Текст книги "Вечер открытых сердец"

6

После такой исповеди просто необходима была пауза. Это чувствовали все, только никто не решался сказать вслух. Трудно представить, чтобы сейчас кто-то взял в руки свечу и как ни в чем не бывало принялся бы отвечать на вопросы. Казалось, поступив таким образом, девушки допустят непростительную бестактность по отношению к Светлане. Положение спасла сама хозяйка вечера.

– Может быть, чаю выпьем? – предложила она, улыбнувшись.

– Точно! – поддержала Светлану Каркуша. – А кофе есть?

– Конечно, – ответила Тополян и принялась накрывать на стол.

Отказавшись от помощи подруг, она расставила чашки, заварила чай, принесла банку растворимого кофе. Когда, разливая заварку, Света поднесла чайник к чашке Наумлинской, та накрыла ее руку ладонью:

– Спасибо, мне не надо.

Казалось, рассказ Тополян потряс Иру до глубины души.

– Да… – тихо протянула она. – Носить в себе такое… Ты, Светка… Не знаю даже, как тебя и назвать. Ты – настоящий герой, – чуть помолчав, сказала Наумлинская.

Светлана, скромно опустив глаза, поднесла к губам темно-синюю с золотым ободком чашку, подула на дымящийся чай.

– Давайте закроем эту тему, – попросила она, выдержав некоторую паузу.

Возразить никто не осмелился.

Чай пили недолго. Убрав со стола, Света обратилась к подругам:

– Ну что, продолжим? А то как-то нечестно получается: я вам все про себя рассказала, а вы… Кто там у нас следующий? Твоя очередь, Кать, – сказала Тополян, протягивая Каркуше сгоревшую примерно на четверть свечу.

– А кто первой спрашивать будет? – Каркуша чуть отвела руку в сторону, опасаясь нечаянно задуть огонек.

– У меня есть предложение, – объявила Тополян. – Давайте немного изменим правила. Предлагаю отменить вопросы.

– А как же тогда? – не поняла Каркуша. – О чем же мне тогда рассказывать?

– Пусть каждая из вас расскажет то, что еще никогда никому не рассказывала, как это сделала я. – Тополян внимательно всматривалась в лица подруг. – У каждого человека есть какая-нибудь тайна. Я это точно знаю. Помните, в американских фильмах показывают, когда одного героя что-то мучает, другой у него спрашивает: «Хочешь об этом поговорить?» Так вот давайте поговорим об этом.

– Ну давайте, – неуверенно протянула Каркуша. – Только так сразу и не сообразишь… Хотя… Знаете, девочки, у меня есть один такой случай… Вы, наверное, станете надо мной смеяться…

– Не станем, – заверила ее Галя Снегирева. – Выкладывай.

– В общем, давно… в третьем, кажется, классе я украла одну вещь. – Катя густо покраснела и опустила глаза.

– У кого украла? – принялась задавать наводящие вопросы Тополян. – Что за вещь?

– Ужас как стыдно! – Каркуша приложила к горящим щекам ладони. – До сих пор, представляете? Я правда-правда об этом никому не говорила, даже маме… Ой! Нет, не могу… – Она сделала глубокий вдох, затем резко выдохнула воздух и зажмурилась.

– Говори, – подбодрила Катю Тополян. – Мы ведь для того и собрались здесь.

– Дело в том, – Каркуша открыла глаза и уставилась на едва колышущееся пламя свечи, – что человек, у которого я эту вещь украла, сейчас находится здесь… Это…

– Кто? – наступала Тополян.

– Это… – Каркуша подняла взгляд и увидела, что все так и впились в нее глазами. – Это Луиза Геранмае.

– Я? – Лу даже подскочила.

– Да. – Каркуша снова опустила веки и заговорила тихо, почти шепотом: – Помнишь, у тебя была ручка? Такая вся переливающаяся, как радуга, с часиками и золотым ободком? Ты еще говорила, что тебе ее папа в подарок прислал из Эмиратов?

– Это которая на веревочке? – В глазах Лу что-то забрезжило. – Помню, Катька… – возбужденно затараторила она. – Я тогда ужасно переживала, когда эта ручка пропала. Такой ни у кого не было… Блин! Так это что ж, это, значит, ты ее у меня… того, что ли? – Теперь Лу смотрела на Каркушу широко распахнутыми глазами. Она даже рот от изумления прикрыла рукой. – Вот блин… Правда, что ли?

– Правда, – еле слышно произнесла Каркуша и заплакала. – Самое ужасное, Лу, – всхлипнула Катя, – что я ее, эту ручку, на следующий же день потеряла… Вернее, не то чтобы потеряла… Помните, у нас в школе на первом этаже стояла огромная ваза, синяя такая, в ней еще камыши искусственные были. Ну, помните?

– Помним, – ответила за всех Наумлинская.

– Так вот, я ручку Лу в эту вазу спрятала, потому что боялась домой нести. Родители бы увидели, начали бы спрашивать: откуда, где взяла… Ну вот, а на другой день прихожу в школу, в вазу эту первым делом шнырь, а ручки-то и нет. Забрал, наверное, кто-то. Может, уборщица. Я потом целых три дня плакала. Не знаю даже, отчего больше: оттого, что ручка пропала, или оттого, что воровкой себя чувствовала. Мне казалось, что, если бы ручка не пропала, я бы обязательно ее вернула. Ну, не знаю, подбросила бы к тебе в портфель, Лу… Так я думала тогда. То есть я была в этом уверена. Тем более что ты так расстроилась, спрашивала у всех про эту ручку. Ты, наверное, не поверила бы, если б узнала…

– А больше ты ни у кого ничего не тырила? – перебила Тополян. – Помните, месяц назад у Фишкина полтинник пропал?

– Да ты что! – одними губами прошептала Каркуша. – Как ты можешь? Я же… Да я после этого случая никогда в жизни…

– Уж и пошутить нельзя, – засмеялась Тополян, правда никто ее не поддержал.

А Каркуша вытерла слезы тыльной стороной ладони, окинула всех беспокойным, бегающим взглядом и заговорила вдруг горячо и быстро:

– Честное слово… Клянусь вам, девочки! Это был первый и последний раз в моей жизни! Да я и ручку-то эту… Не знаю даже, как это получилось. Просто мне до ужаса захотелось, чтобы она была у меня. Я, конечно, понимала, что не смогу открыто ею пользоваться, но тогда мне было все равно. Пусть бы даже она век в вазе или еще где-нибудь, в другом тайнике, лежала, только бы знать, что она – моя. И поверите, никогда больше мне так не хотелось ничего иметь, как ту переливающуюся ручку с маленькими часиками и золотым ободком. Мне и теперь она кажется самой красивой вещью на свете. – Каркуша замолчала, опустила голову, потом резко вскинула ее и, устремив на Луизу горящий взгляд, воскликнула: – Лу! Прости меня, пожалуйста… Хочешь, я тебе свой CD-плеер вместо той ручки отдам? Или мобильник? У меня хороший… «Моторола», предпоследняя модель…

– Катька! – Лу вскочила, подбежала к Каркуше, обняла ее за плечи.

Катя уткнулась носом в густые черные волосы Лу. Несколько секунд девушки стояли обнявшись. Трогательную сцену прервали аплодисменты Тополян.

– Принимается, – сказала она, когда девушки, смутившись, отстранились друг от друга.

– Что ты имеешь в виду? – подняла на нее все еще влажные от слез глаза Каркуша.

– То, что история твоя принимается. Вполне достойная тайна. Как вы считаете, девочки?

Ответа не последовало. Девушки, как по команде, опустили глаза. Шутить в такую минуту никому не хотелось.

– Ладно, – хмыкнула Светлана. – Кто следующий?

– Кажется, я, – сказала Лу и взяла в руки свечу, которую Каркуша поставила на стол. – Кать… Я даже не знаю, что тебе сказать… Наверное, когда ты услышишь мою историю, поймешь, что твой поступок по сравнению с тем, что учудила я, так… невинная детская шалость. В общем, тот Алеша, о котором упоминала Светка, ну, сын участкового милиционера, Пал Палыча… Так вот он встречался с Черепашкой… Ну об этом вы, наверное, знаете… Нет. – Лу тряхнула своими густыми, блестящими волосами. – Не с того я начала. Алеша, в общем-то, тут ни при чем, все дело во мне. Не знаю, когда это у меня началось, когда это чувство зародилось во мне… Думаю, что все происходило постепенно. Изо дня в день это гадкое чувство потихоньку, как кислота, разъедало мою душу, пока наконец… Я имею в виду зависть. Черную, отвратительную, как слизь… Это страшное чувство, поверьте мне… И завидовала я не кому-нибудь, а своей лучшей подруге.

– Черепашке? – выпучила глаза Наумлинская.

Лу кивнула.

– Я завидовала всему, ее славе… Думала: а я-то чем хуже? Почему Люська работает на телевидении, ее узнают на улице, просят автограф, а меня, такую раскрасавицу, никто не знает? Неужели, появись у меня такой шанс, я бы не справилась? Но больше всего меня выводило из себя даже не то, что эта слава, успех у Люськи есть, а то, с какой легкостью она ко всему этому относится, словно бы и не замечает вовсе… Она вообще такой человек, легкий… Вот это-то, наверное, меня и бесило. Я из кожи вон лезу, чтобы кому-нибудь понравиться, хотя и не считаю себя уродиной, кучу денег на шмотье и косметику извожу, а Черепашка – маленькая, щупленькая, в очках, на одежду никакого внимания не обращает, не красится совершенно… Да и кокеткой ее не назовешь, сами знаете. Она вообще на ребят не смотрит… Во всяком случае, никаких усилий к тому, чтобы нравиться им, не прилагает, а парни к ней так и липнут. А тут еще Костик, парень, с которым я целых два года встречалась… Короче, мы с ним расстались. – Лу немного помолчала, перевела дыхание и продолжила: – Не скажу, чтобы этот Алеша мне понравился. Нет, он, конечно, симпатичный, а если честно, даже красивый. Скажи, Светка!

Тополян кивнула в знак согласия.

– Да, с такой внешностью в кино можно сниматься, – вздохнула она. – Плечи и все такое… Классный парень, что и говорить.

– Классный-то он классный, – повела плечом Лу. – Да только мне он был совершенно безразличен. Я вообще никогда на красавчиков не западала. Но это я сейчас понимаю, что он мне ни капельки не нравился. А тогда я пыталась себя убедить, что влюбилась в него. Нужно же было найти хоть какое-то оправдание собственной подлости. В общем, я решила отбить Алешу у Черепашки. Врала напропалую – ему, Люське, себе самой, но своего добилась: он назначил мне свидание. Не стану рассказывать, на какие ухищрения мне для этого пришлось пойти. Короче, после кино я напросилась к нему в гости и… Ну, как бы это поделикатнее выразиться…

– Ты с ним переспала? – попыталась помочь Тополян.

– Нет, ты что! – возмутилась Лу. – Еще чего! Только целовались. Я и Костику-то ничего такого не позволяла. А мы с ним, как-никак, два года встречались, а тут какой-то Алеша. Но дело-то не в этом. Совращение Алеши составляло только первую часть моего плана. Вторая же заключалась в том, чтобы сообщить об этом Черепашке и посмотреть на ее реакцию. Я прибежала к ней и разыграла целый спектакль со слезами, покаянными речами и все такое… И тут выясняется, что Алеша ей и не нужен вовсе, что она, оказывается, только и искала предлог, чтобы ему в этом признаться, но боялась обидеть, травмировать. Понимаете? Оказалось, что Люська встретила своего Влади, парня, с которым она полгода назад рассталась, но все это время продолжала любить, а потом совершенно случайно в метро встретила. И именно в тот день, когда я увела в кино Алешу! Просто мистика какая-то! Вот уж точно, бодливой корове бог не дал рогов… Это я про себя. Получается, что своим поступком я, сама того не желая, лишь помогла Черепашке избавиться от надоевшего кавалера, и теперь уже ничто не мешало их отношениям с Влади. Услышав об этом – у меня окончательно съехала крыша, – я, представляете, натравила на Влади Алешу. Я сказала Алеше, что Влади – конченый наркоман и что нужно срочно спасать Люську от его пагубного влияния, иначе он и ее на иглу посадит.

– А что, Влади правда наркоман? – округлила глаза Снегирева Галя.

– Нет, конечно, – махнула рукой Лу. – Говорю же: крыша у меня съехала. В буквальном смысле. Понимаете? В итоге Влади оказался на больничной койке с сотрясением мозга, а у меня случился нервный срыв. Помните, я в школу три недели не ходила?

– Это когда ты сказала, что лежала в больнице с воспалением легких? – уточнила Каркуша.

Лу кивнула.

– А лежала-то я на самом деле в загородной клинике для душевнобольных… Вернее, как это… – Лу наморщила лоб. – Вспомнила! Клиника неврозов. Вот так-то, девочки. Такая вот невеселая история.

– А Черепашка знает? – спросила Тополян, участливо заглядывая в глаза Лу.

В ответ та снова лишь коротко кивнула, а потом помолчала немного и сказала, угрюмо глядя на свои руки:

– Знает, но только не все. Например, про Алешу, ну, что он мне как таковой и на фиг не нужен был, она до сих пор не знает. Но это уже детали. Главное, что сейчас я полностью освободилась от этой мерзкой зависти. Черепашка давно простила меня. Но я все равно рада, что рассказала вам эту историю. Хорошо, что Люська не смогла сегодня прийти. При ней я бы, наверное, не решилась…

– А с этим Алешей… – все никак не могла успокоиться Тополян, – ты с ним порвала или до сих пор встречаешься?

– Порвала, конечно. На следующий же день после их разборки с Влади, – улыбнулась Лу, вздохнула и передала горящую свечу сидящей рядом Снегиревой. – Все, больше я на эту тему говорить не хочу.

7

– Я вот сидела сейчас, – робко, будто с опаской начала Галина, – и все решала, рассказывать об этом или нет. С одной стороны, это настолько личное… А с другой – вы-то все не побоялись о себе такое рассказать. Вот и я не побоюсь, – решительно заявила она. – Только давайте так: я скажу – и все. Никаких вопросов вы мне задавать не станете. Хорошо? Мы же так и договаривались, верно?

– Ну это мы еще посмотрим, – лукаво прищурилась Тополян. – Ты говори, говори.

– Весь настрой сбила. – Снегирева бросила на Тополян укоризненный взгляд, но, тут же вспомнив историю, рассказанную Светланой, спохватилась: – То есть я хотела сказать, что мне и так трудно было решиться…

– А кому легко? – многозначительно протянула Тополян, и Снегирева не поняла, шутит та или говорит серьезно. – Ладно, извини, – улыбнулась Светлана. – Это я так, к слову.

– Вы, конечно, все знаете о моем романе с Игорем. – Галина скользнула взглядом по лицам одноклассниц.

Все смотрели на нее с искренним интересом. Девушки явно ожидали услышать что-то необыкновенное.

– Так ведь вы с ним вроде бы расстались, – снова влезла Тополян. – Я видела, как тебя встречал возле школы один паренек, невысокий такой.

– Да, – не стала отпираться Снегирева. – Это Валентин. Он в другой школе учится. Так вот, Игорь предал меня в самую трудную минуту моей жизни, а Валентин… он оказался очень хорошим человеком.

Наступила пауза. Девушки недоуменно переглядывались. Снегирева смотрела на огонек свечи. Сейчас он затрепетал, послышалось слабое потрескивание плавящегося воска. Галина слегка наклонила свечу, капля горячего воска упала ей на ладонь. Лицо девушки выражало сосредоточенность, но продолжать она, похоже, не собиралась.

– И это все, что ты хотела нам рассказать? – возмутилась Тополян. – Я же знаю, что это не так!

Галина ногтем отковырнула с ладони воск, свечу она при этом держала в другой руке. Тополян была права. Совсем не это собиралась рассказать подругам Снегирева. Но решиться на такое признание оказалось труднее, чем она ожидала. Неожиданно фитиль задымился и огонек погас.

– Ну вот! – торжествующе воскликнула Тополян. – Что и требовалось доказать. Ты сейчас сказала неправду. Нет, я, конечно, не спорю, возможно, Игорь действительно подлец, а твой этот, как его, Валентин – замечательный человек. Но в чем тут фишка? Ты собиралась рассказать совсем другую историю.

– Зажигай! – Снегирева решительно протянула Тополян свечу. – Я расскажу то, что собиралась.

Светлана чиркнула спичкой, поднесла ее к поникшему фитильку. Огонек постепенно разгорелся. Галина вздохнула.

– Я уже не девушка, – произнесла она, поднеся свечу к самым губам.

Пламя легло, но быстро выровнялось в наступившей тишине. Спустя несколько секунд, показавшихся Снегиревой целой вечностью, Тополян громко прочистила горло:

– Гм-гм… И кто же он? Игорь или Валентин?

– Но ведь мы договорились не задавать вопросы, – робко возразила Снегирева, но Тополян и не думала отступать.

– Так нечестно, – заявила она. – Сказала «а», говори «б»!

– Игорь. – Галина опустила глаза. – Только это всего один раз было. А после… после, когда я подумала, что беременна… Игорь… он испугался, девочки. Он меня предал. Все было так ужасно! Тогда я была на грани. Понимаете? И если бы не Валентин… Я ему так благодарна!

– А Валентин знает, что у вас с Игорем было? – бесцеремонно поинтересовалась Тополян.

– Знает, конечно, – кивнула Галина. – Он был первым, кто об этом узнал. Валентин оказался настоящим другом. Он сразу взял всю ответственность на себя. И за меня, и за… Сказал, что мы должны пожениться, что у ребенка должен быть отец.

– Какого ребенка? – так и подскочила Тополян.

Снегирева заслонила ладонью огонек, потому что тот чуть было не погас.

– Да не было никакого ребенка. Но мы-то тогда думали, что он есть, пока Валентин не отвел меня к врачу.

– Понятно, – прищурилась Тополян. – Кто бы мог подумать! – Она покачала головой. – Вот уж правду говорят, что в тихом омуте…

– Ладно тебе, Светка! – повысила голос Лу. – Вечно ты со своими шуточками дурацкими влезешь. Галь… – Она посмотрела на Снегиреву. – Но ведь ты Игоря так любила! Представляю, как тебе было тяжело его забыть…

– Разве я сказала, что забыла Игоря? – На губах Галины появилась печальная улыбка.

– Значит, ты его по-прежнему любишь? – спросила Тополян.

– Нет, наверное, уже не люблю, – покачала головой Снегирева. – Но и забыть не могу…

– А с Валентином вы встречаетесь? – подала голос Каркуша.

– Да, – кивнула Галина. – Он очень хороший.

И девушки почувствовали в ее словах грусть.

– Ладно, хватит пытать человека, – вступилась за Снегиреву Каркуша. – Кто там у нас остался? Ирка, кажется, одна ты еще не исповедовалась. Принимай эстафету! – Каркуша взяла из рук Снегиревой свечу и передала ее Наумлинской.

8

Все это время, с того самого момента, как Тополян закончила свой рассказ, Наумлинская судорожно пыталась вспомнить о себе что-то такое, чем она смогла бы удивить, заинтересовать подруг. Но, увы, ничего хоть сколько-нибудь интересного на ум не приходило. О ее романе с Володей Надыкто и так было всем известно. Их отношения удивляли окружающих стабильностью и каким-то положительным зарядом, заключенным в них. Девчонки не сомневались, что Надыкто и Наумлинская поженятся сразу после выпускного вечера. В их классе это была единственная пара, но зато какая крепкая! Казалось, Надыкто и Наумлинская созданы друг для друга. Хотя примерно месяца два назад они чуть было не расстались. Это случилось по вине Наумлинской.

Неожиданно для самой себя Ира увлеклась творчеством популярного, можно сказать, культового исполнителя рок-баллад, Рэма Калашникова. Вскоре увлечение переросло в страсть, и Наумлинская превратилась в настоящую фанатку Рэма. Она выучила наизусть тексты всех его композиций, с завидным упорством посещала все его концерты, познакомилась через Интернет с другими фанатками и даже поехала вместе с ними в Питер, где должны были состояться три концерта Рэма Калашникова. Ира убеждала себя в том, что Рэм нравится ей только лишь как музыкант, исполнитель собственных произведений, но в глубине души понимала, что обманывает себя. В ту пору она отдала бы все на свете за возможность провести наедине со своим кумиром хотя бы один вечер. Но, несмотря на все ее усилия, этого не случилось.

Все это время Надыкто, которому Наумлинская вскоре во всем призналась, терпеливо ждал, когда она одумается и вернется к нему. Так все и произошло. Разочарование оказалось столь же стремительным и безоговорочным, как и внезапно вспыхнувшее увлечение. Очень быстро Ирина поняла, что не так уж и плохо иметь синицу в руках в лице преданного ей всей душой Надыкто. Впрочем, все это время, пока Наумлинская была увлечена Рэмом Калашниковым, она не переставала думать о Володе с нежностью. Можно сказать, что девушка одновременно любила двоих. Но страсти улеглись, все вернулось на круги своя. О том, что между Надыкто и Наумлинской произошла размолвка, в ту пору было известно всему классу.

Все происходило на глазах у одноклассников, и не заметить охлаждения в отношениях «первой пары» было трудно. Причина размолвки также не осталась ни для кого секретом, поэтому рассказывать сейчас эту историю не имело никакого смысла. Та же Тополян первая скажет, что Наумлинская играет не по правилам. И будет права. Так что же ей делать? Как это ни стыдно, но придется что-то выдумать. Конечно, девушкам интересно будет услышать какую-нибудь захватывающую историю о культовом рок-музыканте. Ведь Рэма Калашникова знают все, во всяком случае, если девчонки и не слишком хорошо знакомы с его творчеством, но каждая из них слышала о Рэме и наверняка хотя бы раз слышала по радио какую-нибудь его композицию.

Пауза затянулась. Лу взяла из вазы яблоко и с хрустом надкусила его. Каркуша схватила банан и принялась сосредоточенно очищать с него кожуру.

– Алло, гараж! – Тополян запустила в Наумлинскую скрученным в шарик фантиком из-под карамели. Шарик пролетел возле самого уха Ирины и с легким шелестом упал на пол. – Ты там не заснула, часом?

Наумлинская слегка подула на огонек, заставив его затрепетать, потом подняла глаза и заговорила вначале тихо и будто бы робко, но с каждым словом все увереннее и громче:

– Не сомневаюсь, что все присутствующие помнят, как мы с Володей чуть не расстались из-за моего увлечения Рэмом Калашниковым…

– Как не помнить! – подтвердила Тополян. – На весь класс одна парочка, да и та чуть не распалась. Ты нам хочешь поведать эту душераздирающую драму?

– Очень смешно, – хмыкнула Наумлинская. – Можно не перебивать? – В этот миг она почувствовала, как горячая волна злости захлестнула ее, придавая уверенности и решимости. – Вам известна только первая часть моей истории, а у нее, между прочим, имеется продолжение. Все, в том числе и Володя, уверены, что моя любовь к Рэму, как говорится, завяла на корню, но, если хотите знать, это не так! Даже совсем наоборот. Хотите знать, что произошло после того, как я ответила отказом на предложение Черепашки прийти на программу с участием Рэма Калашникова? – Наумлинская торжествующе посмотрела на подруг.

Лу отодвинула от себя надкушенное яблоко. Каркуша проглотила последний кусочек банана. Тополян подперла щеку кулаком и, не мигая, уставилась на Ирину. Галя Снегирева выпрямила спину и всем корпусом подалась вперед.

– Я караулила Рэма у входа в «Останкино». Он вышел один, я подошла к нему, и он меня узнал. Ведь я ни один его концерт в то время не пропускала и всегда старалась сесть поближе к сцене. Я так волновалась, что боялась даже заговорить. Но Рэм… Он оказался таким… Не знаю даже, как и выразиться… В общем, через пять минут мы болтали, как лучшие друзья. Рэм пригласил меня в кафе. Это был незабываемый вечер. – Наумлинская зажмурилась, медленно покачав головой. – Незабываемый! – повторила она и продолжила после секундной передышки: – Только поклонницы его нам покоя не давали. Так и лезли каждую секунду. Просили автограф, а одна так и вовсе с ума сошла – начала требовать, чтобы Рэм спел. Короче, мы оттуда сбежали и всю ночь катались на речном трамвайчике. А потом я познакомила Рэма с родителями, и с тех пор мы начали встречаться. Правда, Рэм не может ходить на свидания каждый день. Концерты, гастроли и все такое… Но зато он каждый день мне звонит и часто читает по телефону новые тексты. Он познакомил меня со всеми своими друзьями. Представляете? Ильей Лагутенко из «Мумий Тролль», Марой, Сашей Васильевым из «Сплина». Такие все классные, вы себе не представляете! Я-то всю жизнь думала, что музыканты какие-то особенные, как инопланетяне, а они, оказывается, нормальные ребята. Рэм хочет, чтобы в июле мы вместе поехали на Черное море. Он не любит заграничные курорты и хочет отправиться в Крым.

– А как же Надыкто? – воспользовалась паузой Каркуша. – У вас с ним вроде бы все в порядке. Во всяком случае…

– В том-то и дело, – перебила Наумлинская. – Мне еще ни разу в жизни не было так тяжело, девочки, – сказала она, опуская голову. – Я люблю Рэма, но и без Володи тоже не представляю своей жизни. С Рэмом мы встречаемся тайно. Мне даже пришлось выдумать для Володи отговорку, что родители записали меня на подготовительные курсы в МГУ… Иначе как я объяснила бы ему, что постоянно куда-то уезжаю? И потом, Володя… он всегда рядом, он надежный, я так привыкла к нему. А Рэм… Хоть он и говорит, что любит меня, но знаете, девочки, у него столько поклонниц…

– Так, значит, Надыкто типа запасного варианта, что ли? – поинтересовалась Тополян. – На тот случай, если Рэм тебя бросит?

– Нет! – горячо возразила Наумлинская. – Я же говорю, что люблю обоих и не знаю даже, кто из них мне дороже. Я и сама раньше думала, что так не бывает. Когда в кино или в книжках говорили о такой любви, я не верила, а теперь вот сама влипла.

– А Рэм знает, что у тебя с Надыкто любовь? – продолжала допытываться Тополян.

– Нет, – покачала головой Наумлинская. – Я сказала ему, что порвала с Володей. Он таким ревнивым оказался! Приходится теперь врать обоим. Я уже, наверное, скоро с ума сойду от этой лжи. Не могу больше…

– Надо решиться, Ир, – осторожно заметила Каркуша. – Все равно так долго продолжаться не может. Ты должна сделать выбор.

– Я знаю, – обреченно кивнула Наумлинская. – Знаю, но поделать с собой ничего не могу. Бывает, оказывается, и так. Путь все идет, как идет. Знаете, девчонки, они оба такие хорошие, что мне иногда кажется, что Володя и Рэм смогли бы подружиться.

– Ага! – хмыкнула Тополян. – Веселая шведская семейка!

– Ну зачем ты так? – Наумлинская подняла глаза на Свету, и все увидели застывшие в них слезы. – Я правда не знаю, что мне делать. Я не могу выбрать кого-то одного. И без Володи не могу жить, и без Рэма, наверное, умру…

– А это его настоящее имя? – спросила Снегирева.

Ей было ужасно жаль запутавшуюся в своих отношениях Наумлинскую. Чувства одноклассницы были в чем-то созвучны ее собственным. Хоть Снегирева и не встречалась с двумя парнями одновременно, но воспоминания об Игоре никак не оставляли ее, внося в душу смятение, заставляли страдать и мучиться.

– Да, – ответила Наумлинская. – Настоящее.

О том, что ее бывшего кумира на самом деле зовут Рэмом, Ирина узнала от его фанаток, которым биография артиста была известна в мельчайших подробностях.

– Я, конечно, не хочу никого осуждать, – подала нерешительно голос Лу, – но твое поведение, Ир, мне кажется не совсем, что ли, порядочным. Так нельзя. Я бы на твоем месте их обоих, наверное, бросила бы.

– Если б любила их так же, как я, не бросила бы, – веско возразила Наумлинская.

– Ирка права, – заявила Каркуша. – Откуда нам с вами знать, что в ее душе творится? Легче всего советы давать. Ты, Ир, не слушай никого. Это твоя жизнь, и тебе в ней разбираться.

Тополян, многозначительно вздохнув, на этот раз промолчала.

Галя Снегирева хотела было что-то сказать, но не успела, потому что в следующую минуту зазвонил телефон. Тополян подбежала к аппарату, схватила трубку.

– Алло! – бодро выкрикнула она. – Да, здесь, рядом со мной. Позвать ее? Тебя, – сказала Светлана, протягивая Наумлинской трубку. – Надыкто, – одними губами прошептала она.

– Привет, – тихо проговорила Наумлинская, и девушки почувствовали, как ей сейчас тяжело. – Да, уже скоро. Напрасно ты, Володь… Я бы сама добралась… Спасибо. Уже бегу.

Ирина так и стояла, прислонив трубку к уху. Из нее доносились короткие гудки.

– Володя ждет меня внизу, – сказала Наумлинская, поворачиваясь к подругам. Положив трубку, она добавила тихо: – Возможно, сегодня я расскажу ему о Рэме. Все, девочки, пока!

Через минуту все услышали, как хлопнула входная дверь.