Текст книги "Удивительное похищение королевского бриллианта"

Пропавшая голова

Католическая школа для мальчиков святого Ксавье, расположенная в шикарном районе Джуху, только недавно отметила столетний юбилей, таким образом буквально увековечив славное наследие своих педагогических и благотворительных начинаний в самом противоречивом городе Индии. Чопра совсем недавно познакомился с яркой историей этого знаменитого учреждения и теперь, проходя сквозь кованые железные ворота, начал ее вспоминать.

Ровно сто лет назад архиепископ Бомбея пригласил на субконтинент португальских миссионеров в надежде, что это поможет исполнить божественную миссию обращения язычников в христианство. Ревностных католиков поразило зрелище нищеты и страданий, потому они построили сиротский приют, который позже превратили в школу. Они надеялись, что в школе будут проповедовать слово Божие людям в том податливом возрасте, когда еще не обидно слышать, что семь тысяч лет их предки верили в языческую чушь и что если они сами не осознают ошибочность этого пути, то будут преданы геенне огненной.

Довольно скоро школа стала неотъемлемой частью Мумбаи.

Сейчас это было одно из самых престижных образовательных учреждений в городе, и родители готовы были платить баснословные деньги, чтобы внести имена своих будущих миллиардеров Амбани и Тата в благословенный список учеников. Школа оставалась верной своим корням и старалась привить каждому ученику чувство гражданской ответственности и стремление к милосердию. Теперь для поступления необязательно было исповедовать христианство, тем не менее предполагалось, что воспитанники усвоят христианские добродетели – такие как порядочность, честность и доброта к ближнему.

Чопра надеялся, что и жена его все это берет на заметку.

Когда Поппи рассказала ему, что будет работать учителем актерского мастерства и танцев в школе святого Ксавье, он сперва подумал, что это шутка.

Но Поппи и не думала шутить.

Спустя двадцать четыре года она наконец решила, по ее собственному выражению, побороться за место под солнцем.

Чопра знал, что Поппи многие годы страдала от того, что у них не может быть детей. Его это тоже огорчало, хоть он и старался скрыть свое разочарование, чтобы Поппи не подумала, будто он ее в этом винит. И он знал, что Поппи никогда не могла понять, почему он так яро противится идее усыновления. Он сам толком не мог это объяснить. Но каждый раз, задумываясь о том, чтобы взять приемного ребенка, чужого, он тут же отказывался от этой мысли. Дело не в том, что он не смог бы полюбить неродное дитя. Наоборот, он испытывал странное чувство, что этот ребенок не сможет поверить в него. Поверить в подлинность его отцовства.

Да и в конце концов, какие отцовские качества могли у него быть? Он тридцать лет делал только одно – был полицейским. Работал много часов за мизерную плату, разбирался с насильниками и убийцами, мошенниками и хулиганами, ворами и аферистами. Как все эти навыки могут пригодиться в воспитании нового человека?

И все же часто в вечерней тишине он думал, что, может, чересчур эгоистичен и что жена расплачивается за его эгоизм.

Поппи любила детей, а они любили ее. Поэтому он и не возражал, когда она рассказала о своей новой работе.

Чопра считал себя приверженцем традиций, но не в устаревшем смысле. Он не был против того, что Поппи работает, но переживал за нее. Ему казалось, что жена не понимает, во что именно ввязывается.

Уже позже, когда он узнал, что у Поппи был еще и скрытый мотив для такого внезапного скачка в профессию, все встало на свои места. Он уже давно привык к ее крестовым походам, которые, словно вспышки на Солнце, периодически разгорались, зачастую испепеляли все на своем пути и так же быстро угасали.

Поппи узнала, что за сто лет своего существования Католическая школа для мальчиков святого Ксавье ни разу не нанимала на работу женщину. По ее мнению, это скандальное обстоятельство воплощало все те закоренелые установки, которые представляли собой преграду для Современной Индийской Женщины. Поэтому она сразу решила, что нельзя оставлять все как есть – нужно изменить это позорное положение дел.

Так началась ее партизанская кампания.

Несколько месяцев она досаждала попечительскому совету школы, забрасывала их угрожающими письмами, одновременно писала бесчисленные статьи для местных газет, одна из которых вышла под провокационным заголовком: «ПРОСЛАВЛЕННАЯ ШКОЛА НАНИМАЕТ ЖЕНЩИН МЫТЬ ПОЛЫ – НО НЕ УЧИТЬ ДЕТЕЙ». И хуже всего – она организовала сбор подписей.

Попечители школы святого Ксавье, сборище восьмидесятилетних стариков, привыкших клевать носом на ежегодном заседании совета в ожидании банкета из восьми блюд, который знаменовал собой конец очередного успешного года, – все они почувствовали, будто армия захватчиков встала у их ворот.

В конце концов, с глазами, полными ужаса при одной мысли об очередном визите Поппи, они подняли белый флаг капитуляции. Единогласно приняли решение: нанять женщину – прекрасная идея, какого черта никто об этом раньше не подумал?

Тогда Поппи предложила рассмотреть ее кандидатуру.

Попечители обменялись взглядами и тут же, перебивая друг друга, принялись поздравлять ее с новой работой. Поппи предположила, что, может быть, им стоит сначала провести с ней собеседование, ведь нужно убедиться, что она и впрямь самый достойный кандидат. Попечители, чьи морщинистые лбы покрылись легкой испариной, заверили ее, что в собеседовании нет необходимости. Они уже впечатлены ее несуществующими компетенциями… и, кстати, что именно она будет преподавать? В этот момент Поппи ласково улыбнулась:

– Есть у меня ряд соображений, – заявила она.

Вот так школа святого Ксавье, где за сто лет никто не задумывался о необходимости таких уроков, теперь стала учить своих воспитанников актерскому мастерству и классическому индийскому танцу бхаратанатьям.

И, насколько Чопра знал, уроки Поппи пользовались большим успехом.

* * *

Чопра почувствовал, что ему скручивает желудок, когда подошел к двери из матового стекла, ведущей в кабинет директора. Он вспомнил свою учебу в однокомнатной деревенской школе в Джаруле, которой руководил его отец Премкумар Чопра – все его ласково называли Мастер-джи.

Чопра не был прилежным учеником. Он постоянно отвлекался. Кроме того, в школе под жестяной крышей было чертовски жарко, мухи без конца жужжали у него над головой, курицы бродили по полу и клевали пальцы ног, а иногда какой-нибудь бычок, возвращаясь с реки, просовывал голову в открытое окно, чтобы посмотреть, что там за суматоха.

Темнокожий мужчина в очках и струящейся белой сутане ждал их у кабинета. Он представился помощником директора, братом Ноэлем Мачадо.

– Как хорошо, что вы пришли, – сказал Мачадо. – Он места себе не находит. Боюсь представить, что с ним будет, если вы не сможете нам помочь.

– Мы сделаем все возможное, – пообещал Чопра, хотя пока он и не знал, зачем Поппи попросила его приехать. Сама же она хранила на сей счет подозрительное молчание.

Они вошли в кабинет и увидели высокого, похожего на лису пожилого мужчину в такой же белой сутане – он ходил туда-сюда по каменному полу позади видавшего виды деревянного стола. Серые глаза глядели сурово из-под огромных бровей вразлет. Крючковатый нос спускался к сжатым губам, которые в беззвучной ярости шевелились над выдающимся подбородком.

Брат Огастус Лобо, директор школы святого Ксавье, считался легендой Мумбаи.

Директору было под девяносто, но выглядел он так, словно ему под семьдесят. Однажды Лобо поделился своим секретом вечной молодости: последние пятьдесят лет он ежедневно пил «собственную воду», следуя примеру своего героя – бывшего премьер-министра Индии Морарджи Десаи. Тот называл уринотерапию лучшим средством для миллионов индийцев, которые не могут позволить себе медицинское лечение от множества терзающих их хворей.

Лобо перестал ходить, повернулся к посетителям и одарил их тем взглядом, от которого каменели многие будущие лидеры индийской промышленности. Чопра услышал, как позади него заерзал Рангвалла. Он знал, что у Рангваллы в школе учеба совсем не ладилась. Он не сомневался, что бывший младший инспектор тут же вспомнил все те побои, что получал мальчишкой, и сейчас эти побои воплощала собой грозная фигура Огастуса Лобо.

– Это хулиганство, Чопра! Отвратительное хулиганство!

– Сэр?

– Во всем виновата эта ваша современная культура, – прорычал директор. – Теперь в моде неуважение! В моде хамство, сэр. Нация дегенератов, вот что нас ждет… И что теперь делать? Эти безвольные тупицы из Нью-Дели связали нас по рукам и ногам. Вы в курсе, что теперь уже нельзя бить этих маленьких бандитов-гунда[13]13
  Гунда – громила, мерзавец. – Прим. автора.


[Закрыть]? Думаете, когда я был мальчишкой, отец Родригес жалел розги своей? Да даже Ганди в детстве без конца пороли, и ему это пошло на пользу. И святой Ксавье с радостью принял побои от тех вероломных португальских солдат, которые отошли от веры на Гоа.

– Сэр, могу ли я узнать, зачем вы меня сегодня пригласили?

Лобо с изумлением посмотрел на него.

– Разве жена вам не сказала?

– Нет, сэр.

– Произошло гнусное преступление, Чопра.

– Какое именно, сэр?

– Представьте наихудшее преступление из всех возможных.

Чопра вопросительно посмотрел на него.

– Кого-то убили?

– Хуже! – взревел Лобо.

– Хуже, чем убийство? Простите, сэр, но будет проще, если вы сами мне расскажете.

– Украли нашего дорогого отца Гонзалвеса!

– Похитили человека? – Чопра был поражен. – Сэр, вам нужно немедленно об этом сообщить в полицию.

Брови Лобо сошлись, словно гусеницы в схватке.

– Лучше я покажу вам. Пойдемте.

* * *

Из актового зала на школьный двор выходили окна с величавыми витражами, изображающими ключевые сцены жизни святого Ксавье, а также образы Пресвятой Девы и Иисуса Милосердного. В зале стояли ряды потертых церковных скамей, которые за сто лет покрылись надписями и рисунками, ведь здесь юные умы претерпевали муки ежедневной литургии, вечерней и бесконечных разглагольствований.

По крайней мере, Чопра именно так воспринимал этот унылый зал.

Чопра не был религиозен, однако он полагал, что каждый имеет право верить, во что хочет. Опыт подсказывал ему, что религия и терпимость редко идут рука об руку. За всю историю человечества во имя религии люди убивали гораздо чаще, чем ради денег, секса и власти, вместе взятых. Это особенно касалось субконтинента, который был свидетелем постоянных потрясений и завоеваний во имя той или иной веры. Он испытывал сильную тревогу всякий раз, когда видел, как детские умы наполняют уверенностью, будто одна форма связи с Великой Тайной почему-то лучше другой.

Вслед за директором Лобо они поднялись по короткой лестнице на сцену. Впереди стояла кафедра для проповедей. Прямо за ней, в глубине сцены, возвышалась мраморная колонна, увенчанная пустым постаментом.

Лобо махнул рукой в сторону постамента.

– Вот!

Чопра посмотрел туда.

– Здесь ничего нет.

– Вот именно, Чопра! Эти проклятые гунда его забрали.

Чопра наконец понял. Он сделал шаг вперед и встал на колени, чтобы прочитать медную табличку у основания постамента:

ОТЕЦ АЛЬБИНО ГОНЗАЛВЕС

ОСНОВАТЕЛЬ И ПУТЕВОДНЫЙ СВЕТ

КАТОЛИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ СВЯТОГО КСАВЬЕ

РОЖДЕН В ЛИССАБОНЕ В 1880 г.

ПОЧИЛ В ГОД ГОСПОДЕНЬ 1942

– Кто-то украл бюст?

– Не просто бюст, Чопра. Бюст нашего основателя.

Чопра выпрямился. Он понял, что для Лобо это событие куда более серьезное, чем кража бриллианта «Кохинур», из-за которого две нации чуть не перегрызли друг другу глотки. За тридцать лет в полиции он усвоил, что с преступлениями всегда так. Он видел людей, которые убивали по самым, казалось бы, пустяковым причинам. Но и пустяк для кого-то имеет значение.

– Вы хотите, чтобы мы нашли бюст?

– Вы просто обязаны это сделать. Моральный дух школы под угрозой.

– Почему вы не вызвали полицию?

– Это дело нужно решить без огласки, – прорычал Лобо. – Я не позволю делать из школы посмешище. Сотрудникам и ученикам я сказал, что бюст отправили на полировку. О краже знают всего несколько человек: я, Мачадо, ваша жена, уборщик и школьный администратор мистер Банерджи. Теперь еще и вы.

– И сами воры.

– Что? – Лобо уставился на Рангваллу так, словно только что его заметил.

– Воры, сэр, – смущенно пояснил Рангвалла. – Они тоже знают о краже.

– Ну конечно же, знают! – вскричал Лобо. – Они же и украли бюст!

– Когда произошла кража? – спросил Чопра.

Мачадо принялся рассказывать, а Лобо тем временем волком глядел на Рангваллу.

– Три ночи назад. Уборщик обнаружил пропажу утром перед литургией. Он божился, что накануне вечером, когда он подметал зал после вечерни, бюст был на месте.

– Как его украли?

– Бюст стоял за стеклянной витриной, как вы видите. Воры просто отвинтили ее от постамента и вытащили бюст.

– А как они проникли в школу?

– Разбили стекло в заднем крыле здания и забрались сюда.

– У вас нет охраны?

– Мы же школа. Мы никогда не нуждались в охране.

Чопра задумался.

– А у вас есть подозреваемые?

– Ребята де Суза, – мрачно процедил сквозь зубы Лобо. – Готов поспорить, это все они.

Чопра повернулся к Мачадо.

– Де Суза?

– Это директор Католической школы для мальчиков святого Франциска, – объяснил Мачадо. – Брат Лобо считает, что за кражей стоит директор Анжелус де Суза.

– Зачем директору другой католической школы воровать бюст вашего основателя?

– Чтобы унизить меня – вот зачем! – Лобо вышел из себя. – Де Суза всегда мне завидовал, еще с тех пор, как мы были мальчишками. Не поверите, но раньше он был иезуитом, только потом переметнулся к жалким францисканцам. Школа святого Франциска всегда была второй – после нашей. Второй и второсортной.

– Вы полагаете, что бюст украли из-за конкуренции двух школ?

– Из-за конкуренции, в которой школа святого Ксавье всегда впереди.

– Но почему именно сейчас?

– Потому что его святейшество папа римский приедет в Мумбаи через несколько месяцев, – объяснил Лобо. – Он посетит одну из католических школ города. Есть всего два возможных кандидата – школа святого Ксавье и школа святого Франциска. Я знаю от надежного источника из Ватикана, что Его Святейшество выберет нас. Де Суза не может вынести такого унижения. Он рассчитывает, что, украв бюст, подорвет доверие к нам Ватикана. Может, даже склонит их выбор в свою пользу.

– Но ведь кража бюста не может иметь таких серьезных последствий?

– Malum quo communius eo peius, – пробормотал Лобо. В деревенской школе Чопры, в отличие от школы святого Ксавье, латынь не входила в учебный план. Иначе он бы понял, что Лобо сказал «чем распространеннее зло, тем оно хуже».

– Наш основатель – наш путеводный дух, – продолжил директор. – Его дух и в самом деле до сих пор бродит по этим залам. Я сам частенько встречаю его по вечерам. Он хвалит меня за хорошую работу. Он говорит мне бороться за веру. Нынешнее неотесанное поколение нуждается в иезуитском моральном кодексе как никогда. Это тот камень, на котором мы основали нашу церковь. Подставим ли мы другую щеку, когда нашего отца-основателя умыкнули у нас прямо из-под носа? Думаете, Его Святейшество не заметит такую расхлябанность?

Чопра понял, что спорить бесполезно.

– Хорошо. В таком случае мы сделаем все, что в наших силах.

– Вы обязаны допросить де Суза! Это трус бесхребетный. Он расколется, как яйцо.

– Сэр!

Чопра обернулся и увидел, что Рангвалла в ужасе глядит сквозь витражи на игровую площадку. Он проследил за его взглядом… и едва успел заметить пробегающего мимо мальчишку, за которым по пятам гнался слоненок.

* * *

– Все хорошо, дружок, ты не виноват, – ласково сказал Чопра и погладил Ганешу по макушке. Слоненок уже вернулся в фургон, где он сразу рухнул на пол, свернул хобот под мордой, закрыл глаза и прижал уши к голове.

Чопра распознал симптомы – Ганеша был глубоко огорчен.

За последние месяцы он мастерски научился считывать эмоции своего подопечного – и до чего широкий спектр был у Ганеши! Казалось, он способен выразить все чувства маленького ребенка: счастье, грусть, боль, нетерпение, злость и, самое главное, любовь.

И точно так же, как ребенок, Ганеша плохо контролировал эти чувства. Он был порывистым и бесхитростным. Иногда Чопра опасался, что слоненок стал слишком доверчивым, слишком охотно проявляет свою симпатию ко всем, кто подходит к нему с улыбкой или теплым словом.

Ганеша не осознавал, что в мире людей за такой улыбкой часто скрывалось лукавство или коварство.

Чопра вспомнил, в какой панике они с Рангваллой выскочили на ухоженный газон школы святого Ксавье. Они увидели, как Ганеша таранит лбом нимовое дерево, на которое забрался мальчик – не старше одиннадцати лет, по догадкам Чопры. Мальчишка поочередно призывал на помощь маму и святых угодников.

– С дороги, Чопра. Я все улажу.

Чопра обернулся и увидел, что директор Лобо решительно надвигается на Ганешу с мушкетоном под мышкой.

– Что вы творите?

– Разве не видно? У нас тут буйный слон! Я пристрелю его, пока он тут никого не поранил.

Чопра встал перед Ганешей.

– Сначала вам придется пристрелить меня.

Когда брат Мачадо наконец увел директора Лобо, Чопра успокоил Ганешу и отвел обратно в фургон. Он обернулся, услышав, что подошел Рангвалла.

– Ну что?

– Ганеша хотел поиграть с мальчишками. Похоже, кто-то из них решил, что будет гораздо веселее подшутить над ним. Тот хулиган на дереве привязал к его хвосту несколько петард.

Чопра посмотрел на Ганешу и убедился, что Рангвалла прав. На хвосте Ганеши болтались остатки бечевки, которой к нему привязали петарды. Раздвоенный пучок длинных волос на конце хвоста был опален, а на самом хвосте виднелся след от ожога.

Холодная ярость охватила Чопру, сдерживало его лишь осознание того, что с мальчика нечего взять. Мальчишки есть мальчишки. Этот мелкий болван вряд ли понимал, какой вред он нанес. Но, без сомнения, урок он усвоит.

Он вспомнил нахальные угрозы, которые выкрикивал этот маленький злодей со своей ветки, когда Чопра уводил Ганешу.

– Мой отец вас арестует! Вы хоть знаете, как он богат? Он вам устроит, вам и этому тупому слону! Вот увидите! Он у меня попляшет, не сомневайтесь!

Почему-то эти слова встревожили Чопру.

Обычно он пропустил бы эти глупости мимо ушей, особенно от мальчишки в коротких штанишках, но он не мог не вспомнить тут переживания Лобо.

И правда, мир меняется.

Все больше индийских детей становятся избалованными хулиганами – гунда, как называет их Лобо. Легко было бы списать это на влияние западной культуры, но Чопра ощущал, что эта болезнь куда серьезнее. Родители все больше заняты делами, и забот у них больше. Они меньше времени проводят с детьми, а если уж проводят, то учат их совсем не тому. Они потеряли связь со своими корнями, забыли суть истинно индийских учений о смирении и уважении, которые люди вроде Ганди одновременно проповедовали и практиковали. Теперь в моде самонадеянность и наглость. Считается, что круто бахвалиться властью и богатством. Эту культуру впитывали дети, они росли, уверенные в том, что мир вращается вокруг них и им всего-то нужно протянуть руку и взять то, что они хотят.

Чопра не мог отделаться от ощущения, что нация взращивает потерянное поколение. Когда-нибудь последствия обернутся очень горьким урожаем.

А если бы мальчик не смог укрыться на дереве? Ударил бы его Ганеша?

Чопра иногда забывал, что Ганеша был вовсе не котенок или домашний пудель. Маленький слон весил двести пятьдесят килограмм и мог нанести серьезные увечья слабым людям, среди которых жил. В этом году Ганеша спас Чопре жизнь, напав на торговцев людьми, пытавшихся убить его. Но может ли Ганеша отличить преступников от нашкодивших мальчишек? Если нет, то скоро Чопра столкнется с настоящей проблемой.

Он посмотрел на часы. Сейчас для Ганеши он сделал уже все, что мог. Его ждали другие дела.

Он взглянул на помощника, который нависал над ним.

– Рангвалла, ты должен взять на себя это дело.

– Да, сэр.

– В отличие от Лобо, я не верю, что за кражей стоит другая школа. Может, это просто розыгрыш. Возможно, замешан свой человек из школы. Точнее, свой ученик.

– Да, сэр.

– И, кстати, насчет виновников… – Чопра вытащил из кармана документы, которые заполучил в отделе кадров музея принца Уэльского.

– Проверь этих людей. Мне нужно знать все, что ты о них найдешь.

– Кто это?

– Сотрудники музея принца Уэльского, которые устроились туда после объявления о выставке драгоценностей короны. Поторопись, Рангвалла. Рано или поздно Рао придет к такому же выводу.

– Я не подведу, сэр.

– И еще. Ты помнишь некоего Канодию? Булбула Канодию?

– Скупщика краденых украшений? – Рангвалла наморщил лоб. – Думаете, он к этому причастен?

– А если я скажу, что в момент ограбления он находился в галерее? – Чопра остановился, на миг задумавшись. – Мне нужно старое дело Булбула. И надо выяснить, где он сейчас и чем вообще занимается после выхода из тюрьмы.

– Я знаю ответ на второй вопрос, – сказал Рангвалла. – Канодия вернулся в ювелирный бизнес. Очень преуспел. Сейчас у него сеть крупных ювелирных магазинов.

– Как же, черт побери, ему это удалось? После двух лет тюрьмы?

Рангвалла пожал плечами.

– Не знаю. Сейчас он ни во что не вмешивается.

– Горбатого могила исправит, – мрачно сказал Чопра.

Рангвалла кивнул, соглашаясь.

– Что касается старого дела… Почему бы вам не взять его в участке?

– Не могу.

– Почему?

– Там новый руководитель. Совсем недавно поставили.

– Так почему бы его не попросить? Уверен, с ним можно договориться.

– Рангвалла, это не «он».

– Что, теперь женщина руководит участком? – Рангвалла был так ошеломлен, словно ему сказали, будто бабуина избрали премьер-министром.

– Да, – сказал Чопра. – Она большой профессионал, насколько я могу судить. Привела участок в порядок – никогда не видел, чтобы он так сиял. И, кажется, она изрядно впечатлила молодого Сурата.

– Как ее зовут?

– Малини Шеривал.

Рангвалла побледнел.

– Малини Шеривал?

– Да. А что?

– Та самая Пристрели-Их-Шеривал?

Точно!

Теперь Чопра понял, где прежде слышал ее имя.

Пристрели-Их-Шеривал.

Инспектор Малини Шеривал прославилась в полиции Бриханмумбаи как единственная женщина, входившая в состав отряда «Столкновение». Годами это подразделение наводило ужас на преступный мир Мумбаи и заслужило свое необычное прозвище из-за того, что во время «столкновений» члены отряда пристрелили многих бандитов.

В «Таймс оф Индия» Чопра прочитал статью, в которой превозносили самых успешных детективов отряда «Столкновение». Малини Шеривал была лучше всех. За недолгие три года работы на ее счету было уже больше убийств, чем у всей команды подразделения. Шеривал отлично стреляла, три года подряд она побеждала в полицейском турнире «Золотой пистолет». Поговаривали, что она бесстрашна и безжалостна.

Но за последние пять лет настроение общества переменилось. Борцы за права человека начали задавать вопросы об убийствах во время так называемых «столкновений». Внезапно об отряде «Столкновение» стали говорить как о банде карателей, а не как о героических защитниках закона. Высшие эшелоны полиции почуяли, куда ветер дует, и тихо расформировали подразделение, а его членов распределили по сравнительно незаметным должностям, чтобы те затаились, пока шум не уляжется.

Теперь стало понятно, как Шеривал оказалась на участке Сахар. Однако Чопре было все так же непонятно, как заполучить дело Канодии.

К счастью, Рангвалла пришел на помощь:

– Предоставьте это мне, сэр.