Текст книги "Украина скаче. Том II"

– Едва ли, – бросил Левченко из зала.

– Договоримся. Точно. Пять тысяч баксов за одну ночь. Ну, как? Вот-вот, я вижу, как у тебя глаза загорелись. Ну, Сережа, милый, давай договоримся, а?

– Господин Ляшка-Букашка, договор о личных услугах, после заседания парламента.

Но Ляшка-Букашка так загорелся, его нельзя было остановить. Он бросился к седьмому ряду и чмокнул в лоб Левченко. Левченко оттолкнул его и ушел в конец зала. Ляшка-Букашка снова направился к трибуне, но у микрофона распинался Бенедикт Тянивяму. Бенедикт доказывал: парламент должен поверить Юлии и сжечь все напалмом, весь Юго-восток, а затем всю Россию.

– Слава Ураине! Украине слава!

Нацистский лозунг поднял всех депутатов его партии на ноги. Раздались бурные, долго несмолкающие аплодисменты и крики ура.

– Ляшка-Букашка, прошу вас сесть на место. Речь будет идти о помощи нашим бойцам, которые воюют с Россией на востоке, но у них кончилась каша. Тушенка есть в изобилии, а каши нет.

– Наоборот: каши немного осталось, а тушенка давно кончилась. Остались клопы и всякая гадость, которую нам все время подбрасывает Россия.

Министр обороны Полдурак был очень взволнован. Ему вменялось в обязанность покончить со вшами, клопами, а затем обеспечить бойцов капустой, кашей и тушенкой. Что же касается вооружений, то это лежало на совести Верховной Рады и Яйценюхе, как председателе совета министров.

– У меня вопрос – предложение. Когда пошлем хоть один танк в Донецк, а затем в Луганск. Пусть всех там перестреляет, а потом вернется в Киев для охраны Верховной Рады.

Министр обороны вытянул шею и устремил свой взор в хмурые глаза верховного главнокомандующего Вальцманенко только что прибывшего на заседание для контроля.

– Я предлагаю послать больше. Где Яйценюх? А, здесь. Сколько поступило денег от граждан на добровольных началах?

– Семь мульонов, – доложил Яйценюх.

– Этого явно мало. Один танк, подлежащий ремонту, стоит пятнадцать мульонов.

– Надо обратиться к дяде Сэму, иначе беда, нас победят.

– Где президент? Пан презентуля, шо скажете, вашу мать?

7

Только что помилованный депутатами – нацистами Олег Царев вышел на свежий воздух и впервые понял, что бандитский меч повис у него над головой. Мало того, этот меч уже висит на волоске: одно неверное движение и его жизнь, как капля в море, канет в пропасть. Были сигналы и раньше, но они так ярко, так убедительно не врезались ему в память. Недели две назад его поместье под Днепропетровском разрушили и разграбили нацисты из Правого сектора. Благо, семья в это время находилась в городе, вернее в городской квартире и не пострадала. Но это так, цветочки, как он считал. А теперь эти маски, эти леденящие душу выкрики американских и других журналистов западных стран: «демократик, демократик» на любое побоище, на любой нацистский шабаш, не на шутку встревожили депутата. Он шел просто по проспекту, видимо проспекту имени Бандеры, не думая, что любой нацист, если его узнает, может избить его, невзирая на депутатскую неприкосновенность или просто плюнуть в лицо и пойти дальше.

Навстречу ему двигались две фигуры, они видимо крепко спорили, размахивали руками и даже останавливались. Это были явно не бандиты, но кто же, они? Ба, да это известные на всю страну люди. Это писатель Олесь Бузина и депутат всех созывов Михаил Чечетов.

– Привет, ребята, – обрадовался Царев, – куда путь держим?

– Да так, просто прогуливаемся, – ответил Чечетов. – Народу мало, бандитов почему-то не видно, опасности никакой. К тому же и прогуляться надо, а то все время на колесах, да в кресле. Кто это выдержит. Я-то еще ничего, я теперь безработный, а вот Олесь никогда без работы не останется. Писатели на пенсию не выходят и рабочий день у них не нормированный. Это я так, чуть ли не насильно вытащил его на прогулку, не так ли, Олесь?

Олесь больше молчал, чем говорил, но бывало, если разговорится, не остановишь.

– Ребята, такая компания, не зайти ли нам в кафе, я приглашаю. Тем более что я, по существу, избежал казни в Верховной Раде только что. Эти бандиты уже перекрестили меня. Теперь я не Царев, а Царенко, заново крещеный гражданин вильной Украины.

– Меня мучает один вопрос уже не первый год, – сказал Бузина, когда они расположились в кафе имени Степана Бандеры, названного так буквально на днях, – и никак не могу найти на него ответ. Кто мы? Кто такие украинцы, кто такие славяне? Почему, мы, живущие практически в центре Европы, не европейцы, а нравственные уроды, дикари начала первого тысячелетия. Вот, к примеру, евреи, они ориентируются в любой обстановке, не предают друг друга, не убивают друг друга. И, кажется, не воруют, не поклоняются идолам. А нам нужен идол и чем кровожаднее, тем лучше. Сколько Ленин уничтожил людей собственной страны? Миллионы. А он по сей день кумир русских, земной Бог. А русские и украинцы это по существу одна семья. И в этой семье война, ненависть, злоба. И эту войну затеяли мы, украинцы. И это гадко, это противоестественно.

Я приведу пример из личной жизни. У меня старшая сестра Оксана, ныне покойная. Грешно судить покойницу, мертвых не судят, но то, что она сделала, я не могу забыть. Я женился в другом городе на молодой девушке, я ее очень любил. Моя теща Зинаида очень хотела посмотреть Киев, мать городов русских. «Пожалуйста, Зинаида Макаровна, какие могут быть вопросы. Хотите, садитесь рядом, хотите на заднее сиденье, как слуга народа, и через 16 часов мы в Киеве». Как только моя сестра узнала, что я привез тещу, она как змея стала колесить вокруг дома, а потом все-таки вошла в квартиру и стала плести всякую чушь по поводу того, что спала и видела, как она обнимает и целует тещу своего брата Зинаиду. Словом, кончилось тем, что сестра заманила мою тещу к себе в гости. Она усадила ее за накрытый стол, угостила шампанским и повела длинную речь о том, какой я плохой. «Да как вы могли выдать свою дочь, такую красивую, такую молодую за моего брата? Да знаете ли вы, что он был пять раз женат, что у него было пять жен и все от него сбегали, оттого, что он пьяница и неисправимый бабник? И ему уже под сорок. После сорока мужик ни на что негож, по себе знаю. Мой муж Михаил… не подходит ко мне уже давно, а я от этого страдаю: сплю плохо. Забирайте дочку обратно, пока не поздно. Пока нет ребенка, которому суждено расти без отца. Вы только не говорите ему о нашем разговоре, ибо только я вам скажу правду о моем брате. Никто его так не знает, как я. Клянусь вам. Только вы ему не говорите о нашем разговоре, а то он злиться будет и в отместку прогонит меня со своей дачи, я пока ее занимаю до поры до времени. А он прогонит меня, точно прогонит, он очень мстительный и коварный. Предательство для него манна небесная». Вот так родная сестра пыталась подгадить родному брату, разрушить его семью. За что? Я никак не могу этого понять. Нас было только двое, мы росли дружно, в хорошей семье. Кто-то мне сказал, что это от зависти, но я не верю. Это гораздо глубже. Это, это…славянская душа…мерзкая, ничтожная. А вот еще пример. В советские времена я работал директором небольшого завода, он выпускал металло-хозяйственные изделия. Однажды в мой кабинет ворвался полковник в запасе Степаненко.

«Послушай, земляк, – сказал он, – возьми меня к себе на работу. Мы два хохла будем давить москалей, как мух. Сделай меня, скажем парторгом, чтоб у меня был вес, знай: директор плюс парторг это сила. Надо выгнать всех москалей, пусть убираются в свою Московию, а мы наберем своих, украинцев и будем жить, припеваючи».

– Как вы думаете, – стал спрашивать далее Бузина своих слушателей, – гнильца национализма просто так появилась у нашего брата украинца, или она далась ему, как второе я в момент его рождения?

– Я так не думаю, – сказал Царев. – Пройдет эта вакханалия, и Украина станет в ряды славян, как это было раньше.

– Как Польша, – съязвил Чечетов. – Украина растоптала свою национальную принадлежность. Лучшее, что ее ждет, это участь прислуги богатых западных бюргеров. Что-то такое в виде людей второго сорта. Ну, допустим, примут их в Евросоюз. Но в качестве кого – работяг, мешать раствор, выносить фекалии, чистить навоз? Западу нужны рабочие высокой квалификации, но ведь мы все разрушили, мы превратились в бандитов, мы умеем только грабить и убивать.

– Первым националистом, кто плюнул в душу своему старшему брату, был Тарас Шевченко, вы знаете об этом, – спросил Бузина.

– Не может такого быть, – сказал Царев. – Шевченко…Шевченко! Да он боролся с царизмом, как же так, ты что-то путаешь, Олесь.

– Да, в самый раз ему было бороться с царем, ведь те, с кем он боролся, выкупили как крепостного за огромные по тем временам деньги. Шевченко учился на казенные деньги русских магнатов бесплатно в академии художеств. Но даже не в этом дело. В своей поэме «Катерина» он писал:

 
Кохайтеся черноброви,
Та не с москалями,
Бо москали чужи люди
Роблят лихо с вами.
 

Это уже не к царям относится, а к народу, к нации. Вот и пошло: любой москаль – чужой. Русские, в знак благодарности за такую пакость вчерашнего крепостного, соорудили ему памятник, кажется перед гостиницей Украина в Москве. Чудо, да и только. Почитайте мою книгу «Вурдалак Шевченко». Она недавно вышла из печати. Там о Шевченко все сказано. Может быть, впервые правдиво и точно. Ну, скажите, разве не он зажег первую искру, из которой возгорелось пламя украинского нацизма?

Коллеги долго спорили, но общего языка так и не нашли. Каждый остался при своем мнении. Ни Бузина, ни Чечетов не знали, что через какое-то время будут зверски убиты бандеровцами.

Кроме слова «демократик» ничего нельзя было услышать в самой демократической стране западного мира Америки по этому случаю, ну а что касается Евросоюза, то им просто не положено было другого мнения иметь: США набросили удавку на шею Европы, как крохотная Галичина многомиллионному народу Украины. Таковы козни судьбы не только отдельного человека, но и всех народов, населяющих планету Земля. Ведь были же другие цивилизации на планете задолго до нас. И они исчезли. Как? Кто может дать ответ на этот непростой вопрос?

То, что мы идем к закату, ясно даже подростку. Возможно до заката, перед тем как полностью исчезнуть с лица земли, белую расу ждет еще одно тяжелое и унизительное испытание: белая раса попадет в рабство черной расе. Это вырисовывается со всей очевидностью. С чего это белые так старательно уничтожают белых, у кого узаконены однополые браки, почему белая женщина, как правило, предпочитает рожать одного ребенка, а у негров 6–8 детей в семье.

Нас, белых, ждут тяжелые психические расстройства. От чего бы вы думали? От последних достижений цивилизации – компьютерного царства, куда уже нынешние подростки ступили одной ногой. Это интеллектуальное оружие. И спасения от него нет.

8

Отвергнутый с нескрываемым презрением, Ляшка-Букашка обиделся: долго стоял перед Сергеем Левченко, пытаясь поймать его взгляд, а потом стал грозить пальцем.

– Ты у мене попляшешь. Ты шо думашь, Ляшка-Букашка лыком шит, как бы ни так. Ляшка многое может. Вот добьюсь запрета вашей партии, как таковой. И ты потеряешь депутатский мандат, шо думаешь по этому вопросу, шо скажешь, красавчик, а в голове пусто, в черепной коробке ничего нет. Ты шо думаешь, я не вижу? Я усе вижу и усе чуйствую. Подумаш, цаца, да я бы тебе такой массаж сделал, закачаешься. В общем, ты малограмотный. Послушай лучше, что балакают врачи. После такого массажа лучше работает мозг, пищеварение, ежедневно очищается организм. Шо? Меня зовут, главнокомандующий зоветь. Чичас иду.

– Ты у нас парень боевой. Сделай одно дело государственной важности. Сам Вальцманенко просит. Он где-то чичас во Хранции с Бардаком обедает. И Бардак тоже просит.

– Я? С удовольствием, прямо чичас. А шо робыть?

– Иди, выставь российского журналиста Александра Балицкого. Он, видите ли, расхаживает в зале Верховной Рады, как помещик, руки в бруки. Иди, сделай.

– Ух, какая у него аппетитная попа. Договориться бы. Но коль нейзя, так нейзя, ничего не поделаешь. А мериканских тоже выпроводить? А то я могу.

– Ты что? Американские журналисты это наши друзья, Это дети Бардака. Боже тебя упаси мериканских журналистов трогать. С их пилинки надо сдувать, глядеть, шоб у них обувь блестела и если что надо подать, достать и сказать: ласкаво просимо. Гляди, не перепутай. Вальцманенко с Бардаком ждут.

Ляшка-Букашка вышел в фойе.

– Хто ты такой и шо ты тут робыш? – прицепился он к журналисту.

– Я аккредитованный корреспондент из России.

– Из России ты говоришь? У нас с Россией ничего нет. Ты русский шпийон, марш отселева. А то и обыскать могем. Какой у тебя документ?

– У меня удостоверение.

– Покажи.

Ляшка-Букашка почти не глядя, выхватил и попытался изорвать удостоверение на куски, но не получилось.

– Можешь сунуть его в жопу, – произнес Ляшка-Букашка, суя удостоверение в нос корреспонденту. – Пошел вон! – он протянул руку, показывая на дверь. – И больше сюда не приходи. Здесь Украина, а не Россия, захватническая страна. Верни нам Крым, тогда я разрешу тебе остаться. А пока нет, ты шпийон.

Он стал хватать корреспондента за руки, но тот оттолкнул гомика.

– Где охрана? Я спрашиваю, где охрана? Помогите убрать шпиона и больше сюда его не пускайте, нечего тут москалям делать. Кохайтеся, черноброви, да не с москалями, бо москали чужи люды, роблять лыхо с вами. Ты слышал такой вирш? Ты слышал такой вирш? А, не слышал? Все ясно. Я поговорю с президентом на эту тему, он завтра вернется из Хранции.

Ляшка-Букашка попытался применить силу, но журналист защищался, отталкивал его. Так или иначе, журналист был вытолкан из здания Верховной Рады.

Бардак за ужином позвал к себе Вальцманенко и сказал:

– У тебя хороший журналист Ляшко-Буки. Он послал русского журналиста в жопу…

– Господин президент, наш депутат Ляшка-Букашка голубой, поэтому то место, на котором мы сидим, его всегда интересует.

– Нет, не то я имел в виду. Лашка русских унизил, вытолкал на улицу, издевался над русским, – сказал Бардак.

– Господин президент, а что бы вы сделали со страной, которая бы поступила так же, как Россия с Украиной?

– Я бы эту страну разбомбил. Оккупантов надо учить. Я сказал: русские дорого заплатят за Крым. Я изолировал русских от всего мира. Он плачет, ходит в одиночестве и боится всех и всего. У тебя завтра выступление в Киеве. Вот тебе текст речи. Ты ее должен произнести в парламенте: ни одно слово не убирать, ни одно слово не прибавлять. Украина – моя страна, ты мой подданный, делай так, как я тебе сказал.

Вальцманенко встал на колени, схватил руку президента, целуя каждый палец по очереди, затем уронив голову между колен, сквозь плач, произнес:

– Я счастлив, что такой великий и мудрый человек, как Бардак берет надо мной шефство. Я никогда не был президентом и не знаю, с чего начинать, а уже завтра буду ходить с короной.

А дальше Вальцман ничего не мог сказать: он так широко улыбался и выкатывал глаза, что Бардак не мог определить, все ли в порядке у его гостя.

– Тебе важный заданий: возвращать Крым и отдавать Америке. Мы выгоним русский флот вон и разместим там американский флот. У тебя есть завод в Крыму?

– Два, господин президент. И три особняка.

– Крым забрать, завод забрать.

9

Прежде чем уйти, Вальцманенко показал Бардаку зубы. Но вышло так, что он собирается его укусить. Бардак дал шаг назад, и кисло улыбнулся. У него улыбка вышла естественная, красивая, только внутри рта было красновато и язык просился наружу. Вальцманенко в свою очередь тоже испугался, полагая, что вот-вот изо рта человека вселенной может хлынуть кровь, он может отдать концы. Как он тогда появится на Украине, ведь его там съедят, как лошадь горстку овса на голодный желудок.

– Окей, – наконец выговорил Бардак. – Ти ехать домой и возвращать Крым. Флот Америка ждет.

Валльцман еще долго стоял на коленях с открытым ртом и выпученными глазами, а потом сложил ручки у носа, один раз чихнул, и промолвил:

– Ес! Ес, господин. Пол – России оттяпаю, обещаю.

– Донбасс, земля очистить, земля гореть. Моя сланцевый газ добыть, Украине дарить за доллар. Пять миллиард отработать. А тепьер пошел вон.

У Вальцмана потекли слезы из глаз.

– Плакать на Киеф! Америка … бросить десять миллиардов долларов, нет, десять мало, двадцать, нет, болше… Так вот, если бросить тридцать миллиардов долларов на свержение главного москаля? Это поддержит конгресс. Должен поддержать. В Ираке прошло, в Ливии прошло, в Югославии…мы ее развалили, в Сирии…мы ее развалим, а почему мы Россию не можем развалить? Развалим. Вон на тебя прошло все быстро, гладко. Мы приобрели сорок миллионов белых, которые лижут мне черный зад и щекочут пятки. Вообще славяне народ бедный, отсталый, малограмотный, покажешь им доллар, – ринутся, побегут, все сделают, продадут тело и душу свою, только накорми их. Чего хотят украинцы? Жратвы, одежды, автомобилей, роскоши.

– И меня кормить, и меня кормить, три недели не кушал, – еще горше заплакал Вальцман.

Бардак вызвал госсекретаря Кэрри, вице-президента Байдена, руководителя ЦРУ Свинобуда и поделился своей мудрой мыслью.

– Надо заняться обработкой членов конгресса.

– Надо их уговорить согласиться на такую сумму, – сказал Кэрри.

– Надо плюнуть каждому в рожу, и они скажут: согласны. Надо действовать немедленно. Вы, господин президент, доказали, что обладаете завидными дипломатическими способностями, – уже стоя, сказал Вальцман.

– Окей, благодарю вас, – сказал президент и щелкнул языком, давая понять, что маленький совет окончен, потому что, как ему доложили, президент, маленький человек, согнувшись, ждет аудиенции в приемной и все время ерзает, должно, по маленькому хочет.

– Господин президент, у меня только пятнадцать минут на болтовню с вами, вернее на разговоры, которые не приведут к миру, пока Россия не уменьшит свои аппетиты на востоке.

– Господин Бардак, у меня только десять минут и то две минуты вы у меня отобрали, остается только восемь. Прикажите своему слуге Вальцманенко прекратить карательную операцию на востоке. Что это будет за президент, который затеял войну с собственным народом?

– Террористы это не народ, это террористы. Но я согласен: войну надо прекращать. Окей, президент, гуд бай!

Президент России набрался наглости, не протянул руку Бардаку на прощание и ушел на беседу с Ангелой Муркель, которая никак не могла изменить Бардаку, несмотря на то, что Бардак приказал своей разведке прослушивать все ее разговоры по мобильному телефону.

Президент, хоть и чувствовал себя не в своей тарелке, но мужества и гордости не терял, и в разговоре с любым западным лидером соблюдал хладнокровие и этикет. А Бардак пришел в еще больший восторг после ухода своего «друга». Ему казалось, что этот человек, не сможет устоять перед тридцатью миллиардами долларов. Это же огромная сумма. Это пушки, ракеты, самолеты и дипломатия, которая стреляет лучше и дальше пушек. Мысли текли бурным потоком, сменяя одна другую, и Бардак подумал, что эти исторические мысли, не мешало бы, перенести на бумагу. Но в кабинете не оказалось, ни ручки, ни бумаги, ни даже ноутбука.

– Кики Моки, – стал он звать свою секретаршу, совершенно позабыв, что Кики Моки осталась в Вашингтоне, что она была бы счастлива, если бы он взял ее с собой в Европу и даже, может быть, погладил бы ее в один из вечеров.

Но тут, сразу же после того, как он позвал Кики Моки, вошел темнокожий помощник Ли, и сообщил: надо поехать в Нормандию на торжества по случаю годовщины открытия Второго фронта, что туда приехал русский медведь.

– Недолго тебе царствовать, – произнес Бардак и стал собираться. – Я вот сейчас накачаю мускулы, где мои гантели? Ли, гантели, срочно! Только не тяжелые. На торжествах будет президент, у меня мышцы должны быть в норме, я должен стоять прямо, даже немного выгнувшись, чтоб высоко держалась голова.

– Вот они, гантели, по три килограмма каждая, вот зал направо. Срочно, господин Бардак, – сказал Ли, сопровождая президента в спортивный зал.

Бардак снял одежду до трусов, схватил гантели, стал приседать и раздвигать руки в стороны. С каждым взмахом, ему казалось: он становится сильнее, а значит, и Америка сильнее. Хватит на переворот в России только 25 миллиардов долларов. Вот еще бы сделать несколько приседаний. Но тут Псаки Суки начала стучаться: Бардак, торопись! Твой главный противник уже на месте.

Не успев принять душ и вытереться полотенцем, он оделся в теплую одежду и сел в Кадиллак.

На поле, где происходили торжества, никто ему не кланялся, никто не наклонял голову при встрече, словно все его воспринимали, как обыкновенного, длинного, худосочного негра. А французский президент Олланд обхаживал гостя. Это произвело на Бардака дурное впечатление.

«Пока Европа у меня в руках, но она далеко, а Россия граничит с Европой, как-бы ни случилось так, что Евросоюз протянет России руку, а нам, американцам скажет: подвиньтесь, – думал Бардак, усиленно жуя жвачку. – Надо не отпускать вожжи, надо держать в узде европейцев, надо нагонять страх на Европу, а то у русских атомное оружие…европейцы должны бояться России. Пусть стремятся на восток, поближе к границам. Мы компенсируем Крым, разместим противоракетную оборону под стенами Кремля. Вот так вот».

Но Бардак чувствовал себя не очень хорошо. Его клонило ко сну. В таких случаях он, великий человек всех чернокожих и белых американцев, все бросал и уходил в спортивный зал, брал в руки гантели, гантели своей жены и поднимал, а затем опускал руки. И сейчас он их привез во Францию. Да что там гантели? Он привез двадцать четыре автомобиля и два взвода охраны – президент Америки, а не какой-то там Украины, жители которой уже сейчас стоят с протянутой рукой.

– Поехали, – сказал он начальнику своей охраны и тут же подбежали десять дюжих молодцев и окружили его.

– Куда, господин президент? – спросил начальник охраны Сосканис. – Праздник, видите. А без американского президента праздника не может быть.

– Мне мышцы надо привести в порядок, а то я не успел: Псаки Суки опоздала, и мне пришлось покинуть спортзал. Привезли, а как же? Президент все-таки.

– И хорошо, господин президент. Вы хорошо выглядите и запах от вас – просто прелесть. Видите, все поворачивают головы в вашу сторону. Станьте в центре, и все бросятся вас целовать.

– Ну, если так…, а где русские летчики?

– Здесь нет русских летчиков, господин президент. Это имитация открытия Второго фронта семьдесят лет назад. – Тут Франция, Америка и кажется Гондурас, – рассмеялся Сосканис. – Мы вам доклад приготовили, прочитайте у микрофона на трибуне. Там России вообще нет, как победительницы.

– О, такой доклад я прочту с удовольствием. Он мне заменит гантели.

Он встал рядом с русским президентом, но у того стало щекотно в носу: нехорошо пахло от Бардака. Надо было сделать определенные усилия, чтоб не чихнуть. А чихнуть на Бардака, да это же мировая война.

Бардак обнажил белые зубы и начал произносить речь… по бумажке. Вышло так, что Советский Союз вообще не принимал участие в разгроме Гитлера и освобождения Европы от фашизма. Это все благодаря Америке.

Русский президент повернул голову и чихнул…в сторону Бардака.

– Ли! Запиши это на пленку, для истории. Все же, не каждый президент произносит такие речи. Я, когда приехал на поле, посмотрел на главного казака России и французского президента Олланда, и мне захотелось чихнуть…на обоих, но я воздержался перед десятками камер, стараясь не замечать этих двух неблагодарных людей. Они должны благодарить Америку за то, что Америка позволяет им жить. Ты, понимаешь, Ли? так вот, давай щелкай.

– Окей! – произнес Ли, зафиксировав момент, когда президент высунул язык.