Текст книги "«Жажду бури…». Воспоминания, дневник. Том 2"

Но каков итог бойкота в других отношениях, в его влиянии на общий ход истории? Ответ на этот вопрос несомненно может быть только субъективным. С моей стороны я даю такой.

Во-первых, бойкот лишил русский народ или, по крайней мере, население городов на время первых выборов такой прекрасной школы, какой всегда являются политические выборы, и в особенности первые. Никогда ни раньше, ни позже, вплоть до 1917 г., не было таких благоприятных условий для сообщения народу начатков политических знаний. Собрания были почти совершенно свободны; несколько нарушений этой свободы не уничтожают ее. Созывались легко. Жажда учиться была у горожан громадная. Все митинги были переполнены. И вот вместо того, чтобы говорить о формах политической жизни, о парламентаризме и конституционализме, о различных системах государственных финансов, о местном самоуправлении, об аграрной реформе, о необходимых социальных реформах, мы бестолково топтались на одном и том же узком вопросе, имеющем второстепенное значение. То, что народ потерял таким образом целую зиму обучения в политической школе, – это результат тактики бойкота. Конечно, невозможно определить, как это отразилось на уровне общего политического развития.

Во-вторых, бойкот помешал левым партиям провозгласить лозунг всемерной поддержки Думы, содействовал понижению ее авторитета и облегчил правительству ее разгон, а после разгона содействовал тому, что Выборгское воззвание130130
  Воззвание «Народу от народных представителей», принятое 8 июля 1906 г. в Выборге бывшими депутатами 1‐й Государственной думы в связи с ее роспуском, содержало призыв к гражданскому неповиновению.


[Закрыть] почти не имело отголосков и самый разгон не вызвал протеста.

В-третьих, рекомендуя абсентеизм, он вообще содействовал понижению политической активности.

Таковы, по моему мнению, три результата бойкота.

Несомненно, однако, что нет надобности преувеличивать значение этого второго и третьего результатов бойкота: он, как я уже сказал, вообще дошел только до рабочих, а на остальные курии имел только частичное влияние. Если же разгон Думы не вызвал революционной вспышки, то главным образом это объяснялось тем, что революционная волна спала, революционная энергия сильно понизилась. Объяснять такое широкое и общее историческое явление не место в простых воспоминаниях; для этого нужно историческое исследование. Но факт налицо: той революционной энергии, которая имелась во время октябрьской забастовки, во время Думы уже не было. И участие в выборах в Думу несомненно находилось в некоторой связи с этим явлением; только нет оснований думать, чтобы эта связь была причинной.

Можно отметить еще один результат бойкота, не столько общественный, сколько личный. Благодаря ему целый ряд талантливых людей, которые могли бы развернуться на думской арене, в нее не попали. К числу таких людей я причисляю прежде всего редакторов «Русского богатства» Мякотина, Анненского, Пешехонова; очень много вероятности, что они или, по крайней мере, кто-нибудь из них мог пройти в Думу по городскому цензу в Петербурге в блоке с кадетами. Потом, когда они отказались от тактики бойкота, эта возможность была потеряна: вследствие привлечения к суду131131
  12 января 1907 г. судебный следователь 6‐го участка г. С.-Петербурга, вследствие предложения прокурора С.-Петербургской судебной палаты от 31 декабря 1906 г., постановил привлечь в качестве обвиняемых Н. Ф. Анненского, М. В. Беренштама, В. Г. Богораза (Тана), С. Я. Елпатьевского, Ф. Д. Крюкова, В. А. Мякотина, А. В. Пешехонова, В. И. Семевского, В. И. Чарнолусского и др., «предъявив им обвинение в том, что в 1906 г. в г. С.-Петербурге, действуя по предварительному между собой соглашению, они составили сообщество под наименованием “Трудовая (народно-социалистическая) партия”, поставив целью деятельности этого сообщества ниспровержение существующего общественного строя посредством созыва учредительного собрания» (ГАРФ. Ф. 539. Оп. 1. Д. 950. Л. 1).


[Закрыть] они утеряли цензы.

Глава IV. Дума народного гнева. – Всеобщая вера в нее. – Кадеты. – Образование Трудовой группы. – Аладьин, Аникин, Жилкин, Брамсон. – Политические настроения в Трудовой группе. – Разногласия в ней. – Указания на факт раскола неосновательны. – Поездка в Выборг и составление Выборгского воззвания. – Его значение

«Дума народного гнева» была избрана. Такую кличку я дал ей на одном из последних перед ее открытием митингов132132
  Выступая 16 марта в театре Неметти на собрании с участием около 3 тыс. человек, В. В. Водовозов говорил: «…дума – оппозиционная. Выборы доказали, что у правительства нет сторонников, что нет ни одного класса, ни одной группы населения, на которую оно могло бы опереться. И чиновники, и купцы, и помещики подавали свои голоса за к[а]д[етов] и этим самым подчеркивали свое недоверие правительству. Преступления же военных агентов, избиения, казни, пред которыми бледнеют ужасы французской революции, толкают массы в ряды революционеров. <…> В чем же должна выразиться деятельность думы? Она должна помнить, что не является органом народной воли, а только органом народного гнева. Она не должна заниматься положительной работой. Все основные вопросы нашей жизни, аграрный, рабочий и др., может решить только народ в лице его истинных представителей. Поэтому дума должна потребовать учредительного собрания» (цит. по: Б. Э. О тактике левых в думе // Наша жизнь. 1906. № 422. 18 апр.).


[Закрыть], и кличка пошла в ход133133
  См., например: «Дума народного гнева». Избранные места из речей, произнесенных в Первой русской думе / Сост. Михаил Гурлянд. СПб., 1907.


[Закрыть]. Я противополагал «народный гнев» «народной воле», настаивая на том, что за точную выразительницу народной воли, за верное народное представительство нельзя признать собрание, избранное на основе крайне уродливого закона, искаженного цензом, куриальностью, неравенством и отсутствием свободы агитации. То же, что Дума будет выразительницей народного гнева, было ясно видно еще до ее открытия. Через несколько лет, однако, перечитывая ее стенографические отчеты134134
  Государственная дума. Стенографические отчеты. 1906 год. Сессия первая. СПб., 1906. Т. 1–3.


[Закрыть], я, не отказываясь от этой клички, был склонен вместе с тем признать ее и органом народной воли, согласившись с указанием Милюкова, что в известные исторические моменты одна воля охватывает все слои населения и содержание избирательного закона сравнительно мало влияет на состав палаты.

Трудно теперь представить себе тот общий восторг, который в последние дни перед ее открытием охватывал, все нарастая, все население России и достиг своего апогея в самый день открытия, 27 апреля 1906 г., чтобы скоро смениться сперва некоторым недоумением, потом полнейшим разочарованием. Трудно потому, что теперь, хорошо зная последующие факты, останавливаешься перед вопросом: на чем же основывались надежды? Выборы ясно говорили, что народ настроен против правительства, но вся деятельность правительства за последние месяцы свидетельствовала о все еще не сломленной его силе и о том, что оно вовсе не намерено склоняться перед народной волей. Помимо всей полицейской деятельности министра внутренних дел Дурново, вновь наполнившего тюрьмы и ссылку, опустошенные октябрьской амнистией, об этом ясно говорило назначение министерства старого и упрямого бюрократа Горемыкина (за несколько дней до открытия Думы); издание основных законов, явно избегавших слова «конституция»; весь тон официальной и официозной печати; погромная деятельность черносотенных организаций, находивших открытую поддержку в правительстве и встречавших покровительственное одобрение в самом монархе.

Оснований для надежды не было, и тем не менее она была и среди широких крестьянских масс, и среди интеллигенции. Крестьяне толпами провожали своих избранников на вокзалы и кричали им:

– Без воли и земли не возвращайтесь!

Депутаты тоже были охвачены верой. Всего горячее верили победители-кадеты135135
  Конституционно-демократическая фракция 1‐й Государственной думы оказалась самой многочисленной и к концу сессии объединяла 178 депутатов (см.: Государственная дума Российской империи. 1906–1917. С. 283). Но В. В. Водовозов считал, что, поскольку выборы проводились не на основе всеобщего голосования, кадеты, которые из‐за тактики бойкота, проводимой левыми партиями, «тщательно остерегались марать себя союзами налево и в то же время делали охотно книксены направо», не имеют «ни малейшего права называть себя избранниками или представителями народа». И далее он писал: «Пусть кадеты исполнят данные ими обещания, или в случае невозможности их исполнить пусть мужественно борются за них в думе и вне думы, и мы, избиратели поневоле, избиравшие их за отсутствием других кандидатов, забудем их ошибки. В таком случае, но только в таком случае, после завоевания всеобщего избирательного права они смогут, может быть, действительно получить свой мандат от народа и обратиться в действительных народных представителей» (Водовозов В. Поражение правительства // Наша жизнь. 1906. № 406. 29 марта). На это орган кадетов отвечал: «В “Нашей жизни” г. Водовозов великодушно обещает к.-д. партии забыть ее ошибки, допущенные по отношению к правым и левым, если партия в думе исполнит то, что рекомендует г. Водовозов. Так как указываемые г. Водовозовым ошибки в действительности не имели места, то мы бы могли утешиться тем, что и прощать нечего. Но увы! Нам все-таки не удастся заслужить прощения г. Водовозова, ибо, как бы мы этим ни дорожили, мы предпочтем идти той именно дорогой, по которой г. Водовозов отказался с нами идти» (Печать // Речь. 1906. № 35. 30 марта).


[Закрыть]. Родичев прямо сиял торжеством победы, и даже рассказанный мной эпизод с разгоном без всякого повода митинга, на котором он председательствовал, не поколебал его убежденности. Так же горячо верили крестьяне-трудовики. Нотки сомнения прорывались у трудовиков-интеллигентов, например у Л. М. Брамсона, но и то очень слабые и у очень немногих. Такую же веру имело и подавляющее большинство как кадетской, так и внепартийной интеллигенции, отчасти даже массовых социал-демократов и социалистов-революционеров, кроме лидеров и профессиональных партийных деятелей, обязанных – в силу верности своему знамени и своему недавнему прошлому – сомневаться. Недаром, когда пароход с депутатами проезжал по Неве вблизи так называемых Крестов, из‐за железных тюремных решеток потянулись руки с носовыми платками, приветствовавшие депутатов, а большинство заключенных принадлежало ведь к одной из двух социалистических партий, вчера еще бойкотировавших выборы. На эту трогательную демонстрацию депутаты отвечали криками:

– Первая наша задача – амнистия для вас!

Крики с парохода, вероятно, до тюремных камер не доносились, но в смысле их арестанты могли не сомневаться. Требование амнистии носилось в воздухе136136
  См.: Водовозов В. Амнистия // Наша жизнь. 1906. № 463, 465. 4, 7 июня; Он же. Дума и партии. К вопросу об амнистии // Там же. № 482. 27 июня.


[Закрыть], о нем кричали народные толпы, приветствовавшие депутатов, входивших в Таврический дворец.

И все, и депутаты, и публика верили, что стоит только Думе потребовать политической амнистии, и тюремные двери отворятся. Стоит им потребовать отставки министерства, и оно уйдет, и места министров займут Муромцев, Милюков, Набоков. Стоит им потребовать аграрной реформы, и… Тут, конечно, приходилось остановиться. Всякому интеллигенту было понятно, что аграрная реформа слишком трудна для уверенности, что она может пройти без сучка и задоринки. Но в остальное верили, не допуская сомнения. А в это верили крестьяне.

Сомнения, как я уже сказал, позволяли себе официальные партийные ораторы левых (бойкотировавших) партий, а также некоторые отдельные лица. В их числе был я, издавна склонный к пессимизму, и некоторые (не все) члены нашей редакции. Во всяком случае, «Наша жизнь», встретившая новый, 1906 г. (моим) пророчеством о потоках крови, и при открытии Думы предавалась ликованию гораздо умереннее, чем другие газеты.

Недели через две после открытия Думы я на одном митинге, протестуя против излишества восторгов и ожиданий, сказал:

– Многие верили, что стоит собраться Думе, и при первых же ее речах раскроются двери тюрем и падут твердыни самодержавия, как от иерихонских труб. Но вот уже две недели, как Дума собралась, а двери тюрем до сих пор крепко заперты, и бюрократический Иерихон стоит прочно.

Эти слова в кадетских газетах были приведены без их мотивировки, т. е. обращены в обвинение мною Думы, которая должна бы, но не сумела в две недели произвести преобразование всего государственного строя, и высмеяны как наивность. Не раз на митингах Родичев и другие кадеты приводили их против меня как явную нелепость, тогда как они были сказаны мною не против Думы, а против их необоснованных надежд и обещаний. Если же деятельность Думы обманула мои от нее ожидания, то только к лучшему, а не худшему.

Итак, настроение в день открытия Думы должно быть охарактеризовано одним словом: общий восторг. А между тем характерно, что власти в это праздничное настроение постарались без всякой нужды влить несколько капель горечи. Как известно, Дума должна была собраться в Зимнем дворце. Там Николай II открыл ее небольшой тронной речью, в которой на Думу налагалась обязанность служения «мне» и родине; «я» было на первом месте и еще нарочито подчеркнуто тоном голоса137137
  В «Приветственном слове его императорского величества государя императора Государственному совету и Государственной думе», в частности, говорилось: «С пламенной верой в светлое будущее России я приветствую в лице вашем тех лучших людей, которых я повелел возлюбленным моим подданным выбрать от себя. <…> Я же буду охранять непоколебимыми установления, мною дарованные, с твердою уверенностью, что вы отдадите все свои силы на самоотверженное служение Отечеству для выяснения нужд столь близкого моему сердцу крестьянства, просвещения народа и развития его благосостояния, памятуя, что для духовного величия и благоденствия государства необходима не одна свобода, необходим порядок на основе права. Да исполнятся горячие мои желания видеть народ мой счастливым и передать сыну моему в наследие государство крепкое, благоустроенное и просвещенное. <…> Приступите с благоговением к работе, на которую Я вас призвал, и оправдайте достойно доверие царя и народа. Бог в помощь мне и вам» (Государственная дума. Стенографические отчеты. 1906 год. Сессия первая. СПб., 1906. Т. 1. С. 5).


[Закрыть]. После речи Николая депутаты на пароходе были отвезены по Неве к Таврическому дворцу. И вот по каким-то непонятным соображениям администрации Дворцовый, наверное, а кажется, также Троицкий и Литейный мосты были разведены, а по некоторым примыкающим к Зимнему дворцу улицам движение как экипажей, так даже и пешеходов было приостановлено на несколько часов. Смысл этой меры вызывал общее недоумение. Для людей, живших на Васильевском острове (или, по крайней мере, в его восточной части), имевших необходимость утром пройти куда-нибудь в район Гостиного двора, эта мера представляла некоторое, но, главное, совершенно лишенное смысла затруднение138138
  Ср.: «С раннего утра развели на Неве Дворцовый мост, закрыли Николаевский и прекратили движение пароходов финляндского общества и яликов, и таким образом было произведено разобщение центральных частей от заречных. <…> На площади у Николаевского моста, у Исаакиевского собора и у Государственного совета выстроилась конная полиция. На Васильевском острове внутри многих домов засады из городовых. На набережной – казаки, на мосту – жандармы и полиция. Через мост пропускаются лишь военные и почтальоны» (На улицах // Речь. 1906. № 60. 28 апр.).


[Закрыть]. Она ясно говорила, что от своего произвола правительственная власть отказываться не намерена.

Первая Дума должна была состоять из 524 депутатов, но вначале состояла менее чем из 500, да и под конец – только из 499. Депутаты от Кавказа были избраны только в мае, а депутаты от Сибири и Среднеазиатской России вовсе не были избраны до разгона Думы. Из них было 160 кадетов139139
  После середины мая 1906 г. кадетская фракция пополнилась 22 вновь прибывшими депутатами и в нее перешли 12 депутатов из других фракций.


[Закрыть], около 40 было поляков и треть представителей разных национальностей; остальные, избранные в качестве беспартийных, представляли бесформенную массу депутатов различных политических оттенков.

Из кадетов в Думе налицо был весь ее цвет: Муромцев, Петрункевич, Герценштейн, Шаховской, Родичев, Петр Долгоруков, Кокошкин, Набоков и другие. Не хватало только Милюкова, который не имел избирательного ценза и в Думу не попал. Были и люди, не сделавшие чести своему лагерю, как Гредескул (даже избранный товарищем председателя), впоследствии, после 1917 г., перебежавший в лагерь большевиков и обливавший грязью своих бывших товарищей. Был и священник Афанасьев, через несколько лет разоблаченный в качестве шпиона на постоянном, хотя и очень скромном жаловании из Департамента полиции (помнится, не то 50, не то даже 30 рублей в месяц). После этого разоблачения кадеты (особенно упорно Аджемов) публично отрекались от него, утверждая, будто он никогда к кадетской партии не принадлежал, а приходил в нее в качестве гостя, но в списке членов партии, напечатанном в издававшемся тогда «Вестнике (или «Еженедельнике», не помню точно) Партии народной свободы»140140
  Правильно: «Вестник Партии народной свободы».


[Закрыть], он значился в числе полноправных членов.

Остановлюсь на одном рядовом члене кадетской партии, которого я близко знал, Ал[ександре] Ев[графовиче] Исупове. Это был мелочной лавочник из Шенкурска Архангельской губернии, с которым я дружески сошелся во время нахождения в ссылке в этом городе (1888–1891 гг.). Крестьянин Архангельской губернии по происхождению, содержатель лавки по профессии, это был человек с формальным образованием не выше народной школы141141
  А. Е. Исупов окончил приходское училище.


[Закрыть], но от природы умный, много читавший и думавший, выписывавший «Неделю» и «Русские ведомости», бравший у нас (политических ссыльных) журналы и книги, находившийся с нами в хороших отношениях и бывший под заметным нашим влиянием. Когда я прочитал в газетах, что он избран в Думу по крестьянской курии Шенкурского уезда, то был уверен, что он и в Думе окажется под влиянием левых, в частности моим, но в этом ошибся: с первых же дней он примкнул к кадетам, а меня даже не посетил. Позже, когда он приезжал в Петербург судиться по делу Выборгского воззвания, затем еще раз, чтобы отсиживать трехмесячное тюремное заключение, и затем по какому-то чисто личному делу, он бывал у меня. О времени Думы он вспоминал как о каком-то чудном сновидении, когда он был в совершенном чаду. О своем избрании говорил, что его совершенно не ожидал и принял с величайшим недоумением. Я спрашивал его, как он оказался в рядах кадетов; по-моему, ему самое место было в рядах Трудовой группы. Он отвечал, что он во всем согласен с кадетами, кроме аграрной программы, что эта последняя у трудовиков ему действительно больше нравилась, но что ведь Трудовой группы еще не было, когда открылась Дума, что он еще по дороге в Петербург из Шенкурска определенно решил примкнуть к кадетам (избран он был как беспартийный), а затем у него уже не было повода выходить из партии.

В пленарном заседании Думы он выступал всего один раз с речью по аграрному вопросу. Я этой речи не слышал, но читал и помню о ней только общее впечатление слабости и то, что она многократно прерывалась возгласами с мест:

– Громче, громче!

– Я не могу громче, господа! – огрызнулся он142142
  См.: Государственная дума. Стенографические отчеты. 1906 год. Сессия I. СПб., 1906. Т. 1. Заседание 16. 27 мая 1906 г. С. 702–704.


[Закрыть].

Очевидно, сказывалась полная непривычка к публичным речам. В числе прочих он был в Выборге, подписал Выборгское воззвание и отбыл тюремную повинность. После последнего нашего свидания не очень задолго до войны я потерял его из виду, и только совсем недавно, года два тому назад, я прочитал его имя в одной статье в «Архиве русской революции»143143
  «Архив русской революции» – мемуарно-документальное издание (в 22 т.), выпущенное И. В. Гессеном в Берлине в 1922–1937 гг. Фамилия А. Е. Исупова в издании не упоминается. О его гибели сообщалось в книге С. П. Мельгунова «Красный террор в России, 1918–1923» (Берлин, 1924), в которой указано, что 2 ноября 1920 г. в «Известиях Архангельского губисполкома Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и губкома РКП (большевиков)» помещен список из 36 человек, расстрелянных «за контрреволюцию и шпионаж» по постановлению Архангельской губернской ЧК, среди которых был и Исупов. Подробнее см.: Дойков Ю. Памятная книжка: Красный террор в советской Арктике. 1920–1923 (документальные материалы). Архангельск, 2022. С. 172.


[Закрыть] в числе расстрелянных большевиками. Что он сделал для того, чтобы вызвать этот конец, и сделал ли что, – совершенно не знаю144144
  Городской голова Шенкурска в 1917 г. А. Е. Исупов после антисоветского переворота в Архангельске с августа 1918 г. состоял уездным правительственным комиссаром по Шенкурскому уезду и, арестованный 30 июля 1920 г. большевиками, был расстрелян 15 октября.


[Закрыть]. И о самом событии я узнал только лет через 10 после него. Сильно сжалось у меня в груди при этом известии. Человек – средний, но очень хороший, – с ним у меня прочно связывались мои ссыльные воспоминания.

В противоположность кадетам список внепартийных депутатов громкими именами не блистал, а если таковые и были, то в рядах, стоявших правее кадетов. Здесь были М. М. Ковалевский, Кузьмин-Караваев, М. Острогорский, М. М. Стахович, граф Гейден и еще несколько. В рядах «левее кадетов» сколько-нибудь известных имен было только два: И. В. Жилкин и Л. М. Брамсон. Я случайно знал еще имя Аладьина; из остальных немногие приобрели небольшую известность только во время самой избирательной кампании (Назаренко145145
  См.: «Д. И. Назаренко. Крестьянин – окончил двухклассное училище и был 20 лет лесником на Кавказе. В период освободительного движения принимал в нем деятельное участие, агитируя среди крестьян Старобельского у.; был заключен в Старобельскую тюрьму и освобожден благодаря получению от Государя благодарности на его имя за адрес от крестьян. Обладает редким ораторским талантом» (Наша жизнь. 1906. № 411. 5 апр.).


[Закрыть]), а остальные стали известны только по списку избранных депутатов.

Жилкин был членом редакции «Нашей жизни». Он был способным журналистом, умея писать для газеты бойко и интересно, но не более. Особенно хорош он был как интеллигентный репортер, умеющий умно и хорошо излагать научные и политические заседания, всегда не только верно передавая смысл отдельных речей, но [и] умея схватывать общий характер заседания. Между прочим, он первый пустил в ход кличку «зубры» в применении к черносотенцам, воспользовавшись фразой, сказанной на дворянском съезде, кажется, Марковым, что крупных землевладельцев следует сохранять, как зубров в Беловежской пуще. Жилкин был вполне порядочный человек и хороший товарищ. В нашей редакции он играл только второстепенную роль146146
  В рукописи далее зачеркнуто: «После Думы он числился членом редакции “Вестника Европы”, но и тогда, опираясь на свою думскую известность, не смог создать себе сколько-нибудь значительной литературной известности».


[Закрыть]. Во время избирательной кампании он уехал к себе на родину. Неожиданно для нас вернулся оттуда уже депутатом, и стало известно о том триумфе, который встретили там его выступления.

Л. М. Брамсон был петербургский адвокат, большой известностью не пользовавшийся, но зато пользовавшийся большим уважением всех его знавших.

Имя Аладьина я узнал вот по какому поводу. Когда я был еще в Киеве в редакции «Киевских откликов», я получил от него корреспонденцию из Лондона. Корреспонденция была слабая, но все-таки приемлемая, и я ее напечатал. Потом получилось несколько корреспонденций, из которых некоторые были еще слабее. Напечатать их было нельзя, и я написал ему некоторые разъяснения о том, как следует писать. В ответ получил письмо, что он сам признает слабость своих писаний, что она объясняется дурным материальным положением, иногда тем, что по нескольку дней не обедает, но что постарается принять во внимание мои указания. В дальнейшем он изредка присылал корреспонденции, из которых, может быть, одну половину я печатал, подвергнув серьезной редакторской правке; остальные браковал. Вместе со мной он из «Киевских откликов» перешел в «Нашу жизнь», но скоро вслед за тем замолчал. На этом прекратились мои с ним отношения, и я только слышал от моего товарища по редакции В. В. Португалова, что А. Аладьин – его товарищ по Казанскому университету, из которого был исключен за участие в беспорядках.

И вот, лишь только открылась Дума, Аладьин, Жилкин, Брамсон и еще Аникин взялись за сплочение беспартийной массы крестьянских депутатов в компактную Трудовую группу, что очень быстро им и удалось147147
  См. сообщение об утреннем совещании 28 апреля 1906 г., на котором была образована Трудовая группа: В парламентской трудовой группе // Речь. 1906. № 61. 29 апр.


[Закрыть]. Они привлекли меня как специалиста по вопросам государственного права в качестве совещательного члена при Трудовой группе. Я легко сошелся со своими товарищами по работе, скоро получил право решающего голоса на ее заседаниях и таким образом оказался тесно связанным с думской работой группы с первых дней Первой думы148148
  1 мая В. В. Водовозов выступил перед депутатами Трудовой группы с докладом «О технике парламентаризма», 2 мая – «О проекте наказа думы» (см.: В парламентской Трудовой группе // Наша жизнь. 1906. № 435. 3 мая), а, например, 11 июня прочел лекцию «об организации местного самоуправления в связи с вопросом о местных комитетах для урегулирования земельного вопроса» (В Трудовой группе // Там же. № 471. 14 июня).


[Закрыть] до последних предреволюционных (1917 г.) дней.

В Первой думе Трудовая группа насчитывала более 100 членов149149
  Трудовая группа в начале работы 1‐й Государственной думы включала около 120 депутатов, а к концу сессии состояла из 110 депутатов, что составляло 23% состава думы (см.: Государственная дума Российской империи. 1906–1917: энциклопедия. С. 625).


[Закрыть]; цифра колебалась, так как время от времени приходили новые члены из аморфной массы беспартийных депутатов; некоторые, напротив, не чувствовали тесной связи с группой и уходили из нее в эту массу, иногда, чтобы потом вновь вернуться в группу, а иногда – нет. Однако в процессе думской работы в общем происходило внутреннее спаивание.

Для организационного создания и сплочения группы наибольшее значение имели Аладьин и Брамсон, несколько меньше – Аникин и Жилкин. Для деятельности ее в Думе – Аладьин, Аникин и Жилкин, особенно прославившийся как оратор. Из них Аладьин как человек, долго живший за границей, в частности в Англии, и работавший там на заводах в качестве рабочего, лучше других был осведомлен в вопросах парламентской жизни, лучше других понимал значение партийной организации. В качестве крестьянина он на собственной спине или, по крайней мере, на спине своих родителей испытал значение малоземелья, хотя научного знакомства с аграрным вопросом у него не было. Первые же его речи создали ему славу первостепенного оратора, но лично я с такой его оценкой никогда не соглашался и не могу согласиться теперь. Его красноречие того же типа, что и Родичева. Оно основано на пафосе, который я склонен назвать ложным или искусственным. Оно гонится более за красивым построением фразы и содержанием всегда готово пожертвовать ради формы. Когда слушаешь оратора такого типа, то всегда кажется, что не он владеет словом, а слово владеет им.

Я поясню эту общую мысль примером, заимствованным не из речи Аладьина, а из речи Родичева. Сделать заявление о необходимости общей амнистии кадетская партия поручила в первое же заседание Думы Петрункевичу, и оно было сделано превосходно150150
  И. И. Петрункевич говорил: «Долг чести, долг нашей совести повелевает, чтобы первая наша мысль, первое наше свободное слово было посвящено тем, кто пожертвовал своей свободой за освобождение дорогой нам всем Родины (гром аплодисментов). Все тюрьмы в стране переполнены (продолжительные аплодисменты), тысячи рук протягиваются к нам с надеждой и мольбой, и я полагаю, что долг нашей совести заставляет нас употребить все усилия, которое дает нам наше положение, чтобы свобода, которую покупает себе Россия, не стоила больше никаких жертв (продолжительные аплодисменты)». Свою короткую речь оратор закончил словами: «свободная Россия требует освобождения всех пострадавших…» (Государственная дума. Стенографические отчеты. 1906 год. Сессия I. СПб., 1906. Т. 1. Заседание 1. 27 апреля 1906 г. С. 3).


[Закрыть]. Но за развитие его взялся (в одном из следующих заседаний) Родичев. С первых же слов на язык его подвернулось какое-то слово, говорящее о милосердии, милости, и вся речь его оказалась рядом красивых словооборотов на тему христианского милосердия151151
  Ср. с речью Ф. И. Родичева: «Амнистия и помилование – это прерогативы Монарха, и наше заявление есть заявление потребности, заявление страданий всего народа, обращенное к Монарху. <…> Если вы желаете уничтожить ту ненависть, которая в настоящее время горит ярким пламенем с той и другой стороны, возьмите на себя почин и щедрою рукой дайте всепрощение. Это акт высшей политической мудрости. Когда страна охвачена порывом обновления, когда страна жаждет успокоиться, прошлое должно быть стерто начисто. Не портите радости народной – скупостью, ограничениями, торгом в милости; милость широка, и прощение награждается народным чувством только тогда, когда оно всеобщее. <…> За все те преступления, мотивами которых было не низменное своекорыстие, а увлечение – для всех для них прощение. Я вам напомню, господа, что один из первых апостолов христианства – апостол Петр – он был преступником против общего права, он отсек ухо; преступление не политическое, но оно было совершено во имя любви, и во имя этой любви все подобные преступления должны быть прощены, хотя бы люди, сделавшие их, не обладали чистотой апостола» (Там же. Заседание 2. 29 апреля 1906 г. С. 24).


[Закрыть]. В этом виде речь Родичева не соответствовала ни общему смыслу политического момента, ни настроению кадетов, без всякого сомнения – настроению и желаниям самого Родичева, который за несколько дней перед тем напечатал в «Праве» статью на ту же тему152152
  Неточность: статья была опубликована за полгода до открытия Государственной думы, см.: Родичев Ф. Они прощают?! // Право. 1905. № 41. 25 окт. Стлб. 3407–3409.


[Закрыть], но совершенно в ином тоне: речь в ней шла о требовании амнистии как акта справедливости и исторической необходимости, а не о христианском прощении и милости заблуждающимся. (Считаю нужным оговориться, что по памяти восстановляю мое – и очень многих других – тогдашнее впечатление и не могу безусловно поручиться, что, перечитав речь, я не отказался бы от этих замечаний.) В данном случае слово и художественный образ увлекли Родичева на дорогу, чуждую желанию его самого и партии, от имени которой он говорил.

Такого же рода ляпсусов, только еще более грубых и более частых, можно насчитать сколько угодно в речах Аладьина. Но так как речи Аладьина, при всей их несомненной талантливости, все же менее значительны и более бледны, чем родичевские, и вся личность его не так крупна, то, к сожалению, примеры у меня не так отчетливо сохранились в памяти.

Собственно, почти все содержание речей Аладьина исчерпывается одной постоянно повторяющейся мыслью, как бы одним постоянным обращением к правительству: «Берегитесь! Мы, Дума, самим фактом своего существования и тем обещанием, которое оно дает народу, сдерживаем волну народного негодования в легальных рамках; но если Дума будет распущена или если ее деятельность вследствие вашего противодействия не принесет необходимых плодов, то знайте, что тогда поднимется грозный поток, который моментально смоет вас с лица земли».

Эту мысль Аладьин развивал на разные лады, всегда красиво и довольно разнообразно по форме. Хороша, хотя не без преувеличений была его речь о произведенной Гурко растрате казенных сумм, ассигнованных на борьбу с голодом153153
  Мемуарист ошибся, так как А. Ф. Аладьин говорил о В. И. Гурко 12 июня, при обсуждении ответа П. А. Столыпина на думский запрос о помощи голодающим из‐за неурожая губерниям: «В продовольственный комитет, находившийся под председательством г. Ватаци, поступило предложение начальника земского отдела, действительного статского советника Гурко, лишить всех крестьян, участвовавших в аграрных беспорядках, продовольственной помощи (аплодисменты слева. Голоса: Браво! браво!). Комитет этого предложения не принял (даже и комитет не принял!), и тогда действительный статский советник Гурко в порядке подчиненности внес это предложение министру внутренних дел, тайному советнику Дурново. Последний предложил губернаторам не выдавать крестьянам, принимавшим участие в движении, пособий. Необходимо отметить, что действительный статский советник Гурко в настоящее время назначен заведующим всем продовольственным делом в Империи. (Голоса: Отставка! Долой! Председатель звонит)». Продолжая, Аладьин заявил: «Каждый раз, когда нужны многомиллионные затраты, господа министры являются своевременно [в думу], и мы знаем результаты их появления: три четверти денег остаются в карманах, начиная с министерства и кончая последними… (взрыв аплодисментов). Русский народ грабить мы никогда не опаздывали, господа министры!» Аладьин призывал «не дать ни одной копейки министерству, в состав которого входит г. Гурко», которому, подчеркивал он, «мы публично выразили здесь недоверие» (Государственная дума. Стенографические отчеты. 1906 год. Т. 2. С. 1248–1249). Скандал с так называемой «растратой казенных сумм» произошел уже после роспуска думы, когда заказ на поставку 10 млн пудов ржи, предназначавшихся голодающим, Гурко передал шведскому подданному Э.-Л. И. Лидвалю, а тот, получив от казны задаток в 800 тыс. рублей, не выполнил договорных обязательств. Гурко был уволен 17 сентября 1907 г. по обвинению «в превышении власти и нерадении в отправлении должности» (см.: Доклад комиссии д. т. с. Голубева по делу Гурко – Лидваля [от 22 декабря 1906 г.]. Всеподданнейшее донесение о расследовании Высочайше назначенными лицами обстоятельств дела о сдаче торговой фирме Лидваль поставки хлеба для местностей, пострадавших от неурожая // Речь. 1907. № 5, 6. 6, 7 янв.).


[Закрыть]. Но иногда Аладьин позволял себе изумительно снижать содержание своих речей. Так, однажды здание Думы в свободное от заседания часы осматривала какая-то высокопоставленная особа и сказала чиновнику канцелярии что-то в таком роде:

– А хорошо было бы, если бы наиболее видных членов Думы повесить на этих перекладинах.

Чиновник передал это Аладьину, а тот счел нужным зачем-то довести эту глупость до общего сведения в пленарном заседании, причем, однако, фамилии особы не назвал, чем окончательно обесценил свой протест. Вероятно, эта особа была кем-нибудь из великих князей, но и в этом случае, и даже с именем, подобное сообщение вряд ли имело бы какой-нибудь смысл и производило впечатление жалкой сплетни154154
  Выступая 8 июня 1906 г., А. Ф. Аладьин говорил: «…я расскажу о посещении нашей Думы одним генерал-лейтенантом в прошлое воскресенье. Их превосходительство соблаговолил явиться сюда, в эту залу, причем, обращаясь к сторожу, спросил: “Не будете ли любезны указать, где сидит «этот»?” И потом называет на своем жаргоне меня, и называет мою фамилию. Сторож соглашается и говорит: “Вот, ваше превосходительство…” Затем, наблюдая нашу люстру, которая до известной степени красива, его превосходительство говорит: “Если бы несколько членов Трудовой группы были повешены на эту люстру, как это было бы приятно!” (Председатель: “Но кто это сказал?”). Это было сказано здесь, в этой зале, при свидетелях. Если бы это был обыкновенный человек, то за простое название меня таким словом, каким он назвал, а тем более за желание такого украшения нашей люстры я мог бы притянуть его в обыкновенный суд, куда тянут обыкновенного человека, выражающегося на ругательном языке. Эполеты генерал-лейтенанта при современном положении дают ему привилегию и заставляют меня, представителя Думы, когда я оскорблен, просить у министра разрешения преследовать его по суду, иначе я преследовать его по суду не могу» (Государственная дума. Стенографические отчеты. 1906 год. Т. 2. С. 1100–1101).


[Закрыть].

В общем, речи Аладьина производили впечатление на думцев и еще большее на всех читателей газет и создали ему крупную популярность. Но после разгона Думы эта популярность сразу потускнела.

Во время роспуска Думы Аладьин был в отсутствии; как человек, хорошо владеющий английским языком, он вместе с Родичевым и некоторыми другими был послан Думой в Лондон, чтобы сделать визит английским парламентариям. Поэтому в Выборге он не был и Выборгского воззвания не подписал155155
  Неточность: на заседании Государственной думы 30 июня 1906 г. было принято решение направить своих представителей в Лондон на XIV межпарламентскую конференцию о международном третейском суде; 3 июля в состав делегации были избраны А. Ф. Аладьин, А. В. Васильев, М. М. Ковалевский, М. Я. Острогорский, Ф. И. Родичев, А. А. Свечин (см.: Там же. С. 1941), которые, за исключением Аладьина, узнав о роспуске думы, вернулись на родину.


[Закрыть]. Но прямая обязанность его как одного из лидеров группы была вернуться в Россию, участвовать в съезде группы в Финляндии156156
  1‐й съезд Трудовой группы состоялся 4–7 октября 1906 г. в Иматре.


[Закрыть] и вообще как-нибудь открыто действовать в этот тяжелый момент. И, однако, Аладьин предпочел остаться в Англии. Что его побудило к этому? Нужно заметить, что над ним не тяготело никакого обвинения и вернуться он мог совершенно свободно.

У меня есть только одно объяснение: побоялся, – объяснение, в то время общепринятое в нашей группе. Я очень не люблю бросаться этим обвинением и тем не менее в данном случае не знаю другого. Но ведь Аладьин во время Думы не обнаруживал трусости? Не обнаруживал он ее и на митингах, на которых выступал (во время думской сессии) с очень смелыми речами, которые могли бы дать удобный повод для ареста и возбуждения тяжелого преследования по очень серьезным статьям Уголовного кодекса или для расправы такого рода, как с Герценштейном, Иоллосом, Караваевым. Совершенно верно. Но Аладьин принадлежит к числу тех людей, которые мужественны, когда на них устремлены (не в переносном, а в прямом смысле) тысячи глаз, и которые теряют все свое мужество, когда этого возбудителя налицо нет. Так объясняю я психику Аладьина. Как всякое психологическое объяснение, оно субъективно и не может быть доказано неопровержимым образом.

Как бы то ни было, Аладьин после очень громкой известности сразу сошел совершенно на нет. Он делал попытки агитировать в Англии по русским вопросам157157
  Ср.: «Время от времени А[ладьин] помещает статьи о русских делах в “Times” и др. английских газетах; в 1907 г. он ездил в Америку, где читал лекции…» (В[одовозо]в В. Аладьин Алексей Федорович // Энциклопедический словарь Т-ва «Бр. А. и И. Гранат и К^о». 7‐е изд. Т. 2. С. 58–59).


[Закрыть], но деятельность его совершенно не обращала на себя внимания. Вероятно, вследствие нужды он сделался корреспондентом «Нового времени», но даже как измена своему знамени это сотрудничество бывшего радикала в консервативной газете не обратило на себя ничьего внимания и не произвело шума. В 1917 г. он вернулся в Россию и играл какую-то очень малозаметную, но в общем недостойную роль.

Совершенно другого душевного склада и другого калибра С. Аникин. Тоже крестьянин, с примесью инородческой (мордовской) крови, собравший и напечатавший (через несколько лет после Думы) сборник мордовских сказок158158
  См.: Аникин С. В. Мордовские народные сказки. СПб., 1909.


[Закрыть], он был народным учителем в Саратовской губернии; революционер и народник по убеждениям и настроению, формально принадлежал к эсеровской партии и был сторонником бойкота. Во время избирательной кампании он был на нелегальном положении и участия в ней принимать не мог. Заочно избранный в Думу, избрание принял.

Для активного участия в Думе ему нужно было легализоваться. Но как? Он взял у социалистов-революционеров бланк для фальшивого паспорта, вписал в него свое имя и с этой фальшивкой на свое имя поехал в Петербург. Курьез в истории, вероятно, совершенно исключительный. С фальшивкой он жил во время Думы и некоторое время потом. Дело о нем, ведшееся в административном порядке, было, однако, прекращено, и он получил обратно свои настоящие документы. Несколько лет спустя против него было возбуждено новое дело за участие в Крестьянском союзе159159
  Всероссийский крестьянский союз – массовая революционная организация крестьян и сельской интеллигенции, учредительный съезд которой с участием более 100 делегатов из 22 губерний прошел в Москве 31 июля – 1 августа 1905 г.; состоялись еще два съезда, в ноябре 1905 г. и марте 1906 г.; объединяя к концу 1905 г. до 200 тыс. человек только в Европейской России, провел депутатов во 2‐ю Государственную думу; прекратил деятельность в 1908 г., возобновив ее ненадолго в 1917 г.; см.: Водовозов В. Крестьянский Союз всероссийский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1906. Доп. т. 2. С. 13.


[Закрыть], он сидел, потом был выпущен и бежал за границу. В Выборге он не был, так как был послан Трудовой группой в Лондон на социалистический съезд160160
  Имеется в виду межпарламентская социалистическая конференция.


[Закрыть]. Поэтому в следующем году он был вновь избран выборщиком в Государственную думу, но избрание его было кассировано Сенатом на том основании, что он, будучи крестьянином по происхождению, своего хозяйства не ведет. В следующие после Думы года он был верным членом Трудовой группы и, когда бывал в Петербурге, всегда участвовал на заседаниях ее центрального комитета и думской фракции. Чем он мог существовать за границей – решительно не представляю себе. Он, правда, выступил в литературе161161
  См.: Аникин С. В. Деревенские рассказы. СПб., 1911; Он же. Когда откроются райские двери: (Старинное сказание). М., 1912.


[Закрыть], писал недурные беллетристические очерки (между прочим, в «Вестнике Европы»162162
  См.: Стена глухая // Вестник Европы. 1910. № 10. С. 156–192; На Чардыме // Там же. 1911. № 11. С. 52–90; Бунт // Там же. 1912. № 2. С. 61–73; Фельдфебель // Там же. 1913. № 9. С. 78–115; Безземельный // Там же. 1914. № 5. С. 74–107; № 6. С. 5–44, и др.


[Закрыть]), пописывал статьи, но этого было очень мало. В 1917 г. он вернулся в Россию163163
  Неточность: С. В. Аникин вернулся в Россию в 1914 г.


[Закрыть] и проездом через Петербург был у меня, но, к сожалению, одним свиданием наше возобновленное знакомство и ограничилось. Тогда он колебался, возвращаться ли в партию социалистов-революционеров или примкнуть к народным социалистам. Я убеждал его ни в каком случае не делать первого, указывая на крайне вредную деятельность социалистов-революционеров; со многими моими указаниями он соглашался, но все-таки убедить его мне, очевидно, не удалось. Он уехал, я потерял его из виду и окончательного решения не знаю. Скоро после этого, кажется в 1919 г., он умер.

Его роль в Думе вызывала не менее отголосков в стране, но была гораздо более серьезна, чем роль Аладьина. Он тщательно готовился к речам и всегда знал тот вопрос, по которому выступал, чего про Аладьина сказать нельзя. Готовился он, не только изучая материалы, но [и] много предварительно расспрашивая людей, от которых надеялся получить сведения по вопросу, а также подвергая свои речи предварительному обсуждению в заседаниях группы и внимательно прислушиваясь ко всем указаниям. Страстного пафоса Аладьина в его речах не было, но была большая серьезность, соединенная с горячей, глубокой, выстраданной и прочувствованной убежденностью. И за эти черты он пользовался всеобщим уважением и любовью товарищей, чего опять-таки про тщеславного Аладьина сказать нельзя.

Жилкин был образованнее и шире Аникина, но мельче его по размерам таланта и вообще личности. Аникин – человек aus einem Guss164164
  цельный (нем.).


[Закрыть], иудей, по известному определению Гейне165165
  В книге «Людвиг Берне» (1840) Г. Гейне писал: «“Иудеи” и “христиане”– для меня это слова, совершенно близкие по смыслу, в противоположность слову “эллины”, – именем этим я называю тоже не отдельный народ, но столько же врожденное, сколько и приобретенное развитием направление ума и взгляд на мир. В этом смысле можно бы сказать: все люди – или иудеи, или эллины; или это люди с аскетическими, иконоборческими, спиритуалистическими задатками, или же это люди жизнерадостные, гордящиеся способностью к прогрессу, реалисты по своей природе. Так в немецких пасторских семействах встречались эллины, и были иудеи, родившиеся в Афинах и происходившие, быть может, от Тесея» (Гейне Г. Собр. соч. Л., 1958. Т. 7. С. 15–16. Пер. А. Федорова).


[Закрыть]; он весь целиком был погружен в политическую борьбу, и вне ее у него не было жизни. Жилкин, напротив, жил и дорожил всеми благами жизни. Трудно было ожидать от него крупной роли в Думе, и, однако, он сыграл ее. Он был из тех людей, которые под влиянием толчка, полученного извне, духовно растут и на известное время в известном положении становятся большими людьми. Проходит момент, их настроение падает, и они опускаются до уровня золотой середины. Таких крупных людей на один исторический момент всегда создают революции; немало их во Франции создали революции – Великая и 1848 г.; были они и у нас, притом в Трудовой группе – в большем числе, чем среди кадетов, и Жилкин принадлежал к их числу. Вся его деятельность во время избирательной кампании, потом в Думе и в группе была проникнута подъемом революционного момента. Прошел момент, упало настроение, и Жилкин вернулся к литературной работе заурядного журналиста. Даже громкая известность, приобретенная им в думский период, не помогла ему упрочить места в литературе. После обновления состава редакции «Вестника Европы» (1909 г.) он входил в него и вел там провинциальную хронику, но на нее никто не обращал более внимания, чем на иностранную хронику Слонимского.

Особое место занимал в группе Л. М. Брамсон. Оратором он был посредственным и говорить публично не любил, поэтому выступал в пленарных заседаниях Думы редко, а так как широкую известность дают только такие выступления, то ее он и не приобрел. Но внутри Трудовой группы он был едва ли не главным цементом. Незаметной деятельностью он умел сплачивать разнородных людей, мирить разногласия и ссоры и направлять общие силы на одну цель. Вовсе лишенный самолюбия, он не только не стремился играть заметную роль, но [и] всегда очень охотно уступал место и дорогу другим. Когда подготовлялись выступления в Думе, он щедро снабжал думских ораторов сведениями и мыслями и предоставлял им получать триумфы, подготовленные его работой. Таким я его узнал во время Первой думы166166
  См.: Брамсон Л. М. К истории Трудовой партии. Трудовая группа первой Государственной думы. Пг., 1917.


[Закрыть], и таким я знал его вплоть до конца 1917 г. или начала 1918 г., когда он уехал за границу.

За этими лидерами шла многочисленная (свыше 100 человек) рядовая армия трудовиков. Политический состав ее был не вполне однороден. В нее входил целый ряд партийных эсеров, выбранных помимо своего желания, и еще большее число эсерствующих, в партию организационно не входивших, но по духу ей принадлежавших, хотя и не согласных с бойкотом. Затем вначале были внепартийные эсдеки или эсдекствующие, которые под конец Думы из группы ушли. Остальные, составлявшие большинство, были рыхлой массой, которая могла бы присоединиться к кадетам, если бы Аладьин и другие не увлекли их в Трудовую группу.