Текст книги "Безутешный счастливчик"

10/VII. Не спится. Под впечатл. передел. визита и пр.

22–23/VII. Вчера я говорил: того, что мы набрали в магазине, хватит до листопада. На 22-е в самом деле хватило. А вот уже 23-го утром – последние крохи. Бедняге Носовой приходится снова бежать во все удлиняющуюся очередь на Флотской. И возвращается с дорогостоящими красными сухими. Всё обещаю приступить к «Фанни Каплан».

25/VII. ОВИР дает о себе знать ровно через 2 месяца после окончательной отдачи заполненных документов. Новая придирка. Галине Носовой предстоит на будущей неделе новая беготня. К концу лета – конец ОВИРа.

30/VII. День Беллы Ахмадулиной. В самом деле, как и обещали, подъезжают на машине. Скорые сборы. Едем. Беллочка почти угрюма до Переделкино. Первая прогулка в лесу: Мессерер, я и Носова. И уже первая горсть грибов. Маленький банкет.

 
Нам весело не пьется,
Мы песенку поем,
А в песенке поется
О том, как мы не пьем.
 

В антракте – прогулка по лесу уже вчетвером. Белла умиляется мною на фоне леса. Еще банкетик. Белла произносит речь (тост) за меня, слишком лестный: «И талант, и ум, и стройность, и красота» и пр.

9 авг. Теперь уже сам могу стоять за сухим на Флотской (и опять с помощью Эдуарда). Между тем Носовой все хуже, и все предчувствия помещения в клинику.

13 августа. Взятие коварной Носовой. Они были вызваны для меня. (Весь день сухие, корвалолы и дремота.) Обстоятельства переменяются. Очень поздно 5–6 чел. Ее увозят. «Надолго», говорит один.

25 августа. Сегодня истекает трехмесячный срок со дня подачи прошения. ОВИР молчит.

Не дают, суки, не дают мне погулять-пофорсить-повыябываться по Елисейским полям. Не дают пособирать грибы в Булонском лесу.

2 сент. Утром Г. Нос. увозят в новую больницу, на Каширку.

С 7 сент. (мал. и тщетное нарушение 8 сент.) – введен в доме без подсказок и давлений – в одностороннем порядке – мораторий. И даже брага пусть стоит, ск. ей след.

Уже 7-й день сухого домашнего закона. К вопросу о моратории. Это не кв. 78, а испытательный полигон, «штат Невада», и центральный его персонаж В. Ерофеев, эсквайр.

14 сентября – Нос. последний день на побывке. Расположение духа ровное и первородное, как в дни зеленоградских гербариев. Решаем: по случаю сплошного солнца – не в Переделкино, а в парк у Левобережной. Великолепный променад с полудня до полчетвертого. Я не собирал грибов уже 45 дней. Жаден до каждого дерева и до всего. Грибы зонтики, немножко чернушек, опят, сыроежки. Ликую. Нос. отъезжает к матушке. Я один, вернее, в отличном расположении духа наедине с грибными чистками, варками. 5-й Чайковского по телевидению и тут же 5-й Шостакович. Нос. возвращается с немыслимым количеством съестного. Планы выездов: в Добрыниху, Абрамцево, Переделкино и пр. Только б не испаскудилась ‹нрзб.› погода.

15 сентября – Нос. выпускают окончательно послезавтра.

Лён говорит по телефону 16 сентября, что какая-то закордонная станция передает «Петушки» опять.

16 сентября – «Хмурое утро». И весь день – в дождях, непогодах и слякоти. Загород пока отставляется: за Фетом из приложения к «Ниве» и Брюсовым. В полдень решаю быть деятельным. Направляюсь в центр. Вс. Рождественский и Чехов в Пуш. лавке. В ГУМе – пласт.: Русского сонета, Дельвиг и Полонский. Умница. Вернувшись домой, тотчас же и сквозь те же дождики – стою в очередь с посудою. Сдаю на 6 руб., возместив в точности расходы на пластинки. И на всякий случай 4 пива. Весь вечер в стихах Дельвига, Ап. Григорьева, Полонского.

А пиво взято из принципа. Чрезвычайное положение, введенное 7-го, подверглось искусу сухим (8-го) и упрочило к нему брезгливость: корвалолом (15-го) – только снотворное и отупевший эффект. Пиво – для того только, чтоб убедиться, пронаблюдав, что и оно не надобно.

17 сентября – Вот и последнее – пиво – дискредитировано. Для опыта: вчерашняя покупка 4-х пив, 2 вечером и 2 утром. 17 сентября – и наблюдаю за негативностью и паскудством маленьких следствий.

И табак. 14-го – ни одной затяжки. 15-го и 16-го: приблизительно по 1–1¹/₂. 17-го – только ¹/₂ сигаретины с фильтром. Прекрасно.

По радио и телевидению продолжаются игры в «полную информативность» в России. Министр финансов выступает в пресс-конференции 20 сентября и точно называет размер чернобыльского ущерба: 2 млрд руб. То есть побольше червонца на каждого взрослого человека России.

«Гласность» и «духовность» – не было дня в августе – сентябре, чтоб слова эти десятки раз на день не употреблялись по телевидению.

Еще смешнее. «Комсомольская правда» за 20 сентября. Горбачев беседует с краснодарцами. «Вот тут мы недавно с Раисой Максимовной читали Достоевского…»

Оказывается (по записной книжке 84 г.), состоялся первый визит с Лёном к Мессер‹еру›. 6 июля 1984 г.

Скоро будет 20 дней самопроизвольного непития (!). А это – средняя продолжительность жизни комнатной мухи.

Боре Сорокину: по телефону:

 
Бормотуху и портвейн
Я не пью таперича,
В этом главная заслуга
Михаил Сергеича.
 

25 сентября – День юбилеев и прощаний. В холодильнике 2 свадебных, но мне наплевать. Солнце. Пока нет никого, с грузом макулатуры доезжаю до Петрозаводского пункта – ради Перро и Грима. Снова осечка: произвол. выходной. С грузом назад. Появление Балашихи. Следом – Т. В. с последним визитом и сухим. Пьем годовщину моей операции, пьем отъезд Т. В. на север, 80-летие Дм. Шостаковича и пр. По телевидению последняя серия «Отцов и детей». Общая растроганность.

И к 25-му числу распустились (все лето неподвижные) белые фиалки.

У Носовой не может быть повода для недовольства: 10 лет тому назад она говорила, что за 2 года она не видела, чтоб я ел хлеб или сидел за письменным столом. Теперь я каждый день ем хлеб и каждый день сижу за письменным столом.

27 сентября – Суббота. Впервые проснувшись, обозреваю все крыши и деревья в снегах. («Что ты рано, осень…» и т. д.) Настоящие снежные бураны до 2-х, а в 2 все моментально стаивает. Обещанной именинницы нет – Балашихи. Потому цежу приготовленные на этот случай 500 г массандровского Кокура. И с раннего утра, под первый снег, кручу Дельвига, Полонского, Стоковского. В гостях Майкова. Приношу извинения за то, что нынче не совсем уравновешен.

8 октября – Весь день в бумагах. Записи 20-летней давности. И 1-я книжка моих Паралипоменон (вторая половина 84 г., исток всего). Две маленькие вылазки на почту за пенсионом: напрасно. Зато 6 пива. Кратковременный визит Эдуарда с отдачей кредита. Все о погоде. И лучшей не сулят. Рано спать.

Вот еще что плохо. С каждым днем все безвдохновенно и неприязненно ко всем, и больше глухоты при слушании музыки – почти силком, – и нет уже той бешеной страсти читать все подряд. Ничего читать не стоит. От этого – «Паралипоменон». Чтоб понять следующий за тем 85-й.

12 октября – Превосходно. Утром еще за русской исторической песней. Потом – визит Балашихи. Наконец выплыл из крымского мрака. В. Лён – зовет на 1-й советский вечер авангардистов-концептуалистов. В 3 часа – еду. В восторге почти от всех чтецов. Финальная шальная демонстрация мод под чудовищное музыкальное сопровождение. Подходят и знакомятся. Подходят и другие и напоминают о знакомстве. Из круга Седак., Фоминой, Дудинского и просто незнакомые. С выражениями благодарности и пр. Возвращение в 9 вечера «веселых и приятных мыслей полон». И рано засыпаю.

12–13 октября. Едва успеваю переводить восхищенные свои взгляды от всех своих (почему-то бурно расцветших) фиалок – на бурно же вздымающуюся и контролируемую брагу. 1-я: 11-го вечером, 2-я: спустя ровно 36 часов, 13-го утром.

Две именинные бражки уже имеют наименования. Первая – Офигенная. Вторая – Заебательская. Надо повесить этикетки. (Утром 15 октября.)

20 октября – Покровское солнце скрылось. Всю землю мглой заволокло. Никуда не выглядываю. 2 бадьи моей браги шуметь перестали, стало быть, готовы к употреблению. И начинаю впотреблять. Вперемежку с музыкою: и трофейные от Андреевен пластинки, и новооткрытый Берлиоз. Перемежая вечером усталость от браги.

21 октября – Настолько ухожу в брагу, что день у меня выпадает. И я следующий день среду, 22 октября, всерьез считаю 21-м. У меня отнимают мас. банки, и розлив по бутылям прихотливо прячут по всей квартире. Смутно. И на дворе – тоже.

23 октября – ну вот, теперь все ясно: нынче 23-е и день рождения завтра. Смешно исчезновение 21-го. И начинаю прислушиваться к звонкам, и первые гости: Эдик. Сухое вино. Звонок Леонтовича о благополучном исходе операции. Все-таки и немножко бражки. И рано вечером явление младшего Венед. Радостно.

24 октября – Участвуют: Ю. Гудочек, В. Гудочек, А. Леонтович, Б. Ахмадулина, Б. Мессерер, Л. Любчикова, неожиданно Яна, Даша Леонтович, Владис. Лён и его громкие тосты. О. Седак, Валерий Котов, ни с того ни с сего Саня Пирогов с еще худшею брагою, чем у именинника; Майкова, любимица Таня Закк, ненужный Эдуард. Слишком шумно. Слишком все-таки мало говорил с Беллой. Слишком часто сепаратничал с Епиф. и пр. в своей комнате.

26 октября – Почти без движения. И никого в гостях. Страшен снаружи и изнурен изнутри. Единственная пища дня – громадная бутыль смеси малиновой воды с остатками ликера. Возобновляются желудочные боли 19-го, но семикратно. И невозможно понять, что ‹нрзб.› страдает. И сердце, и нехватка воздуха, и, главное, желудок.

30 октября – И наконец день, непохожий на те. Рано встаю, и практически без желудочных болей: очень поздно вечером вчера звонила Белла: к 12-ти надо быть в ВОНЦ на обследовании. Успеваю даже вымыться. Ровно в полдень – мы на 17-м этаже. Страх перед гастроскопией. И конец ее. Тут же – наверх, первая проба у логопеда. Вечером по телефону и в разговорах удовлетворение тем, что язва. И самое употребительное вечером слово: язва. Ольга в гостях. Ольга Седак. звонит и обещает быть. После полуночных чтений только в 3 опрокидываюсь спать.

Согласен на вечера 1 ноября и 3 ноября, а на нынешний вечер Булата и Беллы в ЦДЛ – не выполз.

3 ноября – На вечере в литературном кафе. Опять много незнакомцев, приветствующих меня (может, когда-нибудь пил с ними?). И напротив сидящий с запиской: отравление было случайным или умышленным? (о драме). Пишу в ответ: «Я сам этого не знаю». Пишет: «Очень милая драма. Спасибо». Устно говорит: «Можно сказать, классик». И пр.

11 ноября – Все-таки неможется после вчерашнего пиршества у Якирки. Конец зимы. Утром исчезают последние снега. Непогоды и слякоти. В гостях Балашиха. Тут же – Г. Нос. И хором договариваемся шлепнуть шампанского. Шлепаем. К вечеру мне все хуже с желудком, и я от следующих гостей (Вера, Сорокин) уже отъединяюсь у себя со своей болью. Всеобщее участие. Стало быть, и завтра никуда не сдвигаюсь: ни на чтение Беллы, ни на выставку Сысоева.

Всю осень – все толки о беспощадном наступлении демократии на Россию, возвращение на Родину Андрея Тарковского, витающая в воздухе идея частных издательств, статья о Лихачеве, о Правде, публикации Флоренского, Гумилева, Набокова. И пр. и пр. Литературные новые кафе, Чингизова «Плаха» и С. Аверенцев над нею. И фильм «Покаяние» и пр.

Все сделать как-нибудь через попу. Назначить директором Малого театра Егора Кузьмича Лигачева (лучше Егора Лигача Кузмичева), а перед входом соорудить статую Фридриха II с созвездием Кассиопеи на брюхе.

14 ноября – Легко принимаю то, что в другие дни обернулось бы «днем испытаний»: на повторное исследование моей язвы. Столкновение с Нос. на Новокузнецкой – ВОНЦ – снова блуждание с этажа на этаж. Еще одна гастроскопия. Возвращение домой через Пушк. лавку, приобретаю себе «Исландские саги» (первая трата со времен пенсиона). Безоблачно. Диета на неделю. Вечером в гостях Б. Сорокин – зачастил, подлец. После ухода его, допоздна с перепиской Сталина – Черчилля – Рузвельта.

Снова, как прежде, каждое утро подымаюсь чуть-чуть до рассвета: «с первой полоской» – и наблюдаю. Не признак ли выздоровления от язв? Но ведь к ночи – снова ломоты и боли, после двухсуточной паузы.

17 ноября. И в самом деле год назад посещавшие меня в больнице девчонки не преувеличивали, в Ленинграде популярность больше московской. Вот и Ольга об Елене Рабинович – переводчице и коммент. Флав. Филостратовой «Жизни Аполлония Тианского»: («Да, она твоя страстная поклонница. Она сама тебе пришлет Филострата»).

19 ноября – Просыпаюсь не вполне здоров, но у меня почти полбутылки коньяку. Тяну его, как давеча, с горячим чаем. Периодичные нелады в желудке. Спустя полмесяца снова сажусь за злополучную «Плаху». Г. Нос. откуда-то достает болгарского сухого (не покупала 2¹/₂ месяца). В гостях вечером отличная девка Ольга, весело. И почти не тревожит, что послезавтра – в ВОНЦ, где могут и опрокинуть на месяц в постель.

А русский скажет на высшем Суде: «А ты-то кто? Не глубок ты, я вижу, и недалек».

20 ноября – Впервые так поздно подымаюсь, чудесно. Звонок от Милы Леонтович: снова зовет пожить, отдохнуть в Абрамцево, независимо от погоды. Говорю: если завтра на месяц не брякнут в ВОНЦе в кровать – буду непременно. Мне презентуют бутыль сухого (по случаю того, что завтра ехать в ВОНЦ). И снова веселая Ольга в гостях, с подарками – пластинками Варламова и Шостаковича. И еще бутылка сухого на трех. Перед сном кинофильм «Дядюшкин сон» 1973 г. Чувствую себя прекрасно.

Починил говорилку.

21 ноября – Все осенние дни казались чрезвычайно короткими и стремительными. Сегодняшний – очень долгий день. Сборы на окончательное решение ВОНЦа. В кабинете получаем справку, которая даже у Нос. исторгает возглас: «Без рецидивов». Прекрасно. В кабинете у Олеговича. С 1 декабря – занятия у логопеда.

А в Австрии, допустим, по утрам пьют черный кофе и без сахара.

2 декабря – Ну, конечно, потепление. В журнале «Октябрь» № 11 публикация стихов Вл. Набокова со вступительным словом Андрея Вознесенского.

И с обещанием в самое ближайшее время опубликовать «Защиту Лужина» (!).

3 декабря – Ну, конечно, теплеет изо всех сил. В декабрьском «Огоньке» впервые представляют Ходасевича (статьей Вознесенского и стихами).

22 декабря – Хоть одна тьма да разрешается. Снова – в последний раз – поездка в Аэропорт. диспансер для ВТЭКа. Все. Я перевтэчен. Сдабриваю это горячим кагором.

1987

1 января – День не существовавший. Утром еще ухватываю что-то сухого и по телев. кусочки «Обыкновенного чуда». И сплю почти до полудня 2 января.

2 января – Нет. Что сегодня 2-е – это почти не вызывает сомнения. Но тяжко, что провалилось 1-е и все немыслимые ‹нрзб.› и пр. Последний трояк, данный Нос., с Амбалом вдвоем на шампанское. Тягостно. Главное: в эти новогодние ночи возобновление Нос. росписей стен. Любка. Делаем вот что, росписи уничтожить новыми обоями. Мимолетно Надька. Амбалы забирают всю посуду 86 года и все крохи денег, только взамен – немножко шампанского и сухого. Вечер: усиление конфликтности в доме. Нос. в очередной раз сбегает, и неизвестно куда. Постигаю размеры порчи книг, журналов и пластинок. Любка на всякий случай остается.

Об оттепелях. Что там академик Сахаров, когда в новогоднюю ночь по 1-й программе телевидения позволили Жанне Бичевской спеть «Шумел камыш».

В паспортах таких людей, как я, надо вводить новые графы. Например, «размах крыльев» и пр.

6 января – Продолжение идиотических утрат: военный билет, свидетельство об окончании немецких курсов, 1-я четверть Благой вести, пенсионная книжка и все, что было вложено за обшлага паспорта. Утверждается, что все это для ОВИРа в субботу.

8 января – И – снова схватка по поводу репродукций в той комнате. Лён. Призывает или вызвать Ю. Р. сюда, или съехать к Ю. Р. «Но мы же в контрах». Пиво.

И в силе остаются еще две рождественские загадки: исчезновение часов и Беллочкиной авторучки.

9 января – все то же – стужа (и дома в шарфе и шапке), тьма, а за стеной зачумленность. Ну что ж. У меня последние 2 трояка – но почти 30 градусов морозу – в Заонежье. Почти час в очереди. И вот у меня 3 дешевых ркацители и 2 пива. И горячее столовое. И за вечер восстанавливаю свои поденности с середины декабря.

10 января – Нос. – посланная за корвалолом (срочно), возвращается с елкой через полтора часа. Надсада.

Вот, прекрасное средство от сердца, говорит возвратившаяся черт знает откуда Г. Нос. Смотрю: рамнил, «препарат обладает всеми характерными свойствами слабительных средств».

11 января – Седьмой день стужи. Снова в шапке и кашне. Безмозглости за стеною все длятся: исчезновение шести книг за ночь. Исчезновение дорогостоящих витаминов. Вчера принесенная елка выброшена на балкон вместе с продуктами. Покуда сдержан.

12 января – Ожесточенность в связи с кражами пластинок и книг достигает предела. Ввожу таможенный досмотр – мои последние фотокарточки пытались уволочь – грожу телесным наказанием. Снова исчезает.

13 января – Апогей носовских чертовщин. Снова таможенные досмотры при ее постоянных вылазках неизвестно куда. С кофемолкой и пр. Требую ключей. Убегает. В горячке захлопываю дверь и иду за вином. Бутылка десертного и 3 пива. Долгое ожидание у мусоропровода наедине с десертной. Прошу дежурного позвонить Я. Щ. – еще ожидаю. Срываюсь и еду на юг. В поисках Гудочков. Пиво у них. Гудчиха раззванивает относительно ключей. Появление Мельникова с приятелем – с эскортом едем в Царицыно – там обилие пития. И с Черных, Таней, Михалычем и пр. отмечаем старый Новый год в полночь. Как отошел ко сну – неизвестно.

14 января – Продолжение старого Нового года в Царицыно. У Черных. И сплю допоздна. До самого дома, до «Водного стадиона» Коля Мельник. меня сопровождает. В доме, разумеется, никого. Хоть мне и плохо, первое движение по входе в дом: все ли на месте. Мельник. с подарками уезжает.

15 января – Один в доме. Вынужденное путешествие по метели: наша сберкасса закрыта – на Ленинградское шоссе – потом очередь – набираю на 12 р. и все поглощаю сосредоточенно.

16 января – Утром обнаруживается Носова. Но смягченнее: позвонили с почты относительно пенсии. Получаю 101 р. пенсиона. Пару вина и продукты. У Нос. буйствует телефон. А мне только б до предела выспаться.

17 января – Просыпание. Дурно. Стояние в очередях. В гостях неожиданный гость – Цедринский. Привозит старые тетради 61–63 гг. и чего-то спиртного. Еще один вечер, окончание которого не помню.

18 января – Весь день не сдвигаюсь с места. У себя на диване, раздавлен. Исчезновения и появления Нос. С теткой Любкой. Спасает меня двумя бронебойными штуками типа «Салюта». И, ради Бога, поскорее опять уснуть.

19 января – Продолжается система слежки, сыска, отъединенности, телевидения и радиошумов. Просит червонец – выделяю. Корвалол. Потом марочное вино и 2 розовых столовых. Все употребляется, конечно. (В очередях толпа о том, почему так тихо и тепло в Крещение.)

19–20–21 января – Каждый день выделяю Нос. по червонцу, с которым она надолго пропадает. А иногда и с ночлегом.

20 января – На этот раз марочное и 3 розовых столовых. И – звонок к Черных (заговор). Вечером звонок Черных: сегодня невозможно, а завтра днем и т. д. Нос. снова исчезает.

21 января – Тяжко. Случайно нахожу сохранившуюся ‹с› вечера розовую столовую. Нос. приносит мне обозреть: купила книгу за 7 руб. Безобразие. Тревожусь, чтоб осталась до налета. Нет, исчезает. В полночь, едва проснувшись, гляжу: ее по-прежнему нет.

22 января – Являются трое за девкой, но я развожу руками: ее сутки как нет, ставлю брагу. Раззваниваю: узнаю: Нос. вчера помещена в 3-е отделение Кашир. псих. центр. Кончено. Закупаю на Онежской два марочных портвейна (почти червонец). И – широкие жесты освобожденного человека: Эдуарду вручаю 5-ку, посуду, мелочь – и он приносит еще 2 Дербента. Всего дальнейшего не помню (приезда Любки, уход Эдуарда и пр.).

Вот до каких степеней доходит потепление. Кто-то, не помню, по телевидению: «Наконец-то (!) мы можем называть вещи своими именами». А Тихон Хренников: «Смелость стала нормой нашей жизни».

Говорят даже о конце «серого террора».

27 января – Снова скверно и с горлом, и с сердцем. Звонит неунывающий Лён, и очень ранит Белла Ахмадулина, не рвется устраивать встречу или что-нибудь, ссылаясь на нездоровье. О ее будущей скорой поездке в США с лекциями. Критическое стояние в очереди при минус 15–16° и сильном ветре. 4 ркацители.

29 января – Все морознее с каждым днем. Паникую: горло стягивает что-то. Чуть-чуть отвлекает телевидение. Позавчера Чаковская гнусная «Блокада». Сегодня утром – «Капитанская дочка», 1958 г. После полудня включаю телефон. Обрываю все беседы. Настолько серьезно с горлом, что я иногда открываю дверь с замка, чтоб в случае полного удушья и т. д.

31 января – Я уже не один, всю ночь у меня Б. Сор. – дежурный. Скорую вчера верно, что не вызвали. Чувствую с утра намного лучше, и почти нормальное дыхание. Б. Сор. осеняет крестным знаменем и уезжает.

4 февраля – День литературного вечера в доме архитекторов. Весь день подвижен, трезв и умница. В гости к Ольге Седак. Чай, болтовня. Стрижка. Вечером – в поисках дома архитектора. Многие незнакомые приветствуют. Подходит полузабытая с вечера Дудинского дама, отрекомендовывается поклонницей и просит позволения заехать и надписать книжку. Радостные столкновения с Мессерером. Сам по себе вечер бездарен: Евг. Попов, Виктор Ерофеев, Таня Щербина, Лев Рубинштейн и Мих. Эпштейн. Демонстративно удаляюсь в конце 1-го отделения, первый. Следом – Б. Мессерер.

7 февраля – Весь февраль весна. Уже утром плюс 1. Тротуары чисты и мокры. С утра на Флотской коньячок за 7.20 и 5 пива. Возвращаясь домой, нагоняю Балашиху. Она убирается. А мне дурно, в который день сдавление горла. Трижды звонит Нос.: говорю ей, что и в следующую неделю приму ее без фанфар. Бодрящие звонки от неизвестных художников, долгие и слишком комплиментарные. Опять гнусные Амбал и Эдик с чем-то спиртным. Засыпаю, не помню.

Любопытно. Даже в нашем доме. Мы с Амбалом в поисках червонца. На 10-м этаже дама: «Как?! Тот самый Ер! Ни за что не поверю, пока документы не предъявите. Я смеюсь, конечно». И пр.

10 февраля – Совсем и забыл, что Белла Ахмад. обещала утром позвонить. Разбужен ее звонком. Заметно, что с похмелья. Но хоть и павшим голосом, все та же вереница ласковости: «любовь моя, радость моя» и т. д. Говорит, что надо непременно увидеться: в мастерской Мессерера, в пятницу. «Милый, милый, я обязательно должна тебя увидеть до 15-го» и т. д. 2 крепленых. Пиво. Звонит Нос. – говорю ей об ахмадулинском звонке. Она радуется тоже.

11 февраля – Снятые вчера с книжки деньги летят, как птички. Но до 2-х тщательно выписываю все из маркиза Кюстина, поскольку за ним должна приехать Ольга. Ольга Седак. в гостях: жаль, что нельзя с ней поделиться радостью относительно Беллы, не выползающей из головы. Провожаю ее до магазина: 6 пива. Новые гости: Анат. Иванов и его приятель, давно желавший познакомиться. С сухим и коньяком. Окончание дня едва помню.

12 февраля – Надо выдержать день без излишеств, поскольку завтра к Белле. Принимаю в гости Марка Фрейдкина. В 2 часа выхожу вместе с ним за сухим. И слишком рано засыпаю. Нос. по телефону умоляет завтра не особенно напиваться.

13 февраля – Пятница. День проводов Беллы Ахмадулиной. Трачу последние рубли на какую-то гадость. В поиске ул. Воровского. Прибываю одним из первых, и хорошо: застаю жену Арт. Миллера, она крутится вокруг меня с объективом. Я, как все эти дни, в шапке. Стечение гостей. Беллочка подсаживается, чтоб сняться вместе. Тосты за благополучный отъезд, но Мессереры: «за здоровье Венички Ерофеева». Слишком просторно и шумно. Как оказался дома, четко «все уже оплачено», говорит довезший до дому шофер.

14 февраля – Утреннюю тяжесть развеивает добрый дух, неизвестно откуда свалившийся Б. Мессерер с забытой накануне говорилкой. С умеренным количеством водяры. И сотня. Благодарен без меры. Прощание. В магазин. 4 и 2.50 каберне! Исход дня портит вторжение таракана-Эдика.

1988

Первое упоминание моей фамилии в печати (лежу после операции[21]21
  25 мая 1988 г. В. Ерофееву повторно прооперировали горло.


[Закрыть] уже почти месяц недвижимый и изнываю от жары): 22 июня 88 г., Известия.

23 июня – Мир, как Владик Цедринский, мал, плохо склеен, скорбен и только иногда натужно говорлив и бодр.

1989

1989 г. август – сент. Оттепель в Вост. Евр., октябр. половодье и ноябрьский потоп.

10/Х – Наконец, впервые за всю весну, лето, осень вырываюсь из Москвы. На машине Нат. Рапопорт. Ко времени подъезжают Ольга Осетинская со своим Александр‹ом›. Серега Толстов. Через Хотьково в Абрамц. Чувств. сносно. Въездной банкетик. В восторге от мансарды. Осетинские трясут антоновку и много натрясают. Вчетвером.

11/Х – С Гал. и Осетинскими. Ср‹авнительно› тепло. 1-й раз в этом году обшир. прогулки по Абрамц. Аксак. колодец. Склизкие тропы. Я оч. слаб и немного шаток. Глебово. По лесам. Много опять натр‹ясли› антоновок. И конечно, коньячки. Не прав, реплика Ал.: «Нат.[22]22
  Наталья Шмелькова.


[Закрыть] где-нб. сейчас на авеню…» и т. д.

12/Х – Ну, вот уже и плохо. Замыкаюсь у себя в мансарде, предоставляя гулять Г. и Осетинским. Коньячковые запасы иссякли. К бумагам не приступаю: Нат, Нат.

13/Х – Рано утром исчезает чета Осетинских. Остаемся с Г. Мал. прогулки на берез. задах дачи, сухой валежник и пр. для печки наверху. Проба топить.

14/Х – В гостях хозяин. Серега Толст. После наших с Г. долгих гуляний по поселку. Беготня по поводу заказа на дрова, утепления дома и пр. Первый утр. снег, исчезнувший к вечеру. (Окончат. снег только через месяц ровно.)

16/Х – 17/Х – 18/Х – Предупрежд. хозяйство поселка о том, чтоб за время нашего недельного отсут. в Москве утеплили дом на зиму. Продолж. топить верх. печь всяческим хламом. Продолж. прогулки по поселку. В один из этих дней гости неожид.: Лев Кобяков с Риммой. Книжки в подарок.

Все еще ютюсь у себя наверху, хоть и холодает.

17/Х – нас не застал дома поэт Вл. Алейников, и слава Богу.

19/Х – В расчете на то, что 20-го надо быть на спектакле Спесивц‹ева›, а 21-го – у Славутина в МГУ, – собираемся в путь на Москву. Но вот странн. дело: удив. тяжесть в ногах и невозможность передвигаться. Было это и неск. дней до того, но не до таких степеней. Решение возвратиться и двигать завтра с утра.

20/Х – Следствие долгих воздержаний или еще какая причина, но уже при выходе из посел. чувствую, что дойти до платформы немыслимо. Снова полупаралич в ногах: Нос. в растерянности хочет даже попросить хозяина поселка Сашу. Но все конч. неожиданно: останав. машину, с молодыми из 35 дачи, кот. Нос. знают и вчера вечером смотрели передачу по телевид. обо мне, где Спесив. сравнивал с Салт.-Щ. и пр. А в Москве узнаем, что и сегод. утром была в тел. передаче «120 мин.». Нинель Шахова говорила о премьере у Спесивцева и пр.

20/Х – В Москве. И сразу звонки. Звонит, в т. числе непосред. постановщик Пет‹ушков› в Спесивц. театре и гов., что будет лучше, если автор появится 22/Х – а нынче подбирается партийн. элита и придется искажать текст. Тем более 22/Х будет «Взгляд». Ну и прекрасно. Можно вольно пить коньячок.

21/Х – День театра МГУ. Еще накануне предупред. Славутина, что мы будем. Суббот. коньячки уже с 11-ти, но я, памятуя о спектакле, неск. умерен. Спектакль идет с 6 до 11:30, с двумя антрактами. Машина Нат. Рапопорт все это время на обочине ул. Герцена. Я в авторской ложе, Осетинский тоже, с глуп. повест. о том, как он провожал Нат. в аэропорту. Как она на днях звонила ему и пр. Успех длинного спект. Славутин просит меня подняться на сцену. Аплодирую актерам, принимаю снизу цветы: розы, гвоздики и астры. По оконч. оч. многие студ-ки подходят и благодарят. Нат. Рапопорт, растаявшая от мигающей шестик. звезды и еврейс. песнопений – плясок, довозит нас до дома. (Да, по оконч. все исполнители сгрудились вокруг. Даю оценку по 6-балл. шкале. Славут.: «А за артистизм?»)

22/Х – День театра Спесивцева. По мере коньячков и пр. Кто в гостях и кто сопровождал на спект., уже не стоит восст. М. – П., длящаяся всего 2 часа. Наблюд. за публикою. По оконч. оказыв. под юпитером «Взгляда», снимавшего спектак. Оч. короткие мои и недовол. ответы. Оказ., Спесивцев все слушал и видел, и оч. много праздных зевак. Недоволен.

23/Х – После 2-х премьер так быстро набираюсь, что день практич. исчезает, как и 25/Х. А утром 24/Х, по пробужд., слышу носовское: «Нет, мальчик, сегодня уже 24-е!»

24/Х – Самый беспамятный из всех моих дней рожд. Помню только первые две рюмахи, далее мгла, кроме (третьего) падения на кухне (рядом были Тимак. и Ир. Леонт., сетовала потом Гал.). Были все, даже актерская делег., съемоч. группы ВВС и Ленфильм, Осетинский, Лён, Седак., Любчик. Даже всплывший неизвест. откуда С. Филипп. На след. день обнаруж. только бездну подаренных книг. И шишку-ссадину на темени-затылке.

25–26/Х – Еще два исчезающих с утра дня. Нет времени даже посм. подарки. 26-го непомнящего меня на спец. машине Ленфильма привозят в Абрамц. Я, непомнящ., не дойдя до постели, валюсь на террасе.

27/Х – Прихожу в себя, опохм. после именинной вылазки в Москву. Тяжко. Расстройства души и пузени. Не могу вспомнить обстоятельств возвращения из Москвы. И не спрашиваю об этом – тяжко.

28/Х – Субботний визит к нам Епифана, по случаю его отъезда во Фр. Несостоявшиеся его переговоры с Гал. относит. франков. В гостях у Леонт‹овича›. Резин. сапоги. Все еще не оправился от мос. вояжа 20–26/Х.

29/Х – Нагрянули Би-би-си. Абрамц. съемки. Уже в шубейке по случаю погоды. Вместе с Нос. снимают у крыльца дачи, по пути к исаев. домику, по тропке его, по крыльцу его. Дубли, дубли. Отказ. от съемок в постели, с пером в зубах… «Не могу. Подташнивает».

30/Х – Тяжко. Понемногу перебираюсь с мансарды вниз, все еще шаткой и слабейшей походкой. Все о предстоящем возврате Нат. из Штатов. Равнодушен. И главное – переждать – перетерпеть сегод. день.

31/Х – Полегче. Корвалол. Перемеж. сон. Нос., уже за меня спокойная, уезжает по делам в Москву. Обещает быть завтра вечером, с гостинцем. Будет ли Нат. 2-го, неизвестно.

1/XI – Я один. Весь день до веч. В гостинце спасающем я уже не нуждаюсь. Веч. приезж. Г. Нос. Бутыль. Я отпиваю только самую малость. Прогулки по пос.

2/XI – А нынче уже основат. берусь за оставшееся спиртное. С утра. Еще нет ночных морозов: вечер, прогулка по всему поселку, вдоль и поперек, чтобы сделать перепись насел.: 5-я, 25, 35, Пастернак. Правление.

3/XI – Должна быть в программ. «Взгляд» включена сцена из спект. Спесивцева и мои реплики. У Леонтов‹ича› до 2:30 ночи смотрим пр. «Взгляд». Нет про меня.

5 нояб. – На праздники, 4¹/₂ дня подряд, начинают съезжаться, со вчераш. вечера ожидаем приезда хозяев-гостей: Сереги с семейством.

6 нояб. – В самом деле: такси под окном – Серж и Марина с Настей. Размещаются. Коньяк. Нос. уезжает. Появ. гости: Епифан с Зиной, Леонтович. Серж, добыв. в Хотькове еще коньяк. Потом у Епиф. добыв. бутыль продукта.