Текст книги "Последний отбор. Угол для дерзкого принца"

Глава третья

Манефа упорно молчала, когда я воздушной петлей снимала чехол со светильника и отпирала ведущие внутрь двери; не проронила ни слова, пока мы спускались вниз и шли по пустынным галереям.

Но мне и не нужны были ее объяснения, в правоте бабушкиных действий я всегда уверена, как в поступках своих родителей. И если она так решительно увела меня с Харгедора, не постеснявшись ни короля, ни моего наставника, значит, у нее имелась на то очень важная причина.

– У тебя сколько служанок? – вдруг сварливо спросила Манефа, и я едва не оступилась.

– Там?

– Здесь.

– Семь… или восемь – с кухаркой. Нет, девять, еще же новая домоправительница!

– И все спят как цуцики, когда хозяйка вернулась холодная и голодная.

– Бабушка, если ты хочешь чаю или камин, я все могу сделать. Идем на кухню или подождешь в гостиной?

– Идем на кухню, сама чай заварю, – ворчливо буркнула она. – Посмотрим заодно, что у них в буфетной творится.

Прикинув расстояние до кухни и сочтя, что один раз могу побыть и мотовкой, создала сферу и через пару секунд уже мчала старушку по пустынным галереям, залам и лестницам.

– Не накажут? – коротко осведомилась она, бесстрашно глядя на мелькавшие мимо двери, портреты и колонны.

– Думаю, не захотят. У меня есть веская причина – старенькая бабушка, – отшутилась я.

– Ну и правильно. Я подтвержу. А то никакой выгоды от этой магии, одни беды. – Настроение Манефы явно испортилось, и даже мой отец не взялся бы угадать отчего.

А я тем более молчала, точно зная – сердится она не на меня. На нас бабушка никогда не ругалась. Могла огорчаться, могла смотреть укоризненно и в самом худшем случае начинала обращаться с сухой вежливостью.

На кухне было чисто и пахло ванилью, и я сразу поняла, как права была бабушка. После появления Ренда я столько перетерпела, что только чашка чая и кусок чего-нибудь сдобного могли вернуть мне покой и ясность мыслей.

Вдвоем мы очень быстро все нашли и подали и через полчаса, глядя на сереющее за окнами небо, уже были сыты, довольны и благодушны.

– Делай свою коляску и вези в покои родителей… или нет, в отцовский кабинет, – скомандовала разрумянившаяся старушка, и мы поехали в кабинет.

– А теперь запри дверь и сделай такой щит, чтобы никто не мог нас услышать.

Я понимающе кивнула – Манефа явно была осведомлена об особой защите этой комнаты. Даже самые добродушные и открытые люди нуждаются в местечке, где никто не влезет в душу. И маги ничуть не хуже, но им такое место приходится тщательно обустраивать.

– Ты уж прости меня, цветочек, – удрученно вздохнула Манефа, когда над нами заструился сиреневый купол, – что увела тебя оттуда. Но вот какая досада – не переношу я, когда люди вмешиваются в чужие сердечные дела. Про любовь много сказано и песен спето, но хватает в жизни и таких случаев, о каких в песне не споешь. А ко мне почему-то женщины всегда шли поделиться наболевшим. К старости так и мужчины потянулись. И знаешь, что я выяснила для себя? Во многих своих неудачах люди сами виноваты. Не заметили чужой любви, не оценили, не сохранили. Но еще больше безвозвратных потерь и разбитых сердец по вине советчиков и помощников. Все ведь считают, будто со стороны им виднее, и пытаются подсобить от чистого сердца, не понимая, что события должны идти своим чередом. Вот если ты в невызревшее тесто положишь начинку, пироги будут квелые, тяжелые, невкусные. Так и душа человеческая – не у каждого сразу принимает чужие чувства.

– Манефа, а поточнее ты не можешь?

– Могу, рыбка моя. Ты сегодня все мне рассказала – и о том, что принц твой ухаживать собрался, и даже в невесты тебя записал. Но невеста ты пока лишь тайная. А для всех знатных господ и дам – совершенно чужой принцу человек, раз сама из отбора ушла. И никому о своем звании сказать не можешь, да и прав никаких пока не имеешь. Понимаешь? Любовь – чувство свободное, сможешь ли ты его прятать, как украденное? Боюсь, ничего хорошего из этого не получится. А они все думают иначе, вот и набежали. И учитель твой, и Альгерт…

Бабушка смотрела на меня с любовью и огорчением, а я все не могла понять, при чем тут Ренд, Альми и король.

– Ну как же, – вздохнула она еще тяжелее. – Принц твой из дворца сбежал, и я его понимаю. Никому такого счастья, как навязанная женитьба, не пожелаю. Но ошибся он раньше – когда считал, будто сумеет переупрямить мать. А она умудрилась даже из тюрьмы его достать. И еще я очень хорошо понимаю, почему он возле тебя устроиться намерен. Когда мужчина сильно любит девушку, он просто не может ее не ревновать. Прежде он за тебя был более-менее спокоен, ты не кокетка и не ветреница, какие с бала на бал порхают. А там, на Харгедоре, вы живете в своем городке, вокруг молодые маги и воины, разные праздники, гулянья, говорят, цитадель на выдумки щедра.

– То есть ты хочешь сказать, что Стай и король помогают ему втереться ко мне в доверие?

– Нет, – укоризненно качнула головой бабушка. – Полагаю, они его тоже понимают и жалеют, а тебя считают немного… запутавшейся и пытаются намекнуть. Но не словами, упаси боги! А действиями, чтобы ты наконец уразумела, что он тебе не безразличен.

– Ну вот это я уже поняла. Но не могу пока сказать, будто чувствую ту самую, истинную, любовь.

– Вот это и есть главное, – облегченно выдохнула Манефа. – И потому не спеши падать ему в объятия. Всем людям хочется тепла и ласки, но большинство принимают это желание за любовь. И это самая большая ошибка: любовь – нечто совсем иное. Иной раз дохнуть на любимого боишься не так, не то чтобы крикнуть или ударить. А в сердце и зимой цветы цветут.

– Помню…

Я действительно не смогла забыть, как захлебывалась от восторга и нежности душа, когда на праздничных приемах Альгерт вел королеву к трону. И прежде всегда ощущала отголоски этого восторга, вспоминая о своей любви. Но сейчас почему-то ничего не чувствовала, кроме легкой досады на саму себя, и это оказалось так печально, словно кто-то выкрал моих некогда обожаемых кукол.

– Тогда идем спать.

– Подожди, еще один вопрос. Ты считаешь, что Альми со Стаем сговорились и нарочно послали его ко мне?

– Нет, цветик мой золотой, я не так сказала. Им сговариваться нет нужды, истинно любящие муж с женой всегда едины во мнениях и желаниях. Каюсь, подслушала вас, любопытно стало, чего они так засуетились. Ведь Альми могла его не пустить и фиал не показывать. Нет, она не солгала, и настой ему не нарочно весь отдала, но когда человек чего-то хочет, он сам себе незаметно подыгрывает. И даже этого не замечает. Ну вот, например, последи, как ведут себя женщины, когда поблизости вдруг появляется молодой мужчина. Все разом начинают дергать на себе платья и поправлять локоны, даже не понимая, как много говорят этим о себе внимательному взору. А король примчался за братом. Ведь убегать Райвенду никак нельзя, он честью поклялся. Но когда Альгерт увидел, как ты о принце заботишься, в постель укладываешь, сразу передумал его забирать. Он, конечно, придет еще, но чуть позже, хочет дать брату возможность с тобой поговорить… и поэтому я тебя увела. Твой главный дар, Гинни, вовсе не магия, а доброта и сострадание. И мы с твоими родителями очень боимся, как бы, не дождавшись настоящей любви, ты не приняла за нее свою жалостливость. А она не нужна ни тебе, ни Райвенду, он очень сильный и независимый мужчина и достоин настоящего чувства.

– Тебе удалось окончательно меня запутать, бабушка, но даю слово не спешить и никаких решений пока не принимать. Хотя ты, несомненно, права: быть тайной невестой, когда вокруг него бегает семь претенденток, мне абсолютно не нравится.

Бабушка только довольно улыбнулась и отправилась спать.

Я тоже пошла в свои комнаты, но ложиться в постель и не собиралась. За окнами медленно разгоралась заря, а я сидела перед холодным камином в большом кресле, грызла орешки и пыталась сообразить, чем может закончиться для Ренда его отбор. И не видела ни единого достойного выхода. Достойного самого Райвенда, разумеется. Во всех придуманных мной способах избежать женитьбы принц терял либо репутацию среди знатных лордов, либо уважение магов. Ведь у них не принято жениться по расчету.

Точнее, ни один здравомыслящий маг никогда не приведет в свой дом женщину, которую не любит всем сердцем. Ему это просто не нужно, да и опасно для нелюбимой жены. Ведь всем известно, что немилые сердцу люди раздражают нас уже одним своим присутствием. И там, где обычный человек просто устроит скандал, маг сгоряча может швырнуть любое заклинание.

Когда у меня проснулись способности, родители объяснили это едва ли не первым делом и не уставали повторять, приводя жуткие примеры.

Как только рассвело и в доме началось движение, я отправилась в кабинет домоправительницы, забрала все письма, на которые должна была отвечать лично, и все утро занималась делами, пока не пришло письмо от наставника. Он очень учтиво просил разрешения прийти.

Еще вчера я насторожилась бы, сочтя это за скрытую обиду, но теперь, после объяснения Манефы, сообразила, что учитель просто проверяет, сержусь ли я на них.

– Мой дом всегда будет для вас открыт, – немедленно ответила я и велела служанке накрыть стол к завтраку в малой столовой.

На пятерых – на всякий случай.

Но они пришли вдвоем. Стай и Альми.

Замерли на миг в дверях, доказывая этим справедливость подозрений Манефы, и я первая ринулась им навстречу, не желая ни их извинений, ни виноватых взглядов.

– Вы как раз к завтраку, хотя там уже вечер!

– Гина, – вцепилась в меня Альмисса, снизу заглянула в глаза, – мы вовсе не собирались тебя сватать…

– Я знаю. Не волнуйся, Альми, я во всем разобралась. Ренд – самый лучший из всех мужчин, каких я встречала. Могу теперь сказать честно: тогда, в шестнадцать лет, я влюбилась именно в него. Да личина сбила с толку, но теперь это уже не важно. Как выяснилось, того человека я придумала, ведь Райвенда совершенно не знала. Но мне с большим трудом удалось убить в себе эту любовь, и вам об этом известно, ведь именно вы мне помогали. А сейчас я ничего похожего к нему пока не ощущаю.

Говорить о боли, какую испытала сегодня, когда думала, что он умирает, я не стала, слишком свеж был в сердце ее след.

– Я рад, – вздохнул Стай, обнимая тихо всхлипывающую Альми, – разумности, с какой ты об этом рассуждаешь. И понимаю, что это заслуга Манефы. Мне самому очень трудно разбираться в подобных вещах, я смотрю на все это с мужской точки зрения. А у Альми нет такого опыта, как у бабушки, хотя она очень внимательна и здравомысляща. Поэтому мы вполне могли попытаться навязать тебе свое мнение, хотя и совершенно непреднамеренно. Маги ведь никогда не женятся и не выходят замуж за нелюбимых, в этом цитадель непреклонна. И всегда будет защищать своих собратьев. Поэтому сегодня во дворце будет суд, и мы сейчас направляемся туда. Пришли спросить – ты хочешь с нами?

– Конечно, – кивнула я и тут же отказалась: – Но не пойду.

– Из-за толпы придворных прихлебателей? – сразу догадался Стай. – Не волнуйся, Альми тоже пойдет не в собственном облике. Мы принесли тебе амулет, если хочешь, можешь выбрать даже мужскую личину. Ведь подходящая одежда найдется?

Ну, разумеется, на этот вариант я согласилась и, поколебавшись, предпочла женский образ. Мало ли какая ситуация может возникнуть, лучше не добавлять себе излишних сложностей. Да и говорить, если придется, мне проще своим голосом и с женской позиции.

Только выставила одно условие: Стай должен пригласить и Манефу. А захочет она идти или нет – пусть решает сама.

К моему огромному изумлению, идти во дворец на суд бабушка отказалась наотрез.

– Ты уж прости, цветочек мой лазоревый, но нечего мне там делать. Слушать, как недалекие лорды будут говорить заведомые глупости, мне всегда было противно и скучно. Они ведь по уши погрязли в своем высокомерии и искренне считают себя умнее и хитрее всех. И никогда не поверят, что для меня все их уловки шиты белыми нитками. Я лучше пойду к внучке, она меня еще вчера ждала. А ты пиши мне – если нужно будет, снова прибегу.

– Тогда подожди, – заволновалась я, – мне нужно собрать гостинцы!

У Леонсы было уже двое мальчишек, семи и десяти лет, и я старалась как можно чаще посылать им подарки. Одежду, сладости, игрушки. Ее муж служил писарем в гильдии юристов и платно учился на адвоката, поэтому заработком похвастать не мог. Разумеется, им помогали все родичи, но Леонса была весьма щепетильна и деньги брала только у родителей.

А теперь, когда ее муж нашел где-то «настоящую» любовь, троюродной сестре приходилось нелегко, ведь на ней были дети и дом, на покупку которого ушло почти все ее приданое. Когда они поженились, ее любимый был бравым офицером в охране градоначальника и имел лишь лошадь. Все остальное: форма, седло и даже оружие – были казенными, как и комнатка в казарме.

– Не утащить мне столько, – запротестовала Манефа, увидев принесенные служанками плетеные сундуки и корзины. – Да и не нужно оно, тут на целую деревню.

– Мне все равно, куда она это денет, – отбивалась я. – Своим не подойдет, так пусть соседским подарит. И напомни ей, бабушка, что я жду их в гости. Поживут здесь, потом съездим в имение. Если понравится – займет место домоправительницы. Детям там будет очень хорошо: приволье, лошади, собаки, и слуги все очень порядочные. Сладить с ними легко, и у меня на душе будет спокойно.

– Попытаюсь уговорить, – вздохнула старушка.

– А если не удастся, – вмешался Стай, – передайте мое предложение. В Сёжне цитадель открыла школу для мальчиков из небогатых, но родовитых семей, туда требуется порядочная женщина на должность кастелянши. Служебное жилье, хорошая оплата и общий с воспитанниками стол. Дети персонала учатся на равных условиях, поэтому мы выбираем туда самых лучших. Ну и по секрету только вам: большинство наставников – холостяки.

– Стай! Имей совесть, не переманивай у меня надежную работницу!

– У тебя в имении детям негде учиться, и она останется соломенной вдовой, – уверенно возразил Гесорт. – Раз ее муж не сумел оценить такую женщину, то найдутся более достойные мужчины. И, кстати, Манефа, если этот попрыгун попытается заикнуться насчет дома, пишите лично мне. У меня прямо руки чешутся, как хочется с ним поговорить.

– Спасибо, я передам, – кивнула Манефа и взяла самую маленькую корзинку.

Я поспешила обнять старушку и незаметно сунуть в ее глубокий карман тугой кошелек с золотом. Маленькая хитрость, которую удается провернуть так редко, что я никогда не признаюсь в этом и перед судом.

А едва Стай открыл для бабушки портал, смела воздушной петлей все корзины и сундучки и забросила туда вслед за шагнувшей вперед Манефой.

– Гинни! – раздался из портала возмущенный вопль.

– Поцелуй их за меня! – успела крикнуть ей вслед.

Не так много у меня родичей, кому хочется помочь от чистого сердца.

Глава четвертая

Портал привел нашу компанию в особую комнату четвертого этажа, и чем ниже мы спускались, тем отчетливее ощущали властвовавшее во дворце напряжение.

На всем пути от портального помещения до приемного зала сновало не менее роты королевских гвардейцев. Они стояли на карауле у стягов и вымпелов, охраняли все двери и лестницы, ходили дозором по длинным внутренним балконам и галереям второго этажа.

Редкие фигуры придворных дам и кавалеров, как обычно прогуливавшихся по залу в ожидании чая и сплетен, сегодня казались слишком яркими и неуместными на фоне темно-синих с серебром мундиров и форменных фуражек гвардейцев.

Мы с Альми дружно выбрали для визита во дворец одинаковые темно-серые платья магинь с вышитыми на плечах и поясах черными с золотом звёздами, рунами и алхимическими знаками. Стай надел такую же рубашку, а к ней – более темные штаны и колет. И теперь выглядел намного строже и мужественнее придворных щеголей, красовавшихся в светлых и ярких шелках и бархате.

Впрочем, сегодня все наши собратья были одеты в форму цитадели, и чем дальше мы шли, тем больше встречали серых подтянутых фигур. Толстых и лысых магов не бывает, ведь даже самый слабый ученик первым делом старается выучить заклинания исправления недостатков внешности. Недаром на всех материках герои баек про жуликов и самозванцев неизменно лысы и толсты.

– Гесорт! – ринулся нам навстречу высокий плечистый светловолосый маг, и я с изумлением узнала Эстена. – Можно тебя на минутку? Надеюсь, милые леди на меня не обидятся.

– Обидятся, – возразила ничуть не похожая на саму себя Альмисса.

– Что… – Ее голос Эстен явно узнал сразу и настороженно уставился на меня: – А…

– Да, – пришлось мне подтвердить его подозрения.

– Не может быть… – растерялся он, но тут же спохватился: – Так ты мне и нужна! Идем!

– Куда?! – негромко, но властно остановил мечника мой наставник.

– К нему, – метнув в окружающих бдительный взгляд, таинственно шепнул Эст. – Только побыстрее! Пока все не началось, можно поговорить.

Пару секунд они смотрели друг на друга в безмолвном споре, и неясно как, но все же пришли к единому мнению.

– Мы тут погуляем, – тихо буркнул Стай, и это прозвучало обещанием.

Только неизвестно чего. Однако Эстен уже подхватил меня под руку и, склонившись, словно шептал что-то на ушко, неспешно, но неумолимо повел в сторону правого крыла, где обычно устраивали тех из гостей, кого не считали достойными отдельных покоев.

– Мы все сегодня тут, – просветил меня друг. – И чужих не пускаем.

Но я и сама уже заметила отсвет мощного защитного полога, накрывшего эту часть здания.

– Развей мои сомнения – неужели вы считаете, что они рискнут ввязаться в бой? – спросила у Эста, едва мы пересекли эту грань.

– Так ведь дураки же! – уже не понижая голоса, с досадой фыркнул мечник, отпуская мою руку. – Думают, будто можно справиться с магами с помощью амулетов. Пришли, все увешанные драгоценностями, как дикие колдуны.

Я понимающе усмехнулась в ответ. Мне давно известно, что многие знатные дамы искренне считают магистров цитадели наивными глупцами, продающими изготовленные артефакторами кольца, браслеты и пояса кому попало. И ничего странного в этом нет, ведь они никогда не брали в руки ни одной книжки серьезнее слезливых романов. И не удосужились поинтересоваться хотя бы историей собственного королевства.

Но как могут надеяться победить магов их же оружием образованные лорды, изучавшие в лицеях и академиях историю материков и особенно эпоху короля Чаргиса? Ведь именно этот безумный вояка в погоне за мировым господством повел свои войска на цитадель, надеясь захватить мощные артефакты, а в итоге оставил без власти, замков и полной сокровищ казны собственных сыновей.

– Сюда, – остановившись у неприметной двери, еле слышно шепнул Эстен и сделал знак, означавший, что он будет на карауле.

В комнате, куда я попала, окна были занавешены и сумрак разгонял единственный светлячок, висевший над письменным столом, заваленным самыми различными предметами. Оружием, амулетами, мешочками с золотом.

– Кто вы такая? – холодно и почти враждебно осведомился Ренд, сидевший в кресле с высокой спинкой и торопливо складывавший свое имущество в безразмерный кошель.

– Бежать собрался? – спросила я вместо ответа, подходя ближе и пытаясь понять, по какому принципу он отбирает вещи.

– Элни? – Принц отбросил кошель и ринулся ко мне. Взял за руку, заглянул в лицо и досадливо поморщился: – Можешь ее снять… хоть на минутку?

– Лучше не рисковать, – пришлось отказать другу в этой малости.

Личине требовалось несколько минут, чтобы растаять, и еще больше, чтобы вновь восстановиться.

– Хорошо, – согласился он, глянул на настенные часы и заторопился: – Ночью я сбежал, чтобы выполнить свое обещание – все тебе рассказать. Но не рассчитал сил…

– Верить нужно целителям и алхимикам, – сердито буркнула в ответ и непроизвольно вздрогнула, вспомнив пережитую боль. – Ты меня очень испугал своим заявлением.

– Что я сказал?

– Будто Альми тебя отравила. Лег на пол и закрыл глаза… – Говорить дальше я не могла.

– Элни, – принц явно расстроился, – этого я не помню. Абсолютно. Последнее, что осталось в памяти, – как из последних сил взбираюсь на крыльцо, приказывая себе не падать. Прости, сам не понимаю, почему все время делаю тебе больно. Представляю, что ты подумала…

Он снова заглянул мне в лицо и скрипнул зубами:

– Никогда ее не прощу!

И это точно было не про Альмиссу.

– Ренд…

– Скажи – Райвенд. Или Райв… так меня звал отец.

– Кстати, – вспомнила я и осторожно взяла его за руку, – ты же знаешь, что он не погиб?

– Знаю, – хмурясь, смотрел на меня принц, потом нехотя уточнил: – Восемь лет назад?

– И тогда тоже, – я осторожно гладила его ладонь, – и сейчас.

– Когда «сейчас»? – знакомо напрягся он, и мне стало ясно, что цитадели не удалось сохранить в тайне пропажу экспедиции.

– Позавчера. Они были в той шахте, куда ушел сумасшедший в клетке.

– Почему же мне ничего не сказали? – снова помрачнел принц.

– Думаю, не хотели расстраивать. Они ведь считали, что ты ничего не знал. Я не имела права открывать чужих тайн, но мы друзья, а мне известно, как болит сердце, когда у кого-то близкого случается беда.

– Он… цел?

– Да. И здоров. Мне кажется, он придет на суд. Но, скорее всего, под личиной.

Разумеется, это было всего лишь моей догадкой и не стоило говорить о ней Ренду. Но я вдруг поняла, насколько легче ему будет смотреть в злобные рожи взбесившихся от жадности лордов, если он будет знать, что отец в этот час рядом с ним.

Ренд поймал мою руку, нежно прижал ладонью к щеке и закрыл глаза, словно пряча блеснувшую там радость.

– Элни, прости, что так получилось. Сейчас уже не успею все объяснить, но я обязательно приду еще раз… ты же позволишь?

– Куда? – на всякий случай уточнила я, чувствуя в его вопросе какую-то недосказанность.

– К тебе, в твой домик. – Звучавшая в голосе принца усталость с оттенком отчаяния была абсолютно несвойственна моему командиру и не добавляла этому объяснению никакой ясности.

– Откуда?

– Не знаю, поселюсь где-нибудь, – беспечно отмахнулся он и с внезапной ненавистью добавил: – Больше не могу здесь оставаться, просто душит их тупость и наглость! Иногда руки так и тянутся за луком – припугнуть как следует.

Вот этого я и боялась. Знатным бездельникам и в голову не может прийти, насколько со временем обостряется в наемниках цитадели чувство самосохранения и бдительности. Да еще неприятие подлости и трусости. И как скор и категоричен суд бывалых воинов. Второй раз никто не возьмет в напарники щита, прикрывшего в опасной ситуации только себя, или мечника, в погоне за большой наградой зацепившего слишком сильного монстра.

Лорды даже не подозревают, насколько быстро забывают те, кто каждый день смотрит в лицо смерти, надуманные правила тошнотворно лицемерной учтивости. Вроде обязательного вызова на поединок наглого лгуна или подлеца вместо хорошей прилюдной оплеухи. И тем более им невдомек, как опасно задевать и злить магов, точно знающих цену трусливым болтунам.

Конечно, вряд ли Ренд на самом деле станет в них стрелять, но в том, что ему сейчас паршиво и больно, я не сомневалась ни на гран. И очень ясно понимала, что просто не могу не поддержать в такой момент друга и напарника, даже если за это на меня ополчатся все сплетники Тезгадора.

– Значит, спальня в моем домике тебе не понравилась, – с нарочитой печалью вздохнула я, мгновенно догадавшись, чем могу отвлечь командира от предстоящего судилища.

Да и нетрудно сообразить, что это именно то, о чем он мечтал, но не мог спросить прямо.

– Ты выделила мне спальню? – Ренд изумился так правдоподобно, что я почти поверила.

– А где, интересно, ты тогда проснулся? – оскорбленно вздернула нос. – Не могла же я оставить тебя валяться в уголке прихожей.

– Не знаю… Герт разбудил и сунул в портал, а ругался уже здесь. Но я очень тебе благодарен… и поверь, любимая, самый темный уголок твоего дома для меня ценнее лучших покоев этого дворца! И все же я не буду там жить – не хочу, чтобы злые языки отравили тебе жизнь.

– Опоздал, – начала я сердиться всерьез. – Как выяснилось, они давно уже промыли меня в семи водах, выполоскали и высушили, эти самые языки. А до цитадели им не добраться, хотя мне больше нет до них никакого дела. Но раз тебе так дорого мнение придворных дам, второй раз предлагать комнату не стану.

Отвернулась и направилась к двери, втайне желая, чтобы он меня остановил.

– Мне на него наплевать! – Принц в два прыжка оказался рядом, поймал за руку. – На их мнение. Я вообще боюсь только одного – потерять тебя еще раз. Прости за сомнения, был не прав. Свободен там еще мой уголок?

– Райвенд! – не сдержавшись, засмеялась я, только теперь сообразив, что командир умудрился заставить меня уговаривать его принять мое великодушное предложение. – Не нужно со мной хитрить и лукавить. Я ведь не фрейлина.

– Больше не буду, – пообещал он очень серьезно. – Да и сейчас случайно так вышло. А фрейлин ты помянула зря. Но теперь, любимая, тебе пора, времени мало.

Очень нежно поцеловал мою руку, сам открыл дверь и сдал меня Эсту.

По коридорам и каким-то переходам мы почти бежали, и меня изумляла только быстрота, с какой мой друг освоился в дворцовых лабиринтах. Обо всем остальном в этой спешке думать было невозможно.

– Успели, – подтолкнув меня к небольшой дверце, облегченно выдохнул блондин. – Это гостиная для женщин. Через вторую дверь попадешь прямо в тронный зал. Смотри не перепутай, мы садимся с левой стороны, под окнами.

Развернулся и убежал.

А я спокойно вошла в небольшую комнату, куда открывалось несколько дверей. Все как обычно: умывальная, небольшой будуар и буфетная. Распахнутые настежь створки самой широкой двери вели в просторную гостиную, уже почти опустевшую. Только Альми еще придирчиво поправляла прическу возле громадного зеркала, да Савилла с самым отсутствующим видом возила ложечкой в вазочке с мороженым.

– Леди, сейчас выйдет король, – деликатно поторопила нас стоявшая у выхода фрейлина со смешным именем Дагерия.

– Уже идем. – Проходя мимо Альми, я мельком глянула в зеркало и подхватила подругу под локоть: – Нам в одну сторону.

Вскоре мы уже сидели в удобных креслах спиной к распахнутым настежь окнам, даже не сомневаясь, что места для собратьев выбирали магистры. Здесь не будет душно, падающий из высоких окон свет не даст рассмотреть наших лиц, а в крайнем случае все мы сможем мгновенно уйти порталами.

Напротив, у глухой стены, украшенной огромной картой материка и искусными барельефами, сидели придворные и знатные лорды, богатые промышленники и главы торговых и ремесленных гильдий. Женщин среди них было меньше, чем с нашей стороны, и преимуществом это могли счесть лишь неодаренные.

Лично я уже обнаружила несколько сидящих неподалеку сильных магистресс и мою наставницу, леди Модену.

– Его величество Альгерт Грайнор Вадерт! – зычно объявил церемониймейстер, и все дружно встали.

Короля положено встречать с почтением.