Текст книги "Глаз ведьмы"

Василий Веденеев
Глаз ведьмы

© Веденеев В. В., наследники, 2011

© ООО «Издательский дом «Вече», 2011

* * *

Мы остаемся в недоумении, кому лучше доверить охранение свободы, не зная, кто вреднее для республики, те ли, кто желает приобрести то, чего не имеет, или те, кто хочет удержать за собой уже приобретенные преимущества…

Никколо Макиавелли

Глава 1

– Будешь?

Фомич открыл стоявшую около его ног сумку и вынул из нее обклеенную яркими красно-белыми этикетками фляжку «Смирновской». Одним движением толстых пальцев скрутил жестяной колпачок и щелчком отправил его в густые заросли крапивы.

Над старым Калитниковским кладбищем – городом мертвых, раскинувшимся позади знаменитой «Птички», или Птичьего рынка, где торговали всякой живностью и еще неизвестно чем, – висело знойное марево. Высоко в небе стояло яростно-белое палящее солнце. Парило. Легкий ветерок, налетавший со стороны завода «Клейтук», доносил противный запах гниющих костей.

Серов отрицательно мотнул головой: пить водку по такой духоте? Сейчас лучше бы холодненького кваску.

– Помянуть надо! – Фомич достал граненый стопарик и свежий огурец. Налил, одним махом опрокинул спиртное в рот и сочно захрустел огурцом. – У меня тут мать и бабка лежат.

Сергей посмотрел на табличку, прибитую к покосившемуся кресту: кажется, там написано не то Плющев, не то Плюшкин, а настоящая фамилия Фомича – Власов, и зовут его Анатолий Александрович. За его плечами пара ходок в зону по серьезным статьям, которые позволили ему приобрести некоторый авторитет в криминальном мире, а заодно скрестили жизненные пути-дорожки Власова и подполковника милиции Серова. В результате этой встречи Анатолий Александрович оказался на распутье и должен был решить: вновь отправиться в зону или стать агентом Сергея. Он выбрал последнее и начал работать под псевдонимом «Фомич». И вот сейчас они сидели рядышком на прокаленной солнцем лавочке около могильного холмика, насыпанного над Плющевым или Плюшкиным.

– Именно тут? – Серов недоверчиво усмехнулся: с Анатолием Ляксанычем надо ухо держать востро: тертый калач! Никогда не знаешь точно, что у него на уме. Но информацию поставляет исправно и пока ни разу не прокололся, а это крайне важно в неблагодарном и опасном стукаческом деле.

– Зачем тут? – Фомич выпил второй стопарик и закурил сигарету, блаженно затягиваясь ароматным дымком. – К ним я один схожу поклониться, когда мы распрощаемся. Еще не хватало их дух тревожить нашими разговорами. А тута ведь тожа человек лежит и, может, даже не один: говорят, в тридцать седьмом твои коллеги тут много зарыли пострелянных.

– Это не мои коллеги, – холодно заметил Сергей.

– Да ладно, – отмахнулся Власов и налил себе еще. – Все одно, помянуть надо усопших. Ведь есть же кто-то, кого помянуть некому? А я вот помяну, и душа его возрадуется.

– О душе начал задумываться?

– Пора уж, за полтинник перевалило, самое оно и о душе подумать. Особенно если тебя язва так и точит изнутри, что ты, как последняя сука, за тридцать сребреников ментам братву сдаешь.

Фомич выпил водку из стопаря, потом жадно влил в себя оставшееся во фляжке и закинул ее в крапиву. Вокруг было совершенно безлюдно и тихо, только ветерок шелестел в кронах высоких тополей и берез.

«Интересно, у него действительно временами возникает “комплекс Иуды” или это просто очередной выверт, некая психологическая подготовка перед тем, как начать выторговывать нечто для себя?» – подумал Серов.

Да, ему удалось заставить «стучать» этого крупного, сильного человека с тяжелыми руками и мощной шеей борца, но влезть к нему в душу оказалось значительно труднее. Впрочем, любая чужая душа – потемки.

– Ладно, будет, – в тон агенту откликнулся Сергей и угостил Власова сигаретой. – Не разводи лишней философии и не занимайся самоедством. Ты же прекрасно знаешь: братва меня мало интересует, пока кого-нибудь не кокнут.

– Ага, знаю, ты у нас, Сергей Иваныч, мужчина серьезный, – лукаво прищурился Фомич. – Только не забывай, что времена пошли другие: теперь, как ты выражаешься, «кокают» частенько в таких сферах, куда обормотам вроде меня ходу нет и никогда не будет! Рылом не вышел и на «мерсах» не ездию. Небось хочешь спросить, кто замочил Кашпура, очередного «нефтяного короля»? Угадал?

– Угадал. Меня действительно очень интересуют исполнители, а еще больше – заказчики.

– Вот так вот, да?

Власов сдул пепел с кончика сигареты, изображая мучительные раздумья, хотя на самом деле давным-давно тщательно продумал, как получше продать те скудные сведения о нашумевшем убийстве главы процветающей нефтяной фирмы, которые ему удалось выудить из разговоров с знакомыми уголовниками. К сожалению, те тоже знали не так много, больше можно было почерпнуть из заметок в желтой прессе, как обычно, усиленно смаковавшей подробности, тщательно скрывая это за сухостью стиля и кажущейся «беспристрастностью». Очевидно одно – работала какая-то команда из новых, считающих себя специалистами: они изрешетили из автоматов «линкольн» Кашпура и джип его охранников. С такими «специалистами» любят иметь дело нувориши, как теперь все чаще называют новых русских, но истинный профессионал – поэт убийства – узнав, как все сделано, только презрительно поморщится: дешевка!

Однако Сереге – так про себя Фомич именовал подполковника – нужны конкретные имена тех, кто нажимал на спусковой крючок, и тех, кто отслюнил бабки за тяжкий труд переправы нефтяного короля в мир иной. И как раз этого Анатолий Александрович не знал! Но признаться в этом прямо было ниже его достоинства.

– В нашем темном мире, – желчно усмехнулся он, – болтают, будто бригада на разборки подписалась не здешняя, а из-за Уральских гор, оттуда, где самые нефтяные места. Сам понимаешь, машинки для делания дырок теперь не проблема: можно привезти с собой или купить на месте, были бы баксы в достатке. Колеса тоже ерунда: сегодня угнали тачку, завтра бросили.

– Где-то же они здесь дохли?![1]1
  Дохнул (блатной жаргон) – жить, ночевать.


[Закрыть] – Серов немедленно вклинился в образовавшуюся паузу. – Если работали приезжие, то местные должны были им достать стволы в колеса, помочь разработать надежный маршрут отхода после акции. Имена давай, кликухи, адреса!

Он давил на Фомича, поскольку почувствовал в нем слабину и сразу понял – тот финтит и пытается «гнать тюлю». Вот только по какой причине: оттого, что пустой, как бубен, и ничегошеньки не знает, или оттого, что боится давать информацию, которая потом может выйти ему боком? И выпитая им водка здесь совсем ни при чем, для Толика фляжка «смирновки», как свану дробина.

– Много хочешь сразу знать, – буркнул Власов. – А насчет заказчиков я скажу: к тебе они значительно ближе, чем ко мне! Понял? Хотя в тот тесный круг тебя тоже не пустят! Не вышел в Кашпуры.

Он облегченно засмеялся и пожалел, что не взял еще водчонки: сейчас бы в самый раз глотнуть еще, а потом додавить бутылек на могилке родных, снимая нервное напряжение, возникшее после встречи с дотошным опером. Дернула же нелегкая связаться с ним, а как и когда теперь развяжешься? Или судьба сама вьет веревочку и конец непременно будет? Вот только какой? Чего теперь толку зазря корить себя, если в тот момент готов был душу дьяволу продать, не то что этому менту, лишь бы шкуру уберечь и остаться на свободе.

– Хорошо, давай на время оставим покойного нефтяника, – сухо предложил Серов. Он уже догадался, что на любопытные новости сегодня рассчитывать нечего. С другой стороны, после убийства прошло не так много времени и еще не все потеряно, а кроме Фомича есть и другие осведомители, готовые вывернуться наизнанку. – Но чтобы в следующий раз ты принес что-нибудь определенное, а не просто сплетни и слухи.

– Нормально, командир! Договорились. Я тоже не люблю гнать лошадей, а нарываться со своей любознательностью нет резона.

«Логично, – мысленно согласился Сергей. – Начни он сейчас вытягивать из дружков имена и адреса явок, как тут же по падет под подозрение. Иногда действительно лучше выждать. Но все-таки что-то темнит Фомич, ох темнит. Стоит ли его просить о Леве? Или попросить, но втемную, полностью не раскрывая карт?»

Он достал из бумажника фотографию и показал ее осведомителю:

– Никогда не встречал этого человека? Кстати, у него при помощи блефаропластики может быть несколько изменена внешность.

– Что еще за черт?

– Косметическая хирургия, как у стареющих красоток, когда они убирают одутловатость век, мешки под глазами или делают подтяжки кожи лица.

– Понятно. – Фомич заинтересованно разглядывал фото. Он был искренне рад сменить тему разговора: всегда любопытно, когда опер сам сообщает нечто новенькое, а не вытягивает из него клещами сведения. – Кого же этот кент, как вы любите выражаться, кокнул?

– Это хозяин фирмы «Дана» Лев Зайденберг, но сейчас он может проживать под чужим именем. Я хочу знать, где он.

– Ага, клиент ваших смежников? – возвращая фото, предположил Власов. – Как раз потомков тех, которые тут…

– Не важно, чей клиент, – оборвал его Серов, он нутром чуял, Зайденберг не ушел за кордон, а просто притаился и пережидает, пока улягутся страсти. – Есть сведения, что он в городе. Поинтересуйся, но, кроме меня, никому ничего!

– Будь спокоен! – заверил Фомич. – Сделаем все в лучшем виде, но вырыть его я тебе не обещаю: судя по роже, не наш человек.

«Точно подметил, – подумал Сергей. – Да, не вашего поля ягодка Лева, далеко не вашего. Только не поле там, дорогой Анатолий Ляксаныч, а дремучие заросли, в которых канул на дно морское отец моей бывшей любовницы – Лариски Рыжовой. Причем канул не где-нибудь, а у берегов знойного Марокко. Но об этих дебрях, где произрастают подобные ягодки и через которые проходит ведущая на Запад «крысиная тропа», помогающая сбежать людишкам с большими наворованными деньгами, тебе никогда ничего не расскажу: не твоего ума это дело, дружок! Там пахнет свежей кровью и новенькими баксами, а расстаться с жизнью там плевое мероприятие – не успеешь оглянуться, чтобы посмотреть, кто тебя сзади тронул за плечо, как уже выясняется: это безносая с косой! А ты, если сможешь, узнай хоть что-нибудь о Леве. И на том тебе будет великое спасибо».

– Поищем. Живой не без места, мертвый не без могилки, – мрачновато пошутил Власов. Он украдкой поглядел на часы и несмело предложил: – Может, разойдемся, а, Сергей Иваныч? Уж больно воняет тут тухлятиной.

– Сам местечко выбрал, – поднимаясь с лавки, язвительно ответил Серов. Расставаться действительно пора, больше тут ничего не высидишь. – Нефтяник за тобой! Если ничего из ряда вон выходящего не случится, через две недельки увидимся. А так, звони!

– Всего доброго!

Напоминание о Кашпуре, пристукнутом приезжей бригадой, явно не доставило Фомичу удовольствия. Он быстренько подхватил сумку и вдоль ограды направился в глубь кладбища, а Сергей выбрался на узкую аллею, покрытую растрескавшимся, оплывшим от жары асфальтом, и медленно пошел к церкви – как раз напротив нее центральные ворота, а за ними дорога, выводящая к Птичьему рынку и Нижегородской улице с оживленным движением.

За кладбищенской отрадой в гранитной мастерской тюкали молотки каменотесов, выбивая на черном Лабрадоре и красном граните, кому сколько было отпущено жития на этом свете. На звоннице храма ударил колокол, и Серов подумал, что для каждой эпохи характерна своя музыка: в прошедшие века – колокольный звон, мазурки, сентиментальные вальсы, в период революции зазвучали жестокие и трагические песни, похожие на само время, при тоталитаризме любили бравурные марши и псевдонародные мелодии, а сейчас все заполонила разухабистая музыка – дикий симбиоз кабацкой и уголовной субкультур, слившихся воедино. И еще тупой рок. Они везде – на эстраде, радио, телевидении. Как робко прорывается сквозь эту какофонию истинно русский колокольный звон, стремясь пробудить душу…

У ворот кладбища Сергей увидел лаково блестевшую черными боками новенькую «Волгу» с знакомыми номерами, а около нее заместителя начальника Управления Александра Трофимовича Мякишева. Сворачивать было уже поздно: тот заметил Серова и помахал рукой – то ли приветствуя, то ли подзывая к себе. Характер Трофимыча слишком хорошо известен, поэтому Серов решил не испытывать судьбу. Что поделать, подозрительные дураки, постоянно пекущиеся о карьере и вечно озабоченные тем, как прикрыть задницу, всегда и всем доставляли немало хлопот.

– Здравствуйте, Александр Трофимович.

– Привет, Сергей Иваныч, привет! Ты чего тут?

– Встреча с нужным человеком.

– Ну-ну, – понимающе кивнул Мякишев. – А я было подумал, что у тебя здесь кто-то похоронен. Кстати, ты исполняешь обязанности начальника отдела, а почему не на машине?

– Конспирацию соблюдаю, – заговорщически понизил голос Сергей, не желая объяснять, что отдал машину ребятам для более важного дела.

– Правильно, – одобрил Трофимыч и великодушно предложил: – Могу до Управления подбросить. Или будешь продолжать соблюдать конспирацию?

Серов улыбнулся.

– Что ж, не откажусь.

– Садись, – Мякишев распахнул дверцу в душный, прокуренный салон. – Только потом сразу пришли машину обратно. Теща, понимаешь, у меня тут лежит, – начал зачем-то оправдываться он, – жена решила памятник поставить, ну вот я…

– Через тридцать минут верну машину.

– Доставь до главка и возвращайся, – приказал водителю Трофимыч и вразвалочку направился в тенек.

Проводив глазами развернувшуюся машину, он достал из кармана сигареты и решил, что по возвращении на службу надо непременно проверить, с кем из осведомителей встречался сегодня здесь Серов. Особой нужды, конечно, в этом нет, но жизнь – штука, изобилующая разными неожиданностями, и никогда заранее нельзя предугадать, что тебе до зарезу понадобится в следующий момент. Поэтому лучше везде заранее соломки подстелить…

Лева отпил из высокого стакана водки, сильно разбавленной свежим лимонным соком, и брезгливо поморщился: какая же все-таки гадость, просто с души воротит, но «обойтись без спиртного он теперь уже не мог. Раньше, бывало, тоже не отказывался пропустить рюмашку-другую, особенно в теплой компании, однако это не то, нет, далеко не то! По-настоящему он начал пить, когда все вдруг покатилось в тартарары. Может быть, он во многом сам виноват в случившемся? Сначала неимоверно долго тянул с отъездом за границу, собирался с духом, потом ждал и надеялся, что удастся уломать-уговорить строптивую Элку Ларионову – красавицу блондинку, по которой он сох, словно юный гимназист. Лева готов был целовать ее следы и стирать грязное белье, спать, как собака, на подстилке у ее дверей, лишь бы она стала его, навсегда его! А эта гордячка не только отвергла Левины ухаживания, но еще и выставила посмешищем всесильного Зайденберга – кто тогда в мире шоу-бизнеса мог противостоять ему? Уж никак не безвестная певичка Ларионова! Однако она заставила его с позором отступить, вытерла об него нож и пошла дальше. Как говорят, к какому-то менту. Хотя Лева и вел жизнь затворника и ни с кем не общался, но слухами земля полнится – всегда найдутся доброхоты, готовые поделиться самой свежей информацией, которую вернее назвать сплетнями.

Как бы там ни было, он потерял время, а потом события начали разворачиваться с ужасающей быстротой. Сергей Сергеевич – могущественный и загадочный человек, обещавший помочь уйти на Запад с деньгами, – неожиданно исчез, словно в воду канул. Его подручный Хафиз, повадками очень напоминавший прожженного мафиози, потянул было Зайденберга за собой, взяв его под опеку, да вдруг Хафиза убили на винном складе Жорки Ломидзе по кличке Самтрест, а вместе с Хафизом поубивали еще бог знает сколько людей, и, говорят, боевиками, взявшими штурмом склад, командовал не кто иной, как тот самый мент, с которым спуталась Элка! Не она ли и сдала всех?

Спустя некоторое время кто-то сказал Леве по секрету, что Хафиза убили не на складе, а прирезали в камере тюрьмы, и тут Зайденберга обуял жуткий страх. Он быстренько купил у одного дельца, уезжавшего в Израиль, полностью оборудованную электронными средствами защиты хату, добыл себе новые документы и пистолет, запасся спиртным, продуктами и засел в новой квартире, как в осажденном кровожадными индейцами форте, хотя Леву никто и не думал беспокоить. Но надо ли беспокоить кому-то извне, когда внутри сидел, не давая ни секунды покоя, мерзкий страх? Чтобы заглушить его, Лева и начал пить. Сначала лишь по вечерам, чтоб расслабиться и заснуть, потом все больше и чаще, а теперь постоянно.

Лева поболтал спиртное в стакане, прислушиваясь, как тонко звенят, ударяясь о стенки, не успевшие растаять льдинки. Сделал еще глоток и почувствовал, что постепенно начинает возвращаться к жизни – кровь быстрее побежала по жилам, в желудке появилось приятное ощущение тепла, а будущность перестала казаться столь мрачной. Мы еще повоюем!..

В глубине сознания шевельнулась мысль, что он уже на грани, что он опускается все ниже и, самое главное, все быстрее, что такая тонкая вещь, как интеллект, особенно интеллект делового человека, не сумеет долго противостоять постоянному натиску зеленого змия и лопнет, как мыльный пузырь, что… Но Зайденберг отогнал от себя эти мысли и выцедил стакан до дна.

Взгляд упал на телефонный аппарат, и Лева снял трубку – а не позвонить ли Элке Ларионовой? Где эта сучка пропадает целыми днями, почему у нее никто не отвечает? В конце концов стоило бы хорошенько припугнуть ее и попробовать получить ответы на некоторые вопросы.

Пальцы быстро пробежали по кнопкам набора, и в наушнике потянулись длинные гудки. Опять ее нет! Черт бы побрал эту девку, из-за которой он застрял здесь, в этом проклятом городе, ужасной стране, где никогда не можешь быть уверенным в завтрашнем дне. Неужели не наступит тот час, когда он выберется отсюда и наконец сможет рассчитаться с Элкой за все?

Лева зло швырнул трубку, пошел в спальню и прямо в халате и шлепанцах плюхнулся на кровать рядом с Лолой. Она подвинулась, давая ему место, одеяло сползло, открыв ее круглое плечо и большую упругую грудь с темным соском, – Зайденберг настаивал, чтобы подружка всегда спала голой. Ему очень нравились ее соблазнительные формы, и он желал иметь возможность в любой момент ощутить все их прелести. В конце концов он платит ей за это!

– Перестань, мне больно! – не открывая глаз, процедила Лола, когда он начал жадно тискать ее груди, сжимая их, как теннисный мячик. – И сходи в ванную.

– Потом в ванную, потом, – пробормотал Лева, торопливо скидывая халат и дрыгая ногами, чтобы сбросить шлепанцы. Освободившись от одежды, он нырнул под одеяло и прижался к жаркому телу Лолы, ощущая, как нарастает в нем подогретое водкой безудержное желание. Тем более, в его объятиях сейчас такая мастерица на всякие штучки, что просто дух захватывает.

Лола, по-прежнему не открывая глаз, провела кончиком языка по его губам. Ее рука ласково погладила Леву по груди, потом скользнула ниже, и Зайденберг застонал от блаженства, предчувствуя, каким упоительным будет продолжение…

Встретились они недели две назад. Лола неожиданно подсела к его столику в валютном ресторане, куда он решился заскочить поужинать. Увидев ее, Лева сначала несколько растерялся: они были знакомы и даже близки некоторое время, но потом он увлекся другой женщиной – мало ли их в шоу-бизнесе, готовых на все, только пообещай раскрутить, выпустить на эстраду, снять клип и тому подобное, – а Лолка нашла себе очередного мужика, способного оплачивать ее расходы. По большому счету, она была дорогой проституткой, и Зайденберг никогда не обольщался в отношении нее, но тело у Лолы просто роскошное, лицо – как с обложки журнала, и она умела дарить мужикам незабываемое наслаждение. Однако сейчас Лева не хотел видеть никого из старых знакомых.

– Привет, Левка! – как ни в чем не бывало поздоровалась Лола, закидывая ногу на ногу так, чтобы было видно круглое колено, обтянутое тонким чулком.

– Вы ошиблись, – не моргнув глазом холодно заявил Зайденберг, продолжая заниматься омаром. – Меня зовут Игорь, и мы никогда не встречались.

– Да? – Лола налила себе шампанского из стоявшей перед ним бутылки и игриво рассмеялась. – Перестань Левка! Думаешь, если подтянул себе морду, так тебя никто не узнает?

Это было очень неприятно услышать, поскольку хирург, занимавшийся лицом Зайденберга, содрал с него кучу денег за конфиденциальность операции и твердо заверил, что приложенные им минимальные усилия дадут максимальный результат. Особенно если Лев Маркович сбреет усы. Лева так и сделал, а вот Лолка его узнала! Значит, хирург наврал, подлец?!

Что делать? Продолжать настаивать, что ты это совсем не ты, и тем самым создать глупейшую ситуацию, позволив потом этой дуре болтать на каждом перекрестке, что Зайденберг сделал подтяжку лица и заодно сошел с ума? Но не убивать же ее в самом деле? Мало ли кто еще тебя узнает – не заниматься же серийными убийствами!.. Нет, это не выход. Наверное, лучше все обратить в шутку.

– Молодец, Лолка, узнала-таки. Хотел было тебя разыграть, да не вышло, – подливая ей шампанского, сказал Зайденберг. – Телятинки хочешь? Грозились, что с настоящими трюфелями.

– Я сейчас свободна и одинока, – Лола многозначительно посмотрела на него сквозь бокал и как бы ненароком слегка наклонилась над столом, давая ему возможность заглянуть в глубокий вырез платья. У нее всегда была очень красивая, большая грудь, и Лева не устоял перед искушением.

Он предложил закончить ужин и отправиться к нему в гости. О том, что он живет как в осажденном форте, сейчас забылось.

– Чего это ты на такой колымаге? – увидев его «жигули», удивилась Лола.

– Так надо, – буркнул Зайденберг. – Решил проявить патриотизм и поддержать отечественную автопромышленность.

Она уселась рядом и пощекотала его за ухом, отчего у Левы возникло желание решить все секс-вопросы прямо сейчас, в салоне «жигулей», а не тянуть телку на хату, но привычка к комфорту взяла свое. Зато ночь была восхитительна, и, как ни странно, Лола прижилась у Левы.

Впрочем, утром она собралась уходить, но он сам, в припадке небывалой щедрости и благодушия, предложил ей останься. Пока, на некоторое время.

– Тогда мне надо сгонять домой, взять кое-что, – не раздумывая согласилась она.

– Зачем? Поедем и купим все новое.

Они действительно поехали, и Лолка выставила его на фантастическую сумму, а покупки едва уместились в багажнике и салоне, заняв все заднее сиденье. Однако расстроиться Лева не успел – Лола просто не оставила на это времени: лишь только они вошли в квартиру, она завлекла его в постель и выжала, как лимон. Он даже не пил несколько дней, поскольку почти не вылезал из-под одеяла, а Лолка кормила его, как лежачего больного, подавая все на подносе.

Итак, она осталась, а он не раз задумывался: к добру это или к несчастью? Каждый день он давал себе слово выгнать ее, но потом ругал себя за мягкотелость и тянулся к бутылке, а проклятая Лолка сосала и сосала его, как пиявка, высасывая силы, деньги…

– Все, все, – он лег на спину, крестом раскинув руки. – Хватит!

– Ну, полежи, отдохни, а я приготовлю обед.

Она встала, накинула халат и отправилась в ванную. Он слышал, как зашумела вода, потом стало тихо и хлопнула дверца холодильника на кухне. Удивительно, но факт – Лолка умела очень прилично готовить. И вообще кому-то могла бы достанься дивная жена, не ступи она на скользкую дорожку. Да как было удержаться, если небось годам к пятнадцати так созрела, что уже мочи не осталось терпеть?

Обедали на кухне – салаты, мясо, зелень и холодная водочка. Без нее Лева давно за стол не садился и даже по квартире частенько бродил с бутылкой и стаканом в руках. А побродить есть где: как-никак сто пятьдесят метров.

– Слушай, почему мы все время сидим, как сычи, взаперти? – спросила Лола, заметив, как после второго стакана у Левки масляно заблестели глаза и на лбу выступила легкая испарина. Она уже научилась четко подмечать все стадии опьянения своего сожителя: сейчас Левка не взорвется на ее вопрос.

– Потому, – заплетающимся языком ответил он и напустил на себя загадочность.

– Потому, что теперь ты называешь себя Игорем?

– Может быть, – кивнул он. – А зачем тебе это знать?

– Встряхнуть тебя хочу, – она ласково взъерошила ему волосы и провела ладонью по щеке. – Развеять, развлечь, а ты словно чего-то боишься.

– Ну да! – Лева налил себе еще и залпом выпил. Не притронувшись к закуске, закурил и откинулся на спинку стула. – Забоишься тут.

– Рэкет теперь не в моде, – хихикнула Лола. – Или утянул много, а налогов не заплатил?

– Ну, ты это! – он пьяно погрозил ей пальцем. – Не заговаривайся.

И вдруг в душе возникло желание поделиться наболевшим хоть с кем-нибудь, даже с проституткой, скрасившей его затворничество.

– Уехать хотел, – мрачно сказал Зайденберг. – За границу. Но не вышло, не получилось ничего. Обещали мне помочь, да…

Он махнул рукой и снова выпил. Она слушала его, по-бабьи подперев щеку ладонью, и участливо спросила:

– Обманули?

– Поубивали их всех, – свистящим шепотом сообщил Левка. – Понимаешь?! Всех! А я не хочу, чтобы и меня пришили.

– Ой, какой ужас! – пискнула Лола, но он быстро зажал ей рот.

– Молчи, дура!

Едва он убрал руку, она тут же спросила:

– А как же теперь? И кто поубивал-то?

– Какая разница, кто? А дальше будет видно, пока пересидим. Живи со мной, озолочу!

В одурманенном алкоголем мозгу щелкнул недремлющий предохранитель, и Зайденберг захохотал, поняв, что слишком распустил язык, и пытаясь сделать вид, что шутит.

– Давай за все хорошее, – Лола налила водки в стаканы. – За тебя, милый ты мой!..

Очухался Зайденберг только на следующий день: голова гудела, во рту пересохло, тело не желало повиноваться. Заметив заботливо приготовленную на тумбочке большую банку пива, Лева открыл ее и жадно присосался. Кошмар, сколько же времени?

В спальню заглянула Лола – уже с макияжем, одетая на выход и с сумкой.

– Продрал зенки?

– Ты куда? – с трудом оторвавшись от банки, прохрипел Лева.

– По делам и в магазины.

– У нас полны холодильники, – он заставил себя приподняться и сел. – Чего я вчера наболтал? Кажется, нес всякую ересь?

– Да, ересь? – она уперлась кулачком в крутое бедро и выставила вперед стройную ножку. – Нажрался как свинья еще засветло, даже трахнуть не мог, не то, чтобы языком ворочать! А я тут возилась, как дура, собирая твою блевотину! Гони пятьсот баксов.

– С чего это?

– Мне к косметичке надо заглянуть и гинекологу показаться. Я все-таки женщина, или ты забыл со своей пьянкой? Совсем свихнулся! Давай деньги! Еще надо бы туфли посмотреть.

– Мы же купили три пары, – мотая головой, простонал Лева.

– Жара на улице, босоножки хочу. Так что с тебя еще триста.

Зайденберг поставил пиво на тумбочку, встал, прошаркал к встроенному шкафу, открыл его и достал из кармана пиджака бумажник. Вынул деньги и бросил их на смятое одеяло. Одно разорение с этой Лолкой, баксы текут, как вода между пальцами, но ведь вечером, когда полегчает, опять захочешь любовных утех. Кто тогда тебя приголубит? Искать новую шлюху – так неизвестно еще, на какую стерву нарвешься.

– Я возьму твою машину. А ты похмелись и приведи себя в порядок, герой-любовник. Завтрак на кухне.

– Э-э, не трогай ключи от тачки, а то потом ищи тебя вместе с ней.

– Жлоб! – обозлилась Лола и запустила в Зайденберга ключами. – Кому нужен твой «роллс-ройс»! Дай тогда на такси, я не намерена париться в метро и давиться в автобусах.

– Я и так достаточно дал.

– Чтобы к вечеру был как огурчик!

Она простучала каблучками и хлопнула входной дверью. Кряхтя и вздыхая, Лева притащился в кабинет и, прихлебывая пиво, посмотрел на экране спрятанного в шкафу монитора, как Лола, призывно раскачивая роскошными бедрами, идет через двор, – установленная на балконе скрытая телекамера показала ему все.

В том, что Лола вернется, Зайденберг не сомневался. И в том, что ему рано или поздно все-таки придется ее убить, – тоже. Выстрелить ей в затылок не проблема, но вот куда потом девать тело?..

Лола зло пнула сейфовую дверь квартиры, и она захлопнулась, лязгнув замком, как голодный волк зубами. Замковый камень гробницы фараонов, да и только. Вернее, вход в сокровищницу, охраняемую хитрой электроникой и одурманенным алкоголем Левкой Зайденбергом.

«Козел! – спускаясь по лестнице, ругалась Лола. – Надо было вчера у него под залитые глаза бабки тянуть, а не сегодня, когда он невменяем с похмелюги. Лишних сто баксов ему жалко, идиоту! Ну, я тебе за это устрою небо в алмазах».

Дом был сталинской постройки, лестничные пролеты длинные, и пока она спускалась с пятого этажа, успела немного выпустить пар. На улице, после кондиционированной прохлады квартиры с вечно задернутыми плотными шторами, создававшими полумрак, женщину охватила душная жара, и она еще раз недобрым словом помянула Левкину жадность.

Миновав двор, где под присмотром бабушек копошились в песочнице карапузы, Лола вышла на набережную и быстро поймала левака, согласившегося подбросить ее в район Сретенки, где располагался медицинский центр «Женское здоровье». Кстати, кто-то, может быть, и считал ее полной дурой, у которой если и есть что, так только сексапильная внешность, но сама Лола придерживалась иного мнения. Зная, как подозрителен и недоверчив Зайденберг, она предприняла некоторые меры безопасности. Один из телефонных аппаратов в квартире Левки был с определителем номеров, и в его памяти осталось несколько звонков по номеру медцентра: Лола записывалась на прием к косметичке и гинекологу, причем именно на сегодняшний день. И ехала сейчас именно туда – пусть проверяет и следит, кто хочет.

Доллары, полученные от Левы, она решила отложить и расплатилась с водителем рублями, не удостоив его даже взглядом в ответ на заигрывания и просьбы оставить телефончик: кавалеры на задрипанных «москвичонках» ей не требовались. Поднявшись по ступенькам, Лола вошла в вестибюль и вздохнула с облегчением, почувствовав желанную прохладу. Вежливо поздоровалась с регистраторшей, попросила:

– Будьте добры, карточку Лукиной к гинекологу Химичевой. У меня абонемент на обслуживание по контракту.

– Нина Ивановна? – приветливо улыбнулась регистратор. – Пройдите в пятнадцатый кабинет, доктор ждет вас.

С гинекологом, которую Лола называла просто Галкой, все без затей. Получив в презент французские духи, Галка быстренько, но внимательно осмотрела пациентку и, стягивая резиновые перчатки, улыбнулась:

– Можешь пока ни о чем не волноваться, однако уже стоит себя и поберечь.

– Что ты имеешь в виду?

– Избегай излишних нагрузок перед критическими днями.

– А в это время как раз больше всего хочется, – засмеялась Лола и попросила: – Отправь карточку к косметологам.