Текст книги "Несравненное право"

Глава 7

2228 год от В. И. 17–20-й день месяца Звездного Вихря

Пантана. Убежище

1

– Мне кажется, за нами кто-то идет. И довольно давно.

– Может быть, Клэр все же решился?

– Нет, он обещал охранять Эмзара, а Дом Журавля верен слову чести. К тому же это не эльф… И, пожалуй, не человек… – Астен остановился у необъятного бука, так, чтобы Герика оказалась между стволом дерева и его спиной. Деревья, особенно старые буки, сосны и березы, могут защитить от достаточно сильной колдовской атаки. Не говоря уж об ударе мечом или стреле. За себя Астен не опасался. В мире нашлось бы не так уж много магов, способных с ним потягаться, а легкий меч, который он захватил с собой, в руках принца-Лебедя превращался в грозное оружие.

Герика спокойно стояла там, где ее оставили. Если она и испугалась, то не подала виду. Впереди лежала узкая ложбина, по которой летом наверняка тек ручей. Теперь же она сияла девственной белизной. Темное грузное небо только подчеркивало девственную чистоту снега.

– Было бы обидно получить стрелу в спину в таком приятном месте, – прошептал Астен. – Ты ничего не чувствуешь?

– Нет, – шепотом откликнулась тарскийка, – ничего. По крайней мере, ничего опасного. Напротив, мне кажется, сейчас случится что-то… очень славное.

– Вот как? – отозвался ее спутник, снимая руку с эфеса меча. – Постой все же тут.

Протянув вперед руки с раскрытыми ладонями в древнем, как сама Тарра, мирном жесте, эльф сделал шаг от спасительного ствола… Герика с любопытством, но без какой бы то ни было тревоги наблюдала за спутником. Вскоре ветви можжевельника зашевелились, пропуская огромную рысь в роскошном зимнем наряде. Зверь с достоинством уселся на снегу, совсем человеческим жестом приподняв переднюю лапу.

– Преданный! – В голосе Астена был не вопрос, а утверждение. – Он, видимо, ждал тебя здесь всю осень. Ты ведь все еще носишь браслет?

– Да, – кивнула женщина, выходя из своего укрытия.

Рысь сидела неподвижно, не сводя желтых тревожных глаз с подруги Стефана. Собака на ее месте принялась бы суматошно прыгать, оглашая окрестности восторженным лаем, Преданный же изображал из себя изваяние, пока Герика не опустилась перед ним на корточки, робко коснувшись пятнистой шкуры.

– Ты знаешь, я ведь его почти забыла… Мне казалось, у меня, кроме Романа и вас троих, нет никого… А он меня искал… Если это магия, давай его отпустим, пусть идет в свой лес… У него ведь наверняка была своя жизнь.

– Боюсь, это невозможно. Преданных освобождает только смерть. И потом, они довольно быстро становятся в чем-то подобны своему господину. Эта рысь уже не совсем зверь. Она понимает куда больше самого умного пса или коня.

Астен присел рядом с Герикой.

– Я ее друг. Так же, как и ты. – Точеная рука эльфа легла на голову дикого кота; тот на мгновение зажмурился, потом издал короткий хриплый звук и извечным кошачьим жестом потерся пушистым плечом о куртку Астена.

– Значит, ты меня принимаешь? Мы с тобой должны проводить ее туда, где она будет в безопасности. Если со мной что-нибудь случится, это сделаешь ты.

Они никогда потом об этом не говорили, но и Герике и Астену показалось, что Преданный кивнул.

2

Эстель Оскора

Мы уходили все дальше. Я, Астен и нашедший нас Преданный. Впереди меня ждало туманное гостеприимство его святейшества, позади остался кто-то, желавший моей смерти, а я была почти счастлива, живя лишь сегодняшним днем. Мои спутники, похоже, разделяли мои чувства. Иногда мы начинали резвиться в снегу, как щенки или, учитывая природу нашего третьего товарища, как котята. Дорога не была трудной: Астен прихватил с собой множество волшебных мелочей, сводивших неудобства нашего похода на нет. Хватало и взятой в Убежище питьевой воды, а Преданный взял на себя обязанность снабжать нас зайцами и рябчиками, каковых и добывал по ночам с удивительной ловкостью. Занятно, но он явно предпочитал испеченное на углях мясо сырому.

Шли мы быстро, но эльфы, похоже, забрались в один из самых диких уголков Пантаны. Кроме нескольких лесных деревушек, которые мы обошли десятой дорогой, следов человека не наблюдалось. Зато зверья было в изобилии. Однажды мы нарвались на танцующих под луной волков, которые нас то ли не заметили, то ли не обратили внимания, а вот я навсегда запомнила их грациозные прыжки в лунном сиянии. Мне внезапно захотелось стать волчицей и всю жизнь бегать плечом к плечу со своим волком по заснеженному лесу, загонять для него дичь, ощущая на губах солоноватый привкус крови, и не думать ни о чем…

– Что с тобой? – Астен тряс меня за плечо с озадаченным видом, я в ответ только рассмеялась. Он подумал и присоединился ко мне. Мы смеялись, как два дурачка, вдали пели волки, загадочно улыбался месяц. Я хорошо помню эту ночь, потому что она оказалась последней спокойной. Мы долго сидели у костра, разговаривали ни о чем и обо всем. Я узнала, что Астен однажды уже покидал Убежище, что он никогда не был счастлив с Нанниэлью, которая его также никогда не любила. Лебедь говорил много, лихорадочно быстро, словно боялся чего-то недосказать. Преданный ушел на охоту, мы были совершенно одни. И внезапно я поняла, что небезразлична этому бессмертному красавцу. Нет, он не сказал мне ничего и вместе с тем сказал все. Если мужчина начинает исповедоваться перед женщиной, это значит, что или он пьян, или эта женщина ему нужна. А чаще всего и то и другое…

Вернулся Преданный, волоча за собой молоденькую косулю. Жизнь жестока по определению, но в дикой жестокости нет грязи, подлости, предательства. Преданный от рождения был наделен правом убийства, а его жертвы изначально получали право на трусость, ибо для них трусость – единственный щит от когтей и клыков.

Но те, кто, по уверениям Церкви, получил от Триединого бессмертную душу, все запутали. Эльфы тут оказались ничуть не лучше людей. Может быть, красивее, умнее, изначально одареннее, но проклятие выбора, цели, средств, совести они несли так же, как и мы. Поэтому мы могли понимать друг друга, а значит, ненавидеть. Или любить…

Любил ли меня Астен? Любила ли я его? Пока еще нет, но, если наше путешествие продлится, может случиться все, что угодно. Впрочем, до Кантиски было не так уж и далеко. Скоро мы выберемся на тракт, где можно купить лошадей. И придется решать, как быть с Преданным, который в Святом граде был бы весьма неуместен. Но пойдет ли он в Убежище с Астеном?

– Вряд ли. Он должен быть с тобой. – То ли я думала вслух, то ли мы думали об одном и том же…

– Должен?

– Ты носишь браслет Стефана. Его долг – защищать тебя.

– А я не могу его уговорить пойти с тобой?

– Нет. Он умнее любого зверя, но он еще не человек. Он знает только свой долг и будет ему следовать.

Мы помолчали. Разговор не клеился. Так всегда бывает, когда неотложных дел нет, а говорить о ерунде, думая о слишком многом, – значит лгать. Костер горел, звезды медленно ползли по небу, зима правила свой бал. Засыпали подо льдом реки, увязали в снегу деревья, становились непроходимыми горные перевалы. Зима давала передышку всем…

– Астен, – окликнула я своего спутника, и тот немедленно обернулся, словно ждал моего вопроса, – как ты думаешь, что я, в сущности, такое? И что я должна сделать?

– Я не знаю…

– Я не спрашиваю тебя, что ты знаешь, – внутри меня неожиданно поднялась какая-то веселая злость, – я хочу знать, что ты думаешь.

– Что я думаю? – Эльф повторил мой вопрос, видимо собираясь с мыслями. – Я думаю, это твой жребий, и ты должна его нести, пока можешь. И даже дальше. Я пытался отыскать в тебе что-то необычное и не смог. Но это вовсе не значит, что этого нет. Сила может пробудиться, когда ты столкнешься с магией сущностей, которые захотят подчинить тебя свой воле. Или когда тебе будет грозить опасность, или когда ты, сама того не зная, исполнишь какое-то условие.

– Но когда на нас с Тиной напала Эанке и там, у Пантаны, я ничего не смогла…

– Меня это удивляет, но магия тех, кто был до нас, нам известна очень плохо. Может быть, чары, которыми пронизано Убежище, ее гасят. Приведшие нас в этот мир Светозарные уничтожили прежних его хозяев, а значит, магия Света может свести на нет «подарок» Оленя.

– Тогда почему вы его боитесь?

– Потому что он плоть от плоти Тарры, а мы лишь пришельцы, причем неразумные, – с нарочитым смешком откликнулся Астен. – Давай лучше поговорим о тебе. Ты спокойно обращаешься с нашими поделками, в каждую из которых вложена магическая сила, ты уже освоила парочку заклятий. Это значит, что у тебя есть способности к волшбе и что ты нам не враждебна.

– Но откуда?.. – Я не договорила, но принц-Лебедь все понял.

– Эльфийская магия, смешанная с магией талисмана Проклятого, оказалась смертоносной не для тебя, а лишь для того существа, которое ты носила в себе. Это оно было воплощенным злом. Ты же, скорее всего, можешь стать и злом, и добром, и зависит это лишь от тебя. Большего я не знаю и, наверное, не хочу знать.

3

Тихо-тихо падал снег. Невесомые сверкающие пылинки совершали церемониальный танец в длинных полосах лунного света, превращая его в ожившее кружево. За окном царила зимняя ночь во всем своем безжалостном великолепии, а в Зале Лебедя пылал камин, и на столе в кубках дымилось подогретое вино.

В креслах у огня сидели двое и тихо разговаривали. Это был бесконечный разговор, из тех, что ведут лишь живущие одними тревогами и надеждами. Местоблюститель Лебединого трона, старший сын последнего эльфийского владыки Эмзар Снежное Крыло вел неспешную беседу со своим новым советником Клэром Утренним Ветром. С той ночи, когда погибла Тина, а Герика с Астеном ушли в никуда, Клэр жил в Лебедином чертоге. Родичи, опасавшиеся за рассудок и жизнь художника, постепенно успокаивались – правитель заставил Клэра загнать в самые отдаленные уголки души боль потери. О чем они говорили, никто не знал – разрушить защиту, которой отныне окружил себя Эмзар, было по силам разве что великим магам древности. Недавно доступный Лебединый чертог превратился в зачарованную крепость, и Убежище это восприняло как должное.

После смерти Тины эльфы, словно бы очнувшись от тысячелетней летаргии, соизволили посмотреть вокруг и обнаружили, что мир готов рухнуть. Древние и при этом вечно юные создания оказались к такому не готовы. Кроме, пожалуй, местоблюстителя, как-то сразу взявшего все в свои руки. Эмзара слушали – ведь когда наступает час решения и час действия, мало кто готов взять груз на себя.

Нашлись, разумеется, и такие, кто считал, что Эмзар должен увести свой народ из обреченной Тарры, но поскольку сами они не представляли, как это сделать, то и требования их звучали достаточно вяло. Что думал сам Эмзар, не знал никто, но вид у принца был такой, словно ему все ведомо и он ко всему готов. Это успокаивало. К несчастью, уверенность старшего из Лебедей была умелой игрой. Снежное Крыло не представлял, ни что ему делать, ни чем все может кончиться. Всю тяжесть положения знали только он и Клэр. Похоже, именно это знание и спасало последнему жизнь и рассудок.

Этот вечер обещал стать одним из тех, когда собеседники в тысячный раз перебирают уже известное в надежде отыскать просвет, но судьба в лице молодого воина из Дома Ивы уже маячила на пороге.

– Правитель, – Ариэн Нарсиэль учтиво склонил голову, – вас желает видеть супруга вашего брата.

– Проведи ее в малый кабинет. – На лице Эмзара не дрогнул ни один мускул. Воин вышел. Эмзар подбросил в огонь несколько еловых шишек и задумчиво добавил: – Не представляю, что ей понадобилось, но радости эта встреча нам не принесет.

– Нам? – удивился Клэр. – Я вовсе не хочу видеть… Я…

– Нам, – перебил правитель. – Я понимаю, что она мать Эанке. Именно поэтому нужно ее выслушать.

Клэр больше не возражал. Вдвоем они поднялись по обвивающей белоснежную колонну лестнице в башенку, где правитель предпочитал вести доверительные беседы. Нанниэль уже ждала.

При виде местоблюстителя женщина присела в положенном реверансе, но ее вид не отвечал требованию даже самого незатейливого этикета – губы Водяной Лилии дрожали, из всегда безукоризненной прически выбилась прядь, падающая на белоснежную шею, но Нанниэль, это похоже, не тревожило. Впервые в жизни.

– Я рад вас видеть. – Эмзар поцеловал тонкую, украшенную одиноким кольцом руку. – Как я понимаю, что-то произошло.

Нанниэль указала взглядом на Клэра, и деверь спокойно объяснил:

– Клэр из Дома Журавля со вчерашнего дня мой одро[5]5
  Одро – звание, которое носит наперсник, доверенное лицо владыки. Звание это не является придворной должностью или титулом и принимается только с согласия будущего одро, который заявляет о том, что готов разделить судьбу своего господина и друга, какой бы она ни была.


[Закрыть]. У меня от него не может быть тайн.

Нанниэль не стала ни на чем настаивать. Взглянув в глаза деверю, она произнесла отрывисто и четко:

– Она ушла.

– Кто? – уточнил Эмзар, уже не сомневаясь в ответе.

– Моя дочь и ваша племянница. Я обнаружила это лишь сейчас, когда зашла к ней. Она не ложилась в свою постель уже две ночи. Эанке Аутандиэль взяла свои артефакты, оружие и… – тут голос Нанниэли дрогнул, – драгоценности Дома.

– Она оставила письмо? – Эмзар говорил спокойно, но на душе у него было гадко и становилось все гаже. – С ней кто-то есть?

– Она не оставила ничего, что могло бы объяснить ее намерения, – почти прошептала жена Астена. – Я узнавала… Я думаю, с ней Фэриэн, но я не уверена.

– Что ж, сударыня, – правитель коснулся руки невестки, – вы рассказали все, что знали. Теперь идите и отдохните.

– Но, – она вскинула измученные, но от этого еще более прекрасные глаза, – я не знаю, что она может совершить. Она… Боюсь, она безумна…

– Идите домой, – повторил Эмзар, – я буду думать. И действовать. Это мое дело. Ариэн вас проводит.

Нанниэль торопливо подобрала синий плащ и, не оглядываясь, вышла, почти выбежала. Эмзар повернулся к Клэру.

– Вот и началось.

– Что ты намерен делать?

– Для начала обойти остров. Если у них хватило глупости его покинуть, надо сделать так, чтобы они не смогли вернуться.

– Выходит, ты рад, что она ушла?

– Рад. И одновременно в ужасе. – Эмзар задумчиво повертел в руках изящную подставку для перьев, а потом бросил ее на стол, да так неудачно, что ни в чем не повинная вещица свалилась на изысканный золотистый ковер. – Как правитель, я до безумия рад, что змеи избавили нас от своего присутствия. Останься они тут и начни разговоры о том, что Светорожденным нет дела до смертных, что мы должны спасать себя и так далее, у нас могли бы быть крупные неприятности. Но я боюсь, Клэр… Они не просто так ушли. Они замышляют убийство.

– Но… Я не понимаю…

– Я должен тебе сказать, что Тина, – Клэр при звуках этого имени вздрогнул, как от удара, – Тина была убита по ошибке. Эанке нужна Эстель Оскора. А я отпустил их с Астени вдвоем!

– Звездный Лебедь! Я так хотел пойти с ними, – простонал Клэр, – но, может быть, еще не поздно!

– Поздно, Клэри. Эанке опережает нас больше чем на сутки. Гнаться за ней почти бессмысленно. И потом, ни ты, ни я не можем покинуть Убежище, а открыть тайну кому-то еще… Я не уверен, что моя племянница увела с собой всех своих сообщников.

– Но Астен – твой брат…

– Да. А Герика – его Эфло д’огэр, – Эмзар сжал кулаки, – и все равно я вынужден предоставить их самим себе. От нас тут ничего не зависит. Может быть, их не найдут. А если найдут, справиться с Астени непросто. Да и судьбу Эстель Оскора вряд ли кто может угадать. Они вступили на свою дорогу, и они пройдут ее до конца, а как и когда он наступит, нам знать не дано.

– Хорошо, – вздохнул Клэр, – пусть будет так. А что будем делать мы?

– Готовиться к походу. Весной вспыхнет война, и клан Лебедя примет в ней участие на стороне Эланда и Кантиски.

Глава 8

2228 год от В. И. 27-й день месяца Звездного Вихря

Большой Корбут

Озерная Пантана. Босха

1

Солнце еще не показалось над зубчатым горным гребнем, но света, чтобы провести коней узкой горной тропой, Рамиэрлю хватало. Хвала Великому Лебедю, дорога для лошадей пока годилась. Топаз шел спокойно, но Перла упрямилась, и Роману все чаще приходилось останавливаться и уговаривать кобылу сделать еще шаг.

– Честное слово, дорогая, – не выдержал наконец эльф, – я начинаю подозревать, что в твоем роду был осел. – Перла обиженно повела ушами, но с места все же сдвинулась.

Зимнее утро в Корбутских горах выдалось красивым, но неуютным. Было очень ясно и очень холодно, и Роман знал, что чем выше они поднимутся, тем будет холоднее. Собственно говоря, настоящий подъем он начал вчера, а до этого петлял по долинам рек и ручьев, стараясь отыскать для перехода место поудобнее. Прав ли он оказался в своем выборе, покажет самое ближайшее будущее. Пока тропа, по которой они шли, была вполне проходимой и вела в нужном направлении, но вот от Уанна по-прежнему не было ни слуху ни духу, хотя Рамиэрль не сомневался – когда маг-одиночка сочтет нужным, он его отыщет. Пока же нужно просто идти вперед.

Если не начнутся зимние вьюги и не придется бросать лошадей, путь через Большой Корбут может занять пару месяцев, после чего он окажется в тех самых Ларгах, про которые много наговорено и написано, но точно ничего не известно. Кроме того, что туда ушел и там сгинул Эрасти Церна, а Циала смогла вернуться. Если же за первой горной цепью встанут вторая и третья, а некоторые источники утверждали именно это, придется зазимовать, снегопады отрежут дорогу не только вперед, но и назад…

Громкий лай оторвал эльфа от ставших привычными мыслей и расчетов. Оскорбленная собачьей неучтивостью Перла не выдержала и пронзительно заржала. Уже почти рассвело, и эльф видел не красноватый контур живого существа, а самого пса. Очень крупное животное, размерами сравнимое с эландским волком. Светлая, с бежеватым отливом шерсть, пушистая и густая. Темно-коричневые «чулки» и маска на морде. Уши обрублены, а у пастушеских племен существует обычай рубить собакам уши, чтобы в них не мог вцепиться волк. Значит, собака пастушья… Это могло быть и хорошо – горцы наверняка знают дорогу, и плохо – если хозяева пса окажутся недружелюбными.

Эльф ожидал, что за первой собакой последуют другие. Если поблизости деревня или стадо, их должна охранять целая свора, но пес был один. Собака подлетела пушистым вихрем, она явно устала – светлые бока ходили ходуном, язык свешивался из открытой пасти чуть ли не до земли, не скрывая тем не менее отменных клыков. Либер стоял спокойно, на всякий случай положив руку на рукоятку кинжала, но пес нападать не собирался. Он даже не стал обнюхивать незнакомца, а до лошадей и вовсе не снизошел. Отчаянно виляя хвостом и то лая, то тоненько поскуливая, волкодав совершил несколько кругов вокруг Романа, немного отбежал в ту сторону, откуда пришел, и оглянулся, уставившись на барда. Тот продолжал стоять, с удивлением наблюдая за собачьими выходками.

Убедившись, что двуногий торчит на месте, пес бросился назад, но на этот раз не кружил вокруг, а встал напротив Романа, несколько раз громко пролаял, отступил два шага и вновь подал голос. Либер начал понимать, в чем дело, когда собака вновь прыгнула вперед, вцепилась зубами в край плаща и, пятясь, потащила эльфа за собой.

– Так ты меня куда-то зовешь? – осведомился бард. – Там твой хозяин? Ему нужна помощь? Ну, пошли…

Как только эльф сделал первый шаг, пес опрометью помчался назад, затем остановился, коротко взлаял, словно бы умоляя поспешить, и вновь кинулся вверх по склону. Дорога была нетрудной, и Роман вскочил в седло – кто знает, вдруг тут и впрямь промедление смерти подобно. Если же там окажутся враги, то четыре ноги лучше двух. Но никаких врагов не обнаружилось.

Не прошло и получаса, как собака привела всадника к обрыву и, жалобно скуля, застыла на краю. Спрыгнув на землю и зацепив поводья коней за кстати подвернувшийся еловый выворотень, Роман заглянул вниз. Дно пропасти терялось в тумане, снизу отчетливо доносился грохот потока, но на глубине в три или четыре человеческих роста виднелся небольшой выступ, на котором он заметил мертвую косулю – в ее шее торчала черная стрела. Но главным было не это – на туше зверя неподвижно лежал человек.

– Так вот в чем дело, – обратился Роман к собаке, так как больше обратиться было не к кому. – Вы охотились, подбили серну. Та свалилась вниз, твой хозяин полез за добычей и тоже упал. Думаешь, он жив?

Волкодав в ответ что-то проскулил, с нетерпением наблюдая за манипуляциями Романа, ковырявшегося в седельных сумках в поисках длинной и крепкой веревки, которая, разумеется, оказалась на самом дне. Собака прекрасно понимала смысл происходящего, так как больше не пыталась привлечь внимание. Роман осмотрел края пропасти, прикидывая, где бы закрепить веревку. В одном месте обнаружился след от недавно выпавшего камня: здесь злосчастный охотник пытался спуститься или неудачно привязал ремень. Так и не найдя подходящей глыбы, Роман решил довериться Топазу, не раз выручавшему хозяина в его многочисленных странствиях. Подведя жеребца к обрыву и велев не сходить с места, эльф прикрепил веревку к задней луке седла, сбросил плащ и верхнюю меховую куртку, оставшись в походной одежде из замши.

Спуск с помощью веревки для опытного разведчика был делом совершенно заурядным, и вскоре бард стоял на небольшой каменной площадке рядом с распростертым телом. Первым делом он ощупал затылок упавшего и выяснил, что шею тот, по крайней мере, не сломал. Рука упавшего была гибкой и теплой, что обнадеживало.

Прикинув, как это сделать половчее, эльф рывком перевернул разбившегося и чуть не вскрикнул от инстинктивного отвращения – перед ним лежал гоблин. Не так давно Роман на месте бы прикончил мерзкую тварь или, из уважения к собаке, оставил бы умирать самостоятельно, ибо каждому эльфу известно, что гоблины есть зло в его чистейшем проявлении и само их дыхание оскверняет Свет и Творца. Но после столкновения с Всадниками, разговоров с Рене о темных и, самое главное, после мимолетного знакомства с Урриком Рамиэрль стал смотреть на Ночной народ более благожелательно. Грубая звероподобная внешность гоблинов не могла не отталкивать, но они были такими же разумными существами, как и любая другая раса. Среди них, безусловно, встречались и жестокие, неумолимые убийцы, про которых со смаком повествовалось в старинных эльфийских хрониках, но и создания, способные любить и обладающие мужеством и своим кодексом чести, тоже случались. В последнем Роман убедился на личном опыте.

Эльф встал на колени и принялся осторожно ощупывать пострадавшего. Тот, кстати, оказался совсем еще мальчиком. Лицо еще не украшали обязательные для каждого гоблина длинные висячие усы, да и фигура отличалась юношеской хрупкостью. Закончив осмотр, Роман пришел к выводу, что бедняга здорово ударился головой, хоть тушка косули и смягчила удар. Зато нога была явно сломана. Впрочем, и тут могло быть хуже – суставы оказались целы, да и перелом оказался закрытым. Решив, что сначала надо вытащить раненого из пропасти, а потом уже приводить в чувство, объясняться и думать, что делать дальше, Роман принялся за дело. Соорудив из конца веревки петлю, бард перехватил ею раненого под мышками, проверил, хорошо ли держится, затем внимательно оглядел скалу.

Либеру доводилось только с помощью двух кинжалов подниматься по сложенным из гладко отесанных камней стенам. Раздираемая же корнями растений, обдуваемая горными ветрами скала изобиловала трещинами, и взобраться по ней не составляло никакого труда. Вскоре Роман уже стоял наверху. Пес встрепенулся было, но, увидев, что спаситель один, вновь улегся. Негодник понимал, что его друга не бросят, а мешать сейчас ни в коем случае нельзя.

Роман еще раз глянул вниз – вроде никаких выступов и нависших камней. Можно поднимать. Топаз, повинуясь голосу хозяина, начал медленно пятиться, веревка натянулась, неподвижное тело поплыло вверх. Роман лежал на краю пропасти, свесившись чуть ли не до пояса, готовый каждый миг перехватить веревку или приказать Топазу остановиться, но все прошло благополучно. Подхватив раненого, эльф бережно положил его на загодя расстеленный плащ, куда немедленно перебрался и пес, принявшийся «умывать» бесчувственного хозяина. Эльф немного подумал и спустился вниз еще раз – за косулей. Не пропадать же добру!

Когда он кончил возиться с тушей, спасенный уже пришел в себя и, опираясь на собаку, даже умудрился сесть, хоть лицо его и морщилось от боли.

– Ты говоришь по-арцийски? – Роман старался произносить слова как можно четче и медленнее, но с тем же успехом он мог трещать, как сорока. Юный гоблин явно не знал ни одного из известных Роману языков и наречий.

2

Высокая, закутанная в светлый плащ фигура уверенно и ловко скользила между деревьев. Рядом, как пришитые, двигались два свирепого вида белых пса, чуть впереди рыскала небольшая охотничья собака. Тоже белая.

Охотник двигался очень тихо – не скрипел под его сапогами снег, не шуршали раздвигаемые ветви, но подобраться незаметно к намеченной цели ему все же не удалось. Навстречу бежавшей впереди собаке вышла огромная рысь и встала, нехорошо оскалив клыки. Псы замерли, готовясь к бою, однако хозяин их придержал. Очевидно, решил начать дело с разговора. Воткнув в землю посох, увенчанный вырезанной из кости головой оленя с мерцающими опаловыми глазами, Охотник негромко, но властно позвал:

– Герика Годойя! Тебе пора возвращаться!

Ждать долго не пришлось. Высокая женщина в эльфийском плаще появилась немедленно, словно ожидала зова. Встала рядом с рысью, положила левую руку на холку зверю. Тихий с хрипотцой голос прозвучал лениво и равнодушно:

– Мне не важно, кто ты и по какому праву пытаешься мне приказывать. Я свободна и не собираюсь возвращаться.

– Ты отвергаешь Зов Ройгу? – В интонациях пришельца чувствовались угроза, уверенность в своих силах и, пожалуй, удивление. – Однажды ты ослушалась, и произошло то, что произошло. На этот раз ты покоришься сразу.

– Я думаю иначе, слуга Прошлого. Нам не по дороге. Идем, Преданный.

Женщина повернулась и не спеша пошла в глубь леса. Охотник раздраженно выдернул посох и что-то негромко сказал собакам. Два белесых чудовища, пластаясь в воздухе, устремились за ускользающей добычей. Псы мчались молча, беззвучные и неотвратимые, как старость. Герика ничего не слышала, во всяком случае она не оборачивалась. Странно, но не проявляла признаков беспокойства и рысь. Погоня стремительно приближалась. Женщина миновала странные снежные ворота – молодая береза под тяжестью снега склонилась над тропой, образовав причудливую живую арку. Мгновение – и под заснеженные ветви влетели псы. И заскребли когтями по снегу, пытаясь вырваться из объятий ожившего дерева. По стволу березы побежали красивые синие огни, спустились по ветвям, охватили бьющихся псов. Странные твари умирали молча, корчась в сапфировом пламени. Такое же едва не сожгло Герику на краю Пантаны.

Охотник на выручку не пришел – у него возникли свои сложности. Прямо перед ним, положив руку на эфес меча, возник золотоволосый эльф. Противники мерили друг друга взглядом, прикидывая, с чего бы начать. То, что полдень увидит только один, было очевидно обоим.

– Вот мы и встретились, Роман, – нарушил молчание Охотник.

– Рамиэрль, с вашего разрешения, – учтиво склонил голову Астен Кленовая Ветвь. – Неужели слуги Ройгу могли предположить, что я оставлю даму одну в зимнем лесу?

– Я предполагал, что ты далеко, – нехотя признался ройгианец. – Я ждал Герику Годойю. Она должна прийти на зов Того, кому принадлежит душой и телом.

– Вот как? – В голосе эльфа послышалось вежливое удивление. – Она свободна душой и, как вы изволили неизящно выразиться, телом. И она пойдет туда, куда сочтет нужным.

– Или куда ее отведете вы, проклятые ублюдки! – Охотник начинал терять терпение. – Вы заставили ее забыть долг, но, как только я сотру тебя в порошок, она все вспомнит и уйдет со мной.

– Я не советовал бы вам строить столь далеко идущие планы. – Астен был сама любезность. – Возвращайтесь-ка к своему господину и посоветуйте ему отказаться от его безумной затеи.

– Что я слышу? Эльфы решили вылезти из своего болота? Поздно! Ваше время ушло, наше время возвращается. Эстель Оскора наша. Если эта девка спуталась с вами, она ляжет здесь вместе с тобой. Мы найдем другую. Ройгу сейчас силен, и не вашей паршивой волшбе его остановить. – Беловатое мутное облако стекло с пальцев Охотника и, изогнувшись парусом, метнулось к Астену; эльф с нарочитой небрежностью взмахнул рукой, и навстречу устремился синий луч.

Парус приобрел сходство с нелепой, но проворной белой птицей, попробовавшей с ходу облететь нацеленное на него оружие. Луч, в свою очередь, обернулся неким подобием лозы и обвил призрачную шею врага, оплетая его светящимися усиками. Там, где две силы соприкасались, вспыхивали багровые искры, одна из которых опустилась на руку Охотника. Тот вздрогнул, как от ожога.

– Хм, ты сильнее, чем я думал, эльф. – Порыв ветра метнулся к Астену, другой, не уступающий ему в силе, рванулся навстречу, поднимая тучи снега. Два мага замерли, с ненавистью глядя друг на друга. Птица с лозой продолжали свой поединок уже высоко в небе. Багровые искры сыпались вниз, гасли на лету. Охотник нет-нет да и поглядывал с опаской вверх, Астен волшебного огня не боялся. Маленькая собачонка, счастливо избежавшая участи своих собратьев, неожиданно высоко подпрыгнув, попыталась впиться эльфу в глотку и была рассечена надвое ослепительно сверкнувшим мечом. Охотник издал яростный рык и погнал вперед стену тумана, Астен ее остановил стеной синего огня.

Теперь эльф и ройгианец мерились силой, как это делают подвыпившие моряки в тавернах, пытаясь пригнуть к залитому ромом столу руку противника. Ни мастерство, ни ум уже ничего не значили. Решала грубая сила; все, чем обладали соперники, было брошено на весы, оставалось ждать исхода, но как раз этого Преданный делать и не собирался. Возможно, поборники рыцарских дуэлей его бы и осудили, но рыси живут по другим законам. Огромная кошка, неслышно проскользнув среди ветвей, на какое-то время застыла, выбирая подходящий момент, и прыгнула на плечи Охотника. Разумеется, она его не убила, да и не могла убить, но сосредоточенность, столь необходимая магу во время заклинания, была нарушена. Рысь, повизгивая от боли, отлетела в сторону, но и стена тумана дрогнула и попятилась, неровно прогнувшись. Астен не замедлил этим воспользоваться, и все было кончено в считаные мгновенья. От Охотника осталось ровно столько же, сколько от его собак, а именно горстка пепла.

3

– Ну и что прикажешь с тобой делать дальше? – устало поинтересовался Рамиэрль. – Только гоблина со сломанной ногой мне для полного счастья не хватало.

Все попытки понять друг друга оказались безуспешными. Единственное, чего Рамиэрлю удалось достичь, и то с помощью собаки, это объяснить спасенному, что он не враг, да более или менее привести в порядок поврежденную ногу. Мальчишка пережил мучительную процедуру не пикнув. Только в желтых рысьих глазах вскипели слезы.