Текст книги "Зона влияния"

Зона влияния
Вера Сергеевна Герасимова

Корректор Татьяна Столбова

Дизайнер обложки Вера Герасимова

© Вера Сергеевна Герасимова, 2022

© Вера Герасимова, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0059-1418-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.

Пролог

Толпа ворвалась в зал, – а среди них жених и невеста. Ненавижу блондинок. Худой бородач в смокинге и с планшетом в руках, судя по всему ведущий, проорал что-то в микрофон. Выставив свой горб, я скрылась за ноутбук. Когда, наконец, вспомнила о своей задаче здесь, обратила внимание на стоящего рядом Германа, прилизанного пингвина с шотом, и его сочувствующую спутницу в розовом. Ведущий продолжал создавать шум, надвигаясь прямо на нас. «По местам!» – обратился он к Герману. «Ничего себе, командир», – напряглась я, в то время как удары сердца, настолько мощные, что казалось, барабанные перепонки в ушах разорвутся, раздавались во всем теле.

– Мы на своем месте, – не привлекая лишнего внимания, ответил Герман тамаде. А тот в ответ, разглядев меня повнимательнее, нарочито театрально выдавил:

– Смотрите-ка, а парень-то преобразился! – он сделал паузу, ожидая реакции публики на его замечание о том, что теперь ди-джеем будет красивая девушка. Действительно, я только что подменила на позиции своего пухлого друга-хипстера Женю. «А вы тоже решили подзаработать?» – обратился ведущий к Герману, все никак не успокаиваясь из-за того, что они с девушкой не на своих местах.

– От Геры это ожидаемо, – наконец, услышала голос Аркаши, доносящийся из глубины зала. А потом и негромкий женский комментарий.

Ещё какое-то время Аркашина фраза отдавалась в моём теле, и мозг никак не мог пропустить ее через себя, чтобы, наконец, избавиться.

– Это Саша! – выкрикнул Макс из зала. – Устами младенца глаголет истина. Голос его наконец сломался, стал менее детским. Но высокие нотки всё равно присутствуют. Столько беззаботного и наивного я почувствовала в его радостном восклицании.

– Саша?! – удивился ведущий, – вы гость или ди-джей? Я запутался, «эдэмуа, сильвупле», – обратился он к гостям.

И, кажется, невеста что-то изобразила ему на французском.

– Саша – друг семьи жениха, – не выдержав, ответил Герман и виновато бросил на меня взгляд.

Я грубо потянула его за пиджак.

– Какого хрена ты делаешь?

– Да все, мы раскрыты, Саш.

– Я вас не видел… Вы только сейчас подошли? – что-то тамада немного растерялся. Наверное, ругал себя, что спутал гостя с обычным рядовым служащим на вечеринке. – У нас каждый гость тянет задание из шляпы, – очень любезно произнес он и отошел к столику с реквизитом.

Невзирая на провокации Германа, вместо того, чтобы встать и показаться всем, я продолжала прятаться за ноутбуком. Больше всего не хотела, чтобы Аркаша подумал, что я припёрлась испортить его свадьбу. Остальные уже узнали меня и молчали для того, чтобы не увеличивать напряжение. И между собой гости тихонечко решали, как все уладить. Один Макс, в прошлом мой маленький друг, не смог удержаться.

– Давайте, Саша, тяните ваше задание, – ведущий вежливо протянул мне шляпу. Я встала, смотря в пол, а Герман-предатель присел на корточки, скривив одобрительное выражение лица, мол, бери задание из шляпы. – Саша, а вы жениху кем приходитесь? – увеличил напряжение ведущий.

– Не знаю, – сквозь призму фрустрации выдавила я.

Ведущий выхватил из моих рук бумажку с заданием. Он старался как можно скорее развернуть несколько раз сложенную записку, но у него это плохо получалось. В этот момент я, наконец, врезалась в НЕГО – Аркашу. Он был слегка взволнован, но по большей части весел и, кажется, счастлив. На несколько секунд даже показалось, что он смотрит на меня теми жe заворожёнными глазами, которыми пялился в ночь нашей первой встречи, когда, стоя у клуба, пытался понять, сколько мне лет. Сейчас, щурясь, он как будто пытается ограничить видимую «картинку» происходящего недоразумения. Тонкие, совсем не пухлые губы то растягиваются в одобрительную улыбку, то подозрительно сжимаются. Обратила внимание на его волосы – они поредели и приобрели цвет сухой пшеницы.

– Это песня! – с облегчением выдохнул бородач, – Александра дарит новобрачным песню. Аплодисменты!

Раздалось редкое, невнятное хлопанье. А я начала подбирать аргументы, объясняющие, почему я не буду петь.

– Может, девушка не умеет петь. Не будем ее заставлять, – вдруг высказалась невеста.

Кажется, кто-то опасается неудачных творческих номеров на своей свадьбе. И, конечно же, я восприняла ее слова как вызов. Теперь мне тем более придется петь. Полная решимости и страха, я выхватила микрофон из рук ведущего.

– Танцуют все!

Пока звучал проигрыш песни «Белая ночь» группы «Форум», я пыталась вспомнить, как под нее двигался Аркаша, когда выступал в школе. Странно, но сначала я планировала исполнить свой творческий номер хорошо. То есть, так же, как если бы я пела эту песню в караоке. Но потом я мельком глянула на Аркашу. Его белобрысая что-то шептала ему на ушко, и он от этого был счастлив. Тогда я поняла, что радовать эту милую парочку за этим идеальным праздничным столом я не буду. Начала двигаться в стиле шаффл. Кажется, гостям понравились мои первые невинные движения. Первый куплет песни я спела по-обычному. Ничего сверхъестественного. Не так-то просто пробудить в себе зверя! Пока всё шло безобидно, гости даже вышли потанцевать. Но в процессе я все-таки настроила себя на перформанс. Перед вторым куплетом спустилась со сцены, чтобы быть поближе к новобрачным и гостям, чтобы они все меня хорошо разглядели. Особенно Аркаша. Проорав строчку «в сердце одну надежду таю», я указала пальцем прямо на Аркашу. На словах «с тобой повстречаюсь, с тобой повстречаюсь» оттопырила два пальца и указала ими сначала на свои глаза, а потом на его. И после исполнения последнего куплета снова убежала на сцену, потому что должен несколько раз повториться припев, под который я буду отбивать ногами так, что колени надолго захватит боль. А далее я буду еще сильнее орать в микрофон слова этой песни. И вряд ли кто-то, кроме меня, Германа и Аркаши, догадается, что жених сам когда-то искренне пел и танцевал под эту музыку для своей «первой любви» в школе.

Думаю, получилось очень ярко и болезненно. Никто в нормальном состоянии не стал бы такое вытворять на свадьбе. Впервые в жизни мне пригодились мои актерские навыки. И для чего? Чтобы устроить перформанс на свадьбе бывшего парня, с которым мы должны были быть вместе.

Ведущий пытался забрать у меня микрофон, но было уже поздно. Теперь это не попса – это тяжелый рок. Встряхнув эту свадьбу, я ударила микрофоном об стол – прозвучал режущий слух звук – и, наконец, ушла.

Но, покинув ресторан, я не почувствовала никакого удовлетворения. Наоборот, стало стыдно за сделанное. Я шла бесцельно, не зная, куда. Образовалось лишь два желания: надраться и Winston с двумя кнопками. Меня окликнул Герман: «Аркаша просил передать, что он был рад тебя увидеть». Я не стала это комментировать и интересоваться, в каком тоне он это сказал или с каким настроением. Вместо этого я продолжила идти своей бессмысленной дорогой. Думала о том, что даже в этой ситуации, после моего триумфа на его свадьбе, он умудрился поставить точку последним. Эта фраза «был рад увидеть» такая равнодушная, и это самое ужасное. При ненависти, страсти или любви есть хоть какая-то надежда на изменение. А так, получается, ему все равно.

Идя вдоль набережной, подавленная, я боролась с унылым настроением и слезами. Внутри меня, под солнечным сплетением, началась щекочущая дрожь, разрывавшая мою сущность.

Вернувшись в прошлое с сорокаградусным алкоголем, вспомнила нашу самую важную с Аркашей встречу.

Полетели на дикий пляж. Тут всегда мало людей. Плюсом было и то, что все мы находились далеко друг от друга, поэтому никто никого не раздражал. Но впоследствии и без этого возник дискомфорт.

Аркаша начал раздеваться, и я последовала его примеру. Выполняли мы эти действия молча. Неосознанно развернулась к нему боком. Он это, кажется, заметил, и, наверное, подумал, что я стесняюсь. Отвернувшись, он посмотрел вдаль на море. Такое чувство, будто ему самому стало странно от происходящего. Мол, я уже взрослый мужчина, а отдыхаю с какой-то школьницей. Когда он разделся до плавок, и его тело оголилось, мне стало не по себе. Полуголый и со щетиной на лице, он еще больше походил на дяденьку. Его тело значительно отличалось от тел моих сверстников. Иногда мы ходили плавать вместе с одноклассниками, и я там всё видела. С нами бывали и старшеклассники, и первокурсники, но даже их тела были совсем другие. Более детские, что ли… У Аркаши же было много волос на теле: на груди, ногах и руках. Его кожа казалась толще, рельефнее, но он не был полным. Хотя можно было бы и подкачаться. Он, полуголый, так сильно врезался в мой мозг, что я даже расстроилась. Хотелось скорее оказаться дома и больше не видеться с ним. Про себя упрекала себя за то, что встретилась с таким типом. Все-таки молодые тела мне нравились больше, а взрослые – они для взрослых.

Возможно, Аркаша рассуждал также радикально, только относительно меня. Хотя тогда в ночном клубе, в первую нашу встречу, когда он приставал ко мне, я не ощущала того, что чувствовала сейчас. Его тело не было таким противным. Но я и не видела его полуголым. Сейчас же, при свете дня, все вскрылось.

«Ты пойдешь плавать?» – спросила я его в надежде, что он откажется. На мне тогда были желтые трусы с длинными завязками и розовый верх в виде топа. Чувствовала, что его глаза невольно бегают по мне, но приятно, как в первую нашу встречу, от этого не было. Ничего, кроме смущения, я не чувствовала. Неосознанно начала сутулиться и становиться к нему боком, чтобы он не видел меня. Аркаша отказался идти в воду.

А волны были крутейшие… Рядом со мной на них качалась еще одна семья. Их смех и крики еще больше забавляли. Вода то выбрасывала нас на берег, то снова подхватывала. Я, хоть и не хотела, чтобы Аркаша был рядом, но все же не понимала, почему он не хочет веселиться так же, как и мы. Ведь купаться в море, когда есть волны, – незабываемо.

Когда я вышла из воды, наткнулась на стройку песочного замка, и один из маленьких строителей попросил у меня пустую бутылку. Я взяла одну из наших и пошла к детям лепить замок вместе – всё равно Аркаша что-то обсуждал по телефону. Конечно, я понимала в тот момент, что я некрасиво себя веду по отношению к нему: приехала с ним, а провожу время с другими. Но все это время я была под впечатлением от его слишком взрослого тела.

Спустя некоторое время Аркаша помахал мне. Я подбежала и упала на колени перед ним.

– Слушай, думаю, не получится у нас с тобой. Ты еще в школе учишься, у тебя интересы другие. Я же гораздо старше. И это странно выглядит. Мы выглядим странно. Ты согласна со мной?

– Да, наверное… – неуверенно промямлила я.

Я не понимала, что нужно сказать. От растерянности даже хотела начать собираться домой.

– Но нам необязательно уезжать прямо сейчас. Если хочешь строить замки, строй. Плавать – плавай. Поедем позже – не зря же сюда столько добирались.

Как зомби, я пошла обратно к ребятам. Развалилась у песочного замка. Но с детьми я больше не была. Стало тоскливо, и больше Аркаша и его тело не казались мне неприятными. Мое согласие на его предложение не продолжать общение было дано неосознанно.

Вернулась к нему. Он лежал с закрытыми глазами. Кожа его слегка блестела. Частички влаги на лбу и под челкой были хорошо подсвечены солнцем. Слегка розовые скулы чуть поднялись, когда губы неосознанно растянулись в незаметную улыбку. Упав на колени, я слегка наклонилась к нему. Хотелось ощутить его дыхание. Капли воды с моих волос падали ему на грудь. Так и не услышав, как он дышит, я легла на бок рядом с его левой рукой. Обхватила ее и коснулась пальчиками своей ноги его ногу. Через секунды он забрал у меня свою руку, обхватывая меня за спиной. Положила голову ему на плечо, а он обнял меня – так мы и лежали.

Через какое-то время он предложил зайти в воду.

Я заходила, как обычно, уверенно. Аркаша же весь съеживался. Вообще, я не из тех, кто брызгает водой в людей в таких случаях, но в этот раз очень захотелось. Сквозь зубы он умоляюще попросил: «Нет, пожалуйста». Я прекратила и поплыла без него: «Поймай меня». Но Аркаша не торопился этого делать. Я была уже на гребне волны, когда он все еще сопротивлялся. И постепенно, с трудом, но все же он вошел во вкус. Стал более бодрым, начал плавать, качаться на волнах.

Вода выкинула меня на него – он хотел поймать, но не сумел. Его рука лишь коснулась моей тазовой кости. А потом его вообще выбросило ближе к берегу. Он попытался подняться, но я толкнула его снова, хотя мышцы мои ужасно болели. Кое-как я убегала от него. «Если хочешь поприставать ко мне, можешь просто подойти», – пошутил Аркаша, в очередной раз поднимаясь с песка. Я смутилась. А он, наконец, резко двинулся на меня, как бы пугая, что поймает и что-то сделает со мной. Я испугалась и упала в воду сама. Он рассмеялся. Волны становились все активней и активней. «Хочешь, встретимся под водой?» – предложила я ему. «Хочешь поцеловать меня под водой?» – перефразировал Аркаша. Я сразу же запротестовала от неловкости. Аркаша нырнул, потом и я. Хотя мы были недалеко друг от друга, под водой все равно не встретились. Я поднялась на поверхность, но его не увидела. Снова нырнула, и вот тут внезапно он обхватил меня. Мы вынырнули вместе. Отерев сопли с лица и расправив волосы, я сосредоточилась на Аркаше. Он следил то за моими глазами, то за губами. Вплотную приблизившись к лицу, он остановился, как бы давая мне проявить инициативу. Но меня уже волновал не он, а вода, вытекавшая из моего носа. Тем не менее нас соединило море. А точнее, волны. Они подтолкнули меня к нему, и мы поцеловались.

Продолжая держать его за талию, я спросила: «Ты не оставишь меня?» Он ответил не сразу. Сначала несколько мгновений просто разглядывал мое лицо, как будто пытаясь прочувствовать мое нутро. «Нет», – наконец, спокойно, но вместе с тем абсолютно уверенно ответил он. А потом дополнил: «Ты же про пляж спрашиваешь? Не оставлю ли я тебя здесь?» Я рассмеялась и толкнула его. Но он снова навалился на меня так, что мы оказались под водой.

Я легла на бок. Он, положив ладонь мне на талию, обнял сзади, прижимаясь животом к спине. Я пыталась утихомирить грудную клетку, которая начала сжиматься и разжиматься в совершенно другом темпе. Все усугубило его: «А ты не оставишь меня?» Я ответила: «Как я тебя оставлю?» Но через какое-то время продолжила: «…Если машина твоя и водишь ты». Он меня еще крепче обнял, и я почувствовала, как он улыбается.

Благодаря большому количеству алкоголя в крови ощутила себя всемогущей. Вокруг будто образовался вакуум, который огородил меня от окружающего мира. Мои руки и ноги постепенно начали существовать отдельно от меня. Глаза видели картинки, а мозг их воспринимал через какой-то другой объектив – не обычный, широкоугольный, а какой-то «макро», что ли, причем, со сломанным фокусом. Он все искажал.

В течение недели после их свадьбы во мне все больше и больше нарастала ненависть к Аркаше и его новой семье. Мои детские, нежные чувства к нему опустились в самый низ сознания, и я растоптала их кедами. Я искренне ненавидела его. И все неприятные моменты из нашей совместной жизни начали всплывать в голове.

Я могла навыдумывать многое, только пользы от этого не было бы. Одна из частей моей жизни уже завершилась, и я должна признать это. Продолжив злиться и вспоминать, я лишь потрачу время, которое могу использовать по-другому.

Глава 1

Я эмигрировала в Лос-Анджелес не потому, что сейчас модно путешествовать. И не потому, что США многие считают удобным местом для постоянного проживания – теплый климат, достойные условия труда, малопроцентные кредиты, разнообразие продуктов питания в магазинах, многообразие центров развития технологий, бизнеса и прочие удобства. Я влюбилась в Америку еще в первом классе, если не раньше. Именно тогда я начала интересоваться, где вообще производят мои любимые сериалы, которые я смотрела каждый день после садика, после школы, утром и вечером; думала о них, засыпая, и вела дневник по биографиям актеров, которые выискивала во всевозможных журналах. И очень расстраивалась, когда случались всякие ужасные происшествия в стране: теракты, крушения самолетов, пожары. Ведь после этих событий объявляли траур. А это значило, что по телевизору не покажут развлекательные передачи.

Моя привязанность к персонажам любимых сериалов была неимоверной и даже болезненной. Хотелось познакомиться с актерами, я мечтала о том, как когда-нибудь буду общаться с ними, увижу, где они живут, чем занимаются. Безумно хотела стать частью их мира. Как-то я поделилась своими желаниями с подругой моей мамы, а она ответила мне: «Тогда тебе надо в Голливуд».

Я начала интересоваться у родителей, сколько стоит билет в Америку. Мне отвечали, что столько, сколько у них никогда не будет. Спрашивала у мамы, а во сколько лет я смогу туда уехать, и когда у меня появятся собственные деньги. Она отвечала, что не знает. Тогда следовал такой разговор:

– А во сколько лет я закончу школу?

– Наверное, в восемнадцать.

– И потом смогу уехать?

– Потом будет институт.

– А сколько лет нужно будет там учиться?

– Четыре года.

– Так много! Мне уже будет двадцать два.

– Потом еще магистратура.

– Сколько лет?

– Два года.

– Уже двадцать четыре.

– Аспирантура еще.

Стоп! Вообще разговоры со взрослыми всегда приводили меня в уныние, потому что мне казалось, что всё на свете на самом деле очень простое. Но они пытались убедить меня в обратном. Бабуля в ответ на мои истерики по поводу Америки и Голливуда втюхивала мне роман Жаклин Сьюзанн «Долина кукол». Он про то, как трудно женщинам построить карьеру в Голливуде. Мне было семь, когда она меня этим пугала.

В те времена издавали журнал «Сериал». И мне его, естественно, часто покупали. В нем писали об актерах, сериалах и фильмах. Обычно на последней странице печатались домашние адреса актеров. И один раз я решила написать письмо какой-то актрисе, уже не помню, какой. Пошла на почту, купила специальный конверт, нужные марки, что-то начиркала на английском языке и бросила письмо в почтовый ящик. Я была так счастлива в тот момент. Скорее хотелось получить ответ. И, как ни странно, однажды мне пришло письмо. Ведь так и должно быть: ты посылаешь импульс, и в ответ получаешь результат его столкновения с чем-либо. Мой дедушка, такой веселый и радостный, видимо, потому что сам не ожидал, что мне, такой маленькой, может что-либо прийти по почте. Он принес запечатанный конверт с красными и синими отметками. И когда я взяла его в руки, я даже не сразу поняла, что это мое же послание. Первые несколько секунд я была бесконечно счастлива, думая, что мне ответила звезда.

Вообще, заглянув в прошлое и увидев себя девочкой семи-девяти лет, мечтавшей оказаться в Голливуде и общаться со звездами из любимых фильмов и сериалов, я поняла, что все-таки наши детские мечты самые правдивые и точные. Ребенок, в отличие от взрослого, может честно рассуждать в отношении себя, поэтому не будет заниматься самообманом и поддаваться страху никогда не достичь желаемого. И неожиданным стало то, что потребовалось многое потерять, чтобы вновь ощутить себя маленькой и обнаружить, что все двери на самом деле всегда открыты.

Глава 2

Первые две недели в Лос-Анджелесе я абсолютно бесплатно жила дома у одной пары в районе Arts District. CouchSurfing помог мне найти жилье. Дэвид и Анжела не были американцами. Их дом был в Англии. Тут они уже третий год подряд снимали трехкомнатную квартиру, так как изучали современное искусство в какой-то школе. Для меня было странно, что они выбрали не Нью-Йорк. Вообще, меня всегда удивляло то, как некоторые люди хорошо живут. Могут снять комфортабельную квартиру и путешествовать по миру, не думая о деньгах, могут беспрепятственно платить за свое образование. Хотя по Дэвиду и Анжеле сложно было сказать, что они богачи.

Через две недели у них закончился договор на аренду этого места, и они собирались перебраться во Францию, а потом уже домой, в родной Лондон. Я удивилась, что они были не против, чтобы приютить меня под конец, ведь переезд – довольно-таки хлопотная процедура. Но Дэвид и Анжела уже не относились к этому слишком серьёзно, как делают многие начинающие путешественники, для них отъезд в другую страну был привычным делом.

Ребята искренне радовались новому знакомству и интересовались, с какой целью я сюда приехала. Я отвечала, что я самый настоящий турист: две-три недели и домой. Блогеры с YouTube советовали лишний раз не болтать всем подряд, что ты остаешься в Штатах нелегально. Хотя я уверена, что Дэвиду и Анжеле было бы все равно, собираюсь я тут жить постоянно или нет.

Находиться в одном доме с незнакомыми иностранцами, для которых ты – гость, довольно-таки удобно. И дело даже не в том, что из-за языкового барьера мы мало контактировали. Просто круто, когда тебя кормят, отвечают на твои вопросы, дают советы – в общем, заботятся о тебе, как могут. При этом Дэвид и Анжела не навязывали свое общество. Они дали мне ключ от квартиры, и встречались мы в основном только вечером.

Как буду жить дальше после того, как они уедут, где и на что, я точно не знала. Вера в удачу, что смогу найти какого-нибудь русского, который поможет обосноваться, давала предчувствие, что все будет хорошо. К тому же две недели казались довольно-таки большим сроком для того, чтобы найти жилье и работу за кэш.

Но вот оставалось немного до завершения моего двухнедельного отпуска. За это время я прокатилась по некоторым районам Лос-Анджелеса, съездила к знаменитым буквам «Голливуд», походила по всяким русским и армянским ресторанам и кафе, поболтала с соотечественниками, расспросила их о вакантных местах, несмотря на то, что не хотела работать официанткой. Знакомые рассказывали, как по двенадцать часов бегают по заведению туда-сюда, ни разу не присев за день. А у меня такая больная спина. И дня из-за нее проработать не смогу. А еще официанты рассказывали, что хуже всего, когда никого нет, и ты вынужден просто стоять у барной стойки и ждать. Никогда не понимала, зачем персоналу просто стоять? Хоть в магазине, хоть в ресторане – хоть где. Какой в этом смысл? Понимаю, если бы один стоял. И, когда приходили бы гости, часовой звал остальных. Зачем же всем сразу надрываться? Так и производительность падает.

К удивлению, у армян ничего для меня не оказалось. И дело не в том, что я поделилась с ними своими мыслями о схеме работы официантов, просто никто не хотел брать человека без языка и разрешения на работу. Они лишь предлагали записать мой телефон, чтобы, если что-то появится, позвонить. Но из-за сильной открытости их души, уж больно много комплиментов и предложений, так скажем, «пообщаться», свалилось на меня во время собеседования, не хотелось это делать.

За день до переезда Анжела и Дэвид отвезли меня в отель в районе Санта-Моника. На CouchSurfing среди подходящих для меня предложений по расположению и условиям были комнаты только у мужчин. Мне не хотелось использовать эти варианты. Рожи арендодателей не внушали доверия. Некоторые физиономии напоминали русских, но с более грубыми чертами и взглядами. Остальные походили на испанцев, слишком смуглых и волосатых. Мне такие никогда не нравились. Понятно, что я выбирала человека не для свидания, но мое первое впечатление не давало им шанса.

Помимо проблем с жильем были еще незадачи с деньгами. Работы не было – не было и дохода. Пришлось сократить расходы. Из продуктов в моем рационе были только самые дешевые «заморозки», макароны и курица.

Что касается плана по покорению Голливуда, то тут я частично выполнила лишь один пункт из списка – записалась в массовку в какое-то телешоу на студии CBS. При заполнении анкеты онлайн нужно было ввести номер социального страхования. Я просто вбила какие-то цифры, и моя анкета отправилась. Через пять дней – сегодня уже шестой – мне никто так и не ответил.

Я продолжала сталкиваться со сплошными отказами и неудачами. Но все же я не сдавалась. В один из дней решила попытать счастье в Чайна-тауне. Китайцы в основном везде предлагали плюс-минус десять долларов в час за работу продавцом. При этом ты должен сам мыть магазин, разгружать поставки и вести учёт. Китаянки посмеивались надо мной, внушая, что я не справлюсь с их работой. Это я еще даже не говорила, что у меня почти нет денег, жилья, и мне срочно нужен аванс. Но они подмечали, что я красивая, а потом спрашивали, не хочу ли я что-то у них купить. Ради приличия осматривала их витрины. Половину продуктов я даже не знала. И еще мне почему мне не хотелось работать у китайцев, я не понимала их настоящих чувств. По их вечно улыбающимся лицам, особенно когда они пытались казаться глупыми и безобидными, трудно было определить, о чем они действительно думают. С американцами потом у меня случилась похожая история. Но на тот момент в моей жизни их еще не было.

В Интернете я старалась откликаться на все кастинги для актеров. Но оказалось, не в каждом проекте я могла попробовать себя. Опять же, проблема в моем статусе нелегала. В основном я могла лишь поучаствовать в работах студентов-киношников или специфических организаций, которым все равно, есть ли у меня вид на жительство. Но платили на таких проектах мало.

К концу третьей недели моего пребывания в Штатах, когда пора было уже выселяться из отеля, мне пришла идея походить по бизнес-центрам в Даунтауне и на ресепшене поспрашивать, не нужны ли им уборщицы. Когда я впервые задумалась об этой работе, во мне сразу же разразилась борьба между гордостью и здравым смыслом. Представляя, как буду мыть полы, я неосознанно начинала качать головой в разные стороны. Я рассуждала так, будто мне уже предложили эту работу, а я думаю, соглашаться на нее, или нет. На деле-то у меня не было ни одного варианта.

Но в любом случае, даже если бы я и решила походить по бизнес-центрам, новое жилье мне тоже было нужно. И этим срочно надо было заняться. Сегодня в девять вечера я окажусь на улице. Ситуацию усугубил насморк и воспаление в горле. Благо я позаботилась об этом, еще находясь в своей стране, – привезла все необходимое для лечения простуды.

При выезде из отеля я спросила у садовника, нет ли у него лишнего одеяла. Со стороны сцена, наверное, выглядела смешно и жалко. Я была жалкой. Он сказал, что у него ничего нет. Собралась было идти дальше, но, обчихавшись по дороге, все-таки решила вернуться и попытать счастья на ресепшене. Оставалось долларов тридцать, из них десять я предложила девушке за стойкой ресепшена за одеяло. Она куда-то ушла и вышла с бордовым покрывалом. Оно было не слишком теплым, но воздушным и чистым – сразу почувствовался запах кондиционера.

Следующую ночь я провела в парке на стадионе под трибуной. Благо погода была теплой. Она здесь всегда такая. И меня даже не смущало мое спальное место под открытым небом. Лишь из-за сырости сопли текли, не переставая. Горло опухло, таблетки не помогали. Высмаркиваться приходилось при помощи листьев деревьев – я заготовила их еще с вечера.

Успокоиться трудно не только из-за мыслей, что меня тут могут найти бродяги, полицейские или собаки, но и из-за всяких звуков, издаваемых людьми и животными. Ощущала себя словно в условиях дикой природы, хотя обосновалась в центре одного из крупнейших городов мира.

Пытаясь заснуть, вспоминала людей, которых видела в Беверли-Хиллз. Они так размеренно, никуда не торопясь, ни о чем не думая, ходили по брендовым магазинам и кафешкам – это так здорово. Говоря, что они ни о чем не думали, я имею в виду, что у них не было забот по поводу того, как снять жилье и где работать, чтобы прокормить себя. Вот бы хоть день пожить их жизнью.

На YouTube я натолкнулась на русский репортаж-расследование о девушках-моделях, которые занимаются эскортом, продавая себя в социальных сетях. Говорилось, что одна получает двести тысяч рублей за ночь, другая – триста, еще одна – пятьсот. Я слушала все это, и в голове зрел вопрос, какой идиот захочет отдать за секс столько денег. Что нужно уметь, чтобы не постесняться выставить такой ценник. Потом я пришла к выводу: наверное, этих девушек имеют во всё и всю ночь по много-много раз. Ведь нужно же как-то отрабатывать деньги. Явно традиционным сексом тут не отделаешься. За пятьсот тысяч тебя вывернут так, что ты потом еще неделю не сможешь встать с кровати. И для заветного люксового магазина, где ты сможешь потратить вырученные деньги, придется еще подлечиться.

В социальных сетях вообще можно наткнуться на экстремально-аномальные профили женщин. Эти существа выглядят, как жертвы пластической хирургии. Я ни в коем случае не смеюсь над подобными трагедиями, но вот только касательно именно этих жертв моды, кажется, что их все устраивает в собственной внешности, и они налюбоваться на себя не могут после пластики. Они готовы и дальше продолжать себя резать: раздувать губы, грудь, бедра, попу, уменьшать носы чуть ли не до полного исчезновения, увеличивать скулы, вытатуировывать брови и т. д. Часть из них делает это для мужиков, которые от избытка денег совсем двинулись. Просто они уже перепробовали всех и всё: блондинок, брюнеток, рыжих, лысых, толстых, худых, красоток, уродин, мужиков, трансов, втроем, вчетвером, вдесятером. И теперь им хочется трахать что-то другое – нужны новые образы. И вот поэтому – из-за нехватки экзотики – они создали спрос на таких монстров. Не в обиду сказочным монстрам – они прекрасны.

На самом деле все эти мысли возникли только из желания самой податься в эскорт. Просто чтобы были средства к существованию. Но, к сожалению, глас морали еще раздается в моей голове.

Следующее утро было практически невыносимым. Напряжение в пояснице переходило в фантомный зуд, которого, естественно, у меня не было, но я его чувствовала. Мышцы плеч и шеи были стянуты, и казалось, что туда вообще не поступает кровь. Тазовые суставы ломило, и не хотелось никуда идти. Вески сдавливало. Насморк не давал дышать. Знобило. Пока я собиралась, кто-то уже выгуливал собак, хотя было только шесть утра. Нужно было куда-то спрятать одеяло. Таскать его с собой было неудобно и бессмысленно. С ним я еще больше походила бы на бомжа. Спрятала его в глубине под трибуной – надеюсь, с ним ничего не случится. Оно мне еще пригодится.