Текст книги "Рыцарь-невидимка"

10

Когда в прихожей просвистела трель механического соловья, Снегирева разговаривала по телефону с Ирой.

– Извини, там кто-то пришел. Подожди минутку, ладно? – И положив трубку на тумбочку, девушка побежала отпирать дверь.

– Ты?! – то ли удивилась, то ли обрадовалась она, увидев на пороге переминающегося с ноги на ногу парня.

– Я, – улыбнулся тот. – Ты уж извини, что без звонка… Просто был в ваших краях и так захотелось тебя увидеть, что от остановки до твоего дома бежал!

– Игорь! – всплеснула руками Снегирева. – Тебе же нельзя бегать! Что тебе врач сказал?! Полгода после операции никаких серьезных нагрузок на ноги…

– Подумаешь, двести метров пробежал, – шутливо отмахнулся от нее Игорь. – Я тут вчера позвонил своему соседу по палате, так он, представляешь, уже вовсю на велике гоняет! А ему, между прочим, точно такую же операцию делали!

– Я тебе покажу «на велике»! – Галя погрозила Игорю кулаком. – Пойдем, блинчики поджарю… Твои любимые – с абрикосовым джемом.

И лишь когда по всей квартире распространился аппетитный запах подрумянившихся блинчиков, девушка вспомнила о прерванном телефонном разговоре с подругой.

– Ой! – Она кинула прямо Игорю в руки стеганую прихватку. – Переверни, пожалуйста…

С этими словами Галина выпорхнула из кухни, на ходу прикрывая за собой дверь.

– Ну куда ты там провалилась? – выразила недовольство Наумлинская. – Я уж думала, ты никогда не вернешься.

– Ир! Ради бога прости… – принялась оправдываться Снегирева. – Представляешь, ко мне пришел Игорь, и я обо всем на свете забыла…

– Да ладно, проехали, – миролюбиво отозвалась Наумлинская.

Конечно, ничто не мешало Гале быстренько свернуть разговор, сославшись на неожиданный приход Игоря, но Снегирева чувствовала себя виноватой перед Ирой. Ведь та стояла с трубкой возле уха как минимум пятнадцать минут! И потом, Ире сейчас так тяжело… И так случилось, что единственным человеком, которому Наумлинская может излить душу и поделиться горем, оказалась она, Галя. И как она может вот так взять и резко попрощаться?

Разговор подруг длился еще минут десять. И когда Галя решилась наконец попрощаться, подумав, что Игорь там, наверное, совсем заскучал, она вдруг спиной почувствовала, что находится в комнате не одна. Девушка положила трубку и обернулась. Так и есть. Бедняжка Игорь, устав, видимо, от ожидания, перебрался в комнату. А она, увлеченная разговором, не услышала. Сейчас он стоял, склонившись над ее письменным столом, изучая какие-то бумаги. «И что там его могло заинтересовать? Да так, что он даже, кажется, не слышит, что я уже закончила разговаривать?» – подумала Галя, медленно направляясь к Игорю.

– Э-ге-гей! – тихонько окликнула она парня. – Чем это ты так увлекся?

От неожиданности Игорь вздрогнул и резко обернулся. Выражение больших его темно-карих глаз ужаснуло Галю. Отчаяние, неподдельное, глубокое отчаяние и боль были написаны в них. Игорь поморщился вдруг как от сильной и внезапной боли, и Гале показалось, что по лицу его пробежала судорога.

– Галя… Галя… – одними губами прошептал он. – Ты это про кого написала?

– Не про…

«Не про тебя!» – чуть было не выкрикнула Снегирева, выхватывая из рук Игоря черновик стихотворения «Рыцарь-невидимка». И, хотя она не закончила фразу, парень, видно, уловив, почувствовав что-то, закончил сам:

– Не про меня, ты хотела сказать. Да это я и сам понял…

– Нет, не сам! – выкрикнула Снегирева, не помня себя от злости. – Как ты мог поверить ей?

– Кому? – грустно склонил голову на бок Игорь.

– Сам знаешь кому! – Галя находилась сейчас на грани истерики. – И только не надо говорить, что она тебе не звонила!

– О ком ты говоришь? – Игорь смотрел на Галю так, будто не мог ее узнать. Как-то чересчур пристально, что ли. – Кто мне должен был звонить?

– Тополян! – взвизгнула Галя, закрывая лицо руками. Она уже не могла более сдерживать слез и в следующий миг дала им волю.

Игорь стоял, терпеливо выжидая, когда Галя перестанет плакать. Он даже не пытался ее успокоить, хотя при других обстоятельствах наверняка кинулся бы это делать в первую же секунду. Да он просто не допустил бы никакой истерики. Игорь всегда умел уговорить Галю, умел найти нужные и точные слова, услышав которые, девушка сразу же успокаивалась, и слезы сами собой высыхали. Теперь же Игорь стоял на подчеркнуто отдаленном от нее расстоянии и смотрел на заливающуюся слезами Снегиреву с каким-то холодным любопытством. Взгляд его словно бы говорил: «Странно, что она умеет плакать… Кто бы мог подумать!»

– Игорь… – всхлипывая проговорила Галя. – Это не я написала… Вернее, я… Но меня попросили, понимаешь?

Она повернула к нему свое покрасневшее и мокрое от слез лицо. Веки ее сразу набухли и потяжелели, и всегда ясные серые глаза казались сейчас какими-то мутными, будто бы подернутыми молочного цвета пленкой.

– Одну вещь я, кажется, понимаю, – раздельно, почти по слогам, произнес Игорь. – Ты меня больше не любишь. Только знаешь… Правда, было бы лучше, если б я узнал об этом лично от тебя, а не…

Игорь осекся, дернул головой, развернулся и размашисто зашагал к двери.

– Значит, звонила все-таки… – простонала ему вслед Галя.

– Да никто мне не звонил. – Обернулся Игорь. – Спасибо тебе за все… – произнес он, не вкладывая в эти слова никакой иронии. Сейчас Игорь действительно хотел поблагодарить Галю за ту поддержку, которую она оказала, когда ему было действительно трудно. – Только, пожалуйста, не звони мне больше, – попросил он, поворачивая ручку замка.

11

– Не надо рот так широко открывать! Смотри! Давай, как будто бы ты – это я, а я – это ты… – Тополян обеими руками обхватила голову Надыкто и начала медленно приближать к его лицу свое. Невольно парень отпрянул назад. Было в этом медленном и каком-то неестественном приближении лица что-то пугающее.

– Эй! Ты куда? – испытующе взглянула на него Тополян. – Не нравится?

– Нравится… – пожал плечами Володя. – Только знаешь, Свет… Давай ты меня как-нибудь в другой раз научишь… Я сегодня обещал маме Машку от бабушки забрать, – сказал Володя, виновато покосившись на Тополян.

Это была ложь. Машку – младшую сестру Володи – мама должна была забрать от бабушки сама. И Надыкто, не привыкший да и не любивший врать, боялся, что Света все сразу поймет.

– Ну хорошо, – обольстительно улыбнулась девушка, откидываясь на спинку дивана. – Как скажешь…

Тополян привела Володю к себе домой. Родители девушки еще не вернулись с работы. Но на всякий случай она все-таки заперла дверь своей комнаты на ключ. Мало ли что?

– Так я пойду? – нерешительно поднялся на ноги Надыкто. – Давай завтра в кино сходим… Если хочешь, – предложил он, по-прежнему остро ощущая собственную вину.

Похоже, он и на этот раз ударил в грязь лицом. И вместо того чтобы хоть как-то реабилитироваться в глазах Светы, только усугубил положение.

– В кино? – пренебрежительно хмыкнула Тополян. – Что я там забыла? Вон у меня домашний кинотеатр с экраном во всю стену. Смотри что хочешь… – сказала она, кивнув подбородком в сторону двери.

– А куда же тогда? Опять в кафе? – совсем растерялся Надыкто.

Полное отсутствие опыта в общении с девушками давало о себе знать. Все эти два часа, проведенные с Тополян, он чувствовал себя не в своей тарелке. Начиная с самой первой минуты. Но сам урок (если, конечно, это можно так назвать) стал для Володи сущим адом. Он и предположить не мог, что «искусство поцелуя», как выразилась Тополян, окажется таким сложным. Но самым удивительным и даже пугающим казался Володе тот факт что, целуясь со Светой, он не испытал ничего, хоть отдаленно напоминающее то, что называется удовольствием. Эмоции были, конечно, но все они оказались отрицательными. Причем настолько, что в какой-то момент бедный Надыкто всерьез забеспокоился на предмет собственной нормальности: «Неужели все, когда целуются, чувствуют себя так ужасно? – сокрушенно думал он, изо всех сил стараясь выполнять все требования Тополян. – Не может быть! Не могут люди добровольно подвергать себя таким мукам, да еще при этом умудряться делать вид, что они на седьмом небе от счастья… Значит, все дело во мне… Потому что Светка-то симпатичная девчонка, даже очень, а я только и мечтаю, чтобы все это побыстрей закончилось! Может быть, я просто чересчур брезгливый?»

Дело в том, что всякий раз, когда Тополян на короткий миг отпускала его из своих объятий, Володе нестерпимо хотелось вытереть губы и прополоскать рот. И не потому, что у Тополян шел изо рта какой-нибудь неприятный запах, совсем даже наоборот. От девушки пахло мятой и еще чем-то сладковато-пряным.

Конечно, Надыкто не позволил себе обидеть Свету неосторожным, оскорбительным жестом. Но один раз он, забывшись после очередной попытки девушки научить его целоваться, уткнулся ей в плечо носом, как-то неловко дернув при этом головой.

– Ты чего это там? Губы, что ли, об мой свитер вытираешь? – заподозрила неладное она.

– Нет, – испугался Володя. – Просто нос зачесался, извини…

Но Тополян, видимо, не поверила ему, потому что сразу надулась как мышь на крупу и долго молчала, сурово сдвинув брови. И только после клятвенных заверений Володи в том, что он и не думал вытирать губы, Света чуть-чуть оттаяла и после перерыва на чаепитие продолжила столь тягостный для Надыкто урок.

– Если хочешь, можем на выставку сходить, – предложил Володя, когда Света уже снимала с вешалки его куртку.

– На какую еще выставку? – слегка надменным голосом поинтересовалась Тополян.

– Ну там рыбы, черепахи, рептилии всякие, – принялся перечислять Володя и вдруг понял, что с ним это уже однажды было.

И тот же самый разговор, и те же самые слова он говорил… Только вот кому? Нет, не Свете… Светы тогда еще и на горизонте не было. А когда же это происходило? Кажется, в прошлом году… Вспомнил!

И тут перед его мысленным взором в ярких картинках пронеслись события, о которых он с того самого дня ни разу даже и не вспомнил. Прямо наваждение какое-то! Он увидел растерянное лицо Иры Наумлинской, увидел себя, стоящего посредине лужи, и потом ее руку, осторожно касающуюся его щеки, и взгляд ее раскосых глаз – растерянный, робкий и… благодарный.

– О чем это ты задумался? – вернул его к реальности недовольный голос Тополян.

– Да так, – небрежно махнул рукой он. – Кое-что вспомнил.

– В общем, завтра мы с тобой ни на какую выставку не пойдем. Это во-первых, – тоном, не терпящим возражений, произнесла девушка. – А во-вторых, мы с тобой пойдем в одно очень даже классное место. Там, кстати, и потанцевать можно, и целуются все запросто.

– Я не умею танцевать, – замотал головой Володя.

– Опять «не умею»! – зло сверкнула глазами Тополян. – Что ты только умеешь?

– Свет, завтра я не могу, – выдохнул вдруг Володя неожиданно для самого себя.

– То есть как это не могу? – Тополян не привыкла слышать возражения. Ей нравилось командовать, повелевать, снисходительно разрешать и строго запрещать. Она терпеть не могла, когда кто-то начинал ей перечить, высказывать отличную от ее мнения точку зрения. – Не поняла, – нервно дернула плечиком Тополян.

– Не могу, и все, – упрямо повторил Надыкто, чем поверг Тополян в еще большую ярость.

– То есть ты хочешь сказать, что отказываешься от свидания со мной? Но ты же только что, в комнате, сам предлагал куда-нибудь пойти! – от возмущения девушка даже покраснела.

– Предлагал, – угрюмо согласился Надыкто. – А теперь понял, что мне это все не надо… Ты уж извини…

– «Извини»?! – так и подскочила на месте Тополян. – Иными словами, ты заявляешь, что я тебе на фиг не нужна?! Ублюдок, – сквозь зубы процедила Света. – Я тебя извиню, – с угрозой в голосе пообещала она. – Я тебя так извиню, что мало не покажется. А ну пошел вон! – взвизгнула хозяйка квартиры, и бедный парень, не поднимая головы, поплелся к лифту.

Нажимая на кнопку вызова, он каждой клеточкой спины чувствовал на себе ее неотрывный и злобный взгляд. Плечи и уши Володи горели огнем. Тополян почему-то не закрывала дверь. Не оборачиваясь, парень шагнул к лестнице и бегом, перепрыгивая через три ступеньки, кинулся вниз.

12

Тополян была вне себя от ярости. Никто еще не смел так поступать с ней! Что он о себе возомнил, этот «благородный рыцарь»? Другой бы на его месте за счастье бы счел, что такая невозможная умница и красавица внимание на него обратила! «Нет! – прикусила нижнюю губу Тополян. – Ему эта подлость не сойдет с рук!»

Она еще не придумала, как будет мстить Надыкто, но точно знала, что будет. И месть эта обещала стать ужасной.

Телефон зазвонил в ту самую минуту, когда в голове Тополян потихоньку начинал вызревать план…

– Зачем ты ему позвонила?! – раздалось в трубке без всяких «алло» и «здравствуй». – Ну объясни мне. Скажи, что я тебе плохого сделала?

– Ты мне? – зачем-то переспросила Тополян. – Ничего… А что случилось, собственно говоря?

– Зачем ты сказала Игорю про то стихотворение?

– Я? – искренне удивилась Света. – Не говорила я ему ничего… С чего ты взяла?

На секунду Снегирева задумалась. Слишком уж неподдельными показались ей интонации голоса Тополян. Но лишь на секунду, не более, потому что тут же вспомнила, с кем имеет дело.

– Так не говорила, значит? – повышая голос, переспросила Галя.

– Нет, не говорила. Но не потому, что я такая хорошая… Просто в голову как-то не пришло. Если б ты раньше мне позвонила и подала эту идею, я бы обязательно ею воспользовалась, – начала в своей обычной иронично-издевательской манере Света. – А теперь, как я понимаю, это уже лишено всякого смысла? Похоже, твой Игорек просек, что ты ему решила рога наставить? А ты, значит, на двух стульях захотела усидеть, да? А в итоге ни одного не получишь! – разразилась вдруг злорадным хохотом Тополян. – Потому что Надыкто уже без ума от меня, и мы с ним целый вечер целовались, понятно?! А завтра идем в ночной клуб.

– Да идите вы куда хотите! – в сердцах Галя повесила трубку.

Этот разговор слегка поднял Тополян настроение. Значит, не у нее одной хреново на душе. Это успокаивало и даже отчасти радовало. Теперь она не сомневалась, что сможет изобрести что-нибудь такое, что заставит придурка Надыкто запомнить ее на всю оставшуюся жизнь.

Такое повышенное внимание к его персоне было для Надыкто непривычным. На той неделе с этим стихотворением заварушка целая вышла, и вот опять, кажется, что-то случилось. Володя не знал еще, в чем дело и что произошло на этот раз, но сразу понял, что к нему это имеет непосредственное отношение. Потому что хохочущие одноклассники собрались именно вокруг его парты. Если бы у Надыкто был сосед, он мог бы предположить, что смеются над ним. Но поскольку место рядом с Володей с самого первого класса оставалось свободным, то и сомнений в том, что это именно его снова втравили в какую-то историю, не оставалось.

– Ребсы, атас! – заорал Фишкин, завидев появившегося на пороге Надыкто.

– Да не бойтесь! – покатываясь со смеху, выдавила из себя Тополян. – Тут же ясно написано: зверь не опасен!

– Да кто его знает, – подхватил шутку Фишкин. – Еще тяпнет сдуру и заразит!

– Не парься, Фишка! Это он заразный! – сквозь смех успокаивала его Тополян.

Остальные ребята кто с недоумением на лице, кто с любопытством стояли молча, ожидая развязки. Ни Снегиревой, ни Наумлинской среди собравшихся не было.

Тем временем Володя, с тяжелым предчувствием на сердце, медленно шел по проходу. Дойдя до своей парты, он остановился в изумлении. Вся ее поверхность была исписана крупными красными буквами. Судя по слегка размытым краям, писавший использовал аэрозольные краски, какими пользуются для настенных рисунков-граффити.

«ВНИМАНИЕ! – гласила надпись. – ЗДЕСЬ СИДИТ НАДЫКТО ОБЫКНОВЕННЫЙ. СЕМЕЙСТВО ИМПОТЕНТОВЫХ, ОТРЯД ПРИДУРКОВАТЫХ. ЗВЕРЬ НЕ ОПАСЕН! ПРОВЕРЕНО ЭЛЕКТРОНИКОЙ».

И пока Тополян с Фишкиным наслаждались произведенным эффектом, дверь с грохотом распахнулась и в класс вбежала Ира Наумлинская. В одной руке девушка держала пластмассовое ведро, в другой – большую тряпку. А дальше произошло нечто вообще из ряда вон выходящее.

Расплескивая на ходу воду, Наумлинская подбежала к толпящимся возле парты Надыкто одноклассникам, затем, не добежав до них несколько метров, остановилась, подняла ведро и, чуть отведя его в сторону, с размаху окатила всю компанию водой, прежде чем кто-то успел что-либо сообразить. Несколько секунд в классе стояла гробовая тишина. А потом в лицо Тополян полетела мокрая тряпка.

– Бешеная! – сквозь зубы процедила Тополян, схватила свою сумку и пулей выскочила из класса.

Ее примеру почему-то никто не последовал. Отряхиваясь, как коты, попавшие под ливень, ошарашенные зеваки, чертыхаясь и кряхтя, медленно рассасывались по местам.

– Пол нужно вытереть, – неизвестно кому сказала Наумлинская, а потом, посмотрев на Надыкто, попросила: – Володь, принеси, пожалуйста, еще воды, а то эта… сам видишь…

– А чего ты хотела? – оправившись от первого шока, спросил Володя.

– Парту твою отмыть, – последовал спокойный ответ.

– Тут скорее растворитель нужен, – заметил Надыкто, потирая пальцем красную краску. – Давай я лучше пол вытру, а завтра принесу из дому ацетон…

– Пусть тот, кто написал, тот и оттирает! – сказала Наумлинская, вырывая у Надыкто из рук тряпку. Неловко возя ею по полу, тот пытался собрать с пола воду.

Быстро и споро справившись с этой задачей, Ира поставила ведро в угол и зашагала к дверям.

– Я сейчас, – сказала она обернувшись. – Только руки вымою и вернусь.

В ответ Надыкто кивнул. Он не сомневался, что слова эти были адресованы ему. Сейчас Володя испытывал очень странное ощущение. Ему было одновременно и стыдно, и приятно, и обидно. Но самым острым, неожиданным и ярким было некое, совершенно новое для него чувство. И названия ему Надыкто не знал. Еще никто и никогда не заступался за него. Нет, конечно, когда он был совсем маленьким, за него заступался папа, когда во дворе Володю обижали старшие пацаны. Но ведь это совсем другое. Теперь же Надыкто было немного стыдно, что за него заступилась девчонка, и вместе с тем удивительно приятно.

Вернувшись, Наумлинская подошла к Володе и тихо спросила:

– Можно я с тобой сяду?

– Конечно, – живо отреагировал Надыкто.

Вместе перенесли они на новое место Ирины тетрадки и учебники. Но, разложив их на парте, Наумлинская нахмурилась:

– Нет, я так не могу, – сказала она, доставая из рюкзака журнал «7 дней». – Надо хотя бы прикрыть это безобразие…

– Постой, – сообразил Надыкто. – Давай за твою парту пересядем!

– Точно!

Действуя четко и слаженно (поскольку до начала урока оставалось совсем мало времени), они побросали вещи по сумкам и успели разложить их на новом месте, прежде чем прозвенел звонок на урок. Публика же наблюдала за их действием в почтительном молчании. И даже знаменитый выскочка и острослов Фишкин не позволил себе в их адрес никакого комментария.

13

Вернувшись домой, Ира первым делом кинулась к телефону. Во-первых, ей до ужаса хотелось поделиться со Снегиревой новостями, а во-вторых, надо было узнать, почему Гали не было в школе. В трубке раздавались длинные гудки. Наумлинская позвонила через полчаса – эффект тот же. А когда, примерно через час, к телефону и в третий раз никто не подошел, Ира быстро собралась и вышла из дому.

Лишь после того как Наумлинская в третий раз нажала на кнопку звонка, она услышала за дверью шаркающие шаги.

– Привет, – растерянно улыбнулась Ира, увидев опухшее лицо подруги. – Заболела?

– Типа того, – охрипшим голосом ответила Галя. – Заходи.

– А чего ты к телефону не подходишь? – сбрасывая с ног ботинки, обеспокоенно спросила Наумлинская.

– А я его выключила, – последовал безразличный ответ.

– Зачем?

– Просто так…

– У тебя что-то случилось, Галь?

– Случилось.

Внимательно выслушав рассказ подруги, Ира заявила:

– В общем так: сейчас ты мне скажешь, где живет этот твой Игорь, и я поеду к нему.

– Не надо, – слабо махнула рукой Галя. – Он все равно тебе не поверит. Только время зря потратишь.

Но Ира ничего не желала слушать. Настрой у нее был самым решительным, и, почувствовав это, Снегирева решила пустить все на самотек. Галя чувствовала себя настолько изможденной, что сейчас ей хотелось одного – чтобы ее оставили в покое.

Роман с Игорем отнимал у нее столько энергии и душевных сил, что девушка по-настоящему устала. Сейчас ей даже казалось, что она желает, чтобы все это наконец прекратилось.

Они познакомились примерно года полтора назад. Познакомились через Интернет, а когда встретились, Галя увидела, что Игорь прикован к инвалидной коляске. Но девушка и парень влюбились друг в друга с первого взгляда, и Галя, общаясь с Игорем на равных, вскоре перестала замечать, что он не такой, как все. Однако Игорь был уверен, что Галя встречается с ним лишь из жалости, и при каждой встрече изводил ее разговорами о том, что они должны расстаться. А однажды Игорь позвонил Гале и сказал, что теперь, когда он узнал, что никогда уже не сможет ходить, потому что операция стоит слишком дорого, он якобы не хочет мучить ни себя, ни ее. «У нас нет будущего», – сказал Игорь, подписывая их роману приговор.

Но Снегирева не успокоилась. Втайне от Игоря она позвонила во «Времечко», и к ней домой вскоре приехала съемочная группа. Еще она отправила на конкурс свою поэму. За первое место была обещана очень крупная сумма. Словом, девушка, используя все доступные и достойные способы, раздобыла требуемую сумму. Но Игорь, узнав от Тополян о планах Снегиревой и, посмотрев по телевизору передачу, в которой была рассказана история их любви, наотрез отказался принимать от Гали деньги. Тогда Снегирева сама разыскала лечащего врача Игоря, всучила ему деньги, и вместе они придумали план. Врач скажет Игорю, что ему якобы удалось «выбить» деньги на операцию из Министерства здравоохранения.

В итоге Игорю сделали операцию, и она, к великой радости его родителей и Галины, прошла удачно. И вот теперь, когда Игорь начал ходить и даже, как мы видели, пытался бегать, и, казалось бы, их отношениям уже ничего не должно было угрожать, случилось то, что случилось…

После всего этого вконец измученная девушка решила для себя так: не судьба, значит, им с Игорем быть вместе. Проплакав всю ночь, она взглянула утром в зеркало и снова завалилась в кровать. Телефон Снегирева выключила не только потому, что не хотела, чтобы ее беспокоили из школы. Она вообще никого не хотела ни видеть, ни слышать. Даже Игоря.

И вот теперь она снова нервно бродит по комнате взад-вперед, гадая, поверит ее ненаглядный Игорек рассказу Наумлинской или нет.