократ приводит пример из собственной практики участия в качестве притана (судьи) на суде по обвинению десятерых стратегов, которые не подобрали тела погибших в морском сражении. Этот суд впоследствии был признан незаконным: «Тогда я, единственный из пританов, не желал допустить нарушения закона и голосовал против.

Когда ораторы готовы были обвинить меня и отдать под стражу, да и вы сами этого требовали и кричали, я думал о том, что мне скорее следует, несмотря на опасность, стоять на стороне закона и справедливости, чем из страха перед тюрьмой и смертью быть заодно с вами, так как ваше решение несправедливо. Это было еще тогда, когда город управлялся народом, а когда наступило время олигархии. многое. приказывали они… желая увеличить число виноватых. Как ни сильно было это правительство, а меня оно не испугало настолько, чтобы заставить совершить несправедливость» [12, 31 е – 32 b-d].

Однако Сократ, игнорируя непосредственную политическую деятельность лично, тем не менее был включен в нее через обучение молодых людей, будущих политиков; нет сомнения в том, что большинство из его учеников, испытавших влияние Сократа, осознанно готовились к будущей политической деятельности. Он подчеркивал, по свидетельству Платона, что Бог хотел, чтобы он сам был несведущим в политике, не обладал таким знанием, но чтобы он мог помогать рождению (вспомним маевтику – искусство родовспоможения) таких знаний в душах других людей; точно так же Бог не хотел, чтобы он сам был политиком, но хотел, чтобы он способствовал тому, чтобы другие стали политиками. Сократ был убежден, что истинным политиком может быть только тот, кто сам имеет совершенную душу и заботится о душах людей.

В диалоге «Горгий» мы видим, что Сократ, беседуя с Калликлом, подводит его к выводу, что слаженность и порядок есть условие пригодности любой вещи; слаженность и порядок ведут к возникновению таких телесных качеств, как здоровье и сила; а слаженность и порядок в душе надо называть «законностью» и «законом»; через них люди становятся почтительны к законам и порядочны, а это и есть справедливость и воздержанность [17, 504 b-d].

Оценивая значение воспитательной работы своего Учителя, Платон в этом же диалоге замечает что, пожалуй, в сравнении с другими Сократ был единственным «истинным политиком», которого имели не только Афины, но и Греция в целом.

«Мне думается, что я в числе немногих афинян (чтобы не сказать единственный) подлинно занимаюсь искусством государственного управления и единственный среди нынешних граждан применяю это искусство в жизни» [17, 521 d].

Внимательное прочтение диалогов Платона, в которых излагается сущность диалектического метода Сократа, позволяет нам найти несколько чрезвычайно важных для педагогики выводов. Начнем с того, что в своей во многом педагогической деятельности Сократ весьма существенно отличался от других софистов. Целью софистов было воспитание из молодых людей, происходящих из богатых домов, будущих добропорядочных граждан. Однако средства, которыми достигалась эта цель, были иными, чем у Сократа. Чаще всего это воспитание проводилось с помощью торжественных монологов, которые отличались использованием поэтических произведений, красивой речью, они были приятны для слушания, не отягощали душу слушающих доказательствами провозглашаемых тезисов: чаще всего логические доказательства и аргументы заменялись поэтическими образами, цитатами и т. п. Таким образом, софисты этими внешними эффектами привлекали слушателей, но не воздействовали на их души, не пытались усовершенствовать эти души, сделать их лучшими; более того, как отмечает Платон в диалоге «Протагор», такое обучение могло приводить к тому, что души слушателей, наоборот, могли быть испорчены необратимо [16, 311 b – 314 с]. Не заботится о душе тот, кто, обращаясь в своих речах ко многим, почти полностью не обращает внимания на человеческую личность, её уникальность и неповторимость. О душе конкретной, индивидуальной можно заботиться, по мнению Сократа, исключительно посредством диалога, или логоса, который объединяя вопросы и ответы, активно втягивает и учителя, и ученика в совместный духовный опыт отыскания истины. В этом смысле продолжительная речь, которая является монологической, заменяется на лаконичную речь, «краткую речь», как ее называет Сократ; она является открытым диалогом, позволяющим постепенно формулировать все более глубокие требования к тем, кто совместно ищет истину и находится в известной конфронтации, т. е. диалог этот по существу есть разговор души с душой. Обращение к авторитету поэтов, о которых мы только что писали, согласно Сократу, было приобщением чего-то чужого, не гармонизирующего с разумом, с рациональным, с тем, что рождает и чем питается диалог.

Таким образом, Сократ подчеркивает высокую эффективность диалогического метода в воспитании и образовании молодежи, а также необходимость учета индивидуальных особенностей в работе с молодежью по усовершенствованию их души. Воистину, «новое – это хорошо забытое старое». Сократ еще более двух с половиной тысячелетий назад обратил внимание на то, что в ХХ столетии стало одной из отличительных особенностей постмодернистской доктрины образования.

Диалектический метод Сократа имеет прежде всего цели этические и воспитательные, и лишь на втором плане в нем содержатся цели образовательные и теоретико-познавательные. Метод должен поощрять стремление собеседника к добродетели, должен убедить человека, что его душа и забота о ней – это наивысшее благо для человека. Задачей диалога является еще и очищение души ученика (собеседника), исследуемой при помощи вопросов учителя (Сократа) и ответов, которые должны в конце концов освободить обучаемого от ошибок и привести его к истине.

Платон в диалоге в защиту Сократа вкладывает в его уста следующую мысль, которая подтверждает только что изложенное: Сократ свое философствование, свои прогулки осуществляет для того, чтобы спросить, исследовать и «сбить» каждого встречного афинянина; его беседы – это напоминание о том, чтобы люди заботились о душе, это неустанное пробуждение их к тому, чтобы они постоянно анализировали свою совесть, свою жизнь [12, 29 d-e].

Это как раз главный довод, который привел Сократа к приговору на смерть. Смерть Сократа, которая вынудила его молчать, для многих означала освобождение от обязанностей говорить полную правду о своей душе. Однако то, чему дал движение Сократ, невозможно уже было остановить, а его физическая ликвидация не могла сдержать этот процесс. Поэтому Платон далее продолжает: «Я утверждаю, афиняне, меня умертвившие, что тотчас за моей смертью постигнет вас кара тяжелее. моей смерти, которой вы меня покарали. Сейчас, совершив это, вы думали избавиться от необходимости давать отчет о своей жизни, а случится с вами, я утверждаю, обратное: больше появится у вас обличителей – я до сих пор их сдерживал. Они будут тем тягостнее, чем моложе, и вы будете еще больше негодовать. В самом деле, если вы думаете, что, умерщвляя людей, вы заставите их не порицать вас за то, что вы живете неправильно, то вы заблуждаетесь. Такой способ самозащиты и не вполне надежен, и не хорош, а вот вам способ и самый хороший, и самый легкий: не затыкать рта другим, а самим стараться быть как можно лучше» [12, 39 c-d].

Сейчас попытаемся проанализировать сущность уникальной сократовской иронии, определяющей, по существу, его диалектический метод.

Ирония у Сократа означала, если можно так выразиться, «надевание маски», сокрытие Сократом самого себя, т. е. игру, при которой он выдавал себя за кого-то другого. Цель этой игры заключалась в том, чтобы принудить к беседе и одновременно к тому, чтобы собеседник задумался над собой. Сократ направляет своего собеседника на диалог, представляясь его забытым приятелем, он демонстрирует удивление его способностями и заслугами, даже просит его о совете или рекомендации и т. д. и т. п. Однако Сократ одновременно старается, чтобы для стороннего наблюдателя диалога эта игра, притворство было заметным. В сократовском диалоге всегда присутствует приглушенный тон уважения, а часто можно понять иронию Сократа, только поняв цель, которой эта игра, эта шутка Сократа должна служить. Цель эта всегда достаточно серьезна. В сущности, это все та же цель, которая всегда преследовалась в действиях Сократа: ирония Сократа – это есть средство его нравственной диалектики, это средство вести собеседника к истине, а следовательно, и к добродетели. Сократ дает понять собеседнику, что идеи и методы собеседника он признает за свои (особенно когда собеседником является человек образованный, в частности, если им является софист) для того, чтобы гипертрофировать, преувеличить их до уровня карикатуры или чтобы их оправдать, используя собственную логику, и довести диалог до противоречия.

Какие бы маски ни использовал Сократ в беседе, основной всегда была маска незнания, неведения. Эта маска незнания всегда приводила Сократа к успеху, позволяла показать несовершенство, поверхностность имеющихся у собеседников знаний, снять маску превосходства с самоуверенных людей и показать их заблуждения, выявить их существенные ошибки. Но эта ирония была совершенно другой по отношению к тем собеседникам, которые шли на открытое сотрудничество с Сократом, искренне стремились с его помощью дойти до истины и исследовать самого себя. Ирония Сократа, по существу, составляет сущность его метода, и она проникает в этом методе во всё; это позволяет иронию назвать диалектикой Сократа. Сократ никому не навязывает своего мнения, он четко и последовательно показывает несостоятельность взглядов собеседника, но не для того, чтобы на этом остановиться. Нет, Сократ ведет собеседника к намеченной им цели – к истинному знанию.

Однако наш анализ метода Сократа будет неполным, если не сказать еще о двух этапах диалектического метода древнегреческого мыслителя – эленктическом и маевтическом.

На эленктическом этапе Сократ путем формулировки системы вопросов и анализа ответов на них подводит своего собеседника к выводу, что ему только кажется, что он знает нечто о предмете спора, диалога, а затем и к окончательному выводу – к осознанию и пониманию своего незнания. Он подводил, понуждал собеседника к определению, дефиниции понятия, проблемы, предмета спора, а потом, используя различные способы, раскрывал противоречия, ошибки этого определения. Затем приглашал собеседника двигаться дальше к новой дефиниции и опять повторял тот же процесс; и так до тех пор, пока собеседник не овладеет знанием. Именно то, что Сократ сбивал собеседника с хода его собственных мыслей, больше всего не нравилось его противникам, и это, по существу, привело его к осуждению на смерть. Гордость некоторых людей не позволяла им честно признать себя незнающими людьми, и они обвинили Сократа, что он «мутит им головы».

Приведем подтверждение такого обвинения из диалога «Менон». Менон, обращаясь к Сократу, говорит: «Я, Сократ, еще до встречи с тобой слыхал, будто ты только то и делаешь, что сам путаешься и людей путаешь. И сейчас, по-моему, ты меня заколдовал и до того заговорил, что в голове у меня полная путаница. И еще, по-моему, если можно пошутить, ты очень похож и видом и всем на морского ската: он ведь всякого, кто к нему приблизится и прикоснется, приводит в оцепенение, а ты сейчас, мне кажется, сделал со мной то же самое: я оцепенел. У меня в самом деле и душа оцепенела, и язык отнялся: не знаю, как тебе и отвечать. Ведь я тысячу раз говорил о добродетели на все лады разным людям, и очень хорошо, как мне казалось, а сейчас я даже не могу сказать, что она вообще такое» [18, 80 a-b].

Но Сократ не останавливался на первом этапе своего диалога с собеседником, он переходил ко второму этапу. Сократ утверждал, что души людей беременны знанием. Однако так же, как беременная женщина нуждается в акушерке, чтобы родилось здоровое дитя, точно так же и ученику, у которого душа беременна истиной, требуется своего рода акушер, который помог бы правде выйти на свет дневной. В этом и заключается сущность второго этапа сократовской диалектики, которая и названа им поэтому маевтикой. Искусство рождения истинного знания у собеседника с помощью диалектического метода направлено на воздействие на душу человека, на его психику. Именно поэтому сам Сократ очертил свой метод, свое искусство как иронически-маевтическое.

Теперь несколько замечаний по поводу «ничего не знаю» Сократа. Думаю, это тоже продолжение его иронии, его игры, направленной, во-первых, против философов, относящихся к сторонникам той концепции предмета философии, в которой считалось, что философия должна изучать космос и теорию познания. Сократ считал для себя невозможным заниматься тем, для чего человеческих усилий и способностей недостаточно, например, познанием таинственных законов космоса. Эти усилия означают попытки человека узнать вещи вне себя и ведут к тому, что человек забывает о самом себе. Отсюда – «познай самого себя».

Во-вторых, Сократово утверждение «ничего не знаю», очевидно, означало критику софистов. Он отрицал то, что они обладают знанием почти неограниченным. Так, Горгий хвастался, что он способен дать ответ на любой вопрос; а также, что в сущности никто даже поставить перед ним новых вопросов не сможет. «Я утверждаю, что ни разу за много лет никто не задал мне вопроса, который бы меня озадачил», – самоуверенно говорил Горгий [17, 448 а]. Протагор с той же самоуверенностью утверждал, что он в состоянии сделать так, чтобы тот, кто будет с ним общаться, учился от него гражданским добродетелям и с каждым днем такого общения становился все лучше.

В беседе с молодым Гиппократом, который решил учиться у Протагора софистике, Сократ утверждал: «Юноша…. вот какая польза будет тебе от общения со мной: в тот же день, как со мной сойдешься, ты уйдешь домой, ставши лучше, и завтра то же самое; и каждый день будешь ты получать что-нибудь, от чего станешь еще совершеннее» [16, 318 b].

В-третьих, Сократ применил тезис о собственном незнании и к традиционно некритически принимаемой и признаваемой мудрости политиков, поэтов и ремесленников. Он весьма критически относился к такому знанию, которое было почти ничем не обосновано, поскольку опиралось либо на поверхностную, неглубокую трактовку проблем, либо основывалось лишь на интуиции, на здравом рассудке, либо опиралось на аргумент, что кто-то знает все только потому, что он овладел каким-то ремеслом [12, 21 в – 22 а-е].

В-четвертых, Сократово «незнание» выводилось из того, что он сравнивал свое знание со знанием Бога. Сократ был уверен, что только Бог есть всесведущий в отношении мира, космоса и человека. В сравнении с таким огромным знанием человеческое знание – это только видимость знания, нечто хрупкое и исчезающее, поэтому даже его собственное, Сократа, знание по существу является незнанием. Сократ, критикуя собственных обвинителей, которые предъявляли к нему претензии в том, что «есть некто Сократ, человек мудрый, который испытует и исследует все, что над землею, и все, что под землею, и выдает ложь за правду» [12, 18b], в своей речи, обращенной к афинянам и судьям, произносит: «А в сущности, афиняне, мудрым-то отказывается бог, и своим изречением он желает сказать, что человеческая мудрость стоит немного или вовсе даже ничего, и, кажется, при этом он не имеет в виду именно Сократа, а пользуется моим именем ради примера, все равно как бы он сказал: «Из вас люди, всего мудрее тот, кто, подобно Сократу, знает, что ничего поистине не стоит его мудрость» [12, 23 а-b].

В-пятых, надо учесть еще сократовскую трактовку иронии как составную и определяющую часть его диалектического метода. Сократ играет не только тогда, когда ведет диалог с собеседником, но и тогда, когда речь идет о специфических проблемах, которые он хорошо знает. Однако Сократ «прикидывается» незнающим, и это обеспечивает ему хороший эффект для того, чтобы побудить собеседника к началу диалога; у собеседника создается впечатление собственной значимости, а возможно, появляется чувство превосходстве над Сократом.

Диалектический метод Сократа – это результат и итог научного, человеческого и гражданского подвига древнегреческого мыслителя.

В заключение сформулируем риторические, по существу, вопросы, которые, как известно, не требуют ответа: «Современен ли Сократ? Нужно ли молодому (и не только!) человеку, готовящемуся жить в XXI веке, изучать его?». Вопреки традиции мы все же сформулируем ответ на этот риторический вопрос: «Да, Сократ современен. Более того, он часто более современен, чем иные наши современники». Сократ – один из философов, оказавших влияние, которое невозможно оценить, на европейскую философию; прежде всего он утвердил ее гуманистический характер, т. е. направленность на изучение человека и его ценностей.

* * *

Мы переходим к изучению философских доктрин Платона и Аристотеля. Предваряя их рассмотрение, хотим привести высокую оценку их интеллектуальных достижений в философии и значения их наследия для человечества, которые принадлежат Г. В. Ф. Гегелю: «Если есть те, кто заслуживает называться учителями рода человеческого, то ими являются, конечно, Платон и Аристотель».

Платон

(427–348 гг. до н. э.)

Платон (настоящее имя – Аристокл) родился в Афинах около 427 г. до н. э. в аристократической семье. Его отец был потомком последнего аттического короля Кодра, а мать по прямой линии происходила от брата родовитого аристократа Солона – знаменитого афинского законодателя, осуществившего ряд экономических и политических реформ, которые способствовали разложению родового строя. Это происхождение, несомненно, наложило отпечаток и на поведение, и на взгляды Платона: известно его однозначно критическое отношение к демократии, к торговле, к погоне за барышами, к тирании, к власти олигархии, к смертной казни, к изгнаниям и пр. Платон – это, по существу, кличка, которая была дана ему по причине высокого роста и массивного тела. По другим источникам Платоном его стали называть из-за широкого лба (древнегреческое «платос» означает «широта»).