Текст книги "Одежда ныряльщика лежит пуста"

Ты уже знаешь, что возьмешь рюкзак с паспортом и бумажником и поселишься в «Ридженси». В «Ридженси» ты будешь в безопасности. Тебе нужно почувствовать себя в безопасности, чтобы поспать. Как только выспишься, ты отправишься в американское посольство и скажешь, что произошла ошибка, что полиция вернула тебе чужой рюкзак. Вот и весь план.

Для начала тебе нужно выбраться из полицейского участка. Вернуться в «Золотой тюльпан». Ни в полиции, ни в «Золотом тюльпане» ты не скажешь, куда направляешься.

Ты бросаешь взгляд под стол и видишь, что туфли начальника полиции стоят справа от ног владельца. Разговаривая с тобой, он разулся. Он расслабился, ты – напряглась.

– Итак, дело закрыто.

Ты подумываешь сказать, что не хватает компьютера и еще кучи вещей. Но фраза «Итак, дело закрыто», – была утверждением, а не вопросом.

– Да.

– Хорошо. Значит, так и напишите в своей статье. Какая хорошая в Касабланке полиция.

– Да. – Ты уже почти забыла про свою выдумку с «Нью-Йорк таймс».

– Мне только нужно, чтобы вы подписали документ, в котором сказано, что вам вернули рюкзак с бумажником и паспортом.

– Хорошо.

Начальник полиции подталкивает тебе через стол бумажный бланк и подает ручку. Ты подписываешься на бланке именем из паспорта.

«Сабина Алис».

Начальник полиции не заглядывает в паспорт, чтобы сравнить подписи.

– Мне осталось сделать еще одну вещь.

Тебя охватывает паника. Сейчас он арестует тебя за то, что ты притворилась другим человеком и присвоила чужую собственность.

– Мне нужно поставить на это печать.

Прежде чем встать, начальник полиции неловко ерзает на стуле. Заталкивает ноги обратно в туфли. Потом он встает и выходит из кабинета.

Ты смотришь на закрытый паспорт. Не открываешь его. Снова окидываешь взглядом комнату и пристально смотришь в глаза королю Марокко. Начальник полиции не торопится. Что он там делает? Ты говоришь себе, что, когда он вернется, ты скажешь ему, что произошло недоразумение. Ты не знаешь, зачем соврала, будто чей-то чужой рюкзак, паспорт и бумажник принадлежат тебе. Ты объяснишь это тем, что не спала уже несколько дней.

Дверь открывается, и входит начальник полиции, держа в руке бумагу, которую ты подписала именем Сабины. Теперь на ней стоит большая красная, как кровь, печать. Круг с надписью по-арабски в центре.

– Вот ваш документ. Ваше доказательство.

Наконец тебе хоть что-то принадлежит. Ты кладешь документ в черный рюкзак и застегиваешь молнию. Начальник полиции протягивает руку, и ты ее пожимаешь. Его ответное пожатие крепко и исполнено смысла: он сообщает тебе, что сделка свершилась, и ты отвечаешь за свою часть содеянного. На большом пальце у него бородавка, которая вжимается в твой большой палец. Когда начальник полиции наконец отпускает твою руку, тебе кажется, что прошла целая минута. Ты нервным шагом спускаешься по лестнице полицейского участка, громко стуча туфлями по каменным ступеням.

На улице водитель проверяет приборный щиток машины, чтобы убедиться, что ему не влепили штраф. Ты бросаешься к нему, как к вновь обретенному другу.

– Поехали.

– У вас рюкзак! – Водитель удивлен. – Значит, едем обратно в отель?

– Да, – отвечаешь ты, и твое настроение падает.

Ты кладешь рюкзак рядом с собой на заднем сиденье и осторожно открываешь молнию, словно боишься потревожить его содержимое.

Ты открываешь американский паспорт, чтобы повнимательнее рассмотреть Сабину Алис. Для большего сходства тебе лучше подстричься. Ты обращаешь внимание, какая гладкая у нее кожа. В подростковом возрасте тебя мучала угревая сыпь, оставив на щеках и подбородке щербатые следы.

Ты листаешь паспорт, считая страны, в которых побывала Сабина: Швейцария, Германия, Норвегия, Япония и теперь вот – Марокко. До недавнего времени она путешествовала только по тем странам, в которых все функционирует с тщательностью дорогих электронных приборов.

Ты заглядываешь в бумажник: пластиковые карты страховых компаний «Синий крест» и «ААА» предполагают наличие соответственно работы и автомобиля, а кредитная карта магазина «Джей-Кру» дает представление о том, как она одевается[7]7
  J. Crew (англ.) – американская марка женской, мужской и детской одежды и аксессуаров, целевой аудиторией которой являются верхние слои американского среднего класса, бывшая на пике популярности в конце 2000-х – первой половине 2010-х, в том числе благодаря Мишель Обаме.


[Закрыть]. Аккуратненько и со вкусом. Ничего слишком вычурного или мрачного.

Потом ты вытаскиваешь записную книжку, красный «молескин». На первой странице есть графа, в которой владельца просят написать свое имя, и еще одна, для описания вознаграждения за возврат записной книжки, если та вдруг потеряется. В этой второй графе Сабина написала слово «счастье».

Ты листаешь страницы, останавливаясь на записи, сделанной месяц назад. Тебе в глаза бросается фраза: «Я пыталась их убедить, что в этом нет ничего опасного».

Ты закрываешь дневник. Ты уже достаточно навредила этой девушке, присвоив ее вещи. Читать ее дневник – значит только усугубить свою вину.

– Все в порядке? Вам все вернули? – спрашивает водитель. При звуке его голоса ты вздрагиваешь. Ты почти забыла о его присутствии, о том, что едешь в его машине.

– Не все.

Это его успокаивает.

– Мне нужно будет остановиться у магазина, – говоришь ты. Прежде чем селиться в «Ридженси», тебе нужно удостовериться, что карты Сабины Алис работают, нужно выяснить, не заблокированы ли они.

– У какого магазина? – спрашивает водитель.

Вы останавливаетесь перед знаком «Стоп», и в окно ты видишь маленький магазинчик с пирамидой из флаконов с кремом для тела в витрине.

– Вот этот подойдет.

Водитель притормаживает на углу квартала.

– Если вы не против, я ждать в машине, чтобы нам не дать штраф.

Когда ты входишь в магазинчик, продавец, пожилой джентльмен маленького роста, не обращает на тебя внимания. Он продолжает беседовать со своими приятелями, тоже пожилыми и тоже маленького роста. У тебя до сих пор нет туалетных принадлежностей. Ты выбираешь зубную щетку, пасту, щетку для волос и ножницы. Ты действительно решила подстричься под Сабину Алис?

Ты несешь все к стеклянному прилавку. Под стеклом разложена косметика. Помада для губ и румяна лежат на темно-синем бархате, словно рубины с изумрудами в ювелирном магазине.

Приятели продавца уходят, и он наконец обращает на тебя внимание. И внезапно улыбается тебе доброй улыбкой, словно старый знакомый.

– Добро пожаловать! Моя косметика – самая лучшая, – он смотрит тебе прямо в глаза.

С подросткового возраста и первых прыщей консультанты косметического отдела в «Нордстроме»[8]8
  Nordstrom (англ.) – американский сетевой универмаг высокого ценового сегмента.


[Закрыть] и визажисты в «МАКе»[9]9
  MAC, полное название Make-up Art Cosmetics (англ.) – канадская косметическая марка, отличается плотными текстурами и насыщенными цветами, часто используется визажистами на модельных показах.


[Закрыть] заваливали тебя советами. «Подчеркивайте глаза, чтобы отвлечь внимание от кожи», – наставляли они, рисуя тебе на веках радугу. «Делайте акцент на губы яркой помадой», – говорили они, размазывая по твоим губам красный оттенка «вамп».

«Отвлекайте, отвлекайте, отвлекайте», – твердили все хором.

Но этот продавец в зеленом вязаном жилете говорит, что у него есть именно тот тональный крем, который тебе нужен, и ты ему веришь, потому что в его взгляде на твою кожу нет ни тревоги, ни порицания, ни оценки.

– Сейчас я вам покажу. Можно?

Ты киваешь.

Продавец наносит тонкий слой тонального крема.

– Только тонкий слой. Никакой пудры.

– Вы правы, – соглашаешься ты. – Все всегда хотят меня запудрить, и от этого только хуже.

– Слишком быстро, – говорит продавец. – Я не понимаю. Можете повторить помедленнее?

– Все хорошо. Вы правы.

Продавец кисточкой наносит тебе на лицо тональный крем, и ты закрываешь глаза.

– Посмотрите, – произносит он, и ты открываешь глаза. Он подносит к твоему лицу зеркало, и у тебя нет возможности отказаться. Следы от угрей все еще видны, но впервые за пятнадцать лет твоя кожа кажется почти гладкой.

– Можно, я посмотрю у окна? – Ты уносишь зеркало к естественному освещению.

Много лет ты ходила на бесполезные консультации к дерматологам, и только дородный торговец из Касабланки, который смотрит тебе в глаза, вместо того чтобы коситься на твою кожу, открыл тебе секрет. Ты говоришь ему, что берешь флакон тонального крема, и тут же поправляешься на четыре. И две кисти. Тебе хочется, чтобы волшебство не кончалось. И надеешься, что кредитки сработают.

Продавец от руки записывает стоимость твоих покупок на листке разлинованной бумаги и дает тебе скидку на каждую из них. Ты протягиваешь ему одну из кредиток Сабины Алис и ждешь. Тебя вдруг наполняет уверенность, что платеж не пройдет. Транзакция занимает целую вечность. Но вот продавец косметического магазина отрывает чек и дает тебе ручку.

– Подпишите, пожалуйста.

Ты улыбаешься до боли в щеках. Продавец замечает твое удовольствие и вручает тебе визитку с просьбой посоветовать его магазин подругам. Да, конечно, как только ты вернешься в Штаты, ты дашь всем подругам адрес неприметного косметического магазинчика в Касабланке, где тебе сделали скидку и приняли платеж с чужой кредитки.

Ты возвращаешься в машину, и, возможно, тебе это только кажется, но, выехав на дорогу, водитель начинает украдкой посматривать на тебя в зеркало заднего вида. Он замечает, что в тебе что-то изменилось.

Водитель привозит тебя обратно в «Золотой тюльпан», и ты благодаришь его за услуги. Говоришь, что тебе хотелось бы дать ему на чай, и невозможность этого его явно расстраивает. Быстро выбегаешь из машины, спасаясь от его разочарования. Идешь к себе в номер, который до сих пор не убран, – покрывало так и лежит тяжелым комом в ногах кровати, – и собираешь вещи.

Ты достаешь ножницы, купленные в косметическом магазине, и подстригаешь свои длинные каштановые волосы по плечи, как у Сабины. Все состриженное кладешь на длинную полосу туалетной бумаги, разложенную вдоль раковины. Когда дело сделано, скатываешь бумагу с волосами и смываешь в унитаз. Смываешь еще раз.

Карту от номера ты оставляешь на телевизоре. Проходишь через холл, не сообщая никому о том, что выезжаешь, избегая смотреть в направлении регистрационной стойки. С чемоданом и черным рюкзаком на плече выходишь через центральную дверь и поворачиваешь направо.

Что-то во всем этом кажется тебе знакомым. Ты вспоминаешь, что именно так из «Золотого тюльпана» вышел вор. Закинул рюкзак за плечо, вышел через центральный вход и повернул направо.

Ты идешь по бульвару под названием «Площадь Объединенных Наций», таща за собой чемодан, и тут же понимаешь свою ошибку. Здесь одинокие женщины европейской наружности не расхаживают по улицам. Ты быстро пробираешься сквозь толпу, не сводя глаз с маячащего вдалеке «Ридженси». В небе пылает солнце, поджаривая тебе кожу, прохожие поголовно оборачиваются. Ты почти готова увидеть на ком-нибудь из них свой рюкзак.

На входе в «Ридженси» швейцар в костюме открывает тебе дверь, говорит «добрый день» и тщетно высматривает, на чем ты приехала – на лимузине или в микроавтобусе? С ручкой чемодана в руке и рюкзаком Сабины за плечами ты понимаешь, что, вероятно, еще никто, кроме тебя, не прибывал в этот отель пешком. Проходишь через рамку металлоискателя и входишь в огромный холл. Он уставлен глубокими, мягкими диванами с кофейной обивкой. На такие диваны легко сесть и расслабиться, а вот встать с них затруднительно. Там и сям расставлены затейливые букеты белых орхидей, в динамиках мягко пульсирует нео-соул Лорин Хилл. Все присутствующие одеты так, словно собрались на деловую встречу в лондонском Сити или на ленч в фешенебельном ресторане Нью-Йорка. Ни на ком нет одежды, подобающей для Марокко, – длинных юбок, шарфов и сандалий, – одежды, которую ты сама собиралась здесь носить.

Стойка регистрации слева от тебя. Перед ней – большое пустое пространство, где негде присесть. Совершить кражу здесь было бы невозможно, потому что вору негде остановиться для наблюдения. За стойкой две женщины-администратора, готовые незамедлительно зарегистрировать новых постояльцев. В «Золотом тюльпане» женщин за стойкой не было.

Ты подходишь к той из женщин, которая кажется тебе добрее с виду, и говоришь, что у тебя нет брони, но утром ты звонила, и тебе сказали, что свободный номер есть. Она сверяется с компьютером и подтверждает это. Ты протягиваешь ей паспорт Сабины Алис вместе с кредиткой.

– Возможно, я потом расплачусь другой картой. Чтобы набрать побольше миль… – ты поздравляешь себя с правдоподобным объяснением. – Я ведь смогу поменять кредитную карту при выезде?

Администратор заверяет, что это возможно. Едва заглянув в паспорт, она подталкивает тебе через стол бланк для заполнения. Ты открываешь паспорт Сабины Алис и вписываешь в графы нужную информацию.

Тебя спрашивают, нужно ли тебе помочь с багажом, и ты вежливо отказываешься.

Пока лифт спускается с десятого этажа, ты смотришь на мигающие на табло цифры – три, два, один – и тебе кажется, что они решают твою судьбу. Двери лифта распахиваются плавно, словно театральный занавес, и выходит молодая женщина. Ты с удивлением задерживаешь на ней взгляд, потому что в ней есть что-то знакомое. Она тоже смотрит на тебя. Это Сабина? Она поэтому на тебя так уставилась? Что тебе делать – дать деру или подойти и сказать, что ты искала ее, чтобы вернуть то, что она потеряла? Но это не Сабина.

Ты заходишь в лифт и внимательно смотришь на профиль женщины, пока та идет через холл. У вас обеих смуглая кожа (но, разумеется, у нее цвет лица лучше, чем у тебя, у всех цвет лица лучше, чем у тебя) и темно-каштановые волосы. Ее волосы длиннее, такой же длины, какой были твои собственные еще час назад, пока ты их не обрезала. Вы обе примерно одного роста и телосложения, хотя она моложе, и живот у нее более плоский. Наверное, в Америке ты бы не заметила сходства, но тут оно бросается в глаза.

Твой номер оформлен в белых тонах, и взбитые подушки, легкое пуховое одеяло, белые банные халаты и полотенца – все к твоим услугам. Ты садишься на постель, пересаживаешься на стул у письменного стола и кружишься на нем. Окно выходит на главную площадь. По площади снуют люди, посреди стоит сцена-ракушка. Сейчас на ней никого нет, и ты не знаешь, был ли уже концерт, или к нему только готовятся.

У тебя в номере две ванные комнаты – первая, далеко от спальни, только с унитазом, а вторая с ванной, душем и раковиной. Должно быть, освещение во второй ванной тебе льстит, потому что по твоему отражению в зеркале ни за что не скажешь, что ты не спала несколько ночей подряд, лишилась почти всего, имевшего для тебя ценность, и провела утро в полицейском участке Касабланки.

Лицо у тебя худее, чем было во Флориде, словно со времени перелета ты скинула пару фунтов. Стоит тебе это заметить, как на тебя нападает зверский голод. Он охватывает тебя внезапно и целиком, словно страх. Ты пробегаешь глазами меню и выбираешь омлет. Звонишь в обслуживание номеров, и тебя приветствуют: «Добрый день, мисс Алис». Ты подумываешь сделать заказ по-французски, но потом решаешь, что на сегодня напряга уже достаточно. Заказываешь. Ждешь. Ложишься на кровать. Ты так устала, но так проголодалась, и не сможешь уснуть, пока не поешь.

Ты просыпаешься от стука в дверь. Смотришь на подушку. Она мокрая от слюны. Смотришь на часы. Ты провела в отключке ровно шесть минут.

Открыв дверь, ты с умилением замечаешь на подносе цветок. Тебе известно, что в этом отеле на поднос с едой в номер всегда ставят белую розу, но тебе все равно хочется верить, что кто-то прислал ее специально для тебя. Подписывая счет и включая указанную в нем сумму в стоимость номера, ты добавляешь к ней огромные чаевые для джентльмена, принесшего тебе еду и цветок.

Стоит двери закрыться, как твоя вилка вонзается в тарелку. Омлет восхитителен. В нем сыр с грибами – ты заказала только то, что можно хорошо прожарить, и от чего, по твоему мнению, тебе не станет плохо. Перед поездкой в Марокко ты сходила в клинику для путешественников сделать прививки от гепатита и тифа, и там же купила лоперамид[10]10
  Лекарственный препарат от диареи.


[Закрыть] на случай проблем с желудком. Но таблетки остались в черном рюкзаке, поэтому рисковать не стоит. Ни к одной поездке ты не готовилась так тщательно, как к этой – ты купила даже жевательную резинку, дорожный набор из зубной щетки и пасты, маленький флакон жидкого крема для рук, влажные салфетки и оранжевую бирку для нового синего чемодана. Ты аккуратно написала на ней свое имя и адрес черным несмываемым маркером и прикрепила ее к чемоданной ручке. На выходе из самолета после всеобщих аплодисментов – неужели это было только вчера утром? – новая оранжевая бирка оторвалась. Идущий позади тебя мужчина подал ее тебе, и ты с благодарностью сунула ее в кармашек нового черного рюкзака. Теперь у тебя нет ничего, на чем было бы написано твое имя.

Когда ты начинаешь отрывать куски от багета, поданного к уже съеденному омлету, тебе приходится заставлять себя жевать помедленнее.

И вот ты наелась, и тебе хорошо, – ты ложишься в постель. Но, стоит тебе это сделать, как ты вся, до кончиков пальцев ног, напрягаешься от тревоги. Ты говоришь себе, что очень устала и тебе нужно поспать. И обещаешь, что если через десять минут не уснешь, то встанешь.

Когда ты просыпаешься, на часах три часа четырнадцать минут пополудни. Ты проспала два часа. Отдохнувший мозг постепенно осознает реальность: ты взяла чужую кредитку и паспорт. Ты обменялась крепким рукопожатием с начальником полиции, соглашаясь с предложенной тебе незаконной сделкой.

Что ты наделала? Это серьезное преступление. Такими занимаются в Госдепартаменте. Что они с тобой сделают?

Тебе нужно попасть в посольство. Ты все объяснишь. Объяснишь, что ты побоялась не взять того, что предложили тебе в полиции, что тебе было крайне важно выбраться из «Золотого тюльпана», что, возможно, отель и полиция состояли в преступном сговоре. Что твоей жизни угрожала опасность.

В посольстве тебя простят. Ты уверена, что там все тебя простят.

Ты принимаешь душ, поливая себя содержимым флакончиков с шампунем, кондиционером и гелем для душа, предоставленных отелем. У них сильный травянистый запах, подходящий и для женщин, и для мужчин. Вытираясь полотенцем, ты замечаешь, что пахнешь, как незнакомка, и это не так уж неприятно. Замечаешь два белых банных халата, висящих по обе стороны ванны. Пояс каждого завязан на талии свободным узлом, словно внутри уже есть кто-то очень худой. Несешь один из халатов к шкафу и прячешь его там с глаз долой.

Ты выбираешь из чемодана свой самый респектабельный наряд: плиссированную юбку с шелковой блузкой и легким шарфом. Ты никогда раньше не носила вещи в таком сочетании. Юбку ты купила, потому что тебе хотелось взять с собой что-то сдержанное, в чем можно было бы заходить в мечети.

Выданный начальником полиции документ лежит на столе. Тебе нужно будет показать его в посольстве. Тебе нужно доказать, что паспорт и кредитку Сабины Алис тебе дали в полиции, что ты их не украла. Этот документ – твое все. Тебе нельзя его потерять. Более того, с него нужно снять несколько копий. Ты пойдешь в бизнес-центр отеля и сделаешь копии.

Спустившись в холл, ты спрашиваешь у длинноволосой женщины, которая тебя регистрировала, как пройти в бизнес-центр, и та указывает на коридор слева от себя. Ты проходишь мимо киоска обмена валюты, за стеклом которого работает еще одна женщина. Существование киоска обмена валюты напоминает тебе, что у тебя нет наличных и никакой возможности их достать. Только кредитка без пароля.

Ты заходишь в бизнес-центр и находишь копировальный аппарат. Для него требуется предоплаченная карта доступа, и ты возвращаешься к длинноволосой женщине за стойкой.

Ты сообщаешь, что хотела бы воспользоваться копировальным аппаратом, и администратор уточняет, сколько копий тебе нужно сделать, и ты отвечаешь, что две. Она протягивает тебе карту доступа к ксероксу.

– Вы не против, если я включу печать в стоимость номера? – спрашивает она.

– Конечно, нет, – беззаботно бросаешь ты с видом человека, у которого есть выбор.

Ты идешь обратно в бизнес-центр, снова проходя мимо киоска обмена валюты, где женщина за стеклом слюнявит пальцы, считая деньги, словно в насмешку над тобой. Час назад самым желанным для тебя была еда, ты была одержима стремлением утолить голод, теперь же ты одержима деньгами. Ты отводишь взгляд в сторону.

В бизнес-центре ты кладешь документ, данный тебе начальником полиции, в ксерокс и делаешь одну копию для проверки. Из аппарата выползает чистый лист бумаги, – ты не положила оригинал, как нужно, лицевой стороной вниз. Ты берешь чистый лист, выползший из ксерокса (прямо как деньги из банкомата – ты не можешь удержаться от такого сравнения), сворачиваешь его и кладешь в карман плиссированной юбки. Тебе хочется спрятать свою ошибку от… от кого? Начинаешь все заново. Кладешь документ из полиции лицевой стороной вниз в аппарат, издающий странный запах, как кухонная плита.

Дверь бизнес-центра распахивается, ты вздрагиваешь. Заходит какой-то бизнесмен, лет тридцати с небольшим. Возможно, француз.

– Excusez-moi[11]11
  Извините (фр.).


[Закрыть], – говорит он.

– Ничего страшного, – отвечаешь ты. Он садится за компьютер и кладет рядом мобильный телефон. Это новейшая реинкарнация айфона, который практически сразу же начинает звонить. Мужчина смотрит, кто звонит. На экране появляется лицо женщины. У нее на руках ребенок. Это все, что тебе видно со своего места. В роли звонка выступает техно-бит, который ты всегда пропускаешь, ловя подходящую радиоволну, когда едешь в машине, такой обычно запускают на дискотеках в три утра. Но вместо того, чтобы ответить на телефон или выключить его, мужчина оставляет его трезвонить, пока звонок не переводится на автоответчик.

Секунду спустя звонок возобновляется, и на айфоне включается та же фотография женщины с ребенком. И француз снова бросает взгляд на телефон, игнорирует звонок и, не выключая звук, переводит внимание на компьютер.

Звук звонка сводит тебя с ума. Бизнес-центр едва может тягаться размером с маленькой ванной комнатой, а телефон, судя по всему, настроен на максимальную громкость. Ты борешься с искушением схватить его, ответить на звонок и сказать женщине на экране, которая, скорее всего, жена этого француза и мать его ребенка, что ее муж спокойно игнорирует ее настойчивые звонки.

Ты выходишь из бизнес-центра вся на нервах и с приступом клаустрофобии и возвращаешься в холл. Сквозь стеклянные двери парадного входа ты видишь толпу людей в черном, залитую ярким светом и окруженную сложными на вид механизмами. Будь ты где-нибудь в другом месте, а не в отеле в Касабланке, ты бы подумала, что там снимают кино. Ты подходишь поближе. Видишь камеры и осветительные тележки. Там снимают кино. Ты останавливаешься и смотришь на все это, и, пока ты стоишь, щурясь на солнце, к тебе подходит человек в дорогом костюме и представляется управляющим отеля. Он говорит, что рад видеть тебя в числе гостей, и спрашивает, как тебя зовут.

– Сабина Алис. – Ты гордишься тем, что ни секунды не колебалась. За последние сутки-двое ты спала всего ничего – ты слишком устала, чтобы точно подсчитать, сколько, и уверена, что от попыток это сделать устанешь еще больше. Но свое новое фальшивое имя ты помнишь.

– Мне очень жаль за доставленные вам неудобства, – говорит управляющий. Тебя на мгновение охватывает оторопь – он что, извиняется за то, что случилось в другом отеле, в «Золотом тюльпане»?

– Перед отелем снимают фильм. Это марокканская киностудия, очень известная, но мы не ожидали, что…

Управляющий подыскивает слова. Ты понятия не имеешь, что он собирается сказать. Ты смотришь ему в рот.

– Мы не знали, что съемочная группа будет одета так негоже.

– Негоже?

– Да, в полуспущенных штанах и с нечесаными волосами…

– Действительно, негоже, – соглашаешься ты.

Ты просто повторяешь его слова, но он принимает это за чистую монету: ты тоже думаешь, что съемочная группа – стыд и срам.

Ты не припоминаешь, чтобы когда-нибудь раньше надевала плиссированную юбку со строгой блузкой с длинным рукавом и шарфом, но теперь решаешь, что так стоит одеваться почаще. Обычно ты одеваешься не многим лучше этой съемочной группы, но теперь до тебя доходит, что если ты по-другому одеваешься и замазываешь рубцы на лице тональным кремом, то окружающий мир – в лице управляющего отелем «Ридженси» в Касабланке – воспринимает тебя и относится к тебе по-другому. Перед тобой начинают извиняться за то, что не заслуживает извинений.

– Мы пытаемся уговорить их одеться сообразнее статусу нашего отеля, – продолжает управляющий. – А пока я прошу прощения за неудобства. Если я смогу вам чем-нибудь помочь, я всегда к вашим услугам.

Ты смотришь на управляющего в упор, запоминая его черты: глаза цвета карамели, прямой нос. Ты знаешь, что он может тебе понадобиться.

– Да, большое спасибо. – Пока ты жмешь администратору руку, благодаря за предложение, к нему подходит один из членов съемочной группы, действительно одетый неряшливо.

Киношник говорит с администратором по-французски, сообщая, что возникла проблема. Ты не понимаешь ничего, кроме слова «drapeau»[12]12
  Флаг (фр.).


[Закрыть]. Мозг неожиданно подсказывает тебе перевод: «флаг».

Судя по всему, что-то не так с флагом, висящим у входа в «Ридженси». Заметив, что тянешь время, ты отходишь в сторону и подходишь к стойке консьержа, за которой пожилой господин в костюме с иголочки взирает на холл, словно капитан на мостике, обозревающий окружающее пространство, в котором нет ничего примечательного.

Ты спрашиваешь консьержа, как найти посольство, и тот разворачивает маленькую карту. Он обводит кружком отель, потом посольство и вручает карту тебе. Ты рада, что идти вроде недалеко, потому что наличных на такси у тебя нет. Придется пешком.

Ты выходишь из отеля. Прямо сейчас ничего не снимают. Негоже одетые мужчины и женщины двигают камеры и поправляют кабели, попутно смоля крепкие сигареты.

Ты направляешься к посольству. Территория вокруг «Ридженси» так себе – это сеть широких улиц, где торгуют товаром, по большей части напоминающим краденое. Ты рассеянно ищешь следы своего компьютера и фотоаппарата, по-прежнему в его «родной» коробке. Но на этой улице продают краденое, которое никому не нужно. На перевернутом ящике сидит пожилая беззубая женщина и демонстрирует побывавший в употреблении треснутый ингалятор от астмы. Молодой человек продает аудиокассеты с надписанными от руки этикетками, некоторые даже с сердечками.

Ты подходишь к огромной площади и видишь, что на ней собрались сотни людей. Ты спрашиваешь у одного из многочисленных охранников, что происходит. «Qu’est-ce qui se passe?»[13]13
  Что происходит? (фр.)


[Закрыть] Но он не понимает твоего вопроса. Ты сомневаешься в своем французском. Да нет же, ты сказала все правильно. И спрашиваешь еще раз. Но он смотрит на тебя так, словно ты сама должна это знать.

Повсюду красные марокканские флаги – они развеваются на каждом флагштоке на площади, торчат на зданиях, свисают с балконов. Ты стоишь позади столпившихся рядами мужчин в черных кожаных куртках – здесь почти сплошь одни мужчины – и нескольких детей, который ждут, держа в руках фотографии размером восемь на десять дюймов[14]14
  20×25 см.


[Закрыть]. Ты мельком видишь лицо на одной из них – оно похоже на лицо короля, только моложе. Ну, конечно же. Le prince. Принц.

Все люди вокруг ждут принца во плоти.

Теперь ты видишь выстроившихся в шеренгу официальных лиц и понимаешь, что они тоже ждут принца. Решаешь на минуту задержаться и проверить, удастся ли тебе хоть мельком его увидеть, а уже потом идти дальше.

Среди ожидающих появления принца ты – единственная представительница западного мира, и на тебя начинают коситься. И единственная женщина. Куда делись женщины? Ты снимаешь с шеи темно-оранжевый шарф, который положила в чемодан, потому что он показался тебе марокканским или, по крайней мере, цвета марокканских специй. Берешь его и наматываешь на голову, закрывая почти все лицо. Ты одета для посольства, для «Ридженси», но не для улицы.

Шарф на голове отсекает часть взглядов, но ты все еще женщина. Ты жалеешь, что у тебя нет с собой зонта, – кажется, дождь собирается, и, кроме того, под зонтом можно было бы спрятаться. Ты решаешь идти дальше. Уже почти четыре часа дня, а посольство, скорее всего, работает до пяти. Тебе некогда ждать принца. Ты сверяешься с картой: самым быстрым было бы пройти через площадь, но сейчас она закрыта по случаю приезда принца, поэтому ты делаешь крюк вокруг большого квартала.

Вид вокруг самый плачевный: скамейки либо стоят без сидений, либо валяются на земле перевернутыми, тротуары в колдобинах. Травы нет почти, цветов – совсем. По улицам, где ты идешь, шатаются либо бездомные, либо алкаши. Они явно не в курсе, что поблизости сотни людей собрались поглазеть на принца, или им просто плевать.

Когда ты уже почти обошла квартал, начинается дождь – сначала заморосило, а потом полило как из ведра. Ты ныряешь под навес магазина. Двое мужчин в кожаных куртках улепетывают от дождя под тот же навес. Они закуривают сигареты. Принц еще не приехал. Людей становится все больше, и охранники начинают запрещать пешеходам переходить улицу.

Вдоль улиц, по которым проедет кортеж принца, установлены заграждения. Люди сгрудились у светло-серых металлических решеток. Когда дождь прекращается, так же внезапно, как и начался, ты пытаешься продолжить свой путь в посольство, но все улицы перекрыты.

Ты переходишь одну из улиц и поворачиваешь направо, тут же натыкаясь на ограждение, вынуждающее тебя отступить и пойти другим путем. К тебе липнут людские взгляды, отмечающие инаковость твоей кожи и тела. Даже пожилая бабуля за руку с маленьким мальчиком пристально смотрит на тебя, словно говоря: «Тебе здесь не место».

Ты протискиваешься между двумя решетками, и полицейский свистит в свисток. Поднимаешь руку в знак извинения и идешь дальше. Тебе нельзя останавливаться.

Наконец ты у посольства. На часах без двадцати пять. Ты еще вся мокрая после дождя. Нужно было взять зонт. Твоя подруга-психотерапевт однажды сказала, что неспособность одеваться по погоде является верным признаком психической неуравновешенности. Ты решаешь подождать пару минут снаружи под козырьком, чтобы хоть немного обсохнуть.

Ты входишь в посольство, и ты еще никогда так не радовалась виду американского флага. Проходишь через металлоискатель и получаешь номерок. Садишься на складной стул и ждешь в окружении семей с детьми и парочек. Ты – единственный человек, который сидит здесь сам по себе. Комната маленькая, но представительная, украшенная флагами и портретами. Ты упираешься взглядом в висящий на стене портрет Обамы. Он смотрит на тебя с заботой. Или с легким разочарованием?

Называют твой номер, и ты подходишь к окну номер три. Тебя приветствует американка за сорок с седой прядью а-ля Зонтаг в темных волосах.

– Чем могу помочь?

Из-за своей пряди а-ля Зонтаг, пряди Сьюзен Зонтаг, женщина за стеклом кажется тебе очень важной и, возможно, умнее, чем она есть на самом деле.

– Я – гражданка Соединенных Штатов. Живу во Флориде. В основном. Когда я регистрировалась в отеле, какой-то тип с аккредитационной картой на шее украл мой паспорт, компьютер и все остальное. В «Золотом тюльпане».