Текст книги "Наследницы"

Миссис Хеннесси в один прыжок выскочила из-за стола.

– Мистер Чандлер! Почему меня никто не предупредил, что вы пришли? Я бы спустилась за вами. Право, сегодня здесь творится что-то невообразимое. Можно подумать, что наступило второе пришествие… – По тону миссис Хеннесси было очевидно, что сама она так не думает. – Мистер Чандлер, – продолжала миссис Хеннесси после некоторого колебания, – мне хочется, чтоб вы знали: по-моему, здесь должна сидеть миссис Чандлер – мадам дю Вивье, как мы ее называем. Это несправедливо, чтобы…

– Мистер Деспард считал это справедливым, – оборвал ее Блэз так резко, что она покраснела. – А теперь сообщите, пожалуйста, мисс Деспард, что я здесь.

Миссис Хеннесси ничего не оставалось, как постучать в дверь.

На этот раз Кейт стояла у окна, и солнечные лучи на какой-то миг образовали сверкающий нимб у нее над головой.

– Бог мой, вам не хватает только карающего меча, – весело сказал Блэз.

– Сомневаюсь, что он мне понадобится, – спокойно ответила Кейт, поворачиваясь к нему.

Теперь он разглядел ее как следует и был изумлен переменой. Ее волосы потеряли морковный оттенок и сияли, как вино при свете свечей. Кейт была прекрасно пострижена, ее макияж был едва заметен, но он удивительным образом преобразил ее лицо. Тонкий аромат незнакомых Блэзу духов довершал новый образ Кейт.

Заметив его искреннее изумление, Кейт мстительно подумала: «Один ноль в мою пользу, мистер Чандлер».

Они пожали друг другу руки. Рука Блэза была теплой, сильной и большой.

– Приятно, что вы передумали, – начал он с подчеркнутой любезностью.

Кейт указала ему на один из георгианских стульев, обошла вокруг стола и села.

– За это можете благодарить свою жену, – ответила она холодно.

– Неужели? – Блэз сделал вид, что не заметил лобовой атаки.

– Вы разве не знаете, что она приходила ко мне?

– Знаю.

– И заявила, что мой отец сентиментальный болван, который сам не понимал, что делает.

– Я не отвечаю за слова моей жены, – ответил Блэз.

– А я и не обвиняю вас. Просто ставлю в известность. Она сказала мне приблизительно следующее: что в моих же интересах все ей уступить. Эффект оказался обратным. Мне можно делать разные предложения, мистер Чандлер, но если я не согласна с ними, я их не принимаю.

«Ого, да у нее есть характер», – подумал Блэз.

– Я говорю это вам, чтобы прояснить свою точку зрения, – продолжала Кейт. – Вы оказались в неловком положении. Ваша жена и я, мистер Чандлер, смотрим на вещи по-разному. И преследуем совершенно разные цели. Если вы чувствуете, что эта… неприязнь может повлиять на вашу позицию, тогда вам лучше отказаться от роли посредника.

– Ни за что на свете! – воскликнул Блэз. – И чтобы избавить вас от дальнейших вопросов, хочу вам заявить, что в данном случае я не преследую никаких корыстных Целей. Я никогда не вмешивался и не собираюсь вмешиваться в дела моей жены. Ваш отец это знал и потому назначил меня своим душеприказчиком.

Он умолчал о том, что Чарльз знал еще об одном: с Доминик может справиться только муж. Внезапно Блэз осознал, что в предстоящей битве он собирался играть роль – стороннего наблюдателя. Он думал, что ему придется вместе с Ролло Беллами уламывать скандальную дочку Чарльза изменить свое решение, а вместо этого увидел перед собой сдержанную, элегантную, уверенную в себе женщину. Ах, Доминик, ты даже не представляешь, какой вред ты себе нанесла, подумал он. С этой женщиной не так-то легко будет справиться.

– Я должна быть признательна Доминик, – сухо продолжала Кейт. – Ведь это она заставила меня передумать. – Постарайся расположить его к себе, учила ее Шарлотта. Не показывай враждебности. Будь, или выгляди, откровенной. Нащупай его слабые места. – Вашей жене не следовало плохо говорить о моем отце, – прибавила она.

– Вы полагаете, что это право принадлежит только вам? – не выдержал Блэз.

– Но он – мой отец.

– И ее, хотя всего лишь по закону.

– Всего лишь, – повторила Кейт.

– И благодаря этому вы сразу вспомнили, что вы его плоть и кровь?

– Вы правы, здесь нет никакой логики. Я понимаю это и не собираюсь ничего объяснять. Я не желала слышать об отце во время нашей первой встречи, но… у меня были причины.

– Развод – неизбежный факт нашей жизни. У меня самого поменялось три отчима, когда мне не было и девяти.

– А у меня был всего один отец, настоящий. И я не могла пережить, что он ушел от меня. Я получила глубокую душевную травму, которая и стала причиной нашего разрыва. Я не отрицаю своей вины. Но что бы вы обо мне ни думали, будьте уверены в одном, мистер Чандлер: я приму наследство, которое оставил мне отец, и сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать его доверие.

– Лучше поздно, чем никогда.

«Мерзавец!» – возмущенно подумала Кейт.

– Этого хотел мой отец, – произнесла она, – и я исполню его волю. Я знаю искусство, знаю «Деспардс», а тому, чего я не знаю, я вскоре выучусь. Мы с «Деспардс» одно целое, он в моей крови. Сегодня я это поняла. Я – Деспард…

– Рад это слышать.

Кейт пристально посмотрела на него. Она ему не нравилась, никогда не будет нравиться, поэтому ей нечего терять. К тому же, что бы Блэз ни говорил, он все же не может не быть на стороне своей жены. Поэтому она сказала:

– Если я смогла расстаться со своими предубеждениями, то вы наверняка сможете избавиться от своих.

– Л юрист, мисс Деспард, а в этом конкретном случае – что-то вроде адвоката дьявола. Вероятно, ваш отец любил вас, но он наверняка не хотел нанести ущерб «Деспардс».

– Никакого ущерба не будет.

– Это еще надо посмотреть.

– И посмотрите в конце года.

Увидев, как сжались его губы, Кейт спросила:

– А что вы сделаете, если я не буду хорошей девочкой? Отберете у меня «Деспардс»?

– Согласно завещанию вашего отца, именно так я и должен буду поступить. Сейчас сентябрь. До конца года вам нужно полностью войти в курс дела. Здесь много опытных людей, они вам помогут. Начиная с первого января следующего года от вас будет зависеть, покажет ли лондонский «Деспардс» лучшие результаты: объем продаж, годовой оборот, реальная прибыль – все это будет подсчитываться. Мной. Моя обязанность – следить за тем, чтобы соревнование было справедливым. В остальном вы имеете полную свободу действий.

– Я знаю свое дело, – сказала Кейт мягко. – И знаю фарфор…

– Возможно, но сегодня торговля антиквариатом – это крупный бизнес. Старые джентльменские времена прошли. Теперь у людей есть деньги и их стандарты изменились. Борьба в этой области стала очень жесткой. Всемирно известных произведений искусства поступает на рынок все меньше. Все продается и перепродается за немыслимые деньги.

– Вы, кажется, не одобряете этого? – спросила Кейт, радуясь, что обнаружила трещину в его броне.

– Не одобряю. Я не одержим страстью к коллекционированию. – Он нагнулся, чтобы взять портфель. – А пока я хочу ознакомить вас с некоторыми цифрами. Прежде чем пускаться в опасное плавание, нужно знать, где вы находитесь. Будем надеяться, что к концу года вы не пойдете ко дну.

Кейт промолчала, хотя глаза у нее сверкали. Блэз разложил перед ней бумаги.

– Это копии счетов на день смерти Чарльза Деспарда. С потоком наличных денег нет никаких проблем. Ваш отец был необыкновенно точен в расчетах как с покупателями, так и с продавцами и всегда выставлял на аукционы только первоклассные вещи. У него были очень высокие требования.

– Вы это говорите мне? – Ее вежливый голос был полон яда.

– Двенадцать лет – большой срок, – отпарировал Блэз, не пошевелившись. Кейт стиснула зубы. Возразить ей было нечего. – Надеюсь, вы сумеете наверстать упущенное.

– Не забывайте, что я не новичок в этом деле. К тому Же здесь у меня много друзей; которые Помогут мне во всем разобраться.

Он поднял на нее свои черные глаза.

– Отлично. Я рад, что они вас еще помнят.

Услышав это, Кейт пришла в ярость, но сдержалась.

– Прекрасно помнят и рады меня видеть. Я знаю, что такое управлять аукционным домом, мистер Чандлер.

Вы, кажется, забыли, что я два года проработала в самом крупном из них. Я знаю, что устраивать аукционы – это не просто продавать то, что сегодня оказалось в моде, как вы, видимо, считаете.

– Я так не считаю, – ответил Блэз.

Вот сукин сын! Кейт с трудом удавалось держать себя в руках.

– Я также знаю, что мой отец оставил мне в наследство безупречную репутацию. – Посмотрев прямо в черные глаза собеседника, Кейт медленно и отчетливо договорила:

– Именно поэтому я решила продолжить его дело: чтобы репутация «Деспардс» осталась незапятнанной.

Это был прямой вызов. Она бросила перчатку к его ногам.

– Надеюсь, так и будет, – только и сказал он.

Они с вызовом смотрели друг на друга, когда открылась дверь и вошла миссис Хеннесси с георгианским серебряным подносом в руках, на котором стоял великолепный севрский сервиз и две тарелки с бисквитами.

Кейт метнула в ее сторону испепеляющий взгляд. Георгианского серебра удостаивались только самые почетные гости. Миссис Хеннесси недвусмысленно демонстрировала свою лояльность.

– Можно поухаживать за вами? – довольно игриво спросила она.

– Нет, – решительно возразила Кейт. – Благодарю вас, миссис Хеннесси.

Кейт сама разлила кофе в чашки, кипя от ярости, с трудом унимая дрожь в руках. Пока Блэз пил кофе – целых две чашки – и налегал на шоколадные бисквиты – Кейт неодобрительно зафиксировала количество, – она еще раз проглядела бумаги. Когда она задала свой первый вопрос, Блэз поставил чашку, поднялся, подошел к столу и, склонившись над Кейт, показал красивым длинным пальцем на подчеркнутые цифры. Кейт чувствовала его тепло, свежий запах его лосьона, цифры у нее перед глазами поплыли, и она с трудом заставила себя сосредоточиться на том, что он говорил о прошлых и будущих продажах, доходах, расходах, накладных, заработной плате и всем прочем.

– И я смогу в любое время заняться нью-йоркским отделением? – спросила Кейт.

– Не лучше ли сначала научиться управлять лондонским? – язвительно произнес он.

– У меня впереди целый год, – холодно напомнила Кейт.

– Мой вам совет, сконцентрируйте усилия на том, что вы умеете. К тому же в Нью-Йорке вас никто не знает.

– Это легко исправить.

– Я бы на это не рассчитывал, – сурово заметил Блэз. – На первом аукционе моя жена имела бешеный успех. Прямо сейчас с вами никто не будет разговаривать. Сначала проявите себя.

– И проявлю, – пообещала Кейт. – Не беспокойтесь.

– Я и не беспокоюсь. – Блэз сам удивился, что сказал это искренне. Кейт, несомненно, была умна. Она мгновенно замечала спорные места и задавала ему вопросы, которые он сам бы задал на ее месте. И как она держит себя в руках! Интересно, кто за этим стоит. Очевидно, кто-то весьма влиятельный. Быть может, какой-то мужчина, привлеченный благоприятными перспективами? – Так вот, – продолжал Блэз. – У вас есть полгода на то, чтобы войти в курс дела. Соревнование начнется с первого января будущего года. До этого я постараюсь утвердить завещание. Я постараюсь как можно быстрей сдвинуть это дело с мертвой точки.

– Не сомневаюсь, вы способны двигать горы, – сладким голосом сказала Кейт.

Она могла поклясться, что его красивые, плотно сжатые губы дрогнули, но он ничего не ответил. Засунув руку в карман пиджака, он вынул маленькую связку ключей и протянул Кейт.

– Они вам понадобятся.

– Благодарю вас.

Ключи от письменного стола отца, его сейфа и бара.

– Вот копии документов. – Кивком головы Блэз указал на пачку на столе. – Советую вам внимательно их изучить. В случае затруднений я с удовольствием отвечу на любой ваш вопрос. У вас ведь есть моя визитная карточка? – спросил он ехидно.

– Где-то была, – солгала Кейт, прекрасно помня, что она ее выбросила. – Лучше дайте мне другую.

Раскрыв небольшую серебряную коробочку, он протянул ей визитку.

Кейт проводила его до двери – так всегда поступал ее отец с важными гостями, – и они снова пожали руки.

– Желаю удачи, – сказал он.

Когда он уже выходил, Кейт остановила его:

– Вы забыли сказать: пусть победит достойный.

Он обернулся.

– Насколько я знаю, достойный не всегда побеждает.

Кейт захлопнула дверь.

– Боже, – сказала она, клокоча от ярости. – Меня в жизни никто так не злил!

Не успела она сесть за стол, как появился Ролло.

– Ну как?

– Он нарисовал весьма привлекательную картину.

– И ты поверила ему?

– Поживем – увидим. Не могу сказать, что с ним легко, но, судя по всему, ему можно доверять. На этом пока и остановимся.

– Это событие нужно отметить. Сейчас двенадцать тридцать. «Старая гвардия» ждет тебя.

Только в пятом часу они отвезли всех на вокзал, где каждый сел на свой поезд. Мисс Хиндмарш выглядела несколько помятой, и ее несравненная дикция слегка пострадала от выпитого шампанского. Трое мужчин были прилично навеселе.

– Чудесно, дорогая Кэт, просто чудесно, – восторженно признался Уилфрид Смит. – Совсем как в доброе старое время…

Они подняли друг за друга множество тостов, прежде чем Ролло удалось направить разговор в нужное русло.

На обратном пути на Кингс-роуд он мрачно сказал Кейт:

– Встреча была очень полезной. Теперь мы знаем, где проходит линия фронта. Непредсказуемая Вениша Таунсенд оказалась в стане врага. Этого я не ожидал.

– Чаще всего они повторяли имя Пирса Ланга, – задумчиво заметила Кейт.

– Он новичок, в «Деспардс» всего три года. Был личным помощником твоего отца. Взят по рекомендации Доминик.

– Раньше у папы никогда не было личных помощников.

– Потому что он в них не нуждался. Мне кажется, что Доминик подсунула Пирса Ланга только для того, чтобы следить за всем, что происходит в «Деспардс». В настоящий момент он в Европе. Могу поклясться, получает очередные инструкции.

– Возможно.

– Ты слышала, что они сказали? Он бегает за Доминик высунув язык. – Ролло хмыкнул. – Как бы его не забрали в полицию за аморальное поведение.

– Одного я не могу понять: если Пирс Ланг действительно ее шпион, то для чего ей понадобилось шпионить за папой? – озабоченно сказала Кейт.

– Прежде всего, ты не понимаешь самой Доминик дю Вивье. Она совершенно не похожа на тебя. У нее другой образ мыслей, другие представления о жизни. Она любит заговоры и интриги ради них самих. А если она всех и вся подозревает, то, разумеется, считает, что все подозревают и ее. Она отвратительная особа, вот и все.

– Совсем недавно я думала, что это я отвратительная, – сказала Кейт, криво усмехнувшись. – Но Шарлотта сотворила чудо. Я больше не стесняюсь себя, – добавила она с улыбкой.

– То ли еще впереди, – пообещал Ролло. – Шарлотта мне сказала, что у тебя большой потенциал.

– В каком смысле?

– Как у женщины, разумеется.

– Ох, – сказала Кейт. – Это…

– Послушай, – сурово произнес Ролло. – Доминик дю Вивье успешно ведет дела, умело манипулирует людьми и блестяще устраивает аукционы, но, когда ты думаешь о ней, ты об этом забываешь. Ты думаешь о ее лице, о теле и что бы ты хотел с ним сделать – я, разумеется, говорю о мужчинах. Она получает все, что хочет, благодаря сексу. И я бы посоветовал тебе обратить наконец внимание на твою сексуальную привлекательность, которой ты столь долго пренебрегала.

Глава 6

Ноябрь

– А теперь, – сказал Дэвид Холмс, – начнем торги.

Кейт еще раз наскоро пробежала глазами каталог: красным обозначена резервированная цена, синим – цены, предложенные теми, кто не смог или не пожелал присутствовать на аукционе. Она мысленно прорепетировала начало, помня наставления Дэвида: необходимо выбрать такой ритм, чтобы цифры вылетали изо рта как бы автоматически, и никогда не держать в голове больше двух заявок.

Она откашлялась и начала:

– Лот номер пять, георгианский серебряный поднос, около 1730 года. Тысяча фунтов… тысяча двести… тысяча четыреста… тысяча шестьсот…

Она то и дело обводила взглядом всех сидевших перед кафедрой. У каждого был свой особый способ повышать цену, а некоторые, подчиняясь сценарию, вообще не торговались, а только делали жесты, которые могли сбить с толку аукциониста. Кейт увидела, как кто-то из финансового отдела почесал нос, и быстро проговорила:

– Тысяча восемьсот…

– Нет, нет, – раздраженно произнес Дэвид. – Он же не дотронулся до носа, он его по-настоящему почесал.

Вы должны уметь отличать одно от другого. К тому же с этим человеком никто не уславливался заранее, как он будет давать знать, что повышает цену. Обо всех этих деталях необходимо помнить, они могут оказаться решающими. Начнем сначала.

– Не падайте духом, – шепнул один из ее помощников, Джордж Аллен. – Он обращается так со всеми, кого учит. А теперь для него дело чести – добиться, чтобы вы стали лучше всех.

Джордж оказался настоящим подарком судьбы – он с неизменным терпением присутствовал на репетициях, выслушивая все тот же классический, жизненно важный, иссушающий душу, проклятый монолог аукциониста, который, к ее ужасу, она бормотала даже во сне. Уже много дней она жила под знаком аукциона. Из всего, чему ей пришлось учиться, это оказалось самым трудным. Она училась целых два месяца, а сейчас в первый раз играла перед публикой. Она в отчаянии старалась припомнить советы Дэвида и применить на практике методы главного аукциониста, у которого за плечами был более чем тридцатилетний опыт работы в «Деспардс».

– Вы управляете аукционом. Аудитория – ваш оркестр. Но всегда помните, что его нельзя слишком подгонять, и в то же время не теряйте темпа. Вы всегда должны быть начеку. Наблюдайте за тем, как идет торг, откуда поступают предложения…

Он учил жестко, учил ее так же, как многих других подававших надежды, из которых едва ли половина в конце концов становилась аукционистами. Но у нее была масса других дел, ей приходилось учиться урывками, и, может быть, поэтому Дэвид был с ней особенно строг.

Терпение не входило в число его добродетелей, и иногда он доводил ее почти до слез, хотя она ни разу не позволила себе по-настоящему разреветься. Она прокляла бы себя, если б сдалась или обнаружила слабость.

Стараясь запомнить его наставления, Кейт снова и снова повторяла их перед сном.

Первое. Чувствуйте атмосферу, в ней множество примет того, что произойдет.

Второе. Бывая на аукционах, которые я провожу, внимательно следите за тем, как я обращаюсь с публикой и как управляю ею.

Третье. Если вы провалили один из лотов, не расстраивайтесь. Переходите к следующему.

Кейт отсидела добрую дюжину аукционов, наблюдая, учась. Она поняла, что вести аукцион большое искусство – об этом не раз говорил ей отец, – что высшее мастерство как раз и заключается в полной естественности происходящего. Таким мастерством обладал ее отец.

И Дэвид Холмс. Только когда Кейт познакомилась с работой других, менее опытных, аукционистов, она стала замечать оплошности, промахи, шероховатости. «Деспардс» в лице Дэвида Холмса проводил через это испытание – псевдоаукцион – всех будущих аукционистов.

Сейчас Кейт пыталась так управлять торгами, чтобы достигнуть отправной цены, и вот уже дважды ее постигла неудача.

– Помните, Кейт, – окликнул ее Дэвид из первого ряда, – резервируемая цена – две тысячи пятьсот. До этой цены вы должны дотянуться или, вернее, дотянуть публику.

Кейт кивнула, лихорадочно подсчитывая в уме, с чего ей следует начать, чтобы, невзирая на превратности торга, прийти к нужной цифре.

– Кейт, вы должны определить, с чего начать, – отрывисто бросил Дэвид.

– Я начинаю торг с тысячи фунтов, – громко объявила она. – Тысяча двести… тысяча пятьсот… две тысячи… – На этот раз она не обратила внимания на руку, откинувшую со лба густую шевелюру. – Две тысячи двести… Две тысячи пятьсот… – Никто не шевелился. Значит, она наконец добралась до отправной цены…. Что делает та девушка в третьем ряду?.. Кейт подождала. – Итак, две тысячи пятьсот… – она подняла зажатый в руке молоток. В последнее мгновение она увидела поднятый каталог. Для чего? Чтобы посмотреть в него или это знак? Других движений из этой части зала не последовало. Она решила рискнуть. – Две тысячи восемьсот… Три тысячи фунтов… – Она опять сделала паузу, нервно оглядывая сидящих. Ничего. Она опустила молоток. – Итак, продано за три тысячи фунтов.

Ее рука была влажной от пота, и молоток, выскользнув, упал на пол.

Дэвид вскочил с кресла, поднял молоток и положил на кафедру.

– На этот раз лучше, – сказал он без особого пыла. – Вам не хватает практики, Кейт. Если вы действительно хотите проводить аукционы, вам нужно посвящать этому больше времени.

– Дэвид, будь у меня свободное время, я так и сделала бы, – устало ответила она уже в сотый раз. – И у меня впереди еще целый месяц.

– Вот и используйте его на то, чтобы шлифовать свое мастерство. Сейчас вам еще очень далеко до настоящего аукциониста.

Кейт вернулась в свой кабинет расстроенная. Сейчас вторая половина ноября, срок ее обучения подходит к концу. Научиться вести аукцион оказалось самым трудным. Она справлялась с административной работой, встречами, дискуссиями, оценкой рынка и экспертизой товара, которой она занималась с большим удовольствием, особенно если дело касалось китайского фарфора. Она с успехом проводила обеды, приемы и коктейли, на которых встречалась с персоналом «Деспардс», наиболее важными клиентами, посредниками, конкурентами и представителями прессы. Она почти смирилась с необходимостью давать интервью – даже на телевидении – и позировать перед фотокамерой, хотя первоначальный интерес к ее особе, к счастью, уже начал угасать.

Тем временем из-за океана приходили известия о том, что Доминик дю Вивье все больше набирает силу, сама проводит аукционы, ставшие необходимым элементом нью-йоркской жизни, и устанавливает на них неслыханные цены. Немало предметов, минуя лондонский «Деспардс», теперь прямым ходом отправлялись в Нью-Йорк.

Этому было посвящено специальное заседание.

– Нет никакого сомнения в том, что Нью-Йорк прямо-таки всех околдовал, – мрачно объявил Найджел Марш. – Куча первоклассных вещей уплывает прямо к ней в руки.

– И неудивительно, если посмотреть на цены, которые она умудряется выбивать, – заметил Дерек Морли, глава финансового отдела. – Чем скорее мисс Деспард сможет устраивать собственные аукционы и приобретет популярность, тем будет лучше.

– Я стараюсь изо всех сил, – сухо ответила Кейт, – но у меня слишком много дел и совсем нет свободного времени.

– Значит, нам надо позаботиться о том, чтобы у вас его стало больше, – примирительно сказал Найджел. – Конечно, Кейт не может все делать сама. – Он обвел лица сидящих за столом вопросительным взглядом.

– Приемы и пресс-конференции, кажется, закончились, – мягко вставила Вениша Таунсенд, эксперт по Ренессансу. – Они, несомненно, отнимали уйму времени.

– Но были совершенно необходимы. Мы должны были продемонстрировать, что «Деспардс» не изменился, что факел просто передан в другие руки, – высокопарно заявил Найджел. – Люди хотели знать, что собой представляет новый президент компании. К тому же дополнительная реклама никогда не помешает.

– Если мы растеряем ценных клиентов, – язвительно отпарировала Вениша, сохраняя при этом мягкость тона, – то от нее будет мало толку.

– Это все потому, что с нами нет Чарльза, – вздохнула Клодия. – Он был душой и сердцем «Деспардс». По сути «Деспардс» – это он сам.

– Так же как теперь Нью-Йорк – это Доминик дю Вивье, – тем же кисло-сладким тоном заметила Вениша.

– Значит, мы должны сделать так, чтобы Лондон принадлежал Кэтрионе Деспард, – с воодушевлением заявил Найджел.

– Каким образом? – послышался вопрос.

– Ну, всего-навсего одна выдающаяся продажа…

– Этого не будет, если аукцион станет вести Кейт, – твердо проговорил Дэвид Холмс. – Она еще не готова.

– А вы не могли бы немного ускорить ход событий? – В голосе Найджела послышались просительные нотки.

– Нет, не мог бы. Кейт лишь тогда появится за кафедрой, когда я сочту, что она готова.

А до этого, к сожалению, еще далеко. Доминик уже выиграла у нее несколько очков. Надо быстрее что-то делать. Научиться проводить аукционы. Во что бы то ни стало. Клодия права: сейчас это главное. Обо всем остальном надо пока просто забыть. Женщина-аукционист – большая редкость, и Доминик играет эту роль с блеском.

Что-то подобное должно произойти и в Лондоне, иначе «Деспардс» скатится вниз и к решающему моменту у Кейт на руках не останется ни одного козыря.

Когда Кейт вернулась к себе в кабинет, человек, который, очевидно, уже давно взволнованно вышагивал по ковру взад-вперед, с облегчением воскликнул:

– Слава Богу! Я не решился прервать совещание, потому что Дэвид и так страшно злится, что вы уделяете его урокам мало времени.

– В чем дело? – спросила Кейт.

Джеймс Грив, руководитель отдела восточного фарфора, был бледен как мел, руки у него дрожали.

– Я только что говорил с Рольфом Хобартом, он звонил из Нью-Йорка. В жизни не имел более неприятного разговора. Кажется, статуэтка лошади эпохи Тан, которую мы ему продали, – подделка.

Кейт молча смотрела на него, чувствуя, что ледяная рука все сильнее сжимает ей сердце. Кошмар каждого эксперта. Неужели появился второй Ван Меергрен, самый блестящий поддельщик всех времен и народов? Наконец она смогла выговорить:

– Это невозможно.

– Я ему сказал то же самое, но он делал термолюминесцентную экспертизу. Вы же знаете, что он никому не верит, даже людям с самой безупречной репутацией. Он зачитал мне данные лабораторного анализа – лошадь была изготовлена не более пяти лет назад.

Кейт рухнула в ближайшее кресло.

– Не может быть… – Она закрыла глаза, чувствуя дурноту и головокружение.

– Если это выплывет наружу, наша песенка спета. «Деспардс» принимает подделку и продает ее за четверть миллиона фунтов…

– Я уверена, что это не подделка, – глухо проговорила Кейт. – Но если это действительно так, то нас ожидают серьезные неприятности. Потому что это означает, что за работу принялся неизвестный гений.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Джеймс с тяжелым вздохом произнес:

– Я сказал ему, что у нас не возникло никаких сомнений относительно возраста статуэтки, что я сам ее осматривал и вы установили ее подлинность – а мы ведь два ведущих эксперта в этой области. В ответ он заявил, что мы идиоты и раз мы сами ничего не смыслим в этом деле, то почему не удосужились проверить статуэтку термолюминесцентным методом.

Кейт вспыхнула.

– Потому что у меня не было никаких причин сомневаться в ее подлинности. – Она помолчала, потом добавила:

– Хотелось бы мне знать, кто заставил усомниться Хобарта…

Теперь уже Джеймс плюхнулся в кресло.

– Не может быть, – еле слышно пробормотал он. – Неужели вы хотите сказать, что вся эта история от начала до конца – обман? Нет, вряд ли, – продолжал он несколько окрепшим голосом. – Ведь здесь на карту поставлена не только репутация «Деспардс», но и весьма солидной адвокатской фирмы. Нет, быть того не может.

«А вдруг так оно и есть? – подумала Кейт. – А вдруг Пирс Ланг – настоящий Франкенштейн?»

Пирс Ланг появился в «Деспардс» вскоре после того, как Кейт начала свое ученичество. Она невзлюбила его с первого взгляда. Слишком красив, слишком мягкие манеры, слишком угодлив. Его лесть была такой же фальшивой, как трехдолларовая бумажка, к тому же он явно думал, что каждая женщина только о нем и мечтает. Знакомясь с Кейт, он слишком долго не выпускал ее руку, глядел в глаза слишком глубоким взглядом и вкладывал в голос излишне много чувства. Актером он был никудышным. А еще, думала Кейт с нарастающей яростью, он был подлым предателем.

Через десять дней он обратился к ней с просьбой о конфиденциальном разговоре. Сказал, что к нему обратилась одна весьма престижная адвокатская фирма, клиент которой хочет продать очень ценную вещь.

– Вы не ошиблись, предоставив мне рекламу, – сказал он, демонстрируя белоснежные, скорее всего, искусственные зубы. – Гигантская работа, которую я проделал, открыла нам доселе неведомые тайники. – Это было правдой: с помощью своих связей ему удалось добыть несколько весьма ценных предметов, и то, что к нему обратились с крупным предложением, свидетельствовало о его растущей популярности. – Думаю, я напал на нечто выдающееся, – закончил он доверительно.

– Что это?

– Первое столетие эпохи Тан.

Кейт постаралась не выдать охватившего ее радостного возбуждения.

– Интересно, – произнесла она как можно равнодушнее.

– Нашелся старый чудак-затворник, который решил продать эту лошадку, потому что ему увеличили страховку за нее в четыре раза. – Пирс Ланг насмешливо хмыкнул. – Представляете, он может себе позволить иметь бронзу эпохи Тан и отказывается заплатить за страховку лишнюю тысячу фунтов.

– Это лошадь?

– Так мне сказали, – ответил Пирс.

– Кто его поверенный?

– Некий мистер Потекери из «Потекери, Тильман и Тильман». Это старинная фирма, с прочнейшей репутацией, их услугами пользовался мой отец. Они по мелочам не работают.

– И что они вам сказали об этой лошади?

– Что их клиент собирается продать ее через «Деспардс», но настаивает на том, чтобы его имя нигде не фигурировало. Малейшая возможность разглашения тайны, и он снимает вещь с продажи. Он самый настоящий параноик – до смерти боится, что о нем кто-нибудь узнает.

– Но я-то могу, по крайней мере, поинтересоваться его именем?

Пирс виновато улыбнулся.

– Боюсь, что нет. Мне кажется, он опасается налоговой инспекции или чего-то в этом роде. Что с него взять – старик, видно, в полном маразме. Все переговоры следует вести с мистером Потекери. Еще одно условие: резервированная цена – 250 000 фунтов , на меньшее клиент не согласен. Если торг до этой суммы не дойдет, вещь снимается.

Кейт подняла брови – теперь подщипанные и подрисованные.

– Тогда, должно быть, речь идет о выдающемся произведении. Я не припомню, чтобы за статуэтку эпохи Тан давали такую цену.

– Ну, это его вещь, и цену назначает он. Я должен только сообщить мистеру Потекери, заинтересовало ли нас это предложение.

– А почему именно мы? Почему не «Сотбис», или «Кристи», или даже «Филипс»?

– Потому что ваш отец пользовался репутацией признанного знатока восточного искусства, а теперь она распространяется и на вас.

– Этот джентльмен, пожелавший остаться неизвестным, коллекционер?

– В некотором роде. По-моему, он долго жил в Китае. Разумеется, давным-давно.

– Сначала надо посмотреть лошадь, – сказала Кейт и вызвала по внутреннему телефону Джеймса Грива.

Пирс Ланг устроил, чтобы экспертиза состоялась в помещении «Потекери, Тильман и Тильман», и Кейт в сопровождении Джеймса и Пирса отправилась туда во вторник к двенадцати часам. Их встретил мистер Потекери, джентльмен старой школы – явно выпускник Итона – с манерами, мягкими, как первосортное масло, внешностью героя-любовника и взглядом, острым как бритва. Он явно обладал чувством сцены и склонностью к мелодраме. Он предложил им шерри с миндальным печеньем и после нескольких минут разговора на общие темы поднялся, сказав: