Текст книги "Женщина с ребенком"

Первого сентября Катя поднялась рано, чтобы приготовить хороший завтрак. Ну, будто бы праздничный. Все-таки у Лёльки первый день занятий сегодня!

Сделала ее любимые блинчики с творогом. Первым на кухню вышел Митя, поел скоренько, убежал на работу. А Лёлька все не идет из своей комнаты… Проспала, что ли?

Подошла к двери, постучала. Потом заглянула осторожно.

Лёлька лежала в кровати, лицом к стене. Сжалась в комочек, не обернулась даже. Катя присела рядом, провела рукой по предплечью.

– Ты почему не встаешь, доченька? Пора уже… Опоздаешь ведь, нехорошо…

– Я никуда не пойду, мам, – ответила Лёлька глухо.

– Как это – не пойдешь? Ты что, плохо себя чувствуешь, да?

– Нормально я себя чувствую! Просто… Просто я не хочу. Не могу…

– Да почему? Ты же так хотела учиться!

– А я и сейчас хочу, а только… Не могу, и все!

– Да что ж такое, Лёль… Что случилось-то?

– А ты не знаешь, да? – резко проговорила Лёлька, садясь на кровати. – Не знаешь, что случилось? Может, мне тебе рассказать, а? Или показать лучше?

Лёлька подскочила с кровати, встала к ней боком, обтянула себя пижамой, спросила с вызовом:

– Ну, теперь понимаешь? Все видно уже, еще как видно! Представляю, как на меня все пялиться будут!

– Лёль… Ну что ты, в самом деле… Мы же с тобой не раз говорили об этом… Не надо внимание обращать…

– Так говорить всегда легко! А ты бы сама побыла на моем месте!

– Да была я на твоем месте, Лёль…

– Мам! Ну ты же знаешь, о чем я говорю! Чего ты… Смотри, как видно уже…

– Да пусть видно, подумаешь! А с каждым днем еще больше будет видно! Ну что ты как маленькая, ей-богу…

– По-твоему, я большая, да? Такая вот взрослая тетка, которая ходит пузом вперед и гордится этим, ага?

– Нет. Ты не тетка. Ты юное прекрасное создание, Лёль.

– Беременное…

– Да, Лёль, беременное! Да, так получилось, и не мне тебе объяснять, как оно все получилось! И хватит уже капризничать, потому что… Потому что это глупо, в конце концов! И у меня уже терпения не хватает объяснять тебе, как глупо ты себя ведешь!

Лёлька вдруг сникла, села рядом с ней на кровать, произнесла тихо:

– Да я понимаю, мам, что глупо… Я все понимаю, правда… Я действительно сама во всем виновата, а тебе претензии предъявляю, ага… Ты прости меня, мам…

– Ну что ты, девочка моя, что ты… – ласково притянула ее за плечи Катя. – Мне не за что тебя прощать, я ж тебе просто помочь хочу… Надо как-то преодолеть этот страх, Лёлечка, понимаешь? Принять себя надо – в новом своем положении…

– Да я знаю, мам. Но не получается у меня никак… Наверное, я какая-то неправильная в этом смысле, да?

– Нет, Лёль. Все с тобой хорошо, все правильно. Просто не надо транслировать свои страхи в мир, понимаешь? Не надо бояться того, как на тебя посмотрят окружающие да что они о тебе подумают. Они ведь и будут относиться к тебе так, как ты сама к себе в этот момент относишься! Если ты боишься, тебя пугают, если стыдишься – стыдят, если не уважаешь себя, то и тебя не уважают, если себя не любишь, то и тебя не станут любить… Это ведь все прописные истины, Лёль, просто надо их за основу принять! Научиться транслировать в мир довольство самой собой и своим положением! Гордо идти, с улыбкой, с высоко поднятой головой! А если скукожишься вся, сожмешься, если будешь транслировать свой страх и стыд… Понимаешь, о чем я говорю, Лёль?

– Да, мам. Понимаю. Да только это на словах легко…

– А ты не убеждай себя, что это все трудно и невозможно. Ты попробуй! Сама попробуй! Именно сама! Я ведь со своими благими желаниями тебе внутрь не залезу, не уберу оттуда твой страх и стыд! Только ты сама можешь…

– А ты, мам? Ты именно так живешь, да? Ничего плохого про себя в мир не транслируешь?

– Ну… Стараюсь, по крайней мере. Я ведь тоже много этого добра в себя хлебнула, знаешь… То есть этого страха – что люди обо мне подумают… Мама нас так воспитывала… Но в тебе-то откуда это, Лёль?

– Не знаю. Наверное, с генами передалось. Но я тебя услышала, мам… Я и впрямь попробую так, как ты говоришь…

– Ну, вот и отлично! Давай, приводи себя в порядок и приходи на кухню завтракать! Я твои любимые блинчики с творогом испекла!

– А папа уже ушел?

– Да ушел, ушел… И хватит уже от него шарахаться, Лёль!

– Мне кажется, это он от меня шарахается, мам…

– Ну вот, опять! А ну-ка, выведи формулу, как надо с этим страхом бороться! Как я тебя только что научила!

– Кто боится, что от него шарахаются, от того и в самом деле станут шарахаться… Поэтому я не боюсь, не боюсь…

– Вот и молодец! Умница! И продолжай в том же духе, поняла? Ну все, давай, собирайся, а то и впрямь на первую лекцию опоздаешь! Только не утягивай себя, не надо, это ребеночку вредно. Свободный свитер надень…

– Ладно. Какая ты у меня умная, мам… Какая хорошая… Ты самая лучшая мать на свете, вот что я тебе скажу!

– Ну уж… Никакая я не умная, просто я тебя очень люблю, доченька. Весь материнский ум из любви получается… Но все равно мне ужасно приятно…

Лёлька родила аккурат после зимней сессии, которую сдала довольно успешно. И в студенческой жизни тоже успешно адаптировалась, появилось у нее много друзей-однокурсников. Ходила в институт с удовольствием, вошла во вкус…

В конце января они с Митей встречали ее из роддома. Лёлька вышла к ним довольная, улыбчивая, враз повзрослевшая будто… И тут же протянула ребенка родителям – забирайте, мол! Кате показалось, что она даже вздохнула с облегчением, будто от тяжкой ноши освободилась. Но тут же эта неприятная мыслишка улетучилась – да мало ли что показалось! Вот он, внук, здоровый и крепенький, чего еще надо?

Катя осторожно взяла голубой сверток в руки, откинула кружевной уголок, жадно взглянула на маленькое личико внука. И выдохнула с волнением – чудо какое… И Митя тоже хмыкнул счастливо, проговорил тихо:

– Сразу видно – наша порода… Богатырь…

А Лёлька уже торопилась вперед, к выходу. Там ее ждали друзья-однокурсники, окружили толпой, устроили настоящее веселье с молодым визгом, со смехом, с громким звуком лопающихся воздушных шариков. Они с Митей стояли на крыльце, смотрели на это молодое веселье. Улыбались. Но прежняя неуютная мыслишка все же пошевеливалась у Кати в голове – надо же, мол, и не обернется Лёлька даже… Будто и впрямь сбросила ношу с рук. Я родила – и хватит с меня. Как говорится, сдал – принял, и распишитесь.

А с другой стороны – разве не так они сразу договаривались? Чтобы сдал – принял и распишитесь? Или на что-то надеялись? Что необъятные материнские чувства в Лёльке проснутся?

Нет, не проснулись. Вон, даже в машину сразу уселась на переднее сиденье, рядом с отцом. А на заднее сиденье Катя с малышом села – одна… Всю дорогу слушала, как Лёлька трещит весело:

– Нет, как я ловко умудрилась родить – прямо в каникулы! И сессию успела сдать… И даже занятия пропускать не пришлось, правда, пап?

– Правда, Лёлька, правда… – весело поддержал ее Митя, останавливаясь на светофоре. – И мама уже с работы уволилась, так что все путем…

Но это оптимистическое «все путем» Катю не очень устроило, и она произнесла робко в Лёлин затылок:

– А как же мы с кормлением устроимся, Лёль? Может, побудешь дома какое-то время, не сразу в институт пойдешь? Можно ведь договориться в деканате, будешь дома заниматься… Ребята тебе будут лекции приносить…

– Мам, ну что ты говоришь, какое там в деканате договориться! Сейчас ведь все дети искусственники, так что ничего страшного, мам!

– Ну что ты, Лёль… Обязательно нужно грудью ребенка кормить, хотя бы в первые месяцы!

– Ой, мам… Ну как ты это себе представляешь вообще? Будешь мне его на кормежку в институт между лекциями приносить, что ли?

– Ну хотя бы первые две месяца, Лёль… Будешь сцеживать молоко по утрам и оставлять мне…

– Ну, если так, то ладно… Но только два месяца, не больше!

На том и сторговались. А что было делать? Сами ведь обещали, что все на себя возьмут, никто за язык не тянул… А обещания исполнять надо. Может, это все и неправильно, и за ошибку родительскую надо признать, но не кому-то же чужому эти обещания были даны, а доченьке родной и любимой…

* * *

Сколько уж времени с того самого дня прошло, как забрали Темочку из роддома! Полтора почти года! А кажется, будто вчера было… И сколько событий всяких за это время произошло…

Той зимой, когда родился Темочка, умерла мама. Они долго скрывали от нее Лёлькино положение, пока скрывать уже невозможно стало. Просто однажды осенью мама пришла в гости, сама все увидела. И в ужас пришла. Села на кухне, ухватившись за грудь, проговорила осипшим голосом:

– Катя, что это, что это? Я одна это вижу, или…

– Да, мама. Лёлька беременна. Ты все верно подметила, мам. Ей скоро рожать. Я думаю, сразу после Нового года…

– И ты так спокойно говоришь об этом, Екатерина? Ты что, совсем с ума сошла?

– Мам… Успокойся, пожалуйста, не надо так волноваться. Тебе ж нельзя, у тебя гипертония и сердце слабое!

– Да какая там гипертония, господи… Лучше уж пусть гипертония, чем… Да что это такое, Екатерина, а? Как же вы с Митей дочь-то не уберегли? Господи боже мой, что теперь будет…

– Да ничего не будет, мам. Зимой у тебя правнук родится, вот и все, что будет. Давай лучше вместе радоваться, мам…

– Радоваться? Чему тут радоваться? Внучкиному позору? Да еще из института выгонят, наверное!

– Нет, мам, за это не выгоняют.

– А в наше время бы выгнали обязательно! Как это так – молодая совсем девчонка, только-только школу закончила, и уже беременная! И никакого мужа в помине нет!

– Но сейчас другие времена, мам…

– Вот и плохо, что другие! Бессовестные настали времена, вот что я скажу! И кто бы мог подумать, что моя внучка родная, моя Лёлечка… Да как же ей не стыдно людям в глаза глядеть, а?

– Не стыдно, мам. Ей все равно, что скажут люди. Я сама ее этому научила, и она меня услышала, слава богу.

– Ей, может, и все равно, не знаю! Если ты ее так воспитала, что ж! А мне вот не все равно! Я всегда была честным человеком, уважаемым… А теперь, на старости лет, на меня будут пальцем показывать, в лицо мне смеяться!

– Да кто, мам? Кто будет тебе в лицо смеяться, скажи?

– Как это – кто? Да все мои знакомые… Все соседи, когда узнают… Мне что теперь, и на улицу нельзя будет выйти, в своем дворе на скамеечке посидеть? И за что мне такой позор на старости лет, скажи?

– Ну все, мам, хватит! – уже довольно сердито произнесла Катя, не выдерживая этого бесконечного диалога. – Мы с Митей сами так решили, понимаешь? Решили, что Лёля будет рожать!

– А в подоле приносить в таком возрасте вы тоже ей разрешили? Да что же это такое, а? От кого я это все слышу, неужели от моей родной дочери? Разве так я тебя воспитывала, Екатерина? Я ночей не спала, вас растила, работала… Всю жизнь честно людям в глаза смотрела… А теперь что? Такой позор обрела на старую голову? Как мне все это пережить, как? Или ты угробить меня захотела? Зажилась мать на этом свете, да?

Мама всхлипнула, содрогнулась всем грузным телом, закрыла лицо ладонями, замолчала. Долго молчала, тяжело. Потом отняла руки от лица, произнесла довольно жестко:

– Ноги моей больше в твоем доме не будет, Екатерина. Вот уж не думала не гадала, не ожидала от тебя… Обидела ты меня, сердце изнутри вынула да растоптала.

– Мам, ну не надо так, что ты… – жалобно попросила Катя, оглаживая ее по плечу. – Ну прости нас, мам…

Но мама ее ладонь с плеча скинула. Сидела, поджав губы и горестно глядя перед собой. Кате даже показалось, что она постарела вмиг… И поняла, что ее ничем уже не проймешь, никакими просьбами о прощении. Видимо, к солидному возрасту все представления о правильной жизни становятся для любого человека незыблемыми, их уже поздно менять. И ничего с этим не сделаешь. А жаль.

– Ладно… Живите, как хотите. Только меня не трогайте – знать вас не хочу больше… – тихо сказала мама, тяжело поднимаясь со стула. – Пойду я домой к себе… Надеюсь, не упаду по дороге, давление-то наверняка подскочило…

– Я провожу, мам! – сунулась было пойти за ней Катя, но мама так на нее взглянула, словно ножом пространство между ними разрезала.

Повернулась, ушла молча. Потом Наташа рассказывала, что мама, придя домой, легла на кровать лицом к стене и пролежала так двое суток почти. Не пила, не ела, не разговаривала. Только к врачу поднялась, которого Наташа вызвала из поликлиники.

А врач только вздохнула, глядя на показатели старенького тонометра. И глянула на Наташу с укором – почему, мол, старого человека до такого состояния довели?

В конце зимы мама умерла – сердце ночью остановилось. Наташа и не поняла ничего, начала утром ее будить, а она не встает… Говорят, что легкая смерть, как подарок, только праведникам дается. Что ж, путь так и будет, никто ведь и не станет и сомневаться в маминой праведности. И рассуждать тоже никто не будет, что лучше – умереть в этой праведности или все же простить…

Но как получилось, так получилось, ничего не попишешь. Осталась-таки Лёлька без бабушкиного прощения. И Тема тоже остался, хотя он-то уж точно ни в чем виноват не был!

Впрочем, Лёлька об этом и не задумывалась, жила своей студенческой жизнью на всю катушку. С удовольствием ходила на лекции, ни одной вечеринки не пропускала, по воскресеньям на дачу к новой подруге любила ездить… И выглядела так, как раньше, – тонко и звонко. Если чужим глазом глянуть, и не подумаешь, что у этой девочки-тростиночки ребеночек уже есть.

Хотя – есть ли? Она ж ему вроде как и не мать… Конечно, возится иногда с ним, играет, сюсюкает. Но слишком уж отстраненно у нее это получается. Так возятся с младшими братишками – себе в удовольствие. А потом передадут братишек матери – и все, убегают по своим делам!

А потом Лёля и вовсе из дому ушла. Дружок у нее объявился. Женя. Как она говорила – хороший парень, простой и добрый. Приехал откуда-то из провинции на городские заработки, устроился на хорошие деньги – какого-то крутого начальника на машине возил, его доверенным лицом был. И Лёлю хорошими подарками задаривал – то колечко ей купит, то шубку. Катя все это дело не одобряла, само собой, даже поговорить с Лёлей поначалу пыталась, да куда там… Разве она послушает?

– Нехорошо такие дорогие подарки принимать, Лёль… Неправильно это…

– Почему, мам?

– Ну, как бы тебе объяснить… Если женщина себя уважает, она никогда себе не позволит быть зависимой от мужских подарков!

– Хм… И где такое правило записано, в каких таких скрижалях, мам? По-моему, это полный абсурд, что ты сейчас говоришь! Ну сама подумай – зачем я буду обижать человека отказом? Он же от души дарит… Он понравиться мне хочет, мам!

– Подарком, что ли, понравиться? Или расположение твое этим подарком купить?

– А если и так, то что? Я вполне даже к нему расположена…

– Ох, Лёля, Лёля… Вот не слышишь ты меня, не хочешь услышать…

– По-моему, наоборот, я только тем и занимаюсь, что тебя слушаю! Как вы с папой сказали, так я и сделала! Вы же полностью моей судьбой распорядились, разве не так? Вот теперь и радуйтесь, что все по-вашему вышло! Что у меня хоть какая-то личная жизнь образовалась после… После ваших решений!

– Ты уверена, что это и есть твоя устроенная личная жизнь?

– А почему я должна быть неуверенной? Я тебе даже больше скажу, мам… Женя ведь квартиру неплохую снял и уговаривает меня к нему переехать.

– Переехать? Зачем это?

– Ну ты даешь, мам… Скажи еще, что это неприлично – вместе с мужчиной без штампа в паспорте проживать!

– Нет, Лёль. Я этого не скажу, конечно. А только… Как-то это скоропалительно у тебя все… Ты даже толком этого Женю не знаешь! И нас с папой с ним не познакомила!

– Да познакомлю еще, не проблема… Просто я пока не хочу, чтобы он в курсе был…

– В курсе чего? Что у тебя ребенок есть?

– Да, мам! Да! И пойми меня правильно, пожалуйста, прошу тебя! Он ведь сейчас относится ко мне, как… Ну, не знаю даже, как объяснить… Будто я ваза драгоценная, чистый хрусталь… Или как орхидея нежная…

– Ага… Скажи еще – как дева непорочная в белом хитоне и с веночком на голове!

– Мам… Я ведь обижусь на тебя сейчас и вообще разговаривать не буду!

– Ну все, прости… Конечно же, я поняла, как он к тебе относится. Ты, наверное, такая и есть… Мало ли, какие ошибки и их последствия у тебя за спиной спрятаны! Хотя чего это я болтаю… Взяла и сдуру Темочку назвала ошибкой! Тьфу, язык мой дурной, самой стыдно стало!

– Да ладно, мам, проехали. Ты ж не нарочно, просто так получилось. В общем, ты меня поняла, да? Я пока не хочу, чтобы Женя про Темочку знал…

– Но ведь все равно узнает со временем!

– Вот именно – со временем… А пока я не горю желанием приводить его сюда и с вами знакомить.

– А сам он… Не хочет разве познакомиться с нами?

– Хочет, конечно. Он всего хочет, мам. Это я пока не тороплюсь, вот в чем дело.

– Да уж… Странно все это как-то…

– Да обыкновенно, мам! У нас половина девчонок из группы с парнями живут на съемных квартирах, и никто не горит желанием связывать себя обязательствами! А знакомство с родителями – это уже намек на какое-то обязательство… Понимаешь? Сейчас это нормально, мам…

– Да что ты мне объясняешь, как древней старухе! Прекрасно я все знаю про эти нормы нынешние… Не на Марсе живу… Да только ведь у твоих девчонок из группы и впрямь никаких обязательств нет, понимаешь? А у тебя…

– И у меня тоже нет. Потому что ты мне сама так обещала. Забыла уже, да?

– Да помню, помню… Но я ж тогда не думала, что ты… Буквально это воспримешь.

– Ты что меня, упрекаешь сейчас, да? Что я мать никакая?

Катя вдруг услышала в голосе дочери обиженную звонкую ноту, испугалась. Надо бы поосторожнее на поворотах-то быть… Как бы еще хуже не сделать, не нарушить хрупкое семейное равновесие! Да и не привязывать же ее к дому да к детской кроватке, такими методами все равно ничего не решишь!

В общем, ушла Лёлька из дома к этому Жене. Сложила вещички в чемодан и ушла. Митя пришел поздним вечером с работы – нет Лёли…

Конечно, устроил ей выговор – зачем отпустила? А она и оправдываться не стала, только рукой махнула – отстань… Пусть Лёлька живет как хочет. Тем более сами же ей обещали…

Но Лёлька звонила каждый день – надо отдать ей должное. И приходила довольно часто – все же скучала по сыну. А однажды вдруг заявила:

– Завтра мы с Женей вместе придем, мам… Он с вами познакомиться хочет. Все уши мне уже прожужжал.

– С нами познакомиться, говоришь?

– Ну да… С тобой и с папой…

– А с Темочкой? – осторожно уточнила Катя.

– Ну, и с Темочкой, конечно… Только ты не обижайся, мам… Я ему сказала, что Темочка мой младший братик. Ну, что это твой сын, а не мой… Ты ведь не сердишься на меня, мам?

– Ой, Лёлька… Даже не знаю, как сказать…

– Да ты не думай, мам, будто я от сына отказываюсь, вовсе нет! Просто… Жене пока не хочу говорить…

– Но почему, Лёль?

– Не знаю. Не могу объяснить.

– Но ведь ты его любишь, правда?

– Кого? Женю?

– Ну да…

– Этого я тоже не знаю, мам. Сама себя понять не могу. Да, мне хорошо с ним, конечно… Он добрый такой, услужливый… Наверное, он бы и Темочке обрадовался, но… Не хочу ему говорить, и все! Мне кажется, если скажу, он начнет благородство свое на первый план выпячивать, с предложением руки и сердца полезет, а мне не нужно никакого благородства, понимаешь?

– Понимаю, Лёль. Ты этого Женю не любишь, вот и все.

Лёлька вскинула голову, глянула сердито и хотела что-то ответить, но тут же и сникла, отвела глаза. Кате вдруг жалко стало ее ужасно… Бедный запутавшийся ребенок, пытающийся жить взрослой жизнью! Как же тебе помочь-то, господи?

– Ладно, приводи к нам своего Женю… Посмотрим на него, познакомимся. Я папу предупрежу, чтобы он про Темочку не сболтнул.

– Представляю, мам, как он возмущаться будет!

– Конечно, будет. Знаешь ведь, он человек прямой, у него черное – это черное, а белое – это белое, никаких оттенков не признает. И всяких метаний да прочих душевных переживаний тоже. Я думаю, его можно понять… Но ничего, разберемся как-нибудь. Давай, приводи своего Женю…

Он оказался довольно славным парнем, этот Женя. Хотя и пыжился изо всех сил, изображая из себя супермена. Так пыжится попавший в городскую жизнь исконно деревенский мужик, шукшинский развеселый персонажик, доказывая окружающим, что и он тоже не лыком шит. И хвастает сверх меры, и выпячивает наружу будущие перспективы своей городской жизни. Правда, до хвастовства и выпячивания дело пока не дошло, но уж сразу как-то заметно, что этот Женя как раз из таких…

Нет, это вовсе не страшно, конечно. А только в глаза бросается, как Лёлька смотрит на своего друга настороженно, будто готовится пресечь потенциальное хвастовство. И морщится болезненно, будто ждет, что все же придется пресечь…

И на Темочку этот Женя прореагировал очень своеобразно. То есть не на Темочку даже, а на Катю, вынесшую его на руках к столу.

– О, какой пузырь! У меня тоже младший братан есть! Мамке уж сорок было, когда его родила…

– Значит, у вас большая семья, Женя? – спросила Катя благожелательно.

– Ну да… Я старший, еще две сеструхи есть и братан маленький. Все с родителями в одном доме живут, мне одному удалось в настоящую жизнь выбраться.

– Так уж и в настоящую?

– А то! Поселок у нас маленький, богом забытый, работы приличной нет. А в городе столько возможностей, что вы! Да я еще развернусь, дайте срок… Лёлечка у меня ни в чем отказу знать не будет, уж это я вам обещаю… Скоро квартиру хочу в ипотеку оформить… А там и свадьбу можно сыграть…

– Женя! – тихо, но сердито остановила его Лёля. – Прекрати, ну что ты! Мы же договорились…

– Понял, понял! – торопливо согласился Женя. – Понял, всему свой срок…

Катя поймала в этот момент его взгляд, устремленный на Лёлю. Сколько в нем обожания, сколько преданности, почти собачьей! А Лёльке не нравится, надо же… Сидит, надулась как мышь на крупу.

Когда Женя с Лёлей ушли, Митя возмутился запоздало:

– Ну вот чего ей еще надо, скажи? Такой парень замечательный… Да он же для нее горы свернет, луну с неба достанет! Хватала бы да женила на себе, и Темочку он бы принял как миленький…

– Значит, не хочет она хватать, Мить. И женить не хочет. Не любит она его, Мить. Это же видно.

– Да ей ли теперь за любовью гоняться, Кать? В ее ли положении матери-одиночки?

– Да ладно тебе, Мить! Рассуждаешь сейчас, как старая бабка! Что теперь, наша дочь любви не достойна, да?

– Не знаю, Кать… Просто ее поведение мне вообще непонятно, знаешь. Ну ладно, не любит она этого Женю, пусть так. А зачем тогда живет с ним? Почему сына на тебя бросила? Что это такое, как объяснить? И мужу не жена, и сыну не мать?

– Да, Мить, согласна… Запуталась что-то в себе наша доченька. Даже не знаю, как ей помочь…

– Да помогла уж, куда больше-то! В свои тридцать восемь бабкой стала, дома сидишь как привязанная! А доченька гуляет себе…

– Она не гуляет, Мить. Она учится. И пытается устроить свою личную жизнь.

– Ну да, ну да… Только, знаешь, мне эти твои доводы уже в печенках сидят, Кать… Я иногда, грешным делом, думаю даже – кого это мы с тобой вырастили, Кать? Эгоистку стопроцентную? Мать-кукушку?

– Нет, Мить, нет… Лёлька не виновата, просто так получилось… Влюбилась она в этого Олега тогда, голову потеряла. Теперь вот бьется сама с собой, найти ее никак не может. Мне кажется, она его до сих пор любит, Мить…

– Ох, подумаешь, какие нежности, при нашей-то бедности! А ты еще и потакаешь ей во всем! И меня туда же тянешь! А я, хоть убей, не понимаю всего этого, не понимаю!

– Ладно, Мить… Чего уж теперь… Пусть все идет, как идет. Поздно уж назад поворачивать. Иди лучше спать ложись, тебе завтра вставать рано. Иди, Мить, иди…

Однажды Лёля пришла рано утром, Катя ее и не ждала. Спросила быстро:

– Ты почему не на занятиях? Случилось что-то, да?

– Ничего не случилось, мам. Ну да, решила вот лекции пропустить. Просто я по Темочке ужасно соскучилась.

– Так пришла бы вечером, вместе с Женей…

– А Женя уехал, мам.

– Куда?

– Домой к себе. У него там проблемы вроде какие-то.

– Вроде? А ты не знаешь, какие проблемы?

– Да с бабушкой плохо, я так поняла. Мать его ночью звонила, сказала, что ему надо приехать, проститься.

– А ты почему с ним не поехала?

– Потому что он сам не захотел. Не надо ему, чтобы я видела, как его семья живет. Стесняется, наверное. Да и чего там демонстрировать? Свой дом в богом забытом поселке? Гусей да курей со свиньями? Я его очень даже хорошо понимаю…

– А ты, значит, принцесса голубых кровей, что тебя в такую обстановку приводить нельзя? Ведь ты ему близкий человек, Лёль… Как же так…

– Да какой близкий, мам! Мы просто живем вместе, и все. И я вовсе не претендую на близкого человека, и он это понимает… Хотя и надеется на что-то… И на принцессу голубых кровей я тоже не претендую.

– Ох, Лёль! Уж прости, но эти твои рассуждения… Это как в том анекдоте, знаешь… Если мы даже и спим вместе в одной постели, то это еще не повод для знакомства!

Катя глянула осторожно – думала, Лёлька сейчас обидится на нее. Но та лишь хмыкнула грустно, ничего не ответила. Вот пойди да пойми, что это хмыканье означает… Что она согласна с этой глупостью, что ли?

А вообще – лучше и не спрашивать ни о чем больше. Сама разберется. Может, и станет ей Женя со временем близким человеком, кто знает… Время все расставит по своим местам! Оно ж так быстро бежит, и оглянуться не успеваешь…

Бежит, бежит. Вот уже и Темочке почти полтора года исполнилось. И очередной май на дворе. И снова у нее день рождения – сорок лет, круглая дата. Та самая женская дата, через которую страшно переступать. Может, поэтому сорок лет отмечать не полагается, потому что страшно?

И настроение в этот день – никакое. Хотя – чего Бога гневить, ведь все хорошо вроде! Лёля учится, какую-никакую личную жизнь устраивает. Темочка растет крепеньким и здоровеньким, и ей не в тягость возиться с ним… Вон, сидит себе в коляске, по сторонам смотрит. А она идет себе спокойно по майской аллее парка, никуда не торопится…

Хотя поторопиться все-таки надо, конечно же. И в супермаркет еще не забыть зайти. Вечером гости придут, как обычно. Сестры Наташа с Машей. Не станут они считаться с предрассудками – подумаешь, сорок лет! И Лёля с Женей тоже придут…