Текст книги "Время игры"

ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА
Октябрь 1921 г. Эгейское море

Пока Остелецкий оттягивал на себя внимание британских линкоров, мы с «Валгаллой» успели проскочить между островами Архипелага почти 15 миль. И начало складываться впечатление, что и дальше проскочим.

Английские эсминцы появились слишком неожиданно. Словно их командиры имели представление о возможностях наших локаторов. И сторожили нас именно там, где техника оказалась бессильной.

Возглавлял дивизион лидер типа «Вэндерер», имеющий характерный силуэт с двумя трубами разной толщины (1 -я вдвое тоньше) и линейно-возвышенным расположением 120-миллиметровых пушек. Водоизмещение 1500 тонн, скорость 34 узла на испытаниях, реальная около 30.

При нем эсминцы типа «Мэнсфилд», четырехтрубные, по две трубы попарно, ближе к полубаку и почти в корме, вооружение – три 102-миллиметровые пушки, скорость проектная 35 узлов, реальная чуть больше 30, водоизмещение 1100 тонн.

Множество мелких островов хотя и создавали трудности в мореплавании, зато великолепно маскировали корабли от лучей радиолокаторов. Здесь куда больше пригодился бы самолет или вертолет-разведчик.

Нападение эсминцев входило в наши планы, только мы рассчитывали, что обнаружим неприятеля задолго до его выхода на рубежи развертывания и атаки. А практически их стало видно лишь за пять миль, даже несколько меньше, то есть на дистанции прямого артиллерийского выстрела. При скорости около 25 узлов через пять минут возможна и торпедная атака.

Сигнальщики «Валгаллы» с высоты ходового мостика, расположенного на уровне топов мачт яхты, обнаружили врага раньше, чем мы с Ларсеном. В этот момент мы находились примерно на две мили впереди парохода, «Валгалла» шла нам строго в кильватер.

Эсминцы, форсируя машины, шли наперерез строем пеленга. Ближе к нам четыре внешне неразличимых «Мэнсфилда», с левого фланга строй замыкал лидер «Вэндерер», выделяющийся своим высоким полубаком и двухъярусным расположением орудий. Перед началом похода Воронцов снабдил меня изображениями всех кораблей эгейского отряда, и я выучил их силуэты и тактико-технические данные наизусть.

Я тут же приказал играть боевую тревогу. Женщинам объяснил, что, если начнется стрельба, они немедленно отправятся вниз, в рубку. Ее титано-кевларовая броня в случае чего могла защитить от крупных осколков и, может быть, даже от прямого попадания снаряда английской скорострелки.

Роботы, со сноровкой комендоров пятого года службы, подняли наверх из подпалубных шахт и расчехлили двуствольные универсальные автоматы. Выпуская по сто бронебойно-зажигательных снарядов 37-миллиметрового калибра в минуту, они могли серьезно испортить врагу настроение.

Утопить тысячетонный эсминец – это вряд ли, а вот смести с палуб и мостиков все живое, разнести в клочья приборы управления – запросто.

Но главная надежда у нас была на Воронцова. Не так давно, роясь в памяти главного компьютера, в который перед уходом из Замка мы перекачали содержание крупнейших книгохранилищ мира, Алексей наткнулся на проектно-техническую документацию новейшей (для 1984 года) шведской автоматической пушки.

Традиционно талантливые в артиллерийском производстве (достаточно вспомнить прославленные «бофорсы»), шведы придумали артсистему, посылавшую 155-миллиметровые снаряды на 20 километров.

Причем заряжание осуществлялось из магазинов по 14 снарядов, темп огня доходил до 60 выстрелов в минуту, а боевая скорострельность – до 42. По-моему, ничего подобного не было к тому времени ни у нас, ни у американцев.

Не знаю, какова была судьба этого монстра в нашей родной реальности, пошел он в серийное производство или остался изготовленным в одном экземпляре очередным курьезом.

Однако здесь Воронцов пришел в восхищение, при помощи дубликатора немедленно изготовил пушку и провел ее всесторонние испытания.

«Сложновата, конечно, и есть сомнения в ее боевой живучести, – подвел он итог, – но нам сгодится. Хотя бы и на один бой…»

Действительно, наблюдая за работой пушки, я даже не совсем верил в происходящее.

Кто присутствовал хоть раз при выстреле даже нормальной полевой пушки, меня поймет. Вообразите себе пулемет шестидюймового калибра, с немыслимым грохотом выбрасывающий очередями двухпудовые снаряды.

Не представляю, как вся эта конструкция не рассыпается вдребезги после первой же серии.

Однако пятьсот выстрелов пробный экземпляр выдержал, после чего Дмитрий изготовил целую шестиорудийную батарею и установил ее на спардеке «Валгаллы».

Интересно будет посмотреть, если первое боевое испытание Воронцов проведет по эсминцам.

Лично я бы этого делать не стал. Поберег «сюрприз» для более серьезного случая.

… Увидев, что неприятель стремительно приближается, я приказал Ларсену: «Право на борт, увеличить ход до 25 узлов» и вышел на связь с Воронцовым.

– Командир, думаю, момент назрел. Вводи параметры перехода, и будем ждать случая. Думаю, как только по мне пристреляются, закрывай яхту дымозавесой и…

Воронцов не возражал.

– У меня все и так готово. Только еще надо, чтобы они начали стрелять первыми. Чуть подождем, посмотрим, что будет… А ты пока давай, оверштагом заходи мне подкорму.

Здесь он прав.

За исключением внезапного появления и приближения к нам на большой скорости, ничего агрессивного англичане пока не предпринимали.

Пока я разворачивался, пряча «Камелот» за высокий борт парохода, на стеньгах лидера появилась серия трехфлажных сигналов. Ларсен перевел:

– Требуют остановиться для досмотра согласно закону о предотвращении военной контрабанды. В случае невыполнения обещают применить силу.

Слово «обещают» робот явно употребил не к месту. Хотя, может быть, именно у англичан со стилистикой не все в порядке, или подходящего термина в своде сигналов не нашли. Но суть ясна.

Чисто формально англичане в своем праве. В японскую войну владивостокские крейсера тоже досматривали и при необходимости задерживали нейтральные корабли, в том числе и английские.

Однако имеется и своя тонкость – согласны мы считать происходящее между Турцией, Грецией и Англией именно войной и признаем мы право применять в данном случае закон о военной контрабанде или же нет. В отношении себя, разумеется.

Работа для юристов.

А на мой взгляд, решение простое – кто сильнее, тот и прав. Не думаю, что датчане, например, как бы они ни были правы, осмелились вооруженной силой задерживать в прошлую войну немецкие, советские или американские конвои.

Вот и сейчас – позволим мы себя остановить, примем на борт досмотровые партии, значит, действия англичан законны. Окажем успешное сопротивление – ни один международный суд не сможет опровергнуть нашу правоту…

И несмотря ни на что, выходящие в атаку эсминцы выглядели великолепно. Рациональные, строгие, простые, но изящные очертания. Буруны под форштевнями, срываемый ветром дым над волнами.

Намного красивее все это, чем советские ВПК или американские фрегаты грядущих времен, перегруженные надстройками, антеннами, орудийными башнями и ракетными установками.

Вот вам и еще один довод за необходимость прекращения прогресса. Сколько я ни размышлял на эту тему, всегда приходил к тому же выводу – все, что придумано после 1930 года, за исключением разве что открытий в медицине, совершенно излишне для человечества.

Ничего принципиально не меняя в лучшую сторону, изобретения следующей эпохи только перегружали общество проблемами, многократно увеличивали количество жертв в войнах и разрушали природу.

«Валгалла», уклоняясь к весту, тоже прибавила ход. В принципе мы легко могли бы оторваться сейчас от преследования. Запаса мощности машин хватало.

Но планы у нас, как сказано, были другие, и Воронцов, точно все рассчитав, просто не позволял эсминцам пересечь наш курс, заставлял перейти к параллельному преследованию.

Через несколько минут они убедятся, что расстояние не сокращается, и станут перед выбором. Махнуть рукой, мол, не очень-то и хотелось, или…

Выбор их командир сделал даже быстрее.

Гулко хлопнула баковая пушка «Вэндерера», снаряд, посвистывая, пошел по траектории, лопнул, коснувшись воды, выбросил вместе с пенным фонтаном яркий оранжевый дым.

– Пристрелочным пальнул, для наглядности, – пояснил я девушкам. Ирина наблюдала за происходящим спокойно – и не такое видела, а у Анны загорелись глаза. Вот это настоящее приключение.

Ответ Воронцова последовал мгновенно и на том же языке. Правда, гром левой носовой десятидюймовки прозвучал не в пример солиднее выстрела стодвадцатки, и сине-зеленое водяное дерево с пенной кроной взметнулось выше мачтлидера.

Что бывает, когда такой снаряд попадает в эсминец, англичане – совсем не дураки в военном деле – прекрасно представляли. Не так давно могли убедиться на примере почти однотипных «Виттори» у Анатолийского побережья Турции.

Лидер резко переложил руль, лег на контркурс, за ним маневр четко повторили и остальные корабли. Но, вопреки нашим ожиданиям, предупредительный выстрел «Валгаллы» их не образумил.

Все шестнадцать их пушек открыли беглый огонь. И разрывы сразу стали ложиться близко. Еще не накрытие, но около того.

Стоило Воронцову захотеть, и все закончилось бы очень быстро. Я уже упоминал, что эффективность огня орудий парохода приближалась к 90 процентам против обычных здесь 3 – 8 процентов.

Но он просто начал резко перекладывать руль, то прибавляя, то сбрасывая скорость. И изредка отвечал из двух стволов, стараясь, чтобы тяжелые снаряды рвались поближе к вражеским кораблям. Динамический удар, воспринимаемый тонким металлом корпуса, весьма действует на нервы и не способствует точности прицеливания.

Чтобы потренировать экипаж, я тоже приказал дать несколько очередей по ближайшему «Мэнсфилду». И, нужно заметить, попали мои орлы с первого раза. Что вы хотите – глаза у роботов не уступают лазерным прицелам!

В бинокль я отчетливо видел, как от мостика эсминца с номером «342» на борту полетели какие-то ошметки, а на серо-оливковой обшивке рубки появились четкие пробоины.

Теперь и на меня обратили внимание. «Триста сорок второй» описал крутой коордонат1313
  Коордонат – резкий поворот судна вправо или влево с последующим возвращением на прежний курс.


[Закрыть], разворачивая баковое орудие в сторону яхты.

– Время пришло, ты не считаешь? – спросил я Воронцова.

– Пожалуй, – согласился он. – Готовься. До перехода остается пять минут. Время пошло. Удачи вам! – И передал мне широту и долготу места, где я должен буду оказаться после межпространственного прыжка.

«Валгалла» начала очередной разворот. Одновременно на ее корме загорелись и полетели в воду две здоровенные, размером с двухсотлитровую бочку, дымовые шашки, снабженные поплавками.

Расчет оказался точен. Струи бурого дыма, гейзерами хлещущие из форсунок, сразу начали вытягиваться по ветру, заслоняя яхту от эсминцев. Я перебросил рычаги управления двигателями, «Камелот» крутнулся почти на месте, уходя за полосой завесы с линии прицеливания английских комендоров.

Надо сказать – своевременно, потому что два всплеска поднялись почти на том месте, где мы только что находились.

Я смотрел на секундомер, а роботы стремительно сбивали стопоры, которыми удерживались щиты, изображавшие надстройки «Камелота», сбрасывали их в воду. Туда же полетели сверкающая труба, транцевая доска с названием яхты, несколько спасательных кругов, груда всякого судового мусора.

Такие «спасательные пакеты» в будущую войну выстреливали немецкие подводники из торпедных аппаратов, имитируя гибель своей лодки.

Стрелка бежала по циферблату все стремительнее. Но мы успевали.

И вот…

Как много раз до этого, в воздухе, прямо перед бушпритом теперь уже не «Камелота», а «Призрака», нарисовалась прямоугольная рамка, словно изготовленная из фиолетово пульсирующего световода.

За ней та же морская гладь, но и не совсем такая. Секунда, другая, мы проскользнули в это окно, соединившее на краткий миг два участка пространства, и рамка вдруг погасла.

Вот и все.

По очередному из непознанных законов природы этот переход сопровождался звуком. С интенсивностью, зависящей от массы. При перемещении человека щелкало едва слышно, а четыре сотни тонн вон какой эффект дали. Как морская мина рванула. Вблизи, наверное, оглохнуть можно. Что, впрочем, и требовалось доказать…

ГЛАВА 8

… За предыдущий год Шульгин сумел узнать об организации, которую они условно именовали «Системой», довольно много. Главное – начал работать в КГБ. Причем не в нелегальной разведке, как большинство соответственным образом настроенных юношей, а в контрразведке.

Чтобы разрабатывать и проводить запутанные многоходовые операции вроде «Треста» и «Синдиката»1414
  «Трест» и «Синдикат» – тщательное разработанные, рассчитанные на несколько лет операции ГПУ против белогвардейских организаций за рубежом, проведенные в 1920-е годы.


[Закрыть], выявлять глубоко законспирированную вражескую агентуру и т.д. и т.п.

Потом, разумеется, поумнел, сообразил, что почем в этом мире.

Но, как говорится, талант не пропьешь.

Ранее уже упоминалось, что в бытность свою на Дальнем Востоке Сашка прилично выучил японский язык, проштудировал случайно (а случайно ли?) попавший ему в руки средневековый трактат по теории и практике «ниндзю цу», еще кое-какую оригинальную литературу, усовершенствовался в боевых искусствах, причудливо сочетая восточные, западные, советские методики и собственные разработки.

Но применить практические навыки, которые у него удачно дополнялись великолепной интуицией и очень неплохими аналитическими способностями, Шульгину было просто негде в условиях побеждающего на всех фронтах развитого социализма.

Конечно, попади он в поле зрения умных и неординарно мыслящих чекистских начальников, работа бы ему нашлась и карьеру бы он скорее всего сделал, но…

Зато в полной мере ему удалось развернуться с началом «аггрианской эпопеи», или же, иначе выражаясь, «варианта Валгалла»! Здесь уж Сашка сумел реализовать все свои потенциальные возможности и тайные устремления.

Вершиной его «карьеры» стал пост негласного начальника службы безопасности Югороссии и несколько по-настоящему эффектных операций вроде «антибольшевистского переворота» в Москве, приведшего к замене Ленина Троцким, а Дзержинского – Аграновым.

Да и история спасения из советской тюрьмы адмирала Колчака и доставки в Харьков пресловутого «золотого эшелона» могла бы войти в анналы, если бы Шульгин стремился к такого рода популярности.

Теперь же он всерьез занялся пресловутой «Системой», начав с компьютерного анализа данных прослушивания заседаний ее «мозгового центра», базировавшегося в «Хантер клубе», биографий основных функционеров, информации, полученной от пленного агента организации майора Роулинсона, от вовремя (для себя) переметнувшегося на их сторону начальника СПО ВЧК Якова Агранова и не успевшего это сделать начальника ИНО1515
  СПО – секретно-политический отдел ВЧК – ГПУ; ИНО – иностранный отдел ВЧК – ГПУ.


[Закрыть] той же ВЧК Михаила Трилиссера.

Таким образом, в данный момент Шульгин знал, что «Система» не является прототипом или вариантом пресловутого «мирового правительства», или, как любят выражаться некоторые, – «мировой закулисы».

Не имела она отношения и к сионским мудрецам, существование которых в качестве единой организации с фиксированной программой и конкретной целью (вроде ленинской партии «нового типа») не нашло пока подтверждения.

Более того, Шульгин все больше убеждался, что вообще имеет дело не с одной, а с несколькими организациями, сходными по целям, а значит, и по методике действий. Отсюда и кодовое обозначение: «Система».

Главными (или ярче себя проявившими) на сей момент Сашка считал две: так называемый «Круглый стол», высшие функционеры которого и собирались в «Хантер клубе», и «Совет по международным делам», обосновавшийся в Бостоне.

Вообще следует отметить, что их деятельность отнюдь не укладывалась в каноны так называемой конспирологии, или науке о тайных обществах, которые правят миром или отдельным государством исходя из четко сформулированных целей, отчетливо понимаемых интересов и опирающихся на жестко управляемые структуры со своей субординацией, стратегией и тактикой.

В чистом виде таких организаций скорее всего существовать не может вообще.

К ним, повторюсь, можно было бы отнести ленинскую РСДРП – РКП – ВКП(б), если бы она действовала исключительно в подполье, никаким образом не заявляла о своем существовании и достигала поставленных целей опосредствованно, через своих членов, внедренных в иные, государственные и общественные организации. Но этого не было и быть не могло – чисто технически.

И психологически – тоже. Хотя сама по себе идея представляется плодотворной и заманчивой. Вроде идеи вечного двигателя. Или коммунизма в варианте братьев Стругацких.

Все обстояло намного проще.

Сначала возникла организация «Круглый стол».

Как организованная сила она сложилась приблизительно между 1900 и 1910 годами, почти в полном соответствии с ленинской теорией «обострения межимпериалистической борьбы за передел мира», и возникновение ее впрямую связано с Японо-китайской, Испано-американской, Англо-бурской, в какой-то мере – Русско-японской войнами.

И организовали ее отнюдь не стремящиеся к безраздельной власти над миром «монстры» или «мудрецы», а всего лишь группа лиц, наиболее заинтересованных в установлении «нового экономического порядка» в стремительно интернационализирующемся «цивилизованном мире».

Можно сказать, это были провозвестники, предтечи эпохи транснациональных корпораций, люди, которые первыми поняли, что интересы бизнеса, создание условий для приращения капитала, свободного оборота денег и товаров куда важнее так называемых «державных интересов» национальных государств.

«Совет», а может быть, и еще какие-нибудь аналогичные структуры возникли уже в ходе и после мировой войны.

Сейчас же шел процесс то ли консолидации, то ли попытки взаимопоглощения указанных структур, и неизвестно еще, какая из них возобладает, поскольку вмешались новые политические факторы.

Возникновение националистических, фашистских, национал-социалистских партий, выход США из международной изоляции, возникновение Советской России и Югороссии…

Еще более интересной представлялась Шульгину парадоксальная идея: появление и деятельность «Системы» явились как бы стихийным ответом «коллективного разума» землян на соперничество форзейлей и аггров.

То есть потребовалось противопоставить событиям в мировой политике и экономике, очевидно бессмысленным, нелогичным, не вытекающим из каких-то неведомых, но интуитивно предполагаемых объективных законов, некую разумную альтернативу.

Вот и начали объединяться, условно говоря, наиболее прозорливые, рационально мыслящие, интеллектуально и финансово независимые «сильные мира сего».

А таковые, естественно, оказались почти непременно именно крупнейшими промышленниками, владельцами финансовых империй, политики и генералы из так называемого «второго эшелона», больше мыслители и аналитики, чем деятели.

Что тоже объяснимо.

То есть на первый взгляд ничего плохого для человечества в широком смысле в самом факте существования «Системы» не было. Всего-то еще одна организация по поддержанию какого-никакого, но порядка.

Чуть ли не судейская коллегия для контроля за соблюдением «правил игры». Не Лига наций и не грядущая ООН, но нечто вроде.

И не так уж велика беда, что никем не избранная, никому не подконтрольная и, как уже сказано, тайная.

Иезуиты тоже не особенно афишировали свою деятельность, и она, вопреки утвердившемуся мнению, далеко не всегда была преступной.

И велика ли разница в девизах: там – «к вящей славе господней», здесь – «что хорошо для Системы, то хорошо и для мира».

И никогда бы Шульгин не заинтересовался столь ничтожным по сравнению с тем, что ему было известно о тех же агграх, форзейлях и Держателях, «кружком самодеятельности», если бы «Система» не начала первой.

А не «начать» она не могла, тоже по определению. Ибо если целью организации является поддержание полезного и выгодного для нее миропорядка, то, соответственно, всякое нарушение такового подлежит немедленному пресечению любыми средствами.

От экономических до военных.

При этих условиях мирное «братство» наших героев просто не имело права на существование.

… Совсем недавно респектабельный, чисто убранный номер Шульгина выглядел как после небольшого, но веселого налета махновцев.

Раскрытый и полувыпотрошенный чемодан посередине холла, разбросанная вокруг одежда, еще два чемодана рядом, до которых не успела дойти очередь, опрокинутые кресла, сорванная гардина. На круглом столе брошено оружие, явно изъятое у непрошеных гостей, – два револьвера, ножи, кастеты, короткая, удобная для ношения в рукаве резиновая дубинка.

И они сами, гости, рядком сидящие на диване три человека, хитроумно связанные друг с другом одной веревкой, концы которой вдобавок притянуты к массивным диванным ножкам. Рты на всякий случай заклеены широким медицинским пластырем.

Шульгин присмотрелся. Нет, все незнакомые, ни одного из тех, что следили за ним утром, среди налетчиков не было.

Напротив них, на бархатной козетке, в расслабленной позе расположился Джо с пистолетом зловещего вида, покоящимся у него на коленях.

– Вот видите, дорогой друг, я был совершенно прав в своих опасениях. Невозможная страна. Даже в самой, как мне сказали, лучшей гостинице – грабят!

Я понимаю – тяжелое наследие Гражданской войны и все такое, но тогда ведь нужно держать надежную охрану. Нет, я немедленно буду жаловаться. Джо, вы уже вызвали полицию?

– Нет, сэр. Я ждал, когда вы приедете и лично распорядитесь. Вдруг у вас есть свои соображения. И я не знаю русского языка. Как бы я с ними объяснялся?

– Скорее всего вы правы, Джо. Следует сначала самим разобраться, что привело сюда этих джентльменов. Вдруг мы просто чего-то не понимаем в туземных обычаях.

Да вы садитесь, садитесь, Гельмут. Вам тоже будет интересно. Совсем короткое разбирательство. Возможно, как более искушенный в русских делах, вы мне сможете в чем-то помочь.

– Не знаю, в чем может заключаться моя помощь, – рассеянно глядя в сторону, ответил немец. – Может быть, я лучше пойду к себе? Посмотрю, не случилось ли и там чего… Тем более, когда явится полиция, мне не хотелось бы хоть как-то быть замешанным. Подобные происшествия вредят деловой репутации…

– Тут вы правы. Люди склонны к подобному ходу мыслей: то ли он украл, то ли у него украли, но что-то нехорошее было. Лучше держаться от него подальше. Тем не менее… Даю слово, что избавлю вас от необходимости встречаться с полицией. Но дело в том, что до полиции может и не дойти.

Итак… Прошу вас, присядьте хотя бы там, в уголке. Ведь мы же друзья, а я сейчас нуждаюсь в дружеской поддержке…

Фон Мюкке вынужден был подчиниться простодушно-искренней просьбе Шульгина, а возможно, уловил в его тоне едва заметный намек на угрозу.

– Благодарю вас. Итак… – повторил Сашка, обращаясь теперь непосредственно к задержанным. – Джо, снимите пластырь у этого…

Сидящий посередине человек вдруг напомнил ему пленного английского майора, организатора нападения на поезд в прошлом году.

Скорее всего выражением глаз, поскольку черты лица у него были совсем другие.

И хотя одет он был по моде «деловых» воров и налетчиков тех лет: в короткую кожаную куртку на обезьяньем меху, жокейскую кепочку, армейские галифе и рыжие ботинки «бульдо» с крагами, лицо, выражение глаз и прочие неуловимые штрихи выдавали в нем, так сказать, «человека из общества».

Он переводил взгляд с Шульгина на немца, ожидая развития событий, страха в нем не чувствовалось, и еще – совершенно невозможно было догадаться, понимает он языки, на которых Шульгин говорил с фон Мюкке и слугой, или же нет.

Судя по всему, должен бы, если окончил хотя бы гимназию.

Двое других особого интереса не представляли, этакие по виду Владя и Никеша из «12 стульев», пошедшие в уголовники по причине абсолютного нежелания заниматься каким угодно трудом.

Логически все увязывается. Главарь-наставник из «бывших» подобрал себе классово близких напарников и решил «подержать за вымя» богатого лопуха-иностранца.

– Итак, милостивый государь, – вновь старательно коверкая русский язык, обратился к предводителю Шульгин, – не потрудитесь ли объяснить, что здесь произошло быть? Я плохо понимать русский дела, но знать, что кража есть кража, вор есть вор везде, Россия тоже так. И тюрьма, сколь лет у вас – не знайт, тоже есть тюрьма. Хотите быть полиций, или может сказать, какой оправданий есть?

Предводитель, сообразив, что имеются альтернативы, начал плести, обильно пересыпая речь блатным жаргоном, ахинею насчет того, что господин иностранец должен понять, что действительно произошло не более чем недоразумение. Они искали одного своего знакомого, который задолжал крупную, очень крупную сумму солидным людям в Одессе и сбежал, намереваясь сесть на пароход и уехать, может, в Турцию, а может, в Батум. Вот им и поручили найти его и попросить рассчитаться перед отъездом. Да вот беда, ошибочка вышла, номером ошиблись. Тот, получается, на третьем этаже живет, а здесь, значит, второй только…

– Я почти все понимай, если говорить не быстро, и слова такие, из учебник для детей 10 лет, 12 лет. Вы намерений иметь взять долг другой человек, а зашли ко мне случайно, без желаний, так? Мисандестендинг1616
  Мисандестендинг – недоразумение (англ.)


[Закрыть], да?

– Совершенно все правильно понял, добрый человек. Ты бы отпустил нас, а мы уж отблагодарим, чем можем. И наказаны мы уже, ох наказаны. Рука у твоего слуги тяжелая. И ребра болят, и шея, и печенка, сил нет. Как бы не лопнула… – В глазах главаря билась сумасшедшая надежда – неужто удастся облапошить штымпа1717
  Штымп – простофиля, лох (блат.)


[Закрыть], туфту заправить, оторвать с концами? Его подельники дружно закивали головами, горестными минами демонстрируя искреннее раскаяние и тяжесть полученных увечий.

– Так, так… – покивал головой Шульгин. – Не есть повезло. Талейран говорил: это хуже, чем преступлений, это есть ошибка.

Он искоса взглянул на фон Мюкке. Немец напряженно вслушивался, и выражение его лица в момент, когда он не думал, что за ним наблюдают, сказало Сашке о многом.

– Вы поняли, Гельмут, о чем он говорит?

– В общем и целом да. Они хотели ограбить совсем другого человека, так? А может быть, это выход? Я не говорю, что я им верю, но… Если это действительно просто воры, а не те, о ком вы думаете? Если вы обратитесь в полицию, вам придется задержаться здесь надолго. Следствие в России тянется неспешно. Здесь не Соединенное королевство.

– Склонен с вами согласиться. Связываться с бюрократами всегда было для меня мукой. Тем более что материального урона я не понес, а моральный Джо компенсировал сполна. Как все было, Джо, поведай нам.

Робот коротко, но обстоятельно доложил, что через 16 минут после возвращения домой услышал звуки, говорящие о том, что в замке ковыряют отмычкой. Он заблаговременно развернул платяной шкаф наискось, так, что за ним в углу оказалось достаточно места, чтобы спрятаться. Эти господа вошли, включили ручной фонарь и быстро осмотрели все помещения. При этом переговаривались. Джо не понимает по-русски, но запомнил их разговоры дословно и может повторить…

При этих словах фон Мюкке издал удивленный возглас.

– Совершенно верно. У Джо такая уникальная память и лингвистические способности, что он может, как фонограф, воспроизвести полный текст католической мессы, ни слова не зная по-латыни.

– Удивительно. Впрочем, я знал человека, который с одного раза запоминал две сотни чисел и мог повторить их хоть подряд, хоть вразбивку.

– Да, тайны человеческой натуры неисчерпаемы. Я вам многое могу порассказать на эту тему. Но мы отвлеклись. Пока не надо, Джо. Что было дальше?

– Эти люди вынесли из кладовой ваши чемоданы и вскрыли замки первого. Я не мог более терпеть, выскочил из-за шкафа…

– Из-за? – пробормотал предводитель, забыв о своем «по роли» непонимании английского. – Да он через него перепрыгнул… Не человек, а черт…

– …и велел им прекратить преступное посягательство на чужое имущество и стоять, подняв руки. Они начали сопротивляться, выхватили оружие. Тогда я слегка ударил каждого, отобрал револьверы и нож, положил их на ковер, обыскал, потом связали стал ждать вас, сэр.

– Молодец, Джо, ты всегда на высоте. После прекращения преступного посягательства эти люди что-нибудь тебе говорили?

– Нет, сэр, насколько я понял, они только ругались. В мой адрес и между собой. Это я тоже запомнил.

Шульгин жестом велел ему замолчать и начал в задумчивости раскачиваться с носка на пятку, стоя посреди комнаты. И все затаив дыхание наблюдали за трудным процессом принятия решения.

– Да, отпустить бы можно, – изрек наконец Сашка. – Это и проще для меня, и гуманнее. Но я человек не слишком доверчивый. И очень не люблю, когда меня считают дураком. Это куда оскорбительнее, чем попытка ограбления. Давай-ка, Джо, проверим, насколько эти люди искренни. Принеси мой специальный несессер…

Среди необходимых в дороге вещей Шульгин имел и целый набор специальных фармакологических средств, которые могли пригодиться в самых неожиданных ситуациях. Здесь он был специалист.

НИИ, в котором он работал до начала «событий», занимался, кроме прочего, разработкой и клиническими испытаниями всевозможных психотропных средств, транквилизаторов, наркотиков и тому подобного.

Вот Сашка, перед тем как проститься с институтом навсегда, и прихватил из его сейфов все, что считал нужным и полезным в предвидении самых неожиданных жизненных коллизий. Мало ли чью психику потребуется подкорректировать или кардинально изменить в грядущих тайных и явных войнах с людьми и пришельцами?

Среди его препаратов были такие, что не имели в мире аналогов по силе и избирательности действия. В том числе и на сексуальную сферу. Но сейчас требовалось не это.

Он выбрал несколько ампул с понятной только ему маркировкой, вставил их в магазин безыгольного шприца-пистолета.

– Давайте, дорогой Гельмут, проведем небольшой научный эксперимент, – предложил он фон Мюкке. – Джо, развяжи вот этого господина и проводи его в соседнюю комнату. Мы с ним побеседуем, а ты посторожи остальных…

– Что вы собираетесь делать? – спросил немец, когда Шульгин усадил предводителя в кресло и притянул его к спинке широким сыромятным ремнем.

– Небольшой допрос. Мой слуга умеет развязывать языки любому, но обычно это сопряжено с рядом малоприятных процедур. Он, например, кроме банальных, известных с древности пыток с использованием подручных предметов, владеет тайнами цзень-чжу, то есть иглоукалывания. Тоненькая золотая игла вводится в известный нервный узел, и человек через несколько секунд готов признаться в чем угодно, вплоть до заговора с целью свержения бога и установления на небесах полной демократии на основе всеобщего избирательного права.

Но при этом, к сожалению, очень громко кричит и совершает неэстетичные физиологические акты. Я этого, признаться, не люблю…

– Вы говорите страшные вещи…

– Ах, оставьте, о чем вы. После того, что и немцы, и союзники вытворяли на фронтах мировой войны, все эти иприты, люизиты, торпедирования пассажирских пароходов, возмущаться всего лишь намеком на возможность вполне деликатных пыток в отношении одного, далеко не лучшего представителя человечества – лицемерие и ханжество.