Текст книги "Тропой необъявленной войны"

– Где мой сын? – едва шагнув за порог, гневно осведомилась стройная, модно одетая дама.

Венчающая ее наряд траурная шляпка с черной вуалью выглядит нелепо и вызывающе, но я стараюсь пока этого не замечать.

– Имя, звание, – невозмутимо произношу в ответ, начиная заполнять протокол.

– Граф Таларион Горьез, он здесь, не отпирайтесь! – голос посетительницы полон яда и презрения.

– Ваше имя и звание, – так же равнодушно продолжаю заполнять стандартный документ.

– Графиня Гилесса Горьез, – недовольно цедит она, – так где мой сын? Немедленно приведите его сюда.

– Ваш личный знак, – не обращая внимания на ее слова, требую я.

– Зачем? – от злобы дама почти рычит, – и по какому праву?

– По праву королевского ока, – просвещаю ее холодно, – Чтобы проверить вашу личность. Мало ли кто может явиться и назваться графиней.

– У меня нет его с собой… я так спешила, что забыла надеть.

– Вы лжете, – заявляю я, указывая на разгорающийся алым сиянием кристалл, – у вас нет знака. И значит вы не графиня, и Таларион Горьез не может быть вашим сыном.

– Мой муж просто не успел… но это ничего не значит! Я опекун Талиона и не отпускала его ни на какие отборы! Он удрал без разрешения и должен вернуться в поместье! Нечего ему делать в этом приюте для нищих!

– Снова ложь, оскорбление королевского училища, и его учеников. – диктую вслух, записывая в протокол слова вдовы, – Вы все сказали?

– Зачем вы это пишете? – только теперь задалась она законным вопросом.

– Так положено, стандартная процедура при дознании. Теперь осталось подписать и вынести приговор. Оскорбление короля, королевских очей, ложь верховному судье… издевательство над опекаемым… так, так… двадцать пять лет в одиночной камере Дареслайт. Приговор вступает в силу немедленно.

– Что? – неверяще уставилась на меня вдова, – в камеру? Меня? Ну давайте, отправляйте. Только не забудьте, если я сейчас не выйду отсюда с этим беглым щенком, его милый братик сдохнет от голода в подвале известного только мне дома.

Ложь, – доложил кристалл, но я и сам это услышал и не собирался верить в ее шантаж. Однако и незнакомого мне братишку ученика оставлять без помощи тоже не хотел. Жаль этого не знал Тал, принявшийся яростно стучать в стенку и кричать:

– Выпусти меня, Грег… я не хочу тут оставаться, слышишь?

Губы вдовы растянулись в злобной победной усмешке. Похоже, преступница еще не осознала, что королевские очи никогда не шутят с преступниками. И на их шантаж тоже никогда не поддаются.

– Сейчас, – отозвался я, скрывая досаду.

Тал все-таки не выдержал, сдался, но иного и ждать не стоило. Затурканному лживой интриганкой подростку трудно отличить ложь от правды, особенно если он знает, на какие гадости способна его мачеха.

Хотя и очень хотелось, чтобы он все же больше верил мне. Похоже, рановато я на это надеялся, ну так всё у нас впереди.

– Духи, – зову мысленно, сжимая в ладони сухой кусочек корня, выданный мне когда-то древнями для связи.

Он и до сих пор работает безукоризненно, тихий шелестящий голосок древня раздался над ухом почти в тот же миг.

– Мы здесь.

– Свяжите ее и заберите все опасное и ценное. И прочие вещи, не положенные узникам.

Обыск преступников – самая неприятная из моих обязанностей, и если рядом работают дознаватели, я с величайшим удовольствием предоставляю им это право. Ну а когда их нет – приходится надевать защитные перчатки и самому обшаривать потайные карманы и прощупывать швы.

Все изменилось несколько лет назад, когда я едва не отравился вместе с преступником, нечаянно сломав капсулу с ядовитым эфиром. Нас спасли наблюдавшие за мной духи и робко предложили помощь в таких опасных делах. С тех пор они обыскивают всех приговоренных и подозреваемых, и делают это намного быстрее и аккуратнее самых умелых тюремщиков.

В ведущую из коридора дверь нетерпеливо стукнули и пришлось открывать.

– Грег… извини… – с болью прошептал слегка помятый и растрепанный парнишка и потрясенно смолк, рассмотрев мачеху.

Зрелище и на самом деле необычное. Бывшая хозяйка богатого поместья стоит неподвижной статуей, спелёнатая гибкими зелеными плетьми, и испуганно таращит глаза на качающийся перед ее лицом бутон, размером с мужской кулак. А по ее карманам, оборкам, прическе споро снуют чьи-то ловкие ручки, собирающие все ценные, магические и алхимические предметы и снадобья.

В широком туеске, сплетенном из ржаной соломы, неумолимым подтверждением моих смутных предположений, растет кучка вещиц, совершенно не нужных порядочным дамам. Подозрительные флакончики, амулеты южных ведьм и набор отмычек в плотном кожаном футляре.

– Остальное не опасно, – шуршит древень, ставя туесок передо мной. – перенести ее?

– Чуть позже, у меня еще один вопрос, – сунув Тала в свое кресло, останавливаюсь перед приговоренной, – вы снова солгали, но это уже не имеет значения. Ни одно королевское око не выносит приговоров в шутку и не отменяет ради сделки с преступниками. Но, один шанс у вас все же остался. Нет, не на свободу, даже не надейтесь. Возможно вы слышали, что камеры в тюрьмах разные. Бывают сырые, холодные, с мокрицами и плесенью. Бывают любимые крысами или ящерицами. Со сквозняками, без печей или окон. А бывают и более удобные, перестроенные когда-то для важного лица, не сумевшего ценить свободу. С деревянными панелями и полом, с печью и застеклённым окном. И с мягкой кроватью, а не каменной скамьей. Но у этого есть цена… мальчишка, который для вас уже абсолютно бесполезен. Хотя… и сам найду его.

Я сделал вид, что собираюсь отвернуться и она не выдержала, дёрнулась, забилась в путах.

– Нет… то есть да, я согласна… чтобы постель и печь… и еда… не помои. Он недалеко… в карете. В багажном ящике, но мой спутник вам не отдаст. Нужно, чтобы я сказала… отпустите на пять минут, я вернусь, честное слово.

– Снова врет, – авторитетно заявила Лин, и оглянувшись, я с изумлением обнаруживаю, что все ученики уже тут.

Ходят по кабинету, рассматривают бумаги, заглядывают в оконце к Финчу.

– И кристалл порозовел, – подтвердил Шет. – Может стукнуть ее как следует?

– Обойдемся без мордобоя, – отказываюсь, давая духам задание проверить багажный ящик. – Только ничего не трогайте руками.

– Мы же не дети… – начала Нель, и вдруг резко хлопнула Миха но руке, – куда лапы тянешь, ребеночек?

– Я не трогать… плетение посмотреть, очень необычное. – виновато забормотал мальчишка, – я разные умею, но такого не встречал…

Развить тему плетения соломы он не успел, рядом со мной закрутился зеленый смерч, опустивший на пол обмотанного веревками паренька. Затем смерч метнулся к остолбеневшей преступнице, замотал ее в густую зелень тумана и исчез, оставив после себя свежее дуновение весеннего ветра.

Глава третья

Мельком глянув в окно, на резко рванувшую прочь карету, я усмехнулся и, оттеснив Тала, подхватил мальчишку на руки.

– Все в дом.

На этот раз они двигались за мной дружной гурьбой, не отставая ни на шаг, хотя шел я очень быстро. Духи успели шепнуть, что пленник мачехи жив и относительно цел. Кости не переломаны, ран нет, кроме рубцов от плетки и синяков. Зато связан уже почти сутки и его ни разу не кормили и не поили. Ну и разумеется, гулять не водили. Но последнюю задачу древни решили сами, оставив мне все остальные.

Вот эту их деликатность я ценил более всего, ведь они могли вернуть пленника чуть позже, зато бодрым и здоровым. И ученики считали бы, что вся работа ока сводится к выдаче духам ценных указаний, а это абсолютно неверно.

– Ох, всеслышащий, и где вы его нашли? – охнула встречавшая нас на пороге Алима, но я только отмахнулся.

– Потом. Чай ему сделай, сладкий и с молоком. Какая комната свободна?

Это я спрашивал уже у учеников.

– Рядом со мной, – мигом откликнулся рыжий молчун и сообразительно добавил, – по левую сторону, возле окна. А я – Клен.

– Ясно, – киваю ему мимоходом, – Тал со мной, остальные свободны.

В комнате, не останавливаясь, тащу парнишку в умывальню и опускаю в лохань. Первым делом, крутнув краны, пускаю теплую воду, затем, выхватив дротик, один из трех, хранящихся в неизменно пристегнутых к поясу ножнах, начинаю срезать узлы.

– Может, я помогу? – неуверенно спрашивает придерживающий тело брата Тал.

– Поможешь, когда нужно будет его мыть и переодевать. А к моему оружию постарайся никогда не прикасаться, очень острое.

Справились мы довольно быстро, из одежды на мальчишке были только штаны. Мы тоже не стали его мучить, просто набросили просторный ночной балахон. А когда уложили парня в постель он неожиданно пришел в себя.

– Тал? – спросил хрипло, увидев рядом брата и тот мгновенно протянул ему чай.

– Пей. Потом все расскажешь. А сначала сам скажу… прости, Грег, но я солгал. Он мне не брат. Точнее, не родной, а молочный, его матушка моя кормилица. Но мы всю жизнь вместе… моя мать даже комнату Ларику выделила рядом с моей. И учили нас вместе и одежду шили одинаковую. А матушка Митея стала домоправительницей… и все было хорошо. А потом матери не стало… и появилась гадина. Пока отец был жив, она только шипела исподтишка, а когда и он меня оставил… стало невозможно жить. Меня она не могла наказывать… я единственный наследник. А про опекунство она всем врет, на самом деле опекуном назначен мой дядя. Так отец велел в завещании. Но сам дядя ничего не знает, он уехал… куда-то на жемчужные острова, и уже второй год никаких вестей. А мачехе никакого наследства отец не оставил и в поместье она может жить только до моего первого совершеннолетия, это через полгода. Или до возвращения дяди. Поэтому пакости она делала всем, кто ко мне хорошо относился. Выгнала из дома Ларика и отобрала всю хорошую одежду, рассчитала матушку Митею, назначила управляющим своего дружка.

– Ей деньги нужны были, – понемногу начал оживать допивший чай Ларик, – поместье ведь не продашь. Оно родовое.

– Придумала способ… – горько усмехнулся Тал, – простой, как медный квадратик. Ганжес привез племянницу, и она вешается на меня без всякого стыда. А гадина всем рассказывает, какая у нас любовь, и что сразу после первого совершеннолетия я намерен жениться. Вот и сбежал… а Ларик помогал. Пока я в его одежде трясся в телеге, каждый день ездившей за свежим мясом, он валялся в моей кровати, изображая скуку. А потом должен был сбежать через окно… но кто-то выдал.

– Я все равно ушел… и записался на отбор, чтобы быть рядом с Талом, – виновато пояснил Ларик, – но пришлось взять его имя и амулет. Все вроде получилось…

– Да, – кивнул я, уже вспомнив этого кандидата.

Он на самом деле постоянно уверенно оказывался среди лучших, лишь немного не дотягивая. Но только теперь я вдруг заподозрил истину, Ларик нарочно отставал, чтобы дать шанс брату попасть в школу.

А в последний день мальчишка не появился… как теперь ясно, это вдова его наконец поймала. А Клара поспешила воспользоваться дружбой со мной, чтобы спрятать настоящего Тала в школе… и значит, прекрасно обо всем знала. И о планах вдовы, и о ее издевательствах и даже о том, что несовершеннолетний парнишка в плену у жестокой и лживой гадины.

Но не сказала мне ни слова… почему? Понимала, что я брошу ко всем лешим эту школу и помчусь спасать Ларика? Или расставила сеть на более крупную рыбу, и не хотела менять планы ради дворового мальчишки? А возможно… впрочем, может быть какая угодно причина, не это важно.

Главное, все мы спокойно спали в мягких постелях, а избитый и связанный Ларик валялся где-то в подвале или хлеву и никто не пришел ему на помощь. И от этого, заставляя намертво стискивать кулаки и зубы, все отчётливее разгоралось желание как следует наказать всех, кто остался равнодушным к чужой беде.

– Грег… – прервал мои мысли робкий голос Тала, – можно ему тут пожить? Он будет спать со мной в одной комнате…

– Я все умею, – вторил ему Ларик, – и дрова рубить и печи чистить. И за садом, и дорожки подмести…

– Не надо… – сорвался с моих губ возмущённый рык, – печи чистить. И дрова рубить и все остальное. Нужно учиться… много и упорно, чтобы стать хорошим королевским оком. Хочешь?

– Конечно… – не раздумывая, кивнул парнишка и его глаза заблестели. Однако в его душе еще жили сомнения и он осторожно осведомился, – но я же не прошел отбор?

– Я за тобой следил, и собирался внести в список, но ты пропал. Тогда я подумал что разочаровался… бывает. А теперь понимаю, тебе помешали и значит не поздно все исправить. Я ухожу, Тал покажет тебе где форма, надевай и приходите в буфетную. Пора пить чай.

– Я думала… – встретил меня в коридоре откровенный взгляд Лин, – ты наказал ее слишком жестоко… а теперь понимаю, что наоборот, маловато. Извини.

И остальные ученики дружно кивают, согласные с ее словами. Они никуда не ушли, и судя по осведомленности, подслушивали через неплотно прикрытую дверь. Но ругать их за это я не собираюсь, ребята слушали не из простого любопытства, их вело сопереживание собрату.

– Я постараюсь научить вас, – очень серьёзно обещаю подопечным, – как узнавать под маской добропорядочных людей мелких пакостников и хитрых, безжалостных преступников, как разгадывать их незаконные намерения и планы и успевать поймать негодяев в ловушки прежде, чем они совершат злодеяние. Но не надейтесь, что это будет легко или быстро. А сейчас идем в буфетную, нам всем положена награда за спасение Ларика. Насколько я помню, в белом шкафу хранится огромный торт из мороженого разных сортов, с вафлями, орехами, ягодами и шоколадом.

От чаепития я отвертелся.

«Вспомнил», что должен срочно отправить протокол и сбежал в свою спальню, заодно служившую и кабинетом и канцелярией. Все равно не собирался в ней ни спать, ни долго сидеть.

– Духи, отнесите домой, – запирая за собой дверь, прошу древней и стремительный зеленый смерч тотчас утаскивает меня в замок.

Чтобы оставить в небольшой уютной гостиной второго этажа. Именно здесь любит сидеть Зия, ведь на балконе установлен портальный амулет. Когда приходят гости, из этой комнаты раздается звон и эхом разносится по всем этажам. Прежде я тоже всегда возвращался сюда, но теперь духи приносят меня туда, где находится в этот момент Зия.

Но она все равно, по привычке ждет именно здесь. Вот и сейчас, распахнув во всю ширь балконные двери, стоит у перил, вглядываясь куда-то вдаль.

Все ясно, куда. В той стороне моя школа, но из Монтаеззи можно рассмотреть только желтое пятнышко крыши. И то, если взобраться на голубятню.

– Ну и как? – спрашиваю шутливо, шагнув поближе.

– Ох, Грег! Как ты вовремя! Я уже так пожалела, что не взяла вестников.

– Сначала мы уйдем в дом, – ворчу я, подхватывая ее на руки.

Раз гостей нет, значит можно. А их не будет еще декаду и эта мысль начинает мне нравиться, представ с новой стороны.

– Потом закроем дверь, еще не лето. Теперь сядем и я тебя поцелую…

– Грег! – возмутилась внимательно слушавшая меня жена, – ты все шутишь! А я говорю серьезно! К нам никто не может попасть!

– И всего-то? – а быстро они, однако, спохватились.

Я думал, раньше, чем к завтрашнему вечеру, никто обо мне и не вспомнит.

– Ни Клара, ни Хенрик… – жалуется Зия и тихо добавляет, – я переживаю за Дорика…

– А что с ним? – неподдельно изумился я, не зная такой ситуации, из-за которой нужно будет волноваться за Доральда.

Старшему сыну летом исполнится девятнадцать, и он не уступает мне ни в росте, ни в ширине плеч. При этом Дорик сильный маг-природник. Этим летом он заканчивает южную школу и на него уже строят планы и ковен и король.

Но вовсе не это дает мне уверенность в его безопасности, а особая способность, о которой знаем только мы трое и свято храним эту тайну от всех посторонних.

Даже от Хенрика, Клары и моих коллег. Поскольку пока не можем представить, как захотят воспользоваться ею имеющие власть люди.

А началось все в один прекрасный весенний день. Ортензия гуляла с трехлетним сыном возле пруда, вернее, гулял неугомонный Дорик. А Зия, сидя на палубе шлюпа в плетеном кресле, спокойно вязала, зная что древни, высыпавшие на берег погреться на весеннем солнышке, присмотрят за шустрым наследником лучше взвода нянек.

И тем не менее, каждые пять минут отрывалась от рукоделья, и искала взором малыша, чтобы убедиться в его сохранности. Но найдя сына в очередной раз, онемела от неожиданности. Присев на корточки перед призрачным кустиком, Дорик нежно обнимал и гладил притихших духов. Всех подряд, и ни один не прятался и не убегал.

– Матушка, – важно сообщил малыш, когда к ним примчалась опомнившаяся Зия, – я нашел деток. Они уже поспели, а штаников нет. Свяжи им штаники, а я их пока погрею.

И принялся снова обнимать и прижимать к себе древней.

Когда в сад примчался я, вызванный сигналом тревожного амулета, выданного Зие на всякий случай, Дорик сидел на пышном моховом стожке облепленный со всех сторон древнями, как туесок с медом – пчелами. И что-то нежно шептал им, укутывая в принесенные Ортензией со шлюпа полотенца.

– Что происходит, духи? – немедленно приступил я к расспросам, но вместо ответа древни открыли зелёный путь, перенесший нас с женой в полутемный подвал.

Хотя, несмотря на сумрак, мрачным он не казался. Пол покрывали пышные волны мха, с потолка и стен свисали слабо светящиеся цветущими кистями гирлянды а в центре, вольготно раскинув листья, нежно сиял огромный, сказочно прекрасный цветок.

Мать жизни, так звали древни свою родительницу и повелительницу, хранившую знания и заветы давно ушедшего народа.

– Приветствую тебя, мать жизни, – склонил я голову перед цветком, размером с мой письменный стол. – Древни привели нас…

– По моему указанию. Я хочу сказать про вашего сына… у него сегодня внезапно проснулся дар природного мага. Ничего странного или плохого в этом нет, просто древни не ожидали, что ребенок вдруг их увидит и спрятаться не успели. А он, заметив духов, пожалел их и полюбил. Так, всем сердцем, беззаветно и бескорыстно любят несчастных, беспризорных котят и щенят только дети с открытой, доброй душой. Так любили нас только эльфы, им ничего не было от нас нужно, они и сами все могли. И просто делились теплом души. Вот древни и не устояли… каждому захотелось получить хоть кроху этого тепла. Не вините их за это. Никакого вреда Доральду это не причинит. Даже наоборот, он делится не только эмоциями но и энергией а это постепенно увеличивает его резерв.

Про резерв я к тому времени уже кое-что знал, поэтому поверил каждому слову цветка. Впрочем, как и всегда, поскольку он никогда не лгал. Просто не умел и не желал учиться, как убедились постепенно все вокруг.

Ну а Дор, даже повзрослев, ни на гран не изменил своего отношения к духам, став единственным человеком, которому они открывали все секреты и помогали в любых делах.

– Ему вчера выдали знак мага, – огорченно вздохнула жена, пряча виноватый взгляд. – Дор просил не говорить тебе заранее, чтобы не отвлекать от школы. Он хотел прийти сегодня, отпраздновать… и друзей позвать. Но до сих пор нету.

– Подожди… давай по порядку… с какой стати ему уже выдали знак, если испытания мастерства только через три декады?

– Он же в этом выпуске лучший… – с сочувствием смотрит на меня Зия, – таким по традиции не устраивают никаких испытания, все и так знают его возможности.

– Ясно… а духов ты спрашивала, где он?

– Да… куда-то ушел… – внезапно всхлипнула жена.

– Духи… – как можно мягче прошу я, и сам содрогаюсь от рвущегося с губ рыка.

– Не волнуйся так, Грег, – участливо заглядывают мне в глаза зеленые пройдохи, – с ним все в порядке. Дорик уже идет сюда.

Именно так, Дорик, ласково зовут сына все древни и этого уже не изменить.

– Привет, отец, – на миг сдавив мне ладонь крепким пожатием, рослый парень отбирает мою любимую жену и нежно целует ей запястье, – ну чего ты так всполошилась, матушка? Сюда никого не пустили… пришлось идти в шладбернское имение. Не звать же мне гостей в харчевню?

– Так ты их бросил? – несложно догадаться, что так быстро отпраздновать окончание школы просто невозможно.

– Им и без меня сейчас весело, – отмахнулся Дор, вернул мне жену и плюхнулся в кресло напротив, – а ничего холодненького попить нет?

На столе, словно по волшебству, возникли бокалы и пять графинов с напитками на все вкусы. Разумеется, мне известно, что все это духи просто притащили из буфета, но их неусыпное внимание к словам сына все равно поражает.

– Так почему ты закрыл замок? – махом выпив бокал земляничного лимонада, требовательно уставился на меня Доральд. – древни мне, конечно намекнули, что есть причины, но если можно поподробнее…

– Нужно, – уверенно кивнул я, – потому и пришел, чтобы предупредить. Вокруг меня в последнее время идет какая-то крысиная возня… и сам сначала ничего не понял. И даже внимания не обратил на некоторые странности… если можно их так назвать. К примеру, зачем Кларе понадобилось так срочно связать мне руки учениками? Не раньше, не позже… у меня, между прочим, дети подрастают, я хотел с ними почаще видеться. Что изменилось бы, если эту школу я устроил лет через пять? Но она настояла, прямо-таки вынудила согласиться. И тут же подсунула ученика, которого я брать не собирался. Хотя он шел в числе первой пятерки, но тогда справедливо было взять и их, а у меня уже было выбрано одиннадцать лучших. Еще сегодня случайно выяснилось, что Джус отлично осведомлен о том, сколько среди моих учеников девушек, хотя этого даже Зия еще не знает. А потом в школу вдруг прикатила наглая дама с требованием вернуть того самого ученика и у меня вдруг начала складываться довольно логичная картина творящихся за моей спиной дел. И она мне не нравится. Очень. Даже скажу больше, так сильно происходящее настораживало меня лишь однажды, когда король исчез вместе с самыми сильными магами и толпой элитных воинов. Но и в тот раз у меня не было ощущения подвоха… точнее, грязной интриги, которую от меня упорно скрывают. В случае с королем я знал, что есть приказ никуда не выпускать очей, но понимал, что это желание уберечь. А сейчас мои прежние союзники всеми силами стараются кого-то от меня загородить… или скрыть какое-то происшествие, а возможно, операцию. Ковена или сыскарей… сказать точнее я пока не могу. Но и позволять собой и дальше манипулировать, как куклой на веревочках, тоже не желаю.

– А о каких еще странностях ты говорил? – таким серьёзным я Дора давно уже не видел, а может, и вообще никогда. – расскажешь, если можно?

– Можно, только коротко, мне надо лекаря искать.

– Зачем?

– Еще одного ученика сегодня взял… всего избитого и с исхлёстанной спиной.

– А первый выпускник южной школы не подойдет? – вроде шутливо осведомился сын, но в его взгляде мелькнула непонятная тоска.

– Дорик, да это самый прекрасный вариант из всех возможных! – искренно выдохнул я, интуитивно угадав правильный ответ, – но разве тебе не хочется в королевский дворец… или ковен? Там весело, балы…

– А я уже принял твое предложение, – заявил повеселевший сын, – Посвящай в подробности и пойдем лечить побитого. Он хоть лежит в постели?

– Нет, – признаюсь почти виновато, – мы его помыли, переодели и теперь кормим. Он сутки валялся связанный… даже воды гадина не давала.

– Но ты же ее наказал, милый? – кротко спрашивает Зия, добела сжимая кулачки.

– Конечно. Уже обживает камеру в Дареслайт, – успокаиваю любимую поцелуем, и коротко рассказываю о сегодняшних событиях.