Текст книги "Точка окончательной коррекции. Уровень 1. История Ханова"

Точка окончательной коррекции
Уровень 1. История Ханова
Вениамин Солатомин

© Вениамин Солатомин, 2023

ISBN 978-5-0059-8794-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вениамин Киприанович Солатомин

ТОЧКА ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ КОРРЕКЦИИ (ТОК).

УРОВЕНЬ 1. ИСТОРИЯ ХАНОВА.

Предисловие к началу трилогии

В одной пылевой яме и не так далеко от ее центра горела яркая звезда. Не то, чтобы она горела ярче или бледнее остальных звезд (что сложно оценить в результате большого объема пыли), но у нее была своя изюминка – своеобразный хвост в виде планеты. Вы спросите себя, чем же особенна какая-то звезда с хвостом – планетой? Тем, что эта планета была не пустынна, а густо населена всякой живностью и, безусловно, мертвостью (в отличие от остальных еще или уже безусловно мертвых планет). Планету нахваливали по разному – Ес и Йоо Сс, Тыря или Теря. Некоторые особые выдумщики называли Те Рра – в честь, якобы солнцеликого сотворителя звезд. Другие прозвали зэ Мля в честь аристократов близнецов – повелителей будуна и понедельника Мля Буду и Ду. Есть и много других имен, но все соглашались только с ее номером – три. Как известно – три, три, три и будет дырка. Дважды три прошло и осталось один раз потереться для конечного результата, о чем и следует дальнейшая история.

Все базируется на реальных событиях, персонажи имеют реальное происхождение, все совпадения считать специальными, несовпадениями строго пренебрегать.

Краткие основы западной судебной практики и внешней политики.

 
«Называй мини-минимал,
Тут много не надо, чтобы ты все понимал.
Называй, называй мини-минимал,
Мы будем повторять, чтобы ты запоминал.»
 

2016 Минимал – группа Грибы.

Вступление

В это утро Кекс проснулся раньше обычного. Причин на это было две. Во-первых, было воскресенье (как известно – первый день недели), и во-вторых, – первая неделя месяца, в которую обязательно приходил надсмотрщик. Конечно, никто в глаза Джуля Ловенталя надсмотрщиком не называл. Это был добропорядочный гражданин, образцовый моногамный гендерсемьянин и штатный эклер местного федерального банка ОГА. Его боялись все в округе, кроме Кекса Левелтруля. Потому, что у Кекса не было ни одного кредита. Вы спросите, как это возможно: жить в ОГА и не иметь кредитов? Да-а, шел к этому Кекс ни один год. Позади была работа кляксой в Мелкомягком, которое уже давно перестало быть собственностью яхховиста Била де Башни (впрочем Мелкомягкое никогда ему и не принадлежало, но это знают не все). Кроме этого пришлось Кексу расстаться с шикарным фанерным домом из трех этажей и так называемой женой, которая отпраздновала получение гражданства в ОГА веселым разводом. С тех пор Кекс прожил один год с домашним пуделем, который на вид отличался от жены ростом и меньшими потребностями. Прошел второй год, как пудель умер со скуки – Кекс регулярно забывал вовремя выгуливать собачку, хотя кормил и чистил горшок регулярно. Авто у Кекса тоже отсутствовало, зато был двухколесный самокат на электрическом двигателе. Кредит за самокат Кекс выплатил два года назад, а за аккумуляторы – только в позапрошлом месяце. С мобильной звонилкой Ааяяй стало доброй традицией в ОГА и других оккупированных странах продавать электротовары со сдохшими аккумуляторами пониженной емкости, что приводило к необходимости платить за каждый электротовар двойную или тройную цену – за сам товар и аккумуляторы на которых можно работать автономно без электрической розетки. Вот этим Кекс и злил эклера Ловенталя – наотрез отказывался брать кредиты на дом, автомобиль, Аяяй и участвовать на основе положительной (для банка) кредитной истории в лотерее полета на Марс. Впрочем, ни самолета, ни самоката, ни другого транспортного средства в качестве лифта на Марс не было и не разрабатывалось для реального производства. Были только анимация и фильмы. Но зачем для полета на Марс промышленный работоспособный образец летательного аппарата – ведь результат все равно будут смотреть на фото и видео! Неэффективность промышленных образцов для космических полетов была показана еще в середине ХХ века. Эссеотсеров так и не смогли организовать полет, поскольку занялись промышленным производством аппаратов доМир, Мир и одМир-Микс. Но в ОГА поняли, что есть гораздо более простые и эффективные способы полетов. Усерднорукий, со списанными от жизненных функций навтами, и медиакорпорация Нассать это прекрасно всем показали на простом и ярком лунном примере. Этот полет мысли до сих умиляет зомби и лунатиков масштабностью атмос аферы. Быть списанным от жизни навтом у Кекса не было желания. Поэтому, он положил резьбу на этот вопрос, чем немало удивлял всех знакомых и злил эклера Ловенталя за срыв эгоэстических показателей демокретинизма и поцкой мечты на поднадзорной территории. Не брал кредиты Кекс по другой причине. Он мечтал покинуть ОГА и жить не в оккупированной стране. Мечтать об этом в ОГА было неэтично. Узнай про эту мечту, от Кекса отвернулись бы все, кто его знал. При встрече его бы прилюдно высмеивали, дети забрасывали бы кожурой от бананов и жвачкой. Это Кекс видел на примере Джо Шуа, который после месяца бесед с Ловенталем не раскаялся, не отказался от своих слов о рабстве в ОГА и мечте покинуть окуппированные территории. После испытательного месяца местная мерия пригласила Джо Шуа в дом престарелых. Уезжал Джо с большой помпой. Прямо во двор за ним приехал шикарный лимузин с тонированными под асфальт стеклами с госномерами и блестящей надписью «Каждому свое». Джо уезжал в радостной эйфории на каталке в обществе дружелюбных бро, одетых в стильные черные костюмы с полиэтиленовыми передниками. Все соседи умилялись и завидовали его счастью. Буквально на следующий месяц всем в доме пришли письма от Джо Шуа с обильными фото и видео. На них Джо улыбался в тридцать два белых зуба, обнимал красивых мужчин и женщин, ел (о шок!) натуральные продукты, плавал на банане и летал на парашюте. С тех пор прошло уже два года, как о Джо Шуа никто ничего не слышал.

Кекс потянулся и резко вскочил. Первым делом он одел на голову купальную шапку и полез купаться. Шапка была не простой – под толстой резиной со смешными ушами была многослойная подстилка из полимеров и медных конденсаторов. В ушах стояли широкодиапазонные постановщики помех и мягко лилась жизненно необходимая мелодия: «Побудь собой – ведь только ты весь в этом мире с головой. Побудь со мной, ведь этот мир дан тебе Мною и судьбой.» Долго оставаться в постели в воскресные дни и на праздники было опасно – в эти включали ОЗЗИ на большую мощность и дольшее время. Для противодействия зомбирующему излучению требовалось повысить расход электроэнергии, что немедленно фиксировалось банковскими службами. Завершить жизнь как Джо Шуа Кекс не хотел. Только купальный шлем и был его спасением в эти дни. Выйдя из душа, Кекс первым делом посмотрел на ночник. На нем содержался весь гипнотекст за ночь. Ключевыми словами этой ночи были: «Хочу пожрать – возьму кредит в Индепенс», «Марс рядом – пилотом буду я!», «Мне похрень – я счас лив», «Жажда – купи пончик». Зазубрив текст, Кекс выключил ночник и обесточил АЗУ. Потухший экран защиты сразу дал ОЗИИ о себе знать зудом и головной болью. Впрочем, вовремя – в дверь раздался мелодичный стук подкованных металлом ботинок. Кекс поспешил открывать:

– Аа-а – это вы, Джуль! А я и не знал.

– Хочу пожрать! – сразу с порога взял быка за рога Леветаль, попутно быстро и уверенно проводя осмотр жилплощади Кекса.

– Возьми кредит в Индепенденс! – с радостной улыбкой прожужжал Кекс. – Мне похрень!

– Я счастлив! – на автомате ответил Левенталь и кисло нахмурился. – Жажда…

– Купи пончик! – лениво прожужжал Кекс с той же нагло радостной улыбкой. – Марс рядом!

– Пилотом буду я! – с еще большим недовольством ответил Левенталь. – Джо умер.

– А это кто? – ответил Кекс и постарался улыбнуться как можно естественней. Переход на гипноключи прошлых месяцев означал наличие сомнений и подозрений у дежурного эклера.

– Не важно! – устало рявкнул Левенталь и уходя спросил. – Вот почему у тебя Кекс не все как у людей? Все знаешь, но ведешь себя не патриотично. Ты коммунист, соц или рашист?

– Ни в коем случае! Огги, храни Рика и ОГА! – засуетился Кекс, доставая НЗ для особого случая.

– На работе – не меньше поллитра! – по рашистки ответил Левенталь и они чокнулись.

После хрустящего огурчика эклер приобрел пушистый характер:

– Вот смотрю я на тебя, Кондратий, – нормальный, преданный дерьмократии и араолигархам бро! Но все у тебя как-то не так, путиным пахнет!

– Откажи мне в сексе опа, храни черная пятница и святой Алентин!

– Не надо так, пусть твоя опа на Алентинин день всегда дает мягкий ход! Я ж пошутил. – примирительно промычал Левенталь и закатил глаза.

Кекс нежно взял в руки обмягшее тело и положил его на диван-унитаз. Через полчаса Левенталь открыл дважды осоловелые глаза и довольно твердым голосом сказал:

– Вот скажи мне Кекс. Почему утром после промывки ОЗЗИ у тебя глаза ясные, а осоловелые становятся только после водки?

– Ты о чем, бро? Я каждый день начинаю с душа! – бодренько отбил прямой удар Кекс.

– Аа-а, с душа… угу… ну тогда понятно, дружище бро. Ну я пошел.

– А по маленькой?

– Нет, мне еще полквартала шмонать надо, – вяло отмахнулся Левенталь и нехотя вышел в общий коридор.

Кекс неспеша закрыл входную дверь на пять стандартных замков, закрыл засов из стали метровой ширины и прислушался к удаляющемуся тяжелому топоту подкованных ботинок.

«Вроде пронесло», – подумал он и пошел менять постельное белье.

В голову лезли тревожные мысли. Кекс уже сам забыл, что по рождению его звали Кондратий, а фамилия была Жуков. В паспорте ОГА он звался Конрад Левелтруль. Имя он выдумал сам, а фамилия была бабушкиной по материнской линии. Все вокруг его просто звали Кексом и никто не знал его родных имени и фамилии. Их смена была сделана в связи с судьбой родителей Кондратия Жукова и по совету Джо Шуа.

История иммиграции семьи Жуковых была весьма романтичной (в стиле поклонения Яше) и странно типичной. Детство Кондратия проходило в изобилии натуральных продуктов и неубиваемых вещей. Сейчас Кекс мог только любоваться их изображениями в инете и витринах магазинов натуральных изделий «БиоШок» и «Сфермы», где за его месячный заработок можно было купить, к примеру, целых два литра натурального сока. В детстве Кондратий иногда в день уплетал трехлитровую банку такого и еще более вкуснополезного сока и мог это делать каждый день без убытка для родительского семейного бюджета. Одежда и обувь менялась только из-за смены размеров растущего молодца. Но, рано или поздно, к каждому стучится в дверь дерьмократия. С ее появлением магазины стали заменяться барахолками, товары – отходами производства, а жизнь – борьбой за выживание. При этом все знали, что в странах Яши настоящий рай и все, что вдруг исчезло здесь – есть там. Родители Кондратия, приобретя в результате продажи пятикомнатной квартиры в новостройке жутко дефицитные Грынь Арты, навострили остро лыжи в ОГА. Переезд прошел на круизном океанском лайнере в комфортабельных каютах третьей палубы между камбузом и машинным отделением. По приезду в ОГА родители, в силу непонятных диаспоре причин, не вступили в срАмвей и получили льготные документы с талонами на питание и карточками медицинского страхования. На каждой карточке было по 100 тысяч е-фантиков ОГА. Это была огромная сумма денег, на которые можно целый год питаться натуральными продуктами или купить собственный дом (в состоянии перед сносом, но не суть важно). Несмотря на то, что эту сумму в ОГА нельзя было потратить ни на что кроме медицинских услуг, семья Жуковых была просто счастлива. Вот оно – изобилие! Приехали, и сразу банка денег и коробка с талонами на печенье! На радостях родители прошли бесплатное медицинское обследование. Высокоумные (почти все окончили Гарвард) врачи рядовой клиники для миллионеров ОГА обнаружили у обоих родителей Кондратия рак. Далее – госпитализация, несколько операций по вырезанию органов и восстановительные процедуры. Удивительно, но денег на медицинской страховке хватило на два года. А потом, без видимых с точки зрения профессиональных врачей ОГА причин, родители умерли. Они не дожили до средней продолжительности жизни в ОГА (99 лет) всего 40 лет. Впрочем, гражданство ОГА они не получили, поэтому статистику хорошей жизни ОГА не успели испортить. Кондратию в год смерти родителей исполнилось всего 34 года. Он прошел путь от манки до криворукого в Мелкомягком, а недавно его повысили до кляксы. Это был триумф – все ровесники Кекса, которые остались на родине, ему завидовали. Похороны родителей Кекс плохо запомнил. Два ящика под полосатой простыней, где по сопроводительным документам находились остатки его родителей (к которым его ближе 10 метров так и не подпустили), – вот и все воспоминания. В следующем месяце персональный лохер предложил Кексу оформить гражданство ОГА. Заполняя тест на проживание, выживший Кондратий учел совет соседа Джо Шуа: в графе малефимале написал «мультигендер-традиционал», в графе национал – «пол овин-як», а в качестве идентификации назвался Конрадом Левелтрулем. Бабушка Кондратия носила эту благозвучную фамилию в поселке для отдыхающих от жизни у кровожадных узких комуняк, который носил сладкое название Бухенвальд. Конечно Бухенвальд – это не элитная клиника знаменитого аргентинского доктора Менгеле – Освенцим, но тоже весьма престижный факт для биографии молодого эмигранта из стран Эссеотсеров. После утверждения тестов на гражданство ОГА Кексу бесплатных медицинских обследований не предложили, но выдали новую медицинскую карточку страхования с нулевым балансом.

Но это все в прошлом, а сейчас Кекс спешил на работу. Достав из коробки двухколесное транспортное средство, он лихо вскрыл замки и громко хлопнул дверью. В результате этой простой операции все замки заняли нулевое положение и на ближайшие пять минут Кекс мог быть уверен в неприкосновенности своего жилища. Через пять минут он был уже на улице. Став на колеса, Кекс дал малый ход и начал стремительно разгоняться. На перекрестке ему пришлось притормозить – прямо на тротуаре лежал бледнолицый в матерчатой куртке. Как говорят в ОГА: «свободный человек может лежать свободно где угодно». Кекс спешился и присоединился к кучке людей, которая ленивым ручейком огибала лежащего человека. Никому не было дела до причин вольного падения тела. Выйдя из ручейка типичных граждан ОГА, Кекс чуть не опрокинул муху с бляхой. На него неудоменно взглянула черноволосая красавица в черной форме с пистолетом и дубинкой. На ее груди красовалась бляха НИПД с исправленным красной помадой номером на 666. Впрочем присмотревшись, Кекс уже без удивления обнаружил, что это не красавица, а гендерный красавец. Смутившись не понятно отчего, Кекс поспешил пересечь перекресток. А красавец, проводив его томным взглядом, продолжил неторопливый разговор с другим эклером – такой же черной мухой с бляхой, но уже вроде как негендерным уродом.

Путь к работе проще всего был через Манхеттен, но Кекса бросало в дрожь от традиционного антуража этого квартала. Через каждые 200 – 300 метров стояли, сидели и лежали старожилы-социальщики ОГА. За последние 200 лет картина изменилась незначительно – тертых людей с накидками и протянутыми шляпами почти повсеместно вытеснили люди с табличками и пластиковыми стаканчиками. Странно, но район по прежнему назывался люди со шляпами (Манхеттен), а не люди с табличками (Мантабле) или стаканчиками (Манглассе или Манпласт).

Возле гаража Кекса уже ждал хозяин небольшой торгово-транспортной компании – типичный служака ОГА со средним брюшком и масляными аниме-глазами. Звали его все Большое Ухо, хотя в глаза просто – Чиф.

– Опаздываешь, Кекс. Если бы не срочный заказ, я бы тебя оштрафовал месячным пособием, – с веселой рожей сказал начальник.

– Пробки на дорогах, – оправдывался, как мог Кекс (а Мог, как известно, был неординарным малым). – То ли труп, то ли больной на дороге валялся.

– Да, нет от них спокойной жизни законопослушным гражданам, – покачал с сочувствием головой Большое Ухо. – Ладно, заводи шарманку и мухой в скворечник на Малую Дерибасовку.

– Что везти? – без особой надежды поинтересовался Кекс, как порядочный бро.

– Как обычно – кексы, – ухмыльнулся в две золотых клипсы чиф и помахал ручкой.

Кекс аккуратно пристроил в кабине рефрижератора два колеса и неторопливо выехал на маршрут. Вокруг был весенний урбанистический пейзаж: на идеально уничтоженной от живой растительности местности мягко дышал асфальт, терпко пахло плиткой тротуаров с моющим составом и знакомо отдавали в нос рамы со стеклопакетами. Зеркальные скворечники высились непроходимой стеной и загораживали солнце, а весело плетущиеся ручьи пешеходов настраивали на мысли о вечном.

В конце квартала Кекс увидел знакомую толпу в ярких балахонах. Послушники Церкви последователей Чубаки зажигательно орали и весело прыгали в такт, который хаотично менялся и все убыстрялся. Ответив традиционным «Ы-ыы», Кекс завернул на Малую Дерибасовку, махнул охраннику рукой и заехал во двор.

Вокруг рефрижератора сразу возникла суета. Два мордоворота с чахлой дворняжкой метнулись к нему. Дворняжка резко упала на спину и перекувыркнулась. Один из мордовортов сгреб ее в охапку и с товарищем порысил обратно в здание. Оттуда пулей выпрыгнул тощий субъект и развинченной походкой пошел к кабине. Протанцевав цырлами недолгий путь, тощий протянул руку Кексу и прокуренным голосом спросил:

– Куда везем?

– К вам.

Тощий поперхнулся, и кашляя спросил:

– Бумаги?

– Вот, – сказал Кекс, передавая накладную.

Тощий расписался не глядя и махнул рукой. Из здания выскочило десятка два одинаково мрачных и невзрачных особей неопределенного пола, которые быстро и со сноровкой приступили к разгрузке. Кекс весело ухмыльнулся суете – хоть здесь работают.

Освободившись через полчаса Кекс вырулил на дорогу и неспешно поехал в гараж. «Где-бы зависнуть часа на два-три», – мучал его вопрос. Внезапно звонилка исполнила начало гимна ОГА.

– Да, Чиф!

– Груз доставил? – прогундосил вкрадчивый голос.

– Все в лучшем виде! Ребята молодцы – настоящие бро! Уже все разгрузили! – бодрячком ответил Кекс.

– Хрен те в ухо, – прошипело Большое Ухо. – Мне только что звонили с адреса доставки, тебя там нет!

– Не может быть, – промямлил Кекс, судорожно расслабляя пояс на брюках.

Выяснив детали, чиф послал Кекса в НИПД к сержанту Баттлеру со знакомой из сериалов мыльных опер фразой: «Кексы протухли».

Подъезжая к офису НИПД, Кекс припарковался в ближайшем месте за пять кварталов. Весело насвистывая реквием из фильма «Звездные войны» он пошел к остановке городского транспорта. Подъехавший аэробус, нежно распахнул маленькую половинку возле входной двери водителя. Нервно сжимая якобы незаметный входящим электрошокер, водитель снял с карты каждого неустановленную человеческим глазом сумму за проезд. Закрыв дверь, шофер автобуса прошептал под нос фразу:

«Голодранцам не место в ОГА, следующая остановка – морг на 34».

При этом, широко улыбающийся плотно сжатыми губами шофер, не забыл включить динамик, чтобы все пассажиры его хорошо слышали.

Проехав с дружелюбным в стиле ОГА шофером пять кварталов, Кекс выпорхнул из автобуса. Вздохнув полной грудью запах плитки и асфальта, он подошел к стеклянному скворечнику с яркой вывеской на всю ширину второго этажа: «Вилкам НИПД – муниципальное управление беспорядков и безобразий, мы работаем с 1845 года». Пройдя через стеклянную дверную вертушку, Кекс оказался внутри здания.

Середину первого этажа занимала типичная округлая барная стойка диаметром метров восемь, но без бутылок. Над ней гордо реял девиз НИПД – «жить и наезжать». По двум сторонам от барной стойки стояли стеклянные стены, через которые было видно множество эклеров занимающихся деловитой суетой. Кекс был уже здесь не первый раз и знал, что большинство из низкоранговых бро занимается сейчас подсчетом штрафных талонов за парковку и обычными отписками: «Состава преступления нет. Преступление было совершено, но преступники не обнаружены. Преступление совершено, преступники обнаружены, но утром выехали за пределы границ города». Общее в этой макулатуре было одно – резолюция «Дело закрыто», подписи и яркая печать «НИПД – 200 лет безупречной работы». Самые культурные эклеры просто разгадывали кроссворды, не забывая с умным видом чесать письменными принадлежостями затылок.

Кекс прошел к автомату талончиков, прощелкал – личный прием, заполнил графу контакты – «сержант Баттлер», получил талончик с шестизначным номером и присел на уютно-потертый диванчик. На белом столике лежали информационные выпуски газет бывшего голландского города на английском и несколько развлекательных журналов «Плей, гендер!» с розочкой.

После трех часов занимательного обструктивизма Кекс заскучал, но загоревшаяся цифра на табло показалась чудом и принесла необъяснимую радость.

– Клиент с номером на табло надцать миллионов пройдите в кабинку номер двадцать девять, – страстно деловым женским голосом прозвучало из колонок-усилителей.

Кекс уже знал, что приемные комнаты расположены на втором этаже. Поэтому быстро поднявшись, он прошел в указанный кабинет. Там уже сидел эклер в стильной черной форме с блестящей бляхой и дружелюбно улыбался.

– Вы хотели встречи с сержантом Баттлером. Рассказывайте, что вас к нам привело, – протягивая руки ладонями наружу, устало сказала муха с бляхой.

– Я вас первый раз вижу, эклер-детектив, а где сержант? – не моргнув газом от удивления, спросил Кекс.

– Я, детектив Ганс Морсон, двадцать дет безупречной службы. Можете рассказать все мне, – еще шире улыбаясь сказал эклер. – А Баттлер занят с узкой леди из массажно-лечебной клиники. Она только второй год в ОГА, поэтому там долгий вопрос – часа на три. Вы меня понимаете?

– Судя по вам, я бы дал все пятьдесят лет безупречной службы, – сказал Кекс разглядывая мешки под глазами на сальном лице гладко выбритого под орех эклера. – А сержант Баттлер мне нужен лично.

– Ну что ж, ждите, – уступчиво сказал Ганс.

– А через тридцать лет я буду уже сержантом! – закатывая глаза, добавил он и покинул кабинет.

Через минуту в кабинет быстрым шагом зашел сержант Баттлер. Он резко сел за стол и недовольно бросил:

– Рассказывайте.

– А разве вы не столкнулись с Гансом в коридоре?

– Каким Гансом?

– Ганс Морсон, двадцать лет безупречной службы детективом, номер бляхи 78296.

– У нас нет детектива с таким именем и фамилией. Я всех детективов знаю лично. Оставим на потом. Рассказывайте.

Кекс рассказал все происшедшее с ним с момента выезда с гаража, не забыв сказать переданное Большим Ухом сообщение «Кексы протухли» и описав Ганса.

Баттлер все выслушал, вышел за стеклянную перегородку, нервно сжевал половину сигареты (курить в здании нельзя) и активно занялся мобильной звонилкой.

Через полчаса он вышел из-за стеклянной перегородки.

– Извините, курицы яйца стали активно нести, а я работаю на время. Второй месяц не мог этот уровень пройти, – вежливо извинился Баттлер. – Подождите меня пять минут в кабинете, я попробую выяснить ваш вопрос.

Ровно через пять минут Баттлер резко вошел в кабинет с охапкой листов белой бумаги.

– Я все выяснил, но необходимо заполнить стандартные бланки, – сказал он.

Кекс без особого удивления (не в первый раз) стал переписывать бланки с образцов переданных сержантом. Это были три заявления: про распитие неустановленными лицами спиртных напитков в общественном месте, про хулиганство и драку лиц с таким же описанием и про грубое отношение этих лиц к гражданам ОГА и эклерам оперативно подошедшего на вызов патруля НИПД. Среди неустановленных лиц описание одного человека поразительно напоминало бро, которого утром Кекс видел лежащим на тротуаре. Заполнив в течении часа все необходимые бланки и поставив подписи, Кекс передал все сержанту. Баттлер внимательно изучил все написанное Кексом и одобрительно хмыкнул.

– Едь на тот же адрес, где разгружался. Все будет в порядке.

– А что с Гансом? – поинтересовался Кекс.

– Вообще-то я не должен этого говорить, но тебе, как старому другу Чифа, скажу, – не отвлекаясь от мобильной звонилки пробурчал сержант. – К нам обратились работники лесохозяйства Холли. Помнишь сериалы и фильмы – робокоп, игра в копов, копы на страже закона, коп из района миллиардеров, лучший коп страны.

– И-ии, – смутно догадываясь, ответил Кекс.

– Вот они договорились с нашим начальством и пара десятков актеров со статистами бегают по нашему зданию, корчат из себя бывалых бро НИПД. Конечно, непохоже, но приходится терпеть их присутствие… уже вторую декаду… из десяти.

– Понятно? – нервно рявкнул сержант Баттлер и с явным разочарованием положил мобильную звонилку в карман.

– ОГА… – невнятно ответил Кекс.

– Тогда проваливай и не мешай людям работать, – рявкнул Баттлер, но примирительно добавил. – Чифу, мое почтение.

С неизгладимым чувством в душе Кекс вышел из кабинета, спустился на первый этаж и вышел из здания НИПД. На автопилоте он добрался до рефрижератора и очнулся только сев в кабину.

– Орки в Новом Амстердаме, – с чувством выпустил пар Кекс, не сказав вслух ни слова.

Проехав на утренний адрес, и привычно махнув рукой на охранника, Кекс заехал во двор.

Там уже стоял тощий вихлявый бро, который утром подписывал накладную. Вокруг бро была протоптана дорожка и валялось окурков пачки на две – три. По взмаху его руки ниоткуда появились бро со знакомо мрачными лицами и быстро – минут за двадцать, загрузили фургон.

– Там все, можешь не проверять, – сказал вихлявый, нервно улыбаясь. – Извини, бро, ошиблись. Тебе нужно заехать в этот двор с другой улицы, там точно такие же ворота.

Вихлявый перегнулся в кабину и показал на мобильной звонилке лучший план объезда.

Кекс устало выпроводил его из окна и твердо взялся руками за баранку. Через два с половиной часа он уже был на месте – в этом же дворе, но с другой стороны, отделенной крепкой металлической сеткой. Там его встретил пухлый улыбчивый бро ростом полтора места в кепке с красным бубончиком.

– Заждались мы вас, – быстро прожевал по огашному веселый толстячок. – Но мы в курсе ваших проблем и претензии выставлять не будем.

– В этот раз … – полушепотом добавил он, хищно улыбаясь.

Избавившись от груза, Кекс уверенной рукой направил рефрижератор в гараж. В пути он старался поминутно оглядываться в зеркало заднего вида, что впрочем не добавляло ему хорошего настроения.

На очередном перекрестке Кекс заметил мерно стоящие на каждом перекрестке параллельной улицы авто с эмблемами НИПД. Решив хоть как-то себя обезопасить, Кекс свернул на параллельную улицу и спокойно поехал по ней. Через сто метров спокойной езды звонилка исполнила начало гимна ОГА.

– Ты едешь по надцатой улице? – пробурчал Чиф.

– Да. Есть новый заказ?

– Какого ОГА ты там оказался, быстро сворачивай на ближайшем перекрестке и никогда там не проезжай, – плюнула в ухо басом звонилка и передала короткие гудки.

Кекс отдал честь черным мухам с бляхой в модном авто НИПД и свернул на прежнюю улицу. После трех десятков беспокойных минут рубашка покрылась тонким слоем солевых отложений, но гараж был достигнут.

На выходе из гаража Кекса встретил Большое Ухо.

– Хрен те в ухо, сгною, если еще окажешься на этой улице.

– Чиф, я туда больше ни ногой. А что с ней не так?

– Это центрально южный заповедник свободы, разве ты не знал?

– Слышал, но не думал, что он так рядом.

– Так и не думай, а просто обходи стороной. Лучше за два квартала, – примирительно пробурчал Чиф.

– А что там не так, ведь НИПД нагнали, как на одиннадцатое сентября.

– Ничего необычного. Просто местные о трупах не сообщают, а НИПД дрючат за то, что ничего не знают на своей территории и муниципалитет недополучает деньги за оформление похоронок. Вот они и засели на каждом перекрестке, чтобы ни один труп без протокола не остался.

– Понятно. Но рефрижератор бы не посмели тронуть?

– Ты что, больной? – с видимым страхом выплюнул Большое Ухо. – Ты ж не местный, тебя любой бы за просто так к праотцам отправил и не пожалел. А рефрижератор бы распотрошили до станины в тот же день.

– И что, мухи с бляхой спокойно бы на это смотрели и не отреагировали?

– НИПД всегда реагирует оперативно. Если местные с ними сразу не поделятся – рефрижератор останется целым. Но твоему остывающему телу это уже было бы по барабану. А где, я тебя спрашиваю, я еще такого лопуха как ты, смогу найти за одни сутки? – устало сказал Чиф и махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.

Оставшись один, Кекс проверил в ближайшем табломате ростовщика карточку и заметно повеселел. Цифра в фантиках увеличилась не только на стандартную сумму, но еще и на премиальные. В целом Кекс зарабатывал перевозчиком больше, чем кляксой в Мелкомягком и был этому рад.

Став на два колеса, Кекс неторопливо поехал в сторону ближайшего супермаркета. Проехав мимо ярко разукрашенного магазина срАмвея, Кекс чуть не сбил молодого человека в стильном костюме и с галстуком.

– Покупайте только в срАмвее, настоящее качество ОГА! – сходу набросился тот на него.

– Пшел на три литеры, урод! – с чувством ответил Кекс и попытался стать на колеса.

– Товарищ, не пожалеешь, ты только зайди, попробуй, не пожалеешь! – не отставал тот.

– Меченый тебе товарищ! – прошипел Кекс и наконец-то крепко встал на два колеса.

– Сегодня акция, скидки до пятисот процентов! – не сдавался симпатичный срАмвеец интеллигентной наружности.

Но его порыв остался без ответа. Кекс уже успел завернуть на перекрестке куда глаза глядят. Вскоре показался семиэтажный магазин для бедных – Хорошенькая Марта. На первом этаже Кекс оставил колеса и сразу поднялся на пятый этаж. Зайдя в типично складское помещение, но с избыточной неоновой подсветкой, Кекс грузил в тележку товары первой необходимости: чипсы, кетчуп, сухарики, кубики с молоком идентичным натуральному, бутылки с натуральным джемом по пятьдесят миллилитров, рыбные палочки, на которых уже давно перестали писать их происхождение, и сухой корм из кукурузы со складским мусором в ярких упаковках с хорошо читаемыми надписями «полезно для здоровья», «без глютена». Все таки долгие годы в ОГА наложили свой отпечаток и на Кекса. Потом пришел черед менее приятным продуктам, приготовление которых требовало неимоверных усилий и разогрева в микроволновке: заготовки для пиццы, сухой корм в пакетиках с бульоном, компотом, кашей, картошкой (не фри, и этим отступлением от правил Кекс гордился) и диетическая наркота СС красного цвета на ненатуральном, то есть безвредном химическом порошке.