Текст книги "Глаз ведьмы"

Там она не стала выяснять, какая из кабинок свободна, а сразу шепнула врачу-консультанту, что ей крайне нужно повидаться с Борисом Матвеевичем. Консультант молча взяла ее карточку, провела Лолу в конец зала и открыла перед ней дверь кабинета:

– Проходите, вас примут.

Лола поправила прическу перед большим зеркалом на стене и присела у стола. Буквально через секунду открылась дверь, ведущая в смежное помещение, и появился высокий, приятной наружности мужчина средних лет, с пышной шевелюрой, в которой уже пробивалась седина.

– Иван Дмитриевич, – представился он, взяв со стола карточку Лолы. – А вы Лукина Нина Ивановна?

– Да, но я…

– Борис Матвеевич чрезвычайно занят, – мягко прервал ее мужчина. – Поэтому сегодня вашим исповедником поручено быть мне. На всякий случай ложитесь на кушеточку.

Он тщательно вымыл руки и, как хирург держа их на весу, подошел к Лоле, привычно разлегшейся на кушетке. Она испытывала некоторое напряжение, поскольку не любила доверять незнакомым людям более чем интимные вещи. К тому же с Борисом Матвеевичем уже обсуждался один важный вопрос, а вот можно ли затрагивать эту тему с Иваном Дмитриевичем? Или благоразумнее не касаться ее вообще?

Иван Дмитриевич нагнулся и включил небольшой черный прибор, установленный под кушеткой, а потом запер дверь.

– Чтобы нас не беспокоили и не подслушивали. Рассказывайте, рассказывайте. Что новенького удалось узнать? Борис Матвеевич очень ценит вашу работу.

«Еще бы, – подумала Лола. – Кто ему еще столько на хвосте принесет?»

– Живем, как в осажденной крепости, – сказала она. – Дверь сейфовая, бронированная, с целой системой автоматических замков, а за ней вторая, из дуба со стальной пластиной внутри. Телеглазок, камеры просматривают лестничную площадку, двор, автостоянку и все выводят на монитор, который спрятан в шкафу, в кабинете. Там же видак, только какой-то странный: пишет картинки с камер целыми месяцами.

– Да, теперь есть такая техника, – согласно кивнул Иван Дмитриевич.

В принципе то, что она рассказывала, уже известно. Они знали даже больше, чем Нинка Лукина, выбравшая для встреч с мужчинами экзотическое имя Лола. Борис Матвеевич не привык зря терять время, и люди Ивана Дмитриевича давно отыскали специалиста, который проектировал техническую защиту квартиры дельца, умотавшего в Израиль. Ему дали денег и слегка нажали на психику, а взамен получили нужные сведения. Так всплыла на свет божий схемка, на основе которой блокировали жилище. Неприятным сюрпризом оказалось то, что в нем был предусмотрен импортный аккумулятор, способный поддерживать энергообеспечение квартиры в течение трех суток. Это означало: обесточивание интересующего Бориса объекта не даст никаких результатов, а лишь насторожит «гарнизон».

Добавить еще специальные стекла и вечно задернутые шторы на окнах, замаскированные минителекамеры с трансфокаторами, постоянную запись передаваемого ими изображения с указанием даты и времени, а также сложенные на совесть стены сталинской постройки и бронированные двери квартиры, которые впору выворачивать танком, так станет совсем кисло. Хорошо, удалось внедрить в этот бункер осведомителя – Лолу.

Не стоит ее обижать, баба делает свое дело, старается, поэтому пусть говорит, а замаскированный в изголовье кушетки микрофончик старательно гонит каждое ее словечко в соседнюю комнату, где неслышно крутятся бобины диктофона. Вот если бы еще влезть в ее голову и записать мысли!

– Деньги удалось обнаружить? В квартире должен быть тайник.

– Все обшарила, – усмехнулась Лола. – Когда он напьется, то ничего не чует, но пьяный-то пьяный, а дверь блокирует кодом и не открыть ни изнутри, ни снаружи. Он вообще этот код почти не снимает.

– Так что с деньгами? – напомнил Иван Дмитриевич.

– Не нашла пока ни тайника, ни денег. Есть какие-то чемоданы из металла, но вскрыть их трудно, да и не умею я. Борис Матвеевич обещал специалиста, но как его в квартиру запустить? Левка вообще сильно напуган и осторожничает. Тут, кстати, по пьянке раскололся, что хотел за границу полинять, да некий Сергей Сергеевич исчез в самый ответственный момент, потом его подручного Хафима или Хафиза на винном складе пристрелили, кажется, на Самтресте. И все звонит кому-то, а ему никто не отвечает.

– Номерок удалось узнать?

– Да, я запомнила, хотя он постоянно убирает его из памяти телефона.

– Как же вы с продуктами? – участливо спросил Иван Дмитриевич.

– Экономка приносит раза два в неделю. Он заранее ждет ее звонка и составляет список, потом диктует и сидит у монитора: проверяет, одна ли она подъехала. Заставляет ее убрать всю квартиру и договаривается, когда она вновь позвонит, точно назначая день и время.

– Готовит тоже она?

– Бывает, но чаще я. Но вы не думайте ему чего подсыпать! – сразу поняла намек Лола. Сдохнет, чего доброго, Левка, Борис Матвеевич и Иван Дмитриевич быстренько смоются, а менты всех собак на нее повесят? Нет уж! – Нет, – решительно повторила она вслух. – Не выйдет ничего. Я же говорила про блокировку двери, Лева ее практически не снимает.

– Хорошо, – Иван Дмитриевич был невозмутим и терпелив. – Выходит же он из дома? Ведь вы встретились в ресторане, а потом ездили вместе за покупками.

– Это когда трезвый. Да и то, прежде чем собраться, вызывает охрану. Приятель или знакомый у него есть в охранной фирме, так он присылает телохранителей. И Левка требует, чтобы всегда одних и тех же, которых он знает по именам и в лицо. Иначе ни за что не откроет.

– А если кто-то придет с вами?

– Не пустит! Боится он, как вы не понимаете? Боится, чтобы и его не убили, как того Хамида или Хафиза. Дела там, похоже, крупные вертелись.

– Понятно, – протянул Иван Дмитриевич. – Ну а насчет денег все-таки как?

Лола иронически хмыкнула про себя: что он ее за полную дуру держит? Да если бы она сумела узнать, где проклятый Левка прячет баксы, и смогла запустить в его закрома лапу, только бы ее здесь и видели! Про деньги Зайденберга ходили самые фантастические слухи, но если они оправдаются хотя бы на десять процентов, этого хватит с лихвой, чтобы не задумываясь бросить тут все и полинять куда подальше, пока не схлынет мутная волна. А травить Левку? Что она, совсем плохая?

– О деньгах знаю одно: они есть! – убежденно сказала Лола. – Но пока не знаю – где.

– Мне нравится ваша уверенность, – улыбнулся Иван Дмитриевич. – И все сделанное по нашей просьбе будет оценено по достоинству.

Эх, если бы обходительный Иван Дмитриевич знал, сколько разных вариантов Лола перебрала в голове бессонными ночами. Разве она себе враг, разве не для себя старалась не за страх, а за совесть, чуть ли не миллиметр за миллиметром пропахивая носом всю квартиру, пока сожитель валялся мертвецки пьяным? Да она сама помогала ему напиться, чтобы не путался под ногами. Уж она ли не искала эти проклятые доллары? Еще как искала! Только ради них и согласилась подсесть тогда за столик к этому вонючему алкашу, надеясь сорвать заветный куш, только ради них и пошла на сотрудничество с людьми Бориса Матвеевича, хотя прекрасно понимала, что ступила на лезвие бритвы: как-то они с ней обойдутся, когда раскрутят Зайденберга?

Однажды у нее мелькнула мысль завлечь Левку в сети законного брака и потом превратиться в богатенькую вдовушку. Но убивать?.. Впрочем, водка его убьет, но только как скоро? Зайденберг мужик крепкий, не старый, и здоровье у него еще хорошее. Можно промаяться с алкашкой Бог знает сколько времени, пока сама не превратишься в истеричную развалину. Зачем ей потом даже очень большие деньги? Коптить небо, вкусно жрать да покупать себе мальчишек, чтобы они мечтали о ее скорой смерти? Нет, к черту!

Но стоит ли об этом с Иваном Дмитриевичем? Вряд ли он одобрит ее помыслы, а не одобрив, немедленно донесет Бормотухе – так частенько за глаза называли Бориса Матвеевича. А тот подобные вещи никогда не оставлял без внимания. Лола догадывалась: за Борей, таким обходительным, с приятными манерами и ласковыми посулами, но обладающим безжалостной стальной хваткой, стоят еще более серьезные, не ведающие снисхождения и милосердия люди, решившие во что бы то ни стало заполучить деньги Левки. Если бы ей удалось первой найти баксы и незаметно смотаться… А так придется довольствоваться ролью тупой пешки в чужой игре и получить мизерный процентик, когда другие будут жировать.

С другой стороны, Бормотуха не прост, и где гарантии, что его подручные день и ночь не следят за квартирой Левки? Этот пьяный лопух считает себя в безопасности за бронированной дверью с телекамерами, цацкаясь с пистолетиком. Кстати, о пистолете сказать или нет? Пожалуй, надо.

– Да, – Лола сделала вид, что вспомнила важную деталь, – пистолет у него есть.

– Какой?

– Такой небольшой, черненький, заграничный.

– Вы разбираетесь в оружии? – он немного склонил голову набок. – Почему вы решили, что оружие иностранного производства? Знаете его калибр, систему, сколько к нему имеется патронов, где хранится?

– Не знаю. Один раз Левка забыл его в кармане халата, ну я и увидела. Написано не по-нашему на пистолете, а есть ли пули и какой он системы, извините!

– Все, что вы рассказываете, очень интересно, – Иван Дмитриевич помог ей встать и подал ручку и блокнот. – Черкните номерок, по которому звонит Зайденберг.

– Надоел он мне хуже горькой редьки, – пожаловалась проститутка, возвращая блокнот и ручку.

– Придется потерпеть, – тихо, но твердо приказал Иван Дмитриевич. Именно приказал, а не попросил. – Если он выйдет из квартиры один, постарайтесь остаться, а мы найдем способ связаться с вами. Всего доброго и спасибо.

Он проводил ее до дверей и выпустил в общий зал, помахал рукой и приветливо улыбнулся на прощанье. Лола бросила взгляд на часы: пожалуй, не стоило торопиться к Леве. Там хоть и золотая, но клетка, и сидит она в этой клетке лишь ради ломовых денег. Лучше отправиться по магазинам и действительно купить модные босоножки…

Проводив клиентку, Иван Дмитриевич запер дверь кабинета, выключил прибор под кушеткой и прошел в смежную комнату. Там в мягком кресле у стола курил плотный лысоватый блондин лет сорока. Перед ним стояли бутылка пепси, диктофон и полная окурков пепельница. Большую часть стены над столом занимало окно в кабинет приема, замаскированное с той стороны зеркалом.

Иван Дмитриевич молча подал блондину блокнот, и тот, увидев номер телефона, усмехнулся:

– Любовь и ненависть правят миром!

– Ты знаешь, кому он звонит?

– Да! Полагаю, он скоро выйдет из своей крепости. По крайней мере у нас есть средство заставить его сделать это.

Блондин снял трубку телефона и набрал номер. Услышав ответ, он представился:

– Это Борис Матвеевич. Помните, я рассказывал о двух подружках? Да, верно, одна сейчас на гастролях, развлекает провинциальную публику и позванивает оставшейся в столице. Немедленно сделайте запись их разговора, а после подберите девку с аналогичным тембром голоса. Срочно!.. Я понимаю, что она звонит не каждый день, но первый же звонок должен быть записан, а к вечеру готова операторша на отводе линии Зайденберга!

Он бросил трубку на рычаги и довольно потер крепкие ладони.

– Не сомневайся, ему ответят! И он выйдет, а ты станешь его ждать там, где я скажу.

– Сделаем, – Иван Дмитриевич закурил и поинтересовался: – Как тебе информация о пистолетике? Ты ведь слышал весь наш разговор?

– Естественно, – кивнул Борис Матвеевич. – Оружие, я думаю, он возьмет с собой. И оно ни в коем случае не должно пропасть или затеряться: всему свое время и место.

– Я понял.

– Вот и чудненько. А когда он выйдет и мы разыграем свою маленькую партию, наступит черед делиться по-христиански. Кажется, наша клиентка мечтает разбогатеть?

Борис Матвеевич запрокинул голову и заразительно засмеялся, промокая белоснежным платком выступившие на глазах слезы и от восторга притоптывая по полу. Не понимавший причины его бурного веселья Иван Дмитриевич лишь натянуто улыбнулся.

– Ну ладно, – внезапно оборвав смех, Бормотуха убрал платок и поднялся. – Я и так засиделся. Пока!

Алексей Григорьевич Рогозин переживал вторую молодость. Если бы кто-нибудь, сумев заглянуть в его душу, осмелился хоть намеком посмеяться над этим, Рогозин просто набил бы ему морду – беспощадно, как во времена далекой теперь юности, когда право встречаться с красивой девушкой из другого двора или района зачастую приходилось отстаивать в яростных кулачных боях, чем-то похожих на смертельные схватки гладиаторов. Хотя какие там гладиаторы? Это были бои молодых самцов из-за соблазнительных самок. И теперь вновь первопричиной физического и душевного подъема Рогозина была женщина. Прекрасная женщина, которую он боготворил, называя про себя разными ласковыми именами.

Черт с тем, что она моложе его больше чем вдвое, наплевать на возможный разрыв с семьей, на готовый разразиться громкий скандал, если об их отношениях пронюхают пронырливые журналюги. Блаженство души и тела, которое она дарила, стоили еще не таких жертв, а невыразимое счастье ощущать себя вновь двадцатилетним заставляло на все махнуть рукой и жадно, захлебываясь, пить эликсир молодости, приготовленный для него драгоценной Полюшкой.

Но, как ни крути, а с возрастом приходит мудрость, и, когда тебе уже за пятьдесят, прекрасно осознаешь: такое не может продолжаться вечно! В один ужасный день все обязательно рухнет, а ты сам можешь не уцелеть под обломками собственного счастья. И станешь гнаться за призраком ускользнувшей мечты, которая оставит в душе горький осадок несбывшихся надежд и разочарований.

Нет, лучше не задумываться ни о чем, тем более, никогда не отдадут его на растерзание щелкоперам, пока Сам благоволит. По этой же причине и жена даже не пикнет, дабы сразу не потерять слишком многого. А что до гнилых слухов, то они теперь циркулируют по городам и весям с завидным постоянством, и никто не застрахован от того, что завтра о нем не пустят какую-нибудь скабрезную сплетню.

Гори огнем все сплетни и чужие мнения – у Рогозина своя колоколенка, и с нее виднее. А как все выглядит с чужой, Рогозина не волновало.

Кстати, счастье с Полюшкой ему подарила дружба с Леонидом Сирмайсом – очень энергичным и деловым человеком, сумевшим сколотить огромное состояние и практически подмять под себя некоторые отрасли сырьевой промышленности. Свел их референт Сирмайса Володька Антипов, с которым Рогозин когда-то учился. На дружеской встрече однокашников Володька – теперь уже солидный и успевший изрядно поседеть Владимир Серафимович – сделал Лешке, превратившемуся в Алексея Григорьевича, ряд заманчивых конфиденциальных предложений. Рогозин подумал и ответил согласием.

Спустя несколько дней состоялась встреча с самим Леонидом Сергеевичем Сирмайсом, обставленная как в детективных романах: чтобы никто, нигде и ничего! Леониду было около шестидесяти, но его активности и напористости мог бы позавидовать любой ухватистый тридцатилетний делец. Рослый, широкоплечий, коротко стриженный, неподражаемо элегантный, вежливый и умный Сирмайс, обладавший к тому же тонким чувством юмора, умел располагать к себе, и Рогозин довольно быстро достиг с ним соглашения. Ударили по рукам, отметили успех переговоров шампанским, и тут Леонид познакомил его с Полиной.

Это было как удар грома, как внезапная материализация прекрасного, но несбыточного сна-сказки, как забившаяся в твоих руках нежданно-негаданно пойманная жар-птица. Леонид Сергеевич говорил о том, что Полюшка дальняя родственница, но Рогозин так и не понял чья: самого Сирмайса или Володьки, да, в общем, и не очень стремился понять, поскольку почти не слушал. Зато понял другое – они с Полиной будут встречаться, регулярно и наедине, в специально снятой для этих целей квартире. Леонид не желал, чтобы его партнерство с Рогозиным стало достоянием гласности.

И встречи начались. Алексей Григорьевич лез из кожи вон, стараясь очаровать связную, и вскоре они стали близки, а встречи перестали носить чисто деловой характер и значительно участились. Володька Антипов однажды даже намекнул приятелю насчет седины в бороду, но Рогозин только весело послал его к черту.

Узнав об этом, Сирмайс лишь тонко усмехнулся и пригладил тяжелой ладонью густо поседевшие волосы.

– Присматривай, но не мешай, – хрипловатым баском велел он референту. – Пусть Борис посуетится. Любовь чувство светлое, но как доподлинно узнать, кто вложил стрелу в руки Амура: Бог или дьявол?

Прикурив, Леонид Сергеевич окутался густым облаком ароматного табачного дыма, а Владимир Серафимович понял: указания даны и дальнейшего продолжения разговора не последует. Но коли случится прокол, непременно спросят!

Бориса Матвеевича Шлыкова учить – только портить; в течение суток квартирку, где ворковали голубки, до отказа напичкали разной электроникой, а Полине выдали маленькое устройство с кнопкой срочного вызова телохранителей, и отныне ее повсюду сопровождала машина с вооруженными секьюрити, владевшими еще и всякими премудростями боевых искусств. Неугомонный и недоверчивый Шлыков пускал за «объектом» – как он привычно именовал Полину Викторовну Горелову, осуществлявшую связь с Рогозиным путем личного контакта, – группы наружного наблюдения. Так, на всякий случай, чтобы проверить, не тянутся ли за ней по городу чужие топтуны. Пока, тьфу-тьфу, Бог миловал, но за множеством других важных дел, занимавших его лысоватую голову, Борис Матвеевич никогда не выпускал из виду «сладкую парочку». Он тоже прекрасно знал – случись прокол, непременно спросят! Этот чистюля Антипов всегда лишь с бумажками возится, а Шлыкову приходится в дерьме копаться. Золотари, они всем нужны, без них как без рук, зато и первая палка обычно достается им же, как сводникам или доносчикам.

Утро воскресенья Рогозин провел на правительственной даче в ближнем Подмосковье. Ему твердо пообещали дать сегодня отдохнуть, поэтому он позволил себе спать сколько влезет и провалялся в постели почти до одиннадцати. Потом сделал зарядку и принял холодный душ – на улице пекло, и когда спадет проклятая жара – неизвестно. После завтрака он предупредил жену, что вряд ли будет обедать дома, поскольку у него важное деловое свидание в городе.

Если она догадывалась или даже знала, какого рода это свидание, то не подала виду, только напомнила, что вечером они непременно должны быть в театре.

– Да, я помню, – кивнул Алексей Григорьевич. – Ты поезжай одна, а я прибуду прямо к началу. Там и встретимся.

– Хорошо, – согласилась она.

Он чмокнул ее в щеку и удивился, что не испытывает при этом ни отвращения, ни угрызений совести. Впрочем, отчего вдруг он должен их испытывать? Пусть его Марина не так молода, как несравненная Полюшка, но прекрасно сохранилась, и он никогда не пренебрегал выполнением супружеского долга.

Поговорив еще несколько минут о каких-то сущих пустяках, Рогозин незаметно исчез с веранды, тихо радуясь, как все удачно складывалось: у взрослых детей своя жизнь, а внуков пока Бог не дал и висеть на шее некому. Жена сейчас полистает журнальчики, потом обед, потом надо переговорить с прислугой о завтрашнем меню, а там пора и собираться в театр – когда женщине перевалило за сорок, для того чтобы отлично выглядеть, требуются определенные затраты времени. А Рогозин между тем получает вольную на несколько часов.

Еще раз сполоснувшись под душем, Алексей Григорьевич переоделся в легкий темный костюм и белую рубашку, повязал модный галстук, сунул в карманы сигареты, зажигалку, бумажник с деньгами и документами, взял ключи от машины и уже собрался выходить, как спохватился, что забыл успевший порядком надоесть пульт срочного вызова охраны – в этом кругу надлежало подчиняться некоторым правилам. Найдя пульт, он спустился в гараж, вывел свой «сааб» за ворота и медленно поехал по широкой аллее к контрольному пункту, за которым начиналась короткая автострада, выходившая на шоссе к столице.

Уже миновав контрольный пункт, Рогозин бросил взгляд в зеркало и недовольно поморщился: сзади, четко выдерживая дистанцию, висела на хвосте «Волга» дежурной пятерки его «ангелов-хранителей». А он, наивный, мечтал сегодня оторваться от них. Хотя зачем понапрасну злиться на людей: они этим кормятся. Их обязанность охранять его от любых напастей, и если подопечный вдруг исчезнет в неизвестном направлении или с ним что-нибудь случится, «ангелы-хранители» лишатся куска хлеба.

Проехав километров пять, Алексей Григорьевич свернул к обочине, остановился, вышел из машины и помахал рукой, подзывая охранника. «Волга» незамедлительно повторила его маневр, и через минуту к Рогозину подбежал крепкий мужчина в светлом костюме.

– Добрый день, – уважительно поздоровался он, вытирая потный лоб скомканным платком, и Рогозин искренне пожалел уже немолодого служаку, вынужденного париться в пиджаке, чтобы не пугать народ видом того, что под ним спрятано. А ведь они с охранником, наверное, ровесники?

– У меня деловое свидание в городе, – мягко улыбнулся Алексей Григорьевич. – Вы пока можете отдохнуть. Встретимся в шесть у кафе «Паланга». Договорились? Я вас прошу, не нужно за мной таскаться.

– Никак нельзя, – сокрушенно вздохнул старший охраны, – вы же помощник Президента! Нам головы потом поснимают. Кстати, простите великодушно, Алексей Григорьевич. Свиданьице у вас на Воробьевке, в бывшем цековском доме?

– Да, – скрывая возникшее раздражение, буркнул Рогозин. Выследили, малюточки скуратовы, засекли! Впрочем, не стоит заводиться: он же сам недавно думал, что это их хлеб. Главное, чтобы молчали как рыбы. Отвязаться от «ангелов-хранителей» все равно не удастся, так не лучше ли заключить с ними соглашение, чтобы и волки были сыты и овцы целы?

– Ага, значит, адресочек прежний? – облегченно улыбнулся охранник. – Вы не переживайте, Алексей Григорьевич. Мы в отчете его не покажем, он у нас под кодом идет, все чисто. Зачем нам вас подводить?

«Ну да, зачем ссориться с хозяином? – подумал Рогозин. – А поменяется подопечный, так и вас вышибут где-нибудь на морозе торчать, чтоб в следующий раз неповадно было чего не следует писать в отчетах и совать нос в чужие постели».

– Ладно, вы, я вижу, ребята с понятием, – он взял охранника под руку и на несколько шагов отвел от машины: черт их маму знает, может, в тачке какая аппаратура всажена, а он болтает. – Договоримся?

– Какой вопрос, Алексей Григорьевич? В самом лучшем виде провожаем вас на Воробьевку и встаем у соседнего дома. Машинку свою можете рядом под нашим присмотром оставить: оттуда до подъезда по прямой полсотни метров будет. Потом едем в театр. Только единственная просьбочка.

– Что такое?

– Пультик не забудьте с собой прихватить. Так, на всякий случай.

– Хорошо.

Рогозин пожал его потную ладонь – волнуется небось? – сел в «сааб» и потнал в город.

На Воробьевке «Волга» охраны вдруг резко обошла его и встала на углу дома, соседствовавшего с тем, который ему был нужен. Алексей Григорьевич догадался: они показывают, где припарковать машину. Закрыв ее и даже не поглядев в сторону охраны, он направился к подъезду, гадая, приехала уже Полюшка или нет. Обычно она ставила свой светлый «жигуленок» неподалеку от подъезда, и коли его нет, значит, Рогозин примчался первым.

Поднявшись на лифте на пятый этаж, Рогозин своим ключом отпер стальную дверь и вошел в душную прихожую. Да, конечно, она еще не приехала, иначе открыла бы окно или балконную дверь – здесь же нечем дышать. Скинув пиджак, он прошел в комнату и настежь распахнул балкон, но предусмотрительно задернул занавески…

К приходу Полины Алексей Григорьевич успел приготовить коктейли и скинул с себя всю одежду, дрожа от нетерпения, подогреваемого воображением, – перед каждой встречей с любовницей он волновался, словно робкий первокурсник, осмелившийся пригласить на вечеринку первую красавицу факультета. Сердце начинало биться учащенно, голова казалась пустой и гулкой, а всем его существом овладевало лишь одно желание: поскорее войти в нее и оставаться там как можно дольше – столько, сколько позволят его силы, усердно поддерживаемые дорогими импортными препаратами.

В прихожей щелкнул замок. Рогозин бросился туда, не говоря ни слова, обнял Полину и приник к ее губам, слившись с ней в долгом поцелуе. Она потихоньку скинула туфли и поставила босую ступню на его голое бедро. Рогозин задрожал от возбуждения, ощупью нашел ее маленькие пальцы и, ласково поглаживая их, начал упоительное путешествие по ее божественной ножке все выше и выше, к самому сокровенному…

Охранники помощника Президента тоже с нетерпением ожидали прибытия любовницы шефа, однако совершенно по иной причине: им не хотелось париться в машине и маяться в тупом ожидании. Когда движешься следом за объектом, все веселее.

Впрочем, люди они были опытные и времени зря не теряли. Один быстро проверил подъезд, а другой обошел дом и осмотрел стоянку автомобилей. Вернувшись, он сообщил старшему:

– Нормалек. Единственно, появилась новая тачка: «шевроле» марки «Блейзер» с кузовом «универсал». Стекла тонированы, водилы на месте нет.

– Цвет? – старший достал радиотелефон.

– Жемчужно-зеленый. Хочешь узнать, кому принадлежит тачка?

– Не суетись, – поддержал его другой. – Здесь нищим квартиры не давали.

– А чего делать? – беззлобно огрызнулся старший. – В домино будем играть?

– О, мадам прибыла, – прервал их водитель.

Пять пар глаз проследили, как неподалеку припарковался светлый «жигуленок» и из него вышла стройная молодая женщина с рыжевато-золотистыми волосами. Когда она скрылась в подъезде, старший пятерки бросил взгляд на часы и привычно отметил в блокнотике время. Теперь их подопечные помилуются пару часиков и разойдутся до следующего раза. Конечно, с такой женщиной можно побыть и подольше, но Рогозин уже не юноша да и работа его выматывает, а вечером нужно в театр – расписание шефа охрана знала назубок.

– Вот и коллеги, – объявил охранник, ходивший проверять подъезд.

Следом за светлыми «жигулями» подкатила серая «вольво» и приткнулась в тенечке. Распахнулись задние дверцы, и на расплавленный асфальт почти одновременно ступили двое мужчин в легких брюках и рубашках с короткими рукавами. У каждого висела на запястье сумочка-визитка.

– Коммерческие люди, – с оттенком зависти заметил старший пятерки. – Ни тебе пиджака, ни галстука, а пушки небось в визитках таскают. А то носят сумки-кенгуру.

– Сейчас отправятся по нашим стопам, – с ехидцей хмыкнул водитель. – Смотри, один в подъезд поперся, а другой к стоянке. Все точно!

– Разуй глаза, – лениво оборвал его другой охранник. – Вон тот, в бежевых брюках, Ванька Ступак из соседнего отделения. Ну тот, что в прошлом году в отставку вышел. Естественно, они будут делать то же, что и мы.

– Выучка и школа – великая вещь, – набирая номер, сказал старший. – Алло, я шестнадцатый. Проверь, чей «шевроле» марки «Блейзер» жемчужно-зеленого цвета…

Насчет школы и выучки старший пятерки оказался прав, но вот возможностей и свободы действий у охраны Полины было не в пример больше, чем у их государственных коллег. Не говоря уже об оплате нелегкого труда. Зато и риск возрастал неизмеримо.

Пока напарник проверял подъезд, Ступак неспешно, с видом разморенного жарой человека, прошелся вдоль стоянки. Жемчужно-зеленый «шевроле», похожий на большой мощный джип, с тонированными стеклами салона и кузовом «универсал» тоже привлек его внимание – раньше здесь такой машины они не видели. Конечно, сейчас новой машиной трудно кого-то удивить, и «шевроле» вполне может принадлежать кому-нибудь из жильцов дома, но не мешало это проверить.

«Подойти спросить у ребят? – мелькнула у Ивана мысль. – Они наверняка эту тачанку тоже засекли и уже прокололи номера».

Он, когда еще только подъезжал, издали заприметил знакомую «Волгу» и понял: бывшие сослуживцы довели своего шефа до любовного гнездышка. Однако стоит ли в открытую подходить к ним, рискуя попасть на глаза еще кому-нибудь? За бывшими сослуживцами могут присматривать другие сослуживцы или противники, так же, как за ним и его коллегами. И у каждого есть свой объект охраны, за который они отвечают головой: нужно по выходе из квартиры принять его и без происшествий доставить до места. А поболтать и пропустить стаканчик с приятелями можно и в нерабочее время.

И все-таки жемчужно-зеленый «шевроле» Ступаку не понравился – выработанное долгими годами службы внутреннее чутье подсказывало: тут не все чисто! Однако Иван привык опираться на факты, а не на чувства. Он невозмутимо прошел мимо заинтересовавшей его машины и направился к киоску с мороженым. Купил несколько порций – надо же порадовать и томящихся по жаре приятелей – и, наслаждаясь шоколадным пломбиром, медленно побрел обратно. Как раз около «шевроле» случилась маленькая неприятность: вафельный рожок раскрошился, и мороженое шлепнулось на раскаленный асфальт, забрызгав щегольские брюки Ивана. Он чертыхнулся и принялся оттирать пятна носовым платком…

– Что здесь понадобилось этому идиоту? – разглядывая Ступака через зеркальное тонированное стекло, свистящим шепотом спросил один из сидевших в «шевроле» мужчин.

– Что? – второй, колдовавший у приборов и диктофона, подсоединенного к направленному микрофону в форме параболической тарелки, немного сдвинул наушник. – Что ты сказал?

Первый молча показал ему на вытиравшего брюки Ивана.

– Не нервничай, – техник успокаивающе похлопал приятеля по колену. – Он все равно нас не видит и не слышит. Перед ним только пустая запертая машина, и все.

– Он из охраны этой бабы!

– Перестань паниковать! У них нет такой техники, чтобы нас обнаружить. Этот старый ловелас как на заказ открыл балкон, просто удивительная удача, первый раз за долгое время. Квартирку со всех сторон прикрыли, не подкопаться, а сейчас пиши не хочу. Надо использовать момент. Да не пялься ты на него, говорят, такие псы чужой взгляд на расстоянии чуют!

Напарник с трудом отвел взгляд от Ступака и облегченно передохнул, когда тот поплелся дальше.

– Убери руку с пушки! – прошипел техник. Привыкли палить, обормоты, по любому поводу и без повода. А тут дело тонкое. Чем бы его отвлечь? – Хочешь послушать, как они там?

Он показал глазами наверх, куда была направлена тарелка микрофона: на открытую балконную дверь явочной квартиры.

– Слышно? – осклабился напарник.

Техник молча протянул ему наушники, и тот прижал их к уху, но, к своему разочарованию, услышал лишь какие-то шорохи, всхлипы, непонятные шумы и скрип.

– Чего это?

– Делом заняты, – усмехнулся техник. – Фигурально выражаясь, пьют любовный напиток.

– Пусть пьют, – вернув наушники, напарник откинулся на спинку сиденья и закурил. – Надеюсь, они встречаются не только за этим?..