Текст книги "Украина скаче. Том II"

13

Мужественные жители Донбасса и Луганска держались, как могли. Еще не видно было признаков победы, а они уже объединились, отделились от Украины, они образовали Донецкую и Луганскую республики, а всё вместе стали называть Малороссией в надежде, что и другие области откликнуться. Но такого отклика не последовало. Если бы другие области Юго-востока, у которых нет ничего общего с бандеровцами, которых киевская хунта вместе с неофашистами презрительно называют сепаратистами, террористами и даже бандитами, то настоящим бандитам пришлось бы туго. Но этого не произошло. Тут так много причин, что в них можно запутаться. Конечно, найдутся люди, которые объяснят этот феномен, мы же только выскажем сожаление и некоторые мысли, которые могут не отражать истину. На первый взгляд вырисовывается постулат, что люди дрогнули, во-вторых, сработал логотип: моя хата с краю, я ничего не знаю, в-третьих: подождем, – увидим.

Очевидно, что в других областях люди дрогнули перед хунтой. Кто дрогнул, а кто продался, как Иуда за тридцать серебряников.

И вот только настоящие герои Донеччины и Луганщины, в тяжелейших условиях, без оружия, без воды, хлеба, без транспорта и медицинской помощи, под кассетными бомбами, и артиллерийскими снарядами, которые грохотали днем и ночью, шли умирать за свою свободу и независимость. Идут на смерть, оставляя молодых жен и маленьких детей, чтобы сказать «нет» бандеровским недоноскам, чтобы сказать «нет» киевской хунте. Америкосовская марионетка Вальцманенко, едва обняв булаву, как символ власти, не имеет никакой власти, так же, как не имеет воли и собственного мнения. Ему приказали в Вашингтоне говорить одно, а делать совершенно другое. История зачислит их в категорию ничтожеств и головорезов за то, что они хотят утопить в крови маленький, но гордый народ. Жалкие, малодушные наследники головореза, фашистского прихвостня Степана Бандеры! Зря задираете пустую голову, считая себя гордостью нации! Вы не стоите мизинца героев, погибших за свою независимость, за то, чтобы не провонять вашей фашистской идеологией.

Все, кто взял в руки оружие, в основном это русские люди, они должны благодарить Ленина, это он вверг их в зубы младшего брата, он подчинил маленький кусочек России бандеровскому отродью. Теперь младший брат пробует, прощупывает, размышляет, а что если поднять руку на старшего брата при помощи своих покровителей америкосов? Поработить его, передушить, затоптать в грязь, половину обратить в рабов. Просто так, ради интереса, ведь Донбасс это всего лишь прелюдия, а фашизм, подобно холере, распространяется с космической скоростью. Если в декабре 2013 года нацистов было 2 тысячи человек на Майдане в Киеве, то в феврале 2014 года – 20 тысяч, а в мае уже – 50 тысяч. В середине лета их будет 100 тыс., в сентябре 200 тысяч, а к концу года они поставят под ружье 500 тыс. человек. Матушка Русь, готовься. Бандеровцы хорошо дерутся. У них все качества солдат фюрера: они вспаривают детям животы и отрезают головы, они расстреливают раненых в госпиталях, они вырезают малышей из чрева матери и выбрасывают зародыш собакам.

Нельзя быть столь наивным, чтобы называть фашиста младшим братом, так как он не брат, а головорез, вандал.

Кажется, это поняли жители Донбасса и Луганска. Они борются и ждут помощи. От кого? От России. Больше некому им помочь. Какие-то крохи в виде гуманитарной помощи им перепадают. И оружием им помогают, но это крохи, чтоб не погибли от голода, чтоб не брали и не шли вперед с палками. А этого недостаточно. Даже Кадыров готов послать семьдесят тысяч чеченцев на помощь, он ждет приказа. А приказа нет. Почему? Чего и кого боится российское руководство? Швабов, америкосов, Бардака? Они все равно будут обвинять, мы все равно будем перед ними виноваты.

Мясорубка в Донецкой и Луганской областях имеет две фазы. Первая была довольна щадящая: солдаты украинских вооруженных сил не желали стрелять в собственный народ. Стрелять в собственный народ из пушек, танков, самолетов мог только Ленин. Киевская хунта это быстро поняла и сориентировалась. Яйценюх позвонил Коломойше в Днепропетровск.

– Шалом, Игорь. Ты в Израиль не собираешься? Нет?

– Меня там не ждут, – сказал Коломойша. – А что нужно, Янкель?

– Да не Янкель я, а Яйценюх.

– Я знаю, кто ты. И знаю вас всех. Один Пару-Убий украинец польского происхождения, остальные евреи. Но это очень хорошо. У Ленина тоже были все евреи, они, правда все сменили фамилии и стали русскими. И я тоже подумываю, как бы,…если бы я стал не Коломойша, а Коломойцев или Коломойценко, звучало бы, правда? Ой, я тороплюсь.

– Да подожди, Коломойценко, дело есть. Мы тебе пошлем Яруша, пригрей его, профинансируй, а потом отправь его гвардию на Донбасс, он знает, что надо делать. Речь идет о жизни и смерти нашей революции. Солдаты нашей армии не хотят стрелять в террористов, присланных из Москвы.

– Будет сделано. Слово Коломойши. Пока.

Яруш, руководитель Правого сектора, отправился со своей дивизией в Днепропетровск. После длительных согласований Колошмойша пошел на уступки, назначил каждому бандеровцу значительное вознаграждение за участие в боевых действиях на Юго-востоке. Сам Яруш получил звание полковника и оклад в пятьдесят тысяч долларов в месяц. Бандеровцы тут же отправились в Донецк. Яруш в сопровождении своей охраны посетил командный пункт армии Юго-востока и без предварительных согласований ворвался на совет фронта.

Генералы умолкли, но один из них не выдержал и сказал:

– Что за банда врывается без разрешения, ну-ка все вон!

Яруш достал пистолет и выстрелил генералу в голову. Тот отдал Богу душу.

– Так будет с каждым из вас. Я – Яруш, командир Правого сектора. Кто командир системы Град?

– Я командир системы Град.

– Сколько у вас этих систем здесь, в Донецке?

– Пять комплектов.

– Постройте взвод одного из комплектов, полковник.

– Есть.

Десять человек было тут же построено. Три сержанта и семь рядовых.

– Почему ни разу не стреляли по сепаратистам из системы Град?

– Мы не будем стрелять в собственный народ, мы отказываемся, – заявили солдаты. – Нам уже приказывали. Мы не фашисты.

– Вы так думаете? Тогда постойте в строю. Я инспектор вооруженных сил из Киева.

– Нам все равно, хоть из Бердичева.

Яруш приказал своему помощнику Бацилле привести вооруженный взвод. Десять человек, что стояли в строю, ждали недолго. Бандиты пришли и встали напротив.

– За измену Родине вы приговариваетесь к расстрелу, – произнес Яруш и приказал поднять ружья. – Есть вопросы? Может, кто хочет передать привет подруге, матери? Нет? Пли!!!

Раздались выстрелы, многочисленные, громкие и ни одного крика. Солдаты попадали, как снопы. Некоторые из них дергались, лежа на земле, но в основном все погибли мужественно.

На следующий день система Град начала работать. Жилые кварталы Славянска стали превращаться в руины, гибли женщины, дети, немощные старики, работали фото и теле-корреспонденты. Но, ни один телеканал в свободных западных странах, странах Евросоюза и Америки не показал эти кадры. Ведь погибали не люди, а сепаратисты, которые тут же становились террористами.

Бандиты из Правого сектора разошлись по городу, стали оккупировать крыши зданий, становились снайперами, благо опыт уже был. Головорезов из Правого сектора распределили по воинским частям. За спиной каждого солдата стоял бандит с автоматом, и солдат теперь уже не мог не стрелять по мирным гражданам.

14

Делать переворот в столице благое дело. Тот, кто думает, что в столице, самом крупном городе страны, люди организованны, едины и способны оказать сопротивление каким-нибудь проходимцам, глубоко заблуждается. Любой горожанин знает, что для усмирения общественного порядка существует полиция, в крайнем случае, внутренние войска, и спит спокойно. Даже психология у него такова. Вдобавок ко всему, вдобавок к инертности, присущей горожанам, нацистская гнильца уже давно поселилась в душах киевлян. Ее разновидности так велики, так широки, что их освещение заняло бы целый том. Это уже область исследователей, если таковые когда-то появятся.

Киевляне хоть и не сразу и не открыто выражали симпатии бандеровской философии, особенно в части ненависти к старшему брату, но в душе симпатизировали им. А тут еще тяга к Евросоюзу, к обильно накрытому столу, где всего вдоволь, где пенсия в несколько раз выше зарплаты трудоспособного украинца.

А президент Янукович не подписал договор об ассоциации с Евросоюзом, значит, он москаль. Туды его в дышло.

Активные галичане, которым щедро платила Америка и даже обучала их ближнему бою при помощи подручных средств, дабы создать видимость мирных намерений, трудилась на славу. А кто знает, что это галичане? Это ить киевляне митингуют. И многотысячное вече это весь Киев, это киевляне, но никак не вся Галичина. Хотя, если бы задали вопрос участнику вэче: звидкиля вы? ответ бы последовал сразу – из Лемберга европейского города.

Американцы дали команду жирному владыке западной Украины Говнозару или Гузару и сухопарому изменнику, этому хорьку в поповской рясе, бывшему сотруднику КГБ Филарету, придать некую святость грядущему перевороту, освятить его, благословить от имени Господа Бога. Сухопарое ничтожество, придавленное колпаком владыки, Филарет, тут же под боком. Ему ничего не стоило облачиться в одеяние владыки и прийти на сцену и заверить митингующих, что сам господь благословляет их мужественную борьбу против москалей, а вот Говнозару эта миссия оказалась не по зубам. Вес под сто восемьдесят, а то и двести килограммов тяжело переносить на собственных ногах. Обожрался украинским салом во Львове кабан в поповской рясе!

С великим трудом он был доставлен в Киев на посольской машине США. Тут его чуть ли не домкратом подняли на сцену, да так, что подъемная тележка скрипела. Здесь его ссадили четыре атлета, и он запел заунывную церковную песню о том, что сам Господь Бог благословляет мужественных сынов Украины на борьбу с москалями. А для того, чтобы расчистить путь на запад, где суждено украинцам познать свободу, равенство, братство и насытиться духовной и мирской пищей, состоящий из сала и свиной колбасы, разбавленной конскими хвостами, надо бороться, не жалея жизни своей.

Глядя на этого жирного кабана в поповской рясе, невольно теряешь веру в то, что священники истинные проповедники веры в Господа Бога.

После благословения убийц, Говнозара также погрузили в посольскую машину и отвезли в посольство. Правда, не учли одного. Когда Говнозар плюхнулся в кровать, она развалилась: не была рассчитана на такой груз. Посол США в Киеве Пейетт Джефри хотел сказать Говнозару: нельзя так много уплетать жирной пищи, пять порций сразу, но передумал, сплюнув при этом.

Любой столичный город в известной мере похож на пчелиный улей с той только разницей, что пчелы это одна семья, и если эта семья куда – то собирается, то собираются все вместе, все вместе трудятся, покрывают убытки, которые им наносит человек. А жители города, в особенности столичного – это амбициозные, эгоистичные, агрессивные личности, изолирующиеся друг от друга при помощи каменных перегородок, железных дверей, массивных замков, компьютеров, потому что не терпят себе подобных и с трудом уживаются друг с другом в собственных клетушках. Каждый занят своим собственным делом, а начиная с первых дней второго тысячелетия, каждый влез в компьютерные дебри, где нередко пребывает денно и нощно.

Куда там до общественных проблем, до того, что делается в их городе. Ну, подумаешь, привел Ленин в 17-ом году кучку сомнительных личностей, полу-эмигрантов и заставил русских дураков, как он их называл, поднять штыки и ринуться на Зимний дворец, пусть это его, это не наше дело, решили жители столицы России – Петербурга. А когда стала литься кровь, когда польский бандит Дзержинский посылал пули в затылок в подвалах, словно упражнялся в стрельбе, думать о чем-то уже было поздно.

Точно так же и в Киеве. Сначала одна палатка галичан, а потом вторая, а потом третья,… десятая. А потом целый городок, огороженный забором, – киевлян это мало заботило. Более того, революционерам, призывающим бороться с москалями и президентом – москалем Януковичем, дабы скорее войти в Евросоюз, сразу же после появления на площади, на второй же день, киевляне несли продукты питания, шоколад, вино и водку. Бабульки на последние копейки своей пенсии выпекали пирожки и несли на Майдан. Кушайте, родненькие, коль решили нас ослобонить и прямиком у тот Евросоюз продвинуть, да прямехонько за стол посадить, где, сказывают, всяких заморских продухтов, хоть отбавляй.

– Та що, та що, я и сам националист, – признавался какой-нибудь толстопузый адвокат, зарабатывающий тридцать тысяч гривен в месяц. – Национализм – цэ прогрессивное движение, вся западная Еуропа сплошные националисты.

– А училка Фарион! как она учит детей во Львове! Ничего руського. Вы розумиете, Мария цэ совсем не Мария, Мария москальское имя, а на украинский мове так цэ буде Марийка. Просто це гениально, – доказывал доктор филологических наук, депутат Верховной Рады в течение многих лет, великий писатель Украины, чьи сочинения издавались томами по две строки каждый том, Яворивский.

А потом, как это обычно бывает, когда к власти пришли сомнительные личности, назначенные американцами, когда пролилась кровь, когда выйти на улицу из своей протухшей конуры стало небезопасно, когда градусник в этих конурах опустился до 9 градусов, когда Украина стала распадаться территориально, – ахать и охать столичным жителям стало поздно и бесполезно. Мало того, если будет полностью восстановлена историческая справедливость, если юг Украины, подаренный Лениным хохлам, если Екатеринослав, Одесса, Николаев, Харьков и Запорожье вернуться домой, в Россию, если Польша вернет свои территории, а Венгрия – Закарпатье, то в этом будет виноват каждый житель Киева. Каждый житель столицы, если не прямо, то косвенно виноват в том, что творится в стране в целом.

В кровавой вакханалии, устроенной большевиками после переворота 17-го года, виноваты тогдашние жители Петербурга, а в том, что творится сейчас на Украине – киевляне. То, что каждый киевлянин, в судьбоносный момент, спрятался в свою конуру, как муха в щель с наступлением холодов, просто непростительно. Не галичане, а киевляне должны были заполнять площади Киева во время так называемого народного вече, не ивано – фраконвские пастухи, снявшие овечьи шкуры со своих плеч и надевшие повязки со свастикой, с битами, молотками, бутылками с зажигательной смесью, должны были править бал в Киеве, фактически поставившие столицу на колени, а киевляне. Киевляне должны были вершить судьбу своей столицы и своей страны, но оказались жалкими трусами и трутнями своей нации. Это они свили теплое гнездо для бандеровцев, это они приняли их нацистскую философию, доставшуюся им по наследству от Гитлера. Радуйтесь и устраивайте скачки, ибо кто не скачет, тот москаль. Евросоюзу вы нужны только, как удобрение, но даже не как чистильщики сапог, ибо эти должности заполняют беженцы из Сирии, Африки, Афганистана. Если чернокожий президент так любит рабов, потому что его далекие предки, наверняка, были рабами, заберет вас чистить туалеты, в этом будет ваше спасение от погибели. Не духовной, нет, у вас ничего духовного нет. Постарайтесь возродить свою духовность, если на это у вас хватит сил.

История поставит все на свои места. А пока этот народ гибнет под бомбами, под снарядами. Хунта лишает их воды, электричества, не дает им возможность выехать за пределы пекла.

Назначенный Америкой президент Вальцманенко публично обещает прекратить огонь, а потом звонит министру обороны Полдураку и требует уничтожать детей Донбасса и Луганска. Чем меньше русских, тем легче управлять безмозглыми старухами, а возможно и бандеровцами, если они не прогонят его, если не свергнут и не повесят на фонарном столбе.

15

Хунта затеяла, было, кампанию, направленную на физическое уничтожение идеологических противников. Сначала это была травля, попытка психологического давления, доведение человека до состояния аффекта, а затем, когда никакие средства не помогали, бандеровцы осторожно стали отстреливать противников. Вальцманенко распоясался, но, видать, его покровители из Вашингтона, прикрикнули на него, и отстрел противников прямо на улицах, прекратился.

Мы приведем всего лишь несколько примеров злодейского поведения кумиров украинской (европейской) нации.

Выдающийся политический деятель, депутат Верховной Рады, доктор наук, профессор Михаил Чечетов, был известным человеком на Украине. Он состоял в партии регионов, которая, благодаря своему слабовольному лидеру Януковичу, автоматически была отстранена от власти, как только Янукович бежал из страны, спасая свою жизнь от разъяренной толпы бандеровцев. Он запомнился тем, что всякий раз, когда ставился какой-то вопрос на голосование, вставал во весь рост в зале заседаний и размахивал ладонью, держа руку горизонтально, что значило «не голосовать» за тот или иной вопрос. И депутаты регионалы, не нажимали кнопки «за». А их – то было 185 человек. Любой вопрос они могли заблокировать. Оппозиция, таким образом, не могла протащить ни одного своего решения. Уже тогда Чечетов был костью в горле будущих членов хунты.

Теперь же, когда те, кто был в меньшинстве, очутившись во власти, решили отомстить Чечетову и другим депутатам регионалам, кто не принял их философию. Казалось бы, зачем, ради чего? Ведь многие члены партии регионов позорно бежали, как крысы с корабля, а часть перешли на сторону бандеровцев. Партия по существу распалась. Ее лидер Янукович бежал в Россию, набив несколько чемоданов долларами, члены его партии остались сиротами, бросились, кто куда, а некоторые пытались лизать неофашистский зад, дабы сохранить статус депутата. Депутат Богословская первая показала пример.

Бандеровцам ничего не угрожало. Но Трупчинов и Яйценюх, получив всю полноту власти, все никак не могли успокоиться. Подобно хищникам, они стали искать жертвы для расправы. Их волчий глаз остановился на Чечетове. Они давно затаили на него злобу. И Трупчинов, и Яйценюх всегда были серыми пешками в Верховной Раде, а Михаил Чечетов был личностью. А зависть, как известно, страшное дело.

Чечетов редко поднимался на трибуну и практически не произносил пустых речей, да и на площадях его не видно было, и, тем не менее, авторитет у него был огромный. Ни Яйценюх, ни Трупчинов, как ни старались, сколько не произносили пустопорожних речей, дотянуться до Чечетова не могли. Их мучила зависть. К ним подключился и теоретический головорез Тянивяму. Им казалось, что Чечетов руководит всем и всеми, и если его устранить…

Члены хунты, чувствуя, что почва у них под ногами начинает шататься, принялись за физическое истребление вчерашних сотоварищей, а сегодняшних врагов. Кроме того, исповедуя неофашистскую, нацистскую, бандеровскую философию, в основе которой любой человек решительно ничего не стоит, решено было прикончить соратника свергнутого президента Януковича Михаила Чечетова, не оставив ему ни малейшего шанса на жизнь.

Уже Трупчинов лишился обоих кресел: президентского и председателя Верховной Рады, на его место пришли Гройцман и Вальцманенко, но дело Чечетова и других депутатов не только не улучшилось, а наоборот, усугубилось.

В одну из суббот, когда великие люди, верные сыны Украины Вальцманенко, Залупценко, предавались блуду в обществе юных Афродит, Яйценюх, после краткого сообщения о выдающихся успехах Украины на международной арене и в сельском хозяйстве, прибавил, что, дескать, враги, натравливаемые Москвой, поднимают голову.

– Неплохо было бы за них взяться. И первым на очереди стоит фигура Чечетова.

– О, да я его в порошок сотру, – сказал президент и тут же стукнул кулаком по столу. Он был уже достаточно подвыпившим, и своим ударом задел кончик ножа, не убранного со стола официантом борделя.

Тут же все запищали, расплакались, Залупценко зажал рану языком и ожидал подхода врача. Врач заклеил небольшую рану и ушел.

– Так вот, я его сотру в порошок, этого Чечетова, – продолжил Вальцманенко. – Ты скажи, что я должен делать.

– Позвонить Генеральному прекукору и приказать возбудить против Чечетова уголовное дело.

– Шишкину, Шокину, кто у нас Генпрекурор?

– Кажись оба, только они уже начали промеж себя войну. Ты лучше назначь Ярему, он дольше стоял на майдане, чем те, оба.

– Разберемся, такую их мать. Хотя, давай, я прямо сейчас брякну. Пусть в штаны наложит. Завтра, какой день, воскресенье? О, хорошо, жена успеет отстирать штаны прекурору.

Этот разговор, как мы уже знаем, состоялся в субботу, а во вторник к Чечетову в квартиру ворвались два амбала в масках, с автоматами наперевес, вошли к нему в кабинет и в довольно грубой форме приказали срочно собираться.

Он покорно встал, напялил на себя одежду, и молча, вышел вместе с карателями к лифту. Он не задал ни одного вопроса: куда, зачем, по какому праву, сразу правильно оценив обстановку. Такое поведение некогда могущественного человека, объяснялось тем, что Михаил Васильевич слишком болезненно воспринимал события последних месяцев. Он никак не мог простить Януковичу ту бездеятельность, которую тот проявил в результате отсутствия мужского характера, решительности, из-за чего страна погрузилась в националистическое болото. Он и себя винил, и своих коллег по депутатской фракции. Он так долго был у руля, что. как бы сросся с профессией избранника народа. А теперь все рухнуло, он стал никому не нужен.

Следователь Генеральной прокуратуры Крыса встретил его криком.

– Шо, примал дихтаторские законы шешнадцатого января 14 года, али не примал? Примал, по глазам вижу. И ишшо, подписал протокол с недостоверными данными. За взятку. Сколько мульонов долаллов прихватил за ету антинародную акцию? Буш говорить, аль не буш? Не то вызову робят, они тобе шею свернут. Хошь, сука?

– Я не совсем понимаю ваш язык, но думаю, что мою вину мог бы определить суд. Это было бы справедливо, вы не находите?

– Одну хвылынку.

Он нажал на кнопку. Вошли два головореза, но уже не те, что доставили его сюда, а другие. Один из них зарычал и стал чесаться в мотне.

– Я его сначала использую, а потом проведу санобработку, – сказал один и плюнул в лицо Михаилу Васильевичу.

– Уймись, Блоха. Этого преступника доставьте в Печерский народный суд Киева, пущай он решает, шо с им делать. Мы топеря европейская страна, дерьмократическая страна и не имеем права творить недозволенное.

– Жаль, а то попа у него довольно аппетитная, – произнес Блоха, сплевывая на пол.

В этот же день Печерский районный суд Киева вынес постановление об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей, пока не будет внесён залог в размере 4 млн. 990 тыс. гривен (~ $ 185 тыс.).

23 февраля за политика был внесён залог, и поздно вечером этого дня Чечетов вышел из СИЗО. Нужную сумму быстро собрали бывшие коллеги по работе, каждый из которых хорошо знал, что следующая очередь – его.

Освобождение из – под стражи под залог не принесло радости Михаилу Васильевичу и всю неделю, которую ему еще осталось жить, он думал одно и то же: жить не имеет смысла. Лев в клетке не может находиться долгое время.

А ведь мог сесть на поезд и укатить в Россию. Россия его родная страна, и никто не отказал бы ему в приюте, но Михаил как бы сросся с Украиной, с Киевом, с работой, с пустопорожней болтовней в Верховной Раде, с закулисной интригой, он в ней катался, как сыр в масле. Говорят: привычка – вторая натура. Привыкают же люди к царскому креслу, к жизни впроголодь, к решетке, к издевательствам, подковерной борьбе и ко многому другому. Выражение: «Да здравствует товарищ Сталин» за несколько секунд до того, как получить пулю в затылок или в грудь, это следствие страха. Человек всю жизнь прожил под неумолимостью того, что его могут расстрелять в любое время за действие, которое он не совершал.

Михаил Васильевич плохо одетый, без головного убора, с короткой стрижкой буквально выбежал на набережную, намереваясь преодолеть перила и погрузиться в холодные волны Днепра. Но не получилось. Февраль еще баловал легким морозцем и свежестью, он поскользнулся и слетел с перил подобно бревну, да еще вдобавок был осмеян толпой пацанов, что проходили мимо и назвали его пьяным трусом.

– Искупаться захотел, освежиться, алкаш несусветный. Дуй лучше домой, жена ждет.

Домой он вернулся почти раздетый, дома никого не оказалось. Дочь в Харькове, супруга на посиделках, он ринулся к холодильнику, а там бутылка москальской водки, нераспечатанная. Когда на донышке оставалась с полстакана, он ринулся в свой рабочий кабинет за ручкой и бумагой.

Это было 28 февраля. Он быстро написал предсмертную записку: никого не винил, у всех просил прощения. Ни жену, ни дочь, что жила в Харькове в предсмертной записке не упомянул, не решился касаться семейной темы, никого не назвал по имени – ни среди своих друзей, ни среди врагов, своих убийц.

Он спокойно вышел на балкон, посмотрел на сияющий город с высоты 17-го этажа и подобно подбитому орлу улетел вниз. Он улыбался и летел, не посылая проклятия небесам. И вдруг все потемнело: ни боли, ни света, ни злобных вчерашних соратников по коалиции.

– Собаке собачья смерть, – сказал Генеральный прокурор страны Щокин, узнав о самоубийстве Чечетова, и бросился названивать президенту страны. Но президент на этот раз не вязал лыка. И говорил нечленораздельно, и посылал его на три буквы, а Виктор Иванович слушал и улыбался. Он был у Вальцманенко верной собакой уже пятнадцать лет и знал: если шеф перебрал, он обязательно будет материться. Зато завтра они встретятся, будут ржать, как лошади и даже лизать друг друга. Правда, надеяться на большее не приходится: у президента теперь широкие возможности, ему доставляют молоденьких мальчиков, а он, Щокин, уже староват…